Текст книги "Последний долг (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Она щелкнула пальцами.
– Дай мне остальную часть состава. Я знаю, что мешочки спрятаны в набивке.
Пятнадцать ударов.
Шестнадцать ударов.
Семнадцать ударов.
Восемнадцать.
Боль усилилась, когда я выскользнула из подушки и протянула пластиковый поднос. На моей руке были отметины и вмятины от набивки, красные от зуда гипса. Однако опухоль не спала. Синяк уже испортил мою кожу, черный, фиолетовый и синий.
Она тут же вытащила бриллианты и положила их рядом с ведром.
– Как только они попадут в Алмазную аллею, как ты думаешь, куда они направятся?
Я проверила свои пальцы. Они работали, но без силы или хватки. Если бы у меня был хоть какой-то шанс убить ее, мне пришлось бы преодолеть агонию и заставить свою конечность повиноваться. Иначе у меня не было бы ни единого шанса.
– Ну, мисс Уивер? – Бонни хлопнула ладонью по столу. – Я задала тебе вопрос. Ответь на него.
– О, мне очень жаль. Ты приняла мое равнодушие за внимание.
Я закатила глаза.
– Мне все равно.
– А следовало бы.
Тыча пальцем в мой перелом, она прошипела:
– Больно, не так ли?
Отшатнувшись, я боролась с болью, схватившись за край стола. На меня накатила волна головокружения. Я опустила голову, упираясь ногами в пол, преодолевая волну.
Она усмехнулась, когда волна головокружения стихла, оставив после себя счастливую мысль о том, что ножницы для цветов Бонни лежали всего на расстоянии пальца.
Ножницы.
Кровь.
Смерть.
Она не заметила моей внезапной надежды и восхищения оружием в пределах досягаемости.
Поглощенная собственной важностью, как распушившийся павлин, она посмотрела на брата у двери.
Она указала на ведро и пакеты.
– Отнеси их вниз и убедись, что каждый бриллиант учтен.
Ее глаза сузились.
– Я узнаю, если что-нибудь пропадет, и вы будете подвергнуты обыску, как только алмазы будут упакованы и помечены.
Мужчина вышел вперед, слегка съежившись от неблагодарной задачи и награды, которую он должен был ожидать после ее выполнения.
– Да, мэм.
Я затаила дыхание.
Брат схватил вещи и вышел через дверь.
Она заставила его уйти.
Мы одни.
Тридцать.
Тридцать один удар.
Тридцать два.
Тридцать три удара сердца.
Глупая, глупая Хоук.
Медленно я сжала ножницы в кулак целой рукой, крепко обхватив пальцами ручки.
Бонни не заметила, настолько поглощенная собственной важностью, когда встала и отряхнула пыль от гипса со своей кроваво-красной юбки.
Кроваво-красный.
Того же цвета, в котором она была на игре в кости несколько дней назад.
Моя ярость вспыхнула, и я подняла двойные лезвия.
– Ты спрашивала меня раньше, болит ли у меня рука. Теперь я задам тебе аналогичный вопрос. Как ты думаешь, это убьет тебя, если я воткну их в твою бессердечную грудь?
Она соскочила со своего места, пятясь назад.
– Бросьте это, мисс Уивер.
Я двинулась вперед, размахивая оружием.
– Нет.
Ее рот открылся, чтобы закричать.
Пятьдесят два.
Пятьдесят три удара сердца.
В прошлый раз я упустила свою возможность.
Я была слишком медлительной. Слишком слабой.
Я не должна была облажаться в этот раз.
Я бросилась вперед, остановив ее прежде, чем она успела издать хоть звук.
Я зажала ей рот ладонью, удерживая ее. Мой перелом дал о себе знать, и мои здоровые пальцы ослабли вокруг украденных ножниц, но я не отпустила ее. Она споткнулась, но мне удалось сохранить равновесие. Вспышки агонии и осколки боли пронизали мою нервную систему.
– Ах, ах, ах. Я думаю, что молчание лучше в сложившейся ситуации, не так ли?
Я подражала речи этой злобной ведьмы Хоук.
Дыхание Бонни затрепетало над моей рукой, когда ее ноздри раздулись.
Она сопротивлялась. Но ее хрупкие кости не могли противостоять моей ярости. Ее глаза пытались причинить мне боль невысказанными проклятиями, но я больше не могла с этим мириться.
В порыве силы она вырвалась из моей хватки, ударив меня по сломанной руке.
Я застонала в агонии, когда она втянула воздух, намереваясь позвать на помощь.
У меня было два варианта. Пусть она закричит, поддастся непреодолимой боли, и пусть это закончится проигрышем, или преодолеть всё и победить.
Я выбрала бороться.
Снова схватив ее, я не заботилась о своей руке, когда обхватила сломанную руку вокруг ее тонкой талии, а другой рукой зажала ей губы.
Семьдесят четыре.
Семьдесят пять.
Семьдесят шесть ударов сердца.
Она сложилась так же изящно, как лепестки ее любимого цветка, и упала на пол. Я не пыталась защитить себя. Я не наслаждалась жестокой болью.
Я упала вместе с ней.
Агония, которую я никогда раньше не испытывала, пронзила мои кости.
Я подпрыгнула на ее дряхлом теле, вдавив ее в ковер. Я ахнула, заставляя себя продолжать.
– Не в этот раз, Бонни. На этот раз тебе не удастся победить. На этот раз… моя очередь. На этом все закончится. Только мы.
Я была лучше этого. Лучше, чем она и все Хоук вместе взятые.
Я бы отняла жизнь у этой бабушки и наслаждалась бы этим.
Она была хрупкой, старой – матриарх помешанного на власти дома. И все же она была просто человеком – такой же, как я, такой же, как Джетро, такой же, как каждый человек на этой планете.
Она не была бессмертной или страшной.
Она уже мертва.
Она отбивалась от моей хватки морщинистыми руками, ее силы быстро иссякали.
– Ты заслуживаешь смерти, Бонни.
Я толкнула ее еще глубже на ковер.
– Вы спросили меня, когда я вошла в эту комнату, что я увидела, когда посмотрела на вас. Теперь моя очередь спрашивать тебя.
Я держала ее извивающуюся фигуру, тяжело дыша.
– Что ты видишь, когда смотришь на меня?
Твоего убийцу?
Твою кончину?
Не дав ей ответить, я прорычала:
– Я скажу тебе, что ты должна увидеть. Ты бы видела девушку, которая достигла предела своих возможностей. Девушку, которая без колебаний убьет. Девушку, которая намерена пережить эту резню и сжечь твое наследие дотла.
Ее глаза затуманились от страха.
Она боролась со мной – на удивление сильно, но не могла победить холодную враждебность, разливающуюся по моим венам. Моя ярость превратилась во что-то не совсем нормальное, когда я уставилась в испуганный взгляд Бонни.
– Хочешь узнать секрет?
Ее нос засвистел, когда она судорожно втянула воздух.
– Я знаю кое-что, чего ты не знаешь.
Я хотела убить ее быстро, но издеваться было слишком весело. Я хотела сделать с ней то, что она сделала с моей семьей и со мной.
Доза ее собственного лекарства.
И мой секрет о Дэниэле должен был быть раскрыт. Кто может быть лучше его бабушки, которая скоро присоединится к нему в загробной жизни?
Ее карие глаза впились в мои. Я поняла ее безмолвное послание. Ты умрешь из-за этого.
Я хихикнула, нависая над ней.
– Я уже мертва, так что какая разница, возьму ли я тебя с собой?
Она перестала бороться. Вместо этого она стала жутко спокойной, намекая о том, что хочет что-то сказать.
Проклятье.
Несмотря на мою потребность покончить с ней, у меня было невыносимое желание услышать ее последние слова.
– Не кричи, и я позволю тебе говорить.
Она кивнула.
Было ли это глупостью или, возможно, безумием заставлять меня доверять ей? Что бы это ни было, я убрала руку.
Ее лицо повернулось в сторону, втягивая кислород, ее белый шиньон растрепался, рассыпавшись по ковру.
Я сжала ее крошечное тельце коленями. Я была ее предсмертным саваном. Ворона, парящая в ожидании убийства.
Сто четыре.
Сто пять.
Сто шесть ударов сердца.
– Ты не глупа, дитя. Ты знаешь, что заплатишь за это, как только вернется Клэрити. Есть вещи похуже смерти. Разве ты еще не поняла этого?
– Я знаю.
– Тогда слезь с меня, и я позабочусь, чтобы они не покалечили тебя слишком сильно.
Ее улыбка была воплощением зла.
– Однако, подожди еще мгновение, и я лично разорву тебя на куски, черт возьми.
Проклятие сорвалось с ее накрашенных красным губ.
Я улыбнулась, склонив голову набок.
– Еще нет. Сначала я хочу получить ответы.
– Я дала тебе множество ответов.
– Нет, это была запутанная история, увиденная твоими искаженными глазами.
Она фыркнула.
– Я хочу знать, почему ты такая, какая ты есть. Почему ты так нелепо настроена на древнюю вендетту. Вы просто сошли с ума и передали этот дефектный ген своему сыну.
– Ты глупая, глупая девчонка. Я помогла сохранить эту семью вместе. Нет ничего плохого в том, чтобы любить кровь больше, чем других.
– Даже убийство?
Она ухмыльнулась, демонстрируя пожелтевшие зубы и источая неприятный запах изо рта.
– Особенно убийство.
Она оторвала голову от ковра, приблизив наши глаза друг к другу.
– Особенно убийство твоей родословной. Ты у нас в долгу.
– Что мы тебе такого сделали, чтобы заслужить такое варварское обращение?
– Ты знаешь что!
– Нет, не знаю. Я никогда не пойму, потому что нет ничего рационального, что можно было бы понять. Это просто болезнь внутри тебя, которой нужно положить конец.
Она закашлялась.
– Ты ничего обо мне не знаешь.
– Скажи мне. Я даю тебе возможность, прямо сейчас.
Я сверкнула глазами.
– Я хочу знать. Это твой последний шанс.
Кривая улыбка растянула мои губы.
– Назови это своей последней исповедью. Очисти свои грехи, Бонни, потому что я отправлю тебя в могилу – будут ли раскрыты секреты или нет.
На ее лице не было страха.
– Мне не в чем признаваться.
– Чушь собачья.
У меня нет на это времени.
Я хотела узнать историю Бонни. Я хотела попытаться понять, почему кто-то зашел так далеко. Но я бы не пожертвовала своей единственной возможностью убить ее.
– Ты не хочешь говорить? Хорошо. Я передумала.
Стиснув зубы от очередного приступа боли, я схватила ее шарф – красивое шелковое украшение в тон ее презренному наряду – и потуже затянула его вокруг ее шеи.
– Хочешь знать, что я пообещала себе, когда впервые пришла к тебе домой и мне сказали, что со мной будет?
Она оттолкнула мои руки, посылая осколок агонии в мою искалеченную руку, когда я медленно затягивала шарф. Ее глаза выпучивались все сильнее и сильнее.
– Я дала клятву быть последним украденным Уивер. Временами я не знала, как буду выполнять эту клятву. Но теперь...я знаю.
Она умоляла о глотке воздуха, ее губы шевелились. Я не душила ее...пока, но страх удушения послал капельки паники по ее чрезмерно напудренному лицу.
От запаха розовой воды и летних духов у меня разболелась голова, но ничто не могло остановить меня.
Я немного ослабила хватку.
– Теперь, пока я не зашла слишком далеко. Ты хочешь знать то, что знаю я, или предпочитаешь умереть в неведении?
Разумно ли это?
Моя рука пульсировала, пока я сомневалась в своих действиях.
Страница 24
Смерть Дэниэля была не только моей тайной. Джетро тоже будет замешан в этом. Я не могла рисковать его жизнью, если Бонни скажет…
Скажет!
Я громко рассмеялась. Кому она собирается рассказать? Она умрет через несколько мгновений...
Что-то сломалось внутри меня. Что-то, чего я не хотела признавать. Оседлав Бонни, я была хладнокровна и сосредоточена – больше Хоук, чем Уивер, и готова была замарать руки кровью ради мести.
– Нет, ты не можешь сказать мне ничего ценного. Слезь с меня, ты, язычница.
Бонни пыталась оттолкнуть меня, но ее девяносто с лишним лет означали, что это было все равно, что придавить трепещущий лист.
Я наклонилась еще ниже.
– Я знаю, где Дэниэль.
Она замерла как мертвая.
– Ты понимаешь?
Я оскалила зубы.
– Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?
Ее глаза сузились, недоверие затмило их.
– Ты хочешь сказать, что убила моего внука?
– Я говорю, что он причинил мне боль и заплатил за это.
Бонни пошевелилась, пытаясь лягнуться подо мной. Серый оттенок, окрашивающий ее лицо, медленно распространился по щекам и шее.
– Ты лжешь.
– Нет.
Я тихо рассмеялась.
– Что, если я объясню немного больше? Что, если я скажу тебе, когда настанет время отходить ко сну? … Нет, рассказу историю убийства. И докажу, что я говорю правду?
Ответа не последовало.
Упираясь коленями, крепче сжимая ее юбку, я обмотала ее шарф вокруг кулака.
– Он выиграл в жеребьевке у Ката. Он получил первое право изнасиловать меня. Изнасиловать. Слово настолько отвратительное, что семья должна отречься от любого отпрыска, который когда-либо сделал бы такое. И все же вы поощряете их. Вам нравится, когда ваши сыновья и внуки берут то, что им не принадлежит.
Что ж, Дэниэль заставил бы тебя гордиться той ночью. Он причинил мне боль. Пнул меня. Вырубил меня на несколько мгновений. Но он не понимал, насколько сильна воля к жизни или целеустремленная решимость, которую может дать чистая ненависть. Он действительно взял меня – совсем немного – и я позволила ему. Тебя это шокирует? Что я не боролась с последней частью, когда он вторгся в мое тело ровно настолько, чтобы запятнать мою душу?
Бонни сглотнула, ее дыхание было прерывистым, ее грудь вздымалась под моей хваткой.
– Я позволила ему думать, что он победил, но на самом деле я вела его к смерти. Я пришла подготовленной, и у меня было в руках мое любимое оружие. В то время как он сосредоточился на насилии и удовольствии, я стала холодной и безжалостной.
Я потянула за шарф.
– Я обняла его, тебе будет приятно это знать. Я обняла твоего внука, когда вонзила ему в сердце свою металлическую вязальную спицу.
Бонни шумно втянула воздух.
– Нет...
– О, да. Я получила огромное удовлетворение, вонзив эту иглу в бездушную грудь Дэниэля. Он не предвидел, что это произойдет. Он был слишком высокомерен, чтобы заметить это, пока не стало слишком поздно. – Мой разум вернулся к палатке, вспоминая последний вздох, последнее падение его трупа. – Все закончилось так быстро.
Бонни пробормотала:
– Но они ... они не нашли его тело. Ты лжешь. Он жив. Я тебе не верю.
– Ты не обязана мне верить. Это правда. – Я жестоко улыбнулась. – Только ты знаешь, что произошло на самом деле. Кат подозревает меня, но у него нет доказательств.
– Но как... – Мышцы на ее шее напряглись под полупрозрачной кожей. – Как ты спрятала его тело?
Даже лежа на спине, когда смерть нависла над ней, Бонни оставалась холодной и отчужденной. Если бы я не ненавидела ее, я могла бы уважать ее. Она была такой же грозной силой, какой была Мейбл Хоук. Все та же непобедимая вдова.
Я погладила ее по бледной щеке.
– Я этого не делала.
Она нахмурилась.
– Тогда это не может быть ...
– Это сделал Хоук.
Я еще немного потянула ее шарф.
Еще больше пота выступило у нее на лбу. Ее пальцы заскребли по препятствию.
– Хоук, который влюблен в меня и полностью на моей стороне.
Ее глаза широко раскрылись, а затем вспыхнули ненавистью тысячи адов.
– Джетро.
– Да, Джетро...Кайт. Мужчина, за которого я согласилась выйти замуж.
Поделившись своими секретами даже с угловатой старой коровой на моём сердце стало легче. В два вздоха я призналась в убийстве и намерении вступить в брак. Не совсем два предмета, которые шли рука об руку.
Но в данном случае так и есть.
Без убийства нам с Джетро никогда бы не позволили пожениться. Нам бы никогда не позволили жить.
Крайний срок моей собственной кончины пытался подорвать мою уверенность в себе. Возможно, сейчас я и убийца, но скоро снова стану добычей.
Слюна слетела с губ Бонни.
– Невозможно. Джетро предан. Он знает свои обязанности ...
– Обязанности? – Я рассмеялась ей в лицо. – Ваш сын застрелил его. Эта преданность умерла в тот момент, когда ты хладнокровно убила его. Мы вместе. Против всех вас.
Бонни вздрогнула.
– Никогда. Ястреб никогда не стал бы работать с Ткачом.
– Ложь. Теперь я знаю больше о вашей истории. Я знаю, что Хоук на протяжении многих лет снисходительно относились к Уивер. Я также знаю, что было не одно поколение, которое пыталось остановить этот смехотворный долг.
– Ты ничего не знаешь, дерзкое дитя.
Мое сердце бешено заколотилось, когда я покачала головой. Короткие черные волосы закрывали мои щеки, создавая иллюзию, что мы уже в гробу, отгороженные от мира.
– Я знаю, что Джетро вошел и увидел своего брата мертвым. Я знаю, что он помог мне прибраться. Я знаю, что он ...
– Как этот мальчик все еще жив, выше моего понимания.
Бонни прервала меня, как будто не могла больше слышать. Возможно, в конце концов, ей было не все равно.
– Эта мерзость природы.
Мои пальцы сжались сильнее.
– Нет, я скажу тебе, в чем мерзость. Это ты. Ты – мерзость. Ты превратила свою семью в преступников.
Я махнула рукой в сторону комнаты, величественного зала, всего поместья Хоуксриджей.
– Это больше, чем у большинства людей будет за всю их жизнь. У тебя есть все, и все же ты стремишься уничтожить всех.
Я поспешно произнесла прощальные слова.
– Как только Джетро прибыл, он помог мне избавиться от Дэниэля. Мы вывели его за ограду Алмаси Кипанга. Мы оставили его на равнинах...
Понимание отразилось на посеревшем лице Бонни.
– Ты понимаешь, не так ли? Ты знаешь, что произошло дальше.
Ее бледность стала болезненной, губы посинели.
– Они съели его.
Я кивнула.
– Они съели его. Кусочек за кусочком. Кусок за куском. Дэниэля больше не существует. Точно так же, как тебя больше не будет.
Моя рука надавила сильнее, прижимая ее к ковру.
– Я убила твоего внука, но я еще не закончила.
Бонни попыталась закричать.
Я зажал ей губы рукой.
– Ах, не привлекайте к нам внимания. Я еще не рассказала тебе самое интересное.
Она покачала головой, пытаясь высвободить рот.
– Я собираюсь убить твоего сына. Я позабочусь о том, чтобы твое безумное семейное древо погибло. Только здравомыслящие Хоуки будут продолжать жить. Я собираюсь убить Ката. Я не знаю как, но я сделаю это. Единственный, кто заплатит Долг по Наследству, – это он.
Ее борьба стала неистовой.
Я прижала ее к полу, оседлав так, словно она была взбрыкивающим мустангом. Я подождала, пока она устанет, чтобы посмотреть ей в глаза, когда я душила её. Только...она не уставала.
Ее тело двигалось нечеловечески, дергаясь, как нежить, сбивая меня с нее с огромной силой. Ее пристальный взгляд встретился с моим; она напряглась и поклонилась. Ее правая рука взметнулась вперед, и гнев в ее взгляде сменился ужасом.
Мой желудок скрутило, когда все ее тело сжалось в агонии.
Дерьмо.
Четыреста пять.
Четыреста шесть.
Четыреста...и семь...ударов сердца.
У нее сердечный приступ.
Секунды промелькнули, когда осознание этого дошло до меня.
Нет!
Судьба украла у меня ее смерть.
Я хотела взять её.
Ее сердце.
Ее жизнь.
Она была у меня в долгу.
Тук-тук. Удары…
– Будь ты проклята, Бонни.
Я поднялась на ноги, стоя над ней с цветочными ножницами. Я хотела захватить ее душу, когда она покинула ее тело, но судьба не сочла меня достойной. Возможно, душа Дэниэля – это все, что мне было позволено. Бонни принадлежала к более могущественным сущностям.
Призраки моего предка заполнили ее грудную полость, проскальзывая в камеры сердца, блокируя вены и артерии.
Ее спина выгнулась, как будто был совершен обряд изгнания нечистой силы. Она потянулась ко мне. Серость ее лица сменилась крахмальной белизной.
– Пом... пом… помоги...
– Нет...
Я попятилась.
Я была недостаточно достоина того, чтобы лишить ее жизни, но я буду наблюдать за каждым мгновением. Я буду бодрствовать, пока она умирает у моих ног, и лелеять тот момент, когда ее больше не будет.
Но тут дверь распахнулась.
Гребаная дверь распахнулась и вошел Кат.
Он ворвался в комнату. Его поза сменилась с уверенной на застывшую в шоке. Его взгляд метался между мной, стоящей над его матерью с острыми ножницами, и Бонни, бьющейся в конвульсиях на полу. Его глаза заблестели, на лице отразились недоверие, шок и возмущение.
Сколько времени должно потребоваться кому-то, чтобы умереть от остановки сердца?
Умри, Бонни. Умри.
Я повторяла эту мантру с того момента, как я убила Дэниэля.
Умри, Хоук, Умри.
– Бл*дь! – Кат начал действовать, пробежав через будуар и рухнув на колени рядом с матерью.
Она хрипела и хрипела, задыхаясь. Ее глаза молили о помощи, в то время как сердце сжималось.
– Подожди. Подожди.
Повысив голос, он закричал:
– Кто-нибудь, вызовите гребаную скорую помощь!
Никто не ответил. Ни один из братьев Даймонд не проник в комнату. Некому выполнять приказы.
Я просто стояла там.
Наблюдатель за тем, когда Бонни исчезнет из этого мира.
– Вызови гребаный вертолет!
Кат, казалось, не заметил, что его приказы остались без внимания. Я никогда не видела его таким нормальным. Таким напуганным и потерянным.
Я расхаживала взад-вперед, обнимая свою ноющую руку, надеясь, что никто не слышал его команд. Скорая помощь была бы слишком медленной...Но вертолет? Это может быть слишком быстро.
Умри быстрее, Бонни. Быстрее.
И судьба прислушалась.
Жизнь выбрала своего победителя.
Меня.
Тук...тук-тук—тук.
Сердцебиение замедляется.
Сердцебиение прекращается.
Кат баюкал свою мать, в то время как она быстро потеряла образ пожилой карги и превратилась в изможденный труп.
Мои секреты умирают вместе с ней.
Мои грехи замолкают вместе с ней.
Однако Бонни не ушла тихо. Она сделала прощальный подарок, даровав мне свой последний вздох, отправив меня прямиком на вечные муки.
– Она ... – Бонни ахнула. – Дэн…Дэн…Дэниел. Она ...
Кат вытер лоб, убирая мокрые пряди седых волос.
– Тише, побереги свои силы. Сейчас придут врачи.
Бонни раздвинула губы, на зубах остались пятна помады. Она знала так же хорошо, как и я, что не проживет и дня. Собрав последние оставшиеся силы, она подняла дрожащую руку, указала пальцем и прошипела:
– Она убила…убила его.
И это было все.
Последний удар сердца.
Последний вздох.
Ее глаза самодовольно впились в мои, а затем закрылись навсегда.
Я убила своего второго Ястреба.
Но она подвергла меня ужасным пыткам.
Ее рука упала на бок, отскочила от мертвой плоти и неловко замерла рядом с ней.
В это мгновение комната оплакивала своего хозяина. Лепестки цветов поникли, занавески колыхнулись от несуществующего ветерка.
Затем Кат поднял голову, глаза блестели от непролитых слез, лицо распухло от неподдельной ненависти.
– Ты...
Я подняла ножницы, отступая назад.
Он не двигался, обнимая свою мертвую мать, мою вторую жертву, украденную не от моей руки, а полтергейстом моих предков.
– Ты убила Дэниэля.
Два варианта.
Одно будущее.
Мне так надоело убегать. Так надоело прятаться. Так надоело быть слабой.
Я не убежала.
Я не отрицала этого.
Вместо этого я высоко подняла подбородок и заявила обо всем, чего достигла.
Я выиграла, они проиграли. Так и быть, даже если моя жизнь сейчас закончилась.
– Да. Да, я убила его. Я отняла у него жизнь, избавилась от его тела и наслаждалась каждой чертовой секундой этого.
Кат ахнул.
Я улыбнулась.
Мы не двигались, в ожидании следующего боя.
***
Никто не хотел слушать историю грешника. Плохой парень. Злодей.
Никому по-настоящему не было дела до моих планов или целей.
Никто не мог понять, что мои действия проистекали из любви, семьи и преданности тем, кем я дорожила.
Делало ли это меня ужасным человеком?
Разве я не могла поставить тех, кто мне дорог, перед совершенно незнакомым человеком?
Люди делали это все время.
Они убивали, чтобы защитить себя и своих близких. Они охотно забывали заповеди в пользу того, как они смотрели на то, что было приемлемо, а что нет.
Я не была исключением.
Те, кто знал меня, понимали мою страсть и стремление. И те, кто этого не сделал. Ну, мне было наплевать, что они подумают.
В каждой истории редко было две стороны. За свою долгую жизнь я пришла к пониманию истины. Там было несколько сторон. Страницы и страницы сторон. Бесконечная битва, в которой люди выбирали то, во что верили. Иногда выбор был сделан по понятным причинам – не оправданным, не опрометчивым или правильным – просто...понятным.
И когда я поняла эту магию, я научилась создавать такое же заклинание в своей собственной империи.
Не было ни правильного, ни неправильного.
Не было никакого черно-белого.
Эти два простых урока всегда направляли меня по жизни.
Мои причины делать то, что я делала, имели для меня смысл. Это были мои мечты, и мне посчастливилось обладать достаточной силой и властью, чтобы навязывать эти мечты другим.
Была ли я права? Зависело от того, кого вы спрашивали.
Была ли я неправа? Не в моих глазах.
В действительности, это было все, что имело значение.
Я верила в то, что делала. Я любила свою семью. Я обожала силу и власть, которые могли принести мои близкие. Я отдала все свое существо тому, чтобы они процветали.
Все началось в тот день, когда Альфред "Орел" Хоук попросил меня выйти за него замуж. В тот день, когда он перешел от ухаживания к преклонению колен, я поняла, что мои испытания в жизни в рамках моего места в обществе закончились. Я ненавидела манеры и грацию высокомерных принцесс на сезонных вечеринках. Я ненавидела иметь дело с эгоистичными придурками, которые думали, что одно поместье и карьера, работа на других, означают, что они могут позаботиться обо мне.
Идиоты.
Это был просто тюремный срок, и я не собиралась делить камеру с представителями среднего класса.
Я сама происходила из богатой семьи. Уорренам принадлежала большая часть Южного Хэмптона и целый транспортный флот, который путешествовал по всему миру с товарами. В основном, товары других людей – факт, который мне не нравился. Мне не нравилось, что мы помогали другим улучшить свое положение в этом мире.
Ограниченность ресурсов означало, что мы должны были делиться.
Я верила, что те, кого я любила и с кем была связана кровью, должны процветать, а остальные не должны. Простое решение, у которого было столько разных сторон.
Когда я привыкла к своему вновь обретенному авторитету, я решила отказаться от своего имени Мелани и переименовать себя в Бонни.
Бонни Хоук восстала из пепла Мелани Уоррен.
И я стала настоящей женой и опорой.
Когда я забеременела Питером, моим первым ребенком, я поклялась, что он будет причиной того, что я буду работать рядом с Альфредом и наберусь большей власти. Тяжелая работа и преданность делу меня не пугали. Неудача и нужда сделали свое дело. Поэтому я сделала все, что было в моих силах, чтобы сделать моего мужа великим – сверх великим – непревзойденным.
Однажды вечером Альфред рассказал мне о Долге по наследству. Мне потребовались годы, чтобы заставить его полностью объяснить, что это значит. Женам мужчин-Хоуков не полагалось заниматься так называемым бизнесом с долгами, но Альфред был моим, и, если в моих силах было принести ему большую славу, я бы это сделала.
Затем жизнь подарила мне ещё одного сына, Брайана. Жизнь улыбалась нам, безумно любя моих идеальных детей, гарантируя, что они станут великими хозяевами и повелителями вселенной, которую я помогу поддерживать и создавать для них.
Однако однажды бурной ночью и выпив слишком много коньяка, Альфред рассказал мне, как он получил Уивер прежде, чем встретил меня. Он выполнил несколько долгов, но не смог выполнить последний. Он не избавился от Уивер и солгал о том, что убил ее, чтобы сохранить лицо в истории.
Он отпустил ее. Сказал ей бежать. Прятаться. Он похоронил пустой гроб, притворился, что расплатился с долгами, и скрыл правду.
Тупой ублюдок.
Такого рода слабость недопустима. Я потеряла к нему всякое уважение. Я увидела его таким, каким он был – слабаком. Поэтому я переехала из его спальни в новое помещение. Я больше не могла выносить его нежелание обеспечить идеальное будущее для наших сыновей. Много лет спустя, когда он умер от рака легких, я не оплакивала его потерю. Я праздновала.
Теперь пришло мое время торжествовать.
Питер пошел в своего отца. Трудолюбивый, преданный и добрый. Я искренне надеялась, что он станет хорошей заменой и наследником, но время постепенно изменило мое мнение.
Брайан пошел в меня. У него была моя душа, моя дисциплина, мое стремление к невозможному. Питер предпочитал учиться и жертвовать наше богатство на благотворительные цели. Брайан предпочел взять это богатство и превратить его в еще большее богатство для нас, а не для других.
Мы были одной крови, но линии фронта были очерчены, и по мере того, как возраст разделял двух моих сыновей, я учила того, кто слушал. Брайан был моим учеником с самого детства, и он оставался моим учеником всю свою жизнь.
Я хотела больше детей. Я не стану этого отрицать. Много-много детей, чтобы обеспечить большую вероятность мирового господства. Мы торговали самым бесценным богатством. Мы владели бесчисленными империями в странах по всему миру. Наконец-то я была в состоянии убедиться, что нас не остановить, но на моей стороне был только один сын. Однако он был сыном, который был рад услужить.
Пока я была занята тем, что учила Брайана более эффективно управлять "Black Diamonds", копалась в книгах истории Хоуков и погружалась в свою новую семью больше, чем когда-либо, будучи Уорреном, Питер влюбился.
Женщина, с которой он познакомился в приюте для животных. Он привел ее домой, чтобы познакомить нас через несколько месяцев отношений. За моей спиной он попросил ее выйти за него замуж, и она согласилась без моего согласия.
Роза Тессел была всем, чем я не была. Тихий голос, одержимая собаками, кошками и лошадьми. Ей было наплевать на Хоуксридж. Ее не волновали ни бриллианты, ни деньги. Все, о чем она заботилась, – это сделать Питера счастливым и проводить время в конюшне с моим первенцем.
Страница 25
Эта сука полностью затуманила разум Питера. Как мой старший сын, он должен был выполнить свой долг. Его отец не следовал правилам Долга по наследству, но мой сын, несомненно, должен был выполнить свои обязанности. Однако было слишком поздно. Он не собирался унаследовать Эмму Уивер и делал вид, что ее не существует, погружаясь в романтические истории и глупость.
Брайан пытался вразумить его, но Питер и Роза хорошо сражались. Они были так поглощены своими собственными планами; они забыли, что мы семья, а семья держится вместе во всем.
Именно Брайану пришла в голову эта идея.
Он был таким хорошим сыном, таким внимательным. Он пообещал, что, если я поставлю его во главе Хоуксриджа, он поднимет империю на новые высоты. Он всегда будет заботиться обо мне и одарит меня множеством внуков, которыми я буду править.
Однако у него было одно условие.
Он хотел получить Долг по наследству. Он шпионил за Эммой Уивер. Он жаждал того, что должно было принадлежать Питеру, и неприязнь к старшему брату гноилась глубоко в его сердце.
Я обдумывала свое решение не потому, что сомневалась в его способностях, а потому, что ему было бы полезно взглянуть в лицо поражению, прежде чем исполнить свои мечты. К сожалению, пока он ждал моего размышления, его ревность к Питеру перелилась через край одной пьяной ночью.
Питер был на деловой встрече в Лондоне, отложенной на ночь. Роза согласилась подождать его в поместье в его покоях вместо того, чтобы возвращаться к себе в Бакингемшир. Я ненавидела эту потаскушку под своей крышей – незамужнюю, не меньше. Но Брайан совершил нечто непростительное.
Он изнасиловал Роуз.
Он взял то, что должно было принадлежать Питеру.
Но то, что он взял, он вернул. Он оплодотворил ее моим первым внуком.
Я проклинала его за это. Я была разочарована в нем. Испытывала отвращение к его слабости к плоти.
