Текст книги "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997"
Автор книги: Пирс Брендон
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 69 страниц)
Одиннадцать премьеров колоний участвовали в процессии. Присутствовали и украшенные драгоценными камнями сатрапы империи, а больше всех сияли индийские махараджи, которые иллюстрировали афоризм Киплинга о том, что их создало Провидение, чтобы предложить человечеству зрелище.
Еще более впечатляющим был набор военной мощи. Примерно 46 000 солдат, самое большое подразделение из когда-либо собиравшихся в столице, промаршировали под стук копыт, звон снаряжения, громкую музыку оркестров и бесконечный топот сапог. Это не был просто знакомый набор красных мундиров и золотых грудных ремней, белых перьев и блестящий копий, серебряных литавр и латунных военно-морских орудий. Это была группа людей империи, объединенных общими интересами. Наиболее живописно их говорил о них знаменитый автор «Дейли мейл» Дж.В. Стивенс: «Стройные, крепкие, хорошо сложенные канадцы, длинноногие, светлокожие австралийцы – все едины со своими конями. Гигантские большеглазые маори расслабленно сидят в седле и странно отклоняются назад. Загорелые южноафриканцы, сикхи с прямой осанкой, маленькие гибкие малайцы, китайцы в белых мисках, перевернутых у них на головах, улыбающиеся хауса, такие черные, что кажется, будто их кожа отсвечивает серебром на солнце…. Там были люди с белой, желтой, коричневой и черной кожей, всех цветов и оттенков, со всех континентов, представители всех рас и национальностей, говорящие на всех языках. И все они были готовы сражаться с оружием в руках за Британскую империю и британскую королеву. Они все подходили и подходили, их становилось все больше и больше – новые типажи, новые королевства каждую пару ярдов, целый антропологический музей, живая газета Британской империи. С ними прибыли их английские офицеры, которым они подчиняются и за которыми следуют, словно дети… И вы начинаете понимать, как никогда раньше, что означает империя» [1249]1249
G.W.Steevens, «Things Seen» (1900), 193-94.
[Закрыть].
Однако, по словам Марка Твена, именно королеву Викторию британская «публика рассматривала, как саму Британскую империю» [1250]1250
Twain, «Europe», 290.
[Закрыть].
Она была скромно одета в черное муаровое платье, расшитое серебром. На голове ее была шляпка, украшенная белыми страусовыми перьями. Шесть миль пути королева ехала в открытом ландо, в который были запряжены восемь лошадей кремового цвета. В тот серый день ее приветствовали в экстазе.
«Приветственные крики были оглушительными, – написала она в своем дневнике. – Казалось, что все лица наполнены настоящей радостью» [1251]1251
Hibbert, «Letters and Journals», 335.
[Закрыть].
Служба проходила перед собором Святого Павла из-за люмбаго у королевы. Церковь даровала божественное благословение земной монархине. Епископ лондонский Манделл Кейгтон, известный, как «Вызывающий Восхищение», в роскошных одеждах, с епископским посохом и митрой, объявил: имперская судьба нации была задумана и осознана во время царствования Виктории.
По словам одного свидетеля, королева «заметно изменилась перед глазами подданных».
Множество других событий, связанных с юбилеем, подтвердили апофеоз. Наиболее впечатлял и вызывал благоговейный трепет военно-морской парад. Более 160 военных кораблей выстроились в три линии, растянувшись почти на тридцать миль. Это убедило даже французских наблюдателей, что британцы полностью затмили Римскую империю. Несравненная армада означала «особый указ Вечности, которая повелела им править над морем» [1252]1252
«Review of Reviews, XVI (июль 1897 г.), 85.
[Закрыть].
Однако бриллиантовый юбилей, который принимал мириады форм в отдаленных местах, не получил всеобщего признания даже среди лидеров британского общества. Мистер Гладстон, маленький англичанин до кончиков пальцев, проигнорировал мероприятия и выступал против «духа джингоизма под именем империализма» [1253]1253
R.Shannon, «Gladstone: Heroic Minister 1865-98» (1999), 588.
[Закрыть]. В частных беседах он заявлял, что лучшим способом для королевы отпраздновать шестьдесят лет на троне было бы отречение от престола. Радикальный депутат Парламента Генри Лабушер рекомендовал превратить Букингемский дворец в дом для падших женщин. Лорд Солсбери признавал, что массам требуется цирк, как и хлеб. Но он находил этот цирк вульгарным и абсурдным, от фальшивости посвящения в рыцари тех, кто ничего не знает ни о кавалерии, ни о рыцарстве, до театра регалий, который казался обреченным на то, чтобы стать фарсом.
Его прогнозы по этому поводу оказались точными. Во время процессий толпа шикала и освистывала полицейских с Кипра, которые были в фесках, решив, что это турки. Лорд-мэр потерял шляпу, когда его конь сорвался с места галопом вместе с ним. Полковник лорд Дандоналд из телохранителей ехал за экипажем монархини на своенравной кобыле, и постоянно повторял: «Спокойно, старушка! Тпру, старая!» [1254]1254
C.Hibbert, «Queen Victoria» (2000), 458.
[Закрыть]Королева вначале подумала, что эти реплики относятся к ней.
Премьер-министр смеялся над страстью к звездам и орденам, которая была особенно сильной у сановников из колоний. Все премьер-министры стали членами Тайного совета, имеющими право носить форму, которая делала человека чем-то средним между «форейтором и шутом» [1255]1255
Roberts, «Salisbury», 663.
[Закрыть]. Солсбери почти столь же едко высказался о королевском ритуале, как и Фредерик Харрисон, который смотрел на него, как на «спиртной напиток с примесью наркотиков» [1256]1256
F.Harrison, «The Monarchy', Fortnightly Review», LXVI (июнь 1872 года), 624.
[Закрыть]. Он считал, что действо напоминает римский «лектистерний», «божью трапезу», умиротворяющий пир для образов богов. Или же это может напомнить о битье дикарями в гонги и тамтамы, чтобы отогнать солнечное затмение.
На самом деле празднование шестидесятилетия царствования королевы Виктории было фанфарами, придуманными не просто для подъема имперского духа, но и для успокаивания национальных страхов о конце «британского века» [1257]1257
J.A.S.Grenville, «Lord Salisbury and Foreign Policy: The Close of the Nineteenth Century» (изд. 1970), 4.
[Закрыть]. Начался рев заверений, хотя царствование Британии в международных джунглях все больше ставилось под угрозу. То был парад объединения, которому бросили вызов в Дублине те, кто вышел на марш с черными флагами, лозунгами об автономии Ирландии и гробом с надписью «Британская империя», который сбросили в Лиффи. Триумф, который выдал тревогу и предчувствие беды, означал слабость и вызвал беспокойство. Киплинг, которого восхитил военно-морской парад, считал, что праздничный ликующий Лондон напоминает «невыразимый словами Тофет, Ад» [1258]1258
A.Wilson, «The Strange Ride of Rudyard Kipling» (1977), 202.
[Закрыть], и классически предупреждал о нынешней гордости и будущем крахе:
Тема «последнего песнопения» снова и снова повторялась по мере того, как рост империи не давал «промышленного упадка» [1260]1260
W.Clarke, «The Social Future of England», «Contemporary Review», 78 (декабрь 1900 г.), 860.
[Закрыть]. Великобританию сравнивали с Римом. Тот жадно поглощал покоренные территории, находящиеся вдали, брал дань с провинций, восточные предметы роскоши и чужестранную пшеницу. А Катон тщетно бушевал из-за разрушения и разрыва экономической ткани империи, получив за свои труды прозвание «Маленький Итальянец» [1261]1261
Ritortus, «The Imperialism of British Trade», «Contemporary Review», 67 (август 1899 г.), 296.
[Закрыть].
По иронии судьбы, даже главный трубач «Дейли мейл» на юбилее заметил «в публичном счастье латентную причину разложения и коррупции». Стивене в июле 1897 г. писал в «Блэквудс мэгэзин» под псевдонимом «Новый Гиббон», с некоторым щегольством копировал стиль историка и объявил: Великобритания слишком сильно полагается на «воинскую добродетель подданных варваров». Имперская раса теряет свою силу под «морально разлагающим влиянием промышленной цивилизации» и чисто коммерческого духа. Вульгарность пьет жизненную силу. Охота, стрельба и рыбная ловля, спорт, в котором человек мерялся силами с природой, уступают «плебейским выражениям простой грубой силы и ловкости» – катанию на велосипеде и игре в теннис.
Еще более деморализующим является посещение зрелищ. Наблюдение за игрой в футбол или крикет, «ленивый отдых, который любовно называется национальным», – все это остановило рост людей. Появляется хилое и тщедушное племя, которое потерпит поражение при первом же кризисе. Оно глухо к шуму приближающегося землетрясения, слепо к перспективе краха империи. Тем не менее, делает вывод Стивенс, «заката уже достигли, и это не изменить. Крах грядет все более уверенно» [1262]1262
Steevens, «Things Seen», 23, 28, 30 и 36.
[Закрыть].
Если дипломатическая изоляция Великобритании казалась скорее опасной и гибельной, чем великолепной, многое из происходящего на международной сцене подтверждало мрачное настроение Стивенса. На протяжении двадцати лет или около того нация тревожно пыталась усилить защиту империи. Множились оборонительные структуры – например, Королевский институт по делам колоний (1868 г.), Лига честной торговли (1881 г.) и Лига имперской федерации (1884 г.) Их пропагандисты вроде Джорджа Паркина («лоточника империи») [1263]1263
A.M.Gollin, «Proconsul in Politics» (1964), 17. Фраза принадлежит Розбери.
[Закрыть]провозглашали суверенным противоядием распаду.
Другие искали способы поддержать экономическое положение Британии при помощи таможенного союза. Третьи формировали общества, способствующие эмиграции в империю. Молодежь собирали в организации – например, «Юношеские бригады» (1883 г.), «Церковные бригады мальчиков» (1891 г.) и «Бригады еврейских мальчиков» (1895 г.) Последние имели целью «англизировать сыновей гетто – сутулых и с узкой грудью» [1264]1264
J.Springhall, Youth, «Empire and Society» (1977), 42.
[Закрыть].
Все находили вдохновение в военно-патриотической литературе типа «Собственная газета мальчиков», которая стала выходить в 1879 г. В 1884 г. Стед начал первую серию запугиваний в связи с хрупкостью железных стен империи. Предпринимались усилия по улучшению и расширению Королевского ВМФ, который принял «стандарт двух держав» (сделался способным противостоять любой паре противников) в 1889 г. Однако скорость технологического наступления помогала Германии, Франции, Америке и Японии, у которых не было таких масс устаревающих левиафанов.
Адмиралтейство медленно отказывалось от оружия, заряжаемого с дульной части, с большим трудом принимало серую краску, строило подводные лодки и проектировало скорее корабли типа «Дреднота», а не «Виктории». Королевский ВМФ все еще оглядывался назад, на эпоху Нельсона. Как сказал адмирал Фишер, он вполне мог с тем же успехом оглядываться и на Ноя: «Британская империя плывет на Королевском ВМФ» [1265]1265
D.Judd, «Balfour and the British Empire» (1968), 44.
[Закрыть]. Поэтому во время праздничного апогея некоторые обозреватели предсказывали, что Великобритания «вот-вот опустится до положения второсортной державы» [1266]1266
«Review of Reviews», XVI (август 1897 года), 153.
[Закрыть].
Испытания и проблемы, с которыми Британия сталкивалась на суше, казались еще более острыми. Ирландия угрожала проделать дыру в сердце империи. Россия и Япония вели «схватку за Китай», где другие державы тоже обеспечили плацдармы, что было плохо для Великобритании. Франция продолжала давление в Северной Африке. Лондон был вынужден пойти на уступки Берлину в вопросе Самоа, хотя ни одна сторона не посчитала сделку стоящей штампов. Джон Булль чувствовал себя обязанным уступить Дяде Сэму на Аляске и в других местах.
Конечно, несмотря на традиции свободы, восходящие к 1776 г., Америка имела все задатки стать конкурентом империи по крайней мере после обнародования доктрины Монро. Она смотрела далеко на запад, а также на север и юг. Коммодор Роберт Шуфельдт, например, «открывший» Корею в 1882 г., как коммодор Перри ранее открыл Японию, объявил цветистым слогом: «Тихий океан – это океанская невеста Америки. Китай, Япония и Корея с бесчисленным количеством островов, которые на них висят, словно ожерелья, – это подружки невесты. Калифорния – это ложе новобрачных, брачная спальня, куда будет доставлено все богатство Востока, чтобы отпраздновать бракосочетание. Позвольте нам, как американцам, определять, пока это в нашей власти, что ни один торговый конкурент или вражеский флаг не сможет безнаказанно реять над широкими просторами Тихого океана» [1267]1267
Thompson, «Empires on the Pacific», 45. (Исправлена пунктуация).
[Закрыть].
Победа США в войне с Испанией в 1898 г. и аннексия ее колоний (Гуама, Пуэрто-Рико и Филиппин) означали не просто укрепление Америки, но и ослабление Великобритании.
Это отражалось во многих обращениях из Старого Света к Новому Свету об укреплении трансатлантических связей, англо-саксонском альянсе, коалиции народов, говорящих на английском языке.
Киплинг, который теперь закрепился, как выдающийся поэт империи, побуждал американцев «взвалить на себя бремя белого человека» [1268]1268
H.Brogan, «Longman History of the United States of America» (1985), 453.
[Закрыть]. Эндрю Карнеги выступал за расовый патриотизм. Чемберлен хотел, чтобы «флаг Америки и флаг Британии реяли вместе» [1269]1269
Garvin, «Chamberlain», III, 302.
[Закрыть].
Это и происходило во многих случаях. Например, во время парада лорд-мэра в 1898 г. два флага реяли на плоту в форме корабля, представляющего морскую державу. Там же были написаны девизы, например, «Голос крови не заглушить» [1270]1270
C.S.Campbell, «Anglo-American Understanding 1898-1903» (Baltimore, 1957), 45-46.
[Закрыть]. На палубе стояла фигура, представляющая Британию, которая протягивает руку Дружбы «Колумбии».
Лондонцы радостно приветствовали это зрелище. С обеих сторон океана люди предсказывали англо-американское царствование глобального мира, изобилия, справедливости и прогресса.
Однако в США многие вспоминали традиции свободы, восходящие к Джефферсону. Всегда требовалось играть какую-то роль, в конечном счете, возможно доминирующую в отношениях между Великобританией и Америкой.
Но ситуация сильно испортилась из-за жестокого покорения Филиппин. Марк Твен говорил, что этот колониальный конфликт привел к смерти примерно 220 000 филиппинцев, «стал пятном на чести Америки и очернил ее лицо перед всем миром». Генри Адаме признавался: «Зеленею в кровати в полночь, если думаю об ужасе годовой войны». Члены Антиимпериалистической лиги пародировали Киплинга:
Неси это гордое Бремя – Чтоб жадность свою ублажить; Чтоб «ниггеров» ради прогресса Скорее земли лишить. Суровым будь с племенами Мятущихся дикарей, Наполовину бесов, Наполовину людей [1271]1271
J.Keay, «Last Post: The End of Empire in the Far East» (1997), 117, 104и 115-16.
[Закрыть].
Голдвин Смит осуждал предполагаемое «партнерство» Америки «с британским джингоизмом». За этим стоял новый дух силы в мире, примером которого теперь было посещение женщинами бойцовых поединков. Но, как он говорил, современные империалисты тоже имитировали Рим. Они стремились построить новую цивилизацию, одновременно подавляя нации, чтобы создать «центральный деспотизм».
Смит цитировал классическое предостережение Гиббона: «Нет ничего более противного природе и разуму, чем удерживать в подчинении удаленные страны и иностранные народы против их склонностей и интересов».
Это вечная правда об империи.
Однако тем временем, поскольку Америка навязывала свою волю в Азии силой, она едва ли могла возражать против того, что Британия делала это же в Африке. Протесты из-за запугивания и грубого обращения с бурами в США были приглушенными. Как говорил Смит, это происходило из-за того, что «нас душит кровь филиппинцев» [1272]1272
Goldwin Smith, «Commonwealth or Empire: A Bystander's View of the Question» (1902), 48, 60, 31 и 52.
[Закрыть].
Глава 8
«Варвары шумят на границах»
Англо-бурская война и империя в Индии
Англо-бурская война отравила конец жизни королевы Виктории и лишила имперский блеск позолоты во время царствования ее сына. Несмотря на вспышки джингоизма на родине и выражения преданности и верности в доминионах, наблюдалось широко распространенное беспокойство. Давиду, как казалось, предназначено сразиться с Голиафом, белым пришлось воевать друг с другом в вельде.
Все свидетельствовало о том, что конфликт спровоцировали британцы. Африканеры рассматривали его в качестве кровавого «последнего акта великой драмы века несправедливости» [1273]1273
W.K.Hancock, «Smuts», I (Cambridge, 1962), 109.
[Закрыть]. «Веком несправедливости» назвал свою брошюру Ян Смэтц. Она была написана в канун начала военных действий в сентябре 1899 г. Автор осуждал растянувшуюся попытку британцев задавить свободу буров.
Более того, казалось, что война была источником всех несчастий и бедствий. Политики вроде Дэвида Ллойд-Джорджа, журналисты из окружения У.Т. Стеда и экономисты, например, Дж.А. Хобсон, обвиняли свое правительство в том, что оно обращается к оружию из-за вожделения золота. Они говорили, что цель британской администрации – монополизировать рудники, обеспечить дешевый труд чернокожих для владельцев и обогатить тех, кто их финансировал.
Ряд критиков зашел еще дальше, некоторые высказывались просто гнусно. Например, Генри Хиндман, который обычно носил шелковую шляпу и фрак, учился в Итоне, но, судя по всему, ставший социалистом «из озлобленности на весь мир, поскольку его не включили в число одиннадцати человек, составлявших команду Кембриджа в игре в крикет» [1274]1274
F.Wheen, «Karl Marx» (1999), 370.
[Закрыть]. Он рассматривал войну как часть заговора для насаждения «англо-иудейской империи в Африке». Выиграли бы от этого рэндлорды. [Рэндлорды – владельцы рэндов, так в Южной Африке именуют горные хребты, но в данном случае имелась в виду земля, крупнейший в мире золото-урановый бассейн. – Прим. перев.] Хиндман высмеивал их, проявлял неуважение, называл Хоггенхаймерами, а также утверждал, что их столицей будет «Еврееханнесбург» [1275]1275
D.Judd , K.Surridge, «The Boer War» (2002), 241 и 243.
[Закрыть].
Если причина войны казалась позорной, ее ход стал явно ужасающим и трагичным. Армия империи состояла из 250 000 человек, она была раздута при помощи контингентов из Канады, Австралии и Новой Зеландии. Но ей потребовалось почти три года, чтобы справиться с колонией фермеров, население которой, как с укором заметил Ллойд-Джордж, не превышало население Флинтшира или Денбигшира.
За это время буры нанесли своим противникам серию таких унизительных поражений, что лорд Солсбери задумывался, не смогли бы завоевать больший успех армии краснокожих индейцев [1276]1276
D.Sreele, «Salisbury and the Soldiers» в J.Gooch (ред.), «The Boer War» (2000), 14.
[Закрыть].
Для нанесения поражения бурам британцы использовали против невинных гражданских лиц то, что лидер либералов сэр Генри Кэмпбелл-Баннерман назвал «варварскими методами» [1277]1277
J.Wilson, «CB: A Life of Sir Henry Campbell-Bannermann» (1973), 349.
[Закрыть].
Южноафриканский конфликт действительно стал самой большей катастрофой империи после потери американских колоний.
Но война не являлась кульминацией сотни лет медленной агрессии, как заявил Смэтц в своем «боевом кличе». Она не стала результатом и капиталистического (а еще в меньшей степени, еврейского) заговора. Конечно, многие из тех, кто имел долю в рудниках и железных дорогах (эти интересы пострадали из-за новой ветки к заливу Делагоа), хотели модернизировать Трансвааль. В частности, они намеревались создать хорошо налаженную, организованную в соответствии с современными требованиями дешевую экономику. Но добиться этого было маловероятно при «средневековой расовой олигархии» [1278]1278
C.Headlam (ред.), «The Milner Papers», I (1931), 234.
[Закрыть], которую возглавлял президент «из палеолита» [1279]1279
Garvin, «Chamberlain», III, 405.
[Закрыть].
Поэтому акционеры настаивали на исправлении ошибок и устранении несправедливости по отношению к ойтландерам (иностранцам), надеясь, что Британская Южная Африка поглотит бурские республики. Однако историки-марксисты неправильно заявляют, будто «мотивом и движущей силой англо-бурской войны было золото» [1280]1280
A.Porter, «The South Africa War (1899-1902): Context and Motive Reconsidered», JAH, 31 (1990), 46.
[Закрыть]. Некоторые инвесторы и дельцы, занимавшиеся золотом, выучив урок набега Джеймсона, заняли выжидательную позицию. Другие предпочитали мир и прибыль с Крюгером.
Более того, Солсбери и Чемберлен, как и новый верховный комиссар Южной Африки сэр Альфред Милнер, в первую очередь беспокоились из-за политической и стратегической мощи. Они считали, что необходим контроль над всей Южной Африкой, потому что без этого Британия потеряет ключевую военно-морскую базу в Саймонстауне. База находилась на одном из самых важных в мире торговых путей и, как выразилось Военное министерство, окажется невозможно «создать Гибралтар из полуострова с мысом Доброй Надежды» [1281]1281
R.Hyam, PHenshaw, «The Lion and the Springbok» (Cambridge, 2003), 44.
[Закрыть].
Милнер оказался «британским расовым патриотом» [1282]1282
J.S.Marais, «The Fall of Kruger's Republic» (Oxford, 1961), 172.
[Закрыть]со страстью к имперской консолидации. Он был наполовину немцем. Этот человек проявил абсолютную беспринципность.
Милнер рос в бедной, но благородной семье, завоевал почти все возможные призы в Оксфорде, а подготовился к жизни губернатора колонии или доминиона, работая барристером, журналистом и гражданским служащим. Перед тем, как стать начальником Управления налоговых сборов, Милнер управлял финансами Египта. Этот чиновник казался моделью умеренности, «безопасным и надежным человеком с разумом независимого депутата британского Парламента» [1283]1283
DNB.
[Закрыть].
Но под полным чувства собственного достоинства экстерьером скрывалась пылкая и страстная натура.
Милнер был высок и широк в плечах, с узким лицом, с усами, серыми, глубоко посаженными глазами, обаятельной улыбкой. В дальнейшем, при работе с ним, Чемберлен сожалел, что забыл совет, данный кем-то даме, на которой загорелась одежда: «Оставайтесь как можно более спокойной» [1284]1284
T.Pakenham, «The Boer War» (1979), 79.
[Закрыть].
В Лондоне Милнер содержал тайную любовницу, с которой ездил на велосипедные прогулки. Помогая в кампаниях «Пэлл-Мэлл газетт» в защиту чего-либо или походе против чего-либо, он обычно восклицал: «Как забавно!» [1285]1285
«Review of Reviews», XX (июль 1899 г.), 19.
[Закрыть]
В Кейптауне Милнер продвигал имперские интересы в «духе Торквемады – безжалостно, непреклонно, фанатично» [1286]1286
A.G.Gardiner, «Pillars of Society» (1913), 326.
[Закрыть]. Он выучил голландский язык, что позволило ему всесторонне и тщательно разобраться с позицией африканеров. Он уведомил лидеров буров о том, что предстоит война [1287]1287
По словам Бланта (Diaries, I, 412—13), Милнер сказал леди Коупер перед тем, как отправиться в путь: «Если я вернусь, не поучаствовав в войне, то буду считать, что моя миссия провалилась».
[Закрыть]. Он же сказал Чемберлену, что должность верховного комиссара – это боевой пост [1288]1288
J.Benyon, «"Intermediate" imperialism and the test of Empire: Milner's «excentric» High Commission in South Africa» в D.Lowry (ред.), «The South African War Reappraised» (Manchester, 2000), 94.
[Закрыть].
Милнер помог убедить министра по делам колоний в том, что богатый полезными ископаемыми Трансвааль (возможно, при помощи Германии или даже Франции) будет представлять угрозу для британского господства в Южной Африке. Из-за маленьких размеров бурских республик этот страх может показаться абсурдным. Но империи склонны страдать от парадоксальной формы паранойи. Беспокойство по поводу уязвимости увеличивается в пропорции к их размерам. Как точно заметил Стед, чем более похожим на волка становился Джон Булль, тем больше он беспокоился из-за того, что «люди могут принять его за овцу» [1289]1289
«Review of Reviews», XX (сентябрь 1899 г.), 277.
[Закрыть].
Однако после набега Джеймсона Трансвааль «покупал оружие и боеприпасы в достаточной мере, чтобы перестрелять все армии Европы» [1290]1290
Hyam, Henshaw, «Lion and Springbok», 45.
[Закрыть]. И ответ Крюгера на вопрос, почему ему требуется такой арсенал, едва ли успокаивал: «О, кафры, кафры и подобные им типы!» [1291]1291
Headlam (ред.), «Milner Papers», I, 58.
[Закрыть]
В самом конце последнего года мира Уильям Батлер, ставший командующим британскими войсками в Южной Африке, увидел еще одно угрожающее предзнаменование на небе. Он стал свидетелем полного затмения луны, которая, как казалось, «была накрыта окровавленной скатертью». Она отбрасывала такой жуткий свет, что земля выглядела, словно кладбище ночью [1292]1292
Butler, «Autobiography», 403.
[Закрыть].
Но в 1899 г. Милнеру, которого некоторые рассматривали, как покрытого броней Бартла Фрера, а другие – как карманного Бисмарка, – не требовалась никакая астральная помощь. Он и без нее запланировал курс на агрессию. Его тактика состояла в использовании китландеров для получения контроля над Трансваалем – или через получение ими голосов избирателей, или при помощи силы. Во время совещания в Блумфонтейне в июне, которое один из чиновников Милнера сравнил с «пустой болтовней с непокорным вождем», Крюгер понял их намерения. Со слезами на глазах он воскликнул: «Вы хотите нашу страну» [1293]1293
Pakenham, «Boer War», 65.
[Закрыть].
Премьер-министр и министр по делам колоний предпочли бы, чтобы президент капитулировал. Но как сказал Солсбери, они были вынуждены столкнуться с Крюгером на «нравственном поле», умело подготовленном Милнером и джингоистами, которые его поддерживали [1294]1294
E.Drus, «Select Documents from the Chamberlain Papers concerning Anglo-Transvaal relations 1896-99», BIHR, 27 (1954), 189.
[Закрыть]. Однако верховный комиссар, который делал для начала войны больше чем кто-либо, был просто впереди своих политических хозяев на родине. Чемберлен, который хотел получить убедительный «казус белли», формальный повод к началу войны, одобрил его зажигательное донесение с утверждением о том, что к ойтландерам относятся, словно к рабам. Солсбери дал знать Милнеру, что «главное – дать хорошо понять в Африке, что боссы – мы, а не голландцы» [1295]1295
Roberts, «Salisbury», 725.
[Закрыть].
Однако Солсбери и Чемберлен беспокоились, что драчливость Милнера оскорбит общественное мнение на родине. Поэтому, когда президент Трансвааля, признавая, что военных действий не избежать, выпустил ультиматум в октябре 1899 г., британский премьер-министр был рад, что освобожден от задачи объяснять своему народу, почему Британия вступает в войну. Но, позволив Британии представить себя жертвой агрессии, Крюгер пожертвовал постоянным пропагандистским преимуществом ради временного военного преимущества.
Бурский план кампании, согласно формулировке Яна Смэтца, состоял в мобилизации нации (две бурские республики могли собрать 45 000 вооруженных бюргеров), чтобы ворваться в Наталь до прибытия британского подкрепления. Смэтц, который последовательно был юристом, солдатом и государственным деятелем, сказал Крюгеру: «Страну ждет ужасающая кровавая баня, из которой наши люди выйдут или изможденными и поредевшими, став дровосеками и водоносами для ненавистной нации, или победителями, основателями республики африкандеров, тянущейся от Столовых гор до Замбии» [1296]1296
Marais, «Kruger's Republic», 318.
[Закрыть].
Он надеялся на победу при помощи иностранцев и деморализации британцев. Однако буры после триумфальных наступлений, в результате которых британские гарнизоны оказались под осадой в Мафекинге, Кимберли и Ледисмите, вскоре были вынуждены перейти к обороне.
Верховное командование буров, возглавляемое Петрусом Жубером, проявляло осторожность. Только один военачальник обладал какими-то реальными знаниями военного дела, да и он получил их у Карлайла, прочитав о жизни Фридриха Великого. Но все равно противники оказались еще более неумелыми и неприспособленными, причем в такой степени, что среди буров ходили анекдоты о смертной казни за убийство кем-либо из них британского генерала. Милнер сожалел об очевидной неуязвимости большинства старших офицеров для вражеских пуль.
Такая галерея военного гротеска оказалась непроницаемой для исторической реабилитации. Имелся глупый и медлительный Буллер с телегами, в которые были впряжены волы, с домашним скарбом, включая оснащенную всем необходимым кухню и железную ванну. Имелся бледный и страшный, словно мертвец, Гатакр (известный, как «Прогнутая Спина»). Он изматывал своих солдат горячими страстными обращениями и хозяйственными работами. Имелся Уоррен со стеклянным глазом, который считал, что его людей следует «представить» [1297]1297
B.Farwell, «Great Boer War» (1977), 126.
[Закрыть]противнику перед тем, как разрешать сражаться. Был страдающий бессонницей Харт, чьи фатальные маневры отражали, как сказал один младший офицер «неугомонность, суету и беспокойство впавшего в детство старого дурака» [1298]1298
Biddesden MSS, Уолтер Гиннес, 8 сентября 1900 г.
[Закрыть].
Леопольд Эмери в «Истории войны в Южной Африки в "Тайме"» заявил: ничто не удивляло более, чем презрение, которое военачальники буров демонстрировали по отношению к своим противникам, кроме того факта, что почти всегда оно было оправдано.
Эмери винил в том продвижение по служебной лестнице офицеров, которые выступали на парадах, а дешевые награды завоевали, стреляя по плохо вооруженным дикарям [1299]1299
L.S.Amery, «The Times History of the War in South Africa (1900-06)», II, 26.
[Закрыть]. Теперь они отправили на бойню собственные войска. Эти офицеры полностью недооценивали смертоносность современного стрелкового оружия, которое было так решительно продемонстрировано при Маджубе и Омдурмане. Ужасающей ошибкой стало и непризнание изменившегося характера ведения военных действий. Эта опрометчивость не предвещала ничего хорошего при любой сильной проверке имперской мощи.
Ни одно сражение не продемонстрировали с большим драматизмом военные недостатки Британии, чем третье поражение во время «черной недели» в декабре 1899 г. Оно случилось в Коленсо, который представлял собой хижины из рифленого железа, сгрудившиеся вокруг железнодорожной станции. Поселок располагался в двенадцати милях к югу от осажденного Ледисмита. Эта омерзительное и грязное селение служило жалким памятником епископу, в честь которого было названо, но местоположение оказалось очень важным. Река Тугера огибала его петлей, словно серебристая змея, ползущая вниз с Драконовых гор, которые казались пурпурными на удалении. С севера и запада на Коленсо выходил полукруг холмиков медного цвета диаметром в шесть миль. Они поднимались рядами, напоминая сиденья в амфитеатре. Низина к югу состояла из открытого вельда, который катился вниз к реке зелено-коричневыми волнами.
На эту арену, следуя за железнодорожной веткой к Ледисмиту, вышла армия сэра Редверса Буллера. Солдаты были одеты в форму цвета хаки и покрыты мелкой серой пылью до пояса. Армия состояла из 18 000 человек. Это оказалось самое мощное подразделение, которое Британия выставила в поле после Крымской войны. Оно состояло из пехоты, кавалерии, орудий, фургонов с впряженными волами, походных кухонь, медицинских повозок, которые тянули мулы, маркитантов и проституток всех сортов.
Войска жаждали славы. Они были полностью уверены в своем доблестном, хотя и неразговорчивом военачальнике, чьи лидерские качества Гладстон ставил выше качеств Иисуса. Их радовали и веселили шутливые названия различных подразделений – «Пираты Бетюна», «Легкие грабители империи» и (поскольку в Южной Африке легкая кавалерия украшала головные уборы петушиными перьями) «Чистильщики труб» [1300]1300
J.B.Atkins, «The Relief of Ladysmith» (1900), 131.
[Закрыть].
Тем временем буры, которых насчитывалось примерно пять тысяч человек – усатых мужчин в поношенной одежде под командованием одного из лучших молодых военачальников, Луи Боты, оставались молчаливыми и невидимыми на укрепленной позиции на другой стороне Тугелы. Река с крутыми берегами стала их рвом. Гребни, покрытые кустарником, служили бурам парапетами. Каменистая земля скрывала траншеи и артиллерийские позиции.
На самом деле Бота преобразил высоты Коленсо, превратив Колизей в Капитолий. Он правильно ожидал, что противник этого не поймет и попытается устроить зрелищное выступление гладиаторов. Буллер оставался верен сам себе и не стал зондировать линии буров, а также не провел никакой серьезной фланговой атаки. Он приказал начать артподготовку с дальнего расстояния. Но оглушительные залпы ничего не дали, кроме вздымания облаков красной пыли с зелеными парами лиддита.
Затем последовала фронтальная атака.
Она оказалась фатальной с самого начала, поскольку 12-фунтовые орудия полковника Лонга зашли слишком далеко перед пехотой. Они стали идеальными целями для бурских стрелков. Кроме того, артиллеристы прекрасно освещались жарким солнцем в безветренное утро. Когда маузеры открыли огонь, создалось впечатление, будто «кто-то нажал на кнопку и включил миллион электрических лампочек» [1301]1301
Pakenham, «Boer War», 204.
[Закрыть]. Стоял треск и грохот, и мириады языков пламени вырвались из траншей. Пули буров летели «ровными линиями, как телеграфные провода» [1302]1302
Amery, «The Times History», II, 350.
[Закрыть].
Из-за использования бездымных патронов стрелков было сложно заметить. Они разорвали в клочья британских артиллеристов и лошадей. Буры серьезно наказали ирландскую бригаду Харта, которая шла вперед плотными рядами с привинченными штыками. Ирландцы не смогли найти брод и оказались на островке земли, образуемом рекой и ее слепым рукавом. Бросок Буллера направо, который мог бы ему дать выигрышную позицию, позволяющую вести анфиладный огонь по оплоту буров, тоже не дал результата. До полудня, не желая допускать дальнейшую бойню, он отступил, оставив десять орудий празднующему победу Боте. Буры понесли 29 потерь, из них 7 человек убитыми. Британцы потеряли 143 человека убитыми и 1 002 – ранеными.
Сравнивая поражение дервишей на Ниле с победой африкандеров на Тугеле, генерал Литтлтон сказал: «В первом случае 50 000 фанатиков неслись по открытой местности к верной смерти, не обращая внимания на отсутствие прикрытия. Но в Коленсо я за целый день не увидел ни одного бура, пока сражение не закончилось. В этом случае жертвами стали наши люди» [1303]1303
H.Kochanski, «Wolseley and the South African War» в Gooch (ред.), «Boer War», 68.
[Закрыть].
