Текст книги "Том 18. Лорд Долиш и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

– Ага, – прислушался Джо Кули. – К нам гости. Если это за мной, скажи, что я еще не готов.

Меня посетила ужасная мысль.

– А если за мной?

– Фараоны? Не может быть.

– Может.

– Тогда врежь им как следует. Прямо в морду.

Надо признаться, дверь я открывал с тревогой, поскольку не располагал наивной верой ребенка в удар по морде как универсальное средство от неприятностей. Однако, к немалому облегчению, машина оказалась не полицейской, а крошечной двухместной развалюхой, которые можно часто встретить в Голливуде.

Лицо водителя показалось мне странно знакомым.

– Боже мой! – невольно воскликнул я. Это был не кто иной, как мой кузен Эгги.

28

Ожидая меньше всего на свете встретить здесь спиртовой насос в человеческом облике, я стоял и смотрел на него, раскрыв рот. Он не сразу выбрался наружу из своей лилипутской машинки, поскольку принадлежал к числу представителей человеческой породы, скроенных, скорее, по образцу гусеницы или шланга. В конце концов все-таки освободился и двинулся к дому с жизнерадостным «Эгей!», «Эхой!», по крайней мере, так я понял его бульканье, однако, не успев произнести что-либо еще, заметил в дверях меня и словно проглотил язык. Отшатнувшись, как от раскаленной печи, он некоторое время стоял, хлопая глазами. В горле его что-то едва слышно клокотало.

Затем на его лице появилась болезненная улыбка.

– Привет, – выдавил он наконец.

– Привет.

– Доброе утро, Джордж.

– Джордж? – удивился я.

– То есть, я хотел сказать, доброе утро, Эдди.

– Эдди?

– В смысле, доброе утро, Фред.

Всему этому могло быть лишь одно правдоподобное объяснение, хотя даже в самые лучшие времена мне не приходилось наблюдать своего старого приятеля в таком состоянии.

– Ты что-то совсем вдрызг, – заметил я.

– Ничего подобного, – обиженно возразил Эгги.

– Иначе и быть не может. Если ты даже не видишь, что я Реджи… Что это за ерунда насчет Джорджа, Эдди и Фреда?

Он снова поморгал.

– Ты что, и в самом деле Реджи?

– Ну конечно.

Некоторое время он стоял, потирая лоб, потом сказал удрученным тоном:

– Тебе не следовало так поступать, Реджи, я ведь тебя уже предупреждал.

– Как поступать? – не понял я.

– А вот так: появляться внезапно в таких местах, где тебя никто не думал встретить, и пугать людей, которые ожидают увидеть перед собой кого-то совсем другого. Я испытал очень неприятное потрясение, когда увидел тебя, а не Джорджа, Фреда или Эдди. Само собой, мне пришло в голову, что ты и есть Джордж, Фред и Эдди, и меня просто снова подвело зрение. Ты должен осторожнее обращаться с людьми, Реджи. Попробуй-ка поставить себя на мое место и подумай, что бы ты чувствовал.

– Ты знаешь Джорджа, Фреда и Эдди? – изумленно спросил я.

– Как же мне их не знать? Замечательные ребята.

– А ты знаешь, что они бандиты?

– Мне все равно, чем они занимаются в свободное время. Мы познакомились в Храме Нового Рассвета, они там церковные старосты и пользуются большим уважением прихожан. Вчера Эдди подарил мне свой сборник гимнов, мы выпили после службы лимонаду и договорились, что я загляну сегодня утром на обед и партию в гольф. Отличные парни, настоящие друзья. Ты был в Храме Нового Рассвета, Реджи?

– Только слышал о нем.

– Ты просто обязан к нам присоединиться. Просто чудесное местечко. Мне его показала девушка по имени Мейбл Прескотт. Что-то среднее между молитвенным собранием и оздоровительным институтом. Я только вчера туда записался.

– Самое время.

– Вот именно! Я по уши завяз в болоте…

– Ты сидишь в этом болоте уже много лет.

– Да, но два дня назад ситуация достигла критической точки, если ты понимаешь, о чем я говорю. Дело зашло слишком далеко. Сначала все шло как обычно, я ни о чем таком не думал, заправлялся то тут, то там, и вдруг как взрыв. Я стал буквально распадаться на части.

– Вот как?

– Именно так, клянусь! В точности так, как говорила Мейбл: проехал без остановок прямо до конечной станции. Сначала начались штуки со зрением. Очень странные симптомы. Я стал видеть астральные тела, да-да! Тебя они когда-нибудь посещали, Реджи? Крайне неприятное зрелище, можешь мне поверить. Они выглядывают из-за спинки кресла и…

– Как? Зачем?

– Понятия не имею. Да мало ли что придет в голову астральному телу!

– Интересные у них шутки.

– Называй как хочешь, но они это делают, во всяком случае, то, которое явилось ко мне, – астральное тело ребенка-кинозвезды по имени Джо Кули. Я как раз сидел у тебя дома в Саду Гесперид, и он высунул голову из-за кресла! То есть, не он, а как бы его дух или призрак.

– Ясно.

– Вот-вот, я видел его так же ясно, как тебя. Так и подпрыгнул. Но и этот случай вряд л и подействовал, я счел бы его просто минутной слабостью, если бы не то, что случилось на следующий день. Я знаю, Реджи, тебе трудно будет поверить, но все равно расскажу. На следующее утро мне нужно было давать урок риторики тому самому актеру, Джо Кули. Сначала я немного растерялся, когда встретил во плоти того, чей дух видел накануне, но потом все-таки начал урок. Я сказал ему: «У тебя проблемы со звуками, сынок, твои звуки никуда не годятся. Повторяй за мной: «Здравствуй, рыжая корова, отчего глядишь сурово?» И знаешь, что он ответил?

– Что?

– Могу поклясться, что он ответил следующее… Только представь себе! Он сказал: «Хочу сообщить, что я твой кузен Реджи Хавершот».

– Не может быть!

– Клянусь! «Кстати, – говорит, – хочу сообщить, что я твой кузен Реджи Хавершот!»

– Ну и ну!

– Так в точности и сказал, можешь мне поверить. Тут уж мне все стало ясно: уши отправились вслед за глазами! Я умею проигрывать… Отправился прямой дорогой в этот Храм Нового Рассвета и написал заявление по всей форме… Вот там я и познакомился с Джорджем, Фредом и Эдди. Кстати, где они?

– Ушли. Говорили, вроде бы, в церковь.

– Ага, значит, в Храм. Утренняя служба у нас в одиннадцать, пожалуй, и мне стоит сходить. Скажи только, Реджи, каким чертом тебя занесло… Эй! – Он замолк и глубоко втянул воздух. – Тебе не кажется, что пахнет горелым?

Я принюхался.

– Да, похоже на… Что такое? – воскликнул я, потому что Эгги вдруг подскочил на месте и стал медленно отступать назад, вытаращив глаза и нервно облизывая губы.

– Ничего, – ответил он, немного приходя в себя. – Ничего, просто небольшой рецидив. Легкий приступ того же самого. Наверное, оно не сразу проходит. Помнишь, я говорил про астральное тело Джо Кули? Так вот, оно самое опять. Там, прямо за твоей спиной. Не обращай внимания, не потакай ему. Притворись, будто не видишь.

Я обернулся. Малыш Джо Кули стоял в дверях с дымящейся сковородой в руках. Меня обдало жутким смрадом сгоревших сосисок.

– Послушайте… – начал он.

– Опять голос, – пробормотал Эгги с искаженным лицом. – Оно говорит.

– Я их вроде как-то не так поджарил, – продолжал Джо Кули. – Они все почему-то скрутились и стали черные… А кто это?

Я незаметно подмигнул ему.

– Ты что, забыл своего учителя риторики?

– Э-э…

– Ну, вчера утром… Урок риторики. Он приходил давать тебе урок.

– Ах, да! Ну конечно! Мой учитель риторики. Помню, как же не помнить. Как поживаете, учитель риторики? Как делишки?

Эгги осторожно приблизился.

– Ты настоящий? – спросил он.

– Да вроде бы, – пожал плечами Джо Кули.

– Можно, я тебя потрогаю?

– Валяйте.

Эгги ткнул мальчишку пальцем в грудь и испустил вздох облегчения.

– Слава богу! Не то что бы я тебе не верил, просто… Просто все так запуталось, – сказал он с легким раздражением. – То ты настоящий, то нет… не поймешь. И я все-таки не понимаю, что ты здесь делаешь.

– Пытаюсь поджарить сосиски, но все никак не получается. Вы, случайно, не умеете?

– Спрашиваешь! В школе меня считали настоящим мастером. Я умел поджарить сосиску на кончике карандаша. Хочешь, помогу?

– Если вам не трудно.

– Нисколько.

Эгги устремился в дверь, но я успел ухватить его за полу пиджака. За разговорами у меня совсем вылетело из головы, что передо мной тот самый человек, который бессердечно бросил Энн, по-хамски разорвав помолвку.

– Погоди! Ты не уйдешь, Эгремонт Маннеринг, пока не дашь мне полного объяснения!

– Чего?

– Твоего низкого поступка!

– О чем ты? – удивился он. – Я ничего низкого не делал.

– Ха! – презрительно бросил я. – Твоя помолвка разорвана, не так ли? Ты трусливо улизнул от Энн Баннистер, не пожелав на ней жениться! Завоевать женское сердце, а потом объявить все первоапрельской шуткой – это, по-твоему, не низость? Есть люди, которые думают иначе. Ты как считаешь, юный Кули?

– По-моему, низость и есть.

– Любой ребенок с благородной душой ответит так же, – подвел я итог.

Эгги совсем растерялся.

– Но, черт побери! При чем тут я?

– Ха! Погляди-ка на него, Кули.

– Я хочу сказать, – продолжал Эгги, – что вовсе не я разорвал помолвку, а сама Энн.

Я опешил.

– Что?

– Именно так и было, клянусь!

– Она сама разорвала помолвку?

– Конечно! Вчера вечером. Я зашел к ней рассказать про Храм, и она дала мне отставку. Очень вежливо и по-дружески, но совершенно недвусмысленно. Кстати, хочешь знать, почему? Вспомни, что я говорил, когда мы с тобой встретились тогда на вечеринке. Ты уговаривал меня бросить пить, а я сказал, что тогда потеряю Энн, потому что она хочет меня исправить, а иначе вообще бы со мной не связалась. Ты понимаешь, Кули, о чем я? Это женская психология.

– Ясное дело.

– Если девушка обручается в надежде исправить своего жениха, а он вдруг исправляется сам, она оказывается в глупом положении.

– Ну да, само собой, – кивнул Джо Кули, – так и случилось в «Пьяных любовниках».

– Иначе и быть не может! – кипятился Эгги. – Ладно, Кули, пошли. Да здравствуют сосиски!

Я снова удержал его за пиджак.

– Нет, стой, не уходи! Ты не понял самого главного.

– Главного?

– Вот именно. Остроты возникшей ситуации. Когда Энн порвала с тобой вчера, она крепко стояла на ногах, у нее была перспектива хорошей работы, а теперь она на мели. Работа выскользнула из пальцев. У девушки нет ни гроша за душой, и ее кто-то должен поддержать, иначе от очереди на биржу труда ее спасет лишь работа на побегушках у зубодера.

– Да что ты говоришь!

– Да-да, так и есть. Ей придется ходить в белом халате и говорить: «Мистер Буруош готов вас принять».

– Ей это вряд ли понравится.

– Совсем не понравится, – подтвердил я.

– Она будет чувствовать себя как птица в позолоченной клетке.

– Совершенно верно – как птица в позолоченной клетке. Остается лишь одно: ты должен пойти к Энн и попроситься назад.

– Но я не могу! – запротестовал Эгги.

– Можешь!

– Не могу, – упорствовал он. – Есть препятствие чисто технического характера, старина. Сразу после того, как она меня бросила, я пошел к Мейбл Прескотт и сделал предложение ей.

– Что?

– Да. А Мейбл не такая девушка, с которой можно обручиться, а на следующий день заявить, что передумал. Мейбл, она… в общем, я бы сказал, она несколько вспыльчива. Лучшая в своем роде, разумеется, и я горячо люблю ее, но вспыльчива, тут уж ничего не поделаешь.

– Черт побери!

– Пойди я сейчас к ней и объяви, что в программе произошли изменения, то мне самое меньшее свернут шею и попляшут на моих бренных останках… Послушай, – вдруг оживился он, – на самом деле Энн вовсе не о чем беспокоиться! Почему бы ей просто-напросто не остаться нянькой при этом любителе сосисок?

– Ее вчера выгнали, – объяснил я.

– Черт, не везет так не везет. Я всегда об этом говорил: какой смысл искать работу, если потом все равно ее теряешь?

Джо Кули, который до сих пор стоял молча, задумчиво почесывая подбородок ручкой сковородки, заговорил:

– У меня есть предложение, джентльмены. Может, я и не прав, но, в конце концов, мы все тут в одной лодке. – Он повернулся ко мне. – Почему бы вам самому не жениться на Энн?

Я вздрогнул.

– Мне?

– Ага. Вы же говорили, что любите ее.

– Правда? – просиял Эгги. – Вот и славно.

– Здорово, – согласился Джо, – лучше не придумаешь. Только тут они заметили мой печальный смех.

– В чем дело? – спросил Эгги.

– Энн на меня и не взглянет.

– Почему это вдруг?

– Очень даже взглянет. – Джо подмигнул Эгги. – Он же у нас из графьев.

– Я знаю, что он граф, причем из тех графов, которыми Англия может по праву гордиться.

– Любая девица только и мечтает выйти за графа, – сказал Джо.

– Ничто не привлекает женщин больше, чем возможность присутствовать при королевском дворе, – поддержал Эгги.

Они с мальчишкой, похоже, достигли полного согласия, но я решительно покачал головой.

– Она на меня и не взглянет, – с горечью повторил я. – Я – последний из мужчин, кто мог бы ей понравиться.

Джо Кули повернулся к Эгги и сказал шепотом, который, наверное, был слышен за километр:

– Он переживает из-за своего лица.

– Вот как? – поднял брови Эгги. – Ах, ну да, конечно. М-м… – Он смущенно кашлянул. – Знаешь, Реджи, я бы на твоем месте не стал так волноваться из-за лица. В определенных ракурсах… и при определенном освещении… я хочу сказать, в нем чувствуется какая-то… э-э… честность, суровая прямота…

– Да и вообще, – вставил Джо, – лицо не имеет никакого значения.

– Вот именно.

– Внешность никого не интересует. Франкенштейн вон, и тот женился.

– Разве? – удивился Эгги. – Первый раз слышу. Я с ним не знаком. Наверное, он учился в Харроу.

– Главное – это сила и страсть, – авторитетно заявил Джо. – Ведите себя поувереннее. Возьмите ее за руку, смотрите прямо в глаза и дышите поглубже, вот и все.

– Правильно.

– И еще надо рычать, – добавил Джо.

– Только не просто рычать, – поправил Эгги. – Не так, как пекинес, у которого отбирают печенье, а со словами.

– Ну да. Например, так: «Послушай, дор-рогая!» – изобразил Джо. – Если он так скажет, она сразу сдастся.

– В общем, вперед, Реджи, не тушуйся! – подытожил Эгги. – Осталось только найти ее. Кто-нибудь знает, где она сейчас может быть?

– Она вот-вот приедет сюда, – ответил я.

– Тогда все в порядке, – расцвел Эгги. – Ты пока поброди тут и отрепетируй как следует рычание, а мы с нашим ангелочком поколдуем на кухне. Думаю, его астральное тело останется довольно моими сосисками. Ну что, идем?

– Охотно, приятель. Пошли.

Они скрылись в доме, а я снова двинулся по переулку, вышел на дорогу и стал ждать. Вскоре появилась машина. За рулем сидела Энн Баннистер.

Я шагнул вперед, и она затормозила, испуганно вскрикнув.

29

– Реджи! – воскликнула Энн.

Ее удивление было мне понятно. Вероятно, я был последним из людей, которых она ожидала здесь встретить.

– Реджи!

– Привет, Энн.

Она медленно вышла из машины и изумленно воззрилась на меня. Лицо у нее порозовело, потом побледнело, и снова начало розоветь. Что делалось в это время с моим, я сказать не могу. Вероятно, оно выглядело особенно гнусно.

Последовала долгая пауза. Потом Энн сказала:

– Ты сбрил усы.

– Да, – ответил я.

Новая пауза. Мой взгляд, обращенный на девушку, выражал безнадежную муку. Так, вероятно, юный Джо Кули смотрел бы на сосиски, отделяй их от него непреодолимая пропасть. Я знал, что у меня нет ни единого шанса. Мне пришли в голову все те обидные слова, которые бросила Энн два года назад в Каннах, разрывая наши отношения. Ни одна девушка не согласилась бы выйти за человека, отвечающего описанию, которое она дала мне после того, как моя зажженная сигара соприкоснулась с ее затылком. Энн снова заговорила:

– Что ты… – Она явно собиралась спросить: «Что ты здесь делаешь?», но вдруг остановилась. Лицо ее приняло сухое выражение. – Если ты явился, чтобы поблеять возле Эйприл Джун, то ее давно уже тут нет. Скорее всего, она уже у себя дома.

Кровь бросилась мне в голову.

– Я не собирался блеять возле Эйприл Джун!

– Неужели?

– У меня вообще нет привычки блеять возле особы, которую ты упомянула!

– Ты уверен? Об этом ходят слухи по всем клубам…

– К черту клубы и все слухи, которые там ходят! – Я жестко рассмеялся. – Эйприл Джун!

– Почему ты говоришь «Эйприл Джун» таким тоном?

– А каким же еще? Эйприл Джун – гадина!

– Что?

– С какой стороны на нее ни смотри, ничего другого не высмотришь.

Энн удивленно подняла брови.

– Реджи! Ты же ее любишь.

– Не люблю.

– Но я думала…

– Я знаю. Только я ее не люблю. Вся эта история сильно преувеличена.

Во мне кипело раздражение. Еще чего не хватало – я люблю Эйприл Джун! Моя любовь всецело принадлежит лишь одной девушке – и всегда принадлежала, теперь это ясно – и это Энн Баннистер, больше никто!

В первый раз с начала разговора на лице Энн появилась улыбка.

– Твои слова музыкой звучат в ушах, Реджи, но ты же понимаешь, почему я так удивилась. Два дня назад ты с пеной у рта…

– За два дня многое может случиться, – отрезал я.

– Мне ли не знать, – вздохнула она. – А что произошло?

– Неважно.

– Я просто спросила… Ладно, главное, ты пришел в себя. Теперь я не буду так волноваться из-за тебя. у меня по телу пробежала дрожь.

– Ты правда из-за меня волновалась? – спросил я хрипло.

– Ну конечно, я волновалась!

– Энн!

– Я волновалась бы о любом, кто собрался бы жениться на Эйприл Джун.

– Вот как?

Я несколько сник, и мы снова замолчали. Энн взглянула на дорогу.

– Я жду машину, – сказала она.

– Я знаю.

– Ты ясновидящий?

– Нет, просто поговорил с Джо Кули.

– Что? Ты же с ним не знаком…

Я едва удержался, чтобы не расхохотаться.

– Уже познакомился.

– Когда? Где?

– Нам с ним в одно и то же время рвали зуб, – объяснил я. – В приемной Зиззбаума—Буруоша мы стали кровными братьями.

– Ясно, – кивнула она. – Значит, ты и сейчас с ним виделся… Реджи, я все-таки не понимаю, каким ветром тебя сюда занесло? Сначала я решила, что ты приехал из-за Эйприл Джун, но теперь…

Мне пришлось соображать быстро.

– Я случайно проезжал мимо на мопеде, заметил Джо и остановился поболтать.

– Ты хочешь сказать, он был здесь, на дороге?

– Да.

Энн встревоженно закусила губу.

– Надеюсь, он не бродит тут по всей округе. Я велела ему ждать меня в доме.

– Он сейчас на кухне с Эгги.

– Эгги? – воскликнула она. – Он что, тоже здесь?

– Да. Приехал навестить друзей, которым принадлежит дом.

– Ясно. Одно чудо за другим. С ним ты тоже разговаривал?

– Да.

Она опустила глаза и принялась водить носком туфли по мостовой с таким видом, будто искала камень, чтобы пнуть его как следует.

– Эгги сказал тебе, что…

– Да.

– Значит, и об этом знаешь. – Она невесело рассмеялась. – Да, Реджи, ты прав, многое может произойти за два дня… С тех пор, как мы с тобой виделись на вечеринке, я разорвала помолвку и потеряла две работы.

– Мне говорили… – Я помедлил. – Похоже, не все у тебя гладко, да, Энн?

– Да, пожалуй.

– А деньги есть?

– Немного.

– И работы не предвидится?

– Во всяком случае, блестящей.

– И что ты намерена делать?

– Ерунда, как-нибудь справлюсь.

Я ослабил воротничок, чтобы было легче дышать. Меня терзали дурные предчувствия, но я решил сделать попытку.

– Ты не хотела бы выйти за меня замуж?

– Нет.

– Я так и думал.

– Почему?

– Просто так, думал, и все.

– Ну и правильно думал, – кивнула она. – Не люблю благотворительности.

– Какая еще благотворительность?

– То, что ты предлагаешь. «И слово короля он дал, что в жены нищенку возьмет».

– Кто дал?

– Король Кофетуа.

– Не понимаю, о чем ты.

– Отлично понимаешь, Реджи. Ты все такой же, как прежде. Сердце у тебя золотое, я всегда это говорила. Старый добрый Реджи, ты меня просто жалеешь.

– Ничего подобного! – с жаром возразил я.

– Жалеешь, ты сам знаешь, и я это ценю, поверь. Так мило и так похоже на тебя. Но у Баннистеров тоже есть гордость. Нет, Реджи, я не выйду за тебя, но все равно спасибо тебе и да благословит тебя Бог.

Энн повела плечами, словно стряхивая с себя что-то. Так встряхиваются собаки, выходя из пруда. Она будто освобождалась от бредовой идеи брака со мной. «Ну, вот и все», означал этот жест.

– Так ты говоришь, Джо на кухне? – спросила она, переводя разговор на другую тему.

– В последний раз, когда я его видел, он направлялся туда.

– Пойду скажу, что машина задерживается, а то он будет волноваться. Впрочем, никогда не видела, чтобы этот мальчик волновался. Его никак не назовешь нервным ребенком. Я наняла машину, чтобы он мог добраться домой в Огайо, потому что ему срочно надо отсюда выбираться. Ты читал утреннюю газету, где интервью?

– О да, – кивнул я.

– В кинематографе для него все кончено. Бедный малыш.

– Его, похоже, не слишком это беспокоит.

– Я рада.

– Наоборот, он страшно рад. Мечтает вернуться к матери. Она умеет готовить жареных цыплят по южному рецепту.

– Я знаю, он часто рассказывал. Вот и хорошо, пускай возвращается. В гараже обещали найти машину. – Энн вздохнула. – Мне будет не хватать старины Джозефа… Так грустно, когда теряешь друзей, правда?

– А когда снова находишь?

Она как-то странно посмотрела на меня.

– Бывает по-всякому. Иногда тоже грустно. Смешно, что мы встретились с тобой здесь, Реджи…

– Да, забавно, – согласился я.

– Я не совсем то имела в виду… Ладно, пока.

Резко оборвав свою речь, Энн протянула мне руку. Мне представлялась прекрасная возможность сжимать эту руку, смотреть в глаза и глубоко дышать сколько угодно, следуя советам Джо Кули, но я отпустил ее. Возможно, малыш был прав, утверждая, что такая мера должна подействовать, ведь он никак не был похож на дурака. Однако я упустил свой шанс. Мое сознание заволокла мрачная серая пелена тупого отчаяния.

– Пока, – ответил я. Внезапно Энн вскрикнула:

– Реджи!

Она с ужасом смотрела на меня, ее грудь судорожно вздымалась. Пытаясь понять причину, я бросил взгляд на свой жилет, потом на брюки. Все выглядело как обычно, в том числе носки и туфли.

– Реджи! Что у тебя на голове?

Она не могла иметь в виду шляпу, потому что шляпы на мне не было. Я осторожно ощупал макушку.

– Ого! Кровь, надо же…

Энн кивнула на придорожную канаву.

– Что это?

Я бросил взгляд туда, куда она показывала.

– Ах, это? Разбитый мопед.

– Твой?

– Ну… да, я на нем ехал.

– Ты попал в катастрофу?

– Так, совсем чуть-чуть.

Лицо Энн приняло серо-зеленый оттенок, глаза испуганно вытаращились, из груди вырвалось какое-то кудахтанье. Она принялась лихорадочно ощупывать меня, словно слепая.

– Реджи, милый, дорогой, ты же мог погибнуть! Какой ужас, Реджи! Какой ужас!

Закрыв лицо руками, она разразилась рыданиями.

Я окаменел, пораженный, во-первых, ее словами и, во-вторых, странным поведением. Ни то, ни другое совершенно, так сказать, не вязалось с тем, что она говорила раньше.

– Как ты сказала, «дорогой»? – уточнил я.

Энн взглянула на меня. Лицо было по-прежнему мертвенно-бледным, но глаза сияли, как… в общем, они напоминали звезды больше, чем что-либо другое.

– Да, я сказала «дорогой». Я продолжал расследование:

– А ты, случайно, не любишь меня?

– Ну конечно, люблю, идиот!

– Но тогда в Каннах ты сказала…

– Забудь про Канны!

– И только что…

– Забудь про только что!

– Тогда, может быть, – решился я, – ты все-таки… извини, я просто хочу уточнить… может быть, ты все-таки выйдешь за меня замуж?

– Ну конечно, выйду!

– Вот здорово!

– Не думаешь же ты, что я теперь позволю тебе и дальше бродить без присмотра? И мне наплевать, если ты женишься на мне из жалости! Пусть будет благотворительность, черт с ней!

В ответ я кратко и энергично выразил свое мнение относительно жалости и благотворительности, и слова мои, дойдя до нежного женского слуха даже сквозь сумятицу чувств, заставили Энн испуганно вздрогнуть. Потом речь моя полилась потоком.

Возможно, вам приходилось вынимать пробку из бутылки с шампанским и наблюдать, как из горлышка бурно извергается пенящаяся жидкость. Так вот, в описываемый момент я словно бы стал упомянутой бутылкой, из которой извлекли упомянутую пробку. Я открывал рот, а остальное происходило будто бы само собой. Мое красноречие, как правило, лишь с трудом можно уподобить расплавленному золоту, но в тот момент так оно и было. Мне ни разу не пришлось запнуться, я говорил, говорил и говорил, успевая в то же время покрывать поцелуями лицо любимой.

Внезапно, аккурат в самом разгаре моего, если можно так выразиться, экстаза, в тот самый момент, когда я целовал ее в сорок пятый раз, мое сознание посетила леденящая мысль, а именно, что теперь, поставив наши отношения на прочную, так сказать, основу, Энн захочет вернуться в Голливуд вместе со мной, чтобы начать подготовку к предстоящему бракосочетанию. Тот самый Голливуд, где полиция в данный момент расставляет сети и прочесывает улицы в поисках меня.

Как, черт побери, объяснить Энн, что я должен немедленно оставить ее и на всех парах мчаться в Чилликот, штат Огайо?

Какие доводы привести в пользу такого решения? Как сделать мое внезапное страстное желание посетить Чилликот, штат Огайо, понятным и естественным в ее глазах? Так или иначе, придется сделать заявление, а тогда она наверняка решит, что я псих и порвет со мной всякие отношения, опасаясь, что это заразно.

Наконец в моем мозгу забрезжил свет. А если меня просто-напросто удручает мысль, что Джо Кули в таком нежном возрасте будет вынужден проделать столь долгий путь в одиночестве? Не слишком убедительно, конечно, но…

Тут до меня дошло, что Энн что-то говорит.

– Что? – переспросил я.

Она обнаружила легкие признаки раздражения. Старая добрая Энн.

– Ты что, не слушал?

– Прости, пожалуйста, я немного отвлекся.

– Так слушай, прелесть ты моя бестолковая, потому что это важно! Речь идет о юном Джозефе.

– Да?

– Просто мне одна вещь пришла в голову. Он такой маленький, и я боюсь отпускать его в такой долгий путь одного. А что, если…

Мое сердце подпрыгнуло в груди, как лосось в пору нереста.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с ним?

– Ты смог бы?

– Конечно!

Мир вокруг наполнился звоном колоколов. Я спасен! Не понадобится ни заявлений, ни тягостных объяснений… Никто не расторгнет помолвку по причине невменяемости одной из сторон…

Я снова принялся целовать Энн.

– Ты настоящий ангел, Реджи, – сказала она. – Немного найдется мужчин, способных на такое самопожертвование.

– Что ты, мне нисколько не трудно.

– Думаю, вам лучше уехать как можно скорее. Я согласился с ней и снова поцеловал.

– А когда ты вернешься в Голливуд… – снова начала она.

– Нет, – перебил я. – Встретимся лучше в Нью-Йорке.

– Почему?

– Ну…

– Да, ты прав, так будет лучше.

– Намного лучше.

Мы снова поцеловались, доведя счет, по моим оценкам, примерно до сотни. Затем рука об руку двинулись по переулку к дому навстречу аромату жареных сосисок, который свидетельствовал о том, что Эгги нисколько не переоценил свой кулинарный талант, и малышу Джо Кули удастся как следует заправиться перед долгим путешествием.