Текст книги "Последний долг (ЛП)"
Автор книги: Пэппер Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Я опустил руки, мои пальцы чесались в поисках одного из пистолетов, которые были в кобуре у мужчин, медленно окружающих нас. Каждый мужчина держал на своем теле арсенал, полностью снаряженный для боя и не боявшийся огневой мощи или ранений.
Моя спина болела, но я не стал сопротивляться. Я отказался больше сражаться с Уивер.
– Отпусти меня.
– Нет. Не раньше, чем ты заговоришь.
– Мы собираемся покончить с этим.
Мой голос звучал устало для моих ушей, но правда звучала громко.
– Вот что происходит.
Ви затрясся от гнева.
– Где моя сестра?
– В Холле.
– Она в безопасности? – спросил Текс, его стареющее лицо было напряженным, но решительным. В другом мире мне бы понравился отец Нилы. Его внутренние мысли были мягкими и тихими – почти как у Кеса, способного отключать подавляющую ненависть или счастье, живущего посредственной жизнью контролируемых эмоций.
Мои подозрения заключались в том, что он держал свои истинные чувства взаперти, чтобы ему не приходилось ежедневно тонуть в печали и сожалении о потере женщин его семьи.
Удивительно, но я не чувствовал его вины. Он позволил мне взять Нилу без борьбы или ярости. Он должен был бы испытывать некоторый налет стыда за то, что отдал свою дочь, даже если бы его учили делать именно это. В его поражении было нечто большее, чем он показывал. Что-то таилось на задворках его мыслей... окутанное мерцающей гордостью и торжественным достоинством за то, что он сделал, когда дело касалось Нилы.
Что он сделал?
Вон внезапно отпустил меня, оттолкнув от себя и потирая предплечье.
– Она ранена. Я чувствую ее – всегда чувствовал.
Мои глаза метнулись к нему, оценивая двойную связь, которую он и Нила разделяли больше, чем он знал. Он мог чувствовать ее физически, но я чувствовала ее эмоционально. И он был прав, ей было больно.
Текс тяжело вздохнул, его большие плечи были напряжены. Я сделал пометку спросить его, что он сделал, когда все это закончится. Я хотел узнать его секреты. У меня было такое чувство, что у него были ответы на многие вопросы.
Но сейчас не время.
Нила.
Мы и так уже достаточно заждались.
Она в безопасности? Ты в безопасности, Нила? Пожалуйста, будь осторожна.
Я покачал головой.
– Нам нужно идти. Ты прав, ей больно. Мой отец сломал ей руку, и я не сомневаюсь, что он намерен сделать нечто большее. Вот почему мы должны действовать быстро.
– Что?! – Глаза Ви сузились до щелочек. – Ты заплатишь, Хоук. Я заставлю тебя заплатить за каждую травму, которую Нила получила из-за твоей гребаной семьи.
Мое сердце билось неровно – мой ритм всегда сбивался, когда я сталкивался с такими ошеломляющими эмоциями.
– Я заплачу столько, сколько ты захочешь, Уивер. Но сейчас мы должны работать вместе.
Оглядев машины, я насчитал всего восемь. По крайней мере, по два человека на машину, значит, шестнадцать человек.
Шестнадцать человек, чтобы убить Ката и всех братьев, которые остались верны ему. Мне не нравилась мысль об убийстве членов клуба, которые служили под моим началом в течение многих лет, но, возможно, мне не пришлось бы этого делать, если бы Флоу удалось отделить преданных от предателей.
Я вздернул подбородок, глядя на молчаливых наемников.
– Они работают на тебя?
Текс кивнул.
– Я же сказал тебе, что нанял помощников. Я нашел их до того, как ты пришел забрать Нилу.
Мои ноздри раздулись.
– Раньше?
Если они были у него раньше, почему бы не использовать их, чтобы защитить Нилу от того, чтобы она никогда не попала в мои руки?
Страница 27
Текс сглотнул, отводя взгляд.
– Я имел в виду после того, как ты забрал Нилу. Я собрал армию. Я не позволю тебе забрать еще одного из моих близких, Хоук.
Его промах и внезапная ложь о смене временных рамок не имели смысла. Больше взять было некого. Нила была первенцем. Мы никогда не преследовали сыновей Уивера.
Так что же он скрывает?
Отбросив любопытство, я кивнул.
– Я знаю. Тебе и не придется.
В поисках главаря, исключая бывших военных и морских пехотинцев по тому, как они держали плечи и оружие, я приказал:
– Кто здесь главный?
Вон подошел ближе, тыча своим раздражающим пальцем мне в грудь.
– Мы, ублюдок.
Я стиснул зубы.
– Хорошо, если ты так хочешь. Как насчет того, чтобы дать им указания о том, как лучше всего проникнуть. Если ты знаешь, где Кат будет держать Нилу и как проникнуть в поместье незамеченным, будь моим гребаным гостем.
Текс прорычал себе под нос.
– Следи за собой. Мы терпим тебя сейчас, но это не значит, что мы согласились быть твоей рабочей группой, когда вы уже и так много взяли. Мы здесь ради Нилы, и это все. Ты меня слышишь?
Я провел рукой по лицу.
– Если ты здесь из-за Нилы, докажи это. Она в беде. Чем дольше мы будем стоять здесь, сравнивая размеры члена, тем больше вероятность, что ей будет нужна помощь.
Разведя руки, я прорычал:
– Тебе решать. Тебе нужны мои знания, чтобы все прошло хорошо, или ты предпочитаешь поступать по-своему и рисковать жизнью Нилы и возможностью оказаться под перекрестным огнем?
Напряжение тлело между нами, страстно желая, чтобы открытое пламя испепелило нас.
Текс посмотрел на Вона. Они вели молчаливый разговор, пока, наконец, Текс тяжело не выдохнул.
– Отлично. Мы согласны сотрудничать.
– Хорошо. – Я скрестил руки на груди. – С этого момента я все контролирую. Я единственный, кто знает, куда идти, как войти и что нам нужно делать.
– Как бы ни так. Я остался в твоем доме ужасов. Я знаю достаточно, чтобы догадаться...
Текс положил руку на плечо сына.
– Хватит, Ви, позволь ему. Я просто хочу вернуть свою дочь, и, если он говорит, что может это сделать, тогда…позволь ему вернуть ее.
Повернувшись лицом к пожилому мужчине в черной шапочке на голове, Текс жестом пригласил его подойти.
– Планы изменились, Дек. Следуйте приказам Хоука. Давайте выдвигаться.
Пока мы шли по поместью, меня обуял страх.
Подъездная дорожка тянулась гребаную вечность, четко вырисовывая нашу черную линию машин. Я просто надеялся, что Кат был занят в другом месте и не смотрел из окон, выходящих на юг, на широкую панораму, когда мы ползли по Хоуксриджу.
Пологие холмы и мягкая грязь мешали, но не замедляли; мы преодолевали расстояние, приближая меня к Ниле, и моему ужасному праву рождения.
Я ехал с главарем, Декланом. Он дал мне свое резюме из нескольких коротких пунктов.
Отставной военный.
Награжден за службу.
Хорошо обученный и квалифицированный, с лучшими людьми, которых можно купить за преданность и деньги.
Сидя с ним, я переживал воспоминания об охоте на животных ради еды и спорта. Для кого-то вроде меня – того, кто испытывал не только человеческие эмоции, но даже эмоции самых низменных существ – я изо всех сил старался охотиться как нормальное, бесчувственное существо.
Кат знал это.
Он заставил меня охотиться до тех пор, пока я не смогу отключить панику жертвы и сосредоточиться на радости хищника.
Это был один из его самых ценных уроков.
Сосредоточься на ястребе, преследующем кролика, а не на кролике, спасающемся бегством.
Сосредоточься на заразительной радости собаки, скачущей за оленем, а не на олене, убегающем от смерти.
Эти две параллели были так чертовски трудны для выбора, но я сделал это. Я даже добился такого успеха, что радость хищника заразила меня настолько, что охота стала почти... забавной.
И теперь я был на другой охоте, чтобы причинить боль другим, чтобы почувствовать их боль.
Но я мог это сделать, потому что я был зверем, а не добычей. И я был окружен мужчинами, которые сосредоточились на той же сладкой победе.
Это было все, что мне нужно было знать. Я доверял Деклану и его людям. Я просто надеялся, что их будет достаточно, если Black Diamonds решат сражаться против нас.
Я надеялся на Флоу.
Я не хотел кровопролития. Зал видел достаточно гребаных смертей. Я хотел покончить с террором без его продолжения. Но я был готов к любому сценарию.
Хоуксридж появился перед нами, наблюдая своими впечатляющими башенками и шпилями. Древнее здание было моим домом всю мою жизнь. Эти земли были моим спасением. Животные, моя жизненная сила.
Я вырос, убегая из этого места, но теперь я хотел изменить свое наследие. Я бы правил династией, отличной от той, которую представлял себе Кат, и делал бы это на своих собственных условиях с Нилой рядом со мной.
Указав на служебную дорожку – не заасфальтированную тропинку с сорняками, растущими сквозь гальку, я сказал:
– Следуйте по этой дороге. Она приведёт нас к главному входу. Мы могли бы избежать того, чтобы нас видели еще немного.
Хоуксридж располагался на холме. Он был продуман для военных времен и защиты от врагов, которые могли попытаться свергнуть поместье. Никакой засады быть не могло. Никакой ловушки. Нас бы увидели – это был вопрос времени. Я просто не хотел быть обнаруженным до того, как мы окажемся достаточно близко, чтобы начать атаку.
Где ты, Нила?
Она была с Бонни на третьем этаже?
Была ли она с Катом на четвертом?
Или она уже была в бальном зале на первом этаже, стояла на коленях и собиралась стать последним пятном в ужасной корзине?
– Жми на газ.
После моего приказа, мы рванули вперёд, шины заскрежетали по гравию, заскользили на поворотах и приблизили нас ближе к ожидающему полю битвы.
Я намеренно выбрал путешествие с двумя наемниками, а не с братом или отцом Нилы. Мне нужно было сохранять ясную голову, и я не мог этого сделать, когда эмоции Вона прыгали как камикадзе в его черепе или секреты Текса грызли дыру в моем терпении.
Никто не разговаривал, когда мы остановились у конюшни. На меня накатила волна тоски по дому. Не по Холлу, а по Вингсу. Нахождение рядом с таким количеством людей действовало мне на нервы. Я был то опустошен от сенсорной перегрузки, а в следующий момент я поддавался легкомысленным вещям, думая о том, что мужчины будут делать потом, что они планировали делать.
Люди считали своих собратьев цивилизованными. Только я знал правду.
Они были такими же животными, как и сотни лет назад. Внутренние мысли и невысказанные колкости изображали их мстительными, эгоистичными и сосредоточенными на вещах, которые никогда не следует раскрывать вслух.
Я почти обрадовался, узнав, что я не так ужасен, как боялся. Я был нормальным. Я был человеком. У меня были недостатки, недостатки и страхи, но, несмотря на все это, я старался быть лучше, смелее и храбрее, чем был на самом деле.
И это было то, что заставило добро восторжествовать над злом.
Не так ли?
По крайней мере, я на это надеялся.
Колонна остановилась, и Дек отдал приказ оставить машины позади. Ботинки приземлились на гравий, и двери машины тихо закрылись. Уровни концентрации мужчин добавили в котел эмоций, и я вытер пот, пытаясь не слушать.
Как только Нила будет в безопасности в Хоуксридж, мне нужно будет побыть одному. Я знал симптомы. Я знал, когда достиг своего предела. Волна тошноты поднялась по моему пищеводу, и мои руки задрожали, когда я обхватил пальцами пистолет, который протянул мне Дек.
Я был на грани.
Переутомление и чрезмерное сочувствие в конечном итоге убьют меня, если я в ближайшее время не убью Ката.
– Пошли.
Я махнул мужчинам, чтобы они выстроились позади меня: черная линия от конюшен к Холлу.
Оставив машины позади, я повел мужчин вверх по холму к дому. Мы как можно больше держались за деревьями, двигаясь короткими волнами. Оружие было обнажено, когда мы поднялись на вершину холма и совершили наш последний спуск.
Я не сказал ни слова, слишком сосредоточенный на поиске слабых мест и точек атаки в доме моей семьи. Я вглядывался в тени, ища Килла и его людей, пытаясь увидеть, где они спрятались, но никого не заметил.
Чем ближе мы подходили к Холлу, тем сильнее колотилось мое сердце.
Ви и Teкс следили за каждым моим движением, и удача скрывала нас достаточно долго, чтобы незаметно подобраться к древней архитектуре и развернуться веером вокруг контрфорсов Хоуксриджа.
Налево или направо?
Я не мог решить.
Крыло столовой или лестница, ведущая в будуары и гостиные?
Ветер завывал над садом, звуча так, словно кто-то кричал.
Я замер; моя голова повернулась в сторону крыла столовой... крыла бального зала.
Шум раздался снова.
Преследующий.
Сокрушающий.
По моей коже пробежал озноб.
Он раздался снова, пронзительный и оборванный.
Это был не ветер.
К черту сюрприз.
К черту организованную засаду.
К черту все.
Нила!
Я поднял пистолет и бросился в атаку.
***
– Готова умереть, Нила?
Голос Ката причинил мне физическую боль, когда он заставил меня подняться по грубо сделанным ступенькам на деревянный фундамент. Мое сердце разрывалось в грудной клетке.
Жасмин закричала с другого конца комнаты. Ее крик расколол бальный зал на части, слезы окрашивали ее красивые щеки.
– Пожалуйста.
Мои собственные слезы грозили смыть меня, но я хотела оставаться с сухими глазами. Я хотела вспомнить свои последние несколько мгновений в совершенной ясности, а не утопать в слезах.
Кат заломил мне руки за спину; я застонала от боли после перелома. Бечевка обернулась вокруг моих запястий, неестественно согнув предплечье.
– Пожалуйста. Не надо...
Кат развернул меня, положив свои большие руки мне на плечи. Его золотистые глаза светились извинением и в то же время решимостью.
– Тише, Нила. – Его губы коснулись моих, сладкие и мягкие, прежде чем он подвел меня к коленопреклоненной трибуне и крепко прижал. – На колени.
– Нет!
– На колени.
Он ударил меня ногой сзади в колено, нарушив мою устойчивость и заставив меня рухнуть на место. Я вскрикнула, когда боль в моих коленных чашечках сравнялась с болью в руке. Как сломанная игла, я потерял свою остроту, свою борьбу.
Великолепие бального зала насмехалось надо мной, когда я неохотно склонилась к ногам своего палача.
Бархат и вышитые вручную крючки на стенах сверкали, как бриллианты, которые контрабандой вывезли Хоуки, – прямой контраст с грубо распиленным деревом и грубым мастерством помоста гильотины.
– Не делай этого. Кат... подумай о том, кем ты стал. Ты можешь прекратить это.
Мой голос имитировал мольбу, но я поклялась не умолять. Я видела вещи, понимала вещи и страдала от вещей, которые, как я думала, никогда не смогу вынести. Я была их игрушкой в течение нескольких месяцев, их противником в течение многих лет, их заклятым врагом в течение столетий. Я отказывалась плакать или пресмыкаться. Я бы не доставила ему такого удовольствия.
Я знаю историю Хоуков. Я знаю, что я сильнее их.
– Я хочу жить. Пожалуйста, позволь мне жить.
Он прочистил горло, скрывая любые мысли о нерешительности.
– Через пять минут все это закончится. – Кат наклонился в сторону и взял плетеную корзину.
Плетеная корзина.
Я не хотела думать о том, каким будет её содержимое.
Он положил её с другой стороны деревянного блока.
Мое сердце бешено колотилось, стуча все быстрее и быстрее, пока меня не затошнило от головокружения.
Моим легким требовалось больше кислорода. Мой мозг требовал больше времени. И мой сердце... требовало больше надежды, больше жизни, больше любви.
Я еще не готова.
Не так, не сейчас.
– Кат…
– Нет. Больше никаких разговоров. Не после всего, что ты сделала. Мой сын. Моя мать. Ты думаешь, что украла все, что мне дорого, но я собираюсь украсть у тебя гораздо больше. У Джетро. И когда я узнаю, где Кестрел, то и у него.
Вытащив из кармана черный капюшон, он не колебался. Без лишней помпезности. Без промедления.
– Нет!
Я вскрикнула, когда колючая чернота поглотила мое лицо, затягиваясь веревкой вокруг моего горла.
Плакальщица-Уивер заставила меня похолодеть. Бриллиантовый ошейник, который видел то, что видела я, и шептался с призраками моей убитой семьи, приготовился освободиться от моей шеи.
Это было оно.
Последний Долг.
Кат подтолкнул мои плечи вперед.
Я боролась, желая освободить свои запястья, чтобы найти слабое место в веревке, чтобы освободиться.
Тяжелое ярмо легло на верхнюю часть моего позвоночника.
Нет. Этого не может быть. Этого не может быть!
– До свидания, Нила.
Легкий ветерок от Ката, скользнувшего в сторону, вызвал мурашки на моем затылке. Мое дыхание затуманил капюшон. На моих ресницах блестели непролитые слезы.
Я сгорбилась, напрягаясь от болезненного заключения.
Я не могла освободиться.
Я не могла спасти себя.
Я проиграла.
Ботинки Ката захрустели по платформе, мягкий звон веревки и блока сигнализировал о том, что он потянулся, чтобы освободить лезвие.
Я ждала его последнего урока истории.
Конечно, мне следовало бы провести урок истории.
Все долги выполнены. Он не мог забыть театральность долга. Его история продлила бы мою жизнь еще немного.
Но слов не последовало.
Только мое дыхание…
Мое сердце бьется…
Мои слезы падают…
Мое тело доживает свои последние секунды…
Я мертва.
Я замерла, ожидая смерти.
В моих ушах раздался громкий хлопок.
На мгновение мне показалось, что я умерла.
Мысленно я увидела, как дернулась веревка. Я почувствовала острие.
Я ждала какого-то мистического избавления, когда моя душа вырвется на свободу, отрастив крылья, чтобы парить над моим обезглавленным телом.
Я была в подвешенном состоянии, ожидая боли или свободы.
Но ни то, ни другое не пришло.
Это и есть смерть?
Как это?
Чего мне следует ожидать?
Неужели лезвие пронзит меня насквозь и превратит из живой в мертвую? Узнаю ли я, когда это произойдет? Стану ли я свидетелем конца и почувствую ли агонию, когда моя душа вырвется на свободу?
Или все закончится так быстро, что я даже не узнаю, что он лишил меня жизни?
Я напряглась.
Ничего…
Я мертва?
Ничего не произошло.
Затем все чувства ожили. Капюшон все еще закрывал мою голову. Ярмо все еще давило мне на плечи. И жгучий перелом в моей руке все еще пульсировал.
Все мои неудобства вернулись вместе с шумом.
Так много, много шума.
Оглушительный шум.
Выстрелы сотрясли воздух, когда шаги застучали по деревянному полу бального зала. Мужчины закричали. Все грохотало и лязгало, и какофония сменила пустую тишину.
Проклятия. Слова. Обещания. Все они были прерваны, когда вокруг меня вспыхнула драка.
Я не могла видеть, но я могла чувствовать.
Свист ветра, когда мимо пролетали тела. Вздрагивание пуль, пролетающих слишком близко к моей коже. И рука Ката на моей голове, когда он кричал, чтобы все это прекратилось.
– Черные бриллианты! Атакуйте!
Еще ботинки. Снова проклятия. Еще пули.
Спасибо, спасибо, спасибо.
Мои последние надежды оправдались, мои молитвы были услышаны.
Помощь подоспела в последнюю секунду.
Кто там был?
Кто сражался за меня?
Мои глаза умоляли увидеть. Мое тело изогнулось, чтобы узнать. Но пальцы Ката впились в капюшон, прижимая мое горло к дереву, и хомут туго обхватил мои плечи.
Вместо того чтобы умереть, я попала в зону боевых действий, где мое зрение не могло рассказать мне историю.
Я съежилась у ног Ката, мой позвоночник скрючился, а колени были в синяках под гильотиной, только и ждущей, чтобы покончить со мной.
Мое сердце стучало в горле, я боялась, что шальная пуля перережет веревку и уронит лезвие, чтобы разрезать мою нежную плоть.
Я была жива, но как долго еще?
Насколько безрассудным был бой?
Как они могли предотвратить непредвиденное событие, которое убило бы меня, пока они пытались спасти меня?
– Бл*ть.
Кат не переставал прикасаться ко мне, его пальцы впились в кожу моей головы, пока вокруг царила анархия.
– Туда, хватай его!
У меня не было возможности судить о времени, но бой стал только свирепей. Больше выстрелов, больше глухих ударов, когда падали тела и кулаки соприкасались с плотью.
В ушах у меня зазвенело от выстрелов. Мои мысли задыхались от насилия и хаоса.
Ворчание и проклятия отражались от портретов и бархата, меняя судьбу бального зала от танцевального легкомыслия к кровавой жестокости.
Стой.
Спаси меня.
Не убивай меня.
Постепенно проклятия сменились стонами.
Бой мог длиться часы или секунды. Единственное, что я знала с уверенностью, это то, что я цеплялась за эту жизнь – ту, которую я не хотела покидать.
Наконец, голос незнакомца заглушил все остальное.
– Ты проиграл, Хоук. Отойди от веревки, если хочешь остаться в живых и не встретиться со своим создателем.
Этот голос…Я не узнала его.
Дрожь сковала мои мышцы.
Кат все еще может убить меня.
Битва закончилась, но моя жизнь тоже могла закончиться.
Я не могла дышать.
Одну секунду.
Две.
Три.
Шаги вперед, щелчок пули, вошедшей в спусковой патронник, был единственным звуком во внезапно воцарившейся тишине бального зала.
– Отпусти ее, Кат.
Этот голос я действительно узнала. Я бы узнала его где угодно.
Его.
Я задрожала от любви.
Я заплакала от благодарности.
Он пришел за мной.
Он спас меня.
Джетро.
– Никогда. Опусти оружие, или я вытащу. Я сделаю это, Джет. Ты же знаешь, что я так и сделаю.
Другой голос, который я обожала, присоединился к голосу моего возлюбленного.
– Ты сделаешь это, и я буду стрелять в тебя столько раз, пока не сделаю столько дырок, что даже черви не захотят тебя.
Мой отец.
– И, если он выстрелит в тебя, я пристрелю вас троих. Тебя, бл*дь, разорвут на куски.
Мой близнец.
В их голосах пульсировало варварство, которого я никогда раньше не слышала.
Трое мужчин, которые, как я думала, никогда не могут оказаться в одной комнате, не говоря уже о том, чтобы сражаться на одной стороне. Как все изменилось с той ночи в Милане.
Страница 28
Я так сильно хотела остаться в живых. Броситься в объятия Джетро, поцеловать моего отца и прикоснуться к моему близнецу. Но никто не двигался, пока я оставалась в ловушке гильотины.
Надежда терпела поражение.
Кат все еще мог так легко убить меня, и никто не смог бы его остановить. Если бы они застрелили его, а он держал веревку в руке, гильотина упала бы. Если бы он решил покончить с собой и умереть рядом со мной, никто не смог бы помешать ему выпустить лезвие.
Только последний клочок порядочности, оставшийся в Ката, мог помешать ему совершить немыслимое и лишить меня будущего, которого я так отчаянно хотела.
Сделай что-нибудь.
Я не знала, что именно. В голове у меня было пусто.
Поиграй с ним…
Кат пригласил меня в свой дом, у него были моменты вежливости, нормальности – он был человеком, несмотря на свои дьявольские привычки. Возможно... возможно, был какой-то способ заставить его выслушать.
Я прошептала сквозь капюшон:
– Я прощаю тебя.
Это прозвучало снисходительно и принужденно.
Старайся усерднее.
– Я прощаю тебя за все, что ты сделал. Что ты сделал с Эммой, со мной, со своими детьми. Я прощаю тебя. Позволь мне жить и покончить с историей долгов.
Джетро втянул в себя воздух.
Больше никто не произнес ни слова.
Все зависело от связи между мной и Катом.
Я съежилась под лезвием... ожидая его решения. За последние несколько месяцев мы научились понимать друг друга. Я знала, что он по-своему любил своих детей. И он знал, что я не сдамся без боя.
Между нами была ненависть, но и уважение тоже.
Если бы только это уважение спасло мне жизнь.
Вся комната замерла, наблюдая, как разворачивается история.
Шаркали ноги, оружие извергало густо пахнущий дым от использованного пороха, но никто не двигался.
Я боялась худшего.
Я предложила свое прощение, идя против всего, что хотела сказать. Я променяла свою собственную мораль на право сохранить свою жизнь. Но что, если этого было недостаточно?
– Кат…
Я вздохнула.
– Не позволяй ей победить.
Блок лязгнул, когда Кат вздрогнул. Мне не нужно было смотреть ему в глаза, чтобы понять, что я попала в точку. Наблюдение за тем, как Бонни, научило меня кое-чему. Она была причиной всего психотического и аморального поведения в своей семье. Это она довела своих детей до безумия. Она была семенем, прорастающим такими демоническими лепестками.
И теперь она была мертва.
– Тебе больше не нужно ей подчиняться, – мой голос прозвучал наполовину как молитва, наполовину как мольба. – Освободи меня. Покончи с этим.
И снова тишина опустилась, как удушающая подушка.
Никто не пошевелился.
Тепло тела Ката обожгло мое бедро, пока он стоял, просто стоял. Обдумывая.
Затем... наконец... снова раздался звон веревки и механизма, только на этот раз я этого не испугалась. Нога Ката толкнула меня, когда он закреплял веревку, остановив лезвие и мою смерть.
Я не дышала, когда он присел на корточки рядом со мной.
Я не вздрогнула, когда его руки опустились мне на плечи, расстегивая хомут и помогая мне подняться на ноги.
Я не издала ни звука, когда его пальцы развязали веревку вокруг моих запястий, и схватили горсть волос, когда он одним движением сорвал капюшон.
Я не сделала ничего такого, что заставило бы его пожалеть о своем смелом решении.
Он спас меня, зная, что сам обречен.
Было ли это искуплением? Было ли этого достаточно, чтобы освободиться от всего, что он сделал?
Я задрожала, когда черный материал больше не мешал мне видеть, моргая, пока мои глаза привыкали к свету.
Кат не улыбнулся и не поморщился, он просто смотрел.
Мне нужно было немного времени, чтобы оценить, насколько я была близка к смерти. Посмотреть в лицо моему потенциальному убийце и поблагодарить его за то, что он пощадил меня.
Но в тот момент, когда наши взгляды встретились, Джетро ворвался на трибуну и заломил руки Ката за спину.
Брайан не сказал ни слова, подчиняясь своему сыну.
Я оставалась заключённой в этот момент, читая так много в глазах Ката, но ничего не понимая. Потирая горло и чувствуя призрачный порез на шее, я кивнула.
– Спасибо.
Кат пожал плечами в ответ на все вопросы, которые я хотела задать, прежде чем позволить своему старшему сыну стащить его с лестницы и бросить под контроль моего отца.
В ту минуту, когда Кат отвернулся, мое внимание переключилось на пространство вокруг меня.
Я ахнула.
Нетронутый бальный зал превратился в зону боевых действий. Пролитая кровь и поколеченные люди украшали красивый пол. Мужчины, одетые в черное, и братья Блэк Даймонд стонали и держались за свои многочисленные раны.
Что, черт возьми, произошло?
Кто были эти люди?
Флоу вышел вперед вместе с Жасмин рядом с ним. Он натянуто улыбнулся мне, когда Джетро схватил меня за плечи.
– Ты в порядке?
Я вздрогнула, впитывая его.
Была ли я в шоке? Может быть это всё не по-настоящему?
Я не могла понять, как спокойно я приняла то, что вот-вот умру, а теперь... нет. Мне была дарована вторая жизнь... И все, что я смогла сделать, это ошеломленно кивнуть и моргнуть в ступоре.
– Бл*дь, Нила.
Джетро прижал меня к себе. Моя сломанная рука ныла, но мне было все равно. Все, что меня волновало, – это он.
Я обняла его в ответ, сжимая так сильно, как только могла.
– Ты здесь.
– Я здесь.
– Ты спас меня.
– Ты спасла меня первой.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя больше.
– Все кончено.
Он отстранился, целуя мои губы с нежнейшим трепетом.
– Это правда?
Джетро улыбнулся.
– Да.
Мое сердце затрепетало, и впервые я поверила в это.
Последний Долг никогда не будет выплачен.
Ястребы проиграли.
Ткачи были свободны.
Долг по наследству никогда не потребует еще одной жертвы.
***
– Нет, в последний раз говорю, ты не идешь. – Я оттолкнул Нилу в сторону. – Тебя не будет рядом, когда я сделаю то, что должно быть сделано”.
Ее рот открылся, чтобы возразить, здоровая рука прижимала сломанную.
– Но...
– Никаких "но". Ты не идёшь. Неважно, что ты скажешь. Ты. Не. Идёшь.
Частичка прежнего меня – придурка, который забрал ее в ту первую ночь, – вернулась. Эта скорлупа уже давно разбилась, но она быстро восстановилась.
И я позволил этому случиться.
Я позволил этому случиться, потому что то, что я собирался сделать, проверило бы каждый дюйм моего состояния. Это убило бы меня так же сильно, как и Ката, потому что я почувствовал бы все, через что прошел бы мой отец. Я не смог бы ни заглушить его эмоциональные крики, ни заставить себя не обращать внимания на его мысли.
Я был бы с ним при каждом ударе плетью.
Нила попыталась схватить меня за руку.
– Джет…
Увернувшись от ее хватки, я ткнул пальцем ей в лицо.
– Нет, Нила. Ты должна остаться. Послушайся хоть раз. Не заставляй меня просить снова.
– Ты не просишь, ты говоришь.
– Черт возьми.
Я с трудом сглотнул, проводя рукой по волосам. Я не спал несколько дней, все мое тело болело, а разум едва функционировал после стольких смертей и агонии в бальном зале. Видеть ее на коленях с капюшоном на лице и гильотиной над головой – это чертовски покалечило меня.
Я причинил бы боль стольким людям ради нее. Я носил их души, как знаки бесполезной чести. И все же она все еще спорила.
Я не могу этого сделать.
Но я должен.
Теперь я не мог колебаться. Не тогда, когда конец был так близок.
Все, что я хотел сделать, это затащить Нилу в ее комнату, позаботиться о ее руке и заснуть. Я хотел, чтобы сегодняшний день закончился, для того, чтобы завтрашний мог изгнать прошлое.
Но я не мог.
У меня были дела, и я бы не стал – как бы она, бл*дь, ни спорила – позволять Ниле быть частью их.
Я посмотрел на свою сестру, когда она подъехала ближе. Мои глаза уловили два сообщения: Помоги и не спорь.
Мой голос звучал так, словно я курил десятилетиями.
– Отведи Нилу в ее комнату.
Жасмин слегка кивнула, лучше всех понимая, что я собирался сделать и почему я должен был это сделать. Ее пальцы скользнули вокруг неповрежденного запястья Нилы.
Нила дернулась, пытаясь освободиться.
– Что? Ни за что.
Сумев стряхнуть Жасмин, она положила одну руку на бедро, а другую опустила на талию.
Ее взгляд метался между мной и Катом.
– Он того не стоит. Разве ты не видишь этого? Он не стоит того, что ты собираешься...
Я схватил ее за щеки, потирая большими пальцами ее лицо.
– Нила... тише. Мне нужно, чтобы ты позволила мне это сделать.
На ее глазах выступили слезы. Бриллиантовый ошейник сверкал в свете люстр.
Я заставил себя скрыть свои нервы, успокаивая ее доверительным шепотом.
– Не проси меня остановиться. Это то, что мне нужно сделать, чтобы исправить мою семью и твою – саму нашу историю.
Слезы текли по моим большим пальцам, пока она боролась с моим решением.
– Но...
– Нет никаких «но», Иголочка.
Глядя на Ката, я ожесточил свое сердце по отношению к нему. В конце концов, он поступил правильно. Он позволил ей уйти. Ничто не мешало ему убить Нилу у меня на глазах. Только его порядочность и давняя привязанность к Эмме.
Когда Нила простила его, я был уверен, что он нажмет на рычаг. Он никогда не умел принимать благотворительность.
Но на этот раз он пошел против действий человека, который вырастил меня и стал героем. Он заслужил частицу уважения за этот отважный поступок.
Но он также заслуживал того, чтобы заплатить очень болезненную цену за каждый грех, который он совершил.
Такова была его судьба.
И это была моя судьба.
Нила прижалась щекой к моей ладони, ее кожа была теплой под моим прикосновением.
– Кайт…я...
Я понимал ее запутанные мысли.
– Я знаю. – Мой голос был вздохом, когда я поцеловал ее. – Я понимаю твой страх, но ты должна доверять мне.
