Текст книги "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997"

Автор книги: Пирс Брендон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 69 страниц)

Однако к осени 1920 г. уже бушевала и широко распространялась партизанская война. Ирландская республиканская армия пыталась вырваться из империи, которая наносила ответные удары. Как сказал Уинстон Черчилль, нанеся поражение немцам, Британская империя не станет сдаваться «жалкой банде трусливых наемных убийц, подобных людям-леопардам из Западной Африки» [1802]1802
  Rhodes James (ред.), «Churchill: His Complete Speeches», III, 3022.


[Закрыть]. Вместе с коллегой, пламенным оратором и драчуном лордом Биркенхедом, который проклинал Ирландию («чумное место подстрекательства к мятежу в сердце империи»), он настаивал на «использовании силы для подавления беспорядков в полной мере» [1803]1803
  J.Campbell, «F.E.Smith First Earl of Birkenhead» (1983), 552.


[Закрыть].

Поэтому правительство усилило своей контингент из сорока тысяч человек полицейских и солдат подразделением, известным благодаря черным головным уборам и форме цвета хаки, как «черные и смуглые» – английские карательные отряды. Многие из этих наемников вместе со вспомогательным офицерским корпусом закалились и ожесточились в траншеях. Но у них не было должной подготовки для полицейской работы.

Солдаты выяснили, что их новые противники убивают внезапно, причем не отличаются сдержанностью, а действуют немедленно. Но поскольку солдаты Ирландской республиканской армии носили гражданскую одежду, их было не отличить от мирных жителей. Поэтому английские каратели мстили всему населению. Когда Ирландская республиканская армия сожгла казармы Королевского ирландского полицейского управления («блокгаузы имперского правления в Ирландии») [1804]1804
  Stewart, «Collins», 6.


[Закрыть], карательные отряды поджигали фабрики, фермы и дома, разрушали, грабили и вынуждали людей прятаться в живых изгородях, лесозащитных полосах и стогах сена.

Летучие колонны Ирландской республиканской армии устраивали засады на грузовики, которые использовали английские каратели, а те отвечали ночными налетами и произвольными арестами. Обе стороны использовали запугивание, ИРА расстреливала коллаборационистов и брила головы женщинам, которые предположительно связывались с солдатами. Карательные отряды пытали и казнили подозреваемых перед их семьями. Два трупа людей, заколотых штыками, обнаруженные после особенно варварской атаки на Балбригган в графстве Дублин, «выглядели так, словно их убили не человеческие существа, а звери» [1805]1805
  Kee, «Green Flag», III, 112.


[Закрыть].

Комментируя распространение и быстрый рост зверств, один доброволец из английских карательных отрядов писал: «На самом деле в этой братоубийственной войне страдало мирное, гражданское население» [1806]1806
  D.Duff, «Sword for Hire» (1934), 64.


[Закрыть].

Страдали и материальные ценности Ирландии. Погожим майским днем 1921 г. большое подразделение Ирландской республиканской армии, находящееся на действительной службе и действующее от имени самого де Валера, провело дорогостоящую атаку на местное подразделение британского правительства в здании таможни в Дублине. Толпа в страхе и молчании наблюдала за сценой, кульминацией которой стал пожар и обрушение массивного медного купола. Джон Диллон в отчаянии писал: «Самое красивое здание в Ирландии объято огнем и окутано ужасными клубами черного дыма… Оно преднамеренно разрушено молодежью Ирландии во время последнего и высшего выражения идеализма и патриотизма» [1807]1807
  F.S.L.Lyons, «John Dillon» (1968), 467.


[Закрыть].

Такая партизанская армия не могла надеяться на военную победу, но обладала определенными преимуществами над государством, следующим либеральным принципам и сдерживаемым демократическим давлением. Имперские власти могли применять насильственные методы, брать заложников, устанавливать комендантский час, вводить в выборочных областях военное положение и вешать террористов. Но для него оказалось невозможным остановить убийства, как хотел Ллойд-Джордж. Из уважения к общественному мнению у себя в стране и за рубежом, Британия не могла использовать свою силу в полной мере, организовать, как предлагал лорд Френч, концентрационные лагеря. Было нельзя расстреливать противника «по списку», как рекомендовал фельдмаршал сэр Генри Уилсон (убитый по приказу Коллинза в 1922 г.) [1808]1808
  F.Pakenham, «Peace by Ordeal» (изд. 1992), 49.


[Закрыть]Британия не стала расстреливать с воздуха из пулемета собрания Шин Фейн, как предлагал Черчилль.

Правительство колебалось и проявляло нерешительность в плане ответных мер, одновременно и защищая репрессии, и отрицая, что они происходили. Оно утверждало, как говорил лорд Хью Сесил, что «нет ничего похожего на репрессии, но они сделали много хорошего» [1809]1809
  F.Owen, «Tempestuous Journey» (1954), 572.


[Закрыть].

Тем временем смерть ирландцев, объявивших голодовку, оказалась более сильной и веской пропагандой, чем британские заявления о том, что они сами участвуют в смертельной схватке за империю. В американской прессе новость о том, что Теренс Максвини, республиканский лорд-мэр Корка, умер в Брикстонской тюрьме после голодовки в течение семидесяти четырех дней, затмила сообщения о президентских выборах. Более того, уважаемые лондонцы выстроились вдоль дороги, по которой следовали похоронные дроги, покрытые республиканским триколором.

Такие события мучили совесть британцев. Это же можно сказать и о лживых отрицаниях Вестминстером вторжений и налетов сил короны – например, об утверждении, что «жители Корка сами сожгли свой город» [1810]1810
  D.Macardle, «The Irish Republic» (Dublin, изд. 1951), 416.


[Закрыть].

На самом деле военные действия были спорадическими, а общее количество погибших достигало не более 1 500 человек. В среднем в британской армии во время Первой Мировой войны столько же солдат гибло вдень. Но «Айриш тайме» подвела итог общей точки зрения на конфликт: «По всей стране течет кровь. Если это не остановить, и не остановить в ближайшее время, то все перспективы политического урегулирования и материального процветания пойдут прахом, и наши дети унаследуют дикую местность» [1811]1811
  «IrishTimes» за 14 марта 1921 г.


[Закрыть].

В Англии наблюдалось отвращение общественности, выступавшей против увеличения использования «бесчестных методов» для защиты империи. Протесты слышались от Оттавы до Дели, от Кейптауна до Сиднея, от Рима до Вашингтона. Американская обеспокоенность вызывала особую тревогу у Ллойд-Джорджа и Черчилля. Писатель Филипп Гиббс был поражен всеобщим «удивлением и негодованием из-за того, что Англия, защитница малых народов, друг свободы, выступавшая за самоопределение народов, принимает прусскую политику в Ирландии после войны. Ведь, в конце концов, сотни тысяч ирландцев сражались за империю» [1812]1812
  H. Martin, «Ireland in Insurrection» (1921), 11.


[Закрыть].

«Кровавый» Бальфур сам хотел «покончить с этим нарастающим, омерзительным, неблагородным и низким конфликтом» [1813]1813
  Jones, «Whitehall Diary», III, 65.


[Закрыть]. Во время визита в Белфаст в июне 1921 г. Георг V говорил о примирении и мире среди всех своих подданных.

К удивлению Коллинза, силы бойцов которого были на исходе, британское правительство сделало резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Учитывая предупреждение фельдмаршала Уилсона о том, что потребуется гораздо большая военная сила для разгрома Ирландской республиканской армии, Ллойд-Джордж вместо этого предложил переговоры. В июле было достигнуто перемирие. Сам де Валера участвовал в изначальных переговорах, устроенных премьер-министром перед огромной картой мира, на которой империя была отмечена красным цветом.

Конфронтация закончилась крахом. Как сказал Уэльский Чародей, спор с этим католическим консервативным националистом напоминал попытку сбора ртути вилкой. Ирландский вождь явно изучал Макиавелли, но был последователем Христа. Поняв, что компромисса не избежать, он вернулся в Ирландию и отправил группу в Лондон. Ее возглавили Коллинз и Гриффит. Последовали несколько месяцев жестких споров, кульминацией которых стала угроза возобновить войну. Поэтому 6 декабря 1921 г. обе стороны договорились об условиях.

Коллинз правильно предсказал, что подписал собственный смертный приговор. Частично это произошло оттого, что делегация Шин Фейн приняла раздел Ирландии, хотя ожидала, что комиссия по определению границ сократит Ольстер так, что он не сможет выжить сам по себе. Но главным аргументом против Коллинза и его коллег было то, что договор не предоставил республику – то, что один ирландский писатель назвал «мистическим, истерическим, невротическим объектом поклонения» [1814]1814
  R.S.O'Hegarty, «A History of Ireland under the Union» (1952), 781.


[Закрыть]. Вместо этого новое Ирландское Свободное Государство осталось в рамках Британской империи и дало клятву верности королю.

Те, кто был на британской стороне и работал по урегулированию вопроса, считали «англо-ирландское примирение чудом, возрождением нации, спасением Содружества» [1815]1815
  Hancock, «Smuts», II, 61.


[Закрыть]. Это термин генерала Смэтца, который только что был официально принят. Твердокаменные и несгибаемые говорили, что трусливая капитуляция Англии перед орудиями и бомбами обрекла империю на крах.

После ожесточенных дебатов в ирландском Парламенте договор был ратифицирован с перевесом в несколько голосов. Сам де Валера выступил против него, но Гриффит сформировал временное правительство.

Вопрос разделил Ирландскую республиканскую армию, а также и Шин Фейн. В 1922-23 гг. ирландцы сражались друг с другом в гражданской войне, которая оказалась более яростной, чем конфликт с Англией. Коллинза застрелили, он стал жертвой собственной организации. Однако его аргумент оказался важнейшим. Договор исполнил мечту Парнелла о конце унии. Он дал новому государству некоторую степень независимости – статус доминиона по канадской модели. Это позволило эволюцию республики, как ее представлял Пирс. «Соглашение дало не конечную свободу, к которой стремятся все нации, – сказал Коллинз, – а свободу ее достичь» [1816]1816
  Lyons, «Ireland since the Famine», 444.


[Закрыть].

Де Валера жил, чтобы воспользоваться преимуществами полученной свободы, формируя как прошлое, так и будущее нации. Как премьер-министр Ирландии, он открыл мемориал мученикам Пасхального восстания у Главпочтамта Дублина, который считали более священной землей, чем Айлендбридж. Основа памятника была сделана из коннемарского мрамора. На ней выбили прокламацию 1916 г., а представлял он смерть Кухулина, древнего гаэльского героя, который символизировал «бесстрашие, смелость, прочность и постоянство нашего народа» [1817]1817
  N.C.Johnson, «Ireland, the Great War and the Geography of Remembrance» (Cambridge, 2003), 149.


[Закрыть].

Два года спустя, в 1937 г., де Валера ввел новую конституцию для Ирландского Свободного Государства, которая отвергала корону. Это было политическое отступничество с точки зрения империалистов вроде УинстоНа Черчилля, который стал называть страну «дьявольской Ирландией» [1818]1818
  Dwyer, «De Valera», 285.


[Закрыть]. Но конституция стала самым важным шагом к разрыву последних связей с Британской империей. Ирландия освободилась от применения власти метрополии и помогла своим примером освободить другие государства.

* * *

Британцы пытались подавить одно националистическое восстание (в Ирландии) и одновременно пытались лелеять, развивать и поощрять другое (на Ближнем Востоке). Турки нанесли союзникам сокрушительные удары на полуострове Галлиполи и у Эль-Кута. В начале 1916 г. они были готовы ударить через Синайский полуостров по Суэцкому каналу.

Поэтому Великобритания подбадривала и стимулировала арабов к восстанию против хозяев из Османской империи. Номинальным лидером восстания, которое началось в Хиджазе, скалистой провинции, граничащей с Красным морем, стал шариф Хусейн из Мекки – яростный местный правитель, предками которого были и Мухаммад, и Адам. (Он любил рассказывал о своей генеалогии). Последовавшая кампания стала имперским эпосом, сияла восточной романтикой среди мрака Армагеддона, а посему и была раздута в западной прессе. Ее герой, Лоуренс Аравийский, сам создал свою легенду и благодаря искусству, и благодаря действиям.

Книга Т.Э. Лоуренса «Семь столпов мудрости» (1926 г.) – это огромная, сложная, богато сотканная и красиво сложенная сага об арабском восстании, в лидерах которого он зажег «огонь энтузиазма, который подожжет всю пустыню» [1819]1819
  Lawrence, «Seven Pillars», 42.


[Закрыть].

Все еще неясно, насколько великолепный рассказ Лоуренса обязан его воображению. Ведь даже почитатели утверждали, что ему верить нельзя. Бернард Шоу отмечал: Лоуренс не является «монстром достоверности» [1820]1820
  P.Knightley, C.Simpson, «The Secret Lives of Lawrence of Arabia» (1969), 215.


[Закрыть]. Джон Бьюхан говорил: «Он был первоклассным стрелком» [1821]1821
  J.Buchan, «Memory Hold-the-Door» (изд. 1945), 226.


[Закрыть]. Обри Герберт считал его «странным гномом, наполовину скотиной и хамом, но тронутым гениальностью» [1822]1822
  M. FitzHerbert, «The Man who was Greenmantle» (1983), 144.


[Закрыть].

Даже генерал Алленби считал Лоуренса блестящим позером. Определенно, автор «Семи столпов» говорил о себе, как о мудром воине, арабском рыцаре, придерживающемся стоической философии. В отрывках скромно-веселой, беспечной и лихой прозы он появляется в образе кондотьера, возглавляющего головорезов, которые «перерезали глотки по моему приказу».

Лоуренс изобразил себя и в роли аскета в дикой местности, который обходится без еды и питья, отказывается от «негигиеничного удовольствия» секса и при помощи разума управляет своим телом. Он добавил слои парадоксов к автопортрету и признал, что был человеком с множеством масок.

Это человек, испытывавший непреодолимое влечение к актерству, современный Гамлет (с небольшой примесью эльфа или злого духа-проказника), который всегда смотрел на собственные представления «из-за кулис критики» [1823]1823
  Lawrence, «Seven Pillar»s, 368, 272 и 450.


[Закрыть]. Он страстно желал занять центр исторической сцены, но мог только пятиться в свет прожекторов. Лоуренс любил славу, но избегал публичности. Нарочито анонимный, он скрывался за яркими, бросающимися в глаза жестами и показными откровениями.

Лоуренс был невысоким худощавым блондином, любил демонстративно одеваться в белые шелковые свободные одежды, типичные для тарифа, наслаждался тем, как арабы отворачиваются от его голубых глаз, которые смотрели на них, словно небо, светящееся в глазницах пустого черепа. Он представлял себя как искателя приключений, но с изъянами – мучимого гордостью, угрызениями совести, сомнениями и деградацией.

Но в книге, как и в его карьере, представление и лицедейство затеняет лживость. Различные сообщения о его приключениях не соответствуют друг другу. Лоуренс признавался в раздувании «скучных маленьких инцидентов» в захватывающие эскапады, признавал, что «попал в тюрьму лжи» [1824]1824
  R.Meinertzhagen, Middle East Diary (1959), 30 and 32.


[Закрыть].

Он был сторонником династии Хашимитов, но неверно представил эмира Фейсала, робкого и ненадежного третьего сына Хусейна, в качестве Саладина арабских сил. Знаменитый рассказ Лоуренса о взятии в плен, пытках и изнасиловании турками, судя по всему, является садо-мазохистской фантазией.

Такой обман привел к тому, что строгие критики объявили его шарлатаном и ругали за шарады. Один из них назвал Лоуренса «нашим содомским святым», все известное о котором – правда, за исключением фактов [1825]1825
  J.E.Mack, «A Prince of Our Disorder» (1976), 501. Автором был Малкольм Маггеридж, который писал в «New York Times Book Review» 10 мая 1964 г.


[Закрыть]. Другой проклинал его «Семь столпов», как «коррупционную работу», которая превратила политическую оппозицию, состоящую из жаждущих трофеев воинов племен, в национальное восстание [1826]1826
  E.Kedouri, «Islam and the Modern World» (1980), 273 и 270.


[Закрыть].

Хотя шериф Хусейн провозгласил себя «царем арабской нации» [1827]1827
  J.Wilson, «Lawrence of Arabia» (1979), 339.


[Закрыть], арабская нация являлась миражом. Не было никакого политического, географического или даже лингвистического четкого определения. Это скопление, куча культур.

Ислам разделился на секты. Образованные городские арабы, которых британцы (включая Лоуренса) имели склонность презирать, как англизированных туземцев Ближнего Востока, не обеспечивали единства. Кочевые кланы пустыни существовали для того, чтобы сражаться и осуществлять набеги. Хотя Лоуренс жаловался на «скотскую жизнь среди арабов» [1828]1828
  Lawrence, «Seven Pillars», 450.


[Закрыть], он идеализировал бедуина, как Пирс идеализировал крестьян. Но аборигены оказались капризными, хотя и преданными. Они страстно желали «плотского рая» [1829]1829
  Gibbon, «Decline and Fall», III, 189.


[Закрыть], полного банкетов, драгоценных камней и гурий, обещанных пророком Мухаммадом и предлагаемых халифом Османской империи. Однако они жаждали и золотых соверенов, которые Лоуренс распределял с такой кавалерской щедростью. Без них, вместе с британскими кораблями, самолетами, бронемашинами, взрывчаткой, оружием и поставками, арабское восстание развалилось бы на части. Но на самом-то деле турки посчитали арабские атаки булавочными уколами в сравнении ударами кузнечного молота британцев [1830]1830
  Пропущено ( OCR)


[Закрыть].

Однако налеты партизан на железные дороги и массовые атаки на изолированные гарнизоны заставили турок сконцентрироваться на обороне. Это помогло генералу Алленби в продвижении через Палестину. Современная армия присоединилась к феодальному хозяину, который, как говорил Лоуренс, наступал с варварским великолепием: «Фейсал впереди в белом. Шараф – справа от него, в красном головном уборе, в тунике и плаще, окрашенных хной. Я сам – еще правее, в белом и красном. За нами – три знамени из пурпурного шелка, с золотыми пиками, за ними три барабанщика выбивают марш, а за ними дикая подпрыгивающая масса из 1 200 верблюдов. Это телохранители, двигающиеся в таком тесном строю, который только возможен, они одеты в наряды всех возможных цветов. Сбруя на верблюдах тоже разнообразна по цвету, такая же яркая. Вся толпа поет в полную силу своих голосов военную песнь в честь Фейсала и его семьи! Это выглядит, словно река из верблюдов, поскольку мы заполнили вади до самых берегов и текли по нему, словно ручей, растянувшийся на четверть мили» [1831]1831
  Wilson, «Lawrence», 349.


[Закрыть].

Сами арабы были поражены воинской силой, которую смогли собрать. Лоуренс сообщил о замечании шейха племени хо-вейда разбойничьего вида, которого звали Ауда Абу-Тайи: «На Эль-Веджх движется не армия, а целый мир». Другой участник событий ответил: «Да, мы больше не арабы, а нация» [1832]1832
  L.James, «The Golden Warrior: The Life and Legend of Lawrence of Arabia» (1990), 163.


[Закрыть].

Хотя марш на Эль-Веджх, как и многие другие маневры Фейсала, потерпел фиаско, в какой-то степени арабская солидарность действительно появилась в результате борьбы против турок. Британцы даже объявили, что это война за независимость. Такие заверения мало что значили, по словам лорда Грея, министра иностранных дел: ведь арабское государство было «воздушным замком, который никогда не материализуется» [1833]1833
  C.M.Andrew, «France, Britain and the Peace Settlements: A Reconsideration» в U.Dann (ред.), «The Great Powers and the Middle East 1919-39» (1988), 164.


[Закрыть].

Было более разумно рассматривать, какие преимущества сами британцы могли получить от распада Османской империи. Они давно поддерживали больную Европу, чтобы не подпустить к себе и не дать ходу «русскому медведю», а теперь нацелились убить его и разделить наследство. Возможно, их вдохновлял рассказ Гиббона о разделе трофеев после Первого крестового похода, на основании которого «латиняне царствовали за Евфратом» [1834]1834
  R.Sanders, «The High Walls of Jerusalem» (1983), 243, цитирует Gibbon, «Decline and Fall», III, 608.


[Закрыть].

Британцы определенно строили планы прибрать к рукам ключевые территории на пути в Индию, чтобы править ими в большей или меньшей степени прямо, в соответствии с обстоятельствами. Официальные лица, от самого Лоуренса до сэра Реджинальда Уингейта, который управлял вначале Суданом, а потом Египтом, хотели создать «федерацию полунезависимых арабских государств, которые считают Британию своим патроном и защитником» [1835]1835
  E.Kedourie, «The Chatham House Version and Other Middle Eastern Studies» (1984), 17.


[Закрыть].

Однако было невозможно игнорировать исторические интересы Франции в этом регионе. Поэтому в 1916 г. было заключено соглашение Сайке – Пико (названное в честь двух дипломатов, которые его подписали). Этим договором арабские территории тайно разрезались на сферы влияния. Себе англичане и французы передали страны «плодородного полумесяца». Франция должна была контролировать Сирию, британцы – Месопотамию и юг Палестины. Арабы оставались с пустыней, по размерам – почти с Индию.

Лоуренс, британский строитель империи с «почти мистическим рвением к решению арабского вопроса» [1836]1836
  James, «Golden Warrior», 170.


[Закрыть], посчитал это предательством тех, кого сам побуждал сражаться. Он был раздвоенной личностью с раздвоенной верностью, поэтому его преследовало чувство вины: «Я был почти главным негодяем в нашей банде» [1837]1837
  Wilson, «Lawrence», 414.


[Закрыть]. Однако начиная с детства незаконно рожденного ребенка, двойственность была главным измерением существования автора «Семи столпов». Поэтому он потворствовал интригам, сообщив о соглашении Фейсалу, после чего наслаждался двойной жизнью.

В 1917 г. союзники добавили новые нити в паутину двусмысленности, которая плелась вокруг арабов. Кровавая бойня и мятеж на Западном фронте, большевистская революция в России и неограниченная война подводных лодок в Атлантике привели к тому, что победа Германии стала казаться возможной до мобилизации в Америке. Поэтому Ллойд-Джордж посчитал: «Евреи могут оказать нам больше помощи, чем арабы» [1838]1838
  R.A.Adelson, «Mark Sykes» (1975), 226.


[Закрыть]. Из-за русских погромов евреи по всему миру склонялись к Центральным силам. Удовлетворив сионистские стремления к возвращению детей Израилевых в землю обетованную, союзники надеялись получить их поддержку. Многие британские лидеры, воспитанные на Библии, сочувственно слушали рассказ Хаима Вейцмана о «трагедии еврейской бездомности» [1839]1839
  C.Weizmann, «Trial and Error» (1950), 223.


[Закрыть]. Вейцман предположительно являлся ревизором «мирового сионизма», сочетал «почти женский шарм… со звериной смертоносностью атаки» [1840]1840
  Storrs, «Orientations», 415.


[Закрыть]. Поэтому просионистски настроенные члены британского правительства сделали вывод, что теперь пришло время исправить историческую несправедливость. Но проглотив миф о проникающей и распространяющейся силе международного еврейства, они также возбуждались из-за более зловещих идей. Например, Артур Бальфур принял часть «антисемитских постулатов» Косимы Вагнер, которой в дальнейшем восхищался Гитлер. Хотя Бальфур признавал, что у западной цивилизации есть долг перед евреями, который она никогда не сможет заплатить, он хотел уменьшить или полностью избавить общество неевреев от «вековых несчастий» [1841]1841
  L.Stein, «The Balfour Declaration» (1961), 154 и 163.


[Закрыть], которые вызывало чужеродное присутствие евреев в этом обществе. Многие евреи подозревали, что предлагаемое убежище являлось прелюдией к их обязательной репатриации, и Бальфур – не единственный, кто считал, что «не имеющих корней космополитов» [1842]1842
  M.Ergemont, «The Cousins» (1977), 270. Термин, который использовал Солженицын, использовался в эдвардианской Англии.


[Закрыть]лучше всего разместить на земле Израиля. Однако любая подобная инициатива могла привести к бойне – убийству 85 000 евреев Палестины турками, как они убили миллион армян. Эдвин Монтегю написал убедительную и проницательную работу под названием «Антисемитизм нынешнего правительства». Его возражения игнорировались, как и возражения лорда Керзона, который говорил, что претензии евреев на Палестину слабее в смысле исторической подоплеки, чем претензии Англии на части Франции.

9 ноября 1917 г., в день большевистского переворотав Петрограде, Декларация Бальфура была доведена до сведения общественности. [9 ноября – дата на совести автора. – Прим. ред.] В соответствии с ней у британского правительства появлялось обязательство «устроить в Палестине национальный дом для еврейского народа… Следует четко понимать, что не будет делаться ничего, что может привести к нарушению гражданских и религиозных прав существующих нееврейских сообществ» [1843]1843
  J.C.Hurewitz, «Diplomacy in the Near and Middle East: A Documentary Record», II (Princeton, NJ, 1956), 26.


[Закрыть].

Никто не знал, как можно совместить эти несовместимые цели. Но Бальфур, который преувеличивал пропагандистское влияние Декларации в России и Америке, вскоре добавил к ней блеска. Сионизм, как он говорил, «восходит корнями к вековым традициям. Его нынешние потребности и будущие надежды имеют гораздо более глубокое значение, чем желания и предрассудки 700 000 арабов, которые теперь населяют эту древнюю землю». Поскольку Великобритания освободила их от турецкой тирании, они не станут возражать против того, чтобы «небольшой кусок» отрезали от того, что теперь считается арабскими территориями [1844]1844
  Zebel, «Balfour», 247-48.


[Закрыть].

Это оказалось трагической ошибкой и просчетом. Таким же просчетом оказалось мнение, что еврейское поселение будет подчиняться британским колониальным властям. Но это мнение разделяли американские евреи, которые таким образом отделялись от сионизма, а также британские лидеры.

Правительство в Лондоне считало, что еврейская Палестина, которую оно контролировало, оправдана на основе безупречного довода самоопределения. Она станет охранять Суэц от французов, занявших уменьшившуюся в размерах Сирию. Еврейские территории могли бы обеспечить британское главенство, которому бросали вызов силы местного национализма во всем регионе. Палестина была краеугольным камнем Ближнего Востока, поэтому, по мнению Министерства иностранных дел, считалась жизненно важной «для безопасности и благополучия Британской империи» [1845]1845
  W.Laqueur, «A History of Zionism» (1972), 187.


[Закрыть]. Вместо того, чтобы полагаться на вероломных арабов, которые были только мастерами грабежа, саботажа и убийства, как писал Ричард Мейнерцхаген во влиятельном меморандуме, Великобритании следует разместить в Святой Земле гарнизон верных евреев: «Они доказали свои боевые качества после римской оккупации Иерусалима» [1846]1846
  Cocker, «Meinertzhagen», 129.


[Закрыть].

Британская антипатия к арабам росла по мере того, как Алленби готовился начать самое зрелищное наступление за всю войну. Он завоевал свое прозвище («Бык») во Франции по большей части благодаря своему натиску и оглушительным воплям. На Ближнем Востоке этот полководец нашел массу места, чтобы атаковать и бодаться.

В 1917 г. Алленби стал первым христианским солдатом, который захватил Иерусалим после крестоносцев. Он вошел в город во время Маккавейского праздника Ханука. Эти достижения оскорбили мусульман, но другими праздновались. Например, впервые за время войны звонили колокола Вестминстерского аббатства.

В 1918 г. Алленби планировал нанести окончательное поражение Османской империи, используя арабские силы на своем правом фланге. Хотя Лоуренс, один из офицеров союзников, которые сражались с ними плечом к плечу, представлял собой вдохновляющий пример храбрости и наступательного порыва, арабы все равно быстро отступили и дезертировали. Однако в серии смелых вылазок они отрезали коммуникации турок по железной дороге с Мединой. Это была трасса через пески, которую бедуины считали промышленным оскорблением своему пасторальному существованию.

Военно-воздушные силы союзников были ключом к этим успехам. На арабов особое впечатление произвел огромный бомбардировщик «Хэндли-Пейдж», который они считали жеребцом, породившим британские истребители гораздо меньшего размера.

Еще более волнующим оказался прорыв наземных сил Алленби. Среди них были британцы, австралийцы, новозеландцы и индийская кавалерия, а также французские и еврейские подразделения, части из британской Вест-Индии. Они атаковали в сентябре, ошеломив и окружив противника со всех сторон. Кавалеристам даже удалось атаковать турецких и немецких пулеметчиков. Они тучами наступали через возвышенности Иудеи и через город Назарет, заставив генерала фон Сандерса бежать в пижаме. Союзники скакали по долине Армагеддона и мимо Галилейского моря.

К востоку от реки Иордан арабские силы пошли на Дамаск. Они совершали зверства и с дикой жестокостью разбирались с потрепанными турецкими колонами. Лоуренс в «Семи столпах» или приукрашивал это, или объяснял реакций на века тирании. Солдаты из АНЗАК, которые сами совершали военные преступления против враждебно настроенных арабов («расы, которую они презирали»), сравнивали своих местных союзников с шакалами и стервятниками, которые жадно питаются падалью на этой «древней и пропитанной кровью земле» [1847]1847
  H.S.Gullett, «The Australian Imperial Force in Sinai and Palestine» (Sydney, 1923), 755 и 708.


[Закрыть].

В надежде, что Фейсал может «лишить французов всей надежды на Сирию» [1848]1848
  D.Garnett (ред.), «The Letters ofTE.Lawrence» (1938), 196.


[Закрыть], Лоуренс побуждал его добраться до Дамаска раньше Алленби. Он подчеркивал магический характер старейшего заселенного города мира, где халифы из династии Омейядов правили империей, протянувшейся от Индии до Атлантики. Здесь сражался Авраам, здесь строил Траян, здесь лежит Саладин.

Дамаск с белыми минаретами и позолоченными куполами, с дворами с фонтанами и караван-сараями, украшенными фигурными решетками, пальмовыми рощами и садами с гранатовыми деревьями, на удалении напоминал «жемчужину в пляшущем солнечном свете» [1849]1849
  W.T.Massey, «Allenby's Final Triumph» (1920), 234.


[Закрыть]. При более близком рассмотрении становились видны многочисленные узкие улочки, заполненные мусором и падалью, по ним бегали голодные собаки. Все было таким обветшалым, что иногда трамвайные пути почти на фут возвышались над уровнем земли.

Однако «королевский город Леванта» [1850]1850
  H.M.Sachar, «The Emergence of the Middle East» (New York, 1969), 240.


[Закрыть]для арабов стал сияющим военным трофеем. Поэтому Лоуренс был оскорблен, когда первым в Дамаск вошел Австралийский третий легкий конный полк. Жители посыпали солдат конфетти и опрыскивали розовой водой, целовали стремена и «впадали в истерику в своих проявлениях радости» [1851]1851
  J.C.Hill, «Chauvel of the Light Horse» (Melbourne, 1978), 178.


[Закрыть].

Лоуренс заявлял, что бедуины раньше австралийцев проникли в город. Он говорил, что приветствие жителей Дамаска на самом деле было таким бурным из-за появления основного подразделения Фейсала – сотен покрытых пылью людей на верблюдах и пони, которые скакали и стреляли из винтовок в воздух так быстро, как удавалось опорожнять магазины. Сам командир не мог подавить их жажду крови и трофеев, поэтому и пришлось призывать австралийские войска для восстановления порядка. Но арабы, и гражданские и военные, радовались из-за того, что удалось сбросить ярмо Османской империи: «Все загорелись надеждой освобождения и национальной независимости» [1852]1852
  Gullett, «Australian Imperial Force», 755.


[Закрыть].

В последнюю неделю войны британцы и французы разожгли огонь надежды еще одним бумажным обещанием. Они объявили, что народы Оттоманской империи могут свободно учреждать национальные правительства. Ллойд Джордж ставил целью дискредитацию большевистской пропаганды, таким образом подтверждая двенадцатый из четырнадцати пунктов Вудро Вильсона. Им также двигала интуитивная ненависть к туркам, «человеческой раковой опухоли, ползущей агонии плоти на землях, которыми они плохо управляли, обрекая на гниение все нити жизни» [1853]1853
  Цитируется M.Glenny, «The Balkans, 1804-1999: Nationalism, War and the Great Powers» (изд. 2000), 363.


[Закрыть]. Теперь казалось, что у наций, освобожденных из-под правления Оттоманской империи, имеется возможность саморазвития, которой ничто не угрожает, и это освобождение приводило к почти религиозному пылу по всему региону. Одного раненого курда в Багдаде нашли в госпитале с этим обещанием, переведенным на форзацах Корана, и «как талисман привязанными в руке» [1854]1854
  E.Monroe, «Britain's Moment in the Middle East 1914-71» (изд. 1981), 46.


[Закрыть]. Тем не менее принятие пункта Вильсона добавляло к путанице британских обещаний на Среднем Востоке. Более того, министры типа Керзона и Милнера, которых ободряли победы в Леванте и на Кавказе, а также в Европе, теперь нацеливались основать новую империю между Египтом и Индией – затягивая золотую нить своекорыстных интересов, что делало невозможным распутать весь клубок. К счастью для Ллойд Джорджа, мирная конференция в Версале перерезала этот гордиев узел.

Система мандатов была придумана, чтобы позволить победившим державам удерживать колонии проигравших от имени Лиги Наций. Американцы приняли точку зрения Берка на мандаты, как на «священное доверие от имени цивилизации» [1855]1855
  OHBE, IV, 11.


[Закрыть]. Британцы рассматривали их в качестве метода прикрытия жестокости завоевания «при помощи покрывала нравственности» [1856]1856
  J.Morris, «Farewell the Trumpets: An Imperial Retreat» (1978), 208.


[Закрыть]. Например, Керзон считал: «Британское влияние на арабском Ближнем Востоке должно как можно более держаться в тени и осторожно прикрываться фасадом самоопределения» [1857]1857
  J.Darwin, «Britain, Egypt and the Middle East» (1981), 155.


[Закрыть].

Поэтому мандаты являлись продолжением империализма, но другими способами. Однако это более смягченный, «извиняющийся» и сладкоречивый тип империализма, разбавленный идеалами Вильсона и Ленина. Как писал сэр Марк Сайке (прославившийся соглашением Сайке– Пико) в 1918 г., «имперская аннексия, военный триумф, престиж, бремя белого человека вычеркнуты из популярного политического словаря» [1858]1858
  H.Mejcher, «Imperial Quest for Oil: Iraq 1910-28» (1976), 177.


[Закрыть].

Однако арабы иначе представляли эвфемизм, переводя слово «мандат» как «суверенная власть». От Средиземного моря до Персидского залива они негодовали и выступали против чужеземного вторжения. Таким образом Франция получила мандат над Сирией, вытеснив Фейсала, которого ранее провозгласили королем, и столкнулась с продолжительным восстанием. Великобритания теперь правила более чем над половиной мусульман мира. Она получила мандаты над Палестиной и Месопотамией, где оправданное ощущение предательства тоже привело к проблемам. Арабы особенно сопротивлялись европейскому господству после Первой Мировой войны. Гертруда Белл, бесстрашная путешественница по пустыне, которая работала на британский верховный комиссариат в Багдаде, отмечала: Запад потерял все доверие среди иракцев. Они естественно выступали против цивилизации, которая, как она говорила, ушла назад в варварство во время конфликта – «конец Римской империи является очень близкой исторической параллелью» [1859]1859
  Letters of Gertrude Bell, 404.


[Закрыть].