Текст книги "Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

В 1730—1740-е гг. от частных лиц, от различных учреждений в Кунсткамеру поступило: «мертвое тело младенца о 6-ти пальцах», «младенец о двух головах», «ясписовые камни из Сибири», «серебряная руда с медвежьего острова», «жемчуг из Новгородского уезда», «тюлень», «куриное яйцо странной формы» из Соликамска, «козленок-монстр», «уродливая курица», «кругловатая кривулина», которая по осмотру оказалась рогом ископаемого животного (из Костромского уезда), кабарга из Иркутска, «лошак», «челюсть, которая найдена на реке Дону, а какого зверя неизвестно», и др.

В архиве Академии наук сохранились документы о передаче в Кунсткамеру «азиатского разноцветного ворона», слона и различных зверей, издохших в придворном зверинце. Они поступали в Анатомический театр, а затем передавались чучельщикам.

Весьма ощутимый урон был нанесен Кунсткамере знаменитой «ледяной свадьбой», нелепым празднеством, устроенным в феврале 1740 г. по случаю «потешной свадьбы» придворного шута императрицы Анны Иоанновны, князя М. А. Голицына, с шутихою ее А. Н. Бужениновой. В программу увеселений было включено шествие народов, населяющих Российскую империю, и народов, соседствующих с ней. Мысль о создании этого «природного маскарада», по всей вероятности, была порождена теми разнообразными этнографическими коллекциями, и в частности национальными костюмами, которые поступали в Кунсткамеру из Второй камчатской экспедиции. Коллекции эти, характеризующие культуру и быт доселе почти не известных народов, вызывали в то время большой интерес. В шествии должны были принять участие «мордва, чуваша, черемиса, вотяки, тунгусы, якуты, чапчадалы (камчадалы), остяки, мунгалы, башкирцы, кингисы, юнаки, кантыши, каракалпаки, арапы белые и черные, и протчие, какие есть подданные российские».

Во все концы России было разослано «высочайшее распоряжение» с приказом срочно прислать в Петербург по типичной молодой паре представителей всех перечисленных выше народностей. Академии наук было поручено составить подробное описание этих народностей: «их платья, в чем ходят, и гербов на печатях или на других на чем и на каких скотах ездят», а также их оружия, музыкальных инструментов и национальных кушаний. Кроме того, Академии предлагалось срочно представить описание и зарисовки следующих народов, персонажей и животных: «пастуха с его убором, из народов кроме России и Европы», «одного осла, одного оленя», «индейского, епонского, монгольского, китайского воинов с копьем, в их приборах», «музыкантов, со описанием их игры, от тех же народов», «водолаза одного», «Бахуса изобразить», «эпонцев, манзуров, мунгальцев, контошинцев, киргисцов, калмык, каракалпаков и жен их по одному написать», «лошака», «осинского народа, которые под владением Грузи, по одному мужской и женской персоны и музыкантов их», «малых детей манжуров, одетых в пестрых странных одеяниях», «купидку одну плачущую», «сатирку, во всем изображении» и т. д. Все эти описания и зарисовки производились в Кунсткамере и по ее материалам.

Из музея было затребовано большое количество костюмов, музыкальных инструментов, оружия и различной утвари, главным образом сибирских народностей. В эти костюмы, переделанные без учета этнографических особенностей придворными художниками, были наряжены приехавшие «инородцы», которые и должны были составить шуточный свадебный поезд. Для этого они были рассажены попарно в фантастические сани и колымаги, запряженные верблюдами, волами, оленями, собаками и даже свиньями, которые двигались под различную национальную музыку за женихом и невестой, восседающими в железной клетке на слоне.

Несколько месяцев спустя Кунсткамера получила лишь часть выданных ею коллекций в попорченном и измененном виде. Целый ряд экспонатов, в частности 8 чувашских и мордовских костюмов с вышивкой, 1 «птичья шуба», колпак лапландский, так же как и многие другие, были безвозвратно утеряны.

К началу 1740-х гг. в Кунсткамере оказалось сосредоточенным громадное количество всевозможных экспонатов, насущно требовавших классификации. Еще в бытность в Кикиных палатах коллекции суммарно разделялись на 3 группы: Кунст-кабинет, Натур-кабинет и Мюнц-кабинет. С переездом в новое здание появились еще два отделения: Императорский кабинет и Физический кабинет с обсерваторией. Последний по существу являлся хранилищем физической и астрономической аппаратуры, предназначенной для научных опытов, однако одновременно считался и отделом или, вернее, подотделом музея, так как при описании его вошел в состав Кунсткамеры. При посещении Кунсткамеры почетными посетителями им обычно показывали обсерваторию и Физический кабинет, где академические профессора демонстрировали различные «куриозные эксперименты».

Однако несмотря на то что коллекции с каждым годом возрастали, а систематизация, каталогизация и экспозиция производились крупнейшими учеными, сдвиги, происшедшие в русской науке, получили отражение в экспозиции музея не ранее конца 60-х – начала 70-х годов XVIII в. Виной тому был пожар, уничтоживший часть коллекций и затормозивший дальнейшее развитие этого музея более чем на два десятилетия.

В декабре 1747 г., в 5-м часу утра, дежурный часовой при Кунсткамере Евсей Ленин заметил огненные языки под кровлей здания.

Занялась и быстро запылала башня и западное крыло, где были сосредоточены музейные коллекции. Вызванные на подмогу солдаты из гарнизонного и лейб-гвардейского пехотного полков, академические служащие и василеостровские жители всю ночь работали по спасению книг и экспонатов. Они выносили их через окна и двери, с верхних этажей спускали на веревках, а небьющиеся предметы и книги просто кидали в снег перед зданием. Таким путем была спасена большая часть библиотеки и музейных экспонатов, хранившихся в нижних этажах, на которые пожар не распространился. Из коллекций верхнего этажа сохранился лишь Императорский кабинет.

Работы по восстановлению здания проводились по проекту и под руководством архитектора С. Чевакинского, откомандированного Сенатом из Адмиралтейского ведомства по просьбе Академии наук.

В первую очередь была перестроена башня в соответствии с требованиями астронома Гришова. Затем был разобран старый и устроен новый карниз, большие фронтоны заменены малыми с деревянными резными вставками, были установлены вазы и фигуры амуров наверху здания.

За исключением башни, все работы, в том числе и лепные работы Джани, были выполнены в 1757 г,

В 1758 г. основные строительные работы по восстановлению и реконструкции здания Кунсткамеры были закончены.

Сохранившиеся после пожара экспонаты и собранные в течение последних одиннадцати лет, в период восстановления здания, были опять помещены в Кунсткамеру и стали доступны для изучения.

Здесь зрители снова увидели великана слона – питомца Екатерининского зверинца, и чучело человека-великана, рост которого достигал 3 аршин и 3 вершков. Хорошо сохранились чучела всевозможных зверей: тигров, леопардов, оленей, полосатых зебр и разной породы обезьян. Здесь же замечательное собрание птиц: от крупных страусов до маленьких самых разнообразных цветов перелетных птичек. Среди чучел – широконосые пеликаны, разноцветные попугаи, райские птицы и иностранные голуби. Посетители осматривали морских зверей – моржей, тюленей и богатую коллекцию рыб. Здесь выставили множество прекрасных раковин и окаменелостей, являющихся результатом удивительной игры природы. Здесь, среди множества разных видов насекомых, редкие и прекрасные бабочки с бесподобными красками и удивительного рисунка. Здесь можно увидеть восковую фигуру Петра Великого, а рядом с ним, на столе – башмаки, чашки, столярные изделия, изготовленные Петром.

В 1777—1779 гг. архитектором Павловым были вставлены барельефы. Из них сохранился лишь один над входом в комнату (канцелярию), изображающий портрет академика Эйлера в профиль. На галерее, в большом зале также над входами сохранились два больших прекрасной работы барельефа. Один из них, работы Шубина, представляет аллегорию «Россия» с медальоном Екатерины II. В то время два больших зала были украшены лепными потолками, а стены покрыты живописью, но все это, за исключением двух вышеуказанных барельефов и одного лепного потолка, не сохранилось.

По мере развития и расширения отделов Академии наук, находившихся в здании Кунсткамеры, возникла необходимость в предоставлении им соответствующих помещений. Помещения башни Кунсткамеры не могли полностью обеспечить возможность ведения научных наблюдений и исследований, вследствие чего круг работ по астрономии значительно сузился. Такое положение, при котором большое количество астрономических инструментов не могло быть использовано на протяжении десятков лет, становилось нетерпимым. В первой половине XIX в., когда была организована Пулковская обсерватория, первой «Малой обсерватории» —колыбели русской астрономии—в этом здании не стало. Еще раньше из него выселилась Кунсткамера, экспонаты которой были распределены в ряде музеев Академии наук. В здании осталась только одна библиотека, переведенная в 1925 г. в новое помещение, так как старое к тому времени оказалось тесным для разросшейся академической библиотеки.

В настоящее время в этом здании находятся Музей антропологии и этнографии и Ин-т этнологии и этнической антропологии.

Внутренная отделка помещений, существовавшая до пожара, почти не сохранилась. Из декоративного убранства, созданного в XVIII и XIX вв., дошло тоже далеко не все; но сохранившиеся лепка и живопись находятся в хорошем состоянии.

ЗАБОТЫ НОВОЙ СТОЛИЦЫ

Город пышный, город бедный…

А. Пушкин

Земля, на которой построен Петербург, как известно, болотистая, хотя ранее вся местность, где располагался город, была возделана под пашни. Так, еще в 1713 г. повсюду были приметны борозды плугов, дорога к городу тоже была топкая и очень плохая, шла она по направлению, где теперь Лиговский канал, и весь путь весной и осенью был усеян лошадьми, павшими в упряжи между трясинами. В 1718 г. была сделана плотина, там, где теперь Смольный, но и это не помогло, плотина скоро пришла в запустение. Немного далее от первой дороги шла другая, тоже плохая, к Ямской слободе  она пересекала Фонтанку между Обуховским и Семеновским мостами. В 1720 г. она была уже вымощена. Окрестности Петербурга не имели ни дорог, ни тропинок.

По рассказам современников, во времена Петра I в Петербурге, если нужно было найти чью-либо квартиру, то необходимо было описать местность, причем расспросам не было конца, пока не попадался сосед, хорошо знавший дом. Берхгольц рассказывает, что в его время, чтобы избавиться длинных переходов сухим путем, обычно брали барки или верейки и водой доезжали скорее и удобнее.

Но прокладывались улицы, строились мосты, набережные, прорывались каналы.

Первоначальные улицы представляли собой просеки с устройством простейшего водоотвода в виде канав. Местный грунт и обилие осадков делали улицы непроходимыми в сырую погоду. Один из современников пишет о Петербурге 1711 г.: «Когда один только день идет дождик, то уже нигде нет прохода и на всяком шагу вязнешь в грязи». В 1710 г. начались работы по замощению улиц на Городском острове (Петроградская сторона), однако из-за бедности камнем ближайших окрестностей Петербурга, а также вследствие нехватки мастеров дело шло медленно.

Началом крупных работ по замощению нужно считать указ в октябре 1714 г. о привозе камня в Петербург. Указ вменял в обязанность привозить по 10—30 крупных камней (в зависимости от величины судна) всем приходящим в город судам (причем камни должны были быть весом не менее 10 фунтов) и по 3 более мелких камня (от 5 фунтов и выше) всем приезжающим возам; за каждый недовезенный камень взыскивалось по гривне. Камни поступали в распоряжение Канцелярии городовых дел. Указ действовал 62 года и был отменен лишь в 1776 г. Следует отметить, что мощение улиц камнем было начато Петром впервые не в Петербурге, а в Москве, как это видно из указов 1700– 1705 гг.

Первые работы по мощению основных магистралей в Петербурге выполнялись пленными шведами. Около 1715 г. ими была замощена новая дорога, проложенная от Адмиралтейства к старой Новгородской дороге (нынешний Невский проспект). Эта дорога, служившая въездом в город, была обсажена по сторонам деревьями в 3—4 ряда, благодаря чему производила впечатление аллеи. Своим благоустройством она поражала приезжавших в Петербург.

Однако правительство не склонно было производить все работы по мощению столицы за счет казны  это стало одной из многочисленных повинностей жителей Петербурга. Июньский указ 1718 г. гласил: «В улицах и в переулках каждому жителю против своего двора насыпать песком, и камнем мостить гладко, по указу, как показано от мастеров». Но, помимо натуральной повинности по мощению, практиковалось также производство этих работ государством за счет соответствующего обложения населения. За тем, чтобы «мостили во всем против образцов, чтобы впредь не перемащивать было», следили офицеры полиции.

Рассказывает лейб-хирург Ян Гофи:

«В первые годы по основании Петербурга, когда еще весьма немногие улицы были вымощены и во многих местах весьма было грязно, особливо ж в дождливую погоду, простой народ по старому обычаю, увидевши государя, падал пред ним на колени, после чего часто вставали они все вымаравшись в грязи. Петр Великий не хотел сего и всегда делал знак народу, чтоб не падали на колени, и даже часто говаривал, что сие ему не нравится. Однако ж народ не оставлял старого обычая, и государь должен был запретить, под опасением наказания кнутом, на улице падать пред ним на колени и пачкаться в грязи».

При устройстве улиц большое внимание уделялось водоотводу. Водоотводные канавы, проведенные вдоль улиц, укреплялись досками. Сохранились сведения об устройстве в петровское время подземных труб для стока воды. Благодаря энергичному воздействию правительства значительная часть улиц Петербурга была замощена уже к концу царствования Петра I; и хотя наряду с булыжной мостовой практиковался и менее совершенный вид покрытия – деревянные настилы из поперечно положенных досок и бревен, – все же улицы приобрели благоустроенный вид, выгодно отличавший Петербург от других городов.

Помимо замощения улиц, в петровское время большое внимание уделялось строительству каналов. Мечтой Петра I было создание города, прорезанного системой многочисленных водных артерий, служащих удобными путями сообщения для жителей Петербурга. Эта идея упорно проводилась в жизнь, хотя в ней, как и в некоторых других начинаниях Петра, было много надуманного. Так, например, ничем не оправдывался утвержденный царем проект создания на Васильевском острове сети каналов, прорезывающих этот остров по направлению всех его нынешних проспектов и линий.

Жизнь вносила свои коррективы в замыслы Петра.

Сеть каналов на Васильевском острове так и не была создана, как не была осуществлена и вся петровская идея создания на этом острове центра города. В то же время каналы, жизненно необходимые городу, связанные с осушением городской территории, с потребностями обеспечения военной и противопожарной безопасности, с нуждами судоходства, были прорыты в сравнительно короткое время.

В 1711 г. были начаты работы по устройству сразу нескольких каналов. Мойка была соединена с Фонтанкой у Летнего сада, Красный и Лебяжий каналы из Невы в Мойку сделали островами территории нынешнего Марсова поля и Летнего сада. В 1717 г. были начаты работы по прорытию канала от Адмиралтейства в Мойку и канала из Невы в Мойку, получившего название Крюкова канала по имени вырывшего его подрядчика. Каналы вокруг Адмиралтейства, Галерного двора, Партикулярной верфи создали водное окружение вокруг огнеопасных и важных в военном отношении объектов, а канал у Почтового двора был прорыт с целью устройства удобной гавани.

Одновременно со строительством каналов производилось укрепление набережных. Эта работа была возложена на жителей города. Строительство набережных, несмотря не неоднократные строгие указы, шло медленно. Тем не менее при Петре на Адмиралтейском острове были укреплены берег Невы, берега Мойки и некоторых каналов. При устройстве набережных делались пристани. Наиболее благоустроенные набережные имели деревянные перила и берега, укрепленные не фашинами, а досками, заложенными за сваи.

Многочисленные водные протоки в Петербурге вызвали необходимость строительства мостов. В 1707 г. уже существовал деревянный подъемный мост, соединявший Петропавловскую крепость с Городским островом. В дальнейшем целый ряд деревянных мостов был построен на Адмиралтейском острове. Для пропуска судов по протокам и каналам Петр I требовал делать мосты через них подъемными. В 1720 г. Канцелярия городовых дел приступила к постройке ряда подъемных мостов на Адмиралтейском острове, а в 1723 г. подъемных мостов на этом острове было уже 17. При жизни Петра были построены мосты через все водные протоки в черте тогдашнего города, не сущестровало лишь моста через Неву.

Рост города и все более усложнявшееся его хозяйство заставили Петра серьезно заняться вопросами управления Петербургом. Петербургский генерал-губернатор А. Д. Меншиков, поглощенный крупными государственными делами, не мог уделять городу достаточного внимания. Правительству было нужно специальное учреждение, которое следило бы за выполнением многочисленных царских указов по регламентации городского строительства, городскому благоустройству, противопожарным мероприятиям и регулировало бы городские повинности. Таким учреждением явилась полицмейстерская канцелярия. В июне 1718 г. была создана должность генерал-полицмейстера  начальника городской полиции.

Назначенный на этот пост свояк Меншикова Антон Дивиер получил от царя инструкцию об обязанностях полиции, состоявшую из 13 пунктов. Согласно инструкции, полиция обязана была наблюдать за городской застройкой, укреплением берегов рек и протоков, чистотой улиц и устройством надлежащего водоотвода, исправностью печей и дымоходов в домах, за порядком на улицах, за торговлей съестными припасами. Полиция должна была организовывать ночные караулы в городе для предупреждения пожаров и воровства и учредить специальные должности десятских и сотских из жителей столицы для наблюдения за караулами.

Обращают на себя внимание 10-й и 11-й пункты инструкции, вменявшие в обязанность полиции борьбу с подозрительными лицами и выявление беглых солдат, матросов, крестьян.

Всех «слоняющихся», «гулящих» людей ведено было хватать и допрашивать, кто они такие. Крестьян, обнаруженных без «покормежных писем», избивали и отправляли к их владельцам, беглых жестоко наказывалии, нищих били батогами и направляли на работу. Престарелых и увечных велено было направлять в богадельни, но это было лишь благим пожеланием: в Петербурге в 1727 г. было всего 6 богаделен (на 141 место), так что не могло быть и речи об удовлетворении даже небольшой части всех нуждающихся в призрении. Хозяевам домов было вменено в обязанность немедленно докладывать в полицию о всех приезжающих в столицу, ослушникам этого указа грозила ссылка на галеры и лишение всего имущества.

В функции полиции входило также опубликование всех царских указов и наказание ослушников. За нарушение правил городской застройки, поддержания города в чистоте и т. д. были установлены суровые наказания: битье батогами, ломка домов ослушников, взыскание штрафов и т. д.

Учреждением полиции Петр не считал законченной организацию управления Петербургом. В интересах купечества была проведена магистратская реформа, создавшая в городах России органы «самоуправления» торгово-промышленного населения. Уже в то время, когда создавалась в Петербурге Главная полицмейстерская канцелярия, шла деятельная подготовка к учреждению городских магистратов. В феврале 1720 г. последовал указ о назначении Трубецкого обер-президентом над всеми магистратами, а купца Исаева  его помощником и президентом петербургского магистрата. Этим было положено начало организации магистратов в Петербурге и других русских городах.

Все население городов России было разделено на две категории: регулярные (полноправные) и нерегулярные граждане. К группе нерегулярных граждан были отнесены люди, работавшие на черных работах и по найму, т. е. основное рабочее население (кроме крепостных), и слуги, к регулярным гражданам – купцы, ремесленники, доктора, капитаны кораблей. Дворяне, духовенство, чиновники, а также иностранцы совершенно не входили в число граждан, т. е. они не участвовали в выборах и деятельности магистратов, не несли городских тягот. Регулярные граждане делились на две гильдии. В 1-ю гильдию входила более богатая часть населения: крупные торговцы, золотых и серебряных дел мастера, «иконники», живописцы, а также доктора, лекари, аптекари и капитаны кораблей. 2-ю гильдию составляли мелкие торговцы и ремесленники (не вошедшие в 1-ю гильдию). Каждая гильдия выбирала из числа более обеспеченных людей по одному старосте с помощником и по нескольку человек старшин. Староста являлся председателем гильдейского схода.

Органом городского управления являлся Городской магистрат. Для городов первой категории (имевших 2—3 тыс. дворов и выше), к которым были отнесены Петербург, Москва, Новгород и другие, магистрат должен был иметь следующий состав: президент, 4 бургомистра и 2 ратмана. При выборе в члены магистрата соблюдался тот же принцип, как и при выборе старшин: выбирать «к тому магистратскому делу меж собою в президенты и бургомистры и в ратманы из первостатейных, добрых пожиточных и умных людей», т. е. наиболее состоятельных. В отличие от старост, выбиравшихся на 2 года, члены магистрата выбирались пожизненно.

Городской магистрат выполнял функции суда для торгово-промышленного населения города. Вместе с тем на нем лежало распределение налогов и повинностей между гражданами, а также сбор налогов, организация граждан в гильдии, цехи, содействие развитию ремесла, мануфактур, торговли, городского хозяйства. Во главе всех магистратов был поставлен находившийся в Петербурге Главный магистрат, который выполнял также функции Городского магистрата столицы.

Главная полицмейстерская канцелярия осталась независимой от магистратской системы и сохранила в своей власти не только городское хозяйство, но фактически все управление городом. Если кто и имел кого «в своем смотрении», то не магистрат полицию, а скорее полиция магистрат, так как на Главной полицмейстерской канцелярии лежало наблюдение за выполнением всех правительственных указов, касающихся городского хозяйства и городских повинностей, а значит, контролирование и многих действий магистрата. К тому же полиция имела право применения административных мер воздействия на жителей, чего не было у магистрата. Вследствие всех этих причин магистрат не сделался полноправным органом управления городом, а стал лишь сословным учреждением торгово-промышленного населения (в основном купечества), причем в отношении регулирования повинностей населения он зависел от полиции. Учреждение магистратов, таким образом, не нарушало принципа централизма власти абсолютистского государства.

Слабость магистрата определялась не только административным вмешательством в его деятельность полиции, но и почти полным отсутствием собственных средств. Собирая налоги, магистрат не имел права ими распоряжаться и должен был сдавать все собранное в казну.

Доходы Петербурга были довольно значительными: в конце царствования Петра I они исчислялись в сумме около полумиллиона рублей (в 1723 г. – 457 255 руб., в 1724 г. – 579 803 руб.) и состояли из ряда сборов, в число которых входили как общегосударственные (с таможен, портовые и др.), так и чисто городские (с перевозов, торговых бань, рыбной ловли и т. д.). Чисто городские сборы составляли менее половины всей суммы. Но на собственные расходы магистрату разрешалось употреблять весьма ограниченные деньги. Определенных денежных ассигнований на нужды городского хозяйства магистрат не имел.

Все средства, отпускавшиеся правительством на нужды города (на строительство, благоустройство и т. д.), поступали в распоряжение не магистрата, а Канцелярии городовых дел, производившей строительные работы, и полиции и шли в основном из общегосударственных доходов; сборы с местного населения составляли сравнительно небольшую часть этих сумм. Строительство Петербурга производилось за счет специального сбора с населения всей страны. Сумма эта составила в 1716 г. около 256 тыс. руб.

В 1721 г. в связи с намечавшимися капитальными затратами на устройство уличного освещения в Петербурге генерал-полицмейстер Дивиер поднял вопрос об отпуске средств не только на освещение улиц (21 438 руб.), но и на содержание при полиции архитектора с помощником (1450 руб.), на чистку труб в домах (752 руб.), на содержание улиц в чистоте (2753 руб.) и на покупку пожарных труб (1600 руб.), а всего 27 993 руб. Деньги испрашивались Дивиером из расчета потребности одного года, но с учетом крупных единовременных затрат.

Сенат нашел возможным отпустить всего 5 тыс. руб., вопрос же об остальной сумме разрешался более двух лет. В декабре 1723 г. был введен специальный сбор с жителей столицы, шедший на удовлетворение целого ряда нужд города: устройство и содержание уличного освещения, починку мостов, устройство водоотвода на улицах города и вывоз с улиц нечистот. Сбор был положен с каждой квадратной сажени дворовых участков, причем жители Васильевского острова и части Адмиралтейского острова до Мойки платили по 1 коп. с 1 кв. сажени, жители Городского острова и части Адмиралтейского острова от Мойки до Фонтанки – по 1 деньге, а остальные (Московская, Выборгская стороны, Аптекарский остров)—по 1 полушке. Этот сбор, который давал при Петре в год около 6 тыс. руб., стал постоянным ассигнованием на нужды городского хозяйства в Петербурге и фигурировал в дальнейших указах под названием «квадратных денег».

Так же было и с ремонтом мостовых и содержанием улиц в чистоте. Указ 1718 г. требовал под угрозой штрафа, чтобы «каждый житель против своего двора по утрам рано, покамест люди по улице не будут ходить... с мостов всякий сор сметали, и каменье, которое из своего места выломится, поправляли, и чтоб по улицам отнюдь никакого сору не было...». Сор полагалось вывозить в «указные места», но добиться этого было очень трудно. Несмотря на грозные предостережения, сор ссыпался в реки, каналы и другие «неуказные места». Вследствие этого Дивиер предложил завести городскую команду возчиков, которая бы вывозила собираемый в кучи сор с улиц. Это предложение было утверждено с отнесением стоимости содержания за счет «квадратных денег».

То особое внимание, которое Петр I уделял водным коммуникациям в городе, вызвало ряд указов по соблюдению известного режима на водных магистралях. Помимо строжайшего запрещения засорять реки и каналы, необходимо было установить порядок в движении и причаливании судов. Груженые суда могли подойти и встать на якорь не ближе 10 сажен от берега и подтягиваться к пристани лишь на самое короткое время. Разгрузку требовалось вести быстро и убирать разгруженные материалы немедленно, чтобы не загромождать пристани и набережные. Хозяевам дворов, расположенных на набережных, было вменено в обязанность извлекать из воды затонувшие против их домов суда.

Строго регламентировалось и начало переправ через реки после ледостава и ледохода. Специальная команда, вооруженная лопатами, ломами и веревками, обеспечивала безопасность зимних переправ. В обязанность команды входило не пропускать жителей через реку во время ледостава и ледохода, а также устраивать зимнюю дорогу по льду после ледостава. Устроенная на льду дорога обозначалась с обеих сторон воткнутыми в снег вехами, после чего пушечным выстрелом сообщалось о разрешении проезда по льду. Петр обычно проезжал первым.

Одно из крупных мероприятий городского хозяйства Петербурга – устройство уличного освещения. Это дело было новое для России и сравнительно недавно начало практиковаться в некоторых больших городах Западной Европы. Проект уличных фонарей в Петербурге был разработан архитектором Леблоном и одобрен царем в 1718 г. Фонари изготовлялись на ямбургских заводах Меншикова. Мы не знаем даты, когда зажегся первый фонарь постоянного уличного освещения в Петербурге. Известно только, что фонари прежде всего были установлены на Адмиралтейском острове у Зимнего дворца и у Адмиралтейства и что в 1720 г. фонари у Зимнего дворца уже горели. Полиция предполагала установить в городе 595 фонарей, а для зажигания и присмотра за фонарями организовать команду фонарщиков в 64 человека. В 1723 г. фонари частично уже были установлены. Освещение производилось конопляным маслом.

Большое внимание администрация Петра I уделяла зеленым насаждениям Петербурга. При строительстве города строжайше запрещалось вырубать деревья. Вместе с тем жителям города вменялась в обязанность посадка кленов на улицах против своих домов с устройством защитных ящиков для предохранения деревьев от порчи скотом.

Петр всячески поощрял устройство частных садов и много средств тратил на разбивку роскошных дворцовых садов, поражавших современников своим совершенством. В связи с устройством фонтанов в саду Летнего царского дворца был прокопан специальный канал (Лиговский), подававший воду из реки Лиги в бассейн, вырытый у нынешней улицы Некрасова. Отсюда вода частично по открытым, частично по закрытым трубам через Фонтанку подавалась к фонтанам Летнего сада. Это был первый водопровод в Петербурге, он был открыт в 1725 г., уже после смерти Петра.

В разных частях города находились уличные часы. Такие часы с курантами были устроены на церквах Троицкой, Воскресенской (на Васильевском острове), но самыми лучшими городскими часами были большие часы с курантами, установленные на башне Петропавловского собора. Механизм курантов приводился в движение вручную.

Петровские указы уделяли много внимания благоустройству торговых мест. Наблюдение за торговлей поручено было полиции, которая должна была следить за порядком во время торговли, правильностью мер и весов и благоустройством торговых мест.

Указ 1718 г. запрещал торговать на Невской перспективной дороге, потому что «проезд по большой дороге от тесноты за многолюдством весьма труден и от того чинятся великие драки». Мы уже говорили, что указ предписал также продавцам съестных припасов торговать в белых «мундирах», таких же, «как в мясном и рыбных рядах у торговых людей». Однако наличие белых «мундиров» у продавцов никак не говорило о чистоте мясных рынков. Наоборот, они были в крайне антисанитарном состоянии. Мясники тут же на рынке били скотину и бросали поблизости внутренности животных, «от чего мерзостный дух происходит и нечистота». Вследствие дурного запаха было трудно проезжать по Мойке около мясного рынка. Правительство вынуждено было отвести для убоя скота специальное место за городом.