Текст книги "Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

«Сей город новостроющийся назван в самый Петров день Петрополь, и уже оного едва не с половину состроили». Письма Головина не оставляют сомнения в дате наименования крепости, но в то же время являются новым подтверждением того, что постройка крепости началась до 29 июня.

Крепость получила название Санкт-Питербурх – так она названа в «Журнале», в «Книге Марсовой» и почти во всех документах, написанных или полученных в ней после 29 июня. Только в нескольких случаях встречается название Петрополь: письмо Петра Г. Огинскому от 16 июля помечено Петрополем, на проекте договора Петра с Августом II имеется скрепа Ф. А. Головина: «Статьи, которые посланы по указу великого государя 1703, июля в 16 день, от Петрополя», в письме князя Б. А. Голицына Петру от 17 августа Петербург называется Питерполь, да в только что приведенном письме Головина Готовцеву сообщается, что крепость названа Петрополь. На гравюре «Новый способ арифметики» (Москва, 1705) было воспроизведено изображение крепости с надписью над ним: «С. Петрополкъ, 1703». Надо думать, что название Петрополь никогда не носило официального характера и бытовало лишь короткое время. Нет оснований предполагать, что Петр когда-либо серьезно задумывался над возможностью назвать новую крепость Петрополем. Переименование им Нотебурга, Ниеншанца, Ям на голландский манер заставляет думать, что для вновь построенной крепости он не имел причин сделать исключение и назвать ее не по-голландски, а греко-византийским названием, заимствованным с языка, всегда остававшегося чуждым Петру.

Мысль о названии крепости именем того святого, в честь которого получил свое имя Петр, была для него не новой. Еще в 1697 г. Петр назначил боярина А. С. Шеина командовать войсками, отправляемыми в Азов. Ему было поручено построить на северной стороне Дона против Азова крепость, которая стала называться крепостью святого Петра. Через шесть лет опыт был повторен, и основанная на берегах Невы крепость получила такое же название, но только не по-русски, а по-голландски, что не может вызывать удивления после путешествия Петра за границу.

На воротах Петропавловской крепости сохранилось аллегорическое изображение победы апостола Петра (олицетворяющем собой Россию) над волхвом Симоном (олицетворяющем Швецию), который в Риме похвалялся, что умеет летать, но был низвергнут из выси на землю по молитве апостола и разбился.

Петр I за два дня до основания Петербурга, произнеся: «Во имя Иисуса Христа на сем месте будет церковь во имя верховных апостолов Петра и Павла!» – воздвиг крест на Заячьем острове. 16 мая в момент закладки земляной Петропавловской крепости в ее основание был помещен золотой ковчег с частицей Андрея Первозванного. Напомним, что Андрей Первозванный особо почитался в петровское время. «Повесть временных лет» рассказывает о путешествии Андрея через русские земли по пути «из варяг в греки». В начале этого пути, на месте будущего Киева, Андрей со словами: «Имать град велик быть и церкви многи Бог воздвигнути имать!» – установил крест. Так что аналогия налицо.

Конечно же об основании Петербурга существует легенда.

Якобы Петр I, осматривая остров, взял у солдата башнет, вырезал два куска дерна и, положив их крестообразно, сказал: «Здесь быть городу!». Затем, взяв заступ, первым начал копать ров; в это время в воздухе появился орел и стал парить над царем. Когда был выкопан ров около двух аршин, в него поставили ящик, высеченный из камня; духовенство этот ящик окропило святой водой, государь поставил в него золотой ковчег с мощами св. апостола Андрея Первозванного. После того царь покрыл ящик каменной доской, на которой была вырезана следующая надпись: «От воплощения Иисуса Христа 1703, мая 16, основан царствующий град С.-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским». Затем царь приступил к обложению другого раската; здесь было сделано из двух длинных тонких берез, воткнутых в землю и связанных верхушками, нечто вроде ворот. Парящий над островом в это время орел спустился с высоты и сел на эти ворота; ефрейтор Одинцов снял его выстрелом из ружья. Петр увидел в этом хорошее предзнаменование; перевязал у орла ноги платком, посадил себе на руку и, сев на яхту с орлом в руке, отплыл к Канцам. В этот день все чины были пожалованы столом, веселье продолжалось до двух часов ночи при пушечной пальбе.

Эта легенда исторически не правдива. Петра I при закладке крепости не было, он находился в это время у Лодейного поля (там строили «лодьи»), а что касается орла – какие на болоте могли быть орлы? Впрочем, в рукописи петровского времени неизвестного автора «О зачатии и здании царствующего града Санктпетербурга» говорится:

«Жители острова, который ныне именуется Санктпетербургской и близ оного по островам жившего, сказывали, будто оной орел был ручной, а жительство его было на острову на котором ныне город Санктпетербург. Выгружались по берегам реки Невы маштовые и брусовые королевские леса, и караульными солдатами тех лесов оной орел приручен был к рукам».

А финская легенда рассказывает, что Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном, проклятом Богом болоте не известными в то время способами строительства. Он бы просто утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно опустили на землю.

Или еще легенда. Петербург строил богатырь на пучине. Построил первый дом своего города – пучина его проглотила. Богатырь строит второй дом: та же судьба. Богатырь не унывает, он строит третий дом, и третий дом съедает злая пучина. Тогда богатырь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в черных больших глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал. Растопырил он свою богатырскую ладонь, построил на ней сразу свой город и опустил на пучину. Съесть сразу целый город пучина не смогла, она должна была покориться, и город Петра остался цел.

В XIX в. появилось много разных рассказов о Петре I, во многом забавных. Вот один из них, об отношении царя к тем же финнам.

Завоевав у шведов часть Финляндии и принявшись с обычной энергией за устройство новой области своей державы, царь обратил внимание на то обстоятельство, что местные крестьяне большей частью страдают болезнями ног. Тотчас же, со свойственной ему проницательностью, он открыл и причину этого патологического явления: у чухонцев оказалась весьма скверная обувь. Тогда царь вызвал из Нижегородской губернии, известной производством лаптей, шесть человек лучших мастеров-лапотников в Финляндию, обучить чухонцев своему искусству. Мастера прибыли, их разместили по разным пасторатам, и дело так привилось, что в самое короткое время чухонцы выучились плести лапти и, таким образом, приобрели удобную обувь.

Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времен Петра два века и доселе не разрешенная.

В. Ключевский

Вспомним строки, которые Пушкин посвятил возникновению Петербурга. Поэт сказал: «на берегу пустынных волн» – но это утверждение вовсе не соответствует действительности: ко времени основания Петербурга его острова были в достаточной степени заселены. На главных из них мы можем указать 6 селений. На истоках Фонтанки находилось имение шведского майора Конау: приблизительно там, где потом встал Инженерный замок, стояла усадьба майора, а на месте нынешнего Летнего сада был разбит по голландскому образцу довольно большой сад. Далее, на месте нынешнего Адмиралтейства была довольно большая безымянная деревня, в ней заключалось «пять дворов и семь душ мужского пола, сена косили 90 копен, а хлеба сеяли 18 коробей». Деревня Гавгуева была приблизительно на месте возникшей потом Благовещенской площади – при Петре здесь был каторжный двор. На Васильевском острове, на самой стрелке, были охотничий домик Якова Делягарди и селение лоцманов. Наконец, на Фомином острове при шведах находилось большое, – подчеркиваем это определение, – поместье Биркенгольм, где король Густав Адольф хотел основать город Ниен, а в новгородское время здесь было большое село в 36 дворов (что соответствует населению около 180 душ)  самое крупное из поселений в устьях Невы,  и в нем находился «двор тиун на приезд, без пашни», т.е. дом для приезда великокняжеского судьи. Значительное количество деревушек было раскинуто и по другим островам, так что назвать эту местность «пустынной» ни в коем случае нельзя.

Большая Новгородская дорога шла приблизительно по нынешней Лиговке и в конце современной Кирочной делилась на несколько троп. Одна из них, около Пантелеймоновского моста, переходила через Фонтанку, огибала сад майора Конау, и вдоль берега Невы шла на взморье, другая через современные Пески направлялась к Охтинскому перевозу, тогда перевозу к Ниеншанцу.

На Охте в начале XVII в. лежала деревня Усадище, на реке Чернавке, притоке реки Охты,  деревня Минкино. На территории, занятой позднее Смольным, располагалось село Спасское, Спасский погост, где стояла православная церковь. У Литейного проспекта, там, где сейчас набережная Кутузова, располагались деревни Враловщина и Палениха.

У ерика Безымянного, как тогда звалась Фонтанка, лежала деревня Кандуя. На Выборгской стороне значатся деревни Кошкино и Орешек.

У истоков Фонтанки, там, где она вытекает из Невы, стояла деревня Усадище, или Усадица. Возле устья Безымянного ерика были избы деревни Калинки. Память о ней запечатлена в названии Калинкина моста.

Ерик – небольшой проток, соединяющий два озера или реку с озером.

Где-то возле будущего Таврического сада лежали Сабирино и Осиновое, на реке Волковке – Гаврилово и Кухарево. На Неве, у места расположения современного Володарского моста, значатся Дубок Верхний и Дубок Нижний. Между Охтой и Большой Невкой были расположены Одинцово, Гринкино, Максимово. Там, где сейчас село Рыбацкое, располагалась деревня Сундерица. Уже тогда стояли деревни Волково, Купчино, Саблино, Лукьяновка. Деревушки в два-три дома располагались на берегу Карповки, на Крестовском острове.

На Выборгской стороне лежали деревня Опока и усадьба Одинцова (Адицова—на шведских картах).

Вблизи дельты Невы располагались русские поселения: Первушкино и Лигово, Колтуши, Тосно, Токсово, Лисий Нос, Стрельна, Паркола (Парголово), Кавгала (Кавголово), Дудорово (Дудергоф). Вверх по течению Невы лежали Путилово, Муцыкино, Васильево и др. В дельте Невы находились острова Васильевский, Лозовый (Гутуевский), Крестовый (Крестовский), Каменный, Хвойный (Аптекарский), Столбовой (Петровский), Березовый (Петроградская сторона) и др.

Следует отметить следующую любопытную подробность, к которой более обстоятельно мы вернемся впоследствии: почти все большие сооружения Петербурга петровского времени сооружались на месте этих первоначальных деревушек. И понятно, почему: здесь почва была более или менее обработана, укреплена, следовательно, требовалось менее подготовительной работы – а Петр, несмотря на весь его размах, был очень экономен в средствах.

Итак, 16 мая 1703 г. основывается крепость, названная в честь святого апостола Петра: Санкт-Петербург. А 29 июня в центре крепости закладывается деревянная небольшая церковь во имя апостолов Петра и Павла. Это был как раз их день. Крепость переименовывается в Петропавловскую, а прежнее ее название Санкт-Петербург переносится на город, к тому времени уже возникший под защитой крепости.

ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ КРЕПОСТЬ

У самых вод раскатистой Невы,

Лицом к лицу с нарядною столицей,

Темнеет, грозный в памяти молвы,

Гранитный вал с внушительною спицей.

Там виден храм, там искони внутри

Опочивают русские цари,

А возле стен зарыты коменданты,

И тихий плач в гробницы льют куранты…

С. Андреевский

Поспешность в возведении крепости заставляла ее коменданта Романа Вилимовича Брюса принимать самые решительные меры по комплектованию рабочей силы. Главными строителями, конечно, были «работные люди», вербовавшиеся в то время по всей России.

Ценою жизни и здоровья солдат и «работных людей» крепость, действительно, строилась быстро. Условия труда и быта первых строителей города были исключительно тяжелы. Изнурительный труд, недоедание, отсутствие жилищ (люди ютились в шалашах, а то и просто под сырым петербургским небом) уносили множество жизней.

Об участи строителей города ярко говорит то обстоятельство, что работа на этой стройке приравнивалась к каторге. В одном из своих указов Петр I предписывал дезертиров из армии «...бить кнутом и ссылать на каторгу в новопостроенный город в Санкт-Петербург, чтобы и впредь иным таким с службы и из полков бегать было неповадно».

Правда, для сокращения смертности среди строителей города принимались некоторые меры. В Новгороде было создано центральное провиантское управление, направлявшее в район стройки продукты на судах по реке Волхов и через Ладожское озеро. В Ладоге и Шлиссельбурге были созданы продовольственные перевалочные базы. Уже весной 1704 г. в Петербург прибыл транспорт с теплой одеждой. Однако регулярность подвоза хлеба и других припасов нередко нарушалась из-за бурь на Ладожском озере. Для борьбы против дизентерии и цинги применялась лекарственная водка, настоенная на сосновых шишках. Это «лекарство» выдавалось, конечно, не бесплатно – ведро стоило 4 руб. 32 коп. Высученные деньги шли в доход казны. (Заметим, что ежедневный заработок квалифицированного каменщика не превышал 10 копеек.)

Несмотря на все эти меры, смертность среди строителей была очень высока, о чем свидетельствует замечание графа Апраксина на одном из донесений: «Зело ужасает меня включенная роспись о умерших и больных солдатах, и отчего такой упадок учинился не можем рассудить».

Нехватка рабочих рук и, вероятно, стремление сохранить своих солдат и полноценную рабочую силу побудили Петра дать распоряжение о направлении в Петербург уголовных преступников, с тем чтобы заменить им ссылку в Сибирь работами по сооружению крепости. «3ело нужда есть,—писал Петр 23 сентября 1703 г. к Ф. Ю. Ромодановскому,—дабы несколько тысяч воров (а именно, если возможно, 2000 человек) приготовить к будущему лету: по всем приказам, ратушам и городам собрать по первому пути их, которые посланы в Сибирь, а ныне еще в Вологде».

В основном же ряды строителей города пополнялись путем мобилизации рабочей силы. Уже в 1704 г. указ от 1 марта обязывал провинциальную администрацию выслать в Петербург из 85 мест страны 40 тысяч рабочих. На 1705 год был дан наряд на отправку рабочей силы «с 35 городов, с посадов, дворцовых волостей, поместьев, вотчин всяких чинов людей, с крестьянских и бобыльских дворов, взять работных людей с девяти дворов человека». И с тех пор мобилизация рабочих рук на строительство Петербурга не прекращалась много лет.

Осенью 1703 г. можно было уже приступить к установке орудий на земляных бастионах крепости. Жерла 300 пушек преградили вход шведскому флоту в пределы отвоеванной территории. По 52 пушки было установлено на Нарышкинском и Трубецком бастионах, 58 пушек – на Царском бастионе, который держал под прицелом вход в Неву со стороны ее рукава – Большой Невки. В крепости были созданы большие запасы пороха, ядер, продовольствия.

Бастион – выступ крепостной стены, вначале полукруглый или прямоугольный, позднее – обычно пятиугольной формы в плане.

С осени 1703 г. строительными работами, по общим указаниям Петра, руководил вызванный им в Россию итальянский архитектор Доменико Трезини. Уже 4 апреля 1704 г. на «Государевом раскате» (Царском бастионе) впервые был зажжен маячный фонарь, что символизировало собой завершение первоочередных фортификационных работ.

Трезини Доменико (1670-е гг.-1734) – архитектор, уроженец Швейцарии. С 1703 г. до конца жизни работал в Петербурге, выполнил «образцовые» (типовые) проекты жилых домов и выстроил много зданий. Наиболее значительны: собор с колокольней в Петропавловской крепости, здание 12 коллегий (ныне университет), Летний дворец царя Петра и др. Творчество Трезини характеризуется чертами русского барокко начала XVIII в.

Для снабжения защитников крепости водой на случай осады во всю длину Заячьего острова был прорыт канал пятиметровой ширины (он был засыпан лишь в 1882 г.). По нему подвозились и строительные материалы: вдоль канала строились дома для коменданта и других начальствующих лиц крепости, цейхгауз (арсенал) для склада оружия и боеприпасов, гарнизонная канцелярия, «провиантские магазейны» (продовольственные склады).

Изданная в XVIII в. книга А. И. Богданова – первого русского историка Петербурга – дает некоторые сведения о том, какие здания существовали внутри Петропавловской крепости.

В центре крепости, на северном берегу канала стояла церковь «деревянная, видом крестообразная, о трех шпицах, на которых шпицах по воскресным дням и праздничным подымалися вымпелы, расписана была под каменный вид желтым мрамором». Неподалеку от церкви стояли светлицы «нарочитой архитектуры», в которых размещался Сенат, впоследствии переехавший в мазанковое здание на Троицкой площади. В пределах крепости размещалась и главная аптека – лучшая во всей стране по ассортименту медикаментов. Аптека имела свои плантации для выращивания лекарственных растений – Аптекарский огород, который находился на тогдашней окраине города. От этого «огорода» ведет свою историю нынешний Ботанический сад в Петербурге. Эта аптека широко славилась замечательным собранием сосудов из тончайшего китайского фарфора.

На южном берегу прорезающего Заячий остров канала, у площади напротив церкви стояло здание гауптвахты. В 1743 г. гауптвахта была построена в камне (здание было одноэтажным), но современный свой облик она приобрела в 1907 – 1908 годах. Площадь перед гауптвахтой в первые годы существования крепости служила местом наказаний в чем-либо провинившихся солдат. На этой площади (она именовалась Плясовой) «поставлена была деревянная лошадь с острою спиной, на которую сажали за штраф солдат на несколько часов сидеть, и притом еще столб вкопан был деревянный, а около его поставлены были спицы острые, а вверху того столба была цепь, и когда кого станут штрафовать, то во оную цепь руки его замкнут и на тех спицах оный штрафованный должен несколько времени стоять».

Вблизи гауптвахты находился деревянный оберкомендантский дом. В 1747 г. здание было возведено в камне и в таком виде сохранилось до наших дней. В этом доме проходили судебные заседания по делам декабристов, группы Петрашевского, а также Д. Каракозова и А. Соловьева (впоследствии казненных за покушения на Александра II) и других. Верхний этаж здания служил квартирой коменданта крепости, должность которого считалась почетной и несменяемой. Комендантов крепости с 1720 по 1914 г. хоронили на крохотном кладбище у восточной стены собора.

Коменданты Петропавловской крепости:

Р. В. Брюс (комендант в 1704—1720), М. О. Чемезов (1720—1723), Я. Х. Бахмиотов (1723—1725), Г. Д. Есипов (1732—1734), С. Л. Игнатьев (1734—1747), Ф. В. Мещерский (1748—1756), П. А. Сафонов (1801—1814), А. Я. Сукин (1814—1837), М. К. Крыжановский (1837—1839), И. Н. Скобелев (1839—1849), И. А. Набоков (1849—1852), А. Ф. Сорокин (1861—1869), Н. Д. Корсаков (1869—1876), Е. И. Майдель (1876—1881), В. Н. Веревкин (1887—1896), А. В. Эллис (1896—1907), К. В. Кошаров (1908—1912), В. Н. Данилов (1913—1914).

Для защиты крепости с севера на правом берегу проходящего здесь пролива в 1706—1707 гг. было начато строительство укреплений – кронверка. В 50-х годах XIX в., когда во время Крымской войны английский флот грозил Петербургу, на территории кронверка для дополнительного усиления крепости и размещения боеприпасов было построено подковообразное здание арсенала.

Территорию, примыкавшую к кронверку, по требованиям военной науки нельзя было застраивать, чтобы неприятель не мог под прикрытием зданий приблизиться к стенам крепости. Так возник громадный пустырь, который не застраивался и позже, в соответствии с изданными в 1747 г. «Правилами построения деревянных домов в расстоянии 300 сажен от Петропавловской крепости». На месте этого пустыря был создан парк, открытый 30 августа 1845 г., в день празднования памяти Александра Невского, и названный в его честь Александровским.

Помимо земляных валов кронверка с установленными здесь 78 орудиями, Петропавловская крепость в начале своего существования имела еще одно прикрытие – артиллерийскую батарею, стоявшую на стрелке Васильевского острова. Обеспечению безопасности крепости и города со стороны моря (оно еще оставалось во власти шведского флота) служили также пушки на валах, окружавших Адмиралтейство, и еще одна далеко выдвинутая «фортеция».

Еще в октябре 1703 г., промерив фарватер Невы, Петр на шлюпке вышел в залив и, оценив стратегическое положение острова Котлин, решил неподалеку от него соорудить крепость, которая заперла бы шведскому флоту подход к новому городу по Финскому заливу. В феврале 1704 г. модель этого укрепления была передана Петром Меншикову для исполнения. Модель изображала пятигранную деревянную башню с конусообразным верхом и несколькими рядами амбразур для пушек. Меншикову было приказано на льду, на краю отмели у южного побережья острова Котлин, рубить из бревен ряжи, нагружая их камнями, чтобы ряжи эти, проломив лед, силой своей тяжести опустились на дно и служили основанием возвышающейся над водой башни.

К делу приступили немедля, и весной того же 1704 г. строительство нового узла обороны города было закончено. Крепость Кроншлот, как назвали эту башню, имела на вооружении 14 пушек. В нередких боевых схватках, срывавших шведские планы вторжения в город с моря, она поддерживалась огнем батареи из 60 пушек, установленной на острове Котлин (позже на нем началось сооружение крепости Кронштадт). Комендант крепости Кроншлот получил предписание Петра: «Содержать сию ситадель с божьею помощью, аще случится, хотя до последнего человека... При приближении к крепости нейтральных кораблей давать предупредительный выстрел, чтобы опустили паруса и бросили якорь; в случае неповиновения открывать огонь».

После возведения дополнительных укреплений, усиления флота за счет кораблей, построенных на Адмиралтейской верфи, и выхода русских войск в районе Нарвы на южное побережье Финского залива возникла возможность дальнейшего усиления Петропавловской крепости. В мае 1706 г. развернулись работы по замене земляных стен крепости мощными каменными сооружениями. Это строительство продолжалось около 35 лет. Над Невой на высоту почти 12 метров вознеслись новые, сложенные из кирпича, крепостные стены.

Начиная с 1736 г. с Нарышкинского бастиона ежедневно гремел пушечный выстрел, возвещавший населению города о наступлении полудня. Это было принято по предложению, внесенному в Академию наук академиком Делилем. Проектом предлагалось ровно в полдень по сигналу из обсерватории (она находилась напротив Адмиралтейства, в здании Академии наук, где размещалась также Кунсткамера) стрелять из пушки со стен Адмиралтейства, «чтобы дать каждому санктпетербургскому обывателю способ, как исправно заводить по солнцу стенные и карманные часы». В проект Делиля было внесено небольшое изменение – пушка стреляла не со стен Адмиралтейства, а с крепостного бастиона. Команда для выстрела сначала подавалась по часам колокольни Петропавловского собора, а с 1860-х гг. пушка стреляла по сигналу, передаваемому по кабелю непосредственно из Пулковской обсерватории. В конце 1938 г. передача сигналов точного времени по радио заменила этот обычай. Возобновилась пальба в 1957 г. Кроме того, стрельбой из пушки население извещалось о чрезвычайных происшествиях (наводнение, пожар и т. п.).

С годами стены крепости, ее внешний вид уже не гармонировали с прекрасными зданиями, построенными на берегах Невы во второй половине XVIII в. Решено было крепостные стены, обращенные к Неве на протяжении 700 метров, облицевать гранитом, и эта работа, придавшая крепости ее современный облик, была завершена в 1787 г.

Одетые камнем бастионы в 1790 г. были украшены круглыми будками для часовых, висящими на каменных консолях. Эти гранитные «фонарики» имитировали старинные угловые башни, которые позволяли защитникам осажденных крепостей вести огонь по врагу, пользуясь значительным сектором обстрела.

В 1797 г. за стенами Алексеевского равелина на месте ветхого деревянного тюремного здания построили новый каменный, треугольный в плане, одноэтажный «секретный» дом Алексеевского равелина, содержащий 21 камеру, кухню, квартиру смотрителя и баню. С этого времени крепость более чем на столетие превращается в тюрьму.

С конца XVIII в. вплоть до 1917 г. строительство крепости шло непрерывно, но работы не носили большого размаха и сводились главным образом к ремонту, который велся от случая к случаю, и застройке внутренней территории разными второстепенными домами. Военное значение крепости в начале XIX в. резко упало в связи с тем, что Финляндия по декларации 1808 г. была объявлена русской провинцией и граница передвинулась далеко на север и северо-запад.

* * *

Строительство Петропавловского собора началось летом 1712 г. по проекту и под руководством Доменико Трезини. В это время Петербург становился столицей русского государства, и в центре крепости уже нельзя было сохранять старое, обветшавшее здание деревянной церкви. Стены собора возводились вокруг старой церкви. Она оказалась как бы под каменным колпаком и была разобрана лишь в 1719 г., когда приступили к сооружению сводов и потолка собора.

В соответствии с указанием Петра, собор строился наподобие так называемой Меншиковой башни, сооруженной в Москве в 1705—1707 гг.

Колокольня и основной корпус собора возводились не одновременно. Прежде всего была построена колокольня. Такая очередность была продиктована не стремлением Петра к скорейшему декоративному убранству столицы, а совершенно правильным техническим расчетом – надо было выждать естественного оседания колоссальной массы колокольни и лишь потом соединять с ней стены собора, иначе в местах соединения стен собора с колокольней неминуемо появились бы трещины. Поэтому Петр в 1715 г. отдал распоряжение: «На колокольне, которая в городе, как возможно скорее отделать... а церковь делать исподволь».

Колокольню в основном закончили уже в апреле 1720 г. Каркас шпиля был еще обнажен (золочение медных листов для него велось в самой крепости с 1719 г.), но в августе 1720 г. Петр со своими сподвижниками уже любовался с высоты панорамой быстро растущего города.

Строительство собора затянулось, долгое время шли работы по его внутреннему убранству. Датой окончания строительных работ по сооружению собора принято считать 29 июня 1733 г.

Шпиль колокольни Петропавловского собора, высоко и гордо поднятый над Невой, призван был символизировать выход России к просторам Балтийского моря. Вместе с тем он играл важную роль в украшении и обогащении силуэта города.

Каркас шпиля в 1723 г. был покрыт позолоченными листами и тогда же на вершине колокольни собора установили часы «с курантами в 35 колоколов», купленные в Голландии за 45 тысяч рублей. Так как шпиль не имел громоотвода (последний был установлен лишь в 1778 г.), от ударов молнии в колокольню часто возникали пожары (1736, 1748, 1756 гг. и т. д ) Одним из таких пожаров в 1756 г. были сожжены шпиль собора и драгоценные часы с курантами. Взамен их в Голландии были заказаны новые часы; их доставили в Петербург в 1761 г., но пустили в ход только в конце 1779 г. Куранты отбивали четверть часа, полчаса, час, после чего вызванивали мелодию «Коль славен», а в полдень и в полночь – «Боже, царя храни». В советское время они исполняли «Интернационал», после реставрации 1952 г. – гимн Советского Союза (в 6, 12, 18 и 24 часа), а ныне играют «Гимн великому городу» композитора Р. Глиэра.

Во время пожара 1756 г. сгорела также колокольня и было серьезно повреждено внутреннее убранство собора. Строительство новой колокольни и реставрационные работы были проведены по проекту зодчего С. Чевакинского, при участии А. Дьякова. В результате этих работ внешний вид собора в деталях изменился по сравнению с его первоначальным обликом, в частности несколько увеличилась высота колокольни.

Реставрация собора была закончена в 1757 г., а сооружение новой колокольни затянулось на много лет. Каркас нового шпиля над Петропавловским собором установили лишь в конце 1772 г. Следующие два года ушли на золочение медных листов для покрытия шпиля, изготовление креста, яблока и ангела. На позолоту всех деталей шпиля было израсходовано около 9 килограммов чистого золота. Ангел первоначально был закреплен на шпиле неподвижно, из-за чего в сентябре 1777 г. его сломала буря. В том же году по рисунку архитектора А. Ринальди изготовили новое изображение ангела, несколько меньшее по размерам. На этот раз фигура ангела была закреплена на шпиле таким образом, что не оказывала сопротивления напору ветра, а свободно вращалась наподобие флюгера.

Всё же спустя несколько десятилетий крест вместе с ангелом от бури накренился и угрожал падением. Сооружение строительных лесов до вершины шпиля потребовало бы колоссальных расходов. Помочь делу вызвался работавший в Петербурге кровельный мастер крестьянин Петр Телушкин. Он предложил исправить повреждения без сооружения лесов и просил оплатить лишь расходы на материалы, нужные ему для работы.

Ремонт флюгера сметливым умельцем, произведенный в октябре-ноябре 1830 г., по праву может быть назван подвигом, он вошел в историю отечественной техники как выдающийся образец русской смекалки и отваги.

Первоначально Телушкин рассчитывал выйти из верхнего люка, сделанного в 10 саженях от основания шпиля, и окинуть вокруг него веревку, которая поддержала бы работающего при опасном восхождении вверх. Но от этого намерения Телушкину пришлось отказаться – шпиль у своего основания был настолько широк, что окинуть вокруг него веревку было невозможно.

Главная трудность состояла в том, чтобы взобраться к подножию флюгера-ангела и укрепить там веревочную лестницу для последующих восхождений вверх вместе с материалами, необходимыми при ремонте. Эту трудность Телушкин блестяще преодолел. Он учел, что шпиль колокольни выложен медными золочеными листами, которые в горизонтальных спаях гладко прилегают друг к другу, а в вертикальных—загнуты ребром, так что составляют перпендикулярно стоящие к плоскости шпиля полосы двухвершковой ширины. Эти вертикальные сгибы, по плану Телушкина, должны были сыграть решающую роль в его восхождении к флюгеру.