Текст книги "Последний долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Отступив назад, я проверил свою работу, прежде чем направиться к подсобному шкафу, в котором хранились отбеливатель и бензин. Отбеливатель предназначался для крови, а бензин – для костров, которые мы иногда разводили здесь.

Борясь с остатками энергии в моем организме, я вылил остро пахнущий бензин на труп моего отца, на стойку, на пол, на сами стены презренного сарая.

Только после того, как каждый предмет и дюйм помещения были пропитаны жидкостью, я зажег спичку.

Отнеся камеру с последним признанием Ката к дереву на безопасное расстояние, я вернулся, встал у дверей и бросил насыщенное серой пламя на скользкий след бензина.

Ничего не произошло.

Пламя не вспыхнуло.

Бл*дь.

Мои руки сильно дрожали, когда я зажег еще одну спичку, позволив огню немного пожевать палочку, прежде чем бросить ее на блестящий пол.

Сработало.

Внезапный всплеск тепла и оранжевого цвета взорвался, пробежав рябью по проложенному мной жидкому пути, жадно поглощая трут, который я разложил.

Холодная ночь стала теплее, когда я стоял у входа и позволял огню разгореться крепче. Я не пошевелился, когда кожа моего отца загорелась. Запах горящих человеческих останков и запах дыма не прогнали меня прочь.

Я бодрствовал до тех пор, пока лес не окрасился красным от жара, а воздух не стал густым от сажи.

И я все еще стоял там.

Дым поднимался все выше в небо, закрывая луну и звезды.

Я стоял на страже, как дубы и сосны, наблюдая, как огонь медленно пожирает пол и стены, пожирает все на своем огненном пути, уничтожая сарай и его историю.

Наблюдая, как мой отец превращается в пепел, я не мог бороться с воспоминаниями о том, что я сделал. О растяжениях, переломах и боли, которые я причинил. Я согнулся пополам, и меня вырвало прямо на пороге. Интенсивность того, что я пережил, внезапно сокрушила меня. У меня не осталось сил игнорировать это.

Мне жаль.

Мне не жаль.

Он это заслужил.

Никто этого не заслуживал.

Спотыкаясь, я выбрался из горящего сарая, споткнулся и побежал трусцой через лес к озеру, где Нила была привязана к стулу для ныряния. Там я упал на колени, желая, чтобы прошлое исчезло.

Мое тело очистило себя. Смерть Дэниэля. Смерть Ката. Смерть моей матери. Кома Кеса. Инвалидность Жасмин. И пытка Нилы.

Всего этого слишком много.

Даже из моего убежища у воды я все еще чувствовал запах дыма. Послевкусие горения моего отца покрыло мое горло, и мои глаза защипало от пепла.

Запрокинув голову, я сердито уставился на луну.

У меня никогда не будет другого дня рождения, когда я боялся бы, что торт пропитан цианидом.

Меня никогда не отправят обратно в психиатрическую больницу и не будут держать взаперти в смирительной рубашке.

Мне никогда не придется беспокоиться о том, что Жасмин вышвырнут из Холла и оставят на произвол судьбы в одиночестве.

Я никогда больше не склонюсь перед желаниями ненормальной семьи.

Я свободен.

Кат свободен.

Те, кого я люблю и за кого боролся, свободны.

Чувствуя себя скорее животным, чем человеком, я не мог себя контролировать, когда на четвереньках подполз к кромке воды. Мои руки хлюпали по грязи, двигаясь как зверь. Я ахнул, погрузившись в ледяную воду. По пояс, потом по грудь. Я продолжал идти, пока грязь не превратилась в ил, скорее приветствуя, чем препятствуя.

Я продолжал идти.

Оставив землю и гравитацию, я погрузился в невесомость.

Я не пытался оставаться на поверхности. В тот момент, когда я перестал чувствовать дно под своими ботинками, я отпустил их. Я опустился ниже, погружаясь в холодную тьму.

Я бежал от всего, прятался в пруду.

Затаив дыхание, я почувствовал, как холод украл мою боль и голод, пропитав мои пропитанные кровью джинсы и покрытый сажей джемпер.

Когда вода была вокруг меня, я открыл рот и закричал.

Я кричал и кричал.

Я кричал так чертовски громко.

Я кричал за отца, свою мать, свою сестру и братьев.

Я кричал сам за себя.

Из моего рта выходили пузыри.

Соленые слезы смешались со свежей водой, и лягушки умчались прочь от моего эмоционального расстройства.

Я кричал, и кричал, и проклинал, и кричал, и только глубина могла слышать меня.

Я излил свое отчаяние, свою вину, свое состояние, свою лихорадку, свое измученное в сражениях тело.

Я погружался все глубже и глубже, позволяя своей пропитанной жидкостью одежде утянуть меня на темное дно. Листья растений щекотали мои лодыжки, из-под рубашки вырывались пузыри, а мои руки парили перед лицом, белые, как смерть, и такие же холодные.

Я сосредоточился на моем сердцебиении – единственный шум в огромном водоеме. По мере того как тикали секунды, оно замедлялось... успокаивалось. Сердце наконец нашло свой собственный ритм вдали от сегодняшних зверств.

Там, внизу, я нашел то, чего мне не хватало.

Прощение.

Только после того, как мои лёгкие стали гореть, я сбросил обувь и оттолкнулся от дна. Поток воды по моей коже очистил меня – не только от сегодняшнего вечера, но и от всего остального. Я сделал это не из забавы. Я сделал это из преданности тем, за кого нужно было бороться.

Я не был мстительным или злобным.

Я был оправдан.

Я был крещен заново.

Вырвавшись на поверхность, я жадно вдохнул, испытывая чувство возрождения. Моя усталость прошла, мои раны зажили, и я поплыл, чтобы оглянуться назад на тот путь, которым пришел.

Там, на горизонте, в темном ночном небе плясали сердитые красные, желтые и охристые отблески бушующего огня. Дым скрыл Млечный Путь, а огонь очистил Хоуксридж.

Я находился в холодных объятиях воды, просто наблюдая.

Я вздрогнул. Мои зубы стучали. И я жаждал тепла, постели и Нилы.

Я сделал то, что мне было нужно, хотя это чуть не сломало меня.

Мне больше нечего было бояться.

Посмотрев на Хоуксридж-холл, мои глаза нашли спальню Нилы. Свет горел в ее окне, маяк для моих тонущих печалей, маяк, ведущий меня обратно к ней.

Я оттолкнулся ногой в сторону берега.

Ты нужна мне, Иголочка.

Ты мне так чертовски нужна.

Она снова соберёт меня воедино.

Она поймет, что я сделал, и примет меня без вопросов, ультиматумов или тестов.

Она будет любить меня безоговорочно.

Мое сердце успокоилось.

Мой разум успокоился.

И наконец-то, наконец-то, наконец-то я обрел покой.

***

Есть поговорка, что люди способны знать только одну вещь.

Одно абсолютное, неоспоримое убеждение, когда все остальное – наши мысли, мнения, карьера, симпатии, антипатии – даже выбор на протяжении всей нашей жизни – было открыто для интерпретации и поправок.

Только одно было неопровержимо. Это было одно: мы существуем.

Мы знали, как вид – как разумная раса культуры и истории – что мы живем, дышим и существуем.

Ничто другое, кроме этого, не было фундаментальным, только знание того, что мы были живы. Это развило нас из животных, потому что вместе с нашим существованием пришло осознание того, каким даром была жизнь.

Страница 34

Некоторые из нас растратили его впустую.

Другие запутались до такой степени, что не могли ничего исправить, но большинство из нас ценили маленький подарок, который нам сделали, и были благодарны за него – независимо ни от чего.

Мы существовали, и это было чудесно.

Я никогда по-настоящему не понимал, насколько я был благодарен.

Но теперь я понял.

Когда я был между двух миров, где боль, смерть или даже время не могли добраться до меня, у меня было бесконечное пространство для оценки и понимания. Я существовал как нечто большее, чем просто мужчина, больше, чем брат, или друг, или сын.

Я существовал, потому что помогал тем, кого любил.

Я помогал своей сестре.

Я помогал своему брату.

И я делал все возможное, чтобы оставаться верным душе внутри меня, а не внешним влияниям, пытающимся изменить меня.

Я существовал честно, и это было все, что имело значение.

Я бы не стал лгать и говорить, что не скучал по нему. Я скучал по отношениям с теми, кто был мне небезразличен. Я скучал по своему дому, по своим владениям, по своему будущему. Я скучал по мирским вещам, потому что знал, что никогда больше их не увижу.

Джетро было нелегко любить. Он был причиной боли моей сестры, моего тяжелого детства. Он был... трудным. Но он также был самым преданным, любящим, крутым братом, о котором я только мог мечтать.

Он заслужил прощение за свои проблемы. И мне нравилось думать, что я сыграл свою роль в том, чтобы помочь ему стать лучшим человеком – человеком, которому было бы легче жить с его состоянием.

Мое время истекло, мое существование почти закончилось.

И хотя мне было грустно уходить, я не боялся.

Потому что я существовал.

И поскольку я существовал, я никогда не мог перестать существовать.

Я хотел бы снова увидеть тех, кого люблю, но ненадолго.

И это тоже было нормально.

Поэтому я ждал в своем промежуточном мире, прислушиваясь к тишине, паря в небытии, просто ожидая подходящего времени. Я не знал, откуда мне знать. Я не знал, почему я ждал. Но что-то удерживало меня привязанным к миру, к которому я больше не принадлежал.

Пока однажды я не почувствовал это.

Щелчок.

Тишина превратилась в возвышенную музыку, небытие превратилось в тепло. Я знал, что с ним все будет в порядке. Я знал, что с ней все будет в порядке. С семьей, которая выстояла, все было бы в порядке.

Мой отец был мертв.

Бонни была мертва.

Дэниэль был мертв.

Зло наконец-то исчезло из моего дома.

И Джетро больше не нуждался во мне.

Это не потребовало никаких усилий, даже вздоха или сознательной мысли.

Я просто... ухожу.

У него была она.

У него было само его существование.

Теперь с ним будет Нила.

Он больше не нуждался в моей помощи.

Я улыбнулся, посылая любовь им обоим, прощаясь со всеми и прощаясь с миром, который ненадолго стал моим.

Джетро нашел то, ради чего он дышит.

Пришло время мне найти свое.

До свидания…

***

Джетро пришёл за мной на рассвете.

Его ледяное прикосновение разбудило меня, скользнув по моей щеке к губам.

Я ждала так долго, как только могла. Я продолжала бодрствовать у окна, умоляя его вернуться. Я вышагивала по толстым бороздкам на ковре, заставляя себя не засыпать.

Но я потерпела неудачу.

Жасмин ушла около полуночи, и вскоре после этого мое тело отключилось. Даже открыв окно и впустив холодный ветер, я не могла побороть сон, который овладел мной.

После четвертого спотыкания и дремоты, едва не свалившей меня на пол, я неохотно забралась в кровать и мгновенно погрузилась в сны. Хорошие сны. Плохие сны. Сны о смерти и разрушении, а затем о любви и жизни.

– Нила...

Его голос обволакивал мою душу, выдергивая меня из дремоты и отдавая прямо под его контроль. Мои глаза широко распахнулись, впитывая его. Рассветный свет едва освещал мою комнату, робко согревая ковер и подоконник обещанием нового дня.

Я приподнялась на локтях, проклиная недосыпание, сковавшее меня. Какое-то время я не могла его разглядеть, затем его фигура вырисовалась рядом со мной.

Физически он был цел и невредим. Высокий и сильный. Величественный.

Он стоял молча, пристально вглядываясь. Его глаза превратились в фейерверк во мраке, искрясь по моей коже.

Мой взгляд упал с его напряженного лица на точеную грудь и на его полутвердый член. Он стоял голый. Не в сексуальной манере, а раздетый, обнаженный. Он положил свой ужас, мучительный вечер и все свои эмоции к моим ногам.

Его кожа отливала белым алебастром, как будто он стал ночным существом, бессмертным монстром.

Слезы навернулись мне на глаза, когда я поняла, на какой грани он был. Он совершал поступки, которыми не гордился. Он делал то, чем гордился. И в конечном счете он пришел ко мне ни с чем, оставив прошлое позади, прося меня простить, забыть и помочь даровать отпущение грехов, в котором он так отчаянно нуждался.

Усевшись повыше в кровати, я кивнула на его безмолвные просьбы.

Почему он мокрый?

Его сброшенная промокшая одежда запятнала изумрудный ковер; его грудь поднималась и опускалась, как будто он пробежал марафон. Его глаза были дикими. Его волосы были мокрыми и спутанными. И его запах говорил обо всем, что он делал в одиночку.

Мы не разговаривали.

Он был на грани срыва.

Я была самой сильной в этот освещенный рассветом момент. Я была тем, кто должен был спасти его.

Я понимаю тебя.

Вспорхнув, я выбралась из-под одеяла и опустилась перед ним на колени. Я молча обняла его за дрожащие плечи. Я сняла повязку перед тем, как заснуть, и мой гипс царапнул его мягкую кожу.

Я не сняла свою сорочку, и его холодное тело таяло в моем, вызывая снежные бури и метели, чем дольше я держала его.

Он такой холодный.

Я крепче обняла его, умоляя ответить.

Но он просто стоял там, дрожа, его горячее дыхание обдавало мои волосы, когда я уткнулась носом в его грудь.

– Все в порядке. Все в порядке. Я здесь.

Прижавшись теплыми губами к его холодному плечу, я подползла на коленях ближе к его будто мраморной фигуре.

У него вырвался вздох, когда я пригладила его волосы, целуя его шею до уха.

– Теперь ты со мной. Почувствуй, как сильно я тебя люблю. Сосредоточься на том, как я счастлива, что ты вернулся.

Я не переставала целовать его, гладить, желая, чтобы он вернулся к жизни.

– Джетро, сосредоточься. Забудь обо всем. Впусти меня.

Внезапно его спина согнулась, и он обмяк в моей хватке. Его руки обхватили меня, прижимая к своим твердым мышцам. Он ничего не сказал, но его душа взывала о помощи.

Я позволила ему обнять меня. Я позволила ему дрожать и содрогаться.

Время не имело никакого значения, пока мы существовали в объятиях друг друга и питали друг друга любовью. Я буду обнимать его всю оставшуюся жизнь и позабочусь о том, чтобы он никогда не чувствовал ничего, кроме принятия, обожания и безусловной любви.

– Все в порядке.

Мой голос обволакивал нас, сверкая, как светлячки, согревая его покрытое льдом тело.

– Я люблю тебя. Я здесь ради тебя. Почувствуй то, что чувствую я. Живи в том, как много ты для меня значишь.

С громким стоном Джетро поднял меня с кровати. Его руки обхватили меня, нежно прижимая к себе, когда он понес меня в ванную.

Моя сломанная рука лежала у меня на коленях, пока я позволяла ему делать все, что ему было нужно. Я не боялась. Я бы не стала расспрашивать его или давать ему какие-либо основания чувствовать нерешительность или нежелание.

Ему было плохо. Его силы были на исходе, но что-то гнало его вперед. Что-то, что ему нужно было отменить, чтобы обрести покой.

Я была его. Он был моим.

Я буду для него всем, пока он не соберет свою рассеянную душу и не вернется ко мне.

Джетро молча внёс меня в душевую комнату. Ту же, где он поймал меня со струей воды между ног. Ту же, где я наконец поняла, что влюбилась в него, несмотря ни на что.

Он молча включил горячую воду и прошел прямо под струи.

Моя сорочка мгновенно промокла, но мне было все равно. Все, о чем я заботилась, – это вернуть к жизни моего возлюбленного, защитника, будущего мужа любыми необходимыми средствами. Обхватив его затылок, я притянула его лицо к своему.

Он не сопротивлялся мне, когда наши губы встретились.

Он судорожно втянул воздух, когда я лизнула его нижнюю губу, сладко поклоняясь ему. Его глаза закрылись, его руки прижали меня ближе, и мир стал только нами, водой и паром.

Открыв рот, его язык нерешительно, виновато встретился с моим.

Я ненавидела то, что он забыл о наших обещаниях и обязательствах. Что он не поверил моей клятве выйти за него замуж. Что он не был уверен, что я смогу полюбить его после сегодняшней ночи.

Крепче обхватив его за шею, я сильнее прижала наши губы друг к другу.

Он застонал, когда я попробовала его печаль, слизывая его беспокойство, заменяя его страстью.

Он медленно ответил. Боль внутри него развернулась, давление и стресс утекли в канализацию, когда на нас обрушилось еще больше капель. Наши сердцебиения звучали в унисон с признаниями.

– Я убил его.

– Я знаю.

– Я ненавидел его.

– Я знаю.

– Но я и любил его.

– Я понимаю.

Его язык дразнил мою нижнюю губу. Его сердце раскрылось и излило все, что он сделал.

– Я причинил ему боль.

– Он это заслужил.

– Мне это понравилось.

– Все в порядке.

– Я ненавижу это.

– Это тоже нормально.

– Он заслужил это?

– Да, он заслужил расплату.

– Он просил прощения.

– Ты простил?

– Да.

– О, Кайт...

Я поцеловала его крепче, наши губы перешли от танца к борьбе.

– Он извинился.

– Он должен был.

– Он сожалел о своих действиях.

– Хорошо.

– В конце концов, он был таким отцом, каким я всегда знал, что он может быть.

– Теперь все кончено.

Джетро поставил меня на ноги, прижав к плитке. Мой гипс промок насквозь, но у меня не было никаких забот, кроме Джетро. Моя сорочка прилипла ко мне, подчеркивая напряженные соски и тот факт, что под ней на мне не было нижнего белья.

Джетро оторвал свои губы от моих, уставившись на меня. В моих объятиях он медленно оживал, возвращаясь ко мне. Он двинулся вперед, зажав меня между плиткой и своей наготой.

В тот момент, когда наши языки снова встретились, наши сердца кричали все громче и громче. Чем больше наши души общались, тем более жестоким и бодрым он становился.

– Я скучаю по нему.

– Ты можешь скучать по человеку, но не по монстру.

– Я не должен был причинять ему боль.

– Он причинил тебе боль.

– Я должен был быть сильнее, чтобы спасти тебя.

– Ты действительно спас меня.

Он застонал, когда мои руки вцепились в его волосы, сильно дернув. Я не хотела, чтобы он впадал в ненависть к себе. Кат этого не стоил. Я отбросила свою ненависть; я даровала прощение. Но я бы не позволила тени Ката разрушить с таким трудом заработанное будущее Джетро.

Я дотронулась до него.

– Ты спас мне жизнь. И не один раз.

– Я чуть не опоздал.

– Но ты не опоздал. Ты сделал это.

– Я должен был спасти тебя, когда увидел в первый раз.

– Ты действительно спас меня.

– Как?

– Ты влюбился в меня.

Его руки скользнули вверх по моим бокам, разрывая мою промокшую одежду. Мои волосы прилипли к щекам, когда его пальцы разорвали вырез моей сорочки, разрывая её напополам.

Опустившись на колени, он стянул ткань с моего мокрого тела, пока мы не оказались обнаженными под струей пара.

Мы не включали свет. Наши тела были написаны шрифтом Брайля, когда наши пальцы скользили и соприкасались.

Его кожа сияла белизной в сером утреннем свете. Его глаза такие яркие, яркие.

Встав, Джетро схватил меня за бедра и повел нас под струи воды. Его рот завладел моим – отчаянный, голодный.

Мы пили воду и друг друга, целовались, всегда целовались. Трогательно, вечно трогательно.

Мыла не было, но его руки покрывали каждый дюйм моего тела, смывая прошлое, убийство, последние несколько часов.

Я отплатила ему тем же, массируя его напряженные плечи, напряженный позвоночник, узлы в нижней части спины. Я промыла водой его синяки и порезы, желая, чтобы тепло вернуло его в нормальное состояние.

Моя сломанная рука сводила на нет любое давление, которое я могла бы оказать пальцами, но я отказался позволить ей бесполезно висеть.

Я заставляла каждый дюйм себя – части невредимые, части страдающие – исцелять его, любить его, возвращать его к свету.

Потянув его за волосы, я оторвала его губы от своих.

Его глаза сузились, но он ничего не сказал.

Проведя кончиком пальца по его губам, я улыбнулась, когда он нежно прикусил меня.

Двинувшись вниз по шее и груди, я не остановилась, когда мои пальцы прошлись по мышцам, опускаясь между его ног.

В тот момент, когда моя рука сомкнулась вокруг его члена, с его губ сорвалось гортанное рычание. Он потянулся к моим щекам, чтобы поцеловать меня, поглотить меня, но я покачала головой и упала перед ним на колени.

Моя сломанная рука покоилась на моем бедре, в то время как вторая гладила его, поощряя его член набухать и твердеть.

Его живот напрягся, каждый мускул дрожал от желания. Его рот открылся, голова откинулась назад, он ухватился за кафельную стену для равновесия.

Мое внимание переключилось на его твердеющую эрекцию. Тот факт, что его мысли были переполнены желанием, радовали меня. Он дал мне власть над ним. Он позволил мне забрать воспоминания и заменить их нашими.

Мы не только смоем все, что он совершил сегодня вечером, но и кровь прошлого, несправедливые выплаты долгов и пыльные равнины Африки.

Его член полностью набух, когда его мысли переключились с самосохранения на секс.

Я улыбнулась, беря его длинную, толстую длину в рот.

Его рука тяжело опустилась мне на голову, пальцы запутались в моих волосах, когда я взяла еще больше его члена, приветствуя его мускусный жар на своем языке.

Я боготворила его, отдавая ему все, чем я была. Мой язык кружился, дразня и обожая. Его яйца напряглись, прижимаясь ближе к телу, когда я дала ему то, в чем он нуждался.

Ему нужно было знать, что со мной все в порядке. Что есть мы. Что он не найдет здесь осуждения. Что его любили так же сильно, как и раньше.

Его бедра раскачивались в такт моей покачивающейся голове. Моя рука крутила и гладила, размазывая слюну и воду из душа по его стволу. Его рука сильнее сжала мои волосы, затем расслабилась, как будто он вспомнил, что нужно быть нежным.

Я не хотела, чтобы он что-то помнил. Я хотела, чтобы он зашел так далеко, охваченный желанием.

Я хотела править им.

Мой темп ускорился, мой язык танцевал, лаская чувствительную головку и глотая соленую жидкость.

Постепенно его дыхание изменилось с прерывистого и печального на возбужденное.

Его пальцы дернули меня за волосы, причиняя приятную боль, а его другая рука громко ударила по стене позади меня, скользя и скользя, удерживая себя, в то время как его бедра двигались всё быстрее.

Мое сердце радовалось, от осознания, что он наконец-то нашел некоторое облегчение от своих мыслей.

Я закрыла глаза и позволила ему использовать меня. Я позволила его стонам проникнуть в мое сердце. Я позволила его рывкам и толчкам наполнить мою душу.

Я не знала, как долго мы так оставались. Я у его ног, и вода льется дождем со всех сторон, но ярость, которую испытал Джетро, наконец исчезла, сложная и неразрешимая, но тем не менее исчезла.

У меня болела челюсть, язык пульсировал.

Однако я не пыталась довести его до оргазма. Я только старалась сосредоточить его внимание на себе, принести ему блаженство после кошмара.

Его рука внезапно оторвалась от стены, скользнув к той, что уже была в моих волосах. Обхватив пальцами мой подбородок, он прервал моё сосание, оторвав меня от своего члена.

Его пристальный взгляд затмил меня с такой любовью и нежностью, что я не могла дышать.

– Нила... – Его руки подхватили меня под мышки, поднимая на ноги. – Ты мне нужна.

Его член ударился о низ моего живота, когда он поднял меня на руки. Он немного споткнулся, но сумел удержать меня. Его рот захватил мой, и на мгновение он поцеловал меня так чертовски сильно, так чертовски дико, что мое сердце сжалось от начала освобождения.

Его язык был волшебным, даруя мне тот же дар, который я пыталась подарить ему, гарантируя, что все, о чем я думала, все, что мне было нужно, – это он.

Тяжело дыша, он оторвал свои губы от моих и, слабо покачиваясь, вышел из душа.

Я ничего не сказала.

Не было подходящих слов, когда он потянулся назад, чтобы выключить душ, и схватил полотенце с поручня. Накинув пушистое полотенце на мое тело, он поднял меня повыше и направился обратно в спальню.

След влаги сделал зеленый ковер почти черным, когда он поставил меня на ноги рядом с кроватью и благоговейно накинул полотенце мне на плечи.

Рассвет уступил место слабому солнечному свету. В ярком свете шрамы наших испытаний стали более очевидными. Моя кожа выглядела как разномастная карусель: синяки от ударов Дэниэля. Царапины от стекла и автомобильной бойни. Промокший под душем гипс на моей руке.

И Джетро.

Его тело хранило тени и секреты того, что он пережил, чтобы добраться до меня. Его волосы закрывали рану на виске. Его кожа, теперь не холодная, излучала тепло вместе с лихорадкой, от которое ему нужно было избавиться. Ужасная красная рана на его боку больше не была скрыта. Сморщенная кожа там, где были сняты швы, нуждаясь в исцелении.

У каждого из нас были свои следы от этой войны.

Но мы носили их с гордостью, потому что мы победили.

И как только наши тела воссоединятся, я найду Флоу, который поможет остановить лихорадку Джетро. Я вызову врача, чтобы он зашил ему бок. И я найму лучшую команду, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке после автомобильной аварии в Африке.

Губы Джетро дрогнули.

– Мне нравится чувствовать твои мысли. Мне нравится знать, что ты хочешь исцелить меня, даже когда твое тело требует, чтобы я взял тебя.

Страница 35

Я вздрогнула, когда его хриплый голос разнёсся по комнате.

Очень нежно, с глазами, полными любви, он вытер меня от макушки до кончиков пальцев ног. Как только я вытерлась, я взяла полотенце и отплатила ему. Мне потребовалось немного больше времени, так как я не могла использовать в полной мере две руки, но к тому времени, когда я завернула его член в полотенце, ему было все равно, что на его плечах осталось несколько капель.

Ведя меня за запястье, он подошел к изголовью кровати и откинул простыни. Подняв меня на руки, он осторожно положил меня на матрас. Перейдя на другую сторону кровати, он забрался на постель и сразу же схватил меня, прижимая спиной к своей теплой груди.

У него вырвался громкий вздох. На мгновение мы просто были. Просто жили, расслаблялись и пребывали в предвкушении секса, успокаиваемые счастьем нашего единения.

Его член был твердым, прижатым к моей пояснице. Его ноги гладили мои, подергиваясь, как хвост хищника.

– Я больше не знаю, кто я такой.

– Я знаю. Ты моя. Ты Кайт.

– Я никогда не смогу рассказать тебе, что произошло сегодня вечером.

– Я знаю. Я и не жду от тебя этого.

Его рука сжала мой живот, и я выгнулась навстречу его эрекции.

Учащенно дыша, он повернул меня лицом к себе, прижимаясь своим носом к моему.

Его глаза проникли сквозь мою душу в эпицентр того, кем я была. Он искал ответы на свои страшные вопросы. Он искал любую ложь о том, что я не любила его так сильно, как говорила. Что я сожалею о любом дюйме того, что произошло.

Я не боялась.

Он не нашел бы такого фарса или скрытой тайны.

Только после того, как он исследовал каждую грань, он немного расслабился. Только после того, как он полностью признал, что я люблю его без лжи, искажающей правду, он прикоснулся ко мне. Искренне веря мне.

– Я так много сделал тебе. Я причинил тебе такую ужасную боль. – Его рука обхватила мою щеку. – Я не заслуживаю тебя или твоего прощения, но я даю тебе свою клятву, Нила. Я никогда больше не причиню тебе боль. Я никогда не буду просить у тебя больше, чем ты можешь дать. Мне нужно, чтобы ты была сильной ради меня. Как я уже говорил тебе в ночь после Третьего Долга, любить такое существо, как я, – тяжелая работа. Я высосу из тебя все резервы. Я буду питаться твоей любовью. Я буду жаждать всего, что ты можешь дать, потому что ты спасаешь меня от самой жизни. Но я клянусь, что все, что я возьму у тебя, я верну стократно. Я доверяю тебе свое сердце, свое богатство, свою гребаную душу навсегда.

Его голос стал тише, превратившись почти в шепот.

– Я никогда не смогу обсуждать то, что я сделал, и я никогда больше не сделаю ничего подобного. Я не могу обещать, что у меня не будет плохих дней. Я не могу заверить тебя, что мне не понадобится пространство или время, если эмоции станут слишком сильными, чтобы их выносить. Но я обещаю, что никогда никого не буду любить так сильно, как люблю тебя.

Его пристальный взгляд поймал меня в ловушку.

– Ты сможешь жить с этим? Можешь ли ты быть такой чертовски самоотверженной, чтобы принять меня в моем худшем, моем лучшем, моем испорченном состоянии и поддержать меня, даже когда я буду сломлен?

Я проглотила слезы, сильнее прижимаясь щекой к его руке.

– Я смогу.

Он молчал, давая мне собраться с мыслями, потому что мне нужно было еще что-то сказать…У меня просто не было слов, чтобы выразить это.

– Ты никогда не будешь сам по себе, Джетро. Тебе никогда не нужно бояться, что я не пойму или оттолкну тебя. Тебе никогда не придется убегать, потому что я внезапно разлюблю тебя. Я принимаю твои обещания и даю тебе свои собственные. Я обещаю, что независимо от того, что произойдет в будущем, мы все уладим. Я клянусь, что независимо от того, как сложится жизнь, я буду рядом с тобой. Я всегда буду любить тебя, потому что я видела худшее в тебе и видела лучшее, и я знаю, как мне повезло, что я встретила свою идеальную пару.

Он сдался.

– Я, бл*дь, обожаю тебя. Я бы отдал свою жизнь...

Моя здоровая рука взлетела вверх, мои пальцы прижались к его губам.

– Больше никаких разговоров о смерти. Не сейчас.

Мои глаза переместились к его рту; кончики моих пальцев потеплели, когда его розовый язык нежно лизнул меня.

Атмосфера между нами изменилась.

Восторженный экстаз наполнил мою кровь, когда Джетро притянул меня ближе. Моя рука упала с его губ, когда его голова наклонилась к моей. Его тело было накалено, обжигая меня, одурманивая невысказанными словами и мимолетными ласками.

Я нуждалась в нем.

Он нуждался во мне.

Мы нуждались друг в друге. Это была наша новая судьба. Прямо здесь. И никто – ни долги, ни семья, ни контракты – не мог отнять это у нас.

Его глаза вспыхнули золотисто-бронзовым блеском с нотками жестокости, когда он склонил голову, преодолевая последнее расстояние. Его губы ласкали мои, прежде чем его язык прошелся по моей нижней губе.

– Нила...

Мои мышцы обмякли, реагируя на желание в его голосе.

Я поцеловала его в ответ.

Наши губы танцевали, становясь первобытными, берущими, дающими, влажными, поглощающими. Он посасывал мой язык, грубые звуки похоти и обладания вибрировали в его груди.

Он потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. Обнажив мою шею, он поцеловал меня вниз по подбородку и шее, к груди. Он так и не отпустил мои волосы, когда его рот накрыл мой сосок.

Я вскрикнула, когда он потянул сильно и глубоко, словно дёрнув за невидимую ниточку между грудью и сердцем. Мое лоно сжалось, сочась влагой, и я раздвинула ноги с откровенным приглашением.

Перекатив меня на спину, он скользнул своим твердым телом поверх моего. Его бедра идеально поместились между моими открытыми бедрами, и он тяжело вздохнул, когда его член эротично прижался к моей нежной плоти.

Схватив мою голову за волосы, он крепко поцеловал меня, его аромат опьянял меня. Удовлетворение, облегчение, отчаяние – все это имело свой привкус. Мускусный, дымный, сладкий. Он дал мне все. Его страх. Его счастье. Его сожаление. Его надежду.

Поцелуй был калейдоскопом вкусов, который сблизил нас еще больше.

– Спасибо, – пробормотал он, целуя мои скулы и ресницы. – Большое спасибо.

Я изо всех сил пыталась понять, когда его руки скользнули вниз по моему животу.

– За что?

Его рот не отрывался от моей кожи.

– За то, что доверяешь мне, даже когда я не давал тебе повода для этого. За то, что дала мне все, даже когда я взял больше, чем заслуживал.