Текст книги "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997"

Автор книги: Пирс Брендон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 69 страниц)

* * *

Западная Африка, свободная от белых поселенцев, двигалась вперед быстрее. В течение трех лет Нигерия последовала по стопам Ганы, хотя представляла собой чуть больше, чем географический термин. Самая большая страна в тропической Африке обладала истинным внутренним единством. Как Галлия (или Гана) она была разделена на три части. Тридцать миллионов граждан, которые к началу 1950-х гг. составляли треть оставшихся подданных империи, были неравно разделены в три главные группы. На огромной холмистой равнине мусульманского севера жили пасторальные фулани. Это были захватчики из Сахары, которые теперь перемешались с покоренными хауса. Они отличались бронзовой кожей и орлиными носами. В болотах и лесах на юго-востоке, где муха цеце убивала скот и лошадей, жили ибо, разделенные на бесчисленные деревенские общины. Наконец на юго-западе были владения йоруба, где города вроде Ибадана, Иво и Бенина являлись свидетелями былой мощи королевств, уничтоженных столкновениями с жаждавшей рабов Европой.

Но простое описание трех частей не дает представления о сбивающем с толку разнообразии страны. Северные территории были столь же чужеродными для южных, как Китай для Европы. По словам Джулиана Хаксли, культуры различались от «уровня неолита до чего-то, примерно соответствующего нашему Средневековью» [2959]2959
  «The Times» за 10 июня 1944 г.


[Закрыть].

На самом деле Нигерия являлась самой разнообразной страной в Африке. Это была этническая мозаика, культурное лоскутное одеяло и «лингвистический перекресток» [2960]2960
  Coleman, «Nigeria», 15.


[Закрыть]. Войны и миграции тщательно перемешали население севера, где сосуществовали канури, нупе, тив и множество других племен. Многие из них были язычниками. Когда один окружной комиссар, пытаясь получить клятву, спросил свидетеля, во что он верит, тот ответил: «Все зависит от того, где я нахожусь» [2961]2961
  J.Morley, «Colonial Postscript: Diary of a District Officer 1935– 56» (1992), 75.


[Закрыть].

Юг был в большей мере христианским, но едва ли более единым. Церкви соревновались с лавками заклинателей с амулетами и фетишами, которые шокировали белых посетителей. Там предлагались овечьи мускульные желудки, змеиные зубы, крылья летучих мышей, собачьи лапы, кишки попугаев, высушенные пенисы обезьян. Элспет Хаксли нашла характерный образ для выражения ее ужаса от своеобразного изобилия Лагоса: «Совершенно обнаженная человеческая жизнь, просто человеческое существование, которое кишит, разрастается и размножается с пугающей плодовитостью бактерий» [2962]2962
  Huxley, «Four Guineas», 167.


[Закрыть].

Но лучшей мерой для состояния «постоянно размножающейся» Нигерии были 250 языков, на некоторых из которых говорило менее тысячи человек. Когда губернатор выступал с речью в одном городе, то с удивлением обнаружил, что его три переводчика переводят его слова на шесть языков.

В теории британское правление гармонизировало нигерийские разногласия. Оно установило закон и порядок, ввело свободную торговлю, создало сеть шоссейных и железных дорог, ввело общую валюту вместо джина, кусков железа, раковин каури или талеров Марии Терезии. По словам Марджори Перхам, строители империи установили надстройку, подобную «огромной стальной решетке над аморфной целлюлозной тканью племенной Африки. Сотни независимых и часто враждебных сообществ удерживались внутри ее ячеек в мире» [2963]2963
  J.Wheare, «The Nigerian Legislative Council» (1950), x.


[Закрыть].

На самом-то деле британцы приобрели Нигерию силой, установили ее границы, продвигаясь вперед, и поддерживали ее целостность, разделив на части. Великобритания захватила Лагос после тяжелых боев в 1851 г. и установила протекторат в дельте в 1885 г. А пятнадцать лет спустя она прибрала к рукам права «Королевской нигерийской компании» на обширные внутренние районы.

Несмотря на усилия Лагарда, колониальные администрации принимали много форм. Британцы никогда не отличались четко сформулированными положениями конституции. Они просто подрывали существующие структуры власти. В этом процессе помогали торговцы, деморализуя население крепкими спиртными напитками, которые обеспечивали половину налоговых поступлений государства. Заодно пособничали и миссионеры, атакуя полигинию (которая объединяла семьи), поклонение предкам (что цементировало сообщества), церемонии инициации (что обучало молодежь) и другие творческие изобретения. Особенно проклинались танцы – «смесь крестьянских плясок с картин Брейгеля и безумия» [2964]2964
  G.Gorer, «Africa Dances» (1935), opposite 129.


[Закрыть]. Наиболее известный роман Чинуа Ачебе – это оплакивание разрушения клана его героя. Белые люди «ножом резали то, что удерживало нас вместе, мы отделились друг от друга» [2965]2965
  C.Achebe, «Things Fall Apart» (изд. 1965), 160.


[Закрыть].

Колониальные чиновники отражали взаимный антагонизм своих регионов и часто враждовали или просто не ладили друг с другом. Говорили, что если всех нигерийцев изгнать из страны, то британские администраторы на севере пойдут войной на тех, что на юге.

Поэтому национализм прорастал и выкристаллизовывался медленно, а верность людей по сути носила местный характер. Она была направлена на семью, клан и район. Миллионы жили и умирали, не зная, что они нигерийцы, тем более – что они являются подданными Британской империи. Они редко, если вообще когда-либо видели белое лицо, даже когда европейцы начали путешествовать на велосипедах и «Фордах» вместо того, чтобы качаться в гамаке и плавать на каноэ. Когда появились районные комиссары, они нашли, что сложно установить отношения и добиться взаимопонимания с настолько различными лингвистически людьми. Одному удалось это сделать, только проигрывая на портативном граммофоне пластинку «Смеющийся полицейский» [2966]2966
  J.Smith, «Colonial Cadet in Nigeria» (Durham, NC, 1968), 22.


[Закрыть].

Нигерийцы проводили всю жизнь, пытаясь получить от земли средства к существованию, борясь с землей, которая, как казалось, порождала библейскую чуму (в стране насчитывалось 750 000 прокаженных). В 1952 г. менее 10 процентов населения было грамотным. Этот показатель снижался до 2 процентов на севере.

Здесь колониальные власти удерживали феодальное владычество в «окаменелом» состоянии, «герметично запаянном» [2967]2967
  O.Awolowo, «The People's Republic» (Ibadan, 1968), 65.


[Закрыть]от остальной страны. Южане, по большей части мифанты ибо, которые выполняли работу, требующую квалификации (становились клерками, владельцами магазинов, железнодорожными служащими и т.д.) изолировались в кварталах для чужеземцев, перед красными стенами городов типа Кано и Сокото. Христианские миссионеры туда не допускались. Исламские традиции уважали, в том числе и затворничество женщин, которое соблюдалось очень строго. Не было женщин-учительниц и медсестер, и только проститутки могли претендовать на профессиональную деятельность. До 1930-х гг. британские чиновники даже заставляли своих жен закрывать лица на публичных мероприятиях.

Эмиры, властелины с украшениями из драгоценных камней, благоухающие ароматическими маслами, одетые в вышитые белые наряды и большие тюрбаны цвета индиго (которые чистили, отбивая, после чего они светились металлическим блеском), отвечали на уважение в обществе и хорошее обращение политической преданностью. Как индийские принцы, они подчинялись советам. В ответ британцы предотвращали убийства, которые в прежние времена примешивались к их деспотизму. Как бы плохо эти правители ни относились к собственному народу, они обычно могли рассчитывать на поддержку местных чиновников. «Что?! – воскликнул один старший комиссар, обращаясь к подчиненному, который хотел убрать одного мелкого тирана в провинции. – Низложить вождя второго класса? Боже упаси!» [2968]2968
  B. Sharwood Smith, «But Always As Friends» (1970), 150.


[Закрыть]

Объединив Нигерию, британцы разделили ее, чтобы цементировать свое правление. Они нашли консервативный север наиболее уступчивым, подходящим, податливым и даже родственным. Колонизаторы чувствовали природное родство с игравшими в поло аристократами-фулани, близость к их доминирующим качествам – мусульманскому чувству собственного достоинства, вежливости и смелости» [2969]2969
  H. Foot, «A Start in Freedom» (1964), 108.


[Закрыть].

Но едва ли менее податливыми между двух войн были амбициозные ибо и гордые йоруба с юга. Правда, время от времени беспорядки мешали спокойствию. Особенно это касается выступлений членов секты, ожидающей наступления тысячелетнего царства Христа, а также протестов женщин из-за налогообложения, которые стоили более тридцати жизней в 1929 г.

Но у нигерийцев не было оснований для недовольства и жалоб, как у пришедших в упадок африканских колоний с белыми европейскими поселенцами. Не имелось открытого конфликта между белым капиталом и черной рабочей силой, что определенно произошло бы, если бы мыльному магнату лорду Леверхулму, который предпочитал относиться к африканцам, как к детям, позволили бы приобрести плантации масляничных пальм.

Не было и организованного сопротивления британскому правлению, которое мало оскорбляло достоинство нигерийцев. Посетители из Найроби или Кейптауна удивлялись, обнаружив: «Гордые, уверенные в себе люди с черной кожей и негроидными лицами ходят по улицам в ярких свободных одеждах, словно Лагос и его окрестности, рынки и здания официальных учреждений – это полностью их город, будто они не являются подданными никакого суверена» [2970]2970
  Perham, «West African Passage», 25.


[Закрыть].

Это не было полностью превратным пониманием: белым пришлось прекратить играть в поло на ипподроме, который они построили и содержали на общественной земле, поскольку «это мешало чернокожим мальчикам играть в футбол» [2971]2971
  H.L.Ward Price, «Dark Subjects» (1939), 199.


[Закрыть]. Один умный британский чиновник, который сам пренебрежительно называл европеизированных африканцев «вогами», мог даже похвастаться: «В Нигерии практически нет расовых предрассудков» [2972]2972
  W.R.Crocker, «Nigeria: A Critique of British Administration» (1936), 206-7.


[Закрыть].

Он был бы прав, сказав, что существовала небольшая и установленная законом дискриминация (правительство полностью признало ее вне закона в 1948 г.) Однако наблюдалось мало неформального братания. Как отмечал один районный комиссар, «вы можете спать с чернокожими женщинами, если делаете это очень осторожно, не привлекая к себе внимания. Но вы не можете пить с чернокожими мужчинами» [2973]2973
  I.Brook, «The One-Eyed Man is Kung» (1966), 90.


[Закрыть].

Более того, ничто не могло скрыть знакомый контраст между европейскими дворцами и африканскими лачугами. Рядом с вымощенной и хорошо освещенной набережной поднимались внушительные памятники британской политической и торговой власти. Больше всего среди них выделялся Дом правительства – белый трехэтажный дворец в викторианском стиле, с верандами, сводчатыми нишами в стенах, зелеными жалюзи и огромными воротами под навесом из тумбергии, «белые цветы которой, напоминающие орхидеи, нежно покачивались на стеблях» [2974]2974
  A.Grantham, «Via Ports» (Hong Kong, 1965), 50.


[Закрыть]. Столь же изысканным был отделенный от других пригород на острове Икойи, где находились роскошные виллы с гаражами и паркетными полами. Зеленые лужайки располагались среди бамбука, бананов и пальмовых рощ, они спускались к лагуне.

За этим ярким фасадом африканцы были втиснуты в «гнилые, грязные катакомбы» [2975]2975
  Gunther, «Inside Africa», 740.


[Закрыть]рядом с мостом Картера. Джон Понтер думал, что это худшие трущобы в Африке, если не считать Йоханнесбурга. Он говорил, что днем их даже избегают мухи. По ночам они «темны, словно царство теней Эреба» [2976]2976
  Coleman, «Nigeria», 151.


[Закрыть].

Такие резкие, бросающиеся в глаза различия вызывали горечь и недовольство. Как иронично заметил один чиновник, граждане Лагоса не демонстрировали «собачью преданность правительству и его сотрудникам, которая ожидается от всех хороших чернокожих людей» [2977]2977
  Ward Price, «Dark Subjects», 230.


[Закрыть]. Но получилось так, что губернатор, который работал дольше всех, сэр Бернард Бурдильон (1935—43), оказался и самым популярным. Он был сочувствующим и понимающим, признавая: будущее страны находится в руках образованных молодых националистов, на которых он отказывался смотреть, как на просто создающих проблемы людей [2978]2978
  M.Lynn (ред.), BDEEP, Series B, Vol. 7, Nigeria: Managing Political Reform 1943-1953, Pt I (2001), xlvi.


[Закрыть]. Они, в свою очередь, приветствовали его, как спортсмена и джентльмена [2979]2979
  J.E.Flint, «Managing Nationalism: The Colonial Office and Nnamde Azikiwe, 1932-43» в R.D.King, R.W. Wilson (ред.), «The Statecraft of British Imperialism» (1999), 148.


[Закрыть]. Африканцы даже дошли до того, что стали носить мягкую шляпу с плоской круглой тульей и загнутыми кверху полями. Она стала модной в Лагосе, ее даже стали называть «бурдильон».

Губернатор пытался покончить с изоляционизмом севера, говоря: «Он должен выйти из-за толстого листового стекла, сквозь которое презрительно рассматривает гримасы своего плебейского соседа, закатать длинные рукава и присоединиться к свалке». Однако Бурдильон не являлся особенно динамичным или прогрессивным губернатором колонии. Он был высоким, красивым и тщеславным, любил шутки, клал глаз на симпатичных жен подчиненных и (если процитировать симпатизировавшего ему биографа) «хорошо умел расслабляться».

Бурдильон нашел, что климат Лагоса значительно лучше климата Коломбо. Он наслаждался ездой верхом, охотой, «хорошим теннисом, посредственным гольфом, посредственным (но дешевым и забавным) поло, а также исключительно хорошей рыбной ловлей тарпона». Для дальнейшего отдыха этот администратор основал базу на горе на плато Джое.

Губернатор много путешествовал, осматривал страну с кресла, прикрепленного к передней части паровоза, который тянул его поезд, и из комфортабельного колесного парохода «Валиант», на котором на верхней палубе имелась площадка для игры в кегли. Он также ездил на спортивном автомобиле «Райлтон» вокруг Лагоса, причем так быстро, что один раз сбил насмерть молодого нигерийца.

Но на официальных мероприятиях губернатор являлся воплощением чувства собственного достоинства. Он установил очень строгий протокол в Доме правительства, где невероятная жара несколько облегчалась подвешенным опахалом из шести листов, которое приводилось вдвижение двумя слугами. Бурдильона даже прозвали «Микадо». Когда губернатор вернулся домой, министр по делам колоний посчитал, что он страдает от мании величия.

Нигерийцы критиковали его «щегольское и чванливое» [2980]2980
  R.D.Pearce, «Sir Bernard Bourdillon» (Oxford, 1987), 338, 309, 198,313,351 и 345.


[Закрыть]управление, которое подчеркивало огромный разрыв между белыми правителями и чернокожими подданными. Больше всех по этому поводу негодовал Герберт Маколей, самопровозглашенный «Ганди из Нигерии». Он был злобным стариком в белом костюме, с седыми усами, которые торчали, словно кошачьи. Маколей являлся внуком первого африканца, который стал англиканским епископом. Он руководил зажигательной газетой «Лагос Дейли Ньюс», которая являлась «ультрарадикальной, сильно националистической, опасно и непримиримо антибелой» [2981]2981
  O.Awolowo, «Awo» (Cambridge, I960), 69.


[Закрыть]. Она агитировала против экономических видов зла, например, контроля за «пулом какао» (90 процентами торговли). Политическая линия газеты была еще более мощной и убедительной: «Теперь африканец достиг возраста зрелости и требует права носить взрослую одежду» [2982]2982
  Gorer, «Africa Dances», 274.


[Закрыть].

Однако это было скорее выражение расистского, а не территориального национализма. Маколей и его последователи (почти все они проживали в Лагосе) поддерживали и отставили единство Западной Африки, а не Нигерии. Один губернатор, сэр Хью Клиффорд, отмахнулся от их цели, как явно абсурдной, сравнимой с поиском общеевропейской нации. Но между двумя мировыми войнами они считали, что «местная верность» мешает развитию более широкой, панафриканской солидарности. Такой точки зрения определенно придерживался политический наследник Маколея Ннамди Азикиве, который в 1937 г. вернулся из США после образовательной одиссеи, которая послужила источником вдохновения для Нкруме.

Его знали, как Зика. Он поменял имя Бенджамин в 1934 г., когда возражение Южной Африки не позволило ему выступить за свою страну в играх Британской империи. Азикиве был сильным, словно вол [2983]2983
  R.L.Sklar, «Nigerian Political Parties» (Princeton, NJ, 1963), 50.


[Закрыть]. Он считал, что способен пробежать милю за четыре с половиной минуты.

Примерно в то же самое время он поклялся посвятить свою жизнь «освобождению африканского континента от кандалов империализма». Зик был очень идеалистичен, беспринципно пекся о собственных интересах и вернулся домой, чтобы «впрыснуть в коренное население Африки дух конституционного сопротивления иностранному правлению» [2984]2984
  Azikiwe, «Odyssey», 174 и 253.


[Закрыть]. Это была основная идея его книги «Возрождающаяся Африка» (1937), о которой говорилось, что она стала «Библией для западноафриканской молодежи» [2985]2985
  P.S.Zachernuk, «Colonial Subjects: An African Intelligentsia and Atlantic Ideas» (Charlottesville, VA, 2000), 110.


[Закрыть].

Идея возрождения стала основной для основанной им сети газет, смоделированной по типу американской «желтой прессы». Журнал «Тайм» назвал его «Берти Маккормиком из дельты Нигера», а также «Джорджем Вашингтоном из джунглей» [2986]2986
  W.R.Crocker, «Self-Government for the Colonies» (1949), 47.


[Закрыть]. Как и «Чикаго Трибьюн» Маккормика, «Вест Африкан Пайлот» Зика представляла собой печатную демагогию.

Зик не был удовлетворен грубыми, непристойными, оскорбительными и обличительными речами, направленными против нескольких тысяч европейцев в Нигерии. Поэтому газеты представляли соперников-африканцев в качестве «империалистических марионеток» и «дядей Томов». Читатели возбуждались и наэлектризовывались [2987]2987
  Awolowo, «Awo», 141 и 137.


[Закрыть]. Но война со всеми перемещениями, путаницей, возможностями, трудностями и надеждами изменила политическое направление Зика. Она перевела континентальный патриотизм в нигерийский национализм. Британцы нацеливались вынуть его жало, но вместо этого увеличили количество яда. В 1942 г. они назначили первых нигерийцев в Исполнительный совет, обещая перспективу дальнейшего конституционного прогресса. Но это просто побудило националистов сплотить свои ряды. В 1944 г. Маколей и Зик основали Национальный совет Нигерии и Камеруна, чтобы «сплотить разнородные массы Нигерии в единый блок» [2988]2988
  Coleman, «Nigeria», 264.


[Закрыть]. (Британский Камерун был подмандатной территорией, которой управляли как частью Нигерии).

Это оказалось невозможно. Ведь Национальный совет Нигерии и Камеруна сам по себе был ослаблен трайбализмом, племенным обособлением. Зик стремился к тому, чтобы создать национальное движение, которое приведет Нигерию к свободе, поэтому не мог отдавать предпочтение собственному народу, ибо. Он даже утверждал, что их божественная миссия – спасти Африку. Поэтому пока ибо провозглашали Зика новым мессией, йоруба окрестили его старым дьяволом. Северные лидеры, опасаясь постколониальной власти южной «банды агитаторов» [2989]2989
  T.Clark, «A Right Honourable Gentleman: Abubakar From the Black Rock» (1991), 97.


[Закрыть], угрожали продолжить марш фулани к морю.

Однако Национальный Совет Нигерии и Камеруна стал первой партией, которая привлекла широкую поддержку в Нигерии. Зик умело использовал трудовые споры (включая всеобщую забастовку) и другие проблемы, вызванные высокой стоимостью жизни в конце войны. Новое лейбористское правительство в Вестминстере невольно помогло ему. Поддерживая государство всеобщего благоденствия за границей, а также у себя на родине, оно отправило новые когорты чиновников для проведения разнообразных авторитарных мер в Африке – в особенности, в сельском хозяйстве и общественных работах. По словам одного историка, это «представляло собой второй колониальный захват» [2990]2990
  A.Low, «The End of the British Empire in Africa» в Gifford, Louis (ред.), «Decolonization and African Independence», 45—6.


[Закрыть].

Такое заявление едва ли преувеличено. Между 1945 и 1947 гг. количество людей, поступивших на колониальную службу, равнялось числу чиновников, которых ранее нанимали за одиннадцать лет. В последующем десятилетии прирост увеличился на 50 процентов. Нельзя отрицать обиду африканцев на приток европейцев, настроенных на введение террасирования для противодействия эрозии, прививок скоту и современных методов культивации. О подготовке таких администраторов писал сэр Ральф Ферс. Он размышлял: «Не слишком ли точно Министерство по делам колоний следует римской модели?» Возможно, оно слишком сильно сосредоточилось на достижении материального процветания, ему следовало бы найти место для «греческого духа». Он предлагал обучать новобранцев «в большей мере художественному и духовному прошлому людей, среди которых они будут жить» [2991]2991
  «The Times» за 30 мая 1946 г.


[Закрыть].

Это был толчок. Более того, обучение не отражало суровых требований послевоенного мира. Социализм, как и цезаризм, поднимал силу государства для очень практичных целей.

Когда государство оказывалось иностранным, его вторжение должно было оскорблять еще больше. Особенно провокационный случай произошел в 1945 г., когда колониальные власти передали нигерийские полезные ископаемые и общие земли британской короне путем «оскорбительных указов» [2992]2992
  M.Crowder, «The Story of Nigeria» (изд. 1973), 275.


[Закрыть], как выразился Зик. Они предназначались для достижения некой формы защитной национализации. Но чем больше говорилось, что эти меры предпринимаются для блага нигерийцев, тем больше нигерийцы протестовали. Они опасались британцев, несущих дары. А вдобавок ненавидели их за извлечение прибыли. На самом деле, извлечение выгоды (жатва) становилось следствием и неизбежным итогом имперского посева.

Столкнувшись с собственным финансовым кризисом, правительство Эттли соответствовало правительству Черчилля в эксплуатации зарубежных зависимых территорий, которые держали всвоей «экономической клетке» [2993]2993
  D.K.Fieldhouse, «Black Africa 1945-80» (1986), 7.


[Закрыть]. Оно дешево покупало колониальные товары и удерживало зарабатываемые доллары, размещая нигерийские деньги в Лондоне на вкладах с очень низкими процентными ставками. Африканцы сделали вклад в войну – «принудительный заем» [2994]2994
  A.G.Hopkins, «An Economic History of West Africa» (1973), 266.


[Закрыть]. Теперь же они помогали Великобритании финансировать план социального благополучия мирного времени Бевериджа.

Зик объявил, что его соотечественникам такой план требуется в большей степени, чем британцам.

Да, Британия выделила своим колониям примерно 40 миллионов фунтов стерлингов в период между 1946 и 1951 гг. Но это скорее были инвестиции, а не благотворительность. Наличные предназначались для развития поставок сырья – хлопка, какао, кофе, пальмового масла и арахиса. Они использовались для внутреннего рынка и как товары, за которые можно получить доллары. Финансы шли и для стимулирования заказов на производимые в Британии товары – цемент, сталь, машины, железнодорожное оборудование и другие товары того же рода.

Более того, пока лейбористы находились у власти, колониальные стерлинговые балансы в Лондоне значительно выросли и составили свыше миллиарда фунтов стерлингов. Великобритания получила примерно 140 миллионов фунтов стерлингов с зарубежных территорий. Тем не менее, как заметил один британский чиновник, экономические беды Нигерии едва ли имели значение на фоне ее политического недовольства.

Имела значение «не бедность, а страсть, ярость из-за колониальных отношений» [2995]2995
  Crocker, «Self-Government», vi.


[Закрыть]. Образованные нигерийцы восстали против унизительного состояния образования. Они призывали к самосознанию черного населения, восхваляли «африканскую личность» [2996]2996
  T.Falola, «British Imperialism: Roger Louis and the West African Case» в King, Wilson (ред.), «Statecraft», 135.


[Закрыть], вспоминали славное прошлое. Те, кто «строил пирамиды, сражался с батальонами Цезаря и доминировал на Пиренеях», знали, что могут «снова стать великими и больше не быть рабами» [2997]2997
  Gunther, «Inside Africa», 736.


[Закрыть]. Как говорил Зик, они больше не в состоянии жить полноценной жизнью без свободы. Поэтому нигерийцы объединили свое горящее негодование против чужеземного правления.

Конечно, они были далеки от объединения, что прекрасно знало Министерство по делам колоний. Но оно хотело успокоить Национальный совет Нигерии и Камеруна, осторожно продвигаясь вперед к независимости.

Однако режим в Лагосе изменился. Зик был в весьма неплохих отношениях с Бурдильоном, играл в теннис в Доме правительства и называл губернатора дальновидным государственным деятелем. Когда жена Бурдильона спросила, почему газеты Зика все же атакуют ее мужа, Зик лаконично ответил: «Политика, ма» [2998]2998
  Pearce, «Bourdillon», 274.


[Закрыть]. (Это не сокращение от «мадам», а уважительное обращение к женщине, слово которой окончательно, принятое у народности эфик).

Преемник Бурдильона, сэр Артур Ричарде, был менее приветлив и любезен. Он оказался более консервативен. Его целью являлось не примирение, а доминирование над Национальным советом Нигерии и Камеруна. Более того, его начальники в Уайт-холле мучили этого чиновника требованиями придумать новую конституцию, которая соответствовала бы конституции Бернса для Золотого Берега. По общему признанию, его задача получалась более трудной. Ведь Ричардсу требовалось уравновешивать национальное единство против большего регионального разнообразия, а также предоставить нигерийцам большее право голоса в правительстве. Но он ввел свой план со многими недостатками после очень малого количества консультаций с другими. Это вызвало критику даже ушедшего в отставку Бурдильона, вдохновило на едкую и злобную кампанию в прессе Зика.

Ричарде запретил две из его газет и высмеивал заявление о том, что британцы планируют убить Зика. Губернатор сказал, что Зику «нечего бояться, кроме темных теней его собственного воображения» [2999]2999
  Coleman, «Nigeria», 286.


[Закрыть]. Лондонская «Тайме» отмахнулась от намека, как еще одного истеричного рекламного трюка для привлечения внимания общественности. Она заявила, что хотя Зик представляет себя оратором, выступающим за подвергающуюся эксплуатации Африку, он «антиимпериалист, временами – антибританец и антибелый» [3000]3000
  «The Times» за 20 августа 1946 г.


[Закрыть].

Но Зик вернул политику к жизни во время первого предвыборного турне, когда-либо совершенного нигерийцем. Он путешествовал поездом, автомобилем, грузовиком и на лошади, выступал у огороженных бараков для рабочих, в школах, кинотеатрах, церквях, под аккомпанемент флейты, коровьего рожка и медных духовых оркестров. Этот лидер был умен, хорошо выражал свои мысли, слыл вежливым, культурным, выдержанным, хотя, в конечном счете, непостижимым. Он пробуждал, оживлял и стимулировал своих соотечественников.

Национальный Совет Нигерии и Камеруна рос с «электрической скоростью» [3001]3001
  C.U.Uwanaka, «Zik & Awo in Political Storm» (Lagos, 1982), 8.


[Закрыть]. Более воинственные молодые последователи Зика стали призывать к революции, несомненно учитывая его напоминание о том, что дерево свободы поливают кровью тиранов [3002]3002
  N.Azikiwe, «Zik: A Selection of the Speeches of Nnamde Azikiwe» (Cambridge, 1961), 165.


[Закрыть]. Межрегиональное напряжение росло, волнения наблюдались даже на священном севере. Тем временем конституция Ричардса, подтвержденная после дебатов в Вестминстере, которые длились всего двадцать девять минут, умирала при родах. Ничто не могло ее спасти, даже крупные вливания британской наличности для строительства школ, больниц, резервуаров и других объектов социально-культурного и бытового обслуживания.

Ричарде, как и Берне в колонии Золотой Берег, не смог ответить на стремления образованных африканцев. В 1948 г. его сменил менее старомодный губернатор сэр Джон Макферсон. «Нигериан Истерн Мейл» приветствовала его, как «предвестника новой политической эры». Его приход был знаком того, что Министерство по делам колоний «восстало против старых обычаев леопардов и волков – сильных, пожирающих слабых» [3003]3003
  Zachernuk, «Colonial Subjects», 156.


[Закрыть].

На самом деле опасность состояла в том, что сильные нигерийцы сожрут более слабых. Это могло произойти через появление образованной олигархии или региональной тирании. Вероятно, одно могло смешаться с другим или прийти к компромиссу. Министерство по делам колоний все еще уважало принцип Лугарда о том, что власть не должна попасть в руки меньшинства из «европеизированных местных жителей» [3004]3004
  Crowder, «Story of Nigeria», 268.


[Закрыть]. Но они-то и наиболее громко требовали ее, и были лучше всего подготовлены для ее применения. Поскольку «миссионерские мальчики» сегодняшнего дня будут государственными деятелями завтра, британские власти думали, что их следует готовить к этой роли. Между 1947 и 1951 гг. количество нигерийцев на высоких постах увеличилось с 182 до 628. Однако почти все новые чиновники были или йоруба, или ибо, которые казались готовыми занять место британских администраторов на севере. Один из этих администраторов говорил за многих, осуждая перспективу «передачи наших милых, ленивых северян на милость южных «обезьян в штанах» через несколько лет» [3005]3005
  R.Pearce (ред.), «Then the Wind Changed: Nigerian Letters of Robert Hepburn Wright, 1936-49» (1992), 124.


[Закрыть].

Лидер сопротивления на севере Абубакар Тафава Балева предупреждал: «Нигерийская независимость будет означать передачу одних регионов другим» [3006]3006
  Clark, «Abubakar», 182.


[Закрыть]. Задача Макферсона состояла в придумывании конституции, которая предотвратит подобное строительство империи местными жителями. От него требовалось обеспечить уравновешивание севером юга. Традиционным правителям и их народу требовалось останавливать вестернизированную элиту. Макферсон очень хотел избежать ошибки своего предшественника. Он провел несколько лет, консультируясь со всеми партиями, а также регулярно приглашая Зика выпить или поужинать. Но дискуссионный процесс побудил все три основные группы напрячь мускулы и заострить оружие.

Самые большие экстремисты из сторонников Зика, от которых он отступился, считая «нежизнеспособными и неуживчивых последователями», занимались подстрекательством к мятежу. Эти «зикисты» призывали людей не платить налоги: «Они говорили британцам, чтобы те шли ко всем чертям со своим Днем Империи, во время которого они праздную наше порабощение» [3007]3007
  M.S.O.Olisa, O.M.Ikejiani-Clark (ред.), «Azikiwe and the African Revolution» (Onitsha, 1989), 224.


[Закрыть]. Из-за них начались беспорядки в каменноугольных шахтах в Энугу. Полиция немедленно отреагировала и в панике застрелила двадцать одного шахтера. Расстрел вызвал беспорядки в других местах и «большое политическое пробуждение» [3008]3008
  S.O.Jaja, «The Enugu Colliery Massacre in Retrospect: An Episode in British Administration of Nigeria», JHSN, XI (декабрь 1982 г.), 88.


[Закрыть]. В 1950 г. один воинственно настроенный зикист попытался убить старшего секретаря сэра Хью Фута, после чего начались репрессии зикистов.

Тем временем юрист-радикал Обафеми Аволово создавал Группу действия, как выражение политических устремлений йоруба. Главной целью было сбросить британское ярмо, которое Аволово считал «невероятно вредоносным» [3009]3009
  Awolowo, «People's Republic», 62.


[Закрыть]. Группа действия тоже требовала объединения через федерацию – возможно с тридцатью или сорока провинциальными домами собраний. Аволово надеялся таким образом не дать Зику стать диктатором во главе титульной нации. Чтобы защитить свой регион от фашистских, а что еще хуже, от христианских вторжений, Абубакар реформировал Партию северного народа. Южане называли ее представителей «бездумными рупорами старших белых чиновников» [3010]3010
  Sharwood Smith, «But Always», 276.


[Закрыть].

Конституция Макферсона, нескладный и обременительный компромисс между британской властью и нигерийским регрессом, не могла спаять вместе отличные друг от друга элементы. В 1953 г. общинные и политические противостояния достигли пика в Кано. Тысячи ибо и йоруба жили в квартале чужестранцев (Сабон Гари) перед окруженным стенами городом. Сам он представлял собой грязный лабиринт глинобитных хижин цвета ржавчины, кожевенных мастерских, которые воняли козлиной кожей, древних рынков, на которых продавалось практически все: сафьян, крашеная ткань, слоновая кость, зубы гиппопотамов, копья, ножи, патроны, красный перец, арахис, выложенный зелеными пирамидками, сурьма для глаз. Южане часто использовали свои бюрократические посты, чтобы покровительственно эксплуатировать неграмотных хауса и фелани. Когда Группа действия и Национальный совет Нигерии и Камеруна пригрозили крестовым походом за свободу на севере, Кано взорвался. Во время беспорядков тысячи людей лишились жизни, некоторых кастрировали или изувечили каким-то другим образом. Конституция Макферсона тоже пострадала, причем уже не подлежала восстановлению. Одному вождю казалось, что Нигерия добьется независимости «не в мире, а кусками» [3011]3011
  Zachernuk, «Colonial Subjects», 164.


[Закрыть].

Децентрализация была единственным способом избежать распада. Поэтому в 1954 г. Нигерия получила третью конституцию за семь лет. Эту назвали в честь министра по делам колоний Оливера Литтлтона. Она давала регионам большую степень автономии, оставляя федеральный парламент в Лагосе. Он отвечал только за такие вопросы, как таможня, валюта, иммиграция, полиция, оборона и международные отношения. Разделение власти обеспечило базу для статуса самостоятельного государства, и Зик радовался, что Литтлтон предложил Нигерии «самоуправление на золотой тарелке». Но только через шесть лет его подали стране.