Текст книги "Мертвая женщина играет на скрипке (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Часть III
Империя

Красный Рыцарь проснулся на мягких льняных простынях, и ему на мгновение показалось, что минувшего года не было. Рядом стояла Амиция. Она улыбалась. Он лежал в знакомом госпитале Лиссен Карак. Габриэль вздохнул.

– Ты проснулся.

Он заметил, что она изменилась. Оторвать взгляд от ее лица все еще не получалось, но это было уже не то веселое, слегка загорелое лицо, которое он помнил по дням осады. Казалось, что за короткое время она сильно повзрослела. А еще она светилась.

– Ты излучаешь свет.

– Ты всегда говоришь такие приятные вещи. – Она улыбнулась и села, сложив руки на коленях.

– Ты меня вылечила?

– И да, и нет. – Она поморщилась. – Мы все еще связаны. Вся эта… вся эта суета, а связь никуда не делась.

Он потянулся в эфир. Вошел во Дворец, посмотрел в зеркало Гармодия. Да, золотая нить была на месте. Амиция встретила его в зале, улыбнулась Пруденции, и та улыбнулась в ответ.

– Здесь стало гораздо веселее, – заметила Амиция.

– Это все моя простая и чистая жизнь, – ухмыльнулся он.

– Чума все еще в тебе. Я… сдерживаю ее. Ты несколько раз спасал мне жизнь, и один долг я отдала.

Оба рассмеялись.

– Мне нравится твоя рука, – заметила она. – Очень умно придумано. В эфире герметическая перчатка светилась. Примерно так же, как сама Амиция.

– Ты излучаешь свет, – повторил он.

– Да. – Она посмотрела на свои руки.

– Мастер Смит говорит, что скоро тебя ждет Превращение, – заметил он.

По ее лицу пробежала тень.

– Что не так?

– Я боюсь. Я бы не боялась смерти. Но это… что это такое? – Она вытянула руку вперед. Ладонь окутывало золотое свечение. – Моя вера несовместима с этим.

Он не мог смотреть на нее в таком состоянии. Оно вызывало… мысли. Он вынырнул в реальность.

– Сколько времени я был без сознания? Армия умирает.

Она взяла его за руку.

– Два часа. Темно, и мы с Гармодием передали все что могли юному Моргану. Спи. Мы поедем утром. – Она сжала его ладонь и встала. – Не хочу в армию. Я хочу остаться в Брогате, люди умирают и здесь.

– Люди умирают везде, и ты не знаешь, как их лечить. А каждый раз, пользуясь силой, ты оказываешься ближе к… этому.

– Да. Я знала, что ты поймешь.

Он обнял ее и постарался не притягивать к себе так, чтобы пришлось ее целовать. Она пристроила голову ему на плечо.

– Я этого не хотела.

– Чего? – засмеялся он.

– Не этого. – Она выпрямилась и усмехнулась совсем не как святая.

Он коснулся ее щеки.

– Ты просто хочешь сделать всех счастливыми.

Она улыбнулась и накрыла его руку своей.

– Однажды я буду рассказывать, что успокаивал святую.

– Я не святая. – Она вздрогнула. – Я совершаю добрые дела, пока могу. Во многом я делаю это ради искупления прежних грехов. Сейчас я чувствую себя беспомощной и бесполезной. Я видела двух фермеров, которые выкашливали свои легкие, и я смогла только облегчить их боль и изгнать страх. Они оба умрут. – Она помолчала. Глаза их были совсем близко друг к другу. – А что, если ты умрешь?

– Я умру, – ответил он. – И ты умрешь, такая золотая и храбрая. Мы все умрем, и они все умрут. – Он улыбнулся. – Но вот сегодня я не умру – благодаря тебе. И, может быть, мы с тобой поможем еще многим жить долго и счастливо.

– В кого ты такой мудрый?

– Я все чаще думаю, что этому научила меня мать, как ни печально. Может быть, в конце концов я тоже стану святым.

– Только если высокомерие вдруг окажется добродетелью.

– Неплохо было бы. Думаю, я бы отлично выглядел на витражах.

Она фыркнула, прикрыв рот рукой.

– Я не слишком-то набожен, но мне нравится думать, какими они были на самом деле… святые. Они ругались, блевали, храпели, делали глупости… и все равно стали святыми.

– Прекрати! – рассмеялась она. – Я попаду в ад.

– Из тебя выйдет великолепная святая.

Она отскочила от кровати одним плавным движением, как мечник, и покачала головой.

– Я думала, что помню тебя, пока ты не оказался здесь. – Она улыбнулась, но недоверчиво. – Ты совсем не святой.

– И ты, – кивнул он.

Утром он проснулся и вышел из госпиталя сам. После приступа кашля на платке остались крошечные черные пятнышки, и это его напугало. Он постоял в коридоре, отдышался и старался больше не кашлять.

По знакомой лестнице он спустился в часовню, пересек огромный двор. Десяток монахинь и послушниц уже развешивали стирку. Кто-то посмотрел на него как на воплощение дьявола, но другие – две монахини постарше – окликнули его. Несколько минут он помогал им с бельем. Сестра Анна потерла поясницу.

– Удобно, когда есть кто-то высокий.

– Пришлю вам Плохиша Тома.

– Он мне нравится, – рассмеялась она. – Как он?

– Был здоров, когда я его видел.

Господи, вот бы чума его не взяла.

– Так и ломает людям шеи? Скажите, что я за него молюсь. Смеху ради. – Она опять расхохоталась и подняла пустую корзинку. – Ну же, девочки. Не каждый день я вам нахожу по красавчику-рыцарю. Не стесняйтесь.

Габриэль, насвистывая, двинулся дальше. Он почти ни о чем не думал. Поднялся в приемную аббатисы. Там никого не было, но две герметические книги так и лежали в нишах. Он пролистал одну, а потом и другую, припоминая заклинания, которыми не пользовался после смерти Пру.

Потом увидел кресло старой аббатисы и вспомнил о встрече с Амицией. Задумался о чуме, об Эше, о неприязни Гармодия к драконам, о Диких, о союзе с Дикими, о мастере Смите, а потом мысли перекинулись на одайн. И на драконов.

Рун. Кто такой Рун? Один из нас изучал их…

– Амиция почти готова, – сказала аббатиса у него за спиной.

Он повернулся. На мгновение ему показалось… но это была не бывшая любовница короля, а Мирам, одетая в длинное серое платье с высоким воротником. Он глубоко поклонился.

– Ищешь что-нибудь?

– Да, – признался он. – Могу я взглянуть на врата?

– Ты ведь имеешь в виду не врата крепости.

– Нет. Настоящие врата. Я видел их. Я понял, что-то… изменилось. Но я был занят.

– Знаю. Пошли.

Он заглянул к Ариосто, а потом последовал за Мирам. Стены подземных тоннелей блестели, как отполированные. Сами тоннели извивались так, будто Габриэль оказался внутри огромной змеи. Но Стражи и их преемники-люди оставили метки, чтобы никто не заблудился.

– Вы знаете, что с ней происходит? – спросил Габриэль где-то глубоко в горе под крепостью.

– Нет. – Мирам даже остановилась. – Это жутко. Она нужна нам как никогда. И с духовной точки зрения это тоже жутко.

Она нахмурилась.

– Она всегда казалась мне жуткой с духовной точки зрения, – рассмеялся Габриэль.

Мирам улыбнулась, но на самом деле богохульство Габриэля ее никогда не смешило.

Они долго петляли по тоннелям, спускались по вырезанным человеческими руками ступеням. Иногда Габриэль останавливался и поднимал фонарь, чтобы посмотреть на странные рисунки на стенах. Наконец они вышли в зал, высеченный в камне Стражами или их рабами и предназначенный совсем не для людей. Только в центре ступени стесали так, чтобы человек мог идти по ним. По обеим сторонам гигантских дверей высота ступеней достигала трех футов.

Габриэля удивило, сколь многое он забыл. Двери были выше и шире, чем он думал, ступени тоже.

Он сотворил простое заклинание света и поднял его повыше. Он верно помнил, что на потолке, разделенном желобками на семь частей, были изображены созвездия. Несколько минут он смотрел на них.

– Вы не окажете мне услугу, аббатиса?

– Только рассвело, а я уже спустилась с тобой к древнему ужасу. Наверное, еще одну услугу я выдержу.

– Вы можете велеть кому-то это скопировать? Во всех подробностях. – Он сделал виноватый вид. – Сегодня?

Она удивила его, улыбнувшись.

– И все?

Он пожал плечами и спросил:

– У вас есть ключ?

Она сняла ключ с шеи.

– Что-то с той стороны стремится войти сюда. Чтобы это понять, необязательно быть Амицией.

– Я не стану их открывать. Я хочу кое-что… выяснить.

Он взял ключ и шагнул во Дворец воспоминаний, где снял с него копию.

– Два заклинания, – заметила Пруденция. – Умно.

Он коснулся мраморной руки.

– Он старый?

– Две сотни лет. Может, три, – нахмурилась она.

– Черт. Опять ошибся.

– Почему?

– Я думал, ему тысячи лет. Раз он новый… относительно, выходит, это копия. А значит, у кого-то есть старый ключ. И я уверен, что у Эша. Твою же мать.

Тем не менее он подробно скопировал ключ, и Пруденция помогала ему, показывая, как сплетены заклинания. Он вышел обратно в мир с ключом в руках и вложил его в узорчатую скважину на двери. Она изображала золотую звезду с девятью лучами. Габриэль повернул ключ не до конца, а только от одного луча до другого.

Дверь стала холодной. Он посмотрел на потолок.

– В прошлый раз я уделил этому мало времени.

Мирам молчала.

– Вы всегда знали о вратах?

– Трудно сказать, – вздохнула Мирам. – Это по-другому, не так, как я знаю, что Господь любит нас, что завтра пойдет дождь или что зверь голоден.

Габриэль повернул ключ обратно, и дверь мгновенно нагрелась. Он осторожно вынул его, вернулся во Дворец и снова посмотрел на ключ в эфире. Ничего не изменилось. Он пожал плечами, и Пруденция пожала мраморными плечами в ответ. Ключ он повесил ей на шею, а копию вынес в реальный мир.

Копия вышла хороша. Он протянул ее Мирам. По ее взгляду было понятно, что его герметический фокус получился не убедительнее заверений ребенка в том, что он вовсе не напроказничал, но все же Мирам промолчала. Они отправились назад и шли почти двадцать минут. Поднялись по ступеням – там, где прорвались боглины и умер Сим.

Габриэль остановился и подумал о Симе. А потом поклонился аббатисе и подвел Амицию к Ариосто. Грифон склонил голову.

Я ее люблю! Ты ее тоже любишь!

Амиция, кажется, испугалась.

– Я его слышу. Это та птица, которую твоя мать…

– Он не птица. Ариосто, ты увезешь двоих?

Она легче мешка зерна. Ты спариваешься с ней, как и с Бланш?

Амиция поморщилась.

– Вероятно, это комплимент.

– Просто такова его реальность. – Габриэль болтал, пытаясь скрыть смущение. – Пошли, утром я потерял достаточно времени. Давай спасем армию. Пожалуйста.

– Чем ты занимался? С Мирам? В этих старых туннелях?

Он настоял, чтобы она укуталась потеплее.

– Пытался раз в жизни предотвратить кризис, а не бороться с ним. Теперь я не хочу нестись на помощь. Я убью чудовище во сне.

Через два часа грифон опустился на высокий холм. Они обнаружили там не армию, а только больных… да еще старых лучников, которые хоронили мертвых. Амиция с облегчением слезла с грифона – кажется, приближающееся бессмертие не избавляло от страха – и за измученным Морганом Мортирмиром пошла к палаткам, беспорядочно расставленным по каменистой земле.

В импровизированном госпитале трудилось не меньше десятка имперских магистров и студентов из академии. Габриэль понял, что они прибыли недавно и сразу приступили к работе. Его архаики хватило, чтобы узнать, что они выдвинулись сюда, как только услышали об эпидемии в Дормлинге, надеясь отомстить за павших товарищей.

Шип уничтожил три десятка одним мановением руки. Три десятка герметистов разного уровня. Треть самых многообещающих магистров и герметических философов, когда-либо выходивших из стен академии.

Прибыв, они увидели мор и услышали, что позади остался такой же. Это могло бы сломать их, но один из лучших профессоров академии, старый магистр грамматики Никос велел им немедленно заняться делом.

Именно поэтому перед герцогом Фракейским выросла красивая и до смешного строгая деспина Танкреда.

– Ваша милость. – Она вскинула угольно-черные, почти прямые брови. – Вы ведь тоже герметист, насколько я понимаю.

– Да.

– Тогда пойдемте со мной.

Она пошла в сторону лагеря, не глядя переступая через растяжки шатров, как будто помнила их все наизусть. Красный Рыцарь несколько раз споткнулся.

Наконец он оказался перед шатром Гэвина, сшитым из великолепного зеленого шелка и освещенным изнутри фонарями. Там сидели мастер грамматики и умирающий от усталости Морган Мортирмир. Амиции нигде не было.

– Ты умеешь обращаться с энергией? – спросил старик. Он каждый день учил молодежь и привык, чтобы его слушались.

– Да, сэр, – улыбнулся Габриэль.

– Почему ты не вызвался добровольцем с утра?

– Меня здесь не было.

– Маловероятно, – усмехнулся грамматик. – Ладно, откройся, и я посмотрю, что ты умеешь.

Габриэль впустил грамматика в свой Дворец воспоминаний. Оказавшись на паркетном полу, старик, здесь одетый в великолепные красно-золотые одежды, замер.

– Господь всемогущий. Как так вышло, что я о тебе не слышал? – В его правой руке собиралась сила.

– Зато я вас знаю, магистр Никос. Я Габриэль Мурьен, герцог Фракейский.

Грамматик преклонил колено.

– Милорд. Я понимаю, что вы, скорее всего, станете императором. Я не представлял, что ваши силы так… развиты.

– Высокая похвала. Да, я могу стать императором, но это еще не точно. А мор свирепствует уже сейчас, и я должен его сдержать. Эти силы – мой резерв на случай боя. Остальные – ваши.

Он раскинул руки, собирая энергию из своего Дворца, – прием, который пришлось долго разучивать, но который сильно ускорял заклинания. Мастер грамматики принял силу и поглотил ее.

– Как у нас дела? – спросил Габриэль.

– Неплохо. Мы потеряли всего около дюжины человек и стабилизировали состояние всех, кто может выжить. Завтра на рассвете мы двинемся в Дормлинг. Мортирмиру нужно поспать. Нельзя позволять ему работать дальше. Эта безумная так называемая монашка…

– Она куда могущественнее нас с вами, – вставил Габриэль.

– Да неужели, – поморщился магистр. – Сомневаюсь.

– Сырая энергия рекой льется через ее Дворец, – объяснил Габриэль. – Я никогда не видел человека, у которого было бы столько силы.

– Я должен посмотреть своими глазами, – ехидно сказал грамматик.

– Мастер Смит полагает, что сможет нам помочь, когда мы окажемся в его круге силы. – Габриэль передал магистру еще энергии.

– Змей из Эрча? Легенды оживают одна за другой. – Он нахмурился. – Но я готов принять любую помощь. Этот мор… гнусен. В нем использованы запретные техники, некромантские заклинания и естественные носители.

Габриэль, отдавший всю свободную энергию, почувствовал себя очень усталым.

– Прошу меня простить. – Он зевнул.

– Я займусь делами. – Магистр исчез так же быстро, как и появился.

Габриэль нашел свободную походную кровать и повалился на нее прямо в одежде. Два раза за ночь он просыпался и кашлял. Утром он встал достаточно поздно, самых тяжелых больных уже положили на телеги. Он узнал, что Уилфул Убийца мертв, увидел, что его тело готовят к погребению. От этой смерти стало очень больно, и Габриэль отвернулся. На мгновение прислонился к дереву, а потом подошел и коснулся серой ладони.

– Счастливого пути, старый друг.

Хоронить его собрались восемь лучников из отряда. Габриэль пошел с ними, помог выкопать могилу в каменистой земле Эднакрэгов и опустить в нее тело. Новый архиепископ Лорикский произнес несколько слов.

– Говорят, что больше никто не умрет, – заметил Смок.

– Чертова чума, – сплюнул Типпит.

– Он спасал мне жизнь раз десять, – проговорил Габриэль.

– И все время отнимал мой винный паек, – сказал Типпит. – Он бывал редкостным ублюдком и про все имел свое мнение, про драконов и боглинов, да такое, что голова кругом шла. Но стрелял он… дай бог каждому.

– Он всегда говорил, что хочет умереть в своей постели, – вспомнил Смок. – И смотрите-ка, так и вышло.

– Кто возьмет его лук? – спросил Калли. – Он тяжелый.

Все посмотрели на Длинную Лапищу, который, хоть и стал рыцарем, все равно оставался главой над лучниками.

– Ричард Ланторн с ним справится, – решил Длинная Лапища.

– Да как же, – возразил Безголовый.

– Ни хрена, – взвизгнул Сопля. – Я могу.

– Не можешь, – тяжело сказал Смок. – А Ланторн молодец.

– Как Дэн Фейвор? – спросил Калли.

– У Фейвора свой лук есть. И вообще – он станет рыцарем. Вон, капитана спросите.

Габриэль понял, что давно забыл о своем отряде, и это выставляло его в неприглядном свете.

– Кого мы еще потеряли, Смок? – спросил он, страшась ответа.

– Сэра Гельфреда, – сказал Длинная Лапища. – Вчера похоронили.

– Сэра Бесканона, сэра Гонзаго, Гэвина Хаззарта из пехоты, – продолжил Смок. – А еще Хетти, Однорукую и беднягу Гезлина.

– Как после боя, – заметил Длинная Лапища.

– Да уж. Но ты сам знаешь, что сказал бы Уилфул, – дополнил Смок. – Половина подхватила это дерьмо. Сейчас наверняка умер кто-то еще.

– Попомните мои слова, – подхватили все хором. Кто-то рассмеялся.

– Дубовой Скамье худо. Ты бы к ней сходил.

– Я всех увижу в Дормлинге, – объяснил Габриэль. Но, ускользнув от них – кто-то остался поливать могилу Уилфула вином, – он нашел время поговорить с Дубовой Скамьей. Ее как раз укладывали в один из фургонов Сью.

Она была при смерти. Кожа ее отливала серебром, как у самых больных, опутанных затейливыми заклинаниями, которые пытались удержать легкие на месте еще немного, пока магистры ищут лекарство.

– Капитан, – тихо сказала она. – А я трезвая.

Он взял ее за руку, но она ее вырвала.

– Я же заразная.

– Я уже подхватил мор, Салли.

В отряде осталось совсем немного людей, помнивших ее настоящее имя. Точнее, осколок куда более громкого имени. Галлейского.

– Ясно. Я скоро умру, похоже. Не могу сказать, что очень грущу.

– Я постараюсь тебя вытащить.

– Ты сможешь. Скажи той монашке, чтобы она меня подлатала. – Салли ухмыльнулась. – Красивая она.

Габриэль сжал ее руку.

Ариосто добрался до гостиницы в Дормлинге за несколько минут. Тяжело груженным телегам, продирающимся через лес, потребовалось несколько часов. Но Габриэль с удовольствием увидел больше тысячи человек, строивших дорогу. Заложил небольшой круг над ними.

Дорога уже протянулась довольно далеко. Удивительно – и страшновато, – как быстро может работать тысяча человек. Деревья валили, оттаскивали в стороны, пилили, шкурили, ветки откладывали на дрова для путников или укрепляли ими сырую землю.

Он спустился пониже, почти задевая верхушки деревьев. Ариосто ворчал, мерно взмахивая огромными крыльями. Рабочие его уже знали. Мужчины помахали шапками, женщины, закутавшиеся в тонкие платки, чтобы спастись от комаров, – инструментами.

Габриэль с удовольствием увидел, что телеги уже почти добрались до дороги, что совсем недалеко уже готов следующий лагерь, что шесть виверн уже взмыли в небо и потащили туши скота на юг. Тикондагу, стоявшую на широкой развилке дорог, окружили войска. Габриэль пролетел над укреплениями – авангард Гэвина теснил сэра Хартмута. Гарнизон Орли был обречен и знал об этом. В древних стенах темнели огромные бреши, почти все укрепления рухнули. Спасибо Анеасу, граф Орли спасался где-то в северных лесах и не мог помочь своим. Анеаса Габриэль любил меньше Гэвина, но все же мальчик тянул свою ношу. И не только ее. Попытку Орли свернуть на восток пресек Анеас со своими разведчиками. Тикондаге оставался день, не больше.

Последние пятнадцать имперских миль пути Габриэль прикидывал, как перебрасывать солдат с хотя бы небольшой поддержкой с воздуха. Совсем другая разведка, невероятно возрастающая сила магистров, связь…

Он подумал, что надо бы навестить Анеаса, которому через-день другой понадобятся припасы.

Внизу, в шести милях от гостиницы, на краю Зеленых холмов, шла маршем армия Мореи и Альбы. Габриэль снова спикировал.

Когда ты летишь вниз, мне приходится возвращаться наверх – пожаловался грифон.

Люблю тебя, – ответил Габриэль.

Он подумал, что вчера Амиция прижималась к нему сзади. А сегодня, если повезет, он увидит Бланш.

При мысли о Бланш он сразу же вспомнил, что Ирина вполне логично полагает, что он женится на ней, чтобы стать императором. И что она пыталась его убить. И что ей нельзя верить.

Женись на них всех, – посоветовал Ариосто.

Габриэль закашлялся.

Тут он миновал невидимую границу владений Змея и почувствовал, насколько вдруг легче стало телу и духу бороться с засевшей внутри волшебной чумой. Так много вопросов…

Коровники вокруг гостиницы оказались наполовину заполнены – странно, если учесть, что везде цвел лориндель и с востока Зеленые холмы были скорее ярко-розовыми. Когда гонят скот, такого не бывает. Но Дональд Ду и его люди привели половину стада назад на прокорм армии. Габриэль подумал, что заплатил за этот скот своими личными деньгами, пусть и в долг, и что, например, Брогат не сможет платить подати год или даже два. А во Фраке уже два года бушует война.

Сколько времени еще харндонские торговцы смогут платить за войну? Пусть они с королевой приняли на себя эти обязательства, но на самом деле с деньгами расставались торговцы и рисковали тоже они.

Помимо прочего, ему придется где-то изыскать огромную сумму денег.

Он пролетел над коровниками, выискивая место для посадки. Армию он опередил: с высоты он ясно видел, как граф Зак тащится по извилистым тропинкам перевала Разбитого сердца, а значит, никто о нем не предупреждал, кроме самого Змея. Но, наверное, какие-то приготовления для встречи крылатых были сделаны.

Но даже оглядывая землю, Габриэль думал о делах.

Податей из Брогата не будет. Из Джарсея, наверное, тоже, спасибо чертовому де Вральи. Харндон пережил большой пожар, треть складов на берегу сгорела. Альбинкирк лежит в руинах, половина полей вокруг города опустела. В Окситании, судя по донесениям, дела обстоят получше, но ненамного. В Морее спокойно благодаря его же усилиям годичной давности, но Фраке два года стенала под непосильными налогами, необходимыми узурпатору, а Ланика слишком бедна.

Мы выигрываем сражения, но проигрываем войну.

Если у пришедших из-за Стены хватит сил добыть меха, мы сможем отправить товар в Галле и Хоек, но, если слухи верны, там ни у кого не найдется золота, чтобы их купить.

Этрусские города просили империю о помощи. Империя не могла им помочь. Но если Габриэль собирается сражаться с Эшем в этом году или в следующем, ему потребуется взять денег в долг у Веники и Генуи.

Пройдет лет десять, пока приток денег из Альбы и Мореи восстановится. За эти десять лет мы выиграем или проиграем, но нам все равно придется платить. Если выиграем…

А если проиграем?

Если Галле будет уничтожена?

Он вдруг увидел высокого человека – нет, ирка, – стоявшего в пустом загоне шагах в пятидесяти от дороги. Он размахивал двумя алыми флагами. Наклонившись вперед и всмотревшись, Габриэль разглядел, что на каждом флаге нарисовано золотое шестиконечное колесико от шпоры.

Герб. Удобно.

Шлем иркского оружейника отличался еще одним уникальным качеством: стоило закрыть забрало, как становилось тихо. Явно герметическая работа. При этом он отсекал не все звуки. Просто в нем не слышался рев ветра, зато слышалось все остальное: например, взмахи крыльев виверн.

Но иногда приятно было откинуть забрало и позволить ветру коснуться лица. Габриэль так и поступил, когда Ариосто радостно закричал, углядев в углу загона двух жирных овец, и ринулся вниз, как огромная хищная птица, которой он в сущности и был – по крайней мере, от пояса и выше.

Габриэля вжало в седло, крылья загребали воздух, великолепные маховые перья сияли алым, золотым, зеленым, белым и черным. В ста футах над загоном грифон закричал, заставив овец застыть в ужасе, и осторожно – так ставит ножку танцовщица – выпустил когти, схватил овцу и на пару дюймов оторвал ее от земли. Он пролетел еще тридцать шагов и приземлился на львиные задние лапы, уронив мертвую добычу к ногам ирка. Тот поклонился.

Хочешь кусочек? – спросил Ариосто.

Ты же знаешь, что я люблю жареное мясо, – ответил Габриэль. – Кстати, почему ты не мог ее убить после приземления?

Это не так весело, – обиделся Ариосто. И тут же принялся за еду. Мешанина его мыслей и чувств сменилась одним, зато очень острым удовольствием.

– Сэр Габриэль? – спросил ирк. – Мастер Смит ждет вас в гостинице.

Габриэль кивнул и последовал за ирком вдоль каменной стены – такой древней, что ее могли построить и не люди, – а потом вдоль реки к долинке, где стояла гостиница.

Территория гостиницы больше походила на целый город. Посередине возвышалось самое старое здание, огромная груда камней с центральной башней и двумя крыльями, обнимавшими внутренний двор, где стояли еще два длинных низких дома. За пределами двора шло кольцо построек: мастерские, комнаты, внешняя гостиница с собственными поварнями, общими залами и уютными закутками, высокая башня для обороны и размещения путешественников… Стены старой гостиницы росли прямо из камня. На углу башни всего месяц назад осаждающие поставили свои лестницы, пытаясь захватить жителей врасплох.

Гостиница к тому моменту уже опустела, и Габриэль ожидал увидеть беспорядок и разорение. Или какие-то следы битвы или пожара. Он слышал, что разозленные нападавшие подожгли потолочные балки.

Если даже это действительно случилось, он не заметил никаких следов. Внешние здания выглядели так же, как всегда: приятный компромисс между сияющей новизной и разрухой. А старая гостиница осталась нетронутой. За огромными дверями стояла на привычном месте древняя мрачная скамья, обитая почерневшей от грязи и возраста кожей неведомого зверя.

– Сюда, – сказал ирк.

Габриэль разглядел Хранителя, стоявшего за стойкой в огромном общем зале, и они раскланялись. Положение Хранителя гостиницы в Дормлинге ничуть не уступало положению герцога Фракейского.

– Твой сын в армии, – сказал Габриэль. Мастер Дормлинга прослужил всю кампанию под началом Тома Лаклана, заработал некоторую известность и вовсю ею наслаждался.

Но ирк уже спешил по знакомому коридору в комнату, обшитую панелями. А там сидел, покуривая, дракон. Мастер Смит.

Змей поднялся и кивнул.

– Трубочку? На буфете стоит неплохое красное этрусское.

– Сколько вина мне понадобится? – спросил Габриэль.

– Я действовал от твоего имени, – улыбнулся мастер Смит. – Времена сейчас… тяжелые. Так правильно?

– Или трудные.

Габриэль налил себе вина, понюхал его. Пахло осенью и дымом, сгустившимся в кувшине. Ирк подал ему стакан воды.

– Полеты изматывают, – сказал Габриэль и посмотрел – по-настоящему посмотрел – на ирка. – Ты тоже дракон.

– Как ты понял? – Ирк явно встревожился.

– Для начала сложно представить, чтобы ирк оказался здесь до приезда Сказочного Рыцаря, – пожал плечами Габриэль.

Лицо ирка изменилось – Габриэль уже смотрел на самого себя.

– Нет уж. Большинство известных мне людей считает, что и одного меня более чем достаточно.

– Он еще молод и учится. – Мастер Смит подмигнул ирку. – Сиди тихо и слушай.

Второй Габриэль снова превратился в ирка. Настоящий сжал переносицу, пытаясь не засмеяться и не заплакать, и сел.

– Вы действовали от моего имени? – переспросил он.

– Я пригласил всех основных союзников на ужин. И эту твою жестокую игру…

– Турниры очень важны, – пояснил Габриэль.

– Разумеется. Это варварство и огромные расходы денег и сил, люди гибнут, начинают ненавидеть друг друга… Продолжать?

– Это все возможно, но турнир – лучшее прикрытие для нашей встречи. И я должен совершить подвиг.

– Да-да. Ирина уже в Миддлбурге со своими людьми. Ее я тоже пригласил. Заманил, воспользовавшись ее страхом перед мором. С ней нужно что-то делать. Королева движется сюда. А еще – принц Окситанский, Сказочный Рыцарь, Керак, Гармодий, твой брат, красотка-монашка, Том Лаклан, сам Хранитель, герцогиня Моган и самые значительные вожди пришедших из-за Стены. И я. Выйдет неплохой праздник. Я бы назвал его Турниром Дракона. – Он улыбнулся и выдохнул струйку дыма. – Не знаю почему.

Габриэль тоже разжег трубку. Табак из-за Стены был совсем легким. Габриэль попытался выдуть колечко и закашлялся.

– А мор? – спросил он.

– Когда соберутся ведущие герметисты, мы начнем работу. Уже есть несколько многообещающих теорий. Очевидно, что мор не имеет естественной природы, как мы думали сначала. В нем смешаны чары и некромантия. Это сочетание трех царств магии, и… – Мастер Смит гадко улыбнулся. – И он научит меня… нас тому, что наши противники хотели бы от нас скрыть.

– Вступаем в мир тайн, – заметил Габриэль.

– Нет. Но я согласен с тем, что сейчас важнее всего будет собраться всем вместе за ужином. И поговорить. А потом начать действовать.

– А как же мор? – снова спросил Габриэль.

– Я знаю, что ты его боишься. И правильно делаешь. Ты уже давно должен был умереть, и только блестящий фокус Мортирмира поддерживает твою жизнь. Но раз уж ты здесь, с фокусами проблем не будет. И… – Он снова выпустил дым. – Кажется, мы начали его понимать. Герметически.

– Значит…

– Отдыхай. Армия появится к вечеру.

– Кроме тех, кто осаждает Тикондагу.

– Хартмут оставил в крепости галлейских моряков. Они уже согласились сдаться в обмен на право уйти на север, к Великой реке, где у них друзья. Твой брат их отпустит. Тикондага будет отстроена. – К потолку взмыло колечко дыма.

– Гэвин обрадуется.

– У тебя будет почти пять дней на подготовку. Все начнется в понедельник, я договорился с Хранителем. Мы устроим тот самый турнир, который не смог устроить король. Все рыцари из трех королевств, кроме лишившихся прав и имущества, попытаются принять участие.

– И даже из Окситании?

– Не задавай лишних вопросов.

Габриэль кивнул, затянулся и снова попытался выдуть колечко. Не получилось.

– Я был в Лиссен Карак.

Мастер Смит заинтересовался.

– Я смотрел на врата.

На этот раз струйка дыма показалась из ноздрей дракона.

– У меня есть вопросы, – продолжил Габриэль. – Сколько там врат? Семь?

– Не меньше пятнадцати.

– А откуда взялась цифра семь?

Мастер Смит посмотрел на юного ирка, потом на Габриэля.

– Врата могут вести в семь мест. Некоторые – только в одно. Главные врата, в Арле, Лиссен Карак и Су-Зен, открываются во все семь точек. Остальные – в одну, две или три.

– Где находится Су-Зен?

– Так далеко за Этруссией, насколько Этруссия далека от нас, и еще столько же. Так мне говорили. Я там никогда не бывал, и никто из моего народа не бывал там на протяжении пятнадцати человеческих жизней. Су-Зен нам недоступен. Арле пал или осажден. Эш один или два раза нападал на Лиссен Карак.

– Союзники Эша удерживали Лиссен Карак, пока он не сдался рыцарям Ордена после битвы при Альбинкирке, – Габриэль посмотрел в злые драконьи глаза. – Ровно двести пятьдесят лет назад. И Эш пытался отбить его при жизни старого короля, между прочим. Когда случилась та битва, которая надолго приструнила Диких – так считал мой отец и все старики. При Чевине, помнишь такую? Эш что, установил себе график?

Мастер Смит молча курил. Во дворе ругался граф Зак, а его люди спрыгивали с коней и требовали вина и эля.

– Народ Моган, – сказал Габриэль.

– Да, – кивнул мастер Смит.

Габриэль потряс головой, чувствуя внезапный прилив злости.

– Почему я вынужден выяснять все сам? Почему ты просто не рассказал мне? Мой мир на грани исчезновения, а мне приходится разгадывать загадки. Я похоронил человека – странного злого человека, которого я, господи помоги, любил странной и злой любовью. Я не присутствовал при его смерти, потому что разгадывал чертовы загадки. Бога ради, Змей, не будь у меня Ариосто, на дорогу ушло бы несколько недель. Именно этим я и должен заниматься? Тратить недели? Мы вообще на одной стороне?