Текст книги "Мертвая женщина играет на скрипке (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Зачем мне в Древнюю землю? Моря кишат новыми чудовищами, а за морями все еще идет война.

– Разумеется. Забудь, что я об этом спрашивал. Но если… сможешь ли ты найти Некроманта?

– Да, – ответил Габриэль после паузы.

– Хорошо. Тогда перед отплытием – или отлетом – загляни ко мне. Ты собираешься следовать за Эшем на запад?

– Хороший вопрос. Может быть, – ответил Габриэль.

– Я бы не советовал.

– Я могу рассмотреть этот совет.

– Он ранен, и он в отчаянии. – Мастер Смит покосился на север.

– Прекрасно. А теперь чай.

В доме закашлялась Филиппа.

Попрощавшись с дамами, Габриэль забрался в седло.

Люблю тебя, – сообщил его скакун. – Люблю этих людей. Они добрые. Люблю кур и овец. Люблю. Хочу есть.

Габриэль подумал, что в другой жизни с удовольствием стал бы грифоном.

Взлетать с плоского поля пришлось совсем не так, как с вершины башни. Грифон долго и довольно неуклюже бежал, но взмыл в небо вполне изящно. Вскоре он уже мерно взмахивал огромными крыльями. Габриэль оглядывался и видел, как вытягивается массивное львиное тело, как странно выглядят львиные лапы рядом с орлиным хвостом и как они совсем не мешают полету. Габриэль размышлял над словами Смита, а в какой-то момент задумался о существовании грифонов. Таких внушительных. Таких очевидно герметических.

Десять тысяч лет.

Сколько времени они сражались? В скольких… сферах? Кто они, черт возьми?

Чего они хотели?

Что это за дракон по имени Рун?

Мастер Смит снова устроил несколько поворотов и маневров, так что Габриэль едва не расстался с выпитым чаем. Наконец они снизились над огромной ярмаркой у дерева совета и сделали над ней три прохода. Пара настоящих виверн взлетела их поприветствовать и вовлекла в странную игру, заключавшуюся в перебрасывании трупа овцы в воздухе. Габриэль был всего лишь пассажиром и получил мало удовольствия, но, когда поезд королевы двинулся в сторону замка, две виверны что-то крикнули – презрительно? одобряюще? – и исчезли во мраке. Смит повернул к дому, пролетев над королевской процессией. Габриэль попытался помахать Бланш, но у него ничего не вышло.

Потом они летели к югу, над рекой Альбин, и снова над Брогатом. Габриэль заметил, что на реке и на дороге почти никого не было и на полях никто не работал. Ничего странного, ведь в середине лета крестьяне отдыхают. Все равно все это показалось ему неприятным, и он стал внимательно рассматривать землю, невзирая на резкие повороты и даже полеты вниз головой.

Но ни один из этих маневров над полями северного Брогата и лесами в предгорьях Эднакрэгов не напугал его так, как посадка.

Они подлетели к цитадели Альбинкирка с севера. Габриэль издали заметил башню и устроился поудобнее в тяжелом кожаном седле, постаравшись расслабить мышцы.

Но он никак не мог представить, что ждет его в последние минуты приземления. Примерно за сто шагов до башни Габриэль, летевший с такой скоростью, что крыши вокруг сливались в единое пятно, твердо уверился, что они врежутся в каменную стену. Но тут Ариосто развернулся на месте, так что Габриэль с огромным трудом удержался на его бочкообразном теле. Ремень, перехвативший его поперек пояса, больно врезался в живот.

Насест виднелся в пятидесяти футах выше. Они все еще стремительно неслись вперед.

Огромные крылья плеснули назад и вверх, примерно так же, как встал бы на дыбы боевой конь. Вот только, если бы Габриэль вылетел из этого седла, ему пришлось бы падать вниз футов сто. Мгновение он смотрел прямо в небо, а потом одно крыло резко ударило по воздуху – и они почти остановились. Ветер затих в ушах, и грифон уцепился лапой за насест. Мгновение они покачивались, и вся жизнь Габриэля пролетала у него перед глазами. Он вспомнил Бланш, Амицию и Гэвина. Потом Ариосто повернулся к нему, правый глаз его вспыхнул, и грифон стал думать о любви и гордости.

Габриэль понял, что Ариосто сделался памятником его матери. И ее местью.

Люблю тебя! Давай поедим!

Габриэль обнял зверя и понял, что придется вылезать из седла и долго-долго идти по длинной балке, висящей в ста футах над ристалищем.

Мастер Смит наблюдал за ним, не пытаясь помочь. Он склонил голову набок, как огромный ястреб.

– Все в порядке? – поинтересовался он.

– Я боюсь высоты, – сообщил Габриэль и сделал еще один крошечный шаг. Пронесся порыв ветра.

– А. Ну ничего, опыт – лучший учитель, или как там говорят. Вперед, сэр рыцарь! У меня есть для вас подарок, но я вам его не отдам, если вы не дойдете сюда до утра.

– Мог бы дать мне руку, – буркнул Габриэль сквозь зубы.

– А это поможет? – удивился мастер Смит и протянул левую руку. Габриэль схватился за нее и сделал последний длинный шаг с дубовой балки на камень.

– Спасибо.

– Ерунда, пойдем.

Они спустились, миновали главный зал и кухонные помещения и вышли на ристалище. Габриэль посмотрел вверх, а Ариосто – вниз. Волна любви почти сбивала с ног. Сверху казалось, что до земли много миль, но теперь было видно, что грифон совсем близко.

Из мастерской доносился скрежет – туда то и дело заманивали странствующих оружейников и бронников и поручали им целую гору старых покореженных доспехов.

Габриэль любил бронников. И старых согбенных, и юных и ярых. Они все были безумны, но при этом любили и знали свое дело.

Сейчас над полировкой металла трудился не человек. Высокий лоб, почти заостренные уши, слишком много зубов… но ирка выдавала не внешность, а та сосредоточенность, с которой он смотрел на кусок железа.

– Милорд дракон, – кивнул ирк. Он не шипел, как Сказочный Рыцарь. Речь его звучала как целый хор шакалов или волков, распадаясь на отдельные голоса. – Знаменитый сэр Габриэль. Приятно видеть вас во плоти, а не только ваши мерки.

– Габриэль, это Калл Петт, величайший художник по доспехам среди того народа, который вы зовете ирками. Он заканчивает трудиться над моим подарком.

– Вам придется заканчивать самому, милорд дракон, – возразил Калл Петт. – Я не играю в игры с реальностью, как некоторые из вас.

Он поднял пластину, над которой работал, когда они вошли, – небольшой неровный квадрат с изогнутыми краями и какими-то сочленениями. Габриэлю показалось, что это часть перчатки, и он с удовольствием обнаружил, что прав. На старом мешке валялась перчатка на левую руку. Калл Петт взял ее, щелкнул чем-то, подкрутил винт и вставил пластину в тыльную сторону. Согнул ее несколько раз.

Габриэль отметил, что ирк не снимал никаких мерок, все делая на глаз.

– Примерьте. Я не мог работать с вами, потому что заказчик хотел сделать сюрприз.

Габриэль вдруг понял, что это не перчатка, а рука. Потянулся за ней.

– Глупо скрывать модель от художника, – говорил бронник. – Я должен был увидеть вас и вашу культю хотя бы вчера. Но тщеславие драконов вошло в поговорки. Она подходит, конечно, но лишь по счастливой случайности. Если бы вы были рядом, получилось бы лучше. Возможно, она маловата.

Габриэлю вдруг показалось, что у него всегда росла серебряная рука. Она не двигалась, конечно. Но выглядела прекрасно и по размеру подходила идеально. Да, мертвая серебряная рука.

– Ну? – раздраженно поинтересовался мастер у дракона. – Попробуйте, мастер. Мы оба должны знать, что все получилось.

Мастер Смит сотворил заклинание. Габриэля немного смущало, что у дракона нет ни Дворца воспоминаний, ни какой-то системы. Он не пел, не чертил знаков, не перебирал бусы. Просто творил. Люди так не могут. Для Габриэля в этом и заключалась главная разница между их народами.

Заклинание проползло по верстаку и вошло в мертвую руку, которая лежала на коленях Габриэля. Язычки зелено-золотого пламени показались на кончиках пальцев. И вдруг пальцы защипало. Не успев подумать, он встряхнул рукой… встряхнул серебряными пальцами.

– Господи, – выдохнул Габриэль.

– Хорошо? – поинтересовался оружейник.

Мастер Смит улыбнулся.

– Ну тогда снимайте.

Габриэль почувствовал укол страха. Он пытался дотянуться до молотка, лежавшего на верстаке. У него почти получилось.

Калл Петт подошел и поднял его руку. Поглядел на нее, согнул в запястье, разогнул.

– Вышло бы лучше, если бы мне позволили снова разрезать вашу рану. Я бы использовал… проволоку… браслет. Только небольшой порез. – Он показал на браслет, прикрученный к перчатке крошечными винтиками. – Это временная мера.

Когда руку сняли, Габриэль вздохнул.

– Когда вы закончите?

– Сегодня, когда взойдет луна. Сегодня же я могу закрепить гнездо, если вы готовы. Это не больнее, чем любое лечение. – Он пожал плечами, как будто ему было плевать на боль Габриэля. Вероятно, это соответствовало истине.

– Вы великолепны, – заметил мастер Смит.

– Получилось бы лучше, если бы я увидел его раньше, – снова буркнул оружейник. – Но нам повезло.

Они вышли обратно на ристалище. Мастер Смит задрал голову, посмотрел на грифоний насест.

– Не стоило бы говорить тебе, наверное. Но когда я впервые увидел тебя в вероятностях… еще не запутавшись в нитях… я уже видел эту руку. Я не понимал почему. Хотя нет, все человеческие слова никчемны. Я знал тысячу причин. Эта рука – самый мощный артефакт, который я способен сотворить. Прежде чем мы расстанемся, я научу тебя обращаться с ней. Она будет фокусировать твою силу, как посох Гармодия. Новый посох. Старый стал древком твоего оружия, если ты не знаешь.

– Я думал, это твоя дурная шутка.

Мастер Смит только хмыкнул в ответ.

Середина ночи.

Габриэль поужинал с королевой – ужин был формальный, но не слишком, а потом сидел с ее дамами, пока они молились за короля. Когда окончательно стемнело, на конюшню явился императорский посланник. Паж принес две записки, обе от Гэвина.

Габриэль прочитал их. Потом еще раз перечитал первую.

– Мадам, мне нужно немедленно поговорить с мастером Смитом. Боюсь, мне придется дать вам совет. Вам лучше будет держать приближенных при себе.

– Вы пугаете меня.

– Я сам себя пугаю. Эш выдумал новый мор. Он убивает людей. Он уже свирепствует в армии, в госпитале и, боюсь, в северном Брогате.

Он подумал о пустых полях и дорогах. О мастере Смите и об Эше.

До своих покоев Габриэль добрался совсем поздно. Теперь ему принадлежал весь верхний этаж башни: в зале без крыши жил Ариосто, в фойе Габриэль устроил приемную, в одной спальне – оружейную, а в другой спал его новый секретарь. Мастер Юлий все еще писал приказы по результатам встречи малого совета. Тоби командовал двумя служанками и новым пажом Анной Вудсток. Они раскладывали одежду на утро. Двое портных, меховщик и кожевенник трудились в приемной, несмотря на поздний час: они шили стеганый дублет, подбитый мехом. Специально для полетов.

Они впервые собрались в Альбинкирке все вместе. Габриэль только что вышел из госпиталя под открытым небом. Королева жила неподалеку с гарнизоном, защищавшим ее у Гилсоновой дыры. Там они планировали летние походы. Денег было мало, а жить в лагере дешево, даже если ты монарх.

Тоби взглянул на своего господина и отвел глаза.

– Все так плохо?

– Мортирмир сумел обуздать мор, но он пока не побежден. В лагере и в госпитале уже есть покойники. Мор может начаться и к югу, Тоби, и даже здесь, в Альбинкирке или в Харндоне. Будь осторожнее. Если начнешь кашлять… Мы постараемся оповестить людей, как только рассветет. Церковь поможет. – Габриэль прикрыл глаза рукой и зевнул. – Черт, почему я так устал?

Вудсток помогла ему снять сапоги. Они еще не знали друг друга, так что она молчала. Он вытянул ноги.

– Спасибо, Нелл.

Анна посмотрела на Тоби, тот махнул головой.

– Вы видели кожаный гамбезон? – спросил Тоби. – Так все захотят завести себе грифонов.

Габриэль взял у него кубок с вином.

– Все и должны хотеть грифонов, Тоби. Он великолепен, пусть и немного… назойлив. Где Бланш? – Он потер виски.

– Ждет на лестнице, пока ее пригласят, милорд. – Ровный голос хорошего оруженосца выражал очень многое. Что нельзя так обращаться с Бланш, что она заслуживает большего.

Габриэль вскочил на ноги.

– Мать твою. Просто перенеси ее вещи сюда.

Лицо Тоби казалось бесстрастным, но все же ясно выражало его мнение.

– Да. Прости. Пожалуйста, пригласи ее сюда.

– Возможно, мне будет позволено… предложить вам сделать это самому, милорд? – Тоби выбирал одежду на утро. Легкую. Он слышал, что оружейник будет резать капитана, но если чего-то и опасался, то молчал об этом.

– Ты сегодня чертовски мудр, – заметил Габриэль и допил вино. – Налей еще. На лестнице, говоришь?

– Если она не легла в покоях королевы. – Тоби скрывал свое неодобрение. Капитан устал, а в таком состоянии он не замечал людей. Оруженосцев, пажей, любовниц.

Габриэль сбежал по лестнице на этаж. Там жили в одной комнате Галаад д’Эйкон и еще три королевских гонца. Другая досталась Гармодию и Пайаму, а третья – служанкам королевы. Слышались голоса и смех.

Павало Пайам был черен не хуже иркского оружейника, но на этом сходство заканчивалось. Высокий, крепкий, узколицый рыцарь с длинными изящными руками и ногами был облачен в парадный наряд: тонкие шоссы и бархатный дублет, поспешно подогнанный каким-то портным. Вышло куда элегантнее, чем Габриэль мог себе представить. Леди Наталия и леди Брайар сидели в свете магического огня с вышивкой, а леди Элоиза плела шелковое кружево. Галаад д’Эйкон придерживал ей нитки, а Пайам играл на инструменте, напоминающем мандолину, но с большим количеством струн и изогнутым грифом. Подобной музыки Габриэль никогда не слышал.

Бланш стояла посередине маленького зала, прислушиваясь к музыке. Глаза она прикрыла, губы у нее шевелились. Казалось, что она вот-вот пустится в пляс. Она делала это неосознанно, и Габриэль находил ее очаровательной. Он заметил, что обе старшие дамы притопывали в такт сложному ритму.

Габриэль ощутил нечто, что самому ему показалось ревностью, – он видел, как она слушает «неверного». Но Павало заметил его и просиял, и Бланш повернулась.

Она действовала на него точно так же, как при первой встрече. Когда она улыбнулась, узнав его, у него чуть не разорвалось сердце. Раздражение, усталость, страх перед будущим, мор – все пропало.

Он взял ее за руку и поцеловал в губы, не успев понять, что делает и где находится. Юная Элоиза отвернулась и покраснела. Ее мать улыбнулась. Леди Наталия тоже. Габриэль решил, что он дурак.

Ему было все равно.

Они сели на скамью, тесно прижимаясь друг к другу. Пайам сыграл другую мелодию, очень быструю. Когда ифрикуанец закончил, все захлопали в ладоши. Он отвесил поклон.

– Нашел ее здесь. Сразу подумал, это что-то из моего дома. Так и оказалось. У меня ушло четыре дня, чтобы вспомнить, как на ней играют, но это очень хороший инструмент. Думаю, он очутился здесь, чтобы я мог доставить вам удовольствие. В последнее время было слишком много войны и мало танцев.

– Вы имеете на это право, – улыбнулся Габриэль. – А где Гармодий?

– Работает, – дернул плечом рыцарь. – Он велел мне идти веселиться в другое место и оказался хорошим пророком.

– Вот хорошего альбанского тебе немного не хватает, – заметил Габриэль.

– Мой учитель всегда говорил мне, что я быстро учусь, – улыбнулся Пайам. – Но мастер Гармодий знает меня с детства, и он пришел в мою голову и начал учить меня. Очень быстро. – Слова Пайам подбирал неплохо, но произносил их слишком медленно. Это даже казалось изящным.

Габриэль подергал себя за бороду, которая уже отросла куда длиннее, чем обычно.

– Это он умеет.

– Мой собственный учитель также. Если что-то важно, он приходит в мою голову и учит меня. Если бы учителя в медресе умели так, я бы стал имамом, а не простым воином.

– Но вы не простой воин, – радостно сказала Бланш. – Вы дважды спасли меня. И королеву, и маленького короля. А танцуете вы не хуже, чем сражаетесь.

Габриэль снова почувствовал укол в сердце.

– Благодарю, госпожа Бланш. Я ценю ваши слова не меньше драгоценного ожерелья, оставленного мне матерью. Но я только выполнял свой долг. И теперь он снова зовет меня. Я должен посмотреть, не нуждается ли в чем-то мастер Гармодий.

Пока он говорил, Габриэль почувствовал приток энергии, который мгновенно переродился в силу.

– Не открывай дверь, – велел он.

Пайам посмотрел на него озадаченно, но подчинился.

Габриэль чувствовал выход силы – как будто прорвало плотину и поток ринулся куда-то в ночь, разбрызгивая во все стороны капли и искры энергии. Одна задела Бланш по носу, вторая села на лоб Габриэлю, третья – на Пайама. Габриэль видел язычки пламени на каждом присутствовавшем в комнате, а герметическое зрение сказало ему, что искры нашли всех людей в замке, хотя само заклинание стремилось куда-то на восток.

Габриэль не терпел, когда его касалась чужая сила. Он посмотрел на крошечное заклинание, изучил его, вскрыл и прочел. Узнав, что это, он рассказал остальным.

– Мастер Гармодий создал диагностический инструмент. С помощью мастера Мортирмира, полагаю. И теперь он отправил это заклинание в полет, а мастер Мортирмир получил его схему.

Гармодий возник в дверях, усталый, но довольный собой.

– И ты прочел это все по моей маленькой пчелке? Молодец, мальчик.

Он протянул руку, и Бланш подала ему кубок с вином. Гармодий сразу же его осушил, и леди Наталия долила ему еще. Габриэль смотрел на это и думал, чем стал его отряд. Как тесно теперь связано все вокруг.

– Я всегда любил твою лютню, Пайам. Сыграй еще. Что-нибудь старое. А потом, умоляю, расходитесь все по комнатам и дайте мне поспать.

Старик – на самом деле он был куда старше, чем его нынешнее тело – тело пожилого мужчины с заостренной черной бородкой и побитыми сединой волосами, – выпил второй кубок, пока Пайам осторожно трогал струны.

– Расскажи о Брогате, – тихо попросил Габриэль. Бланш подвинулась, и он теперь сидел рядом с Гармодием.

– Там все плохо. Мы ничего не контролируем. Люди умирают к югу от реки уже два или три дня.

Габриэль ожидал совсем других новостей, и эти показались ударом под дых.

– А армия?

– Глубоко в Эднакрэгах. Без припасов. Как я сказал королеве, мы должны спасать армию. Прошу прощения за черствость, но потеря ста рыцарей… Сейчас я выложился полностью. Завтра я пройду путем Змея и сделаю все, что в моих силах.

– Я полечу. Заодно посмотрим, сколько я смогу взять провианта.

– Неплохая мысль. Теперь ты понимаешь, что это была ловушка?

– Да. – Габриэль отвел взгляд.

– Эшу не было дела до того, выиграет ли его армия или проиграет. Выживших – всех – убил бы мор. Болезней две или даже больше. И они опасны для боглинов так же, как и для людей.

– Господи Иисусе, – с трудом пробормотал Габриэль. В его речь потихоньку возвращались религиозные образы.

– Есть здесь и хорошая сторона. Я оценил все произошедшее. Армия очень хорошо защищена. Множество магистров, заклинаний, амулетов… чуму людей удалось отбросить или даже ослабить. Может быть, это все щиты Мэг. Не знаю. Эш не всемогущ, и он не предвидел такого. Он не думал, что Мортирмир сумеет справиться с лошадиной чумой.

У старого магистра закрывались глаза. Габриэлю и самому приходилось плести заклинания до полного опустошения. Он знал, что чувствует Гармодий. Так что Габриэль встал, легко поднял магистра на руки и понес в спальню, как невесту.

– Спасибо, мальчик, – пробормотал Гармодий.

Габриэль положил его в постель и накрыл двумя толстыми одеялами.

Вернувшись в маленький зал, он увидел там только Пайама – тот сразу ускользнул в свою комнату – и Бланш, которая неловко расчесывала волосы.

Габриэль поймал ее за руку. Они поднялись на несколько ступенек, а потом она заставила его сесть.

Он потянулся ее поцеловать. Она вытерпела поцелуй, но отвечала не слишком страстно. Поначалу. Потом поцелуй стал многообещающим.

– Я не была с тобой две недели, – сказала она. – Я вся горю.

Она смотрела в сторону. Даже в темноте он чувствовал, что она покраснела. Щека ее стала горячей.

– Я велел Тоби перенести твои вещи…

– Я сказала ему оставить вещи у королевы. Я не твоя шлюха, Габриэль. Или шлюха, но, ради пресвятой Троицы, это не моя работа. Я фрейлина королевы, и мне нравится мое положение. Если я должна согревать твою постель, то хотя бы по собственной воле.

Габриэль оперся спиной о ступеньку.

– Королева едет на юг, в Харндон. А я на восток, – медленно сказал он.

Бланш легко поцеловала его, как будто пытаясь что-то объяснить.

– Ты едешь на восток. Может быть, там ты станешь императором. Так считает Ребекка Альмспенд.

Габриэль не хотел об этом разговаривать. Он погладил Бланш по шее, скользнул пальцами за ворот платья. Она не сопротивлялась.

Они снова начали целоваться.

– Если ты думаешь, что можешь любить меня, прижав стеной к ледяной лестнице, то ты ошибаешься, – хихикнула она.

Габриэль уже убедил себя, что все произойдет именно так, и ему потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Он поднял Бланш – не очень хрупкую девушку – и понес наверх.

Я ее люблю, – обрадовался Ариосто у него в голове. – Я ее помню. Красивая! Неси ее сюда!

Габриэль выгнал грифона из головы. Кое-чем он делиться не желал.

Бланш обвила его шею руками.

Габриэль вошел в свой Дворец, моргнул, увидев Пруденцию, а потом проверил заклинания и нашел нужное. Колесики закрутились. Ему стало немного неловко при мысли, что совсем недавно он использовал это заклинание, чтобы стать ближе к Амиции.

– Клеменция, рыбы, Евстафий, – произнес он, и статуя Пруденции повернулась и указала на один знак, а потом на другой. Комната пришла в движение.

Окна медленно прокрутились вокруг знаков зодиака, статуи под бронзовым поясом двинулись в другую сторону, и три выбранных знака встали над железной дверью. Пруденция прошла через двенадцатиугольную комнату и открыла эту дверь.

Он оказался в сочной оливковой роще, залитой золотым светом, – в воспоминании об идеальном летнем дне в Морее. Но этот день не всегда скрывался за дверью. Дул ароматный ветер. Золотая сила не постоянно присутствовала в избытке, и он отразил часть ее усилием воли, скатал в шар и бросил, как горсть листьев, в сумку из конопляного полотна, которую вообразил свисающей с руки Пруденции. На случай дождливого дня без золота. Несмотря на волны похоти – на самом деле здесь, во Дворце, он видел, что это любовь, – а может быть, и благодаря им он потратил часть бесконечности, чтобы сплести золотой щит и вставить его в безжизненную руку Пруденции. Ее губы дрогнули в улыбке.

Настойчивый свет позолотил ему волосы, коснулся знаков на стене и…

Габриэль внес Бланш в свои покои. Тоби лежал на соломенном тюфяке. Рядом завернулась в одеяло Анна Вудсток, стараясь не касаться оруженосца. Габриэль, не глядя, прошел между ними. Мастер Юлий, который дописывал последний приказ, поднял голову, почувствовав запах духов, но ничего не увидел.

Габриэль прошел мимо двух портных, которые спорили, вшивать ли каркас. Этот вопрос он оставил им и наконец-то добрался до спальни.

В комнате горела свеча. Постель была расстелена, над ней свисал с крюка льняной полог. Габриэль чуть не снес всю конструкцию, пытаясь уложить Бланш.

Она рассмеялась и выскользнула из его рук. Подошла к створчатому окну, распахнула ставни, и в комнату ворвался лунный свет. Снаружи было тепло, теплее, чем в старых каменных стенах.

Бланш улыбнулась и принялась расшнуровывать платье. Он помог ей, она – ему. Лунный свет творил свою магию. Габриэль еще не видел Бланш такой.

И тут в дверь постучали. Бланш немедленно нырнула в постель, а Габриэль выругался так, что на стене вспыхнул красный огонек, который пришлось гасить.

Он обвязал вокруг бедер рубашку и приоткрыл дверь. Глаза Калл Петта искрились.

– Прекрасно, – громко заявил он. – Луна полная, а вы уже голый.

Бланш многого ждала от этой ночи – но точно не собиралась помогать чудовищу резать своего возлюбленного. Однако ирк знал, что она в комнате, и очень вежливо попросил ее помочь. Габриэль закинул платье под полог, и она надела его на голое тело.

Она задумалась, как ирк попал в башню. Потом не поняла, как Габриэль прошел мимо всех людей в покоях. И, наконец, решила, что знает ответ на оба этих вопроса.

Ирк раскрыл кожаный чехол с инструментами и положил серебряную руку на сундук. Бланш потрогала ее – и отдернула палец. Рука оказалась теплая, почти как живая.

– Сядь рядом, возьми меня за руку и смотри в глаза, – попросил Габриэль.

Она так и сделала. Ирк держал в руках острый нож непривычной полукруглой формы. Лезвие было вырезано из камня – из кремня или нефрита. Во рту ирка виднелось слишком много зубов, и кожа у него была черная – не темно-коричневая и теплая, как у Пайама, а синеватая. Бланш стало страшно.

Она посмотрела в глаза Габриэлю.

Раньше она никогда не входила в его Дворец воспоминаний.

– Надо было попробовать несколько недель назад. Еще в госпитале. Чтобы мы поговорили.

Бланш смотрела на сводчатый потолок, на бегущие по крыше каменные желобки, похожие на вены и артерии, на витражи, на статуи, на бронзовые и золотые герметические символы.

– Красиво. – И тут же почувствовала тепло. Ему было приятно.

– Ты когда-нибудь пробовала манипулировать энергией? – спросил он. – Здесь видно все. Я чувствую в тебе силу. Ровный огонь. Великолепно.

Он повернулся к ней, и она тут же поцеловала его, как будто они были в реальности.

Как только их языки соприкоснулись, она почувствовала, что падает. Мгновение она не знала, кто она: Габриэль или Бланш.

Она в ужасе прервала поцелуй и снова стала собой.

– Да уж, – ухмыльнулся Габриэль. – Этому Пруденция меня не учила.

Вдруг улыбка пропала с его лица. Он замерцал, а потом вернулся.

– Кажется, оружейник начал работу.

Бланш снова поцеловала его. Во время этого поцелуя она ощущала боль в левой руке – точнее, отголоски боли.

– Я как будто стала тобой.

– Интересно, как далеко нас заведет эта метафора? – игриво спросил Габриэль и погладил эфирными пальцами ее шею. – Но я боюсь, что все равно не научусь стирать королевское белье. А ты будешь сражаться с боглинами с помощью чистых сорочек.

– То есть ты считаешь, что я ниже тебя? – спросила она в притворном гневе.

Он ухмыльнулся.

– Хватит двусмысленностей, – вспыхнула она.

– Я ничего такого не сказал, – запротестовал он и вдруг снова дернулся.

Появившись во Дворце, он усадил Бланш.

– Я бы предпочел вернуться к тому разговору на лестнице.

– Да уж. Если бы я знала, что ждет в спальне, тоже предпочла бы остаться там.

– Хм. Леди Альмспенд права, и это справедливо, ты сама знаешь. Я надеюсь, что меня выберут императором.

– Королева против. И это ты тоже знаешь.

– Знаю. Мы будем впутаны в сеть отношений. Ты и я. Сложно объяснить, любовь моя…

– Любовь? – переспросила Бланш. – Серьезно? Не говори так, Габриэль. Я тебя знаю. Да, я тебе нравлюсь. Но любовь?

– Ты всегда такая… прямая?

– Это новая для меня ситуация, сэр рыцарь. Я сижу, почти раздетая, в голове человека, которому делают операцию, и слушаю, станет ли он императором и как это повлияет на мою жизнь.

– Со мной такого тоже не случалось. Нужны новые правила. Я уверен, что люблю тебя.

Она дернулась, будто ее ударили.

– Правда? Почему?

Некоторое время она наслаждалась его неловкостью, а потом продолжила:

– Как я понимаю, император должен жениться на Ирине.

– Если не считать того, что она пыталась убить меня, это все облегчит, – согласился Габриэль. – Боже мой, нам обязательно говорить настолько откровенно?

Бланш удивилась сама себе. Узнать о его планах оказалось не так больно, как она ожидала.

– Ты женишься на ней?

– Не знаю. – Габриэль поскреб эфирную бороду. – Вряд ли.

– Женишься, если так будет надо.

– Да. И я начинаю думать, что любить тебя нужно было до этого разговора.

Тут он замер, стиснул зубы, потом выругался. Она посмотрела на него, а потом сдалась и поцеловала.

Ее левое запястье охватило кольцо огня. А потом…

Ирк убирал свои инструменты в чехол, и клыки его сверкали в лунном свете. Бланш снова стала собой. Ее левая рука не изменилась, и ее удивило собственное удивление.

Габриэль мирно спал на кровати. И у него тоже было две руки, хотя одна из них поблескивала серебром.

– А как же… кровь?

Ирк улыбнулся и облизнул губы.

– Я не оставляю крови. – С этими словами он ускользнул.

Бланш положила руку на грудь Габриэлю. Грудь вздымалась мерно, кожа была теплая. Он вздохнул. Бланш склонилась над ним и коснулась губами его губ. Он раскрыл глаза и немедленно притянул ее к себе. Она не стала сопротивляться. Но ему пришлось подождать, пока она снимет и сложит платье.

Он коснулся ее.

– Рука теплая!

Он открыл глаза, когда в дверь постучал Тоби. Опустил ноги на маленький коврик, который всегда ездил с ним. Задернул за собой полог, чтобы Бланш не замерзла и не застеснялась.

Не проснувшись толком, он подумал, что его отношения с Бланш совсем не похожи на мучительную тягу к Амиции. Он не понимал, что это говорит о нем самом.

– Милорд, – обеспокоенно сказал Тоби. – Прибыли гонцы. Королева созывает совет. И просит вернуть ее фрейлину.

На мгновение Габриэль прикрыл глаза. Сердце колотилось очень быстро.

– Одеваться через две минуты, – велел он и захлопнул дверь.

Бланш вообще спала некрепко. Он многое о ней узнавал. Приятные и не очень подробности, неизбежные при близких отношениях. Он чувствовал тепло и вес ее тела ночью. А иногда она разговаривала во сне… и это было уже не так мило.

Она уже проснулась и одевалась.

– Зашнуруешь меня?

Ее тело казалось Габриэлю прекрасным, но времени не было. Он затянул шнурок сбоку, не став ни гладить ее, ни щекотать, и помог надеть платье поверх киртла.

– Значит, королева знает, – сказала Бланш, не осуждая и не расстраиваясь.

– Я думаю, давно. А ты знаешь, что у тебя есть герметические способности?

– Это комплимент?

– Нет. Просто правда, хотя интересная.

– Если ты будешь проводить с мастером Смитом столько времени, то начнешь разговаривать как он. – Она улыбнулась. – Боюсь идти к королеве.

– Я пойду с тобой.

– Нет. – Она тремя движениями собрала волосы и покрыла их вуалью. – Кстати, ты разве не должен покупать мне драгоценности и всякое такое?

– Сначала ты должна потребовать должностей и денег для всех своих родственников.

Она улыбнулась настоящей, красивой улыбкой.

– Я до сих пор не верю, что могу говорить с тобой. Или с королевой, или с Беккой. – Она поцеловала его, прикусила верхнюю губу, он прижал ее к себе, но она вырвалась и убежала. Он слышал, как она болтает с Тоби, а потом Тоби явился с его одеждой. Анна Вудсток в одной сорочке принесла кувшин с чем-то горячим и кусок пирога на деревянной доске.

Несмотря на неприятные мысли о том, какие вести подняли королеву еще до рассвета, несмотря на то что он еще ощущал на губах поцелуй Бланш, он заметил, что Анна Вудсток сложена совсем не как мальчишка. В форме она казалась коренастой. В сорочке она стала пышногрудой и гибкой и двигалась с той бездумностью, с какой двигаются только хорошие танцоры – и хорошие мечники. Она пришла в отряд из очень знатной семьи Брогата и работала весьма прилежно. Габриэль вспомнил, что вчера назвал ее Нелл. Он немедленно отложил все мысли, забивавшие голову, и улыбнулся ей.