Текст книги "Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)

В культурных слоях найдено множество костей животных. Химический анализ позволяет вскрыть те изменения, которые испытали кости, пролежав так долго под землей.

Главными составными частями костей являются фосфорнокислая известь, углекислая известь, фосфорнокислое железо, окись железа, органическое вещество и вода. Исследовав найденную кость лося каменного века и кость нынешнего лося из окрестностей Петербурга, получим (в процентах):

Фосфорнокислая известь – 21,41 и 55,14

Углекислая известь – 7,22 и 7,48

Фосфорнокислое железо – 33,04 и 0

Окись железа – 10,65 и 0,36

Органическое вещество и вода – 22,32 и 33,42.

Из сопоставления этих костей видно, что фосфорнокислая известь, которой столь богаты кости современных животных, со временем теряется, заменяясь различными соединениями железа. Со временем исчезает также значительная часть воды и органических веществ.

При раскопках были обнаружены кости 44 видов млекопитающих, птиц и рыб: тюленя, косули, северного оленя, лося, плосколобого быка, тура, кабана, беляка, бобра, водяной крысы, бурого медведя, соболя, куницы, хорька, выдры, собаки, волка, лисицы, барсука, белохвоста, глухаря, полевого тетерева, белой куропатки, серой цапли, гуся, утки, гагары, чайки, ворона, ястреба, сома, судака, налима, сига, окуня, плотвы, ерша. Существование таких животных, как тур и плосколобый бык, показывает, что в этих местах были огромные леса. Кабан, бобер, соболь ныне отсюда совершенно вытеснены. В общем, остатки животных каменного века говорят о том, что в те времена побережье Ладожского озера было богато дремучими, преимущественно лиственными лесами, изобиловавшими болотами.

* * *

Летом 1878 г. начались работы на новых обходных каналах на реках Сясь и Свирь. Заинтересованный находками на старом Ладожском канале при работе на нем в XVIII в., археолог А. А. Иностранцев собрал в разрезах вновь строящихся каналов большую коллекцию остатков скелета человека, его изделий, окружавших его животных и растений.

Каким был человек, обитавший в те далекие времена на побережье Ладожского озера? Где и какое было у него жилище? Чем он занимался, и из чего складывалась его полная опасностей и неожиданностей жизнь?

Ценные находки флоры и фауны дают возможность установить климатические условия местности Ладожского озера. Среди находок оказался челнок из сплошного ствола дуба; в торфяных отложениях найдены целые стволы этих деревьев. Это доказывает, что в каменный век на берегах Ладожского озера распространялись дубовые леса, причем дуб каменного века почти не отличался от современного дуба. Такая внешняя обстановка – дремучие леса с населявшими их дикими зверями, огромное озеро, суровые климатические условия севера, – должна была отразиться как на образе жизни, так и на физическом и психологическом формировании доисторического человека. Осторожность, наблюдательность – с одной стороны, отвага и смелость – с другой, должны были сочетаться в человеке, как сочетались окружавшие его две стихии – лес и вода.

Финский залив – восточная часть Балтийского региона, простирается на 390 км и имеет глубину у входа до 100 м. В него впадает крупнейшая река Нева с водосбросом более 2000 тысяч кубометров в секунду, что оказывает существенное влияние на весь Балтийский регион. Территория залива ограничена с запада рекой Нарва, с востока рекой Стрелка, с севера водами Финского залива, а с юга автомагистралью С.-Петербург – Таллинн.

Географическое положение, климатические условия позволяют сравнивать жизнь доисторического человека Ладожского побережья с жизнью и бытом североамериканских индейцев, эскимосов и других жителей суровых северных районов. Прежде всего, человек должен был позаботиться о теплом, защищенном жилище. Тут не могло быть свайных построек, так как не было найдено обработанных кольев и других следов, говорящих о принадлежности их к такому виду строительства жилища; не могло быть пещерных жилищ, так как известковые террасы слишком удалены от берега, а человек, по-видимому, был постоянным жителем побережья; не могло быть и ледяных построек, ибо последние строят только там, где почва не оттаивает круглый год и где ощущается недостаток в лесе. Можно предполагать, что человек жил сначала в землянках, которые легко было вырыть и хорошо обогревать.

Изучение всевозможных следов обитания человека привело исследователей к заключению о миролюбивом характере человека Ладожского побережья. Даже многочисленные и разнообразные изделия его домашнего обихода и орудия для охоты характеризуют древнего поселенца здешних мест как мирного жителя. Охотничьи принадлежности указывают, что охота для человека служила лишь подспорьем для поддержания существования. Свои изделия человек мастерил из камня, сланца и кости, в зависимости, по-видимому, от того, какой материал был ему более доступен и легок для обработки. Кремень добывался с трудом, сланец, хотя его и было очень много в ледниковых отложениях на побережье Ладожского озера, при обработке крошился и потому был малоудобен. Вот, очевидно, почему среди найденных изделий больше всего сделанных из кости.

Как пишет Иностранцев, «охота на зверя и рыбу доставляла нашему доисторическому человеку главный запас для питания. Способы охоты современных нам дикарей, а равно и найденные нами оружия дают некоторую возможность восстановить и самые способы охоты нашего человека. Вооруженный каменным или роговым топором, копьевидным заострением, плотно насаженным на деревянную рукоятку, навесив на себя точила и другие необходимые инструменты, он отважно отправлялся на таких крупных зверей, как бык, лось, кабан и медведь. Весьма вероятно, что он встречал врага и лицом к лицу, как это делает ныне крестьянин наших северных лесов, отправляясь на медведя с рогатиной и топором; но может быть, что при охоте на быка, лося и оленя он прибегал и к уловке, заманивая их к замаскированным ямам, в которых уже и добивал своими не особенно хитрыми инструментами. Во всяком случае охота на быка, медведя и кабана была не из легких, требовала как достаточной ловкости, так и храбрости и отваги. Большой избыток костей лося свидетельствует, что этот зверь наичаще делался добычей нашего человека».

Множество найденных рыбьих костей указывает на то, что человек был прежде всего рыбаком, и орудием для ловли ему служила дубина, которой он и глушил рыбу. Крупную рыбу и тюленя человек добывал при помощи гарпуна.

Недостатка в пище человек не испытывал: дремучие леса снабжали его зверем, озеро – рыбой, растительный мир – ягодами, орехами и кореньями.

Человек каменного века, живший на берегах Ладожского озера, умел добывать огонь. Это доказывается находками обожженных глиняных черепков и обугленных кусков дерева. Глиняные изделия приготовлялись из смеси глины и раковин береговых моллюсков. Но так как эти изделия были непрочны и не годились для варки пищи, то человек редко употреблял их для этой цели; кроме того, внутри сосудов не замечено никакой накипи, а это говорит, что человек редко готовил себе горячую пищу.

Добываемые на охоте звери, кроме пищи, давали человеку шкуры, служившие ему одеждой. Убив животное, доисторический человек должен был прежде всего обработать его шкуру; при помощи каменных и костяных скребков он очищал ее от мяса, а разнообразные иглы и шила служили ему для сшивания отдельных кусков в одно целое. Весьма вероятно, что здесь для сшивания употреблялись жилы убитых животных.

Кроме повседневной заботы о своем существовании – добычи пищи, одежды, устройства жилища,– человек, живший на берегах Ладожского озера, носил в себе задатки духовных, художественных проявлений. На найденных в разрезе новоладожских каналов изделиях из камня и кости мы видим попытки изобразить орнаменты, различные художественные украшения и даже животных. Найденные амулеты – обработанные зубы диких животных, медведей и кабанов с отверстиями для постоянного ношения на себе, говорят, что человек каменного века не был лишен суеверия и почитал медведя за высшее существо.

Большое скопление находимых человеческих костей и костей животных указывает, что поселение на берегах Ладожского озера было довольно густое. Оно относится, видимо, к тому времени, когда вследствие таянья ледников образовались Онежское и Ладожское озера и еще не было Невы. Доисторический человек был свидетелем ее образования.

ПЕРВЫЕ ЖИТЕЛИ НЕВСКОГО КРАЯ

Приятный брег! Любезная страна!

Где свой Нева поток стремит к пучине.

О! прежде дебрь, се коль населена!

Мы град в тебе престольный видим ныне.

В. Тредиаковский

Озерным краем по традиции географы и геологи называют богатые озерами области России: Ленинградскую, Новгородскую и Псковскую; сюда же присоединяют и Карелию, характер ландшафта которой в отношении озер еще более резко выражен.

Итак, история заселения Озерного края начинается с неолитической эпохи. В то время, примерно с V—IV вв. до н. э., отдельные мелкие группы рыболовов-охотников постепенно проникали все далее к северу; их многочисленные стоянки располагались по берегам рек и озер – в местах, удобных для рыбной ловли, которая являлась главным источником пропитания.

Эти стоянки свидетельствуют о примерно одинаковом образе жизни обитателей Озерного края в том отдаленном прошлом. Неолитическое время длилось здесь, на севере, очень долго; римский историк I в. н. э. Корнелий Тацит указывал, что племя феннов даже и тогда продолжало жить в условиях каменно-костяного века. Во II в. другой античный писатель – Птолемей – называет феннов Тацита финнами, и уже из этого следует вывести, что первопоселенцами на севере Европы вообще были племена, судя по описанию их быта Тацитом, близкие к теперешним саамам, которые у северных германцев носили имя финнов (норв. fin – «саам»). Вероятно, от того далекого времени ведут начало и названия некоторых природных объектов края – рек, озер и т. п. Разумеется, никаких городов и крупных постоянных населенных пунктов тогда не было, так что можно говорить лишь о географических названиях только природных объектов.

Эти древние пласты географических названий остаются обычно труднообъяснимыми, что вполне естественно. Достаточно определенные сведения о населении Озерного края мы получаем лишь со времени, когда здесь появляются славянские племена, сумевшие создать свое государство на землях Восточной Европы – Древнерусское государство.

Развитие древнерусской письменности вызвало появление летописей, освещающих историю стран Восточной Европы, в том числе и Озерного края начиная примерно с IX—Х вв. Вскоре появляются и другие письменные источники: уставные и договорные грамоты, различные официальные и частные акты, а с XV в. – писцовые книги, представляющие подробное описание земель и населения с указанием названий даже мельчайших населенных пунктов, имен их жителей, обозначением различных угодий и другими данными, позволяющими нередко судить о возникновении и истории ряда географических названий во всех деталях.

Картина, которая вырисовывается на основании всех этих письменных источников и археологических данных, примерно такова: около VIII—IX вв. в Озерном крае жили древние местные племена—чудь (древние эсты), водь (близкая по языку к эстам), ижора (язык сходен с карельским) и вепсы (весь) – совместно с пришедшими сюда с запада славянскими племенами, носившими названия кривичей (в теперешней Псковской области), и словен (в Новгородской области). По-видимому, словены были одной из ветвей кривичского племени, очень многочисленного и широко распространившегося в верховьях Западной Двины, Волги, Днепра, а также Великой и Ловати.

Чудь – название в русских летописях эстонских племен и занимаемой ими территории, входившей в состав Древнерусского государства; чудское племя участвовало в походе князя Олега на Царьград; в 1030 князь Ярослав Мудрый основал в области чуди город Юрьев (Тарту).

Заметим, что латыши, западные соседи кривичей, по их племенному имени стали называть восточных славян именем krievs («кривич»).

Около IX в. в Восточной Европе образовался обширный межплеменной союз, состоявший из ряда славянских и чудских племен. Чудью русские летописи называют древнеэстонские племена; в обобщенном смысле новгородцы называли этим именем все дославянское древнее население лесного Севера. Имя чудь нередко присваивалось также и вепсам, жителям Озерного края, родственникам карел.

В возникновении межплеменного союза немалую роль сыграла широкая торговля мехами в рамках византийско-хазарско-арабско-славянских отношений. Отсюда – огромное число богатых кладов восточных монет на всех торговых путях того времени, в частности и на том отрезке великого водного пути «из Варяг в Греки», который проходит через Озерный край (Финский залив – Нева – Ладожское озеро – река Волхов – озеро Ильмень, и далее по реке Ловать, мелкими речками и волоками в реку Западную Двину, а от нее к Днепру и в Черное море.

Другой, также очень важный торговый путь, шел от Каспийского моря по Волге, ее протоками Шексне и Мологе, по мелким речкам и волокам к реке Мсте, впадающей в озеро Ильмень, и затем по реке Волхов, Ладожскому озеру и Неве к Финскому заливу. По этим торговым путям русские купцы ездили торговать с греками, булгарами, хазарами и персами, а суда иностранных купцов приходили в Киев, Новгород, Москву.

Возникновение племенного союза, а затем государства, расширение торговых связей вызвало образование городских центров. Так возникли в Озерном крае Псков, Новгород и другие города. Господину Великому Новгороду, как называли свою метрополию ильменские словене, суждено было на полтысячелетия стать хозяином огромных пространств европейского Севера.

Великий Новгород был аристократической боярской республикой, но с заметными элементами «народоправства» (вече), просуществовавшей в качестве самостоятельного политического организма до 1470-х годов, когда новгородские волости и земли целиком вошли в состав Московского государства. С тех пор московское правительство управляло этими землями с помощью своих наместников и воевод, поселив здесь много новых помещиков и выдворив из пределов Новгорода прежних крупных вотчинников-бояр и житьных людей, переселенных в центральные московские области.

Из других исторических обстоятельств, влиявших на состав населения Невского края, необходимо отметить события Смутного времени начала XVII в., в результате которых часть Озерного края оказалась под властью шведов почти на столетие – до петровских времен, когда Руси удалось вернуть Ижорскую землю (Ингерманландию, как ее называли шведы) и Выборгскую Карелию вместе с другими подступами к Балтийскому морю. Шведское владычество сказалось на составе местного населения в том отношении, что к прежним дославянским жителям – чуди, води, ижоре, карелам, вепсам – добавилось в Ижорской земле значительное число выходцев из Финляндии. Это создало здесь в течение XVII в. дополнительное, довольно значительное по численности финское население, называвшее себя «суомалайсет» (ед. число: суомалайнен) либо «эвремейсет» и «савакот» (по названиям тех двух округов Выборгской Карелии, из которых вышли новые поселенцы Ижорского края); потомков этих переселенцев в нашей науке принято называть «ингерманландские финны».

Все это отразилось на названиях населенных пунктов Ижорской земли. При Петре I, после основания новой столицы Санкт-Петербурга и позже, возникли также многие мызы и небольшие города с немецкими названиями.

Ижорская земля – территория народности ижора на берегах Невы и побережья Финского залива. В XIII – XV вв. подчинялась Новгороду. В 1478 г. присоединена к Московскому княжеству. После Ливонской войны в начале XVII в. часть земли захвачена Швецией. Возвращена России во время Северной войны 1700-1721.

Таким образом, топонимика Ижорской земли значительно усложнилась. В то же время топонимика теперешних Новгородской и Псковской областей менялась сравнительно мало – здесь не было того оживления, которое царило вокруг новооснованной столицы.

Этих кратких исторических сведений нам вполне достаточно для начала. В итоге можно сказать, что мы вправе ожидать в Невском крае названий разного языкового происхождения. Прежде всего в древнейшем пласте речных и озерных названий надо искать следы давно минувших времен, когда здесь жили племена «чудского» происхождения. Особенно следует отметить, что говорившее на языке, близком к эстонскому, племя водь дало даже наименование Водской (Вотской) пятине Великого Новгорода – огромной административной области, начинавшейся у самого Новгорода, включавшей земли между Волховом и Лугой и простиравшейся далеко на север, охватывая восточную половину Карельского перешейка, северное Приладожье и часть восточной Финляндии. Точно так же племя ижора, бывшее верным союзником русских, дало имя Ижорской земле (Ингерманландии шведов).

Однако в течение многих столетий водь полностью обрусела. Тем не менее, топонимические следы, т. е. отражения водского и ижорского языка в географических названиях, достаточно заметны и значительны. Весьма ощутимы и следы вепсов, число которых и сейчас довольно велико. Возможно также в отдельных случаях отыскать на территории края саамские названия, хотя самих саамов здесь давно нет. Основная масса названий деревень, сел и других населенных пунктов принадлежит восточнославянскому (русскому) языку.

Топонимика – совокупность географических названий какого-либо района. Так как названия гор, морей, рек, лесов, населенных пунктов, присвоенные им коренным населением данных мест, могут сохраняться веками (с теми или иными последующими изменениями), то исследования топонимики играют большую роль при решении ряда вопросов истории языков и народов.

Примеры озерных названий Илмерь – Ильмень, Серегерь – Селегерь – Селигер, Белое озеро – Воугедарь уже дают некоторое представление о том характерном р-вом окончании в названиях озер, которое является устойчивым признаком «чудского» происхождения названий. Белое озеро переменило свое прежнее вепсское название на русское по той причине, что этим же термином (Белоозеро) стал называться основанный здесь город и даже весь край. Разумеется, причины такого рода, определенные уже не физико-географическими (естественными) факторами, а результатами деятельности человека, не обязательно должны существовать, но все же они нередко имеют решающее значение. Если природное название не было зафиксировано еще ранее в письменности (особенно в официальном употреблении), оно обычно вытесняется названием селения.

Новгород на Ильмене (Илмере) был основан сравнительно поздно (около IX—Х вв.), и его имя не смогло вытеснить древнего названия озера. Что касается Селигера, то на нем до XVII в. не было ни одного города. Осташков возник тогда, когда имя Селигер давно закрепилось в письменности и во всеобщем употреблении. Этих материалов достаточно для того, чтобы понять причину, вследствие которой Ладожское озеро носит название, внешне имеющее совершенно славянский характер (хотя смысл его в рамках славянских языков остается неясным).

Дело в том, что основной тон задавали тут не природные условия, а огромное влияние на все окружающие племена со стороны здешнего торгового центра – укрепленного древнего города Ладоги, господствовавшего на этом важном отрезке пути «из варяг в греки» и находившегося на Волхове, в небольшом отдалении от озера (теперешняя Старая Ладога). Русское (славянское) название этого города – Ладога – отражено также в древнесканд. Aldeigjuborg (borg значит «город») и в средневековом нем. Alagen, финск. Laatokka. Обычно думают, что в основе названия Ладожского озера (Ладога) лежит прибалтийско-финское слово aaldokas – «бурный» (от aalto—“волна»). Следует, однако, считать это предположение слабо обоснованным, так как древнерусские источники называют Ладожское озеро иначе: «озеро великое Ново»; и только в 1220 г. Лаврентьевская летопись впервые величает его Ладожским, что произведено прямо от названия г. Ладоги. Что касается названия «озеро великое Нево», то оно столь же очевидно связано с именем реки Невы, которую местные прибалтийские финны называли и называют Neva-joki («Болотистая река»), так как устье ее было, как известно, чрезвычайно заболочено.

В силу сказанного само название Ладога, по-видимому, первоначально относилось не к озеру, а только к городу; лишь впоследствии название Ладога, Ладожское озеро заменило древнейшее Нево, взятое славянами у прибалтийских финнов и относившееся первоначально только к Неве – к протоку из Ладоги в Финский залив, даже к самому его устью. Таких обобщений в истории географических имен много. Для нас здесь важно было подчеркнуть силу воздействия человеческого общества на изменение названий, даваемых первоначально по физико-географическим данным.

Новые названия, образовавшиеся как следствие оживления деятельности человека в этих местах с приходом сюда славянства, густо покрыли карту. В частности, названия городов здесь почти всюду имеют славянское происхождение, как будет показано далее.

Некоторые из притоков Невы носят имена неславянского происхождения: Салуя, Мга, Карбуселька, ручей Хумалаев, Харвази, Войтоловка, Иголинка, Писколовский ручей. Ольховка имеет русское название, по ее приток Лепцерка показывает, что здесь имеется след контакта русских с прибалтийско-финским населением (вепс. lep—“ольха», финск. lappa, эст. lepp).

Однако и здесь основная масса мелких речек и ручьев имеет русские имена, в том числе Славянка (в писцовых книгах XV—XVI вв. Словенка – от племенного имени новгородских словен) и Ижора с несколькими притоками, носящими название Ижорка, что указывает на поселения здесь древнего местного племени ижора (ингери).

Весьма любопытно то обстоятельство, что одна из Ижорок носит второе название – Корчмянка, происшедшее от имени населенного пункта Корчмино (Воскресенское), расположенного на Неве недалеко от Усть-Ижоры. Корчмино в свою очередь получило название по фамилии генерал-майора артиллерии (майора лейб-гвардии Преображенского полка) Василия Дмитриевича Корчмина, который в молодости при Петре I командовал артиллерийской батареей на стрелке Васильевского острова и которому безосновательно приписывали самое возникновение имени этого острова.

Речка Назья, или Назия, впадающая в Ладожское озеро, упоминается уже в писцовой книге Вотской пятины 1500 г. Название это произошло от карело-финск. «nasia—волчник» («волчьи ягоды»), «волчье лыко»—кустарникового растения, росшего здесь в изобилии. Цветы волчника – раннние и пахучие – весьма красивы и имеют розовую окраску.

Пятины – пять областей, составлявших Новгородскую землю в XII - XV вв.: Водская, Обонежская, Деревская, Шелонская и Бежецкая.

Рассмотрим название огромного мохового болота Невий мох, расположенного около озера Ильмень и занимающего пространство около 400 км².

Финское neva означает «моховое болото», как и вепсское nova. В приильменских русских говорах существует и нарицательное «невьи». Путешествующий в этих местах около 120 лет назад писатель К. К. Случевский писал: «Много встречалось моховых пространств, называемых здесь «невьи», от которых только мало-помалу совершался наш подъем на Валдайскую возвышенность».

Это и есть как раз та местность, в которой расположено обширное болото Невий мох. Таким образом, можно быть совершенно уверенным в том, что название сохранилось от дославянских времен и принадлежало языку того племени, которое жило здесь, вероятно, с неолитической эпохи и дало имя озеру Илмерь, Валдайским горам, Коломцам и Колмову, реке Мсте и пр. Подобных следов, в конце концов, не так уж и много, если учесть общую массу географических имен Озерного края.

Это и понятно, так как древнее дославянское население было немногочисленным и занималось по большей части рыболовством и охотой. Существовали, конечно, и иные виды хозяйственных занятий. По писцовым новгородским книгам конца XV в. мы знаем, что местами в то время процветала добыча и обработка болотных железных руд с выделкой ряда изделий из получаемого металла. Занимались этим ремеслом именно чудь и водь, и имеются все основания полагать, что подобное занятие очень древнее. Однако даже в XV в. все это носило чисто местный характер, и только прилив сюда сильного славянского потока придал новое направление и создал новый уровень жизни, как хозяйственной, так и политической.

Только тогда создались и зачатки государственности, основались города, по преимуществу торговые центры на важнейших водных путях, стала все более и более распространяться восточнославянская речь, вытесняя водскую, карельскую и иную «чудскую». Если бы географические названия не были устойчивое остальных отделов словаря, то они тоже исчезли бы полностью или почти полностью.

Однако топонимика вообще гораздо консервативнее других элементов лексики; это и понятно, так как обычно нет причин изменять или заменять старое географическое название, даже иноязычное, если оно без особого затруднения входит в фонетические нормы нового языка, становящегося господствующим на данной территории.

Так обстояло дело и в отношении кривичей и словен, постепенно заселявших Озерный край в последние века I—первые века II тысячелетия. Прежнее население – водь, ижора и другие племена – тоже никуда не уходило. «Происходило заселение, а не завоевание края, не порабощение или вытеснение туземцев»; «чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком, обычаями и верованиями входила в состав русской народности». Так писал В. О. Ключевский.

К этим словам замечательного русского историка надо добавить, что из «чудских» языков в наследие русскому народу достались лишь некоторые элементы областной лексики, имеющие дославянскую природу, да значительный запас географических имен прибалтийско-финского или саамского происхождения.

Заметим теперь, что процесс обрусения даже в пределах одного только Озерного края был длительным и неравномерным. При этом, чем далее к северу, тем медленнее шел этот процесс. Как видно из летописей, писцовых книг и грамот, еще до XV—XVI вв. включительно были заметны во многих местах края группы води, чуди и ижоры, сохранившейся в небольшом числе в современной Ленинградской области до наших дней.

Древняя Ижорская земля, составляющая значительную часть Ленинградской области, вообще стала заселяться русскими людьми сравнительно поздно – не ранее второй половины XIII в. При этом здесь возникли особые обстоятельства в силу того, что в шведское время (XVII в.) сюда пришло значительное число выходцев из Финляндии, которые поселились во многих местах совместно с древним чудским населением – ижорой и водью. Так как ижора, водь и финны говорили на сравнительно близких языках одной и той же прибалтийско-финской семьи, то такое совместное проживание при гораздо большей численности пришельцев (собственно финнов) привело в ряде случаев не к обрусению, а к финнизации некоторой части древнего чудского населения Ижорской земли. Это же отразилось и на некоторых старых географических названиях, хотя финны – пришельцы XVII в. – образовали много и своих, совершенно новых поселений с характерными названиями финского типа.

Теперь обратимся к племенам, жившим на берегах Невы.

Водь – племенное имя, отразившееся в названии огромной территории – Вотской (Водской) земли (позже Вотская пятина), – запечатлелось также и в наименованиях отдельных мелких объектов, расположенных отчасти в пределах той же территории, а значительно более – в соседних Новгородских землях (в пятинах Шелонской и Бежецкой). Сюда относятся названия, взятые нами из новгородских писцовых книг: Водская дорога, Вожане, Вожаниново, сельцо Вотской конец, Вотцкая (несколько деревень с этим именем), Вотцкое, Воцкая Гора и некоторые другие.

Подобные названия, относящиеся к незначительным объектам, возникли по большей части в позднейшее время; по ним отнюдь нельзя судить о древнем расселении племени водь. Напротив, эти названия – Вожаниново, Вожане, Воцкая и т. п. – свидетельствуют в большинстве случаев о широком проникновении на эти земли славян, которым необходимо было отмечать наличие соседей из иного народа.

Это естественный путь возникновения подобного рода названий, которые не характеризуют и межплеменную границу, так как речь должна идти о полной перемешанности поселений с водскими и славянскими (русскими) жителями. Проникновение древнерусских смердов на эти земли было мирным процессом и заканчивалось в итоге обрусением води. Интересно то обстоятельство, что, например, такое географическое имя конца XV в., как Водский (Вотский) дожило на своем месте до XX столетия; в пояснении к этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Копнена (1867 г.) это сельцо значится как Воцкий (Вотский) конец или Wenakontza. Это показывает, что одна часть населения (русская) рассматривала сельцо Вотский конец как границу води, а другая часть (водь) – как «Русский конец», что и отражено в смешанном водско-русском названии Wenakontza, где Wena (Вена-) значит «русский». Разумеется, это вовсе не след общего русско-водского пограничья, а только местный, локальный отпечаток встречи двух разноплеменных групп, правда, в очень давнее время, поскольку факт наличия поселения Вотский конец в Вотской пятине засвидетельствован писцовыми книгами XVXVI вв.

Чудь – этническое имя, первоначально в древнейшей русской летописи обозначавшее предков эстонского народа, впоследствии чрезвычайно обобщилось, получив широкое хождение на всем русском Севере в качестве обозначения вообще финско-угорских племен, за исключением некоторых из них, имевших свои особые имена.

Что касается Приневского края, то в различных источниках этническое имя чудь применяется, помимо древних эстов, к населению отдельных погостов Вотской пятины, а в более позднее время (начиная с XVIII в., по крайней мере) – к вепсам.

В новгородских писцовых книгах имеются следующие географические названия, связанные с именем чуди: погост Воздвиженской Опорецкой (Ополской) в Чуди, погост Николской Толдуской (Толдожской) в Чуди, Чудская Гора, Чудско, Чудини, Чудино Сельцо, Чудинова и Чудиново (несколько), Чудинско, Чудинцово, Чуцкая Нивка и т. д. Всем в России, конечно, известно Чудское озеро.

Погост – центр сельской общины на северо-западе древнейшей Руси, в дальнейшем административно-податной округ в древнерусском государстве.

Мы можем легко обнаружить несколько названий, связанных с именем древнего племени ижора, от которого и вся Ижорская земля получила свое название. Ижорский погост, по писцовой книге 1500 г., находился в Ореховецком уезде. Сюда относятся: река Ижора – левый приток Невы; у ее устья произошла знаменитая битва 1240 г., прославившая имя Александра Невского; речки Ижорка Большая и Ижорка Малая, а также несколько селений с именем Ижора, возникших в разное время, но частично указываемых и в старых документах.