Текст книги "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997"

Автор книги: Пирс Брендон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 69 страниц)

Тайябджи помог организовать эвакуацию 400 000 индусов и других лиц из Бирмы. Он говорил об ужасающих обстоятельствах, при которых проходило передвижение по суше: промокшие после муссонов джунгли, кишащие пиявками; слякотные и топкие горные тропы, забитые охваченными паникой людьми; грязные лагеря беженцев, где свирепствовали холера, дизентерия и малярия; тучи ярких бабочек, парящих над раздутыми трупами. Автор мемуаров стал свидетелем результатов применения фугасных бомб и снарядов японцами: «Оторванные конечности и куски одежды были разбросаны по территории, представляя собой жуткое зрелище». Он отмечал, что белые имели приоритет даже в бегстве, и жаловался на «вопиющую дискриминацию».

К концу мая японцы оккупировали всю страну. По словам Тайябджи, они «уничтожили миф о западной неуязвимости, а вместе с ним – и те прочные связи, которые могли пережить 100 с лишним лет эксплуатации и бездумной власти» [2454]2454
  CSAS, Tayabji Papers, «The Burma Story», 20, 36, 21 и 3.


[Закрыть].

Это было справедливое замечание, поскольку бирманцы всегда яростнее, чем другие колонизованные расы, выступали против подчинения Британии. (Словом «бирманцы» обозначается как титульная нация Бирмы, так и все жители страны в целом. «Сингальцы» и «малайцы» – это этнические термины, но «цейлонцы» и «малазийцы» означают все население соответствующих стран).

С самого начала бирманцы чувствовали сильную озлобленность [2455]2455
  Thant Myint-Y, «Modern Burma», 102.


[Закрыть]по отношению к завоевателям. Аннексия 1885 г. наполняла их «жаждой восстания, самой яростью мятежа против узурпаторов-иностранцев» [2456]2456
  H.F.Hall, «The Soul of the People» (1905), 53.


[Закрыть]. Как правило, против завоевателей их настраивала внезапная атака на социальную, политическую и религиозную систему, которая господствовала в Бирме на протяжении трехсот лет. Она была иерархичной по своей структуре, поддерживалась наследной элитой, руководил страной король. Теократический монарх царствовал и правил за высокими стенами из красного кирпича, окружавшими его дворец в Мандалее, под изящным рядом шпилей над залом аудиенций. Только он один мог демонстрировать эмблему в виде павлина и носить парчовые и шелковые одежды, бархатные сандалии, драгоценные камни и скрученные в двадцать четыре ряда золотые цепи.

Король организовывал все аспекты жизни, давал взаймы деньги, развивал торговлю, распределял по группам и рангам монахов, покровительствовал искусству и определял этикет. Он даровал звания, чины и должности, которые обозначались одеждой, украшениями, правильными оттенками зонтиков и должными размерами плевательниц. Предполагалось, что королевский указ действует от перешейка Кра до болот в предгорьях Гималаев, от зеленых долин Бенгалии до пурпурных возвышенностей Страны Шанов. Но последний бирманский король Тибо являлся сюзереном только для кланов каренов, качинов, шанов, чинов и нескольких других народностей в горах, которые окружали засушливые верховья реки Иравади.

Но даже в этой долине правило беззаконие. Поэтому британцы выступали за низложение короля и прямое подчинение, намереваясь удерживать три миллиона своих новых подданных при помощи силы.

Захватчикам потребовалось пять лет, чтобы покончить с противостоянием. Патриоты объединились с бандитами, а борцы за свободу – с террористами. Так возникло сопротивление.

Бирманские вооруженные бандиты с острыми, словно бритва, дахами (длинными ножами) и искренней верой в магические заклинания и то, что татуировки в виде рептилий, великанов-людоедов и чудовищ делали их неуязвимыми, заработали репутацию жестоких людей. Их боялись. Они вполне могли облить женщин керосином и поджечь их, забить младенцев в рисовых ступках до «настоящего желе» [2457]2457
  D.M.Smeatson, «The Loyal Karens of Burma» (1887), 26.


[Закрыть]. Ответные демонстрации насилия не пугали бирманцев, которые «в ужасном видели комический элемент». Подразделение военно-морской бригады обнаружило это, когда пыталось преподать им урок, казнив двенадцать бандитов одного за другим. «Первого поставили спиной к стене. Коническая пуля ударила его промеж глаз и снесла всю верхнюю часть головы, которая исчезла странным, гротескным, неожиданным образом. Его товарищи, которые стояли рядом, ожидая своей очереди, визжали от хохота при виде этого зрелища. Они смеялись, по очереди направляясь на расстрел, относясь ко всей экзекуции, как к большой и необычной шутке» [2458]2458
  Geary, «Burma», 245.


[Закрыть].

Даже после того, как британцы получили власть и стали хозяевами, преступность увеличилась в вызывающей тревоги степени.

Несомненно, это часто становилось независимой формой восстания. В любом случае, бирманцы оставались, по мнению сменяющих друг друга наместников короля, не столько жителями провинции Индии, сколько нацией бунтовщиков. Как писал один из них, его офицеры пытались «заменить социальный порядок тюремной дисциплиной» [2459]2459
  J.S.Furnivall, «An Introduction to the Political Economy of Burma» (Rangoon, 1931), XII.


[Закрыть].

Британское правление законности стало более репрессивным, чем бирманское ярмо традиций и обычаев. В основном оттого, что оно сурово навязывалось. В 1930-е гг. каждый ежегодно вешали по сто человек. Это был шокирующе высокий процент при населении менее семнадцати миллионов человек. Джордж Оруэлл классически изобразил ужас таких казней.

Британский подоходный налог был более навязчивым, чем обложение налогами собственности. Новая система местного управления уничтожила старое чувство общины. Традиционные главы уступили назначенным британцами деревенским старостам. Они так никогда и не добились той же верности и преданности, хотя устраивались церемонии по оснащению их дахами с серебряными рукоятками и красными зонтиками с позолоченными ручками. Сами старосты подчинялись новым господам, причем в такой степени, что мальчики на рисовых полях пели: «Негоже, негоже иноземцам править в Золотой Земле!» [2460]2460
  J.S.Furnivall, «Colonial Policy and Practice» (New York, 1956), 162.


[Закрыть]

Британцы никогда не завоевали сердца и умы бирманцев, их пропаганда часто не имела никакой силы. Например, попытки завоевать верность королю и империи игнорировали бирманскую традицию выбора популярных героев. (Ими были те, кто бросал вызов властям).

Даже позитивные дела британцев – расширение железных дорог, здравоохранения, улучшение сельского хозяйства и т.д. – не дали благосклонности масс. Да, один или два представителя крошечной образованной элиты считали такой прогресс исторической необходимостью [2461]2461
  Ba Maw, «Breakthrough in Burma» (1968), xxii.


[Закрыть]. Но они тоже ненавидели резкое навязывание административной системы, которая и рвала с бирманским прошлым, и лишала самых способных сыновей Бирмы надежды стать кем-то выше простых клерков. Как писал один высокопоставленный белый чиновник, неподходящие и чуждые по духу реформы не закрепились в Бирме и не способствовали росту национальной жизни. «Именно поэтому мы остаемся чужестранцами, куда бы мы ни отправились. Именно поэтому наша шаблонная цивилизация не проникает глубоко. Именно поэтому наши программы самоуправления не находят искренней поддержки среди населения Востока. У нас горячие и напряженно работающие головы, но наши сердца холодны, словно лед» [2462]2462
  Smeaton, «Loyal Karens», 26 и 216—17.


[Закрыть].

Везде не хватало сочувствия, симпатии отсутствовали (возможно, за исключением царства футбола). Английская версия сменила бирманскую игру и предположительно стала «главным положительным моментом» [2463]2463
  Furnivall, «Colonial Policy», 108.


[Закрыть]имперского правления. Однако футбол обеспечивал выход озлобленности и яростным антиевропейским чувствам. Как вспоминал сам Оруэлл, «когда маленький бирманец подставил мне подножку на футбольном поле, а судья (еще один бирманец) посмотрел в другую сторону, толпа кричала, заливаясь жутким смехом» [2464]2464
  Orwell, Cakler (ред.), «Collected Orwell», I, 265.


[Закрыть].

Другие вопросы вызывали еще более сильные страсти. Британцы безжалостно эксплуатировали тиковые леса, нефтяные месторождения и рубиновые копи. Их предпочтения племенам вроде каренов, которым предоставили некоторую степень автономии и брали в армию, как представителей «воинственной расы», раздражали бирманцев. Их раздражал и приток индусов, ведь это меняло вид страны. Кули с субконтинента помогали отодвинуть джунгли в дельте Иравади, где было много змей и насекомых. Они сажали рис в промышленных масштабах и создали «фабрику без труб».

Рангун стал преимущественно индийским городом, где кули набивались в зловонные бараки или спали на улицах, «так тесно прижавшись друг к другу, что почти не оставалось места для того, чтобы протолкнуть тачку» [2465]2465
  Furnivall, «Colonial Policy», 90 и 150.


[Закрыть]. Другие индусы стали ростовщиками, обогащались на бирманских долгах и приобрели много земли. Третьи получали хорошие места на железных дорогах, пароходах, в тюрьмах, мельницах и офисах. Они фактически монополизировали коммуникации.

Еще до времен короля Тибо бирманцы установили телеграфную систему и адаптировали азбуку Морзе под свой алфавит. Теперь же стало невозможно пользоваться телефоном без знания хинди. Чужеземное влияние, как казалось, представляло угрозу бирманской религии, символизированной культовым комплексом Швэдагоун. Шпиль пагоды отражался в Королевском озере и пронзал небо над Рангуном, словно «золотая стрела» [2466]2466
  White, «Civil Servant», 11.


[Закрыть]. Светские и миссионерские школы, в которых говорили на английском языке, уже ослабляли влияние буддийского монашеского ордена. Британцы не смогли его поддержать, что подорвало центральный столб бирманской цивилизации. Неслучайно, что Ассоциация молодых буддистов, основанная в 1906 г., обеспечила первый крупный националистический импульс после падения Тибо, последнего «защитника веры» [2467]2467
  Smeaton, «Loyal Karens», 4.


[Закрыть].

Ассоциация молодых буддистов, восточное эхо Ассоциации молодых христиан, зародилась в качестве студенческой организации, занимающейся духовными вопросами. Но вскоре она стала развивать культурные интересы, которые способствовали патриотизму Усилия по возрождению бирманского искусства и литературы привели к повторному утверждению национальной индивидуальности и самобытности.

Во время Первой Мировой войны, которая нанесла урон экономике страны, президент Вильсон возбудил желание самоопределения. В 1919 г. бирманская антипатия к британцам приняла форму требования снимать обувь перед входом в пагоды. Колониальные хозяева заставляли бирманцев входить к себе босыми ногами, а это был «зуб за зуб». Однако, отказываясь унижаться, британцы просто стали игнорировать священные места. Они даже бойкотировали культовый комплекс Швэдагоун. «Это святилище надежд нашей нации, – сказал один бирманский лидер. – Оно отражает в своей золотой красоте неустанное стремление смертного за бесконечностью» [2468]2468
  H.Tinker (ред.), «Burma: The Struggle for Independence 1944– 48», I (1983), 608.


[Закрыть].

Когда леди Диана Купер сняла чулки и туфли на высоких каблуках, чтобы посетить этот храм в 1941 г., она отметила, что белые хозяева, которые ее принимали, пришли в ужас: «Такие поступки, очевидно, прогонят нас из Бирмы» [2469]2469
  Cooper, «Old Men Forget», 295.


[Закрыть]. Вопрос о пагоде явно побудил бирманцев присоединиться к волне сопротивления, которая пронеслась по Британской империи после Первой Мировой войны. В Рангуне монахи отвели взоры от небесных видений и посмотрели на перспективы земного спасения. Самым яростным политическим лидером стал У От Тама, революционер в одежде цвета шафрана. Он проповедовал, что души не могут достигнуть нирваны, пока тела не освобождены от рабства.

Его и ему подобных часто заключали в тюрьму за подстрекательство к мятежу. Губернатор сэр Реджинальд Крэддок осуждал их за «жертвование многовековым преклонением ради девяти дней аплодисментов изумленных масс» [2470]2470
  J.F.Cady, «A History of Modern Burma» (Ithaca, NY, 1958), 231.


[Закрыть]. Но «люди были возбуждены до мозга костей, слыша такие смелые речи своего храброго лидера» [2471]2471
  J.Silverstein (ред.), «The Political Legacy of Augn San» (Ithaca, NY, 1993), 81.


[Закрыть].

По словам одного христианского миссионера того времени, националистическая агитация «позволяет вдохнуть воздух горных вершин и вызывает в воображении яркие картины Неопределенного, но прекрасного будущего».

Агитация стала более сфокусированной и более светской, когда британцы, отказавшись от возможности самоуправления по ирландскому типу, не предоставили Бирме даже конституционных авансов, которые предложили Индии. Министерство по делам Индии заявляло: правительство нельзя заставить отвечать перед бирманским народом, поскольку бирманского народа не существует. Это неоднородная сущность.

Такое утверждение вызвало негодование и привело к появлению «Ассоциаций собственной расы» во многих из 11 000 деревень страны. Их участники давали клятву, заявляя, что будут ей верны или обрекут себя на вечные муки ада: «Я буду трудиться ради самоуправления сердцем и душой и не уклоняться от своих обязанностей, даже если мне будут ломать кости и срывать с меня кожу» [2472]2472
  Cady, «Modern Burma», 218 и 252.


[Закрыть].

Атины (участники ассоциаций) сопротивлялись налогообложению, выступали против легализованной продажи алкоголя и опиума и свободно совершали насилие. В 1923 г. британцы их запретили и установили систему двоевластия по индийской модели. Новый Законодательный совет был органом с широким представительством, избираемым домовладельцами, хотя имелись коммунальные и другие ограничения на членство. Несмотря на двух министров, отправляемых в Исполнительный совет губернатора, Законодательный совет имел строго ограниченную власть. Например, сам губернатор управлял племенными регионами и контролировал оборону, финансы, закон и порядок.

Этот привкус демократии едва ли удовлетворял общенациональный аппетит к свободе. Вероятно, главным достижением стало обеспечение нового поля для коррупции. Глубина ее оказалась огромной, а распространение повсеместным – как и в кабинете Авраама Линкольна, чей госсекретарь, по общему мнению, мог украсть все, кроме раскаленной докрасна печки.

Большинство людей с отвращением игнорировали выборы, а политическая агитация продолжалась. В конце 1920-х гг. она нашла выражение в таких органах, как Ассоциация Добама («Добама асайсьон»). Слово «добама» означало «мы – бирманцы». Копируя ирландскую «Шин Фейн», она начала бойкотировать западные сигареты, стиль причесок и одежды. Ее участники расхваливали достоинства манильских сигар. Они восхваляли красоту локонов агатового цвета, украшенных гирляндами ярких цветов -например, орхидей или жасмина. Они пели гимны добродетелям розовых лунги и пасох (видов юбок), пошитых из мандалейского шелка, а также гаунг-баунг из камчатной ткани (шарфов для ношения на голове), украшенных янтарем.

Мировая Великая депрессия вызвала падение цен на рис и поток лишений должников права выкупа заложенного имущества. Это привело к тому, что многие бирманские землевладельцы превратились в арендаторов. Это увеличило напряжение в стране—в частности, между различными группами населения. В мае 1930 г. Рангун сотрясали антииндийские бунты: за людьми на улицах охотились, словно за паразитами, женщин разрывали на куски. В конце года, когда Ганди устраивал марш к морю за солью, националистические страсти перешли в восстание. Лидером стал самопровозглашенный спаситель-король по имени Сая Сан, который взял себе титул галон раджа. Талон – это сказочная птица, которая при помощи деревенских магов (вейкса) и местных духов (нат) убьет британскую змею (нага).

Хотя галон раджа получил широкую поддержку, он оказался раздавлен мощными кольцами своего противника (змеи). Гонги, заговоры, амулеты и каббалистические знаки произвели мало впечатления на десять тысяч солдат империи, вооруженных пулеметами. Но смелость последователей Сая Сана была заразной, и их призыв оказался побудительным: «Бирма предназначена только для бирманцев. Еретики силой забрали короля Тибо и украли у него Бирму. Они уничтожили нашу расу и религию, а теперь они имеют наглость называть нас бунтовщиками» [2473]2473
  M.Collis, «Trials in Burma» (1945), 213.


[Закрыть].

Появились новые лидеры – в частности, два амбициозных юриста, которые защищали Сая Сана (безуспешно) во время судебного процесса, где ему предъявили обвинение в государственной измене. Это были яркий, выделяющийся, вестернизированный Ба May, и неотесанный У Сау, имевший гангстерский вид. Они оба стали премьер-министрами при британском правлении и попытались с ним покончить с азиатской помощью.

Старые антагонизмы сделались более ядовитыми. Националисты ругали иностранную надменность и высокомерие, типичным выражением которых были эксклюзивные анклавы вроде клубов «Пегу» и «Гихана». Еще больше раздражала расовая предвзятость закона. Когда пьяный британский офицер нанес серьезные увечья двум бирманским женщинам во время автомобильной аварии, приговор о тюремном заключении был отменен после апелляции. Судью Мориса Коллиса, который его вынес, перевели на другую работу.

Рассказ Коллиса об этом эпизоде вполне мог бы стать сюжетом классического рассказа Юлиана Макларена-Росса «Маленькая авария в Мадрасе». Там повторялся имперский приказ: «Эй, бой, принеси хозяину большую порцию бренди!» [2474]2474
  C.Connolly (ред.), «Horizon Stories» (2953), 93.


[Закрыть]

Пока продолжала бушевать экономическая буря, националисты громили иностранный капитализм. Рангун изобиловал примерами его зла, он был чуть лучше Бомбея, Калькутты, Сингапура и Шанхая: «Яркое шоу наверху и сильно воняющий мир – внизу» [2475]2475
  R.Slater, «Guns Through Arcady: Burma and the Burma Road» (Sydney, 1941), 12.


[Закрыть]. В центре города имелись здания в стиле «ар деко» и неоклассические офисы с коринфскими портиками. Однако белые магнаты отправлялись домой в роскошный пригород Золотая Долина, а рабочие с коричневой кожей жили в шумных трущобах рядом с пристанью. В районе дельты, где в сезон дождей Иравади несла больше воды, чем Темза за год, окрашивая океан в кирпично-красный цвет на сто миль, британцы не смогли даже построить должную канализационную систему. Дела даже ухудшились по сравнению с викторианскими временами, когда тысячи людей жили в лачугах на болотах, а «самая отвратительная грязь собиралась кучами или гнила в лужах у самых их дверей» [2476]2476
  Furnivall, «Colonial Policy», 175 и 149.


[Закрыть].

Никто не обращал внимание на физическое и нравственное здоровье бирмансцев. Образовательная система ухудшилась после правления Тибо, а в Рангуне имелась только одна публичная библиотека, которая тратила на книги в год 10 фунтов стерлингов. Поэтому в начале 1930-х гг. пылкие молодые радикалы различных политических убеждений (некоторые – марксисты) создали движение Такинов. Такин означало «сагиб», и бирманцы приняли титул в виде вызова своим колониальным хозяевам, против которых они проводили забастовки, бойкоты и демонстрации. Выдающимися такинами были У Ну (это самое известное имя первого премьер-министра свободной Бирмы) и Аун Сан, отец Аун Сан Су Чжи, лидера оппозиции, сегодня выступающей против военной хунты в стране.

Аун Сан был горячим революционером, готовым принять почти любой курс, чтобы порвать с империей. Чтобы их не превзошли и не обошли, старшие политики вроде Ба May ругали «расовое порабощение» своих соотечественников. Он объявлял, что «наша первая задача – это избавиться от великана-людоеда, который ездит на наших спинах».

«Великан-людоед» держался крепко, меняя захват в зависимости от того, как требовали обстоятельства. Ба May присутствовал на круглом столе в Лондоне в 1933 г., который организовало Министерство по делам Индии, чтобы успокоить непокорных и бунтующих бирманцев. Он нашел атмосферу официальной, холодной и даже враждебной, посчитав, что хозяева совершенно циничны в придумывании способов спасения империи: «А она, как они знали в глубине души, исторически обречена». Его рассказ об их тактике был характерно проницательным: «Колониальная власть столкнулась с повторяющейся время от времени колониальной дилеммой, пытаясь дать, но не давать, брать с видом дающего, двигаться вперед, однако в основных вещах оставаться там, где были. Чтобы разрешить эту дилемму как можно лучше, ей пришлось обратиться к обычным уловкам разделения, чтобы властвовать, и откладывания, чтобы нанести поражение. Власти придумывают поводы возможного отказа и условия, благодаря которым получится удачная сделка из того, что окажется пустышкой, когда будет отдано».

По Закону об управлении Индией от 1935 г. Великобритания давала Бирме величайшую степень самоуправления внутри империи (исключая доминионы). Страну отделили от Индии.

Бирма фактически получила больше, чем Индия, потому что, хотя две конституции были похожи, князья не давали работать Национальному собранию в Дели. В отличие от Индии, Рангун получил двухпалатный Парламент. А Палата представителей, перед которой отчитывался кабинет, выбиралась четвертью бирманского народа.

Однако националисты голосовали без энтузиазма. Хотя Ба May стал премьер-министром в 1936 г., последнее слово все равно оставалось за губернатором. У него в распоряжении находились индийские силы, он сохранял обширное право вето и полный контроль над племенными территориями – 40 процентами территории Бирмы. Ба May, который совмещал эгалитарную риторику с тоталитарными претензиями, был известен, как «пролетарский фараон». Но он и продажные и его корыстные преемники вроде У Сау мало чего могли добиться, даже хотя собрали частные армии с экзотическими названиями – например, «Зеленая армия», «Стальная армия» или «Армия ножей».

При усилении нетерпения такины призвали к более смелым мерам, чтобы сбросить британцев с насиженных мест. Аун Сану, который происходил из семьи старост сельских общин в Верхней Бирме, в 1939 г. исполнилось всего лишь двадцать четыре года, но он уже показал себя бескорыстным идеалистом и неподкупным общественным деятелем из этой неясной партии. Это был аскет – суровый, честный и справедливый. Он жил в просто обставленном доме в пригороде, одевался скромно – в белую фуфайку и клетчатую лунги.

Аун Сан был невысокого роста, худым, с коротко подстриженными волосами, голова по форме напоминала пулю. Он отличался очень острым умом и острым языком, его лицо казалось словно бы высеченным из бронзы. Это был человек настроения, иногда угрюмый и угрожающий, иногда заливающийся мальчишеским смехом. На службе национализму он менял направление от коммунизма к нацизму. Аун Сен был готов поднимать знамя с серпом и молотом или со свастикой, но при условии, что таким образом освободит Бирму.

В сентябре 1939 г. Аун Сан объединил силы с Ба May для создания Блока свободы – имитации организации Субхаса Чандры Боса. По словам Ба May, ее целью было сопротивление участию Бирмы в войне против Германии и борьба с Британией ее же собственным оружием – идеалами свободы, демократии и честной игры.

Но Блок свободы имел скрытую программу, которую Ба May не был готов сообщить. Когда сэр Стаффорд Криппс спросил его в 1940 г., что будут делать бирманцы, он ответил: «Бирманцы будут действовать бирманским путем». «Что такое бирманский путь?» – настаивал Криппс. Ба May заявил: «Это бирманский секрет» [2477]2477
  Ba Maw, «Breakthrough», 24, 21, 20 и 89.


[Закрыть].

Секрет был тесно связан с лозунгом «Вперед, на восток!» [2478]2478
  Cady, «Modern Burma», 418.


[Закрыть]Ба May и другие смотрели на Японию, от которой ожидали вступления в конфликт. Они считали это средством порвать с империалистической властью. Но когда кампания Блока свободы против военных действий Британии стала более агрессивной, его лидеров арестовали. Новый премьер-министр У Сау был виртуозом фракционной борьбы и получил особое удовольствие от отправки в тюрьму своего старого соперника Ба May. Аун Сан ушел в подполье и был унижен и обижен, так как британцы назначили за него награду в размере всего пяти рупий – «цену приличной курицы» [2479]2479
  Ba Maw, «Breakthrough», 65.


[Закрыть].

Им следовало предложить больше. В августе 1940 г. Аун Сан исчез, переодевшись кули. Он отправился в Японию. На следующий год Военное министерство в Токио организовало его тайное возвращение в Рангун. Здесь он собрал группу такинов и других борцов для прохождения сурового курса военной подготовки под руководством японских инструкторов в Китае. «Тридцать товарищей», как их называли, приобрели легендарный статус, сравнимый со статусом Горация и его сотоварищей на мосту, которые спасли Рим от легионов Порсены. [Имеется в виду война с этрусским царем Порсеной. Гораций защищал мост через Тибр. – Прим. перев.] В декабре 1941 г. «Товарищи» Аун Сана собрались в Бангкоке, где пригласили других беглецов сформировать Армию независимости Бирмы из тысячи человек. Там они взяли себе экстравагантные титулы: Аун Сана провозгласили «Огненным генералом», Не Вина (будущего военного диктатора Бирмы) – «Солнцем славы». Наконец, все дали древнюю воинскую клятву: «Тридцать товарищей» ритуально разрезали пальцы, собрали кровь в серебряную чашу, выпили из нее и поклялись освободить свою родину.

Тем временем премьер-министр У Сау предложил посетить Черчилля и получить обещание независимости в ответ на полное сотрудничество бирманцев в ведении войны. До отправления в путь он искал духовной помощи, хотя не обычными способами – премьер Бирмы не поднимался босиком по одной из четырех огромных лестниц на пагоду Швэедагоун. Вместо этого У Сау давал «клятвы, молил и просил», летая на своем частном «Тайгер Мот» вокруг блестящего флерона, известного как «зонтик с драгоценными камнями» [2480]2480
  M. Collis, «Last and First in Burma» (1946), 32-3.


[Закрыть].

Конечно, он ничего не получил от находящегося в состоянии боевой готовности Черчилля. Рузвельт, которого он посетил следующим, был столь же уклончивым и не взял на себя никаких обязательств. Поэтому, увидев по пути домой остатки Перл-Харбора на следующий день после атаки, У Сау стал зондировать почву с японцами. Однако британцы перехватили его послание и арестовали премьера Бирмы.

Этот эпизод иллюстрирует притяжение восходящего солнца Японии для восточных националистов в колониях Европы. Когда японцы штурмовали долину Иравади, то, как писал Ба May, «сердца бирманцев сильно бились в груди». Каждая азиатская победа казалась еще одним гвоздем в гроб Британской империи. Правда, Бирма, находившаяся в состоянии войны с Японией по британскому указу, была полностью разгромлена во время конфликта. Силы Александера выжгли землю при отступлении, а китайские армии Стилвелла превратились в банды. Армия независимости Бирмы, ряды которой увеличились благодаря бандитам и «политическим паразитам» [2481]2481
  Ba Maw, «Breakthrough», 174 и 206.


[Закрыть], грабила всех и способствовала войне на национальной почве с пробритански настроенными каренами в дельте. Японцы убивали, насиловали, грабили, пытали, били, заставляли принудительно работать, оскверняли пагоды, превращали храмы в бордели, а собор в Рангуне – в фабрику по производству соуса и саке.

Через несколько месяцев появилось популярное выражение: «Британцы сосали бирманскую кровь, но японцы добрались до мозга костей» [2482]2482
  Cady, «Modern Burma», 442.


[Закрыть]. Однако, в отличие от британцев японцы дали бирманцам то, чего хотели их сердца – свободу.

Не нужно говорить, что это был мираж. Декларация независимости Бирмы, которую Ба May обнародовал 1 августа 1943 г., стала политическим эквивалентом «Сферы совместного процветания Великой Восточной Азии» – иллюзией, придуманной, чтобы скрыть реалии японской власти. Сам Ба May был просто ложным фасадом для оккупации. Он взял санскритский титул адипади («тот, кто стоит первым») и провозглашал фашистские лозунги: «Одна кровь, один голос, один лидер» [2483]2483
  R. Butwell, «U Nu of Burma» (Stanford, CA, 1969), 42.


[Закрыть]. Этот человек даже приобрел манеры, наряды и атрибуты особ королевской крови. Например, он появлялся в «блестящей черной шелковой рубашке с длинными рукавами под кроваво-красной шелковой жилеткой, кроваво-красных свободных штанах, затянутых у талии и на лодыжках, в мягких черных бархатных бирманских тапочках. Странный комплект завершался черным беретом. Обе его щеки были напомажены» [2484]2484
  C.Bayly, «Rangoon (Yangon) 1939—49; the death of a colonial metropolis», CSAS, Occasional Paper № 3 (2003), 16.


[Закрыть].

Бирманцы смеялись над женоподобным видом Ба May и царственными манерами, они говорили про него: «Если ты великолепен, то ты великолепен; если ты сумасшедший, то ты сумасшедший» [2485]2485
  Tinker (ред.), «Burma», I, 65.


[Закрыть].

Японцы проявляли еще большее презрение, они даже не утруждались проконсультироваться с Ба May о передаче приграничных областей Бирмы своему союзнику Таиланду. Оккупанты ритуально унижали адипади, ругали его, заставляли ждать, отказывались позволить ему занять Дом правительства – чудовищное сооружение в неоготическом стиле из красного кирпича и белого камня, прозванное британцами «базой Сент-Панкрац». Говорили, что это второе по уродству здание в Рангуне.

Однако Ба May упрямо сопротивлялся усилиям японцев, желавших заставить его вести себя, как должна марионетка. По словам его министра иностранных дел У Ну, донкихотской личности, который признавал наличие «штампа "Сделано в Японии"» [2486]2486
  ThakinNu, «Burma under the Japanese» (1954), 77.


[Закрыть]на собственном лбу, адипади отказывался позволять своим военным начальникам дергать себя за веревочки. Это привело их в такую ярость, что они пытались организовать на него покушение. Ба May был смелым, хотя и любил показуху, он продолжал утверждать права своей страны. Бирманский национализм выковывался на наковальне антибританской борьбы, но доводился до нужного состояния в печи антияпонской войны. Если Декларация Ба May 1943 г. и была ложной, она оказалась славной. В ней заявлялось, что Бирма восстановила «свое законное место среди свободных и суверенных государств мира» [2487]2487
  FN. Trager (ред.), «Burma: Japanese Military Administration, Selected Documents, 1941-45» (Philadelphia, 1971), 164.


[Закрыть].

В тщетной надежде сделать так, чтобы эти слова что-то значили, Ба May отказывался бросать Японию, хотя потворствовал росту тайного Движения Сопротивления, возглавляемого Аун Саном. Довольно любопытно то, что японская военщина больше верила этому ветреному молодому человеку, чем в премьер-министру. Во время ранней встречи их особенно поразила рваная рубашка Аун Сана и ничего не выражающее лицо – фактически маска. Это был признак самурайского духа. Он представил другие доказательства этого духа, используя меч для казни деревенского старосты во время войны. В дальнейшем лидер заявлял, что это был акт настоящей справедливости, поскольку «в таких рабских государствах, как Бирма, нельзя сказать, что соответствие закону является справедливостью» [2488]2488
  Tinker (ред.), «Burma», I, 65.


[Закрыть].

Поэтому, хотя японцы расстроили Аун Сана, разогнав его неуправляемую Армию независимости Бирмы, они сделали его генерал-майором и поставили командовать меньшим, но более дисциплинированным подразделением, именуемым Бирманская национальная армия. Ее солдаты носили японскую военную форму и знаки отличия, однако в их эмблеме присутствовал голубой павлина, символ Бирмы. Бойцы обожали генерала.

Аун Сан также стал министром обороны, император Хирохито вручил ему орден Восходящего .Солнца третьего класса. Но ничто из этого не остановило его от сговора с коммунистами, каренами и другими партизанами-антифашистами, как только прилив повернулся против Японии.

27 марта 1945 г. Бирманская национальная армия вышла из Рангуна под музыку, исполняемую японскими военными оркестрами, с целью борьбы против союзников, в чем и присягнула. Затем она исчезла в джунглях и начала убивать японских солдат. Аун Сан объявил: «Теперь мы в состоянии войны» [2489]2489
  H.Tinker, «The Union of Burma» (1967), 14.


[Закрыть].

Неделей раньше генерал сэр Уильям Слим с 14-й армией взял Мандалей (и в процессе штурма разрушил остатки дворца Тибо). Теперь 14-я армия шла на юг. Командующий считал ее «Золушкой среди всех армий империи». Она пробилась сквозь то, что он называл «худшей местностью в мире с худшим в мире климатом и микробами некоторых из самых худших в мире болезней» [2490]2490
  «United Empire», XXXVII (март 1946 г.), 81 и 84.


[Закрыть].

По мере удлинения линий коммуникаций, силы Слима научились импровизировать, используя джутовые парашюты, покрывая дороги полосами пропитанной битумом мешочной ткани и изготовляя плоты из бревен, напоминавшие Ноев ковчег. Они даже сами себя кормили, разводя уток в китайской манере (они высиживали яйца в неочищенном рисе). Поэтому 14-я армия при минимальной помощи Бирманской национальной армии едва успела к Рангуну до начала сезона муссонов. Когда Слим встретился с Аун Саном через пару недель, на него произвел впечатление искренний патриотизм генерала, все еще носившего японскую форму и меч.