Текст книги "Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 59 страниц)

– Подожди, попробуем в обоз напроситься, – остановил я вампиршу, и спрятался от палящих солнечных лучей в тени замшелого гранитного утеса.

От массивной глыбы тянуло холодом и, смахнув нападавшую на камень хвою, я уселся на один из выступов. Фу-у-у. Хорошо. Давно надо было остановиться отдохнуть. А то прем как верблюды-ударники через Кара-Кумы.

– Зачем? – прошипела Илор.

– Быстрее до места доберемся.

– Направление чувствуешь? – Видимо, согласившись с моим доводом, вампирша сошла с дороги и встала в тень гранитной глыбы.

– Да чувствую, чувствую. – Протянувшаяся к ножу тоненькая ниточка теперь не отпускала меня ни на мгновенье. Будто зуб ноет. Знакомое чувство. Было у меня уже однажды такое ощущение. Надо бы поаккуратней с этим делом.

– Нам все еще надо двигаться по дороге? – Скрипучий голос Илор неприятно царапнул по нервам.

– Да. – Дорога немного отклонялась к югу, но это не критично.

А с голоском этой вороны надо что-то делать. Внешне она от человека ничем не отличается, даже зрачки нормальные, если не нервничает, но как рот откроет… так у меня сразу изжога начинается.

– Если будут спрашивать – молчи. Ты глухонемая. Или просто немая. Я охранник, веду тебя в Еловое к родне.

Вампирша ничего не ответила, и я так и не понял, согласилась ли она принять мою легенду или нет. Да ну и пусть молчит – от нее больше ничего не требуется.

– Подбросите? – окликнул я охранника обоза, который подъехал проверить столь подозрительных личностей.

Молодой парень в выгоревшей на солнце куртке одной рукой натянул вожжи, второй придерживал болтавшийся на ремне пистолет-пулемет. По одежде – кустарно пошитым кожаным сапогам, вышорканным до белизны джинсам и бывшей когда-то темно-зеленой куртке – определить, откуда обозники, не получалось, но я уже приметил в одной из телег небогато одетых китайцев. Так что, скорее всего, хозяева обоза горожане. Китайцы-батраки.

– Старшого спрошу. – Внимательно осмотрев нас, охранник развернул лошадь навстречу обозу.

Когда первые две телеги, не останавливаясь, проехали мимо, я решил, что старшой решил не рисковать и не подбирать случайных попутчиков. А ну как наводчики? Но тут возница третьей телеги махнул нам рукой и похлопал ладонью по доскам борта.

– Спасибо, – поблагодарил его я, устраиваясь рядом. Илор молча последовала за мной и, поджав ноги, села на наваленные на дно телеги мешки. Думаю, мешки были набиты чем-то довольно мягким: у заднего борта на них развалился и мирно посапывал молодой парень. Рубашку он снял и бросил рядом. Хорош работничек! Дрыхнет, вместо того чтобы по сторонам смотреть.

– Пустое, – степенно ответил стегнувший замедливших ход лошадей бородатый мужчина лет так полста отроду и, протянув руку, представился: – Михаил Григорьевич.

– Лед. – Я не решился выдумывать имя или другое прозвище.

Вдруг кто из знакомых по дороге встретится? Обозники люди серьезные, они такие шутки не понимают. Вот и винтовку подальше отложу. Чтоб не подумали чего плохого. Михаил Григорьевич на вид человек рассудительный, но мало ли что охранникам примерещится? Кому потом доказывать, что ничего плохого не замышлял? Ангелам? Хм… скорее, их коллегам снизу.

– Куда направляетесь? – Возница потянулся за пластиковой полгорашкой с пенной коричневатой жидкостью – квасом? – свернул крышку, сделал длинный глоток и вытер бороду. Шумно выдохнул, поправил перетянувший выпирающий живот широкий кожаный ремень и протянул полторашку мне. – Хтебни, а то лица нет.

– В Еловое, – сделав добрый глоток ядреного кваса, соврал я и закрутил крышку. И правда, полегчало.

– У-У-У, ну тогда мы вас только до караван-сарая довезем. Сами-то в Перволесное возвращаемся.

– И замечательно, – улыбнулся я, матернувшись про себя. Надо было про какой-нибудь хутор на Границе сказать – все дальше проехали бы. Хотя, почему ключ обязательно так далеко? Может, нам и до Елового ехать не придется. Опять-таки Еловое село большое – вопросов меньше. – Перволесное – это где-то под Городом?

– Ну так! – И возница спрятал квас в тень сиденья. – Нас о том годе даже переселять собирались. Из стратегически важной зоны, значит… От села до Базы – это Город по-вашему – всего верст пять будет. Если напрямик по тайге. А по дороге все десять наматываем.

– Бать, ну чего ты выдумываешь? – Проснувшийся парень потер ладонями лицо. – Переселять нас хотели из-за цеха лесопильного. Мы с пацанами ходили – там производство какой-то химии наладили. Забором все обнесли аж до пасеки Ильича.

– Тебе, сынок, это не приснилось?

– Бать, ну чё ты смеешься? – обиделся сынок. – Бобра помнишь? Ну, Мишку Прокофьева? У него еще двух передних зубов нет. Алика сын. Вспомнил? Вот. Он туда полез, чуть башку не прострелили. А потом его всего обсыпало, месяц волдыри сводил.

– Ты поспорь еще с отцом! – пристукнул хлыстом по сиденью Михаил Григорьевич. – От кого только понахватался? Живо кнутом схлопочешь. А лесопилка твоя уже с декабря не работает. Сброс тогда в речку какой-то был, вся рыба подохла. Нас-то чего из-за нее переселять? В селе, я тебе говорю, станцию сортировочную организовать собирались. Чтоб комвнешторговцы сначала все туда свозили, а потом уже на Базу отправляли по надобности.

– Да ну тебя, – отмахнулся парень и перевернулся на другой бок. – Девушка, вы б плащ сняли, а то жарко же.

– Глухая она и немая, – ответил я за неподвижно сидевшую Илор. – Пусть так сидит, зато не простынет.

– Жена? – полюбопытствовал Михаил Григорьевич.

– Бог миловал, – усмехнулся я. – Друга моего родственница. То ли троюродная тетка, то ли четырехъюродная сестра. Седьмая вода на киселе. А я сейчас без работы кантуюсь, вот он и предложил ее в Еловое проводить. До родни, значит, на лето. А что глухонемая, не предупредил, нехороший человек.

– Эх, молодежь, – вздохнул возница. – Я вот сколько своему уже талдычу: «Жениться тебе, Серега, пора. Может, хоть остепенишься». А он, паразит, смеется только.

– Ага, разбежался, – пробурчал закрывший глаза Серега. – Щас!

Оставив позади заросшие кривыми елками гранитные склоны, обоз выехал на заболоченную низину. Недавний паводок размыл метров семьдесят дороги, и теперь лошади месили подсохшую на солнце грязь. По обеим обочинам были навалены мешки с песком, и, если слева от дороги вода уже сошла, то справа высокая трава едва торчала из мутной лужи.

– Едет кто-то, – приложил ладонь ко лбу Михаил Григорьевич.

Его сын нехотя сел на мешках и положил на колени вытащенную из-под рубахи двустволку.

– Охотники едут, отбой, – проскакал в хвост обоза конный охранник.

Серега зевнул, но ружье убирать не стал. Оно и правильно: хоть место для засады неудачное – укрыться негде, – но дорога уж больно близко к заводи подходит. Мало ли кто вынырнет. С ружьем спокойней.

Едва разминувшись с нашей телегой, мимо проехала бричка с двумя загоревшими до черноты охотниками. И когда только успели так поджариться? Не специально же на солнце вялились. Вон, сейчас камуфляжные панамы как надвинуты – лиц почти не разглядеть. Правду, видно, говорят: летом солнышко у нас дюже активное.

– Чего настреляли? – окликнули их с ехавшей за нами телеги.

– Синьков дюжину и сугробников трех. – Один из охотников похлопал по расстеленным позади шкурам с серовато-стальным мехом.

– Сугробников? Где нашли? – заинтересовался шкурами дородный купец.

– В берлоге тепленькими взяли.

– Сколько за шкуры хотите?

– По полторы сотни за каждую.

– Сколько?! – Одним словом купец прекрасно смог выразить свое недоумение изрядно завышенной ценой.

– Шкуры не порченые, в глаз били, – невозмутимо объяснил намотавший на руку вожжи охотник.

Купец, крякнув, спрыгнул в дорожную грязь, подошел к бричке и начал мять в руках шкуры. Мягкий и несвалявшийся по летнему времени мех серебром заструился в солнечных лучах. Это за выделку зимней шкуры мало какой умелец возьмется, а летом у сугробников мех шикарный. Только не найти их летом, лишь одиночки и остаются летовать. Стаи на север уходят.

– Какие-то шкуры у вас потертые, – вслух засомневался купец. – Больше девяноста не дам.

– Эта, может, и потертая, – не стал спорить охотник. – Самка потому что. Остальные нормальные. Если все возьмете – тридцатку скину.

– Ха! Три шкуры – это уже опт. Триста сорок пять за все.

– Не смешите мою лошадь! – возмутился показывавший купцу шкуры охотник и сдвинул панаму на затылок. – Скупщик в Форте без разговоров четыре сотни отвалит.

– До Форта еще ехать и ехать. А мои денежки – вот они.

– Бать, а бать, – почесал короткостриженый затылок Серега. – Приценись к синькам.

– Зачем еще?

– В том месяце Лигу на Базу пустили. Им продадим, бабы ж цены деньгам не знают.

– Нужны они им, – засомневался Михаил Григорьевич. – Да и стухнут…

– Не стухнут – зажарим и съедим, – загорелся Серега. – А бабам перья впарим. Мне Борька Ефимов – это тот, который с братками тусуется, – рассказывал, что на оперенье стрел лучше всего перья синьков подходят. О! Сестры не возьмут, через Борьку браткам сдадим.

– Я тебе сколько раз говорил: держись от этого поганца подальше! – не на шутку разозлился на сына Михаил Григорьевич. – Заметут его, и всех дружков в лагерь за собой потянет.

– Да ладно, бать, не маленький. Смотри – Прохор шкуры сторговал уже. Иди быстрее.

– Вот привязался, почище репейника, – вздохнул возница. – Сам сходи, раз не маленький.

– Ну, бать… ты ж торгуешься лучше.

– Черт с тобой. Схожу, – махнул рукой Михаил Григорьевич, спрыгнул с телеги и зашагал по грязи к бричке.

Хм… Не думаю, что синьков удастся задешево сторговать. Не тот товар. В этих птицах, размером чуть меньше глухаря, и ценились-то прежде всего именно перья, которые при снаряжении стрел использовали только после наложения специальных чар. И эти чары со временем нисколько не слабели.

– Ну что? – спросил Серега у возвратившегося с пустыми руками отца. – Цену заломили?

– Гимназистам на заказ стреляли, – пробурчал Михаил Григорьевич и хмуро осмотрел заляпанные грязью сапоги. – Те уже сами их браткам продадут и без нас обойдутся.

Серега счел за благо промолчать.

– У вас в селе братьев много? – Обоз вновь начал движение, и я ухватился за доски борта.

– В селе нету. И на Базе в начале года вербовочный пункт закрыли. А то наплетут молодым дурням сказок, а те и рады вербоваться. – Михаил Григорьевич передал вожжи сыну. – И не смей больше с Ефимовым якшаться! Возьмут особисты на карандаш – наплачешься.

– Наплетут сказок, – передразнил отца Серега. – Нешто лучше в нашей дыре всю жизнь зад морозить?

– Ох, как мы заговорили! Ну иди в Братство запишись, коль зад морозить не хочешь. У них там прям Африка!

– Не-э-э. Я в Северореченск двинуть думаю.

– И за что Господь наказал меня сыном-идиотом? За какие грехи такие смертные? – закатил глаза Михаил Григорьевич. – Медом тебе там намазано?

– Медом! Сам же видел – там уже больше месяца тепло стоит. И в сентябре не каждый год снег выпадает, – запальчиво привел, видимо, давно обдумываемые аргументы Серега. – А у нас что? Снег только две недели как сошел.

– Эх, дитятко ты неразумное, – постучал себя по лбу согнутым указательным пальцем его отец. – Сам посуди: как ни крути, семь-восемь месяцев в году там снег лежит. И сеном они запасаются на эти самые восемь месяцев. Потому как снежные ягоды, серый мох и русальи водоросли у них не больно-то и растут. Вот и пускают они осенью почти всю скотину под нож. Тебя ж солониной и мороженой ягодой всю зиму покорми – на стену полезешь.

– Мясо они морозят, – не очень уверенно возразил Сергей. – И урожая куда больше нашего собирают.

– Урожай – это дело. Дома кто-то мешает хозяйством заниматься? Не вижу у тебя желания на земле работать. А то смотри – в следующий раз Юрку с собой возьму, а ты картошку окучивай, коров паси. Не хочешь? То-то же. И сам подумай, кем ты в Северореченске будешь? Ни земли, ни денег, ни дела. Теплые места давно заняты. Так и пробегаешь всю жизнь в служках.

Не решившись больше спорить с отцом, Сергей промолчал, а Михаил Григорьевич не стал продавливать свою точку зрения.

По обеим сторонам дороги вскоре потянулись засаженные какой-то травкой поля. Овес, что ли? Не знаю, агроном из меня тот еще. Оглянувшись на замершую у борта телега вампиршу, я устроился поудобней и постарался задремать. Сон не шел. Плохо, сейчас бы самое время задрыхнуть, но не могу расслабиться, и все тут. Мысли всякие дурацкие в голове крутятся. Ножи-амулеты-пистолеты. Стужа – Хранитель – порталы между мирами – собственное будущее. Фигня, в общем, полная.

Впереди показались три обнесенные высоким забором ветряные мельницы, на лужке рядом с ними паслись, выщипывая молоденькую травку, тощие коровы. Помимо вооруженного охотничьим ружьем часового на одной из мельниц за стадом следили еще три пастуха – двое с арбалетами, один с луком.

Интересно, что они сейчас мелют? Зерна ж с зимы остаться не должно. Потом я приметил протянувшуюся высоко над землей на деревянных опорах нитку силового кабеля, и все стало понятно. Вон за той рощицей хутор Видный должен быть. Богатый хутор. То ли староверы там обосновались, то ли еще какие раскольники, но держались они особняком и пришлых не привечали.

– Михал Григорьич, а вы откуда едете? – Молчание настолько мне обрыдло, что я был рад любой теме для разговора. Ну, почти любой… – Если не секрет, конечно.

– Да какой секрет? Из Северореченска едем, – не стал отмалчиваться все еще сердившийся на сына мужчина.

– А чего так далеко на север забрались? По южной же дороге всяко ближе должно быть. – Действительно, странно. И Город и Северореченск находились существенно южнее Форта.

– Дрянь та дорога, – сплюнул Серега.

– Это точно. Не люблю я те места. В племянника двоюродного о прошлом годе около Лисьих Выселок бесы вселились, так до церкви не довезли, сбег он. Спаси Господи душу раба твоего, – перекрестился Михаил Григорьевич. – А вообще, мы каждый раз в Форт заезжаем.

– Бать… – осуждающе протянул Сергей.

– Ой, да перестань ты. Тоже мне, секрет великий, – шикнул на него Михаил Григорьевич. – С Северореченском у нас только Комвнешторгу торговать разрешено. Так мы берем товар, везем в Форт, сдаем там деятелю одному из Торгового союза и тут же обратно выкупаем. Ему копеечка капает, нам бумаги чистые. Особисты, конечно, обо всем прекрасно знают, но смотрят на это сквозь пальцы. До поры, до времени…

– Еще б им не смотреть сквозь пальцы. За такие-то деньги… – вставил Серега. – Всяк побольше кусок откусить норовит.

– Как там, в Северореченске? – Я понял, что пора менять тему.

– Хорошо там, – мечтательно вздохнул парень. – Заводы работают, трубы дымят, товару полно.

– Дитятко, да разве ж тот товар их трудом сделан? Там же торгаш на спекулянте сидит и барыгой погоняет! Только и слышишь: завозу не было, завоз будет, завозу не было, завоз будет. Сидят, у моря погоды ждут. Попадет к ним что стоящее – не попадет. А ну как лавочка накроется? С голоду же пухнуть начнут. Казаки всех прокормить не смогут. – Расстроившись, Михаил Григорьевич начал развязывать котомку. Судя по аромату, с чем-то съестным.

– Вы про поисковиков? – решил уточнить я.

– У вас их, может, поисковиками кличут, а у нас доставалами. Хрен редьки не слаще. – Михаил Григорьевич заглянул в котомку и задумался. – А так в Северореченске пока хорошо. Особенно по сравнению с Фортом. Я, как вашего уличного проповедника послушал, так вообще удавиться захотелось. Ей-ей, рука за веревкой потянулась. Караул! Завтра не то конец света, не то начало глобального оледенения. Еще и проторчали у вас на день дольше.

– А что такое?

– Да мутанты ваши какие-то беспорядки у ворот учинили. Пока их к ногтю не прижали, никого из Форта не выпускали.

– Да и хорошо, что позже выехали. Зато под криоген не попали, – замахал руками Серега. – Не видели? Там целую рощу поморозило. И дорогу захватило. Как раз у самых болот.

– Повезло. Раньше прошли, – сразу понял я, о какой роще разговор. – С погодой в последнее время вообще не пойми что творится.

– И не говори. – Михаил Григорьевич указал мне на разложенную на полотенце снедь: вареные куриные яйца, ломтики сала, зелень, каравай хлеба и полголовки желтого сыра. – Чем, как говорится, богаты, тем и перекусим. Угощайтесь.

– Бать, ну ты совсем филантроп, – укорил отца Сергей. – Подвезти попутчиков от нас не убудет, но булки на деревьях расти пока не начали.

– Ну-ка, цыц! Будет он еще отца стыдить!

– Да нет, все правильно, – сглотнул я слюну. – Только с золотишком в последнее время не очень. Доллары возьмете?

– Да какие могут быть деньги? Угощайтесь, – наградил сына грозным взглядом Михаил Григорьевич.

– Нужны нам эти зеленые фантики. Вы патронами расплатитесь. – Серега сидел к отцу спиной и поэтому не увидел, как тот потянулся за кнутом.

– Ты что меня перед людьми позоришь? – Михаил Григорьевич неслабо протянул сынка плетью поперек спины. На коже осталась алая полоса.

– Ай! Бать, ты чего? Сам же всегда говорил!

– Я те дам – говорил! – Второй удар перечеркнул спину от левого плеча к пояснице. – Я те поговорю еще!

– Больно же! Бать, ну ты чё?

– Михал Григорьич! Нормально все. – Предложи мне кто такой обмен в рейде – в морду получил бы моментально. А тут – все же меня везут. И еда из воздуха у этих людей не появляется. К тому же патроны я достал вроде подмоченные… – Держи. Двух хватит?

– Хватит, – повел плечами и зашипел от боли Серега. Солнце спряталось за небольшой тучкой, подул ветерок, и сразу же похолодало. – Бать, кинь рубашку.

– Вы уж не серчайте на нас, – передав рубаху, примирительно вздохнул Михаил Григорьевич. – Молодежь нонче пошла… Да и время сейчас такое… Не поверишь, у нас на село всего два десятка ружей. Больше нельзя. В тайгу по трое ходим: один с ружьем, двое с самострелами. Вот парни и подвинулись на этой почве.

– Ничего я не подвинулся, – огрызнулся Серега.

– Поговори еще у меня. Вырастил коммерсанта на свою голову.

– Как же вы зимой без оружия? – удивился я.

– Да у нас рота егерей расквартирована. – Возница протянул мне ломоть посыпанного солью хлеба. – Спутница ваша пусть тоже угощается.

– У нее в котомке свои харчи заначены. Захочет – поест. – Я положил на хлеб ломтик сыра и откусил.

– Ну, тогда за знакомство. – Михаил Григорьевич достал бутыль с темно-зеленой жидкостью и налил в жестяные кружки пальца на два настойки. – На семи травах…

– А мне? – обернулся Сергей.

– У тебя рука… – хмыкнул еще не сменивший гнев на милость отец. – За дорогой смотри давай.

Настойка оказалась стоящей. Мягкой и бодрящей. Привкуса самогона не ощущалось вовсе. И еще от нее сразу же разыгрался аппетит. Хотя чему там разыгрываться? Сутки крошки во рту не было. Как бы мне хозяев так не объесть. Все, последний бутерброд.

С сожалением крякнув, Михаил Григорьевич после третьей стопки бутыль с настойкой убрал. Правильно, завязывать пора – и так в голове уже зашумело. Крепкая, зараза.

Телеги съехали на обочину и мимо нас, разбрызгивая грязь, промчался «Камаз» с закрытым брезентом прицепом. В кабине мелькнули хмурые лица одетых в полувоенную форму людей. Еще трое автоматчиков пылились в заставленном железными бочками кузове.

– Разъездились, – Серега пальцем счистил со щеки вылетевшую из-под колеса грязь.

Впереди показалась переправа через Лесную – речку, вытекавшую из южных болот. Добротную каменную плотину с обеих сторон прикрывали блокпосты – обложенные кирпичом бетонные строения. Закрывавшие проезд железные решетки поднимались при помощи гидроустановки: с шумом вытекающая из запруды вода вращала деревянные колеса.

О чем-то задумавшийся сборщик платы стоял в дверях караулки и делал пометки в замусоленном блокноте. Сидевший рядом на низенькой табуретке десятник охранников правил лезвие топора, а два его вооруженных «огненными ульями» подчиненных спрятались от солнца в тени навеса перед въездом на мост.

Недалеко от плотины по запруде скользили две лодки. В первой рыбаки проверяли сети, во второй их страховали, внимательно наблюдая за водной гладью вооруженные арбалетами и баграми мужики.

– Опять раскошеливаться, – пробурчал я.

Переправа была платной. С пеших брали сущие пустяки, а для владельцев телег сумма выходила весьма ощутимая. Нежелавшие расставаться с деньгами могли попытать счастья на ближайшем броде километрах в пяти к югу. Недалеко вроде, но мало кто жмотился. И рискованно, и крюк выходил все же приличный.

– Для нас проезд бесплатный, – успокоил меня Михаил Григорьевич.

– Это как так? – удивился я.

– Со старостой договорились. Мы ему скидки, он нам бесплатный проезд. И все довольны.

Так оно и оказалось. При приближении обоза решетка пошла вверх и телеги беспрепятственно въехали на доски моста. Закинувший удочку прямо с плотины караульный помахал нам рукой.

Круто они договариваться умеют. Ничего не скажешь, переговорщики от Бога. Я слышал, что пока Михайлов – начальник Патруля – не пообещал старосте Собольего сжечь на хрен его село, тот ни в какую не соглашался делать переправу для патрульных бесплатной. И еще не факт, что это именно угроза подействовала. Вполне возможно, что на старосту надавило Братство – последние годы Соболье было их вотчиной, – не желавшее обострять отношения с Патрулем. А вообще, насколько мне было известно, правом бесплатного проезда через плотину, за исключением патрульных, могли похвастаться только жители окрестных хуторов.

– А чем торгуете? – спросил я, когда переправа осталась позади.

– Соль, сахар, спички, – усмехнулся в бороду вновь забравший у сына поводья Михаил Григорьевич. – Ширпотреб всякий.

– А-а-а, – оставил при себе сомнения в правдивости ответа я. Не хотят говорить – их право. Коммерческая тайна и все такое. – Я смотрю, вы китайцев нанимаете?

– Нанимаем. Чего не нанять? Не пьют и на оплате хорошая экономия выходит.

– Не боитесь, что Триаду наведут?

– Нет, – уверенно заявил возница. – У нас с этим строго. Попробуй только полиходейничать – сразу хвать за ухо и на рудники. А Монетный рудник – это такая штука, откуда даже вперед ногами не выходят.

– Монетный?

– Золото там добывают, серебро вроде тоже, – пояснил Михаил Григорьевич. – Нет, у нас не забалуешь.

– Вот Березовый карьер начнут разрабатывать – вообще всю шушеру закроют. – Развалившийся на мешках Серега с интересом разглядывал мое ружье.

– Березовый? Он же на территории Форта, – припомнил я. – Как это его Город разрабатывать будет?

– Известно дело как. Кайлами да лопатами. Вы ж все равно там уголь не добываете. – Парень пожал плечами. – А наш Уприрес давно на него глаза положил.

– Говорят, концессию оформлять собираются, – обернувшись, посмотрел на сына Михаил Григорьевич.

– Ну да, мы ж без концессии никуда, – рассмеялся парень и уже так, чтобы не расслышал отец, добавил себе под нос: – И на хрена нам тогда танки?

После плотного обеда меня разморило. Мягкие мешки под спиной сделали свое дело и, свернув снятую куртку – пистолет благоразумно убрал в карман, чтобы не мозолил людям глаза, – я положил ее себе под голову. По небу лениво ползли облака, одни догоняли другие, третьи и вовсе двигались им навстречу. Солнце все так же пригревало, от мешков шел легкий приятный запах и незаметно для самого себя я провалился в сон.

– Вставай, приехали. – Как мне показалось, почти сразу же толкнул меня в бок Серега.

Я продрал глаза и увидел, что обоз остановился около караван-сарая – скопища деревянных домиков, в которых жарили, варили, тушили и мариновали все, что только могли пожелать остановившиеся отдохнуть путники. Разумеется, здесь удовлетворяли не только гастрономические потребности клиентов, но и многие другие, подчас весьма специфичные. В караван-сарае, пока путники ели и отдыхали, могли подковать лошадь, починить телегу, выстирать-выгладить-заштопать одежду и предложить на выбор оружие из достаточно внушительного арсенала. Тут были свои кузница, баня, несколько меняльных лавок, штуки три торговавших припасами и самым разнообразным снаряжением магазина и несколько скупщиков, не особенно заботящихся о чистоте сделок с юридической точки зрения, зато весьма внимательно осматривающих товары на предмет чистоты иной: вещи с кровавыми пятнами принимались по куда более низким расценкам.

И если здесь не царила мама-анархия, то только потому, что внешнее подобие порядка было выгодно местным заправилам. А так – и воруют, и трупы на узеньких улочках по утрам нередко находят. Помню, несколько раз на облаву даже сводный отряд дружинников из Форта направляли.

Я соскочил на землю и огляделся, высматривая Илор. Ага, вон она, слезла уже.

Где-то рядом жалобное тявканье сменилось визгом, и Серега, подбежав к пацанам, топившим в глубокой луже щенка, влепил самому старшему крепкую затрещину.

– Да он же больной! – заныл тот. – Мы чтоб не мучился.

Серега зашел в лужу и, подхватив на руки барахтавшегося там черного щенка неопределенной собачьей национальности, принес его к телеге.

– Уроды, – закутав дрожащего собачонка в рубаху – один глаз у щенка опух, и гноился, – пробормотал он.

– Они хоть что-то пытались сделать, – нисколько не оправдывая мальчишек, произнес я.

– Да я понимаю, сам таким был. – Сергей потрогал пальцем сочившуюся из глаза щенка слизь и позвал отца: – Бать кинь сумку с аптечкой.

– Ты чего еще удумал? – нахмурился Михаил Григорьевич, но сумку передал. – Куда он тебе?

– Вылечу – в тайгу ходить будем, – положив скулящего собачонка в телегу, развязал сумку Серега. – Мухтаром назову.

– И не думай даже! Атеев обидится.

– Мне-то что? Пусть обижается, – пожал плечами парень. – Мы еще сами посмотрим, а не обидеться ли, что какого-то там Атеева как нас зовут. Правда, Мухтар?

– Я те дам – Мухтар! Вернемся домой, мать из тебя быстро дурь выбьет! – как-то невсерьез разозлился Михаил Григорьевич. – Да! Раз сумку развязал, достань мне экомага. И сам съешь.

– Спасибо, что подвезли, – поблагодарил обозников я. – Не знаю, что бы мы без вас и делали.

– Пустое, – запил пилюлю квасом Михаил Григорьевич. – Вы сейчас в Еловое? Мы вот воду закупим и тоже в путь.

– Счастливого пути, – попрощавшись с ними, я отошел к Илор.

Минут пять мы просто стояли и молчали, потом китайцы притащили бочонки с водой, обозники засуетились и телеги выехали на дорогу.

– Ты чувствуешь ключ? – первой нарушила молчание вампирша.

– Да. – Без всяких усилий с моей стороны внутри головы подрагивал кончик протянувшейся к ножу незримой нити. По мере нашего движения по дороге она уходила все дальше на север. – Думаю, нам надо куда-то к Границе с Туманным.

– Почему мы не поехали с обозом дальше?

– Обоз на развилке после хутора Соколовского уйдет на юг, а нам нужна северная дорога.

– Тогда пошли.

– Стой! – Хватать за рукав уже развернувшуюся Илор я не решился и пошел рядом с ней. – На ночь глядя я никуда не пойду. Уже темнеет, а до Соколовского километров пять. И пустит кто на постой или нет – неизвестно. Здесь переночуем, а завтра с утра дальше двинем.

И, уже не дожидаясь возможных возражений, я направился в караван-сарай. Не захочет со мной идти – ее проблемы. Я в лесу ночевать не собираюсь. Мне и одной ночи на болоте хватило. Чуть не поседел, блин.

Территорию караван-сарая ограждал высокий дощатый забор, по верху которого шла колючая проволока. Кое-как наложенные на доски заклинания должны были отпугивать нечисть, а за людьми присматривала охрана. Нельзя сказать, что они очень ретиво исполняли свои обязанности, но мордобоя, поножовщины и открытого расхищения собственности – само собой, хозяйской собственности – не допускали. По периметру на вкопанных в землю через каждые десять-пятнадцать метров столбах посеребренными клепками были закреплены накопители Иванова – тщательно отшлифованные шары горного хрусталя. Это уже кое-что. Если не будет особо сильной магической бури, гости за свое здоровье могут не волноваться.

– Опа! – остановился я недалеко от распахнутых ворот. Скучавшие охранники на входивших в караван-сарай людей внимания не обращали, но совсем рядом с проходом растянулась у будки среднеазиатская овчарка. Если она почует вампира… – Похоже, придется ночевать в лесу.

Илор молча прошла мимо меня и спокойно миновала занятую костью овчарку. Да уж, мог бы и сообразить, что вампира к нечисти отнести можно только весьма условно. Вот и на Нижнем хуторе собаки были… Что ж, сейчас это к лучшему, но на будущее надо запомнить. По мере удаления вампирши в голове начинало нарастать обжигающее холодом давление, и я поспешил вслед за ней.

– Эй, хозяин, – заглянув в первую попавшуюся харчевню, окликнул я протиравшего грязной тряпкой стаканы пожилого мужчину ярко выраженной кавказской внешности. – На постой пускаешь?

– Заходы, заходы, – отставил тот посуду на прилавок. – У нас самая лучшая в округэ кухна. Палчыки оближэшь!

– Комнаты, говорю, сдаешь? – повторил я. Нет, как-то я насчет комнат не туда завернул: под натянутым на деревянные рейки непрозрачным пластиковым пологом стояли пластмассовые столы и стулья, и только прилавок был сколочен из добротных досок.

– Брат мой сдает.

– Почем?

– Э-э-э, это с ным такие вопросы рэшать надо. Он подойдет скоро.

– Понятно. – Больше мне делать нечего, как брата его дожидаться.

– Подожды, подожды, – остановил меня трактирщик. – Чэрвонэц за ночь.

– Я похож на нэумного чэловека? – бессознательно копируя манеру разговора собеседника, оскорбился я. – Червонец за ночь в душном клоповнике? Не дорого?

– Какие клопы? У брата всо чисто. А кто у нэго останавливаэтся – тэм ужин бэсплатно. Накушаэшься до отвала!

– И что, тарелка горелой каши так цену повышает?

– Зачэм горэлой? Будэт у мэня хоть что пригорэлое – бэсплатно ночуй.

– Пять рублей, – предложил я свою цену. – И не в общей комнате, где все вповалку спят.

– Полуымпэриал, и брат ширму поставит.

– Ха! Да за такие деньги я нормальную комнату сниму, – я решил торговаться до упора. Деньги-то кровью и потом заработанные.

– Иды, снымай, – хозяин скрестил на груди руки. – Шесть с палавыной.

– Шесть и договорились. – Нормальная цена за ночь начиналась где-то в районе четырех-пяти рублей, но мало ли, вдруг за последнее время расценки поднялись. Сейчас же сезон, торгашей полным-полно. Да и платить я все же не золотом буду.

– Садысь за стол. Сэйчас брат прыдет.

– Нас двое, – предупредил я, посмотрев на заглянувшую в забегаловку Илор.

– Что ж ты сразу нэ сказал, что с тобой такая красавыца! – всплеснул руками хозяин. – Брат бы и на два рубла согласылся.

– Ну, еще не поздно, – пошутил я. Рентген у него, что ли, вместо глаз? У вампирши даже нос из-под капюшона не выглядывает.

– Э нэт. Уговор дороже дэнэг! – погрозил мне пальцем кавказец. – Бэри мэню, что кушать будэтэ, выбирай.

Я взял несколько исписанных корявым почерком листков – бумага оказалась заляпана жирными отпечатками пальцев, – и уселся за ближайший к прилавку стол. Ну и что тут можно на ужин заказать? Ого, ничего себе здесь расценочки! Неудивительно, что народу никого.