Текст книги "Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)

Строго означался внешний вид торговых палаток. Правительство требовало, чтобы палатки обтягивались холстом, а не рогожей. Это требование либо вовсе не выполнялось, либо выполнялось формально: палатки хоть и делали из холста, но из старого, залатанного, «что было человеческому глазу мерзко». Поэтому Дивиеру приказано было сделать специальную образцовую палатку, чтобы по ней были устроены все другие.

Полиция обязана была следить, чтобы торговля производилась лишь доброкачественными товарами. Особое внимание уделялось борьбе с дороговизной продуктов. В Петербурге, целиком зависевшем от привоза съестных припасов, цены на продукты поднимались часто. Правительство боролось с этим явлением путем установления твердых цен. Этим занималась полиция совместно с магистратом. Эта мера практиковалась в течение всего XVIII в. Также в течение всего века соблюдался порядок торговли на рынках Петербурга, установленный при Петре I: до полудня по твердым ценам, после полудня по вольным ценам.

Наибольшие заботы правительству доставляло пожарное дело. В июне 1710 г. крупный пожар на Петроградской стороне уничтожил обширный рынок  Ростовские ряды. Крупные пожары были и в последующие годы, например в 1723 г. на Васильевском острове.

В целях борьбы с пожарами правительство требовало от населения выполнения правил противопожарной безопасности и в то же время предприняло ряд мер для организации тушения пожаров. При строительстве зданий требовалось класть печи на фундаментах, устраивать кирпичные разделки у дымоходов, крыть крыши черепицей и т. д. Вместе с тем всячески стимулировалось каменное строительство. Принимались и другие меры: например, летом избы и бани разрешалось топить лишь по субботам, печи, очаги и бани полиция должна была осматривать «по всякую четверть года» и т. д.

Особое внимание было обращено на очистку печных труб в домах обывателей. Жителям вменялось в обязанность производить чистку труб раз в месяц, однако этот указ не выполнялся. Попытка Дивиера организовать городскую трубочистную команду в составе мастера с подмастерьем и 30 трубочистов не увенчалась успехом: Сенат утвердил проект организации команды, но средств не отпустил, предписав разложить расход на жителей. На этом дело и заглохло до 1737 г.

Тушение пожаров было одной из повинностей жителей. Требовалось, чтобы с каждого двора люди приходили на пожар с положенным инструментом. Инструменты были несложны: для ломки горящих зданий – крючья, топоры, вилы; для тушения – ведра, лестницы, парусы, войлочные щиты, водоливные трубы. Простейшие инструменты (топоры, ведра, багры, вилы и т. д.) жители приносили на пожар из дома, причем в особых списках указывалось, кому что приносить. Жители же обязаны были нести пожарную вахту по ночам. Сигналом тревоги служили трещотки и барабанный бой. В трудных случаях тушить пожары помогали войска. В 1718 г. для тушения пожаров на судах, а также строениях, расположенных по берегу реки, были устроены два плашкоута с поставленными на них брандспойтами.

Первая пожарная команда была организована в 1722 г. при Адмиралтействе из рабочих; она делилась на две смены. В Адмиралтействе имелись пожарные трубы и склад для пожарного инструмента. В городе дело обстояло гораздо хуже. Там не было команды, не было труб, и тушение производилось дедовскими способами. В 1721 г. Дивиер обратился в Сенат с просьбой об отпуске средств на приобретение четырех пожарных заливных труб, поскольку адмиралтейские трубы обслужить весь город не могли. По-видимому, трубы были приобретены, и Дивиер организовал караульни для их хранения. Однако постановка пожарного дела в Петербурге оставалась неудовлетворительной, как это выяснилось очень скоро во время пожаров 1736—1737 гг.

Жизнь в петровском Петербурге была нелегкой. Находясь в довольно неблагоприятных климатических условиях, испытывая ужасы частых наводнений, население строящегося города было отягощено многочисленными поборами и повинностями. Наиболее тяжелыми повинностями были постойная и караульная. Не имея в Петербурге постоянных казарменных помещений для размещения войск, правительство расставляло военнослужащих по квартирам обывателей, о чем уже говорилось выше.

Караульная повинность имела целью охрану от пожаров и воров. В конце улиц были устроены шлагбаумы, у которых каждую ночь должны были, соблюдая очередность, дежурить караульщики из жителей. Шлагбаумы опускались в 11-м часу вечера и поднимались лишь утром. В ночные часы разрешалось пропускать только знатных персон, команды солдат или команды, идущие на работы, медиков и духовенство. Ежедневно для несения караулов выставлялось в Петербурге 1200 человек. От несения этой повинности не освобождалось даже духовенство. Однако зажиточные люди не испытывали по-настоящему ее тягости, так как прибегали к найму вместо себя караульщиков. Наем караульщика, так же как и наем человека для исполнения должности десятского и сотского, стоил в то время больших денег.

И, все-таки за короткий срок был построен на пустом месте большой город. Некоторые отрасли городского хозяйства были либо совершенно новыми для России, либо получили в Петербурге небывалое для русских городов развитие. По своему благоустройству, планировке, системе застройки Петербург далеко ушел вперед от других городов России.

Впоследствии город был разбит на следующие части: Адмиралтейская (Адмиралтейский остров), Васильевская (Васильевский остров), Петербургская (Петербургская и Выборгская стороны), Московская и Литейная. В последние две части входила городская территория за Фонтанкой (т. е. на окраине тогдашнего Петербурга), и границей между ними служила Невская перспективная дорога. К Литейной части относилась также Охта и все слободы Александро-Невской лавры.

В каждой части города были созданы полицейские штабы – «съезжие дворы»; специально выделенные полицейские офицеры отвечали за благоустройство и порядок в порученной им части. В 1739 г. был учрежден съезжий двор на Охте; в том же году Выборгская часть была выделена из состава Петербургской. Таким образом, общее число частей города возросло до семи.

В 1763 г., когда были утверждены штаты полиции, полицейский аппарат представлял уже сложную структуру. Помимо Главной полицмейстерской канцелярии, в которой работало одних только чиновников (секретарей, канцеляристов, копиистов и т. д.) до 30 человек, в штат полиции входила квартирная контора (видимо, для распределения постоя), архитекторская контора («для смотрения над строением и снятия планов»), пожарная команда, трубочистная команда, 120 фурманов-возчиков по вывозке городских нечистот, полицейские штабы при съезжих дворах в частях города. Весь штат составлял 318 человек.

Городское хозяйство Петербурга в послепетровское время значительно усложнилось. С расширением города возникала потребность в строительстве новых мостов, осушении отводимых под застройку территорий, прокладке и мощении новых улиц и т. д. Вместе с тем необходимо было поддерживать в должном состоянии благоустройство уже застроенной части города, ремонтировать мостовые, набережные, мосты, заботиться о постоялых дворах, торговых банях и пр.

Много внимания уделялось правительством приданию улицам города парадного вида. При Елизавете Петровне велась борьба с вывесками на домах по главным улицам города, а также делались попытки убрать с этих улиц кабаки. Парадность Невской перспективе придавали триумфальные ворота, построенные в 1732 г.: одни у Аничкова моста через Фонтанку и другие у Зеленого моста через Мойку.

Петербург XVIII в. утопал в зелени садов. Однако это были царские и частные сады. Ни одного общественного парка в городе не было. Елизавета Петровна разрешала в определенные дни недели пускать в царские сады более обеспеченных жителей Петербурга, но при этом требовалось, чтобы люди были хорошо одеты, и категорически запрещалось пускать в сады матросов, слуг и вообще бедный народ.

За санитарным состоянием города следила полиция. Она должна была наблюдать, чтобы улицы, площади и рыночные места были чистые и чтобы никакой «падали» или «мертвечины» по улицам не валялось. Особое беспокойство вызывали эпидемии. Во время конского падежа 1756 г. были приняты чрезвычайные меры. Специальные заставы не пропускали никого ни в город, ни из города. Пикеты брали под караул всех бросающих падаль. В городе дежурили ночные караулы из жителей столицы. Напряженная обстановка продолжалась свыше месяца.

Немало забот доставляли и кладбища. С первых лет существования города правительство стремилось вынести кладбища за городскую черту. Но это не всегда удавалось, и мероприятия правительства в этой области не были до конца последовательными. Однако антисанитарное состояние кладбищ, из которых некоторые с ростом Петербурга оказались чуть не в центре города, заставило правительство принимать срочные меры.

В 1746 г. приказано было закрыть Вознесенское и Калинкинское кладбища, так как императрица Елизавета Петровна во время своей поездки в Екатерингоф сама убедилась в «тяжелом духе», идущем с кладбищ. Через 10 лет были закрыты все кладбища в пределах города, и Губернской канцелярии предписано было устроить новые: в районе Волковой деревни (нынешнее Волково кладбище), на Васильевском острове (нынешнее Смоленское) и на Выборгской стороне,  что и было выполнено.

Из всех отраслей городского хозяйства Петербурга в послепетровское время едва ли не больше всего забот правительству продолжало доставлять пожарное дело. Частые пожары в Петербурге производили большие опустошения. Кроме тяжелых для города пожаров 1736—1737 гг., крупные пожары происходили и в последующие годы: в 1747 г. горела Кунсткамера, в 1761 г. произошел большой пожар в Мещанских улицах, продолжавшийся 14 часов и уничтоживший много домов, и т. д.

Один за другим издавались указы о противопожарных мероприятиях, однако в большинстве случаев они не представляли ничего нового по сравнению с мерами петровского времени. Новыми были лишь организация городской трубочистной команды при полиции (в 1737 г.) и предписание о заведении пожарного инструмента в важнейших учреждениях и воинских частях.

Огромные пожары XVIII в. оставляли без крова сотни людей. Во избежание возможных волнений правительству приходилось принимать меры помощи погорельцам. Это было тем более необходимо, что каждый пожар сопровождался повышением цен на съестные припасы и строительные материалы, а также увеличением платы за наем квартир. Правительство пыталось вести борьбу с этими явлениями путем подтверждения после каждого пожара установленных цен на продукты и строительные материалы. Нарушителям указов грозили суровые наказания, но едва ли эти меры давали какие-либо результаты.

В Петербурге в это время имелось много постоялых дворов. Уже в 1723 г. в связи с постройкой новых постоялых дворов на Городском острове, на теперешней Петровской набережной и в Литейной части был даже издан указ, запрещавший жителям Петербурга пускать за плату в свои дома приезжих, которым предлагалось останавливаться в казенных постоялых домах. Эти постоялые дома были предшественниками городских гостиниц.

Одним из источников дохода царского правительства был также «хомутный сбор», взимавшийся с извозчиков. При уплате этого сбора извозчики получали в полиции номера, которые им предписывалось носить.

Войска по-прежнему размещались на обывательских квартирах, и постойная повинность оставалась одной из самых тяжелых повинностей населения. Лишь в 1739 г. правительство приступило к строительству специальных слобод для гвардейских полков, однако и это не уничтожило постойной повинности. Помимо военных, в квартирах жителей Петербурга отводились помещения также и для некоторых категорий гражданского населения (например для придворных служащих).

В середине XVIII в. в Петербурге было 16 богаделен с общим числом призреваемых около 2000 человек, из которых каждому давалось на пропитание всего по 2 коп. в день, вследствие чего питомцы богаделен вынуждены были подкармливаться нищенством. Но даже и об этой жалкой судьбе полунищих могли лишь мечтать тысячи не имевших никаких источников существования стариков и калек, из которых многие были ветеранами войны. Места в богадельне ожидали годами.

Началом изменений в области городского управления Петербурга послужил указ 1766 г. о выборе депутатов в «Комиссию для сочинения проекта нового уложения» (т. е. для разработки нового свода законов). Этим указом в Петербурге, как и в других больших городах России, создавалась новая должность городского головы, выбиравшегося на 2 года из числа домовладельцев не моложе 30 лет. В выборах городского головы и депутата в Комиссию по составлению проекта уложения в Петербурге и Москве имели право принимать участие все домовладельцы города.

Функции городского головы были очень не ясны, и он до реформы 1775 г. не играл никакой роли в жизни города; однако самый факт создания такой должности очень интересен: городской голова являлся выборным лицом не одного какого-либо сословия, а всех домовладельцев города, в число которых входили представители разных сословий. Выборы производились тайным голосованием. Такой порядок применялся и во всех последующих городских выборах.

Для вновь избранного депутата Петербурга был разработан подробный наказ. Из 35 пунктов наказа 17 касались купечества – учреждение городского купеческого суда, освобождение купечества от казенных служб, запрещение иностранным купцам записываться в петербургское купечество, а крестьянам и разночинцам иметь купеческие торги и промыслы и т. д. Из остальных пунктов значительная часть затрагивала вопросы здравоохранения и санитарии: увеличение числа докторов, аптек, повивальных бабок (акушерок), соблюдение в городе чистоты, отвод мест для вывозки нечистот и т. д. По-видимому, здесь положение было наиболее неблагополучным. Кроме того, наказ требовал лучшей организации полиции, мер против дороговизны продуктов, предоставления кредита при строительстве домов, отвода городу земельных участков под устройство выгонов для скота и т. д. Важными были пункты, касающиеся городских повинностей (постойной, караульной) и требующие замены их денежным сбором.

Позже в Петербурге, как и в других городах России, все органы местного управления, не исключая и полиции, были поставлены в зависимость от губернатора. Это было ново для столицы, так как до тех пор, если не считать губернаторства Меншикова, губернская канцелярия занималась лишь делами губернии и не вмешивалась в управление самим Петербургом.

Но не только губернатору подчинялись теперь органы городского управления Петербурга. Над губернатором была создана еще одна должность – петербургского генерал-губернатора, который являлся наместником императора. Такая сложная система при отсутствии четкого разграничения функций генерал-губернатора и губернатора создавала путаницу. Оба руководителя губернской администрации вмешивались в городские дела и давали подчас противоречивые указания.

Губернская реформа лишила магистраты даже видимости функций по управлению городом, превратив их в чисто судебные учреждения для торгово-промышленного населения, сохранив при этом их сословный характер. В Петербурге как в губернском городе помимо существовавшего уже с 1774 г. городского магистрата, был учрежден еще губернский магистрат, которому подчинялся городской магистрат. Члены обоих магистратов выбирались на 3 года тайным голосованием из купечества и мещанства. Главный магистрат и его контора были упразднены, а магистраты поставлены в подчинение губернской администрации.

Новыми органами, созданными реформой 1775 г. в губернских городах, были Приказы общественного призрения. В ведение этих учреждений, возглавлявшихся местными губернаторами, передавались школы, больницы, сиротские дома, богадельни, исправительные дома и т. д. С этого времени появляются не знакомые до сего термины: «градская больница», «градская богадельня» и т. п. Таким образом, расширялся объем хозяйства города.

Денежные средства, выделенные государством Приказам общественного призрения, были ничтожны. Такие полезные начинания, как учреждение школ, больниц и т. д., осуществлялись в основном за счет благотворительности. В бюджете петербургского Приказа общественного призрения пожертвования частных лиц и учреждений составляли главный источник дохода. Кроме этих пожертвований, важным источником дохода были также различные штрафные деньги, передававшиеся в Приказ общественного призрения по распоряжениям правительства.

ЛЕТНИЙ САД

…И в Летний сад гулять водил.

А. Пушкин

В 1704 г. Петр I задумал построить в новом городе свою летнюю резиденцию. Место было выбрано у слияния реки Безымянный Ерик (Фонтанка) с Невой. Ранее здесь находилась усадьба шведского офицера, и небольшая часть побережья была обжита. Царь приказал разбить для себя большой сад, подобный прославленным западноевропейским паркам того времени, и сам наметил его первоначальный план. Над осуществлением замысла начали работать русские и иностранные архитекторы, садовники и прочие специалисты.

Новый дворцово-парковый ансамбль получил название «Летний дворец» царя. Сам Петр I именовал его «огородом», а впоследствии он стал называться Летним садом.

Уже через несколько лет своего существования Летний сад стал центром политической, официальной жизни, придворных церемониалов и торжеств.

В петровскую эпоху сад занимал примерно ту же территорию, что и сейчас. От берега Невы до середины участка был устроен парадный парк, а далее, до реки Мойки, – «огород» с плодовыми деревьями, грядами овощей, теплицами. Здесь был вырыт для разведения рыбы «карпиев пруд», построен «амбарец для клажи материалов», оранжереи, в которых зимой хранились южные растения, летом выставлявшиеся в кадках на аллеи и площадки сада.

В последние годы царствования Петра близ Карпиева пруда архитектор М. Земцов начал создание зеленого лабиринта с «фабольными» фонтанами: каждый фонтан украсили свинцовыми скульптурными изображениями персонажей басен Эзопа. По мысли царя, это убранство фонтанов должно было иметь нравоучительное значение.

За рекой Мойкой, на месте нынешнего Инженерного замка, находились «фряжские итальянские погреба», где хранились заморские вина и всякие припасы для царского стола. К западу от погребов, на берегу Мойки, раскинулся еще один сад – третий, с дворцом, известным под названием «Золотые хоромы» Екатерины I.

Согласно требованиям тогдашнего паркостроения Летний сад получил строго геометрическую планировку. Прямые и радиальные аллеи разделяли его на отдельные площадки – боскеты (квадраты зеленого массива, со всех сторон обрамленные деревьями). В саду устроили водоемы геометрических очертаний, разбили богатые цветники, где выращивались любимые Петром тюльпаны, нарциссы, лилии, розы и многие другие цветы. Деревья и кусты, привезенные с разных концов России и даже из-за границы, образовали густой зеленый наряд сада. Их коротко стригли (как требовали правила парков XVIII в.), придавали кронам причудливые формы. Вдоль аллей и вокруг открытых площадок подстриженные деревья образовывали плотные зеленые стены – шпалеры, высота которых порой достигала трех метров.

Парк пересекали также «огибные дороги»: длинные крытые коридоры из каркасов с привязанными к ним молодыми деревцами липы. В этих крытых аллеях было так темно, что в них даже днем зажигали подвесные фонари.

В некоторых боскетах росли яркие цветы, в других стояли мраморные статуи, беседки (люстгаузы), вольеры для птиц. Недалеко от главной аллеи, в боскете, был прорыт овальной формы водоем с островком в центре, на котором возвышалась беседка в виде китайской пагоды. Современники утверждали, что, когда Петр хотел побыть один, он уединялся здесь: в небольшом челне его перевозил на остров карлик.

Особую роскошь и живость придавали саду фонтаны. Известно, что Петр питал большое пристрастие к фонтанам и без них не мыслил настоящего сада, способного соперничать по красоте своей со знаменитыми парками Версаля. Поэтому, намечая план «огороду», одно из первостепенных мест он отвел сооружению системы водометов. Уже в 1705 г. царь приказал зодчему Ивану Матвееву «учинить приготовление свай, колеса великого... також двух с пальцами и несколько шестерен». Петр пояснил, что «сие надобно для возведения воды к фонтанам», и просил «весною перебить тое речку, которая идет мимо моего двора». При этом он послал чертеж водоподъемного устройства.

Весной 1706 г. эти работы были выполнены и начата установка первых фонтанов. Но, видимо, их струи не отличались большой высотой и мощностью, и Петр стал искать возможности увеличить силу взлета воды. Во время заграничного путешествия в 1716—1717 гг. он купил изобретенный англичанином Томасом Соверном паровой насос. Его-то и было решено использовать для подачи воды к фонтанам сада. Петр писал в то время обер-комиссару Петербурга князю А. Черкасскому, ведавшему строительными работами в летней резиденции царя в Петербурге: «Присланную медную машину, которая гонит огнем воду, вели скорее собирать у Летнего дома по чертежу мастера, который с тою машиною прислан, дабы я при возвращении своему увидел ее действо». Таким образом, здесь впервые в мире нашел практическое применение паровой насос Соверна – одно из значительных достижений техники начала XVIII столетия.

Чтобы создать необходимый запас воды для фонтанов Летнего сада, в 1718 г. начали прокладывать канал из реки Лиги в пруды-накопители, вырытые в районе нынешней улицы Некрасова. Из этих прудов вода по трубам шла к устроенным на Фонтанке водовзводным башням.

Число фонтанов в саду постоянно увеличивалось. На главной аллее, в боскетах, в прудах сверкал бисерный узор водяных струй. Мраморные и позолоченные статуи, вазы, маскароны придавали им особую красоту. Чаши водоемов, сделанные из различных пород мрамора, раковин, пудожского камня, завершали художественную отделку фонтанов.

Через канал, который отходил от Лебяжьего и отделял парадную часть сада от хозяйственной, был перекинут мостик. Здесь установили модные в то время «фонтаны-шутихи»: тот, кто вступал на мост, не зная об особенностях его устройства, оказывался среди струй, вырывавшихся из-под ног. Уже после смерти Петра в северо-западном углу сада был сооружен каскад.

К 1725 г. в Летнем саду насчитывалось 23 фонтана, а немногим позднее их было около 50.

На аллеях, в зеленых нишах шпалер, на открытых площадках сада, перед дворцовыми постройками стояло много мраморных статуй и бюстов. Это скульптурное убранство явилось необычным новшеством для России, поскольку в допетровское время в русском изобразительном искусстве преобладали религиозные темы и сюжеты, а монументальная светская скульптура не была еще создана. На Западе скульптурное убранство являлось обязательным элементом сада, и Петр не захотел отступать от общего правила. Для украшения Летнего сада, парков Петергофа, Стрельны и других дворцово-парковых ансамблей по его указаниям были приобретены в Италии и доставлены в Россию лучшие произведения садовой скульптуры того времени. Свыше 150 мраморных статуй и бюстов украшали только парадную часть сада на Неве.

Пожалуй, ранее других здесь появились бюсты известного польского полководца XVII в. короля Польши Яна Собеского и его жены Марии-Казимиры Собеской. На тех же самых местах, что и при Петре I, стоят эти бюсты и поныне.

В 1717—1724 гг. была закуплена большая часть произведений крупнейших венецианских скульпторов конца XVII – начала XVIII в. «Амур и Психея», «Немезида», «Церера», «Ночь» и многие другие статуи, представляющие огромную художественную ценность, украшают Летний сад и сейчас.

В те же годы появилась здесь и античная статуя Венеры (неизвестного автора). Она была куплена в Риме доверенным царя Ю. Кологривовым и отдана для реставрации одному итальянскому скульптору. Когда чиновники папы римского узнали о приобретении Кологривова, «Венера» была конфискована, так как указ папы Клемента XI запрещал вывоз из страны произведений древности. Сообщая Петру о ценности статуи и о том, что случилось с ней, огорченный Кологривов заключал свое донесение словами: «Лучше я умру, чем моим трудом им владеть». Ему на помощь прибыл в Рим находившийся в то время в Италии приближенный Петра I С. Рагузинский. Был придуман остроумный план: в обмен на статую Венеры предложить папе мощи Бригитты католической церкви, которые были обнаружены в одном из соборов Ревеля (Таллина). Такое предложение папа вынужден был принять, так как не подобало главе католической церкви пренебрегать реликвиями культа. А в знак признательности папа подарил статую Венеры русскому царю. Ныне она хранится в Эрмитаже и известна под названием «Венеры Таврической». В конце XVIII в., подаренная Екатериной II князю Потемкину, статуя находилась в Таврическом дворце – отсюда ее позднейшее название.

Мраморная скульптура Летнего сада служила не только его украшением, она была призвана в аллегорической форме прославлять общественно-политические события того времени, преобразовательную деятельность Петра I, пропагандировать светскую культуру. Так, специально в память победы над Швецией в Северной войне, была заказана для Летнего сада скульптура «Мир и Изобилие», или «Ништадтский мир».

На высоком гранитном постаменте – две фигуры из белого мрамора. Одна из них – богиня Изобилия, которую современники отождествляли с Россией. Правой рукой она гасит горящий факел, что означало на языке аллегории окончание войны. В ее левой руке – рог изобилия, символизирующий экономическую мощь страны. Вторая, крылатая фигура – богиня Славы. Лавровым венком она украшает голову богини Изобилия. Внизу – трофеи военных побед и умирающий лев (аллегорическое изображение поверженной Швеции). В лапах льва – картуш, на котором высечено латинское изречение: «Велик и тот, кто дает, и тот, кто принимает, но самый великий тот, кто то и другое совершить может».

Автор композиции – известный итальянский скульптор П. Баратта. В настоящее время группа «Мир и Изобилие» расположена у северного фасада Летнего дворца.

Такие статуи, как «Минерва», «Слава», «Милосердие», «Правосудие», «Мореплавание», «Изобилие», также имели аллегорический смысл. Они призваны были служить укреплению самодержавной власти царя, прославлять его как мудрого правителя страны и талантливого полководца.

У Фонтанки, там, где ныне стоит Павильон Росси, в 1713 г. началось строительство грота. Его проект был разработан архитектором А. Шлютером. Но сооружение грота затянулось на многие годы, и в его создании принимали участие несколько виднейших архитекторов Петербурга. После смерти Шлютера строительством грота ведал его ближайший ученик И. Маттарнови, затем архитекторы Н. Микетти и Ж.-Б. Леблон, достраивал и декорировал интерьеры грота М. Земцов.

В архивах сохранилось много различных сведений, дающих представление о том, каким был грот в Летнем саду. Три его зала объединялись большими арочными проемами. Над центральным проемом возвышался высокий стеклянный купол. Под ним был устроен фонтан, украшенный свинцовой позолоченной фигурой Нептуна, стоящего в колеснице с впряженными в нее морскими конями. Стены были отделаны туфом, разноцветными морскими раковинами, толченым стеклом. Мраморные барельефы, статуи и бюсты довершали декор. Здесь же находился орган, приводившийся в действие водой.

Внешний вид грота также был ярок и наряден. Углы красивых кирпичных стен украшались рустовкой. Оконные и дверные проемы обрамлялись выразительными лепными гирляндами. Над входом возвышалась скульптурная композиция из двух сидящих фигур, державших огромный картуш. Крыша по периметру была обнесена парапетом, и на нем установлены статуи «Терпсихора», «Флора», «Сибилла», «Фортуна» и другие.

Грот во времена Петра I считался выдающимся сооружением Петербурга. Его называли «диковинкой».

В первые годы существования Летнего сада его аллеи и площадки подступали к самой Неве: набережной тогда не было. Главным входом в сад служила пристань на берегу. В дни торжественных приемов и ассамблей сюда спешили гости на яликах, яхтах, лодках. У причалов были возведены три дубовые галереи для гостей. Во время праздничных гуляний в этих галереях накрывались столы и устраивались танцы. Центральная из них, богато убранная, стояла на оси главной аллеи сада. Отсюда открывалась перспектива нарядного зеленого коридора с прекрасными фонтанами, мраморными статуями, эффектно выделявшимися на фоне темных шпалер. Гостей приглашали осмотреть сад с его затеями и диковинками.

О том, как выглядел Летний сад во время царствования Петра, подробно рассказал все тот же Берхгольц:

«Сад этот имеет продолговатую форму; с восточной стороны к нему примыкает Летний дворец царя, с южной – оранжерея, с западной – большой красивый луг (на котором, при всех празднествах, обыкновенно стоит в строю гвардия), а с северной он омывается Невою... У воды стоят три длинные открытые галереи, из которых длиннейшая – средняя, где всегда при больших торжествах, пока еще не начались танцы, ставится стол со сластями. В обеих других помещаются только столы с холодным кушаньем. В средней галерее находится мраморная статуя Венеры, которою царь до того дорожит, что приказывает ставить к ней для охранения часового.

Против этой галереи – аллея самая широкая во всем саду: в ней устроены красивые фонтаны, бьющие довольно высоко. Вода для них проводится в бассейны из канала с помощью большой колесной машины, отчего в ней никогда не может быть недостатка. У первого фонтана – место, где обыкновенно царица бывает со своими дамами, а далее, у другого, стоят три или четыре стола, за которыми пьют и курят табак...

Вправо от этой круглой и разделенной четырьмя аллеями площадки, с одной стороны стоит прекрасная статуя с покрытым лицом, у подножья которой течет или, лучше сказать, бьет вода со всех концов, а с другой находится большой птичник, где многие птицы частью свободно расхаживают, частью заперты в размещенных вокруг него небольших клетках. Там есть орлы, черные аисты, журавли и многие другие редкие птицы.

Тут же содержатся, впрочем, и некоторые четвероногие животные, как, например, очень большой еж... Кроме того, там есть еще синяя лисица, несколько соболей и пр. В высоком домике с восточной стороны множество прекрасных и редких голубей...

На другой стороне фонтана, против упомянутой статуи, устроена в куще деревьев небольшая беседка, окруженная со всех сторон водою, где обыкновенно проводит время царь.