Текст книги "Последний долг (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Страница 37
Я люблю ее. Так же, как я люблю тебя.
Никогда не забывай, что дружба – это навсегда.
Я увижу тебя снова, Кайт.
Я всегда буду рядом.
Я не плакал, хотя моя душа ныла от несправедливости и потери. Мои руки дрожали, когда я сложил письмо и осторожно положил его в конверт. Кес написал записку до того, как мы забрали Нилу. Однажды ночью он сидел один и писал письмо, которое должно было быть доставлено после его смерти.
Как ему удалось так много вместить в несколько коротких абзацев? Откуда он знал, что именно сказать?
Если бы только он написал это после того, как встретил Нилу.
Он знал бы, что то, что он предсказал, сбылось.
Нила была для меня всем.
Она заменила Кеса в качестве моей опоры, и я никогда не буду воспринимать ее как должное, как я это делал с ним.
Никогда.
Дул легкий ветерок, сладко пахнущий сеном из конюшни.
Я закрыл глаза и просто наслаждался моментом. Никаких мыслей. Никаких забот. Я позволил жизни существовать вокруг меня и украл несколько коротких секунд, чтобы связаться со своим мертвым братом.
Ты все еще здесь, Кестрел.
Я чувствую тебя.
Прошло еще несколько дней, и жизнь вошла в новый ритм.
Братья Блэк Даймонд выстроили свою собственную иерархию. Я назначил Флоу временным президентом, и он отобрал членов, которые не хотели следовать правильной стороне закона. Тех, кому мы щедро заплатили, заставили подписать соглашение о неразглашении, гарантирующее серьезные наказания, если они заговорят, и позволили им покинуть клуб.
Однажды вечером, когда только мы все поели – Уивер и Хоук сидели за одним столом в красной столовой, где было так много боли, – я отвёл Нилу за руку в нашу комнату. Когда-то давно мои комнаты назывались холостяцким крылом, но теперь они были нашими супружескими апартаментами. Медовый месяц, прежде чем я сделаю ее своей женой.
Мы вошли в крыло. Однако вместо того, чтобы отвести ее в постель, я дал ей ключ.
Стоя у подножия небольшой лестницы, ведущей на склад этажом выше, ее черные глаза встретились с моими в замешательстве.
– Что это?
Я мягко улыбнулся.
– На прошлой неделе мне удалось оставить кое-что из своего прошлого позади. Пришло время и тебе сделать то же самое.
Заключив ее в объятия, я пробормотал:
– Время отпустить прошлое, чтобы мы все могли двигаться дальше и исцелиться.
Я не хотел думать о том, что она там найдет. Ей придётся столкнуться с этим. Точно так же, как мне пришлось столкнуться с Катом.
Она позволила мне обнять себя, ее желание ко мне росло по мере того, как мы прикасались друг к другу. Я больше не мог откладывать это. Я и так слишком долго откладывал это.
Отстранившись, я отпустил ее, проводя рукой по волосам.
Она нахмурилась, вертя ключ в пальцах.
– Что он открывает?
То, что ты не захочешь видеть.
Поднявшись на первые несколько ступенек лестницы, я протянул ей руку, приглашая следовать за собой.
– Я тебе покажу.
Она молча последовала за мной вверх по извилистой каменной лестнице, нервозность наслаивалась на ее мысли по мере того, как мы поднимались все выше.
Мы ни с кем не столкнулись. Не было страха быть пойманным камерами не было необходимости прятаться от сумасшедших с угрозами расправы. Просто обычный дом и обычная ночь. Но я собираюсь сделать очень необычную вещь.
Нила замедлялась по мере того, как мы поднимались все выше.
– Куда мы направляемся?
Я не оглядывался назад. Если бы я это сделал, я бы усомнился в разумности того, что я делал. Это был не мой выбор – решать, было ли это неправильно. Он принадлежал Ниле.
– Почти пришли.
Когда мы поднялись на третий этаж Ката, она запнулась.
– Скажи мне.
Схватив ее за руку, я потащил ее по коридору, устланному плюшевым ковром. Здесь, наверху, пространство не украшали ни произведения искусства, ни вышивка. Эти комнаты были невидимой частью Холла. Место, где хранились секреты, а долги были спрятаны навечно.
– Увидишь.
Я повел Нилу дальше по коридору, остановившись перед комнатой, в которую ей не разрешалось входить. Это была не просто комната, а могила воспоминаний. В Холле было еще так много неизведанных уголков. Она побывала лишь в небольшой части моего дома, и большинство комнат были такими же гостеприимными, как и все остальные.
Но не эта.
В этой жили кошмары.
Мекка для хранения всех полученных долгов.
На резной двери были изображены розы и тюльпаны, похожие на ужасные цветочные композиции, которыми наслаждалась Бонни. В тот момент, когда содержимое будет очищено, я уничтожу и эту дверь.
Взяв ключ из дрожащих пальцев Нилы, я вставил его в замок и открыл дверь. Тихий щелчок механизма заставил меня с трудом сглотнуть. Я чувствовал себя так, словно вторгся в то, во что не должен был, входил в царство, не предназначенное для меня.
– После тебя.
Мое сердце бешено заколотилось от серьезности ее лица.
– Что... что там внутри?
Я мельком взглянул на ковер, заставляя себя не утонуть в ее внезапном страхе.
– Своего рода конец или начало, в зависимости от того, как на это смотреть. В любом случае, тебе нужно посмотреть и решить для себя.
Расправив плечи, сохраняя несуществующую храбрость, она прошла мимо меня.
Ее глаза расширились, когда я включил свет, заливая шкафы с папками от стены до стены. В центре стоял большой стол, телевизор, видеомагнитофон и DVD-плеер.
Все, что ей понадобится, чтобы прочитать и стать свидетелем истории десятилетий.
Нила прикрыла рот рукой, когда пришло осознание.
– Все это здесь. Не так ли?
Я кивнул, готовясь к ее внезапному приступу ярости.
– Так и есть.
– Я не могу... я не...– Она попятилась. – Зачем ты привел меня сюда?
Пройдя вперед, я открыл единственный шкаф, где, как я видел, Кат хранил все вещи, относящиеся к Эмме.
Нила снова шагнула, ее босые ноги подкосились от внезапного приступа головокружения. Я бросился к ней, но она оттолкнула меня, балансируя с привычной легкостью.
– Джетро…Я не… не думаю, что смогу смотреть.
– Я не говорю, что ты должна. Я даю тебе возможность выбора, если ты хочешь, вот и все.
Я вернулся к картотечному шкафу и схватил самую большую папку. Осторожно отнес её к столу.
– Это твой выбор, Нила.
Направляясь к двери, я пробормотал:
– Я люблю тебя. Запомни это. Найди меня, когда будешь готова.
– Куда ты идешь?
Я грустно улыбнулся, ненавидя то, что мне нужно оставить ее, но зная, что она должна была сделать это сама. Ей нужно было попрощаться, закрепить ужас того, что сделал мой отец, и преодолеть свою ненависть, чтобы вернуться ко мне.
– Завтра похороны Кеса. Сегодня вечером мы должны выпить за твоих предков. Отослать мертвых прочь всех сразу, уничтожить призраков, живущих в стенах Холла.
Она долгое мгновение смотрела на неё. Она не сказала ни слова. Она выглядела так, словно собиралась убежать или вылететь в окно. Затем, наконец, слеза скатилась по ее щеке.
– Хорошо.
Я кивнул.
– Хорошо.
Это было самое трудное, что я когда-либо делал, но я повернулся и закрыл за собой дверь.
Спустившись по лестнице и выйдя из Холла, я исчез в лесу и собрал ветки и сучья для самого большого костра, который когда-либо видел Хоуксбридж, – за исключением сарая, который уничтожил существование Ката.
Я заручился помощью братьев Блэк Даймонд и вывез на лужайку все орудия и приготовил их к сожжению.
Я больше не хотел, чтобы такие отвратительные предметы жили рядом с нами.
Хоуксбридж-холл будет развиваться вместе с нами; он примет счастье и научится принимать солнечный свет, а не тьму.
Нила может быть в комнате, полной призраков.
Но я намеревался избавиться от них огнем.
***
– Принимаете ли вы оплату этого долга?
Голос Ката эхом разнесся по комнате, отчего у меня по спине пробежали мурашки.
Тихие слезы потекли по моим щекам, когда старое видео воспроизвело кадры с моей матерью и ним. Она стояла в пентакле из соли у пруда. На заднем плане был виден стул, а её белая сорочка развевалась вокруг её ног.
Воспоминания о том дне, когда я заплатила Второй Долг, слились с ужасающей сценой, представшей передо мной.
Она держала себя так же, как я в тот день: руки сжаты в кулаки, подбородок вызывающе поднят.
– Нет, я не принимаю.
Ее голос был ниже моего, более хриплый и решительный. Она написала в одной из своих записей в дневнике, что я была более сильной женщиной, чем она.
Я не согласна с этим.
Моя мать была королевской крови. Может, она и не носила корону, и в ее жилах не текла голубая кровь, но для меня она была такой царственной, что посрамила Бонни.
Бонни была моложе, ее волосы были не совсем белыми, а спина не такой согнутой. Она сцепила руки перед собой, наблюдая за перепалкой между Эммой и Катом. То, как он смотрел на мою мать, противоречило вожделению, которое он испытывал к ней. Его пальцы побелели, когда он сжал кулаки, сожаление затуманило его взгляд.
Сожаление?
Оказалось, что в Кате так много путей и лазеек. Я всегда считала, что он сумасшедший. Лающий, бредящий сумасшедший, чтобы сделать то, что он сделал. Но что, если он стал тем, кем был, из-за обстоятельств? Что, если он влюбился в мою мать так же, как Джетро влюбился в меня? Что заставило его лишить Эмму жизни, если он любил ее?
– Продолжай, – огрызнулась Бонни, когда Кат не пошевелился.
Он вздрогнул, но именно Эмма заставила его повиноваться.
Она скривила лицо и плюнула ему на ботинки.
– Да, послушай злую ведьму, Брайан. Делай, как тебе говорят.
Между ними были акры невысказанного напряжения. У них была связь – напряженная и запутанная, – но, несмотря ни на что, связывающая их.
Кат склонил голову набок.
– Ты же знаешь, что твои приказы на меня не действуют.
Моя мать сжала руки в кулаки. Ее идеальные скулы и развевающиеся черные волосы бросали вызов свистящему ветру, шипящему в камеру. “
– Делай все, что в твоих силах, Брайан. Я тебе сто раз говорила. Я не боюсь тебя, твоей семьи, любых долгов, которые ты заставляешь меня платить. Я не боюсь, потому что смерть придет за всеми нами, и я знаю, где я буду.
Она гордо стояла в пентагоне.
– Где ты будешь, когда поддашься объятиям смерти?
Кат сделал паузу, зернистое изображение его лица высветило внезапную вспышку нервозности, нерешительности. Он выглядел моложе, но не подростком. Я сомневалась, что он когда-либо был полностью беззаботным или позволял себе быть ребенком.
Кат сделал паузу, зернистое изображение его лица высветило внезапную вспышку нервозности, нерешительности. Он выглядел моложе, но не подростком. Я сомневалась, что он когда-либо был совершенно беззаботным или позволял себе быть ребенком.
Бонни управляла им так, как управляла своими внуками – без передышки и отдыха, не думая о последствиях.
– Я скажу тебе, где я буду.
Кат рванулся вперед. Его ноги не задели соль, но он схватил мою маму за загривок. Бриллиантовый ошейник…
Мои пальцы вспорхнули к таким же бриллиантам на шее.
Вес камней стал ощутимее, как будто они помнили своего предыдущего владельца.
…Бриллиантовый ошейник сверкал на солнце, создавая призмы света, ослепляющие объектив камеры, размывая и ее, и Ката.
В этот момент что-то произошло. Кат смягчился? Признался ли он в своих истинных чувствах? Неужели моя мать прошептала что-то, чего ей не следовало? В любом случае, он отпустил ее. Его плечи ссутулились, когда он посмотрел на Бонни.
Затем внезапная слабость прошла, и он напрягся с угрозой.
– Прими долг, Эмма. И тогда мы сможем начать.
Моя рука нащупала пульт дистанционного управления, гипс стукнул по столешнице.
Я не могу этого сделать.
Как только Джетро привел меня в комнату, я не могла пошевелиться. Мои ноги прилипли к полу, словно они погрузились в эмоциональный зыбучий песок. Я не могла идти вперед и не могла вернуться назад.
Я была заперта в комнате, полной документов и видео.
На секунду я возненавидела Джетро за то, что он показал мне это место. Я знала, что такая комната, как эта, должна существовать. В конце концов, Кат сказал мне, что он вел бесчисленные записи, и у их семейных адвокатов были копии всех поправок к Долгу по наследству.
Но я не ожидала таких тщательных документов.
Глупо, но я думала, что у меня хватит сил посмотреть. Держать маму за руку все эти годы спустя и существовать рядом с ней, пока она проходила через что-то такое ужасное.
На самом деле это было не легко.
Эти зверства не случились с незнакомыми людьми. Эти долги случились с моей плотью и кровью. У меня была бесконечная связь с этими женщинами, я разделяла их надежды и страхи. С предками, которые пожертвовали частичками своих душ, чтобы создать мою.
Но мне пришлось остаться, потому что я больше не могла держать их закрытыми в темноте. Если я не обнародую их бланки, они навсегда останутся запертыми в картотечных шкафах.
Направив пульт на телевизор, я остановила пленку, когда Кат во второй раз пригнулся к Эмме. Я была с ней, пока Кат читал урок истории. Я обнимала ее призрачное тело, пока она ждала своего наказания. Но я больше не могла смотреть на ее агонию. Я не могла сидеть там и притворяться, что это не разрушало меня. Что в то время, когда моя мать чуть не утонула, я была жива, ненавидя ее за то, что она бросила моего отца.
Прости меня.
Прости меня за то, что я вечно проклинала тебя. Я не знала.
Наклонившись над столом, я извлекла кассету и вставила обратно в футляр.
Я просмотрела ее досье. Я наблюдала за началом Первого Долга и быстро перемотала процесс порки. Я подсмотрела записи с камер видеонаблюдения, на которых Эмма прогуливалась по коридору, как любой желанный гость. Я затаила дыхание, когда она шила и рисовала в тех же местах, где Джетро сломался, занялся со мной любовью и рассказал мне, кем он был.
Я больше не могла смотреть.
Все, что происходило в ее время в Хоуксбридже, принадлежало ей. Было неправильно подглядывать за ее триумфами над Катом или отчаиваться из-за ее минутной слабости. Не мне было утешать или осуждать.
Присутствие моей матери наполняло мое сердце, и в каком-то смысле я чувствовала ее рядом со мной. Мое плечо потеплело там, где, как мне показалось, она прикоснулась ко мне. Моя спина задрожала там, где ее призрачная фигура пронеслась мимо.
Я вызвала ее из могилы и удерживала ее дух, готовая освободить ее от оков этой комнаты.
Я должна освободить их всех.
Вскочив со стула, я вытерла липкие щеки от незамеченных слез и бросилась к другим шкафам с картотекой. Каждый из них был посвящен предку.
Я не могла нормально дышать, когда открывала металлические ящики и хватала охапки папок. Работа одной рукой замедляла меня. Я роняла, бросала, разбрасывала их по столу.
Проклиная свой гипс, я любовно касалась каждой страницы, пробегала глазами каждое слово.
Время текло вперед, каким-то образом переплетая историю с настоящим.
Джетро был прав, что ушел.
Как Хоук, он не был бы желанным гостем.
Чем дольше я стояла в этой камере, тем больше боролась с ненавистью.
Папка за папкой.
Документ за документом.
Я свила гнездо, окруженное коробками, бумагами, фотографиями и памятными вещами от женщин, которых я никогда не встречала, но так хорошо знала.
Опустившись на колени, я тяжело вздохнула, поскольку их присутствие и призрачные прикосновения становились все сильнее, чем больше я читала. Их кровь текла в моих жилах. Их манеры сформировали мои, их надежды и мечты отражали все, чего я хотела.
Неважно, что десятилетия и столетия разделяли нас, все мы были Уивер, которых брали и эксплуатировали.
Мои джинсы стали серыми от пыли, нос зачесался от испачканных временем вещей.
Подняв изображения из ближайшего файла, я уставилась в глаза незнакомого мне предка. Она была меньше всего похожа на меня из всех моих родственников. У нее была большая грудь, пышные бедра и круглое лицо. Ее волосы были фирменного черного цвета, как у всех женщин-Уивер, и она выглядела будто испанка.
В ее глазах было столько боли. Испытания за испытаниями, где сам воздух затвердел от несправедливости и общей ненависти к Хоукам.
Я больше не хотела там сидеть. Я не хотела покрывать себя чувствами из прошлого и медленно погружать свои конечности в лавину воспоминаний, но я была в долгу перед ними. Я сказала своим предкам, что освобожу их, и я это сделаю.
Проводя кончиками пальцев по зернистым изображениям, я поклонялась мертвым и извинялась за их потерю. Я молча говорила им, что справедливость восторжествовала, карма исправлена, и им пора двигаться дальше и обрести покой.
Мои пальцы были испачканы карандашом и пергаментом, покрытым грязью. Видеозаписи прекращались тем раньше, чем шли годы. Фотографии потеряли пигмент и четкость, став зернистыми и цвета сепии.
Я ненавидела Хоуков.
Я ненавидела долги.
Я даже ненавидела первых Уивер за то, что они обрекали нас на такую участь.
Так много слов.
Так много слез.
Чтение, чтение, чтение…
Освобождение, освобождение, освобождение…
Не было ни одного файла, к которому я бы не прикоснулась.
Жуткое ощущение того, что я не одинока, становилось только сильнее, чем больше документов я открывала. Картотечные шкафы из полных превратились в пустые. Папки рассыпались по полу, как потускневшие от времени снежинки.
Я потеряла счет минутам, у меня не было часов, которые напоминали бы мне вернуться к моему поколению. Я оставалась в подвешенном состоянии, запертая с призраками, не желая оставлять их одних после стольких лет.
В конце концов, мой взгляд затуманился. Слова больше не имели смысла. И повторение того, что каждая женщина платит одни и те же долги, слилось в акварель, искусно смешав так много рисунков в один.
К тому времени, когда я добралась до последней коробки, фотографии превратились в масляные портреты. Последнее изображение было потрескавшимся и едва различимым, но я знала, что у меня в руках последний фрагмент.
Женщина, которая все это начала.
Настоящая Уивер, которая отправила невинную девушку на смерть, уклонившись от табурета, и закрыла глаза на все остальное.
Она не заслуживала такого же сострадания, как остальные мои предки, – она осудила нас всех. Но в то же время было пролито достаточно боли; пришло время отпустить ее.
Все они заслуживали мира.
Маленькое пространство кишело призраками моей семьи, все они сплетались вместе, как вихрь урагана. Воздух терзал меня омерзительными порывами ветра.
Сделав глубокий вдох, я вернулась в страну живых. Я застонала от дискомфорта, когда встала. Мои колени ныли. Я медленно прокладывала себе путь через храм коробок.
Я не верила в призраки, разгуливающие среди нас, но я не могла отрицать правду.
Они были там.
Плачут из-за меня. Радуются за меня. Празднуют конец, даже несмотря на то, что они заплатили самую высокую цену.
Страница 38
Они любили меня. Они благодарили меня.
И это наполнило меня стыдом и, в конечном счете, гордостью.
Гордостью за нарушение традиций.
Гордостью за то, что я сдержала свою клятву.
Они умерли.
А я нет.
Я выжила.
Я нашла Джетро снаружи.
Солнце давно село, и зимний холод завывал над ухоженными садами, стеная вокруг башенок Хоуксбридж-холла.
Я предусмотрительно захватила более теплую одежду, прежде чем отправиться на свежего воздух, и плотнее закуталась в куртку, позволив перевязи принять на себя вес моего гипса. Натянув капюшон из искусственного меха на уши, я пожалела, что не захватила перчатки для своих быстро замерзающих пальцев.
Джетро поднял глаза, когда мои ботинки на овчинной подкладке захрустели по гравию. Вингс и Мот стояли вдалеке, закрывая горизонт, закутанные в одеяла.
Когда я шла по Холлу, я увидела силуэты людей снаружи. Я узнала фигуру Джетро. Я хотела присоединиться к ним – быть рядом с реальными людьми после призраков.
Теперь я нашла не только Джетро, но и всех, кого любила и о ком заботилась.
На большом пространстве лужайки стояла моя новая семья. Жасмин, Вон, Джетро и Текс. Все они стояли вокруг огромной кучи веток, и предметов, которые я никогда больше не хотела видеть.
Наклонив голову навстречу ветерку, я прошлась по траве. Мой капюшон откинулся назад, и я поймала взгляд Жасмин.
Она улыбнулась мне, протягивая руку.
Я взяла её.
Ее пальцы были как фруктовое мороженое, она сжала мои, когда я наклонилась и поцеловала ее в щеку. Нам не нужно было разговаривать. Мы понимали друг друга без слов. Она потеряла своих братьев и отца. Я потеряла свою мать. Вместе мы выстояли и не прогнулись под слезами.
Вдалеке южные сады сверкали быстро образующейся росой, словно природными бриллиантами, на листьях и травинках.
Джетро обошел большой ящик с дровами и остановился рядом с сестрой с большим поленом в руках. Его глаза светились в темноте, губы скрывали белые зубы.
– Я не буду спрашивать, что случилось. И я не буду совать нос в чужие дела, если ты не захочешь поделиться. Но я построил это для них. Для тебя. Для того, что живет в этой комнате.
Он опустил взгляд, неловко поглаживая бревно.
– Я не знаю, захочешь ли ты попрощаться таким образом, но я просто подумал... – Он пожал плечами. – Я подумал, что разведу огонь, на всякий случай.
Я не сказала ни слова.
Я отпустила Жасмин, облетела вокруг ее кресла и упала в его объятия.
Он бросил дрова и крепко обнял меня. Мне было все равно, что мои брат и отец наблюдали за этим. Все, что меня заботило, – это поблагодарить этого человека. Хоука. Потому что теперь он позволил себе быть тем человеком, которым я всегда знала, что он может быть, я не могла перестать влюбляться в него все больше и больше.
Его губы согревали мое замерзшее ухо, нежно целуя меня.
– Ты в порядке?
Я кивнула, прижимаясь ближе, вдыхая сосновый запах и землистые оттенки дров.
– Мне лучше.
Я собралась с мыслями, прежде чем прошептать:
– Когда ты оставил меня там, я не могла пошевелиться. Ты мне действительно не очень нравился. Но ты был прав. Спасибо, что дал мне время. За то, что знал, что мне нужно, даже когда я этого не знала.
Он обнял меня крепче.
– Все, что угодно для тебя, ты же знаешь.
Я вздрогнула, когда очередной вой пронесся над верхушками деревьев. Ночь будет очень холодной, но скоро нас будет чем согреть.
Отстранившись, я улыбнулась своему близнецу, стоящему со скрещенными руками и горьким выражением на лице. В конце концов, мне пришлось бы поговорить с ним и сказать ему, что Джетро будет его шурином. Ему придется принять его. Тексу тоже.
Я просила гораздо большего, чем они могли предложить, – любить сына человека, который забрал жену Текса и нашу мать, – но такова была жизнь.
Сердце обладало невероятной способностью исцелять обиды. И я бы не стала извиняться за то, что предала свою фамилию вместе с Джетро. Я выбрала его. И если они не могли принять это... Что ж, я не хотела думать об этом. Не сегодня.
Джетро заправил развевающиеся волосы мне за уши и натянул капюшон.
– Ты готова?
Я уткнулась лицом в его ладонь, приподнявшись на цыпочки, чтобы поцеловать его в обветренные губы.
– Я готова.
Взяв меня за руку, он поцеловал костяшки моих пальцев.
– В таком случае, давай оставим прошлое позади.
Нам потребовалось полтора часа, чтобы перетащить коробки с верхнего этажа к костру снаружи.
Джетро присоединился ко мне в комнате, почтительно собирая папки и укладывая их в коробки. Я оставила место в беспорядке, но вместе мы создали аккуратные стопки, чтобы Вон и Текс могли отнести их вниз.
Жасмин осталась на лужайке, охотно принимая предметы у себя на коленях и катя их по траве к незажженному костру.
Последняя коробка, которая была опущена, была заполнена временем моей матери в Холле. Я сморгнула слезы, неловко протягивая её отцу.
Он с одного взгляда понял, что это. На его лице отразилась боль от разбитого сердца, когда он взял тяжелый груз и сам понес его вниз. Он не передавал его Вону. Он не отпускал его. Обнимая дух своей жены в последний раз.
Как только он ушел, и комната опустела, Джетро вышел в коридор и заговорил с Ви.
– Ты не мог бы дать нам минутку?
Вон посмотрел мимо него, его черные глаза встретились с моими.
– Ты в порядке, Ниточка?
Я шагнула вперед, мое сердце забилось быстрее.
– Я в порядке. Увидимся там, внизу. – Я одарила его полуулыбкой. – Не начинайте без нас.
Он нахмурился.
– Ты знаешь, что я бы не стал.
Я вздохнула. Нам предстояло пройти долгий путь, чтобы снова иметь возможность шутить друг с другом без тени недоверия и боли.
– Я знаю, Ви. Глупая шутка.
Протиснувшись мимо Джетро, я взяла своего близнеца за руки.
Он согнулся и сильные руки обхватили меня. Он вздрогнул, когда мы стояли там и сжимали друг друга. Последние десять дней были для нас хорошими. Мы провели время вместе, обходя стороной истинные проблемы, но у меня было такое чувство, что после сегодняшнего вечера нас ничто не разлучит, и мы наконец сможем обсудить события и снова обрести нашу близость.
Отпустив меня, он улыбнулся. Он отрастил небольшую бороду на подбородке, темную и густую, что делало его экзотическим и неукротимым.
– Люблю тебя, Ниточка.
– Люблю тебя больше. – Я похлопала его по груди. – Увидимся через некоторое время.
Вон кивнул и исчез на лестнице. Как только он ушел, я вошла в комнату и подождала, пока Джетро тихо закроет дверь.
Мое сердце перешло от быстрого ритма к бешеному.
– Что ты делаешь?
Джетро поморщился, шагнул к картотечному шкафу и отодвинул его в сторону.
– Есть еще одна коробка, которую ты не видела. Та, которую я спрятал.
Я двинулась вперед.
– Ты спрятал? Почему?
Опустившись на колени, он провел ногтями по деревянной панели в обшивке. Открыв потайное отделение, он вытащил запыленную коробку. Она не выглядела как все остальные. Эта была белой и узкой, с инициалами E.W. сверху.
Мое сердце подскочило к горлу.
Джетро встал, поддерживая коробку и отряхивая пылинки с джинсов.
– Я спрятал это, потому что меня попросил об этом кто-то, о ком я заботился.
Подойдя к столу, он положил в центр.
– Она попросила меня передать это тебе. Она знала, что я приду за тобой, как только она уйдет, но она также знала, что я другой.
Я не могла пошевелиться. Я не могла оторвать глаз от коробки.
– Другой?
– Однажды она поймала меня. Она поймала меня до того, как у меня появился шанс получить еще один урок. Она не до конца понимала, кто я такой, но догадалась достаточно, чтобы это заставило ее доверять мне. Я хотел сказать ей, чтобы она не была такой глупой. Я все еще был сыном своего отца. Но она не оставила мне выбора. Она сказала мне, что я влюблюсь в тебя. Она сказала мне, что ты победишь. Она также сказала мне, что если я позволю тебе помочь мне, все может быть по-другому.
Слёзы скатились по моей щеке. Говорить о моей матери, узнавать новые воспоминания, было чудесным и одновременно горько-сладким.
Я не заметила, как продвинулась вперед, пока мои пальцы не проследили ее инициалы.
– Она рассказала тебе все это?
Джетро тихо усмехнулся.
– Она много чего мне рассказала. Она также рассказала Кесу. Я думаю, что она предпочла его мне – он был тем, в кого все влюбились, – но она доверяла нам разные задачи.
Я наконец встретилась с ним взглядом, оторвав свой от коробки.
– Что она заставила тебя сделать?
Джетро кивнул на стол.
– Она хотела, чтобы я сохранил это для тебя. Она сказала, что однажды я найду подходящее время, чтобы отдать это тебе. И когда я это сделаю, она надеялась, что это означало, что все пошло не так, как у нее. Что ты победила. В то время я почти ненавидел ее за то, что она была такой дерзкой и уверенной. Я ненавидел себя за то, что оказался настолько слабым, что она осмелилась предсказать мое будущее. Но в то же время я любил ее за то, что она видела во мне то, чего я даже себе не позволял видеть. Я любил то, что она думала, что я достоин твоей любви. Мне понравилось, что она хотела, чтобы я взял тебя, потому что, в конечном счете, она знала, что я проиграю, а ты победишь, и мы будем бороться вместе.
Я с трудом дышала, когда к первым слезам присоединилось еще больше. Я хотела задать так много вопросов. Я хотела, чтобы Джетро рассказал мне о каждом разговоре с моей матерью. Я хотела сохранить его воспоминания как свои собственные и создать картину ее силы после того, как ее забрали у нас.
Но я не хотела торопить что-то столь ценное. В другой раз. В другую ночь. Когда люди не будут ждать, чтобы попрощаться.
Сделав глубокий вдох, я тихо спросила:
– А Кес? В чем заключалась его задача?
Лицо Джетро исказилось от боли.
– Ты уже знаешь. Он выполнил свое обещание в течение нескольких дней после того, как ты была с нами.
Он прищурил глаза, желая, чтобы я вспомнила.
Что сделал Кес, кроме того, что привел меня в свою комнату? Он дал мне бумагу для рисования. Стал моим другом. Смеялся вместе со мной. Развлекал меня и даровал нормальную жизнь, пока я была в замешательстве.
– Он должен был стать моим другом.
Джетро кивнул.
– Твоя мать знала, что никто не сможет заменить Вона. Вы выросли вместе. Вы так сильно любили друг друга. Но она также знала, что отсутствие такой связи будет одной из самых трудных вещей, с которыми тебе придется столкнуться. Поэтому она попросила Кеса быть твоим братом, в то время как твой настоящий брат не мог быть там.
Мой желудок скрутило узлом, когда я обхватила себя руками. Дружба Кеса была бесценна, но теперь она стала ещё бесценней, зная, что каждое прикосновение и шутка были вызваны уважением к моей матери.
В каком-то смысле это могло бы обесценить доброту Кеса ко мне – зная, что его об этом попросили, – но я так не думала. Я рассматривала это как бескорыстный поступок, и я была достаточно уверена в нашей взаимной привязанности, чтобы понять, что он сделал это не только ради Эммы. Он сделал это ради себя, ради той связи, которая расцвела между нами.
Джетро подошел ближе, встав позади меня, чтобы заключить меня в объятия. Я прижалась спиной к его груди, моя голова наклонилась в сторону, чтобы его поцелуи коснулись моей шеи.
– Она также попросила его передать тебе Дневник Уивер. Я знаю, что ты думаешь, что это инструмент для моей семьи, чтобы шпионить за твоими мыслями. Что мы были теми, кто создал такую традицию. Но это сделали не мы.
Его губы любовно прошлись по моей шее и к уху.
– Это был секрет Уивер, и по крайней мере один Хоук в каждом поколении скрывал его. Кесу было поручено передать его тебе. Но его не просили сказать тебе, зачем он это сделал. Это было твоё право делать то, что ты хотела – писать в нем или нет. Прочитать или проигнорировать. Выбор был за тобой.
Как я могла так много узнать? Как я могла влюбиться в мертвых еще больше, чем когда они были живы?
Крутанувшись в объятиях Джетро, я прижалась лицом к его груди.
– Спасибо тебе. Спасибо, что рассказали мне.
Он сжал меня крепче.
– Спасибо тебе за то, что сбылись предположения твоей матери.
Мы стояли неподвижно, заново переживая тайны, радуясь законному концу.
Наконец Джетро отпустил меня.
– Открой. А потом мы присоединимся к остальным.
Я посмотрела на коробку. Воздух вокруг неё, казалось, пульсировал, умоляя меня заглянуть внутрь.
