Текст книги "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997"
Автор книги: Пирс Брендон
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 69 страниц)
Город огибала река Тигр. Там Таусенд позволил себя окружить. Попытки его освободить при поддержке переоснащенных Лахорской и Меерутской дивизий были отбиты с большими потерями.
Поэтому 29 апреля 1916 г. Таунсенд, измотанный жарой, вонью, болезнями, наводнениями и голодом, не говоря уже про множество вшей, от которых земля становилась черной, и туч мух, которые кусали, словно бульдоги, капитулировал. Его гарнизон выдержал самую долгую осаду в британской истории (147 дней) и потерпел большее поражение, чем Корнуоллис при Йорктауне.
Но впереди ждало худшее. Турки забрали у пленных большую часть имущества, включая бутылки с водой и сапоги. Затем они погнали солдат (отделенных от офицеров) на север, через пустыню, подталкивая штыками и дубинками. Отстающих насиловали или убивали. Многие другие умерли от голода, жажды и болезней до того, как добрались до Багдада. Там оставшихся заставили маршировать, словно легион оборванцев и пугал. Пленных высмеивало местное население. Но их пожалел американский консул, который пришел им на помощь ценой своей жизни. Когда несчастные, шатаясь, двигались к Анатолии, их подвергли тому, что один рядовой назвал «расширенной бойней» [1533]1533
D.L.Neave, «Remembering Kut» (1937), 158.
[Закрыть].
Пленных отрядили на работу на железной дороге, разбив на группы, скованные общей цепью. Они подвергались дальнейшим жестокостям. До конца войны дожили всего 837 человек из 2 592 британцев, которых взяли в плен в Эль-Куте, из 10 486 индусов выжили 7 423 человека. К сипаям, в особенности мусульманам, относились менее жестоко. Они лучше переносили плен, чем британцы, чья уверенность в себе сильно пострадала. Пострадал и их престиж – отражение силы, которая была, если процитировать мантру, неустанно повторяемую индийскими брахманами, скальным основанием правления.
Националисты воспользовались моментом, чтобы потребовать, в ответ на щедрые пожертвования Индии, «бесценного благословения» свободы [1534]1534
S.Bhattacharya, «Anxious Celebrations: British India and the Armistice» в Cecil, Liddle (ред.), «Eleventh Hour», 195.
[Закрыть]. Они использовали растущее недовольство людей. Два года войны подняли стоимость продуктов питания почти на треть, а фураж экспортировался на Ближний Восток, пока Декан голодал. Как сказал один индийский лидер, война перевела часы на пятьдесят лет вперед [1535]1535
J.M.Brown, «War and the Colonial Relationship: Britain, India and the War of 1914—18», в Ellinwood, Prahan (ред.), «India and World War», 1,22.
[Закрыть]. Она уменьшила терпение и ускорила ожидания.
Время стало очень подходящим для распространения доктрины независимости, особенно после взятия правительством на себя чрезвычайных полномочий для ведения войны. Одним из наиболее сильных проповедников стала Анни Бесант, которая теперь заканчивала свое странное паломничество. Путь привел ее от англиканства через атеизм, социализм и неомальтузианство (то есть борьбу с рождаемостью) к индийскому национализму. Она соединила его с преданностью теософии и движению бойскаутов.
Анна Бесант носила зеленый тюрбан, пурпурный шарф и сари цвета хаки с изумрудными краями, а в дальнейшем дала клятву верности перед Баден-Пауэллом. В 1916 г. она сформировала Лигу борцов за автономию и объявила себя «индийским гонгом, будящим всех спящих, чтобы они могли потрудиться за свою родину» [1536]1536
DNB.
[Закрыть]. Тилак, который снова встал у руля Конгресса после смерти Гокхале, а также Мохаммед Али Джинна, суровый юрист, который недавно стал президентом Мусульманской лиги, не нуждались в таких призывах. В Лакхнау они заключили пакт, чтобы бороться за самоуправление конституционными средствами.
Мусульманская позиция сохранялась в отдельных выборных округах, и Джинна объявил, что «земля обетованная находится в поле зрения» [1537]1537
S.A.Wolpert, «Congress Leadership in Transition: Jinnah to Gandhi, 1914-20» в Ellinwood, Prahan (ред.), «India and World War», I, 132.
[Закрыть].
На следующий год Британия казалась готовой отпустить его людей. Но затем в России началась революция, потерпевшая в ноябре поражение, а в Индии звучали заявления Безантина о «пробуждении Азии» [1538]1538
R. von Albertini, «The Impact of Two World Wars on the Decline of Colonialism», JCH.4.1 (январь 1969 г.), 21.
[Закрыть]. Поэтому индийских лидеров пригласили посетить Имперскую военную конференцию.
Индийским солдатам стали присваивать офицерские должности в Королевских войсках, только армия проявляла осторожность и следила, чтобы офицеры с коричневой кожей не командовали белыми. И новый министр по делам Индии, Эдвин Монтегю, выступил с исключительно важным заявлением о том, что на Индостане будут постепенно развиваться институты самоуправления. Он и наместник короля лорд Челмсфорд (сын командующего в битве у Исандлваны) выполнили обязательство в 1918 г., предложив систему, известную как двоевластие. В широком смысле это означало передачу контроля над вопросами здравоохранения, образования, сельского хозяйства и общественными работами индийским провинциальным властям, одновременно оставив немногим более представительное центральное правительство ответственным за международную политику, вопросы безопасности и налогообложения.
Но программа вызвала раздражение у консервативных британцев. Они проклинали эту «паутину, появившуюся из мозга доктринера-педанта» [1539]1539
M.O'Dwyer, «India as I Know It 1885-1925» (1925), 369. Педантом был Лайонел Кёртис из «детского сада» Милнера.
[Закрыть]. Индусы ругали ее, как неудовлетворительную промежуточную меру. Но она принесла им достаточно автономии, чтобы прозвучал «похоронный звон по британскому правлению» [1540]1540
R.J.Moore, «Curzon and Indian Reform», MAS, 27.4 (1993), 738.
[Закрыть]. Джинна, «до зубов вооруженный диалектикой, сделал фарш из программы, а Монтегю частным образом признавал возмутительным, что такой умный «человек не имеет возможности управлять делами своей страны».
Продолжалась яростная агитация, а заодно и расовая антипатия. Корреспонденту «Тайме» не понравился Бомбей, поскольку там «полно индусов» [1541]1541
E.S.Montagu, «An Indian Diary» (1930), 58 и 185.
[Закрыть]. Монтегю оказался в щекотливой ситуации, но согласился помочь Челмсфорду подавить восстание. Поэтому в 1919 г. был принят Закон Роулатта, в соответствии с которым обвиняемые в подстрекательстве к бунту или мятежу могли быть арестованы без ордера на арест. Судили их без присяжных.
Это вызвало бурю негодования. Джинна осудил закон, назвав его указом «Звездной палаты» (высшего Королевского суда, ликвидированного во время буржуазной революции), который нарушал «принципы, ради которых Британия участвовала в войне» [1542]1542
S.Wolpert, «Jinnah of Pakistan» (New York, 1984), 67 и 62.
[Закрыть].
Джинна подал в отставку из Законодательного совета. Ганди организовал кампанию пассивного сопротивления несправедливым законам, начав с хартала – всеобщей забастовки. Подобная стратегия была подсказана ему во сне. Гражданское неповиновение оказалось гораздо более эффективной формой сопротивления, чем что-либо из того, что представлял Джинна. Благодаря своей кампании Махатма («великая душа»), как его теперь называли, стал известен всей стране и получил уникальное место в руководстве Конгресса. Челмфорд написал Монтагю: «Боже мой, как, черт побери, мешают эти праведные фанатики!» [1543]1543
Brown, «Gandhi's Rise to Powe»r, 161 и 174.
[Закрыть]
Восстание против Закона Роулатта было в особенности яростным в Пенджабе, занятой войсками провинции Индии, которая теперь извивалось в железной хватке несгибаемого и крайне консервативного губернатора провинции сэра Майкла О'Двайера. Он санкционировал арест двух лидеров оппозиции в Амритсаре (название города означает «Нектар Бессмертия»), священном месте для сикхов. Это вызвало мятеж, который привел к убийствам, грабежам и поджогам. Белые стали бояться еще одного восстания сипаев и дали индусам «кое-какие оправдания для их веры в то, что с британским правлением покончено» [1544]1544
«Amritsar' Blackwood's Magazine», CCVII (апрель 1920 г.), 445.
[Закрыть].
После такой «демонстрации «силы души» Ганди» [1545]1545
O'Dwyer, «India», 274.
[Закрыть], как саркастически выразился О'Двайер, британцы посчитали необходимым принять суровые меры. Один полковник выступал за использование самолетов для бомбардировки толп. Эту тактику использовали кое-где в Пенджабе. В Амритсар для восстановления порядка отправили «фыркающего огнем генерала» [1546]1546
CSAS, Darling Papers, письмо Малкольма Дарлинга своей сестре Ирен от 30 апреля 1919 г.
[Закрыть], как называли Реджинальда («Рекса») Диэра.
Это был ревнитель строгой дисциплины, солдафон старой школы, с коротко подстриженными седыми волосами, красным лицом и голубыми глазами (в дальнейшем «Дейли мейл» назвала их добрыми) [1547]1547
«Daily Mail» за 4 мая 1920 г.
[Закрыть]. Его вспыльчивость усиливалась постоянной болью от ран, полученных на охоте. Генерал пытался снимать боль аспирином, бренди и сигаретами, а иногда обматывал голову мокрыми полотенцами.
Диэр устроил демонстрацию силы в Амритсаре. В сопровождении солдат и бронемашин он ездил по улицам, по обеим сторонам творились разрушения, а вокруг кипело негодование. Генерал запретил дальнейшие собрания под угрозой немедленного разгона, а в случае необходимости обещал введение военного положения.
Прокламацию повторили на следующий день, 13 апреля 1919 г. Но это было воскресенье, на которое выпал религиозный праздник. Когда солнце осветило Амритсар, пробившись сквозь свинцовые тучи, многие пришли помолиться в Золотой храм и искупаться в священном озере. Другие отправились на ярмарку лошадей и скота, и ко второй половине дня примерно 15 000 человек собрались на ограниченном стенами пространстве рядом с храмом, известном, как Джалианвала-Баг. Хотя он называется садом, на самом деле это двор площадью в пять акров выжженной земли. По нему бегали бездомные собаки и грязные буйволы. Там росло несколько деревьев, имелся колодец, святилище и сцена, с которой политический лидер обращался к толпе, большая часть которой дремала, болтала, играла в карты и кости.
К закату Диэр зашел в один из узких входов в Баг с отрядом из девяноста гуркхов и белуджей, вооруженных винтовками. Он выстроил роту на небольшом возвышении и отдал приказ стрелять без предупреждения. Солдаты стреляли как хотели, постоянно опустошая магазины и перезаряжая оружие.
Джалианвала-Баг превратился в ад кромешный, залитый кровью. Толпа носилась взад и вперед, как животные, на которых охотятся. Люди кричали, падали, умирали. Генерал направлял стрельбу туда, где толпа была гуще всего – в узкие переулки, которые являлись единственными путями отхода. Вскоре они уже были забиты трупами.
Через десять минут, во время которых было сделано 1 650 выстрелов, боеприпасы стали заканчиваться, Диэр приказал прекратить стрельбу и ушел. Он ничего не сделал для 1 500 раненых. Судя по официальным данным, генерал оставил после себя 379 убитых, многие из которых были детьми. «Это был акт милосердия, хотя и жуткий, и они должны быть мне благодарны за то, что я это сделал», – сказал он в дальнейшем. Диэр заявлял, что эта бойня спасла Пенджаб от еще худшей судьбы, и добавлял: «Я полагал, что выполняю очень хорошее дело» [1548]1548
D.Sayer, «British Reaction to the Amritsar Massacre», PP, 131 (май 1991 г.), 140.
[Закрыть].
Диэр не был удовлетворен выполнением хороших дел в таких масштабах и решил наказать тех, кто виноват в беспорядках изначально. Он применял различные меры: комендантский час, отключение света, экспроприацию, пытки, произвольные аресты и судебные процессы, которые проводились в камере, где обвиняемым коллективно выносился приговор на основании ложных улик.
Вскоре правительство проявило снисходительность, объявило амнистию или смягчило наказание большинству признанных виновными. Но это произошло уже после того, как восемнадцать человек публично повесили, а сотни высекли.
Диэр использовал ряд ритуальных унижений в отношении жителей Амритсара. Он приказал им встречать низкими поклонами белых офицеров, заставлял юристов выполнять работу кули и, что стало самым печально известным, потребовал от прохожих ползти на животе по засыпанному потрохами и отходами переулку, на котором избили одну европейскую женщину и оставили умирать.
О'Двайер это прекратил, но во всем остальном поддержал Диэра. Он пытался скрыть новости о бойне и ее последствиях. Челмсфорд слабо попустительствовал происходящему в интересах усиления власти. Его пугало и мнение белых в Индии. Оно оказалось таким безумным и ярым, что судья из Лахора Малькольм Дарлинг чувствовал смущение и скованность, собираясь писать сестре на французском языке о преступлении Диэра против человечества [1549]1549
CSAS, Darling Papers, письмо Дарлинга своей сестре Ирен от 30 апреля 1919 г. Дарлинг растерял все амбиции после этого эпизода и посвятил себя написанию книг о крестьянах. «Профессиональный тупик оставил его принципы нетронутыми». (C.Dewey, «Anglo-Indian Attitudes» (1993), 163.)
[Закрыть]. Когда Дарлинг осудил бойню в клубе, то другие участники сказали, что его следует отдать под трибунал.
На самом деле, некоторые соглашались с тем, что Амритсар фатально подточил этническую опору британского правления, подорвал великолепную самоуверенность англичан в Индии, которые привыкли вести себя, как отмечал Э.М. Форстер, словно бы являлись частью оккупационной армии.
Малькольм Дарлинг, друг Форстера, который считал, что предоставление независимости тремстам миллионам неграмотных станет безрассудной ошибкой, все же сказал романисту вскоре после бойни: «Самоуправление висит в воздухе, и теперь остался один путь – дать им его» [1550]1550
P.N.Furbank, «E.M.Forster: A Life», II (1978), 61.
[Закрыть].
Монтегю тщетно пытался восстановить высокие нравственные устои и назначил официальное расследование, которое должным образом осудило Диэра. В 1920 г. Палата общин подтвердила это заключение. Черчилль, который в то время был военным министром, заявил: Диэр более не будет занимать воинских должностей. Он же произнес памятную фразу: «Наведение страха – такое лекарство неизвестно британской фармакопее» [1551]1551
Gilbert, «Churchill», 422.
[Закрыть].
Монтегю считал, что британская администрация может поддерживаться лишь доброй волей. Цитируя Гиббона, радикальный депутат Парламента Джосайя Веджвуд сказал: Британская империя не должна быть жесткой копией Римской: «Вместо этого ей следует приглашать все ее народы стать гражданами на равных условиях с нами».
Такие мягкие мнения не успокоили разгневанных индусов и вызвали жесткую парламентскую оппозицию. Особенно озлобленными и опасными были критики, которые ассоциировали примирение в Индии с уступками в Ирландии. Но дебаты окрасились и расовыми предрассудками. В самой Палате общин «тори» устроили поразительную демонстрацию антисемитизма, высмеивая и освистывая Монтегю, речь которого (по их мнению) была «еврейской по тону, крикам и жестам» [1552]1552
A.Rumbold, «Watershed in India 1914-22» (1979), 202.
[Закрыть]. «Тайме» позже заявила, что он, будучи евреем, пропитан «ментальными идиомами Востока» [1553]1553
«The Times» за 9 июля 1920 г.
[Закрыть]. «Морнинг пост» считала, что не Диэр, а Монтегю должен находиться на скамье подсудимых. Она же выпустила серией брошюр «Протоколы сионских мудрецов» – печально известную подделку, в которой описывается еврейский заговор с целью власти над миром.
Более того, Палата общин защищала и оправдала Диэра. Когда индийский лорд Сингх выступил против него, один из членов Палаты лордов, редко присутствующий на ее заседаниях, вполне разборчиво пробормотал: «Если они все такие же, как он, то чем больше их убьют, тем лучше» [1554]1554
A.Fitzroy, «Memoirs», II (год издания не указан), 734.
[Закрыть].
Свыше 26 000 фунтов стерлингов было собрано для Диэра в виде пожертвований общественности. Ему подарили украшенный драгоценными камнями меч с выгравированной надписью «Спаситель Пенджаба». Когда он умер в 1927 г., у Кенотафа возлагали цветы.
Если Диэр спас Пенджаб, который успокоился под железным кулаком, то он существенно ослабил власть Британии на Индостане в целом. Индусы рассматривали его, как часть британского правления. Молодой Джавахарлал Неру пришел к этой точке зрения к концу 1919 г., когда случайно оказался в ночном поезде из Лахора вместе с генералом и несколькими членами его штаба. Неру шокировала пижама Диэра с ярко-красными полосами, в которой тот ходил по вокзалу в Дели. Но еще больше шокировало хвастовство, которое Неру случайно услышал. Диэр заявлял: «Джалианвала-Баг преподаст чертовым коричневым урок!» [1555]1555
Draper, «Amritsar», 178.
[Закрыть]
Соотечественники Диэра, судя по сочувствию к нему, явно разделяли это мнение. Неру сделал вывод, что Амритсар не был отдельным случаем, как считал Черчилль. Бойня – типичный пример жестокой и безнравственной природы империализма, которая «въелась в душу британских высших классов» [1556]1556
J.Adams, P.Whitehead, «The Dynasty: The Nehru-Gandhi Story» (New York, 1997), 48.
[Закрыть].
Рабиндранат Тагор, поэт и лауреат Нобелевской премии, использовал подобный язык, заявляя: английские души были отравлены властью, которой они пользовались в Индии, а Амритсар «убедительно доказал, что наше истинное спасение – в наших собственных руках» [1557]1557
R.Tagore, «Letters to a Friend» (1928), 88.
[Закрыть].
Отец Джавахарлала, Мотилал Неру, согласился с этим. На собрании Конгресса, который осудил «дьявольские деяния» Диэра, он холодно заметил: «Репрессии и террор никогда еще не убивали жизнь нации» [1558]1558
Zaidi и др. (ред.), India National Congress, VII, 457 and 475.
[Закрыть]. Но его кровь кипела, когда Мотилал услышал, как британские политики ответили на официальный отчет о бойне. Ему хотелось «устроить скандал и поддать жару этим негодяям» [1559]1559
J.Nehru, «A Bunch of Old Letters (1960), 16.
[Закрыть].
Ганди, который всегда стремился избежать насилия, отреагировал более осторожно. Он не стал сразу же превращать Конгресс в массовую партию и не мог поддержать ни народный протест, ни индуистско-мусульманское единство.
Но и Ганди воспользовался волной гнева из-за Амритсара, который «разбил традицию верности» британскому правлению [1560]1560
S.M.Rai, «The Jallianwala Bagh Tragedy: Its Impact on Political Awakening and Thinking in India» в V.N.Datta, S.Setta (ред.), «Jallianwala Bagh Massacre» (Delhi, 2000), 32.
[Закрыть]– такой степени, что генерал лорд Ролинсон, назначенный в 1920 г., считал, что станет последним главнокомандующим в Индии.
Ганди объявил, что необходимо менять систему, которая породила Диэра. Он выступал за свадеши (за все отечественное) столь же настойчиво, как за сварадж, говоря: прялка («чаркха», которую он предлагал поместить на флаг Индии) – это способ спасения. Он даже убедил семью Неру сжечь западную одежду. Джавахарлал удовлетворился отказом от шелкового белья, но его беспокоило то, как он будет ходить в носках свадеши.
Махатма потерял веру в добрую волю Британии, отказался от своих медалей и объявил, что грешно сотрудничать с сатанинским правительством. Он сам отбросил страх и вдохновлял на акты неподчинения людей всех каст и разных уровней жизни. Гокхале говорил: «Ганди способен сделать героев из глины» [1561]1561
S.R.Bakshi, «Indian National Movement and the Raj», III (Delhi, 1989), 71.
[Закрыть]. Среди прочего он организовал бойкоты визита принца Уэльского в 1921 г., которые оказались весьма эффективными, несмотря на взятки правительства в виде бесплатной еды и катания на слонах. Хотя чиновники и солдаты предупреждали будущего герцога Виндзора, что Индия «больше не является местом для белого человека» [1562]1562
S.D.Waley, «Edwin Montagu» (Bombay, 1964), 262.
[Закрыть], он считал, что только сумасшедший может поверить, будто «самый яркий драгоценный камень» в британской короне будет потерян в течение его жизни [1563]1563
Duke of Windsor, «A King's Story» (изд. 1998), 178.
[Закрыть]. Ганди, очевидно, был святым безумцем. Он заявлял, что Плесси заложил основы Британской империи, а Амритсар их сотряс.
* * *
Полуостров Галлиполи тоже их сотряс, судя по легенде, рожденной под созвездием Южного Креста. Согласно этой легенде, когда Австралийско-новозеландский армейский корпус (АНЗАК) участвовал в атаке, целью которой было выбить Турцию из войны в 1915 г., конвульсии, которые принесли разорение и разрушили полуостров, покачнули и заставили затрястись империю. Антиподы восстали против британского правления, которое принесло столько вреда их товарищам. Как говорили, независимость выпрыгнула полностью вооруженной из касок солдат АНЗАК.
Это была искушающая идея. Особенно она нравилась радикально настроенным австралийцам, которые давно выражали антагонизм к «британскому вампиру» и «союзным шакалам» [1564]1564
G.Souter, «Lion and Kangaroo» (1976), 21.
[Закрыть]. [«Союзные шакалы» звучат очень схоже с «Юнион Джек» – флаг Британии. – Прим. перев.]
С конца Викторианской эпохи сиднейский «Бюллетень», который и придумал эти фразы, являлся главным средством выражения враждебности. Он лелеял и подпитывал яростные антибританские настроения в хижине овцевода и палатке золотоискателя, рядом с устьем реки и под деревом. Его розовую обложку видели даже в Новой Зеландии.
«Бюллетень» распространил новый унизительный термин «Помми» («Pommy»), который представлял собой игру слов «pomegranate» и «immigrant» («гранат» и «иммигрант»). [Само слово означает англичанина-иммигранта, недавно поселившегося в Австралии. – Прим. перев.]
«Бюллетень» выражал презрение высокомерию и надменности Джона Булля, его покровительственным манерам, его любви к оборкам и золотым кружевам, его «воинскому духу», который оказался странным и подозрительным [1565]1565
R.Jebb, «Studies in Colonial Nationalism» (1905), 192 и 199.
[Закрыть]. В новом Австралийском Содружестве, где местные бренды вроде чая «Билли», бренди «Бумеранг» и эвкалиптового масла «Динго» оказались очень популярны, «Бюллетень» яростно нападал на «австралийский подхалимаж» [1566]1566
Clark, «History of Australia», V (1981), 5.
[Закрыть], возмущаясь теми, кто пресмыкается. Он стимулировал растущее, но все равно часто скрытое отторжение от «ослабевшей, изнеженней, пришедшей в упадок, обедневшей и охваченной кастовой системой Англии» [1567]1567
E.M.Andrews, «The Anzac Illusion» (Cambridge, 1993), 38.
[Закрыть].
«Бюллетень» прославлял белую Австралию, проклиная Британскую империю – «империю ниггеров, которой управляют евреи» [1568]1568
«United Empire», I (1910), 283.
[Закрыть]. Он продвигал и другие популистские идеи, среди них – демократию и равенство, республиканство и социализм. Этот журнал поднимал кочевника из малонаселенной местности, веселого свагмена (человека, чье добро помещается в скатке) и даже непокорного и дерзкого лесного жителя в шляпе из съедобных видов пальмы, до статуса героя фольклора. В честь их всех, прославив их на века, написали гимн Эндрю «Банджо» Паттерсон и Генри Лоусон:
Идеал дружбы и товарищества возник во время работы групп каторжан, скованных одной цепью. В конце концов, он вылился в дух национальной солидарности, который достиг своего апофеоза на полуострове Галлиполи.
Это, по крайней мере, центральный догмат легенды об АНЗАК. Ее в то время распространяла пропаганда, а в дальнейшем поддержал официальный военный историк Австралии Чарльз Бин, главный автор гиперболы Галлиполи. Это был худой невысокий мужчина, в очках, с голубыми глазами и ярко-рыжими волосами, благодаря которым он получил кличку «Капитан Морковка».
Бин был свидетелем кампании на полуострове Галлиполи, находясь на передовой, и очень восхищался «диггерами», которые там сражались. Он разделял лирическое мнение Джона Мейсфилда о том, что эти бронзовые гиганты, которые «выглядели, словно короли из старинных поэм» [1570]1570
J.Masefield, «Gallipoli» (1916), 19.
[Закрыть], представляли собой самую прекрасную группу молодых людей в мире. Они умерли так, как жили, не имея на земле никакого господина, никому ничего не должные.
Бин приписывал их энергию и жизненную силу англо-саксонским предкам и всеобъемлющему влиянию фронтира, которое проникло в души городских людей, составлявших основную часть австралийского имперского подразделения. Он объяснял их рыцарство, как продукт дикой местности, где «мужчина всегда и любой ценой должен поддерживать товарища». В результате они и проявляли непревзойденный героизм [1571]1571
С.E.W. Bean, «Official History of Australia in the War of 1914-18», I (Sydney, 1933), 6 и 605.
[Закрыть].
Бин сделал вывод, что благодаря смелости и самопожертвованию простых австралийцев «страна узнала себя» [1572]1572
Bean, «Official History», VI (1942), 1095.
[Закрыть]. Многие новозеландцы верили, что по тем же признакам их собственная страна обнаружила свою уникальную историю.
С самого начала снайперы-журналисты пробивали дыры в этой легенде, а в дальнейшем большие академические орудия пытались разнести его на куски. Чарльза Бина посчитали «блестящим создателем мифа» [1573]1573
A.Thomson, «"Steadfast until Death"? C.W.E. Bean and the Representation of Australian Military Manhood», AHS, 23 (октябрь 1989 г.), 477.
[Закрыть], история которого, несмотря на все достоинства, гуманность и целостность, представляла АНЗАК в розовом цвете. Часто она была смягчающей, иногда уклончивой, драматизировала доблесть и облагораживала страдания. Бин утрировал «живой и беззаботный эгалитаризм офицеров-диггеров» [1574]1574
J.Ross, «The Myth of the Digger» (Sydney, 1985), 110.
[Закрыть], который, судя по всему, способствовал находчивости и командной работе, которой не могли соответствовать воспитанные в трущобах «Томми» под командованием джентльменов и франтов в моноклях и с усами.
Невозможно было поддержать аргументы Бина о том, что военная виртуозность – это естественный продукт «открытого общества» [1575]1575
J.Barrett, «No Straw Man: C.E.WBean and Some Critics», AHS, 23 (апрель 1988 г.), 111.
[Закрыть]. Ведь немецкие солдаты, сформированные гораздо более иерархичным государством, чем Британия, по общему мнению, являлись лучшими в мире.
Более того, легко показать, что до, во время и после войны большинство австралийцев и новозеландцев были преданы империи. Они гордились общей кровью и культурой, ценили политические связи, коммерческие и военные контакты, которые объединяли их с метрополией. Австралийцы повторяли слова Теннисона: «Одна жизнь, один флаг, один флот, один трон» (таков был девиз Имперской федеративной лиги, еще не оскверненный схожим нацистским лозунгом).
Эти люди верили, что империя имеет единую судьбу. Образцом патриота империи был австралийский журналист Джей Адей, который отметил, что на статуе Боадикки работы Торнкрофта начертаны знаменитые строки Коупера:
Тем, что Цезарь никогда не знал, Гордо твой потомок будет править.
Заморский потомок Боадикки, как писал Адей, «это, возможно, не англичанин. Но он более велик. Это человек империи, один из детей тихого и медленного времени, который вернулся в вечном цикле, чтобы поклониться у этого святилища. Оно принадлежит ему».
Поклонение означало клятву верности. В случае войны, как сказал либеральный премьер-министр Альфред Дикин, девизом Австралии будет: «Империя, всеми правдами и неправдами». Когда его преемник, лейборист Эндрю Фишер, сказал У.Т. Стеду в 1911 г., что если Британия вовлечет Австралию в несправедливую войну, «мы будем вынуждены спустить британский флаг» [1576]1576
Souter, «Lion and Kangaroo», 118, 64 и 164.
[Закрыть], ему пришлось взять свои слова обратно и извиниться за сказанное.
Так что в 1914 г. Антиподы с готовностью ответили на призыв Британии. Добровольцы бросились под знамена. Они же снова сделали это в 1939 г. Тогда вновь проснулся дух полуострова Галлиполи. Он вдохновлял на верность империи и в Австралии, и в Новой Зеландии, которые являлись, по мнению людей вроде Билли Хьюза, в той же степени частью Британии, как Миддлэсекс.
Сколько правды в плодородной мифологии АНЗАК? Как авторы конфликтных точек зрения о полуострове Галлиполи учитывали доказательства?
С самого начала все предприятие было имперской трагедией. Оно было лишено воображения, амбициозно, готовилось поспешно и несло в себе клеймо (которое не спутаешь ни с чем иным) поборника империи – первого лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля. Он пришел в ужас, увидев, что солдаты союзников «жуют колючую проволоку» во Фландрии.
В качестве альтернативы мертвой точке на западе, Черчилль придумал восточную экспедицию, гомерическую по героизму и наполеоновскую по размаху. Первый лорд предложил захватить бухту Золотой Рог, объединить Балканы, объединить силы с Россией и обойти по флангу Центральные державы в континентальном масштабе. Вначале он настаивал, что только одни корабли могут прорваться через Дарданеллы – древний Геллеспонт, пролив, ведущий к городу, основанному Константином в месте соединения Европы и Азии, «вечному памятнику славе его царствования» [1577]1577
Gibbon, «Decline and Fall», I, 595.
[Закрыть]. С характерным для него упрямством Черчилль даже смог убедить сомневающихся адмиралов поддержать план. Джеки Фишер, первый морской лорд, в дальнейшем жаловался, что Уинстон «отравил его вредными испарениями».
Но мины потопили несколько линкоров. А обстрел с них фортов полуострова Галлиполи только предупредил турок о намерениях союзников.
Однако Китченер согласился отправить британские и индийские войска, а также АНЗАК. Для командования ими он назначил генерала сэра Йена Гамильтона, смелого паладина многих конфликтов. Пуля буров повредила ему левую кисть на горе Маджуба.
Гамильтон был необычно прогрессивным и умел хорошо выражать свои мысли, стремился к литературной славе, Китченер однажды назвал его «чертовым поэтом» [1578]1578
T.Higgins, «Winston Churchill and the Dardanelles» (1963), 106 и 134.
[Закрыть].
Так что именно Гамильтону пришлось оценить испытания Ксеркса, который на короткое время пересек Геллеспонт, страдания и невзгоды Агамемнона, который провел «десять долгих лет, пытаясь взять Трою» [1579]1579
J.Winter, B.Baggett, «The Great War and the Shaping of the Twentieth Century» (1996), 110.
[Закрыть].
Но командующий испытывал благоговейный трепет перед своим шефом с глазами цвета базилика, посему не потребовал достаточного количества ресурсов для проведения крупнейшего амфибийного вторжения в истории. Вместо жесткого руководства сражением он оплакивал незавидное положение своих солдат в зажигательных и витиеватых пассажах. После смерти Руперта Брука на пути на полуостров Галлиполи, Гамильтон написал: «Бог начал небесную весеннюю чистку, и наша звезда должна быть ярко натерта кровью самых смелых и самых лучших из нас» [1580]1580
L.Hamilton, «Gallipoli Diary», I (1920), 122.
[Закрыть].
Гамильтон недооценил противника, не применял никакой новой тактики, выступал с предложениями вместо отдания приказов, оставаясь в море – и буквально, и метафорически.
Солдаты АНЗАК, чей первый конвой причалил в Александрии в декабре 1914 г., познакомились с британским верховным командованием во время учений в Египте. Генерал Годли инструктировал новозеландцев, заявляя: египтяне относятся к расам, более низким по человеческой шкале, чем маори, а малейшая фамильярность с ними породит презрение [1581]1581
C.Pugsley, «Gallipoli: The New Zealand Story» (изд. 2001), 75.
[Закрыть].
Новозеландцы оказались более послушными и легко поддающимися обработке, чем австралийцы. Последние отказались отдавать честь высокомерным и надменным штабным офицерам и так зависали в злачных местах Египта, что, судя по всему, превратили Каир в «мюзик-холл дьявола» [1582]1582
Clark, «History of Australia», V, 394.
[Закрыть]. Тренировка АНЗАК по большей части состояла из долгих маршей в пустыне. Это могло подготовить их к еще одной битве в вельде, а не к окопной войне. Дальнейшие игры в войну солдаты рассматривали, как «чистый фарс и оскорбление нашего интеллекта» [1583]1583
J.Robertson, «Anzac and Empire» (1990), 44.
[Закрыть].
Система безопасности работала так плохо, что письма адресовались «Константинопольскому экспедиционному корпусу», а «Эджипшиан газетт» услужливо подтвердила: это и есть их место назначения. На одном транспорте была сделана надпись мелом: «В Константинополь и в гарем» [1584]1584
A.Herbert, «Mons, Anzac & Kut» (1930), 115.
[Закрыть].
Рано утром 25 апреля 1915 г., запутавшись из-за сильного течения в Эгейском море и темной береговой линии, корабли Королевского ВМФ доставили солдат АНЗАК не в то место, в которое требовалось. Они оказались на мысе с западной части, у суженного участка полуострова Галлиполи, названного «Дьявольский Плевок».
Части 3-й бригады были одеты в форму цвета хаки с оттенком горохового супа (латунные пуговицы и значки с изображением восходящего солнца окислились и стали черными). Они имели при себе зеленые тканые вещмешки, поясные сумки и ремни, а также широкополые фетровые шляпы. Солдаты задерживали дыхание, когда набитые дозорные катера скользили сквозь бархатную ночь по сатиновому морю. Не было видно ничего, кроме блестящих глаз и вспышек фосфоресцирующего свечения у носа катеров.
Но турки не спали. Когда катера уткнулись носами в гальку, начался сильнейший обстрел. Погибло так много австралийцев, пытавшихся высадиться на берег, что, «глядя на дно, можно было увидеть ковер из мертвых людей».
Выжившие столкнулись с линией утесов, которую не ожидали увидеть. Они пробирались вверх под градом свинца, размахивая штыками, охваченные дикой яростью [1585]1585
D.Craven, Peninsula of Death (год издания не указан), 27.
[Закрыть]и орущие, будто безумные [1586]1586
Robertson, «Anzac», 68 и 76.
[Закрыть]. Когда стало рассветать, первые подразделения АНЗАК перебрались через первую гряду и разогнали две роты турок, с которыми столкнулись. Этот подвиг, по словам преподобного У.Х. Фитчетта, автора книги «Дела, которые завоевали империю», превзошел по смелости достижение войск Веллингтона в Ватерлоо.
Затем подразделения оказались в лабиринте, о котором не имели ни малейшего представления. Ни офицерские карты времен Крымской войны, ни путеводители, купленные в Египте для их дополнения, не давали точной картины местности. А она, казалось, пережила эпилептический припадок. Это было какое-то неровное нагромождение остроконечных возвышенностей и кривых долин, которые крест-накрест пересекали отроги гор, острые, словно бритва, и овраги, края которых напоминали ножи. Все это покрывали густые заросли колючего кустарника.
Таким оказался пейзаж, который, как можно было вообразить, придуман природой специально для ведения обороны. И турки в полной мере им воспользовались. Ими умело командовал генерал Лиман фон Сандерс. Германия настолько доминировала над своим турецким союзником, что шутники язвительно говорили: «Дойчланд юбер Аллах» («Германия превыше Аллаха») [1587]1587
L.A.Carlyon, «Gallipoli» (2002), 45.
[Закрыть].
