Текст книги "Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века"
Автор книги: Петр Кошель
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)
В проезд мой этими краями к С.-Петербургу, я находил еще кое-кого по деревням; но на возвратном пути, на каких-нибудь 30, 40, 60 и более миль, уже не было ни одной живой души; все погибло и перемерло, и если бы царь, овладев Лифляндией, не устроил по дороге из Нарвы через Дерпт (теперь этот город – одна груда камней) до Риги, т. е. на расстоянии почти 100 миль, для собственного своего удобства и для порядочных путешественников, нескольких почтовых домов через каждые 3 или 6 миль, то проезжему в суровое зимнее время пришлось бы погибнуть от стужи и голода.
Война и моровая язва вконец разорили плодоносную и богатую Лифляндию и Курляндию. В деревнях почти не видать жителей, хлеб стоит на полях несжатый, скот разбрелся и съеден волками, дома в совершенном запустении; помещичьи имения и большие общины, в которых было по нескольку тысяч крестьян, так вымерли, что местами осталось не более трех, четырех или шести душ...
Упомяну также, что чума хотя доходила до Нарвы и, как говорят, до Копорья, однако в С.-Петербург не проникла; но так как и здесь недостаток продовольствия имел следствием большую смертность, то вывели заключение, будто бы в этом городе тоже чума, из-за чего были приняты разные меры предосторожности.
С умирающими из бедных классов здесь не много, впрочем, церемонятся: труп, завернув в рогожу, привяжут веревками к шесту и таким образом несут его два человека; лишь иногда везут на дровнях как мне самому случалось видеть совсем нагого на кладбище, гдe зарывают его в землю без всякого дальнейшего обряда».
Строительство Санкт-Петербурга было делом весьма непростым.
Москва являлась деревянным городом, Петербург должен быть каменным, и в сентябре 1714 г. появляется указ «О воспрещении на несколько лет возводить во всем государстве каменное строение, так как в Петербурге трудно достать каменщиков и мастеров каменного дела». Для того, чтобы Петербург мог застроиться каменными постройками, прекращается на ряд лет, причем не указывается на сколько же лет, каменное строительство во всем государстве – принимается мера небывалая; но она все-таки не вполне достигает своей цели, в Петербурге много деревянных построек. Тогда издаются два взаимно дополняющих распоряжения – первое о том, чтобы строились мазанки, т. е. особые постройки из глины, если и не каменные, то походящие на каменные. Но мазанковые постройки пригодны к южному климату, а никак не к сырому петербугскому это обстоятельство не принимается в расчет, важно сохранить идею каменного строительства. Далее приказывается деревянные постройки обшивать тесом, а последний раскрашивать под кирпич. Пусть хоть внешний вид будет каменный, пусть это будет маскарад, но все же город не будет походить на старозаветную, узкую, с тысячами переулочков, закоулочков, бревенчатую Москву.
Стремление к новому строительству было сильно у Петра I, но в то же время были сильны и традиции прошлого. По этим традициям город составлялся из слободок, в которых жили люди, соединенные или по национальностям, или по роду занятий. Этот принцип Петр отчасти положил и в основание своего строительства Петербурга.
Но где же конкретно его следовало строить?
Петербургская сторона для этого не годилась – она была низка, низменна, да и кроме того – пусть взят Выборг, пусть положена крепкая подушка в основание Петербурга, все же шведы, если они возобновят свои нападения на Петербург, легко смогут подойти к Петербургской стороне – здесь нет широкой Невы, естественными преградами служат лишь менее широкие, менее глубокие Невки. Адмиралтейский остров, нынешняя Адмиралтейская часть, нынешний центр Петербурга, уже занят Адмиралтейством, около которого могут и должны жить люди морского дела, здесь не место купцам, разночинцам, служилому люду, тут должна быть Морская слободка. За речкой Мойкой, тогда сохранявшей еще финское название Мья, уже начиналось предместье, отводились участки под дачи богатых и знатных особ. Литейная сторона? Но она тоже была уже занята. На том месте, где теперь начинается въезд на Литейный мост, предприимчивый Яков Вилимович Брюс, чернокнижник, могущий по звездам и другим знакам небесным узнавать грядущие события, построил деревянный Литейный амбар со шпицем, на верху которого красовался двуглавый орел. Близ этого амбара должны были расположиться артиллерийская и литейная слободки.
Брюс Яков Вилимович (1670 1735) – сподвижник Петра I, дипломат, полководец и ученый. Популяризатор учения Коперника в России. В 1707 г. составил «Глобус небесный иже о сфере небесной». Составленный под его наблюдением календарь выдержал огромное число изданий. В 1696 г. составил первую карту российских земель от Москвы до Малой Азии. В 1699 г. организовал «навигацкую школу».
Таким образом, к 1714—1716 гг., когда Петр решил серьезно заняться устройством своего «парадиза», оказалось, что для этого имеется лишь один Васильевский остров.
Несмотря на топографические неблагоприятные условия, с 1717 г. начинается ряд крупных строительных работ. Отыскано 55 актов, регулирующих заселение Васильевского острова, из них 16 падают на время Петра I. Первым указом – «помещики и вотчиники» обязывались строить дома по числу душ принадлежавших им крестьян, т. е. в зависимости от этого числа нужно было брать больший или меньший участок земли, воздвигать больший или меньший и по размеру, и по числу этажей дом. Но, очевидно, такое исчисление найдено было неудобным на практике, и не прошло месяца после появления первого указа, как был опубликован второй. В этом указе постройка ставилась в зависимость от числа дворов. Однако и это условие тоже, видимо, не вполне отвечало требованиям жизни, так как очень скоро – 21 сентября 1721 г. – вернулись к первому, хотя одновременно предъявлялось и второе, а для торговцев и купцов величина домового участка регулировалась, как говорили тогда, «промыслом», т. е. количеством платимого налога. Это обстоятельство – неустановление твердого принципа для основания заселения – очень характерно для петровской эпохи: проводился опыт, во время которого и испытывали те или иные средства. Но, конечно, очень скоро выяснилось, что мало издать указы о заселении необходимо «обязать»: принять те или другие репрессивные меры. Прежде всего указывалось, что дворянство должно «добровольно» прибыть в Петербург к определенному сроку. Но таких желающих находилось очень немного, большинство было глухо к вызовам, и были посланы указы к местным властям, чтобы уже те принимали меры и высылали «обязанных строиться».
Затем принялись и за тех, кто уже поселился в Петербурге. Всех, которые не принадлежали по роду службы к Адмиралтейству или же не были моряками, но поселились или на Адмиралтейском острове, или вообще на Московской стороне, обязали подпиской, что они к определенному числу переедут сами и перенесут свои жилища на Васильевский остров. Подписку жители давали, но не выполняли ее – тогда 14 января 1721 г. появился указ «О ломке на Московской стороне и Адмиралтейском острове кровель на домах лиц, не исполнивших указа о переносе домов на Васильевский остров», кроме кровель велено было ломать и печи. Понятно, что в таком доме жить было мудрено, но наши предки умудрялись жить, и заселение Васильевского острова шло далеко не гладко. Такие меры принимались не только при Петре I, но и при ближайших его преемниках, а результат, по рапорту генерал-полицмейстера первых годов царствования императрицы Анны Иоанновны, был следующий:
«На Васильевском острову на отводных местах каменное и деревянное строение хотя где и построено, но полов и потолков у многих не окончено, а именно, каменные вчерне и оные не покрыты, полов и потолков и окончин нет, а у других одни фундаменты, погреба, средние и верхние жилья зачаты и по окна и выше сделаны были, но за непокрышками некоторые развалились; деревянное же строение у некоторых хотя было и построено; но за неимением в них присланных от помещиков людей и пустотою погнило и растаскано; у прочих же застроены и, не достроя, оставлены и стоят пусты».
Так официально доносит высшее лицо полиции, т. е. такое лицо, которому желательно скрыть недостатки, представить дело лучше, чем оно было, но, несмотря на все эти смягчающие обстоятельства, картина довольно неважная. Заселения Васильевского острова не происходило, и Петру I, даже с помощью принуждения не удалось достигнуть желаемых результатов.
В мае 1735 г. появился «именной указ» полицмейстерской канцелярии «О немедленной постройке домов на Васильевском острове под опасением описания в казну недвижимого имущества» – эта мера на современном языке называется конфискацией. Далее шло воспрещение продажи и покупки недвижимости эти акты обмена могли совершаться каждый раз по особому именному разрешению, «не в пример прочим». Но, в конце концов, правительство должно было, не признаваясь, конечно, в сделанных ошибках, отменить все свои распоряжения, и с апреля 1759 г. заселение Васильевского острова перестало быть обязательной повинностью.
Попытка заселить остров кончилась неудачно. Такая же неудача постигла и желание устроить остров по новому способу, совсем не по русскому обычаю, а на иностранный – голландский или венецианский образец. В 1714 г. майором Лепинасом был снят точный план, с указанием обмеров глубины реки, Васильевского острова, и над этим планом стали работать все бывшие в то время в Петербурге архитекторы: и полицейский архитектор Гербель «сочинил» проект устройства Васильевского острова; приложил руку свою и более талантливый Матернови; наконец, пытались к этому делу приобщить вездесущего и все могущего делать Трезини. Ничего не выходило вплоть до февраля 1717 г., когда Петру был представлен проект архитектора Леблона.
Васильевский остров – самый большой остров дельты Невы. Площадь 1090 га. Возможно, назван так в конце XV в. по имени владельца – новгородского посадника Василия Селезня. Главные постройки острова: дворец Меншикова, здание Двенадцати коллегий, Кунсткамера, здание Петербургской Академии наук.
Сразу же с начала строительства на Петроградской стороне выяснилось, что узкая полоса земли между крепостью и Большой Невой не дает возможности развернуть гавань соответственно постоянно увеличивающимся торговым оборотам. Поэтому ее перенесли на Васильевский остров в район стрелки и Тучковой набережной.
Перевод гавани на Васильевский остров повлек за собой и перевод туда всех других связанных с торговыми операциями портовых учреждений. Туда переводится Таможенное присутствие, Биржа, Гостиный двор, пакгаузы, склады и пр. Там, где находился порт, там, где создавался центр торговой жизни города, Петр решил создать и административный центр столицы, подчеркивая этим то особое значение, которое он придавал Петербургу как портовому городу империи. Небольшой городок около устья реки Ижоры – “Торговый рядок у клетей», являвшийся еще в XV в. торговым форпостом новгородцев, – уступил теперь место петербургскому порту – главному порту России.
Первых градостроителей Васильевский остров привлекал еще и тем, что был изолирован от всей остальной территории. В связи с этим представлялась возможность создать по его периметру сильные укрепления и внутри их распланировать город. Идеи создания города-крепости были тогда еще свежи, и зодчие в своих проектах предусматривали такие системы укреплений, которые отвечали бы стремлениям Петра создать величественную столицу империи, отражающую специфику укрепленного торгового города и морского порта.
Эти идеи были претворены в жизнь, о чем свидетельствует центральное расположение Адмиралтейства, с одной стороны, и Биржи – с другой.
В разное время в разговорах и быту город называли по-разному. Вот некоторые из этих названий: Окно в Европу, Северная Пальмира, Северная Венеция, Новый Рим, Петрополис, Петрополь, Сам-Петербург, Северный парадиз, Северная столица, Питер.
Васильевский остров немногим отличался тогда от остальной Невской дельты. Часть территории, прилегающей к взморью, была занята лесом, в котором водились лоси и много дичи; остальное пространство было покрыто густым кустарником. Во всей низкой и заболоченной местности исключение представляла стрелка острова, где на месте теперешней Биржи находился охотничий домик бывшего владельца острова Делягарди. Одно рыбачье селение находилось на Малой Неве при впадении в нее Черной речки.
Затем владельцем Васильевского острова становится князь Меншиков, который вначале завел здесь скотный двор, просуществовавший до 1715 г. В 1710 г. на стрелке у набережной Невы он построил для себя прекрасный деревянный двухэтажный дворец, а рядом с ним в следующем году начал строить другой, сохранившийся до нашего времени. Позади дворца был разбит сад, а спереди прорыт канал, идущий к Неве. Несколько дальше находился дом дворецкого Меншикова – Соловьева. Вот и все здания и сооружения стрелки ко времени, когда был составлен первый проект планировки Петербурга. Доменико Трезини был первым архитектором, под руководством которого были осуществлены первоначальные постройки «Северного парадиза». Этому архитектору выпало на долю провести свыше тридцати лет в Петербурге, в течение которых им было построено много зданий, дворцов, церквей и пр. По приглашению русского посланника в Дании, известного деятеля петровской эпохи Андрея Петровича Измайлова, Трезини явился в Россию в июле 1703 г.
Он произвел, очевидно, благоприятное впечатление на Петра, так как после встречи с царем был назначен начальником Конторы от строений, и с этого момента начинается кипучая деятельность этого архитектора, принявшего на себя обязательства выстроить в новом Санкт-Питер-Бурхе дома, крепость, церкви и пр.
Трезини принадлежит первый проект планировки Васильевского острова. Основная идея проекта заключалась в создании прямоугольной сетки улиц-каналов, пересекающихся под прямым углом. В местах пересечения предусматривались широкие бассейны, в которых могли бы поворачиваться суда. По периметру острова предполагалось создать систему сильных укреплений. Каналы, по мнению автора, должны были служить средством защиты города от наводнений, а линия бастионов—средством защиты его от неприятеля.
В северо-западной части острова проект предусматривал место для сада огромных размеров – «общественного гульбища», а в восточной части – небольшой парк и две площади с расположенными на них государственными и общественными учреждениями. Остров, разделенный каналами на равные участки, состоящие в свою очередь из шести равных кварталов, образовал городской район. Петербургскую сторону автор проекта рассматривал как предместье города.
Такова сущность проекта, отражавшего желание Петра создать русскую северную столицу, которая превзошла бы красотой лучшие города Европы.
Какие же последствия имел первый проект планировки Петербурга?
Нынешние линии и проспекты Васильевского острова – это те просеки в лесу, по которым начали прорывать каналы.
В 1704 г. на Петербургском острове построено 15 дворов, в 1705 г. 6 дворов, в 1706 г. 18 дворов, в 1707 г. 2 двора, в 1708 г. 12, в 1709 г. 23, в 1710 г. 41 и т. д.
В 1703 г. на Адмиралтейском острове построено 12 дворов. В 1704 г. 24 двора, в 1705 г. 7 дворов, в 1706 г. 4 двора, в 1707 г. 9 дворов и т. д.
Число дворов к 1717 г.: Петербургский остров – 1660, Адмиралтейский остров – 1723, Московская сторона – 515, Выборгская сторона – 350.
* * *
История знает еще один исключительно интересный проект планировки Петербурга. Его автор архитектор Жан-Батист Александр Леблон.
Леблон построил в Париже и предместьях ряд превосходных особняков, выдвинувших его на одно из первых мест среди молодых архитекторов французской школы. Он произвел хорошее впечатление на Петра I при свидании с ним в Пирмонте. В течение нескольких дней, проведенных обоими в беседах, был установлен план ближайших работ в Петербурге.
Во время строительства города были допущены ошибки, возникшие в результате отсутствия общего плана, но Петр считал необходимым их исправить.
Увлеченный целеустремленностью и величием строительной деятельности Петра, Леблон по его указанию разработал генеральный план Петербурга. В проекте была предусмотрена не только широко задуманная система укреплений, но и разработана весьма подробно уличная сеть и сети обслуживания в объеме, далеко превосходящем требования того времени. С этой точки зрения проект Леблона представлял исключительный интерес.
Проект сопровождался целым рядом «добрых регул» по вопросам пожарной безопасности, уличному освещению «для публичной комодите», очистки города от мусора, охраны личной безопасности, содержания мостовых и пр.
Проект сопровождался двумя записками: одна из них, составленная как введение к «Генеральному плану», и другая в виде подробного объяснения самого проекта были направлены Петру I на утверждение в Голландию.
По этому проекту под Петербург отводился весь Васильевский остров, Адмиралтейский и часть Петербургской стороны. Весь этот район был окружен двойной фортификацией, т. е. двойными земляными укреплениями и сетью каналов. Эти каналы должны были быть устроены таким образом, что если бы неприятелю удалось взять первый ряд укреплений, то, открыв шлюзы, можно было затопить взятые укрепления водой из внутренних каналов. Затем весь город прорезывался сетью поперечных каналов, которые должны были заменять собой и улицы. Самые большие каналы должны были делаться в 12 саженей (сажень – 2,13 м), средние в 8,5 саженей и малые в 6 саженей глубины, т. е. самые большие морские корабли того времени могли свободно ходить по этим каналам. Каналы образовывали ряд площадей, которые отводились под царские дворцы, храмы, рынки, училища, сады и другие публичные здания и учреждения. Дворец помещался в центре города, ближайшие к нему кварталы были отведены под жилье сановников, немного подалее была площадь с государственными учреждениями, около них должны были жить чиновники, купцы и ремесленники, а также иностранцы. И только «подлый» народ, т. е. крестьяне и мещане должны были жить вне города. На каждой площади и на перекрестках должны были быть фонтаны для очищения воздуха и как предохранительные против пожаров меры.
Таким рисовался Леблону будущий Петербург и, надо отдать справедливость автору, проект выглядел красиво. Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Здесь «оврагом» явилась русская зима. Из-за нее, приблизительно с октября по апрель, т. е. почти полгода, каналами нельзя было бы пользоваться, поскольку они бы замерзли.
Такова действительность. Далее следует легенда: якобы Меншиков, завидуя Леблону, постарался помешать его затее – велел рыть каналы и уже и мельче, чем на проекте, а когда царь приехал осматривать работы, то оказалось, поправить дело нельзя, и царь распорядился прекратить бесполезные работы, а царская дубинка прогулялась по спине герцога ингерманландского.
По поводу застройки Васильевского острова бытовала такая история, рассказанная де Швартом, голландским резидентом.
«Многие удивляются тому, что начатые на Васильевском острове каналы чрез линии, или улицы, не все доделаны. По случаю узнал я следующие обстоятельства, бывшие тому причиною. Государь Петр I, рассмотрев многие планы расположения Петербурга, выбрал из них тот, по которому главному городу надлежало быть на Васильевском острове, остров должно было окружить болверками, а посреди улиц провести каналы для сообщения Большой Невы с Малою. Но при том государь позабыл точно назначить ширину улиц и каналов или предоставил сие благоразумию тех, которым было поручено строение, думая, что они сообразно главному намерению сего дела не преминут назначить ширину каналов по крайней мере так, чтобы две баржи свободно могли в оных расходиться. Потом государь отправился к своему войску, оттуда же чрез два года (в 1716 г.) в Голландию и Францию, дав повеление продолжать начатое дело и стараться привести к окончанию со всевозможною скоростию. В 1718 г. возвратившись в Петербург, прежде всего сел он в шлюпку и поехал на Васильевский остров осмотреть линии и каналы, которых много уже было отделано. Он нашел там к великому своему удовольствию линии по большей части уже застроенные деревянными и каменными домами. Особенно ж приятно ему было видеть великолепные палаты князя Меншикова с длинным каменным флигелем вдоль по каналу против первой линии. Но притом к величайшей своей досаде приметил, что каналы и улицы по обеим сторонам были слишком узки. Сперва он молчал и только качал головою, смотря на сию ошибку, но не доверял еще самому себе, в самом ли деле каналы сделаны были уже амстердамских, которые он взял за образец. В сем сомнении поехал он прямо к голландскому резиденту господину де Вилде и спросил у него, не может ли он сказать, как широки амстердамские каналы. Резидент ответствовал его величеству, что не помнит того, но, принесши план Амстердама с масштабом, подал оный государю. Петр Великий тотчас вынул свой циркуль и, вымеряв ширину больших и меньших амстердамских каналов, записал то в своей книжке. Потом просил он господина де Вилде сесть с ним в шлюпку и ехать на Васильевский остров. Там приказал государь вымерять ширину некоторых из первых каналов и улиц и, нашедши, что улицы по обе стороны канала вместе с самим каналом едва были не уже одного амстердамского канала без улиц, весьма разгневался, вскричал: «Все испорчено!» и возвратился во дворец.
Весьма приметно было, что государь долго не переставал досадовать на сию неудачу. При всяком случае укорял он тем князя Меншикова, которому поручено было главное смотрение над строением нового города. Иногда приезжал его величество в шлюпке на Васильевский остров, смотрел на отстроенные линии и на каналы, отчасти отделанные, отчасти ж начатые, часто по целому часу, и уезжал обратно, не сказав ни слова. Наконец, когда славный архитектор Леблон, которого государь еще в Париже принял в свою службу, приехал в Петербург, повез он его немедленно на Васильевский остров, водил несколько часов по всему острову, держа план в руке, и напоследок спросил у него:
Ну, господин Леблон, что мне теперь делать по моему плану?
Леблон, пожав плечами, ответствовал:
Нечего больше делать, как все сломать и снова построить, сделанные каналы засыпать и выкопать другие.
Государь, сказав: «Я подумаю», сел в шлюпку и уехал. Потом поручил он Леблону другие знатные строения в Петергофе и в иных местах, о Васильевском же острове никогда уже более не упоминал".
Впоследствии, начиная с 1737 г. узаконивается строительство столицы по чертежам, составленным Комиссией строения города.
Англичанин Дж. Перри точно уловил настроение тогдашнего общества по отношению к Петербургу:
«Между прочими причинами я должен упомянуть об одной из главных, вызывающей неудовольствие большей части дворянства. Это то, что против воли заставляют их переселяться на житье с женами и семействами в Петербург, где они обязаны строить себе новые дома и где все съестные припасы дороже, чем в Москве, a корм для лошадей в 6, или 8 раз, так как в Петербурге на него весьма большие требования, а страна эта производит его весьма малое количество, ибо более чем две трети ее состоит из лесов и болот. Не только одни дворяне, но купцы и всякого рода торговцы обязаны туда переселяться и торговать. Все это стечение народа поднимает цены на съестные припасы и приводит в стесненное положение тех, которые поставлены в необходимость жить тут для сухопутной или морской службы, для построек и для всех тех работ, которые царь уже привел в исполнение и еще намеревается исполнить. Тогда как в Москве все господа и почетные люди имеют для жилищ своих не только огромные здания в самом городе, но также дачи и деревни, где устроены у них рыбные пруды и сады, со множеством разнородных плодовитых деревьев, и всякие увеселительные места. Петербург же, лежащий под 60°, 15' с. ш., не может производить ничего подобного. Кроме того Москва – их родина и самое любимое место; тут они окружены друзьями и знакомыми, живут недалеко от деревень своих, легко и дешево могут получать оттуда съестные припасы, привозимые крестьянами их...».
Кроме еды, нужно было позаботиться жителям и о тепле.
В 1720 г. некие люди вырубили часть березовой рощи в Переведеновской слободе (на месте нынешнего Гостиного двора). Царь приказал разыскать виновных, каждого десятого повесить, а остальных жестоко наказать. Вмешалась императрица, по ее просьбе смертную казнь отменили, а виновных публично высекли и отправили в ссылку.
Нехватало корабельного леса. Первоначально его заготовляли по берегам Невы и ее притокам и даже в самом Петербурге. Но скоро леса сильно поубавилось.
Под страхом высокого денежного штрафа (5—10 руб. за срубленное дерево), кнута и даже смертной казни (за сруб дуба) запрещалось рубить корабельный лес не по назначению кому бы то ни было. Указы объявлялись с барабанным боем. Для подтверждения их действенности в Петербурге в некоторых местах заранее ставились виселицы. Снисхождения делались редко. Так, например, когда один отставной солдат (инвалид) «посечку учинил малую» березе в Петербурге, то был бит «нещадно» батогами тут же у слегка подрубленной березы. От кнута его спасло лишь то, что он имел боевые заслуги. За розыск мачтовых деревьев объявлялось вознаграждение от 1 до 5 руб. за дерево.
По описи 1718 г. на Васильевском острове (в самом Петербурге корабельные деревья были учтены и переписаны до единого) числилось 88 деревьев, годных для кораблестроения, а на Петербургской стороне – 302.
Только с 1723 г. жителям Петербурга разрешена была свободная рубка леса на своих участках.
Со второго десятилетия XVIII в. одним из самых значительных районов по заготовке корабельного леса (дуб и др.) для петербургских верфей становится Казань. Заготовляемый лес стали подвергать первичной обработке на месте заготовок. В ряде случаев по приказу Петра I насаждались корабельные рощи в окрестностях Петербурга, как, например, рощи лиственниц на Карельском перешейке.
В конце концов удалось обеспечить корабельное строительство высококачественным лесом и другими материалами.
Первым монументальным зданием, построенным на Васильевском острове, была Кунсткамера. О ней мы расскажем ниже.
Следующим весьма примечательным сооружением было здание Двенадцати коллегий ныне Петербургский университет.
В 1714 г. по указу Петра Сенат, учрежденный в Москве в 1711 г., был переведен в Петербург, где для размещения его канцелярий были построены «светлицы нарочитой архитектуры» на берегу канала Петропавловской крепости, который проходил посреди крепости для снабжения ее водой.
Здесь Сенат находился до того времени, когда на Троицкой площади, куда переместился центр города из пределов крепости, для него был построен в 1714 г. по проекту Д. Трезини двухэтажный мазанковый дом с черепичной кровлей. В трехчленное здание характерного профиля с раздельными крышами, как оно изображено на гравюрах 1716 г., находившееся справа от Гостиного двора, был переведен петровский Сенат – «Сенатские палаты».
Весной 1718 г. был опубликован «Регламент о коллегиях» и в декабре того же года коллегии открылись в мазанковом сенатском доме, который к тому времени был увеличен в длину вдвое и представлял из себя вытянутое здание, состоящее из шести двухэтажных корпусов с отдельными крышами по четыре окна в каждом корпусе. В 1719 г. в этом здании отделываются помещения для военной и посольской коллегий. Прием иностранных послов до этого времени производился во дворце князя Меншикова.
Учреждение Синода оказало косвенное влияние на строение здания Двенадцати коллегий, так как с его возникновением в здании на Петербургской стороне должны были разместиться Сенат, Синод и 10 Коллегий. Здание же Сената, состоящее из 6 частей, каждая из которых имела от 2 до 4 небольших комнат, было совершенно недостаточным для размещения непрерывно растущего аппарата государственного управления.
Эти причины побудили Петра после личного осмотра здания коллегий на Петербургской стороне издать в августе 1721 г. указ о строительстве здания Двенадцати коллегий на стрелке Васильевского острова.
Объединяя Сенат и все коллегии в одно целое, Петр преследовал цель личного удобства при предполагающихся обследованиях деятельности вновь созданного государственного аппарата.
В мае 1722 г. из Москвы за подписью Меншикова был прислан вместе с планом ордер, по которому «С.-Петербургскому фортеции архитектору Трезини зачинать строить военную коллегию от берега Невы на 4-м нумере, длиною на 15 саж.»
Это по сути первое указание о сооружении здания Двенадцати коллегий рассматривается как начало его строительства.
Последовавший позднее целый ряд устных указаний Петра I можно рассматривать как основные идеи, которые должны были лечь в основу составления проекта и последующего его осуществления.
В апреле 1722 г. Петр указал: «Все равные арнаменты, как лучше убрать мочно, а каморы прибавить или убавить по величине коллегий всегда мочно, двери проломать и прибавить только б снаружи все было равною долготою».
Коллегии – центральные гос. учреждения в России, созданные Петром I в 1718 г.; ведали отдельными отраслями управления. В 1802 г. после образования министерств были упразднены.
На первый взгляд кажется не вполне оправданным расположение здания торцом к набережной Большой Невы. Это послужило поводом к версии, будто Трезини нарушил указание Петра о расположении здания Двенадцати коллегий вдоль набережной и по своему усмотрению расположил здание развернутым по отношению к домику Петра на Петербургской стороне. В действительности же такое расположение здания было обусловлено планировочной композицией городского центра, предусматривавшей создание площади перед зданием правительственных учреждений. Проект застройки стрелки 1723 г. подтверждает это предположение.
В начале 1723 г. последовали подробные устные указания Петра I, которые представляли собой не только программу для составления проекта, но и отражали образ будущего здания.
«На переди лавки с галлереей, а с канальной стороны погреба со сводами, а над погребами каморы со сводами, а отступя с задней стороны делать на канал каменную стену, на которой быть галлерее для коммуникации от коллегии до коллегии, шириною на 12 футов».
Неменьший интерес представляет указание Петра I, относящееся к июня 1723 г. «Фундамент выводить ровно с землею, а выше земли строению не должно быть до того времени, пока его величество, выбрав из разных чертежей не подпишет собственною рукою. Для сочинения тех чертежей дать меру всем архитекторам, дабы каждый сделал свое инвенциею и арнаменты».