Текст книги "Последний долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Мэйбл перешла от жизни в хорошем доме к попрошайничеству на улице. Единственное, что она взяла с собой, был ее внук Уильям. Мальчику только что исполнилось двенадцать, и он был беспокойным ребенком.

Придвинувшись ближе, Кат прошептал мне на ухо:

– И это ведет к следующей части рассказа. Той части, где начался истинный подъем к алмазной власти. Той части, которая разрушила твою семью раз и навсегда.

***

Слишком много лет прошло с тех пор, как моя семья распалась из-за Перси Уивера и его адской семьи. Так много лет прошло с тех пор, как он изнасиловал меня в последний раз. Мучительные годы с тех пор, как я обеспечила нашу родословную и обеспечила передачу наследства моего сына другому.

Моя дочь была мертва, утоплена за ложь о колдовстве. Мой сын был мертв, изнасилован и психически сломлен. И мой муж умер, оставив меня защищать наше наследие в одиночку.

Ненависть к семье, которая отняла у меня все, никогда не переставала кипеть, бурлить, так сильно желая мщения.

И теперь, у меня есть способ, чтобы спросить по заслугам.

В те дни, когда мы еще не работали у Уивер, я была полной надежд девушкой, ищущей любви. Я познакомилась с Фрэнком Янгом и забеременела через несколько месяцев. В течение многих лет я думала, что наши проблемы, связанные с жизнью на улицах, с попрошайничеством и воровством, будут самой низкой точкой в нашей жизни.

Однако мы еще не встречались с Ткачами. Мы не работали на них. Мы не знали, насколько все может быть плохо.

Мне хотелось отдохнуть. Мне нужно было отдохнуть. Но я не могла.

Какое-то время у меня все шло хорошо с графом Уэйвингхерстом, но потом у меня иссякли силы, чтобы обманывать. Он часто распускал свои руки, и, хотя я охотно заплатила за свою свободу от Уивер небольшой болью, я достигла своего предела.

Это было взаимно – в тот день, когда он попросил меня уйти.

У меня не было ничего своего, только мой драгоценный внук, и я променяла служебные помещения его поместья на трущобы лондонских бедняков.

Уивер были мертвы.

Соня родила мальчика, а через полтора года – близнецов, мальчика и девочку. Первенец был рожден, и для того, чтобы претендовать на наследство долга и, наконец, уравновесить весы кармы, я должна была найти больше власти и неизмеримого богатства, чтобы Уильям мог претендовать на свое первородство.

А пока мне нужно было найти способ положить еду в желудок внука. Я не хотела, но у меня не было выбора – я вернулась к тому, чем стала с графом. Я продала свое тело, охотно отдав единственное, что у меня осталось, чтобы остаться в живых.

Страница 15

Мать Уильяма – шлюха, с которой я беседовала, которую подарила моему сыну и купила ее ребенка, – помогла мне найти работу у ее нынешней мадам. И я была благодарна. Уильям рос хорошо. Он не был болезненным и рос сильным. Когда-нибудь из него выйдет отличный Хоук. Все, что мне нужно было сделать, – это обеспечить его в младшем возрасте, чтобы он, в свою очередь, обеспечил меня в старшем.

В тот первый год мы много переезжали, живя в соответствии с фамилией Хоук, данной нам судом. Ястребы были падальщиками, хищниками, всегда готовыми налететь и украсть. До сих пор мне никогда не нравилось это имя. Теперь я приняла его и воспитала своего внука. Всю его жизнь я рассказывала ему на Ночь истории о том, что делали Уивер. Я водила его в соседний парк, где Соня гуляла с детьми и показывала ему дочь, которая скоро будет принадлежать ему.

Он наблюдал за этой маленькой девочкой с несказанным интересом, умоляя меня познакомить их, поиграть с ней. Потребовалось немало усилий, чтобы проигнорировать его просьбы. Я не знала, что будет лучше. Чтобы они встретились как дети или как взрослые. Что было бы проще для выполнения условий?

Прошло еще несколько лет, и я нашла работу в кладовой и на рынке. Наряду со случайными уловками в темном переулке, у нас было достаточно, чтобы выжить. Мы справились. Уильям продолжал расти, его интерес к нашей истории и тому, что сделали Уивер, возрастал с годами.

Однако он взял дело в свои руки, когда дело дошло до встречи с дочерью Сони. На его четырнадцатый день рождения я дала ему несколько монет и сказала, чтобы он отправился на местный рынок, чтобы купить все, что он хочет для своего праздничного угощения.

Только он вернулся с деньгами и рассказом о встрече с девушкой-ткачихой, которая попросила, чтобы ее звали Коттон, хотя ее звали Марион.

Время стремительно шло, и скоро оба первенца станут совершеннолетними, чтобы начать наследование. Однако я часто ловила Уильяма на странных поступках. Он был силен. О, да. Он был красноречив, добросердечен и трудолюбив, но в нем была какая-то странность, которую я не могла объяснить.

По ночам я лежала в постели и размышляла, почему он такой непохожий. Почему его так волновали чужие беды, почему он часто отдавал наши с трудом заработанные деньги тем, кто этого заслуживал, или успокаивал случайных знакомых на улице.

Став старше, он не мог справляться с толпой так же хорошо, как другие молодые люди. Он дрожал и потел, вселяя в мое сердце страх, что он заболеет потной болезнью, как его отец.

Я делала все, что могла, чтобы защитить его. Я копила каждый пенни и готовилась к лучшей жизни.

И, наконец, наступила эта лучшая жизнь.

Наше новое существование началось однажды вечером в местном борделе, где часть моих ночных прибылей обеспечивала заплесневелая постель. После работы я направилась обратно во временный дом, который нашла благодаря доброте местного пекаря.

Уильям поднял голову, весь в муке – как обычно, работая все часы дня на булочника и его клиентов. Он предпочитал эту работу – вдали от людей, спрятавшись на кухне, в компании только своих мыслей. Он превратился в восхитительного, красивого мужчину.

Я не могла поверить, что в следующем месяце ему исполнится двадцать один.

Я гордилась им. Гордилась тем, что он никогда не сдавался, даже когда жизнь становилась такой тяжелой.

Бросив шаль на посыпанный мукой стул, я сказала:

– Я кое-что услышала, Уилл. Кое-что, что уведет нас далеко отсюда в лучшее место.

Мой внук, мой дорогой внук, поднял глаза. Его золотые глаза, такие же, как были у его отца, светились на покрытом глазурью лице. Его руки месили свежее тесто, и его улыбка согревала мою душу.

Каждый раз, когда я смотрела на него, мое сердце разрывалось при воспоминании о дочери и сыне. Отчаяние и ярость никогда не оставляли меня в покое – они питали меня лучше, чем любая другая субстанция, и пока я не отомщу тем, кто причинил мне зло, я буду жить.

Уильям вытер руки кухонным полотенцем, сидя на грубо сколоченном табурете у печи. Подойдя к ведру с водой, я ополоснула руки и шею, жалея, что не могу очистить свое тело от отвратительного запаха мужчин, которые использовали его.

Может, у меня и есть внук, но я сама себя содержу. Я выглядела лучше, чем большинство шлюх в центре города.

– Что ты слышала, бабушка?

Я улыбнулась.

– Уличные глашатаи сказали, что человек из Генуи – исследователь Христофор Колумб – отправился в свое второе путешествие. Говорят, со времен викингов никто не был настолько храбр, чтобы рисковать, плавая по морям, и совершать путешествие к новым мирам. – Мой голос повысился от нетерпения. – Его успешное первое путешествие вдохновило многих торговцев кораблями последовать за ним. Разведка – это новое богатство, Уильям. Те, кто рискует, вернутся с несметными сокровищами и знаниями.

Мое сердце бешено колотилось, когда я пересказывала то, что услышала сегодня утром на улице. Новости из Европы распространялись быстро, распространяясь, как болезнь, чтобы заразить тех, кто слушал.

– В прошлый раз он захватил три корабля. На этот раз семнадцать. Можешь себе представить, Уильям? Семнадцать отважных лодок, чтобы узнать, что там, за горизонтом. Он уехал сегодня утром. Жаль, что я не видела отплытия такого флота. Я бы поехала в Испанию и помахала белым платком, на счастье.

Уильям снисходительно улыбнулся, его скулы были покрыты небольшой щетиной.

– Бабушка, ты должна отказаться от этих фантазий об отъезде. Мы живем здесь. – Он встал, используя кухонное полотенце, чтобы вытащить хлеб ручной работы из потрескивающего камина. – Я знаю, что тебе здесь не нравится. Я знаю, что ты и твоя семья не нашли счастья. Но это все, что я знаю.

Уильям пошел в отца. И так же, как Беннетт, он был тихой душой. Он предпочитал быть мягким и добрым, а не сражаться и вести войну за то, что принадлежало ему по праву.

– Мы можем жить здесь, но я отказываюсь здесь умирать. – Я скрестила руки на груди. – Я так или иначе уеду из этой страны, и ты поедешь со мной.

Он покачал головой, мягко улыбаясь. Он привык к моим бредням о поисках лучшей жизни, лучшего мира. Я бы все отдала, чтобы переехать. В поисках того, что нам нужно было после такой трагедии.

– Это хорошая идея. Но это наша жизнь. – Он поморщился, когда снова сел – его тело уже было перегружено даже в таком нежном возрасте. Я не хотела, чтобы он перетруживался в таком молодом возрасте, когда у меня хватило ума найти способ обеспечить себе роскошную жизнь в высшем обществе.

Встав, я пошарила в юбках в поисках единственной спасительной благодати. Я работал десятилетиями, чтобы собрать такую сумму. Я никогда никуда не ходила без них и прятала в нижних юбках.

Деньги.

Хватит на два места на следующем пароходе, выходящем из порта.

Обойдя стол, я протянула ему скудный кошелек, который предлагал так много.

– Мы уезжаем отсюда, Уильям. Никаких споров. Мы разбогатеем и только тогда вернемся.

***

Восемь недель и все.

Почти половина пассажиров, которые поднялись на борт и заплатили за гамак в кишащих крысами недрах корабля «Королева куртизанок», погибли. Десны кровоточили. Мой желудок не выдерживал еды. И мои глаза видели только размытые пятна и тени, а не яркие картины.

Но Англия была далеко-далеко от нас.

У корабля не было конечного пункта назначения. Но мне было все равно. Я верила в судьбу и предпочла бы умереть, преследуя свои мечты, чем сидеть дома, не имея достаточно смелости, чтобы попытаться.

Верная своему слову, я купила нам билет на следующий отплывающий пароход. Мореплаватели видели триумфы Христофора Колумба и бросились за ним в погоню. Когда я предложила деньги и свое тело в обмен на безопасное путешествие, капитан согласился.

Мы уехали на следующий же день. Никаких вещей. Ничего, кроме надежды в наших сердцах.

Я либо приговорила нас к смерти в море, навсегда затерянных под волнами, либо освободила для лучшего будущего.

Мне просто хотелось, чтобы морская болезнь не превратила мою новую жизнь в такие страдания

Застонав, я снова схватила ведро, и меня вырвало, когда очередная волна сотрясла скрипучий сосуд.

Двенадцать недель.

Еще больше нас погибло. Налетели штормы и разбили экипаж и корабль. Но мы все равно качались и плыли.

Солнечный свет пробивался сквозь облака, давая пищу в виде своих горячих лучей. Уильям похудел. Он походил на ходячий скелет, но я была не лучше. Мои ребра стали такими острыми, что кожа покрылась синяками там, где они растягивали мои бока. Я потеряла зубы из-за гниющих десен, мои глаза слезились, размывая всё видимое.

Но надежда все еще горела.

Мы были обязаны стать счастливыми. Я не сомневалась, что нам воздастся за все страдания.

Через четырнадцать недель после того, как я покинула матушку Англию, моя надежда оправдалась.

Земля.

Сладкая, животворящая земля.

Следующие несколько дней дали новую энергию кораблю и его оставшимся обитателям. Празднование шло полным ходом, и уровень возбуждения дал нам последний толчок к спасению.

Первые шаги на твердой земле подняли мое сердце, как ничто другое. Я сделала это. Я покинула ад и нашла рай. Здесь мой внук найдет лучшую жизнь. Я была перед ним в долгу.

Только я не знала, насколько трудным будет этот новый мир.

Три долгих года мы жили в нищете и лишениях. Наше новообретенное существование оказалось не лучше, чем в Англии. Вместо зданий мы жили в хижинах. Вместо еды нам приходилось охотиться и убивать. И вместо улиц были грязные дороги и насилие.

Однако с каждым днем Уильям всё больше расцветал. Он превратился из застенчивого пекаря из Англии в воина, не уступающего в храбрости чернокожим соседям нашего нового дома. Они научили его выслеживать и ловить. Они научили его своему языку и в конце концов приняли нас в свое племя.

После того, как мы были приняты в племя, они предложили нам вернуться с ними в их дом. В портовом городе нас ничто не удерживало, и мы согласились совершить паломничество в их деревню. Путь пешком занял несколько недель. Моя старость медленно догоняла меня, и еда стала рутиной с очень небольшим количеством зубов от плохого питания на лодке. Мое тело отказывало, но я не достигла того, что обещала.

Ещё нет.

Я должна была обеспечить Уильяма. Он должен был вернуться и потребовать долговое наследство, пока не стал слишком стар. Мой список дел был еще слишком длинным, чтобы поддаваться старческой усталости.

Уильям был просто находкой, он помогал мне на каждом шагу. Он взял меня за руку. Он нес меня, когда я упала. Он помог шаманам снять мою лихорадку, когда я была больна. Он никогда не переставал верить вместе со мной, что однажды мы найдем то, что нам причитается.

И вот однажды, через пять лет и четыре месяца после отъезда из Англии, мы наконец нашли его.

Мое зрение ухудшилось еще больше, но каждую ночь в сумерках Уильям брал меня на прогулку по нашей приемной деревне. Он проводил меня до русла реки и охранял от местных хищников, пока я умывалась и отдыхала.

Однако в тот вечер все было по-другому. Появилась гиена, смеющаяся и голодная, и Уильям прогнал ее копьем. Я стояла посреди воды, не решаясь уйти, но и не видя своего храброго внука.

Он не отвечал на мой зов. Ни один звук не давал намека на то, что он победил. Слезы потекли из глаз при мысли о том, что я могла потерять его. Если бы он умер, я больше не могла бы продолжать. С какой стати? Моя глупая надежда и слепая вера в то, что произойдет что-то хорошее, больше не будут поддерживать меня.

Однако мое беспокойство было напрасным, потому что он вернулся. Кровь размазалась по его обнаженной груди, когда он тащил за собой тушу гиены. Он выглядел таким же диким, как наши чернокожие спасители. Он бросил тушу и вошел в воду прямо ко мне. Моя юбка из шкуры животного плавала на поверхности, обхватывая мои бедра, когда он протянул что-то большое, блестящее и черное. Черный, как ночной кошмар, но воплощенная мечта.

– В чем дело? – Прошептала я, мое сердце забилось быстрее. Я не знала, что у меня в руках, но чувствовала, что это то самое. Чувствовала, правда. Это было похоже на искупление.

– Не знаю, но истории, которые нам рассказывают у костров, могут быть основаны на правде. Помнишь, они поют о волшебной черной скале? Я думаю, что это может быть оно. – Он поцеловал меня в щеку, взвесив на весу внезапно теплый камень. – Я думаю, это кое-что стоит, бабушка. Я думаю, что это может быть началом чего-то хорошего.

Я бы хотела сказать, что дожила до того, чтобы увидеть, как придет добро, но я сделала все, что могла, для своего внука. Через несколько месяцев я заболела и осталась прикованной к постели, пока он находил новые черные камни, копая копьями и костями львов, медленно просеивая почву и камни. Черные камни уступили место белым, чистым, сверкающим, прекрасным.

Наше племя собирало и копило, наполняя бушели и надежно закапывая их, чтобы другие кланы не ограбили нас. Уильям собрал охотничью группу, чтобы вернуться в шумный порт и обменять свои магические камни.

Я осталась позади, изо всех сил цепляясь за жизнь.

Мое тело выполнило свою задачу, но я не хотела уходить...пока.

Мы слышали рассказы о торговце золотом, который сколотил состояние на шафране и слитках. Тот же торговец отвел Уильяма в сторону и шепнул ему на ухо, что, возможно, он нашел редкий алмаз.

Бриллиант.

Я никогда не видела их вблизи. Я слышала о них в королевских нарядах, но никогда не была достаточно удачлива, чтобы увидеть лично.

В ту ночь, когда Уильям вернулся из порта, он сказал мне, что обменял достаточно прозрачных камней, чтобы вернуться в Англию. И тогда я поняла, что приливы и отливы наконец-то изменились. Уивер правили достаточно долго.

Настала наша очередь.

При свечах мы обсуждали его план по возвращении в Великобританию. Я поделилась с ним своей старой мудростью и тем, что узнала на собственном горьком опыте. Чтобы стать неприкасаемым, он должен был купить тех, кто его защитит. Он должен был отдать королю все, чтобы купить его доверие. Он должен был тратить деньги, чтобы его состояние было дольше, чем мимолетное.

Я надеялась, что он прислушается к моему совету.

К сожалению, я так и не узнала.

Я умерла за две недели до того, как Уильям назвал горстку доверенных воинов "черными бриллиантами" и заказал билет на первый же пароход обратно в Англию.

Мне так и не довелось увидеть, как он раздевает и уничтожает тех, кто погубил нас.

Мне так и не довелось увидеть плоды моей жертвы.

Но это не имело значения.

Я любила его всем сердцем.

Я отдала ему все.

Я наконец-то освободила его.

***

– Ты чувствуешь ее преданность, Нила? Ее непоколебимый дух по отношению к любимой семье?

Голос Ката вырвал меня из гипноза, когда я узнала о Мэйбл Хоук. Она была единственной причиной, по которой Хоуки стали сверхдержавой, которой они были сегодня. Без нее, без ее решимости и готовности сделать все, что потребуется, ястребы остались бы бедными и неизвестными.

Я повела плечами, заставляя себя выйти из транса, в который он меня ввел. Я не могла забыть, что стояла в сырой шахте – той самой шахте, которую Уильям Хоук начал много веков назад. Кат рассказывал мне историю не ради забавы – он дал мне прелюдию к долгу, который мне скоро придется заплатить.

Слушая рассказ Мэйбл, я никак не могла понять, какой будет плата. Мейбл отказалась от всего ради внука. Какая она сильная, достойная похвалы женщина! Даже если она была причиной моей боли.

– Да. – Я кивнула. – Она так много сделала. – Мои глаза встретились с глазами Джетро. Его ноздри широко раскрылись, втягивая влажный воздух, он не мог говорить с кляпом во рту. Мое сердце переполнилось любовью и нежностью. Я полностью понимала стремление Мейбл спасти того, кого она любила.

Она спасла их.

Я грустно улыбнулась, подумав, что две вещи в наших семьях передавались из поколения в поколение. Во-первых, моя семья всегда имела тенденцию размножаться в несколько раз. Близнецы были обычным явлением, а тройняшки –тем более. А Джетро ... его сочувствие исходило от Уильяма. Мейбл не поняла бы его положения, но, слушая характеристики своего внука, я не сомневалась, что он страдал так же, как и Джетро.

– Ты видишь, что всем, чем мы являемся, мы обязаны этой женщине? Что она, без сомнения, самый смелый Ястреб. – Кат вышагивал передо мной.

Да, я вижу.

Я задала свой собственный вопрос.

– Почему бы тебе не повесить ее портрет в Хоуксридже? У вас так много мужчин висит в столовой, где же Мэйбл, учитывая, что она основательница состояния вашей семьи?

Кат остановился.

– Портрет есть, по крайней мере настолько близкий к ней, насколько Уильям мог изобразить. Вернувшись в Англию и начав новую жизнь, он постарался описать свою бабушку местному художнику. Бедняки не могли позволить себе художников, Нила. И она умерла прежде, чем у нее появились средства для таких легкомысленных вещей.

– Где вы храните ее картину?

Губы Ката скривились в улыбке.

– Интересно, что ты об этом спрашиваешь.

– Но почему?

– Потому что скоро сама увидишь. Ты увидишь ее портрет вместе со многими другими женщинами-ястребами еще до того, как будет выплачен последний долг.

Джетро зарычал, пытаясь вырваться из пут.

Кат усмехнулся.

– Не нравится, что я упомянул, что у твоей девушки не осталось времени? Я рад, что заткнул тебе рот. Приятно иметь возможность поболтать и не прерывать нас.

Глаза Джетро вспыхнули яростью.

Повернувшись к нему спиной, Кат обратил на меня все свое внимание.

– Теперь ты знаешь, как мы нашли алмазы. Давай продолжим историю Уильяма, когда он вернулся в Англию.

Я не одобряла и не отрицала, когда Кат двигался вокруг меня, его голос приобрёл характерный для рассказчика тембр.

– Уильям скорбел о смерти своей бабушки, но знал, что она хотела бы, чтобы он достиг высот, о которых она мечтала. Поэтому он уехал на корабле со своими воинами черного алмаза и вернулся в Англию без бабушки.

Добравшись до английской земли, он отправился прямо к королю. Он не пытался найти кого-то, кто оценил бы камень или искал сомнительных сделок. Он знал, что это верный способ покончить с собой.

Вместо этого он объявил, что был в плавании и вернулся с подарком для короля. Ему потребовалось четыре месяца, чтобы околачиваться вне двора, следовать за герцогами и герцогинями и проскользнуть через королевскую гвардию, прежде чем король наконец согласился на аудиенцию.

На встрече, на которой присутствовали придворные и советники, Уильям подарил черный бриллиант. Камень был самым большим из когда-либо найденных в то время, и король немедленно дал ему полномочия вернуться с флотом кораблей, чтобы собрать больше от его имени.

Уильям вспомнил, что говорила ему Мейбл. Он был готов отказаться от богатства, которое он нашел, платить непомерные налоги и щедрые подарки короне, чтобы иметь за собой самую могущественную монархию.

Кат провел рукой по волосам.

– Представь себе. Отдавая каждый найденный камень, возвращаясь домой богаче короля и снова оставаясь без гроша.

Я держала подбородок высоко поднятым. Я должна была признать, что это будет трудное решение, но в то же время разумное. Ни один король не хотел иметь более богатого подданного, чем он. Таким образом, корона стала безумно богатой, а ястребы закрепили пожизненное партнерство, гарантируя лучшие вещи, чем деньги.

Друзей.

Союзников.

Королей, в своих отделанных перьями карманах.

Так вот как корона стала такой богатой? Неужели драгоценности на их одеждах и бриллианты на скипетрах – все это благодаря Хоукам?

Я ахнула от того, к каким выводам приводили меня мои размышления.

Каждая война. Каждый триумф и захват других стран – были ли они возможны и полностью финансировались Хоуками?

Кат прервал мое прозрение.

– Уильям вернулся в Африку и нашел еще больше алмазов. Его воины «черного алмаза» увеличились в числе, его шахта и деревня стали самым защищенным клочком земли в Ботсване, и он вернулся в Англию с гораздо большим, чем раньше.

Король в очередной раз приветствовал его с распростертыми объятиями. Он даровал Уильяму титул, землю, собственность – все, что тот пожелает. Он согласился на условия, согласно которым все Уивер – родственники Сони или нет – больше не пользовались благосклонностью двора, и выслал их в Испанию. Он также одобрил «долг по наследству», которое будет иметь силу и в будущем.

К своему третьему путешествию юный Хоук превратился в неприкасаемого аристократа. Он вырос в богатстве и власти и носил свою самооценку, как дорогой костюм, который он заказал. Флот кораблей, подаренных ему королем, рос до тех пор, пока драгоценности короны не наполнились бриллиантами всех форм и размеров.

– А как же «Долг по наследству»? – Я попыталась быстро подсчитать. – Ему было около тридцати лет, если не больше. Как насчет того, чтобы заявить права на Марион?

Кат наморщил лоб.

– Не торопите меня, Мисс Уивер. Я как раз к этому подхожу. – засунув руки в карманы, он продолжил свой рассказ. – Прошло почти десять лет, прежде чем Уильям нашел еще один черный бриллиант, который превзошел даже тот, что он подарил королю, тот, в честь которого он назвал всех своих братьев и братство. Это новое ... это черное чудовище, найденное под землей африканских равнин, сделало то, что принадлежало королю, бледным по сравнению с ним. И по сей день он тщательно охраняется в нашем сейфе в Алмазной аллее.

Алмазная аллея?

Мои глаза метнулись к Джетро.

О, Боже мой! Он показал мне. Он позволил мне держать камень, который стал самым ценным предметом в истории его семьи.

Джетро нахмурился и слегка покачал головой: не говори об этом.

Я прикусила губу. Не буду.

– В течение многих лет соглашение с королем процветало, но затем честолюбивый придворный попытался убить Уильяма и забрать его торговые пути и алмазные рудники себе. Он устроил засаду на лодках, возвращавшихся домой. Его свита ограбила ящики с драгоценностями, когда они прибыли в порт. И они убили членов братства Уильяма, чтобы ослабить богатого импортера Хоука.

Уильям, очевидно, не смирился с таким поведением и боролся со своими врагами, став контрабандистом.

Я повернула запястья, заставляя кровь прилить к кончикам пальцев.

– Как?

– Рудники в Алмаси Кипанга давали много алмазов. Некоторые низкосортного качества. Некоторые – выского. Низший сорт Уильям смешивал с кварцем и другими бесценными драгоценными камнями, делая вид, что груз содержит бесценный груз на миллионы. Он допускал кражи, жертвуя добычей, не потеряв при этом ничего ценного.

Король знал об этой уловке и позволил ему сочинять небылицы и выдумки о грабежах и банкротствах. Но воры не знали, что Уильям нашел лучшие способы транспортировки. Он потерял свою репутацию почтительного блюстителя этикета и приобрел дурную славу строгого и боязливого.

Его доверенные воины увеличили его тайну, убивая тех, кто противостоял ему, создавая грозную империю, которую никто не мог уничтожить. Даже король.

Кат остановился передо мной.

– Это богатство положило начало нашей династии и власти, которая обеспечила нам превосходство над Уивер, хотя они десятилетиями были придворными швеями и королевскими дизайнерами. Это была та же самая сила, которая заставила Уивер бежать, как паразитов, прячась в своем новом испанском доме, полагая, что они в безопасности от любого другого претендента на контракт.

Я нахмурилась.

– Значит, Уильям так и не заставил Марион выплатить долг наследства? Он оставил ее в живых?

Кат улыбнулся.

– Есть кое-что, чего ты не узнала об Уильяме. То, что объединяет Джетро с его великим пра-пра-предком.

Я улыбнулась, довольная тем, что поняла смысл его рассказа.

– Мне кажется, я знаю, что это такое.

Кат прищурился.

– Полагаю, после того, как ты была так близка с моим сыном, это имеет смысл. Итак, что это?

Мои руки болели от желания обнять Джетро. Мое сердце трепетало от желания быть с ним, подальше от этого места. Я не сводила глаз со своего возлюбленного, когда пробормотала:

– Он тоже был эмпатом.

– Именно. – Кат кивнул. – Прискорбная черта, которая передается в семье. Это не было диагностировано или даже признано как состояние. Но записи и журналы путешествий дают намеки на эмоциональное восприятие Уильяма. Его болезнь не позволяла ему причинить боль единственной девушке, которой он был обязан.

Кат двинулся ко мне, тепло его тела осквернило мое. Мои ноги двигались с каждым его шагом в медленном вальсе по комнате.

– Потому что Уильям был настолько слаб эмоционально, что чувствовал всю тяжесть причиненной боли. Он терпел неудобства в своем торговом мире. Он многое видел, многое делал и пережил, но не мог избавиться от чувства, что ему приходится самому испытывать агонию. К несчастью, мысль о том, чтобы подвергнуть ее такому же наказанию, выпороть ее для деда, утопить для тети и изнасиловать для отца, – он знал, что не сможет этого сделать.

История Ката достигла двух целей. Во-первых, это показывало, что, хотя мои предки были тщеславны и жестоки, Соня была сострадательна и добра. И хотя сегодня Хоуки были безумны, тогда они казались честными и мужественными.

Голос Ката прервал мои размышления.

– Вместо того чтобы взять ее себе, Уильям позволил Марион выйти замуж и родить детей. Он женился сам и принял дар земли от короны, чтобы построить наш дом, Хоуксридж-Холл.

Кат перестал двигаться, я перестала пятиться.

Его седые волосы мерцали в свете электрических ламп. Его голос стал хриплым от такой длинной истории.

– К несчастью для Уильяма, его первенец, Джек Хоук, был совсем не похож на своего отца. Джек охотно принял «Долг по наследству», когда достиг совершеннолетия.

Я наконец поняла, почему на протяжении стольких поколений претендовали лишь немногие избранные наследники. Таких Хоуков, как Джетро, было бы больше -особенно если бы это была общая черта. И моя семья не восприняла угрозу всерьез, потому что требования не соблюдались строго.

С минуту Кат молчал, позволяя истории раствориться вокруг нас, позволяя призракам вернуться в свои гробы.

Глубоко вздохнув, он закончил:

– Так что ты видишь, Нила. У нас были свои трудности. Мы знали, каково это -подниматься из сточной канавы. И Уивер не могли нас остановить.

Я извивалась в своих веревках, ненавидя, что он подошел к концу – зная, что это означало только одно. Урок мне понравился, но я хотела убежать от любого долга, который он заставит меня вернуть.

– Но у тебя так много всего. Зачем причинять боль другим, когда в этом больше нет необходимости?

Кат нахмурился.

– Почему политики лгут? Почему самые богатые семьи в мире устраивают войны? Почему те, у кого есть власть исправить глобальную бедность, вместо этого предпочитают эксплуатировать и убивать? – Его пальцы погладили мою щеку. – Нила, мир черный под юбками общества. Мы ничем не отличаемся от других.

– Это неправда. Я в это не верю.

– Не веришь, чему?

– Что это делают другие мужчины. Причиняют боль другим.

Кат громко рассмеялся.

– Ты что, не обращаешь внимания на новости? Разве ты не видишь между строк, в каком развращенном мире мы живем?

Я отвела взгляд.

Джетро продолжал извиваться. Пот бисеринками выступил у него на лбу, а в глазах горела дикость.

Мы оба понимали, что время вышло. Кат был готов к следующей части этой больной и извращенной игры.

– Я согласна, что некоторые семьи контролируют все земные активы. – Я стояла прямо и вызывающе. – Я согласна, что смерть для них так же проста, как подпись или произнесенное шепотом слово. С чем я не согласна, так это с тем, почему. Почему ты должен это делать?

Кат быстро зашагал и сжал меня в своих крепких объятиях.

– Потому что я могу, Нила. – Отпустив меня, он подошел к столу, где лежали предметы, на которые я не хотела смотреть. – Ну, хватит истории. Я уже достаточно долго болтаю, и это начинает надоедать. Давайте перейдем к самой захватывающей части, хорошо? Давай заплатим оставшуюся часть четвертого долга.

***

Убери свои гребаные руки от нее.

Не прикасайся к ней.

Отпусти ее.

Оставь ее в покое, черт возьми!

Каждая мысль ураганом пронеслась в моей голове, пузырясь от возмущения, но не способная выплеснуться наружу из-за прогорклого кляпа во рту.

Я хотел убить его. Снести его чёртову голову с плеч.