Текст книги "Мертвая женщина играет на скрипке (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

В эфире Смотрит на Облака походила на женщину ничуть не больше, чем в реальности. Но… Анеас всегда опасался женщин. Особенно матери.

Смотрит на Облака не имела с его матерью ничего общего. Она стояла на полянке в колдовском лесу совсем одна. Обнаженная. Вокруг ее (его?) рук клубилась сила. Анеас не знал, бояться ли ему.

Она как будто обняла Анеаса, вот только ее руки становились все длиннее и длиннее, как будто она умела изменять свой облик в эфире. Вдруг она (или все-таки он?) стала намного мужественнее, чем раньше, но это было только одно из многих превращений. Смотрит на Облака постоянно менялась.

Анеас почувствовал, что оттаивает. Возможно, в неопределенном отношении к собственному полу и крылся источник сил шаманки? Наверняка. Смотрит на Облака оказалась подменышем.

Анеас сидел на бревне. Рана в груди уже зажила, а от боли в ногах и спине остались только слабые отголоски. Даже горе по Фитцалану было острым, но не смертельным.

Смотрит на Облака сидела рядом и точила нож. Остальные штопали одежду, а Синтия Дюрфо, женщина из Брогата, помогала боглину Креку поправить заклепку.

– Я не знаю твоих слов, – сказала баска, – но ты отдал слишком много. И твой возлюбленный погиб. Это плохо.

– Я пройдусь, – сказал Анеас.

– Хорошо. Ты сильный. Иди.

– Ты… наполовину ирк?

– Я – то, что я есть. Я ирк и человек. Мужчина и женщина. Я – это я. Подменыш.

Анеас отогнал желание поцеловать ее. Было больно. Он чувствовал, что изменяет Фитцалану, который ревновал к шаманке всего пару часов назад.

Ветреник.

Рикар мертв.

Я жив.

И Кевин Орли тоже.

Он вернулся с собранным мешком.

– Мы не закончили.

Большая Сосна встал.

– Готс онах, – сказал он.

«Идем». Анеас достаточно часто слышал эту фразу, чтобы догадаться о ее значении. Минуло десять ударов сердца – и все оказались на ногах. Туркос, улыбаясь, закинул за плечо мешок. Ирки посмотрели друг на друга.

– Даже мы устали, юный человек, – сказала Тессен.

– Мы не закончили. Нам нужно найти место для лагеря и похоронить мертвых.

Следы битвы раскинулись на милю. Врагов они бросили гнить в лесу. Гарт пал первым, получив копье в сердце, на самом краю болота. Прыщ, единственный выживший повстанец, вместе с ирками принялся копать яму. Смотрит на Облака разожгла огонь колдовством, они набрали сомнительной болотной воды в два котла, долго ее кипятили и наконец приготовили чай.

Предав тело Гарта земле вместе с мечом и луком, как принято у пришедших из-за Стены, они выпили чай. Баска вылила остатки на могилу, произнесла несколько слов по-хурански, и все склонили головы.

Потом они пошли на север вдоль холма. На востоке уже появились волки, они принюхивались к трупам, лежавшим у клена. Волков обогнули. Разыскали остальных мертвых, покой которых никто не потревожил. Фитцалана и Бересфорда тоже похоронили вместе с мечами.

Варт кинул монету в могилу Фитцалана.

– Хороший был парень. Убил большого упыря там, на западе. Спас меня.

Анеас швырнул в разверстую яму золотой леопард. Друг делал веселой даже войну. Но можно ли это сказать? Он спас меня. Я любил его. Кажется. Господи.

– Меня он тоже спас.

Чья-то рука коснулась его плеча. Он не привык к сочувствию, и оно резало, как ножом. Он почти слышал, что сказала бы мать. «Люди – скот».

Может быть, ты не права, матушка.

Но ненависть стоило приберечь для Кевина Орли. Орли убил его мать и отца. Орли убил Фитцалана.

Орли.

Он все еще плакал, когда повел свой отряд на север вдоль старой тропы.

Он…

Часть II
Этруссия

– Ты сказал, что нам понадобится корабль? – фыркнул Лукка.

Это же самое вениканское торговое судно доставило Павало Пайама в Новую землю. Такие сведения Джулас Кронмир очень любил. Кораблик был небольшой, круглый с новомодным длинным носом, как сейчас строили в некоторых странах. При легком ветре такой нос прибавлял скорости, а в шторм делал корабль остойчивее. Кронмиру доводилось ходить по морю, и кораблик ему понравился, а капитан – еще больше: вениканский искатель приключений с острым взглядом и сединой в бороде – свидетельством пережитых бурь и злоключений.

– Капитан Парменио к вашим услугам, – сказал тот с поклоном, и Кронмир поклонился в ответ. – Ваши люди говорят, что у вас дело особое.

Для старого морского волка он был очень вежлив. Не забывая приглядывать за погрузкой – прямо у них за спиной таскали в трюмы связки мехов и мешки шерсти, – он всячески показывал, что готов прислушаться к своему пассажиру.

– Мне нужно как можно скорее попасть в Этруссию.

Парменио улыбнулся той улыбкой, которую явно приберегал для потенциально трудных пассажиров.

– Разумеется, – ровно произнес он.

Кронмир сразу почувствовал, что его приняли за жадного или надоедливого дурака, уверенного, что корабль сможет лететь быстрее ветра, стоит только достаточно заплатить.

Кронмир был довольно скромным человеком, но иногда, когда дела становились совсем плохи, ему приходилось изображать уверенность. Он вытащил из-за пазухи сложенный лист полупрозрачной бумаги, на какой писали императорские письма. И сразу понял, что капитан Парменио действительно поездил по миру. При виде бумаги лицо его изменилось, а заметив императорскую печать, он выпрямился.

Императоры Ливиаполиса не правили вольными городами Этруссии или Арле и даже не взимали с них подати уже несколько сотен лет. Но номинально эти города оставались частью империи. На знаменах Веники императорский орел красовался рядом со львом, и вениканский купец не мог не проникнуться почтением.

Парменио поклонился.

– Вы знаете о поражении короля Галле? – спросил Кронмир.

– Клянусь честью, в доках только об этом и говорят. Галлейцы предлагали мне целое богатство, чтобы я отвез их на запад Галле, но дела держат меня во Внутреннем море. Слишком много времени ушло, чтобы добраться сюда. Нужно идти обратно, или я буду разорен.

Капитан Парменио подкрутил усы и прикрикнул на своего помощника Сима Аткинса, который поднял на веревке небольшое состояние в виде меда Диких и не мог закрепить его. Парменио поспешил на помощь, и беседа прервалась надолго.

– Половина моей команды сбежала. У меня тут есть альбанцы, и галлейцы, и вообще все народы, какие вы знаете. Мор гуляет повсюду. Я сделаю все возможное, чтобы помочь слуге империи.

Кронмир снова поклонился.

– Высадите меня в первом же этрусском порту.

– Я могу выйти через пять часов, с приливом. Если погода продержится, через пять дней мы увидим Иберию. А там уже один Господь ведает, сколько времени понадобится, чтобы пройти врата, Гелона и Харибду. Десять дней, не меньше. Но, может быть, и все пятьдесят.

– Через пятьдесят дней может наступить конец света, – сказал Кронмир.

– Все так плохо? – нахмурился Парменио.

– Я неудачно выразился, капитан.

– Сделаю все, что смогу. – Парменио покосился на груз.

– Мы будем на борту через два часа. Нас трое.

Кронмир явился на борт с Луккой и еще одним человеком, неприметным слугой, которого никому не представили и который немедленно спустился в трюм. У каждого были при себе два небольших дорожных сундука да еще подписанное капитаном порта свидетельство о том, что путники не подхватили мор. Альбанские власти уже выполняли приказы королевы. Кронмира удивляло и радовало, что Альба оказалась не такой варварской страной, как он опасался.

Солнце клонилось к закату, вода стояла высоко, и кораблик отдал швартовы и умчался в море. Паруса поставили быстро и аккуратно, что бы ни говорил Парменио о своей команде; ветер дул свежий. Вода сразу забурлила под округлыми бортами. Кронмир спустился в капитанскую каюту, где ему предстояло жить, и изучил обнаружившуюся там библиотеку, поразительно хорошую. Были там и новейшие исторические сочинения, и математические труды. Кронмир выбрал роман о временах императрицы Ливии и ее легионов.

Когда впередсмотрящий заметил в небе что-то странное, Кронмир поднялся на палубу. Крупная черно-белая птица сделала два круга над кораблем и уселась Кронмиру на руку. Матросы смотрели на него зачарованно. Императорские гонцы знают все о передаче информации. И если знание – сила, то эта демонстрация силы была куда убедительнее роскошных одежд или дорогих доспехов.

Кронмир отвязал маленький цилиндр от ноги птицы, велел Лукке накормить ее и снова ушел вниз. Ему досталось лучшее место на всем корабле, вторая койка в капитанской каюте, и именно там, в свете раскачивающейся лампы чеканного золота, на которой были изображены восемь серафимов, воздевших многочисленные крылья в герметическом жесте, он и прочитал послание. Оно гласило, что Кронмир назначен логофетом дрома и ему дарован главный шифр.

Но в цилиндре лежал еще один лист, который он расшифровал как можно быстрее, – работе мешали приступы тошноты, подступавшие, когда корабль взлетал на больших волнах. Сосредоточиться было непросто. Но Джулас Кронмир умел делать непростые вещи. Ему хватило присутствия духа забрать листы с собой, когда он побежал наверх блевать за борт. Потом он вернулся в капитанскую каюту. У него были причины думать, что это письмо Красный Герцог написал собственноручно. Кронмир сам убил несколько больше людей, чем следовало бы, но при чтении у него тряслись руки.

Крааль… одайн… драконы… сплетение… столпы… Некромант…

Когда он добрался до конца второго листа, за окном уже виднелись звезды. Закончив, он спрятал письмо под одеждой и вышел на палубу. Там он поклонился капитану, который стоял на шканцах, и заговорил с ним как с начальством.

– Капитан, разрешите обратиться.

– К вашим услугам, – ответил Парменио. – Вы бледны… Вам дурно?

– Что вы знаете о крааль? – спросил Кронмир. Дурно-то ему было, но не от качки.

– Я знаю, что в море мы стараемся не говорить о них. – Парменио погладил бороду.

– Я должен предупредить вас, что… силы моря могут попытаться нам помешать. – Такие слова были непривычны Кронмиру. Он ничего не понимал в делах Диких, прожив всю жизнь в мире людей.

Парменио долго смотрел в звездное небо. Кронмир подозревал в нем склонность к глубоким размышлениям. Среди вениканских моряков часто встречались мудрецы. Капитан привычно поднялся на ют, не задев ни одной переборки или нагеля, легко огибая все препятствия, а затем вернулся тем же маршрутом.

– Это связано с делами в Арле? – спросил он.

Кронмир прикусил губу. Он терпеть не мог делиться информацией, но капитан сейчас отвечал за его жизнь и казался довольно надежным союзником. К тому же Кронмир уже был не шпионом, а официальным лицом. Почти что послом.

– Похоже на то.

– Господь и святой Марк! – выругался капитан. – Ладно. Моя жена твердит об этом уже три месяца, с тех пор как мы впервые услышали о волшебнике. Я посмотрю, что можно сделать. Нужно двигаться быстрее. Аткинс! Свистать всех наверх!

Через минуту полсотни злых сонных матросов уже настраивали паруса. Нос нырял вниз, и капитан раздраженно ворчал.

– Нос слишком высоко, корма слишком низко. Завтра передвинем груз. Переставим в нос что-нибудь потяжелее.

– Их можно обогнать? – спросил Кронмир.

– Нет. Точнее, да, но на длинной дистанции. На короткой чудовище схватит любой корабль. Но гнаться за нами целый день оно не сможет. Если они не поджидают нас прямо у выхода из гавани… вопрос сводится к геометрии, мастер.

Он начертил несколько линий, и Кронмир понял, что имеется в виду, хотя цифр на рисунке не было.

– Чем быстрее вы идете, тем меньше шанс, что они перехватят корабль. – Кронмира это неожиданно впечатлило.

– Теоретически. В прошлом году на суда напало больше чудовищ, чем за всю мою предыдущую жизнь. Они действуют вместе?

– Я не должен говорить об этом. – Кронмир смотрел на звезды.

– Или не можете. Что ж, я понимаю. – Он что-то тихо сказал Аткинсу и оставил альбанца у руля. – Моя вахта окончена. Рекомендую поспать. Если чудовища гонятся за нами, завтрашний день будет опаснее всего. И еще четыре дня, пока мы не доберемся до Иберии. Если Господь смилостивится, а ветер продержится, я думаю, что могу пообещать вам скорость и относительную безопасность.

Кронмир опустил голову на подушку и заснул так, как не спал уже полсотни дней. Его не мучили ни тошнота, ни тревога. Главным стал кто-то другой. С ним редко такое случалось.

Солнце вставало над пустым океаном, а маленький крутобокий кораблик бежал на восток, прямо в поднимающийся из-за горизонта красный диск. Небо из ярко-розового начало становиться желтым, когда впередсмотрящий крикнул, что видит что-то в море, по правому борту.

Кронмир проснулся от грохота барабанов над головой и криков сотни голосов. Перед сном он разделся – и теперь потратил драгоценное время, чтобы прицепить шоссы к дублету. Выскочил из каюты и, дождавшись кивка капитана, взбежал по правому трапу на ют.

– Трое. – Парменио указал рукой.

У Кронмира что-то перевернулось в животе.

– Глядите, струя.

Кронмир посмотрел из-под руки. Парменио велел Аткинсу вызвать на палубу погодного мага. Морской опыт Кронмира ограничивался юностью, проведенной на рыбацких лодках. Он перегнулся через борт, вглядываясь вперед.

– Вы уверены, что это не киты?

Парменио улыбнулся, но только губами.

– Не знаю. Но их трое, и они движутся в нашу сторону, постепенно ускоряясь. Сдается мне, что это морские чудовища.

– Погодный помощник, сэр! – доложил Аткинс.

Погодный маг оказался удивительно молод для столь важной должности, светловолос, тощ и мелок. Он был альбанцем – как и большинство герметистов. Казалось, что герметисты рождаются только в Альбе и в Ифрикуа. Принимать его всерьез было непросто.

– Ты можешь сотворить заклинание, чтобы ясно видеть на расстоянии? – спросил Парменио.

Мальчик – даже не юноша – посмотрел вперед и побледнел, если так можно сказать о человеке с совершенно белой кожей. Потом покраснел. Веснушки как будто засветились изнутри.

Он поднял правую руку и пропел несколько слогов. Воздух перед ним уплотнился и засветился. Парменио наклонился посмотреть, но мальчик отогнал его и сотворил второе заклинание, а потом третье, зрелищное. Диск из чистого света соединил два воздушных сгустка. Четвертое заклинание, совсем маленькое, как будто подарило жизнь артефакту. Тот тихо задвигался.

Парменио посмотрел сквозь него. Поднял голову.

– Посмотрите. Ради всего святого, парень, я тебе не зря плачу.

Мальчик снова залился краской, на этот раз от удовольствия.

– Так учат в академии. Я там не бывал, но все знаю по книжкам.

Кронмир наклонился к линзе и увидел во всех подробностях – мешала только легкая дрожь воздуха, как бывает от жары, – трех невинных китов, греющихся на солнце.

– Сколько это продержится? – спросил Парменио и отвернулся, не дожидаясь ответа. – Свободные от вахты могут отдыхать. Киты. Не ийаги.

– Пока я буду удерживать ее или немного больше. Я скорее ученый, господин капитан, – ответил мальчик.

Кронмир заглянул в линзу еще раз.

– Она лучше любого устройства, что я видел до сих пор. Из академии, говоришь? В Ливиаполисе?

– Весной они отправили нам целую рукопись о таких штуках, одна лучше другой. Мой учитель заставлял нас читать ее целыми днями, пока его не убили галлейцы.

– Сколько тебе лет? – спросил Кронмир. Он сам не заметил, в какой момент его броня из безразличия и цинизма стала бессильна против детей. А еще он не знал, известно ли в Морее, что академия щедро делится герметическими секретами. Это ведь тоже своего рода революция.

– Четырнадцать, если вам будет угодно, милорд.

– Я не лорд, – ответил Кронмир.

– Какой силы ветер ты можешь устроить? – спросил Парменио.

– Я никогда не пробовал, – признался мальчик. – Но я знаю как!

– Ну тогда сколько энергии ты можешь призвать? И, кстати, как тебя зовут? – уточнил Кронмир.

– Кирон Хотбой, – ответил мальчик. – Довольно много. Но… – Он покосился на Парменио, как будто ожидая отповеди.

Парменио передернул плечами, как часто делают вениканцы.

– Мой старый погодный маг погиб во время шторма. Магов в Альбе как грязи, если сравнивать с Веникой, но поди найди хорошего!

– Позвольте мне попробовать, – попросил мальчик. Он подошел к основанию грот-мачты и начал читать заклинания. Звучали они, как молитвы. Ему пришлось произнести свою молитву дважды, прежде чем что-то случилось, да и потом действие проявлялось постепенно. Да, ветер сделался резче, но пока об этом говорили только задрожавшие колдунчики на реях.

– Хорошо, парень, – одобрил капитан.

Мальчик обернулся на голос, и ветер тут же затих.

– Что? Что, сэр?

Парменио покраснел от злости, но справился с собой. Кронмир, гордившийся своей невозмутимостью, почувствовал родственную душу.

Капитан положил руку мальчику на плечо.

– Учись одновременно колдовать и слушать мои приказы… или приказы мастера Аткинса. От тебя мало толку, если ты можешь делать только одно дело за раз. Но ветер был неплох. Сколько ты можешь его держать?

– Час? Может быть больно, – признался он и очень по-женски встряхнул головой. – Но ведь это отличная практика! Господин капитан, пожалуйста, позвольте мне снова поднять ветер, а потом отдайте мне приказ.

Теперь ветер усилился быстрее. Капитан кивнул Аткинсу, стоявшему у руля. Тот огляделся.

– Готов!

– Четыре румба право, – тихо сказал Парменио.

– Есть четыре румба право, капитан.

– Если парень так хорош, как кажется, то они с Аткинсом вдвоем окупят мои расходы. Предыдущий помощник был пьяницей.

Аткинс повернул руль. Полдюжины человек немедленно бросились к снастям, чтобы округлый корабль не потерял ветер.

– Можешь поменять ветер на четыре румба? – спросил капитан.

Мальчик что-то напевал про себя, выслушивая объяснения.

– Так, чтобы в спину дуло?

– Нет, это не лучший ветер.

– Просто покажите, куда он должен дуть.

Капитан Парменио не привык слушать приказы на своем корабле, но он только взглянул на Кронмира и подмигнул. Подошел к фальшборту и ткнул правой рукой прямо в мага – назад и вбок.

Ветер почти сразу переменился, и матросам пришлось снова разворачивать все реи. Капитан взбежал на ют и всмотрелся в море. Потом сам встал к рулю и стоял за ним несколько долгих минут, пока Кронмир смотрел на горизонт.

– Идеально! – заявил вениканец, вернул руль помощнику и спустился с юта. – Хватит, парень. Я не хочу тебя выматывать. Мастер Аткинс, четыре румба лево.

– Есть четыре румба лево.

Черный от солнца старый матрос с золотой серьгой в ухе и тяжелым кинжалом на поясе расхохотался и сказал что-то капитану на текучем вениканском диалекте. Парменио улыбнулся и пожал плечами, а потом расхохотались уже оба.

– Антонио ходит со мной с того времени, как я попал на корабль своего дяди. Он говорит, что, если я буду нанимать столько альбанцев, мне придется научиться хрюкать, как они. Он не хотел вас оскорбить.

Он приобнял Кирона.

– Тебе придется понять, как ведет себя корабль. А колдовать ты и без того умеешь.

Кирон снова вспыхнул. Краснел и бледнел он мгновенно.

– Я так и думал. И боялся, что не сумею. Глупо, наверное.

– Это довольно разумно, – возразил Кронмир. – Со мной так бывает едва ли не каждый день.

Капитан принялся описывать корабль как пустую скорлупку, разворачивающуюся вокруг единой точки при смене ветра, и Кронмир предпочел удалиться к своему роману. Писал сочинитель хорошо, и его фантазии Кронмиру нравились.

Когда он потом поднялся на палубу, то увидел Кирона в вороньем гнезде вместе с матросом. Солнце быстро закатывалось за горизонт. Лукка вынес пару тренировочных мечей, и они пофехтовали прямо на палубе. Лукка был хорош, но Кронмир его превосходил. Порой он прерывал бой и объяснял, как важно чувствовать время и расстояние.

Потом Кронмир решил узнать, можно ли отнести стакан вина в каюту, а Лукка принялся наносить удары фок-мачте. Увидев это, Антонио отвел его в сторону и изобразил, что мачту придется шлифовать и красить. Пристыженный Лукка признался во всем капитану.

Вернувшись на палубу, Кронмир обнаружил, что жестокий убийца терпеливо трет мачту куском льняной пакли и песком. Парменио стоял у грот-мачты, перекрикиваясь с вениканцем, сидевшим наверху.

– Что-то случилось? – спросил Кронмир.

– Наш юный заклинатель погоды закрепил свой дальнозор в вороньем гнезде. Оказывается, три кита плывут за нами весь день. Киты умнее людей. Не знаю, что их ведет.

– Но это не ийаги.

– На таком расстоянии сложно сказать. Когда стемнеет, попробую одну штучку, которую обычно приберегаю для иберийцев.

Когда солнце скрылось окончательно, за борт спустили бочку с горевшим на ней фонарем. После этого курс резко изменили, почти на восемь румбов, и Кирон целый час двигал корабль вперед магией. Потом вернулись на прежний курс.

Утром море оказалось совсем пустым. Парменио был очень доволен собой. Проделав все полуденные вычисления, он заставил мальчика поднять ветер еще на час. В результате Кирон стал походить на изможденного этрусского святого, но капитан обрадовался еще сильнее.

Разбудили Аткинса. Он вышел на нос и спустил за борт небольшую деревяшку, привязанную к линю. Когда деревяшка доплыла до кормы, капитан велел остановиться.

– Вы измеряете скорость? – спросил Кронмир, которого очаровывала любая математическая наука.

– Именно так, – довольно улыбнулся Парменио.

– В детстве я плавал на рыбацких лодках, но такой науки мы не знали.

– Это очень просто, – объяснил Парменио. – Расстояние известно, это длина моего корабля. У меня есть часы на одну минуту. Но они мне и не нужны, я же не салага и умею считать время в уме не хуже любого музыканта. Да и перепроверить можно, потому что у мастера Аткинса на веревке есть узлы, которыми и измеряется скорость.

– Восемь с небольшим узлов, – доложил Аткинс.

– У меня вышло восемь с половиной, – согласился Парменио. – Это не очень точный способ, но лучше так, чем совсем не знать скорости. Если парень дает нам восемь узлов, мы уйдет от любой погони.

– А что киты? – спросил Аткинс.

Парменио погладил усы, которыми явно гордился.

– Понятия не имею. Я всю жизнь сражался с иберийцами, десяток раз с генуазцами, а один раз с кораблями из Дар-эс-Салама, но ни разу не сходился с морским чудищем. До того как я отправился сюда, я и не видал ни одного.

– Прошу прощения, – вздохнул Кронмир.

– Ни к чему. Если бы мы гонялись за пиратами, я бы не сплоховал. Но сейчас речь идет о легендах, слухах и сплетнях. И поверьте, друг мой, от матросских сплетен любой солдат покраснеет.

Они выпили по стакану вина и сыграли партию в шахматы, а потом капитан вернулся на палубу: началась его вахта. Кронмир пострелял в цель из матросского арбалета, а потом из своего балестрино – тоже арбалета, но маленького и стального. Лукка предпочитал восточный лук, из которого умел стрелять любой рукой, даже на бегу. Матросы следили за их упражнениями. Свободные от вахты занимались стиркой, а кто-то из самых отчаянных даже взялся за тренировочный меч. Кронмир обменялся десятком ударов с капитаном Парменио, который оказался сильным и умным противником.

– Запястья у вас крепкие. Видно, много сражались с пиратами, – заметил Кронмир.

Парменио смахнул с усов каплю пота.

– Хорошо, что пираты вам уступают, сэр.

На закате впередсмотрящие заявили, что горизонт чист, но Парменио повторил трюк с фонарем.

– Там, где есть пираты, мы так поступаем каждый день. Думаю, наши нынешние противники не глупее.

Еще одна ночь миновала без происшествий. Корабль мирно бежал вперед. Рассвет занялся сырой и холодный, на снастях клочьями повис туман, но, хоть при такой погоде только и оставалось, что ждать беды, корабль спокойно шел на восток. К вечеру ветер переменился: он дул теперь не справа, а слева и к тому же порывами. Пришлось долго возиться с парусами, но еще до темноты ветер стал ровнее и сильнее. Парменио сам кинул в воду лот и вернулся на корму, довольно подкручивая ус.

– Почти девять. Будь я набожным, сказал бы, что это господня воля. Редко когда плавание проходит так хорошо.

Однако, произнеся эти слова, он постучал по дереву, а Антонио поскреб бакштаг мозолистым пальцем.

На четвертый день небо прояснилось. Теперь по нему летели только редкие пушистые облачка. Еще до полудня заметили птиц. Парменио стоял у руля, порой передавая его Аткинсу, чтобы измерить скорость или кинуть за борт грузик на веревке и проверить глубину. Кронмир фехтовал и ел, наконец придя в себя. В середине дня, когда он уничтожал вторую порцию соленой трески, Парменио сел рядом с ним на длинную скамью, заваленную бархатными подушками.

– Имеете ли вы право подписать мой журнал? – спросил он. – Никто не поверит, что я дошел от Харндона до Орлиных врат за четыре дня. Но днем в сорока саженях под нами уже был белый песок, а с мачты виднеется Орлиная голова. Нужно только пройти во Внутреннее море до ночи. В темноте я этого делать не стану.

По такому торжественному случаю капитан выпил стакан сладкого красного вина, настоящего беронского рикотто, и Кронмиру тоже налил. Кронмир вышел на палубу, увидел огромную белую скалу, зовущуюся Орлиной головой, и заверил журнал.

Солнце садилось на западе, а корабль шел на восток.

– Я иду на риск, – сообщил Парменио. Он пригласил Кронмира на ют (и оказал тем самым большую честь). – Вероятно, стоило бы стать на якорь, но…

Антонио замахал им из вороньего гнезда, закричал что-то по-этрусски.

– Позовите мастера Хотбоя, – крикнул Аткинс, но Кирон уже выбежал на палубу, прыгнул на ванты и полез на грот-мачту.

– Антонио что-то не нравится, – пояснил Парменио. – И…

– И за нами плывут киты, – закончил Кронмир. – Прощу прощения, капитан, но я понимаю по-этрусски. Даже то наречие, на котором говорите вы с Антонио.

Парменио приподнял бровь, но сейчас у него хватало забот и без размышлений об этрусском языке.

Сыграли общую тревогу. Юнга выбрался из трюма и заколотил в барабан – невпопад, но очень громко. Кирон настроил свой дальнозор.

– Ничего себе! – крикнул он, глядя за корму корабля.

Парменио не медлил.

– Стройтесь по бортам, раздавайте арбалеты, вывешивайте абордажные сети! – приказал он. Попросил Кронмира: – Вы с вашим другом хорошие воины. Помогите мне защищать ют. У вас есть доспехи?

– Только кольчуга.

– Пожалуй, стоит ее достать, – слегка улыбнулся Парменио.

– Я с ней никогда не расстаюсь, она сейчас на мне.

Парменио явно удивился, но не стал об этом задумываться, а велел тащить на нос что-то под названием сифон.

Кронмир велел Лукке принести их оружие. Достал из собственного сундука черный каменный кувшинчик, натянул перчатки и обмакнул в смолистое содержимое кувшинчика все десять арбалетных болтов и все крошечные стальные шипы. Закончив с этим, он тщательно замотал горлышко промасленным шелком, спрятал кувшинчик в медную шкатулку с крышкой, снял хорошие перчатки из тонкой замши и выбросил их.

– Не поцарапайся, – велел он Лукке.

– Это смертельно? – тот изогнул бровь.

– Неприятно.

Корабль шел вперед. Орлиная голова высилась по левому борту, а прямо по курсу уже замерцали огни Южной Иберии. Кронмир подумал о тонких руках иберийских женщин, зажигающих свечи, и захотел…

– С кормы приближаются! – крикнул Кирон. – Это не киты, капитан. У них щупальца и клювы!

– Господи Иисусе, – выдохнул Парменио, преклонил колени, перекрестился и вскочил. Натянул кольчугу. Аткинс, уже надевший доспехи, застегнул на нем потемневший нагрудник. Два матроса помогли с пряжками.

На палубу выбрался слуга Кронмира. На неприметного человека в неприметной одежде никто не обращал внимания, но тот, кто остановил бы на нем взгляд, увидел бы длинную медную или бронзовую трубку у него в руках, увенчанную то ли крюком, то ли лезвием.

– Кит! Слева по корме! – заорал Хотбой.

Огромная башка – ужасающая, острая, зубастая, черная, покрытая водорослями – выскочила из моря. В воздухе оказалось три четверти неповоротливой туши. На одно мгновение Кронмир увидел глаз – у него сложилось впечатление, что они с тварью смотрели друг на друга. Потом чудовище рухнуло в воду, и половина океана выплеснулась на палубу. Корабль накренился, паруса промокли насквозь, а тварь ударила хвостом и исчезла. Некоторое время она плыла рядом с ними, бледно-зеленым пятном просвечивая сквозь чистую воду, а потом ушла в глубину.

Парменио перекрестился.

– Боже, чуть не задела.

Кронмир нахмурился.

– Мне кажется, это было предупреждение. Не знаю почему, но я хорошо разбираюсь в человеческих душах. А у этой душа есть.

Парменио посмотрел на него и крикнул впередсмотрящему:

– Что там?

– Две твари со щупальцами! – отозвался Хотбой.

– Два левиафана справа по носу, загораживают пролив! – крикнул Антонио по-веникански.

– Левиафаны? – переспросил Кронмир.

– Морские змеи. Крупнее китов и злее. Мы их встречали во Внутреннем море.

– А киты и левиафаны не враги друг другу? – уточнил Кронмир.

– Хотелось бы знать. Теория хороша, но через минуту придется решать, идти ли в пролив или поворачивать на юг. Рискнуть ли кораблем, командой и грузом во имя этой безумной, но красивой идеи. Вы азартны, мастер?

– Нет. – Кронмир не сумел скрыть презрения.

– А я да.

– Змея! – заорал впередсмотрящий.

Из воды высунулась треугольная голова размером с баковую надстройку. Прянула вперед, метя в борт. В нее тут же полетели арбалетные болты, и голова скрылась.

– Берегитесь хвоста! – рявкнул Парменио и резко переложил руль влево.

Кораблик кормой перевалил через ветер, грот прижало к мачте, корпус тяжело развернулся, и морская змея упала в пустоту.

– Эй, маг! – заорал Парменио. – Дай ветра, ради Христа и Девы Марии!

Кирон встал у грот-мачты, держась за нее одной рукой, и завел свою песню. Кронмир увидел мерцающую вспышку, другую, как будто по воде плавало масло. Он не сразу понял, что это.

– Ийаги! – крикнул он. В руках он держал маленький взведенный арбалет. Головка болта блестела черной смолой. Он вогнал этот болт в ближайшую медузу, пятном светлеющую под водой.

Кронмир попал. Ийаги хором издали вопль дикой боли. Воздух наполнился вонью. Та тварь, которую он задел, мгновенно почернела и ушла в глубину. Остальные, уже уцепившиеся за борт, стали поосторожнее. Маслянистая блестящая кожа потускнела, как у червей, которые выбрались после дождя и пересохли на солнце.

Кронмир вывесился за борт и выстрелил из балестрино. Еще одна тварь почернела. Остальные грустно завыли и отвалились. Корабль стал набирать скорость.

Впереди мелькало еще полдюжины пятен. Или у каждой твари было по шесть конечностей? Или шесть тел? Кронмир никогда не встречал ничего настолько же чуждого. Поспешно взводя балестрино, он старался не думать о том, что успел увидеть.

Его безымянный слуга бросился к борту, когда твари приблизились. Высокие борта бака задержали их, а неприметный человечек махал пикой и мечом так быстро, что казался танцующим. Когда он остановился, бак был чист.

Арбалетчики и матросы стреляли в воду, пока Парменио не велел прекратить. Корабль снова побежал на восток, вернувшись на прежний курс и медленно набирая скорость, – погодный маг усиливал ветер.