Текст книги "Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 59 страниц)

– Под расческу и еще побрейте, пожалуйста. – Я кинул куртку на табуретку и развалился в кресле. Парикмахерша накинула полотенце и заткнула его края за ворот свитера. Я с силой выдохнул воздух через стиснутые зубы – больно! О самой стрижке ничего плохого сказать не могу: от мерного щелканья ножниц клонило в сон и только редкие команды «голову поверни», «голову наклони» да «сиди ровно» не давали задремать. Второй раз стискивать зубы пришлось, когда полотенце убирали. Я проследил, как женщина тщательно смела с пола состриженные волосы, завернула в какой-то кулек и швырнула в огонь, плотно прикрыв дверцу печи, прежде чем по комнате успел распространиться запах горелых волос. Своеобразная защита от дураков: порчу навести много ума не надо, а раздобыть волосы или обрезки ногтей жертвы под силу не всякому.

– Сколько с меня? – поинтересовался я, проводя ладонью по коротко остриженной голове.

– Двадцать копеек золотом. – Женщина поставила веник с совком в угол и вытерла руки о передник.

Я кинул на стол к зеркалу двести рублей и подхватил с табуретки куртку. Недорого, так что пока Шурик Ермолов, стригший своей машинкой почти весь отряд, в Форт не вернется, можно будет сюда захаживать. На все про все ушло минут пятнадцать, и, когда я вернулся в зал, Денис еще только доедал яичницу, а от моей тарелки поднимался густой пар. Неплохо пахнет. Я накинул куртку на плечи, завязал на груди рукава и помешал суп ложкой.

– Голова мерзнуть будет. – Денис глотнул компот, запивая яичницу, и пододвинул к себе тарелку с супом.

– Зато потеть точно не будет. – Я зачерпнул суп и подул на ложку. – Вы у Тимура тогда долго зависали?

– Я часа в два свинтил. Гамлет с Вороном, – Денис усмехнулся, – только-только во вкус входить начали. Ты сам-то как?

– Не очень. На следующий день чуть не сдох, – скорчил я гримасу.

– Бывает.

Помню, в детстве говорили: чтобы еда хорошо усваивалась, есть ее надо не торопясь и тщательно пережевывая. У нас в Патруле все по-другому. Правильно съеденная пища – быстро съеденная пища. Даже не съеденная, а схарченная. Наслаждаться вкусом каждого кусочка могут те, кто уверен, что в ближайшее время ничто не оторвет их от еды. И, хотя я прекрасно понимал, что никто из командиров не забежит и не пошлет меня проверить окрестности, что нападения бандитов можно не опасаться, а хищных тварей, пускающих слюни при одном виде если не моей еды, то уж меня-то точно, поблизости нет, но привычка есть привычка – суп я доел, намного опередив Дениса. А потом спокойно сидел и пил компот.

– Вкусный суп… был. – Я дождался, пока Денис доест лапшу и отодвинет тарелку на край стола, и задал крайне интересующий меня вопрос. – Какой план действий?

– Там видно будет. – Мой наниматель откинулся на спинку стула и принялся лениво теребить ботинком загнувшийся на стыке двух полос линолеум. Хлопнула входная дверь, в глубь зала прошел уличный торговец, прислонил к стене лоток, в сложенном состоянии похожий на мольберт художника, задвинул пухлую сумку под стул и уселся за стол, настороженно косясь на разгулявшуюся компанию. – Ты не суетись особо. Я попробую с ним по-хорошему договориться. Не получится – сам рога пообломаю.

– Я зачем нужен?

– А если он не один будет? Не должен, конечно, но шибко нагло себя ведет товарищ.

– Понял. Больше вопросов нет. – Я выловил сморщенный абрикос и проглотил, выплюнув косточку обратно в стакан.

– Вот и замечательно. Главное, чтобы этот поганец дома был. Я с ним договаривался, но мало ли…

– Это точно. Я завтра с утра в рейд ухожу. – Вытащенная вслед за абрикосом груша оказалась кислой, и я отставил стакан к тарелке.

– Ты ж позавчера только пришел? – удивился Денис, поднялся и надел полушубок.

– Опять загоняют. Снежных людей караулить. – Я встал следом. – Платить-то не будем, что ли?

– Уже. – Денис взглянул на часы и хмыкнул: – Повезло тебе, ничего не скажешь. Придется Леню сегодня выцеплять. Пойдем, навестим его, а то уже половина одиннадцатого.

– Встреча ж на одиннадцать назначена? – спросил я, когда мы вышли на улицу. Шапка в руке, голову обдувают легкие дуновения ветерка. Ощущения приятные, но радости на душе что-то не особо прибавилось. Пора шапку надевать, пока мозги не застудил – сегодня тепло, но меру знать надо. Руки в рукава продевать не стал, надо хоть немного остыть, а то после парилки в парикмахерской пропотел весь.

– Договорился я на одиннадцать. Именно поэтому зайти надо пораньше. На всякий случай. Сам знаешь, случай бывает всяким…

Мы прошли через дворы к неухоженному двухэтажному домику, стоявшему посреди пустыря. Деревянная дверь единственного подъезда свисала на одной петле и была готова оторваться в любой момент. Штукатурка пошла буграми и частично осыпалась, обнажив серый шлакоблок, а под окнами скопились кучи мусора. Что ж, если есть мусор, значит, живут люди. У заброшенных домов намного чище. Несмотря на запущенный вид, разбитых окон немного – выломанными рамами щерились только два оконных проема на втором этаже, – а покатую крышу мансарды покрывал новый шифер.

В подъезде оказалось ничуть не лучше, чем снаружи. Все стены в похабных рисунках и нецензурных пожеланиях в адрес то ли жильцов, то ли просто знакомых местных живописцев. Перед погнутой и намертво застрявшей металлической дверью в подвал кто-то частенько разводил костер, углями из которого, похоже, и было сделано большинство надписей. Мочой воняет. Перепрыгнув через ступеньки, засыпанные осколками разбитых бутылок, я обогнул застывшую лужу на площадке первого этажа и начал подниматься по лестнице. Денис шел впереди. На втором этаже он свернул налево и несколько раз пнул первую с противоположной стороны коридора дверь. Я повернул направо и осмотрелся – как и предполагал, в ближайшей от лестницы квартире, той, что с выбитыми стеклами, дверь была выломана, – вернулся к Денису и, прислонившись к стене, встал рядом. Тот еще пару раз саданул тяжелым ботинком по двери, отозвавшейся глухим треском, и сплюнул.

– Иду, да иду уже! – Вслед за шарканьем шагов послышался скрип отодвигающейся щеколды. Услышав лязг запора, Денис надавил плечом и проскользнул в образовавшуюся щель. Я тоже не стал задерживаться в коридоре и, захлопнув за собой дверь, задвинул засов. Так оно спокойней.

Оттесненный нами к входу в ванную комнату хозяин квартиры молча моргал и, похоже, не сразу понял, что произошло. Ну и вид у него, в гроб краше кладут! Под глазами темно-синие отеки, кожа дряблая и какая-то набухшая, левое ухо обморожено, а похожее на лисью мордочку вытянутое лицо покрывали мелкие белые точки гнойничков. Белесые волосы жиденькие и засаленные. Первое от природы, второе – личное достижение грязнули. На левой кисти я приметил еще одно пятно обмороженной кожи.

– Здорово, Леня. Хреново выглядишь. – Денис заглянул в комнату, прислонился к косяку и едва заметно покачал головой. То, что в кухне никого нет, я видел и сам, а потому сунул руки в карманы свисающей с плеч куртки и сместился немного вбок, так чтобы парень оказался между нами. Тот не обратил на этот маневр никакого внимания.

– Че так рано? – Леня наконец сообразил, что случилось, и повернулся к Денису. Заторможенный он какой-то. Обдолбился или по жизни такой неторопливый?

– Да так, мимо проходил. Чего, думаю, лишние полчаса по улице болтаться, – улыбнулся тот.

– Ну, зашел. Теперь можешь дальше идти гулять. – Ответная улыбка скорее напоминала оскал. У него еще и с зубами проблемы! Я молчу про цвет, просто хорошо, если их два десятка наберется. Десны воспалены и опухли. Как бы он и оставшихся зубов в скором времени не лишился.

– Давай мою долю – и пойду.

– Какую еще ТВОЮ долю? – прошипел Леня.

– Мою долю за мою схему, – медленно, почти по слогам произнес Денис. Улыбка с его лица исчезла без следа. У меня сложилось впечатление, что столь открытой неприязни он не ожидал.

– За твою схему?! Совсем шизанулся?! Я все сделал, я! Пока ты в тепле сидел, я свои яйца морозил. Мои зубы от серого инея покрошились, а не твои! И ты после этого свистишь о какой-то там схеме? Вали отсюда! Вали! Понял, чмо?! – взорвался обмороженный – нет, он не обмороженный, он отмороженный, если позволяет себе такое, – и ткнул Дениса пальцами в грудь. Тот промолчал и только качнулся с носков на пятки и обратно. Закашлявшись, Леня опустил руку, поправил заправленную в спортивное трико футболку, засунул большие пальцы за резинку пояса и снова разорался: – Ты, вообще, на хрена этого урода с собой приволок? Один…

Я сделал шаг вперед и врезал правой ему чуть выше виска. Леня рухнул на пол ванной комнаты и со всего размаху приложился головой о кафель. От удара кастета о череп заныли пальцы. Не очень под ладонь подогнан, надо новый заказать. Я снял свинчатку с пальцев, положил ее в карман и несколько раз с силой сжал кулак.

– Заче-э-эм? – с досадой протянул Денис– Выпустил бы пар, сам все отдал…

Я, не ответив, присел на корточки и потянул за правую руку отрубившегося Леонида. Его ладонь выскользнула из кармана трико. Вместе с ней на пол вывалился тонкий костяной стержень – плохо экранированный амулет, излучение которого я почувствовал перед тем, как Леня расстегнул «молнию». Амулет этот – «Щелчок» – формировал направленное силовое поле, которым меньше чем за полсекунды вполне можно было превратить человека в кусок мяса, нашпигованный обломками костей.

– Твою мать! – вырвалось у Дениса, когда он увидел костяшку. Да уж, дела! Когда твой партнер не отдает долю – это одно, но когда при этом он готов вышибить тебе мозги – это уже совсем другой расклад.

– А что он со вторым собирался делать? Напугать прыщами своими до смерти?! – Я наклонился и, не прикасаясь, начал рассматривать амулет. Кость была заполнена магической энергией по самое не могу, но в силу дешевизны контроль ее расхода не предусмотрели. Проще говоря, при срабатывании весь заряд высвобождался за один раз. Так что Леня смог бы размазать по стене только одного из нас. Не ожидал, что Денис кого-нибудь с собой приведет? Идиот.

Я выпрямился и пинком отправил стержень в угол комнаты. Смысла брать его себе не было – за ношение несертифицированного амулета ничего хорошего не светит. А фонит он так, что любой колдун-недоучка за пять метров учует.

– Вот крысеныш! – Денис с размаху приложился тяжелым ботинком по ребрам хозяина квартиры. – С кем эта тварь спутаться могла? Не понимаю, куда он собирался товар мимо меня толкнуть? Нет, теперь фиг я ему что оставлю. Пусть лапу сосет, убогий.

Денис быстро обшарил так и не пришедшего в себя Леню и начал обыск жилой комнаты, особенно при этом не церемонясь: содержимое ящиков комода он просто вывалил на пол, потом сдернул половик в угол комнаты и начал простукивать деревянный пол.

– Лед, а ты как «Щелчок» почуял? Колдун, что ли? – крикнул Денис, закончив с полом, и перешел к кровати. Вспоров финкой матрац, он запустил руки в разрез.

– Да какой там колдун? Так, чувствую кое-что. – Я прошел на кухню и выглянул из-за занавески в окно. Ничего интересного; только на карнизе птичья кормушка. Леня-то у нас, получается, орнитолог. Кроме кухонного стола и покосившейся проржавевшей раковины, в комнате ничего не было. Да, если товар спрятан в квартире, Денис его найдет без проблем – подходящих на роль тайника мест мало. Только стоит ли мне при этом присутствовать? Представления не имею, что за «товар» он ищет, но оно мне и не надо. Меньше знаешь, крепче спишь. – Слушай, Денис. Пойду в подъезде осмотрюсь.

– Ага, иди. Я за Леней присмотрю. – Денис убрал нож и перешел на кухню.

– Дверь закрой за мной. – Я вышел из квартиры, дождался лязга задвижки и направился к окну в конце коридора. Оконный проем был заделан неокрашенным листом фанеры, сквозь дыры в котором нормально рассмотреть происходящее на улице не получалось. Развернувшись, я побрел в противоположный конец этажа, в торцевой стене которого окно было выбито. Долго там еще Денис возиться будет? Я уже замерзать начал.

Задумавшись, я почти миновал лестницу, когда снизу вынырнули два человека. Один худощавый – в длинном, до пят, кожаном плаще и черных очках-консервах – щеголял свежевыбритой лысиной. Если бы не бритая макушка и блеснувший золотой зуб, вид у него был бы самый что ни на есть интеллигентный. Другой пониже и более крепко сбитый. Тоже без шапки, рыжеватая замшевая куртка болтается расстегнутая, под ней поверх черной рубашки висит золотая цепь с массивным серебряным крестом. Этого с интеллигентом уже не спутаешь: физиономия кирпичом явно бандитская, даже тоненькие усики над верхней губой это впечатление не исправляют.

Я не обратил на них особого внимания – мало ли кто в доме живет? – и, среагировав только на метнувшуюся в карман руку бритого, рванулся вперед на пару мгновений позже, чем следовало. Две пули ударили в стену за спиной, во все стороны брызнули сколы синей краски. За что?!

– Живым! – заорал второй, и следующая пуля, слегка зацепив ногу, разорвала пятку валенка. Едва не упав, я влетел в пустую квартиру, на ходу срывая с плеч куртку, пробежал прихожую, заскочил в жилую комнату и встал сбоку от двери так, чтобы не заметили из коридора. В левой куртка, в правой нож. На звук пальбы никто из жильцов выскакивать не станет, но и Денис должен был выстрелы услышать. Глядишь, еще выкрутимся.

Первым в комнату вбежал здоровяк, оно и понятно: в длинном плаще по ступенькам скакать не в масть. Метнув ему в голову куртку, я пнул по руке с пистолетом – валенок, угодив по кисти, впечатал ее в косяк, ствол вылетел из отбитых пальцев – и попытался ткнуть ножом в распахнутую кожанку. Не вышло: парень, словно почувствовав холод стали, отпрянул назад, левой отшвырнул куртку и, прежде чем я успел среагировать, влепил мне правой в челюсть. В голове зазвенело, рот наполнился кровью, но я умудрился не выронить нож и отпрыгнул назад. Мгновенно сократив дистанцию, усатый отбросил меня к стене ударом левой. Кулак попал в скулу, из глаз брызнули искры. Меня повело, и я пропустил крюк правой. Хук в солнечное сплетение должен был выбить из меня дух, но пришелся в металлическую пластину нагрудника. Зашипев от боли, боксер замешкался, и мой нож чиркнул ему по животу. Да чтоб тебя! Лезвие распороло замшу, но не задело бок успевшего изогнуться усатого.

– Леха, в сторону! – крикнул показавшийся в дверном проеме приятель боксера.

Я попытался укрыться за рванувшимся в сторону Лехой, но не успел: бритый вскинул пистолет и выстрелил. Пуля попала в левое плечо, от резкой вспышки боли колени подкосились, и я по стене сполз на пол. Леха шаркнул ногой и выроненный мной нож откатился к двери. Хана. Сейчас убивать будут…

Здоровяк внимательно осмотрел рассеченную замшу, сплюнул и присел на подоконник. Бритый опустил пистолет дулом вниз, но от двери не отошел и наступил на нож сапогом. Осторожный, зараза. Зажав рану ладонью, я попытался остановить кровь, которой уже пропитался рукав свитера. Кровотечение уменьшилось, но ненамного. Нестерпимо ломило всю руку, боль жидким огнем стекала вниз до самых кончиков пальцев. Неужели кость раздробило? Несмотря на головокружение и солоновато-металлический привкус во рту, я сконцентрировался и начал проговаривать про себя мантру – одно из простеньких заклинаний, которое могло снять боль. Если не поможет, я даже на ноги без посторонней помощи не встану.

– Ну что, Дениска, допрыгался? В общем, так: хочешь спокойно сдохнуть – выкладывай, кто на брюлики наколку дал. – Леха, развернувшись вполоборота, посмотрел в окно и провел ногтем большого пальца по тонкой полоске усов. – И не надо фуфло гнать и втирать, что не въезжаешь, о чем базар.

Я не стал отвлекаться от мантры, но мысли заскакали в голове, как блохи в спичечном коробке. Дениска?! Они меня с Денисом спутали! Специально к одиннадцати подошли, чтоб его застать! Леня сдал, больше некому. И про какие бриллианты разговор?

– В молчанку играть вздумал? Смотри, я два раза вопрос повторять не буду. – Леха спрыгнул с подоконника и протянул руку в сторону бритого – на кисти мелькнула синяя татуировка. – Пью, перо.

– Ну ты, фраер, в натуре попал, – блеснул в ухмылке золотой фиксой тот, переложил пистолет в левую руку, и в этот момент в его голову словно ударил невидимый таран. Ошметки кожи, осколки черепа, брызги крови и мозгов заляпали простенок рядом с окном, а тело повалилось под ноги Лехе, обдав его ботинки хлынувшей из обрубка шеи алой кровью. В комнату, стряхивая с ладони оставшуюся от использованного амулета костяную пыль, вошел Денис. Левую руку он держал за спиной. Заорав что-то нечленораздельное, залитый кровью здоровяк прыгнул к нему и попытался провести в голову парный удар правой и левой. Денис, пригнувшись, сместился вбок, одним стремительным движением выкинул руку из-за спины и полоснул лезвием финки по запястью боксера. Тот отдернул руку и, разрывая дистанцию, метнулся к окну, но запнулся о тело Пью и не смог блокировать выпад Дениса перекинутым в правую руку ножом. Клинок глубоко вошел в горло, и, когда Селин, провернув в ране, вытащил его обратно, Леха был уже мертв. Блин, а я-то думал, у меня реакция хорошая! Как же, как же, просто серьезные противники не попадались.

– Ты как? – Денис вытер лезвие о замшу куртки, но финку убирать не стал.

– Хреново. – Мантра была закончена, и боль почти стихла, но рука обвисла как плеть. Если бы не заклинание, я бы уже наверняка потерял сознание, а так ничего, терпеть можно. Теперь, думаю, боль вернется не раньше, чем через полчаса. Вот и пригодились почти годовые приготовления. Мантру жалко, даже не знаю, хватит ли решимости заняться ее восстановлением. Ничего сложного в подготовке не было, но сама процедура крайне неприятная. Тут все просто: чем больше боли ты вытерпишь, тем дольше продержатся чары. Порезы бритвой, самобичевание, прижигание сигаретами – вариантов много, некоторые оригиналы даже сами себе иголки под ногти загоняли. Я до такого фанатизма не доходил и просто держал руку над пламенем свечи. Тоже больно, но, по крайней мере, ожоги проходят быстро. – Похоже, кость раздробило.

– Не дергайся. – Денис присел рядом со мной, отпорол рукав свитера, а потом и рубашки. Когда он стягивал их с руки, в глазах помутилось, но отпустило почти сразу. Денис сунул финку в карман, осмотрел плечо и перетянул рану отпоротым рукавом свитера. – Выходного отверстия нет. Получается, пуля в кости застряла.

– Твою мать… – Я вытянул ноги и положил руку на колени. Сквозь повязку медленно просачивалась кровь. – До клиники не доползу. Скоро снова скрутит.

– Колдануть не можешь?

– Нет, у меня пусто. – Я имел в виду, что у меня нет заранее заготовленных заклинаний, но Денис понял немного по-другому.

– У меня почти не начатый карат есть. Надо?

– Давай! – согласился я не раздумывая. В Приграничье каратами мерили не только драгоценные камни, но и магическую энергию, закачанную в них. Стандартный карат – заряд, помещающийся в алмазе без внутренних изъянов весом, соответственно, в один карат. Хоть у меня и нет готовых заклинаний, но с такой прорвой энергии что-нибудь придумаю.

Денис достал часы, ногтем сдвинул боковую пластинку и вытряс на ладонь маленький камешек. Надо же – алмаз! Для часов и кварца хватило бы. Я зажал алмазик меж большим и указательным пальцами, сосредоточился, успокаивая дыхание, и попытался почувствовать скрытую в нем силу. Энергия хлынула слишком мощным потоком и начала буквально просачиваться сквозь пальцы. Кое-как упорядочив ее движение, я не стал заниматься исцелением раны – для этого надо быть опытным колдуном или обладать даром целителя, – а попытался снизить кровотечение. Энергия никак не хотела идти в нужном направлении и норовила завихриться, голова снова пошла кругом, но усилия не пропали даром: рука окончательно потеряла чувствительность, и лишь острое покалывание в кисти напоминало о ранении. Кровь удалось остановить, только когда из кристалла уже вытекали последние капли силы.

– Руки кривые у того, кто камень заправлял. – Я повертел в пальцах кусочек графита и выкинул его на пол. – Кирдык алмазу – цепная реакция пошла.

– Ну и леший с ним. Сейчас меня интересует, кто это такие. – Денис указал рукой на два трупа.

– Тот, что без головы, Пью, второй Леха.

– Кто?! – При моих словах Денис чуть не подпрыгнул, подскочил к трупу без головы и повернул правую ладонь тыльной стороной к себе.

– Леха и Пью, – повторил я и только тут рассмотрел татуировку – цифра семь с крылышками по бокам. Меня зазнобило. Эта наколка была знаком принадлежности убитого к Семёре – банде, занимавшей в Форте второе по влиянию место. И в отличие от полукриминального Цеха, Семёра прочно стояла по ту сторону закона. Уверен, даже Дружина не в силах предотвратить расправу над убийцами двух членов этой банды. Учитывая реакцию Дениса – не самых последних членов. – Леня им тебя с потрохами сдал.

– Леня, говоришь, сдал? – спросил Денис, проверив руку второго – та же самая татуировка, только над семеркой наколот череп.

– Ага, они меня за тебя приняли. – Я немного успокоился: из Форта линять так и так придется. Главное, до завтра дожить. И пусть ищут ветра в поле. Стараясь не тревожить простреленную руку, я снял шапку и начал вытирать струящийся по шее пот. Потом ощупал лицо. Скулу ломило, под глазом назревал здоровенный синяк, но губы не разбиты и все зубы на месте – первый удар пришелся немного вскользь. – Надо с ним что-то делать.

– Я о нем позаботился. – Поймав мой удивленный взгляд, Денис пояснил: – Не вовремя очнулся, пришлось успокоить. Получилось, что насовсем.

– Нашел, что искал? Кстати, эти двое что-то о бриллиантах говорили. – Я с трудом поднялся и, опираясь на стену, выпрямился. А с ногой что? Так, в правом валенке на пятке вырван кусок войлока с кулак величиной. Ничего страшного, но валенок придется выкинуть.

– Не бриллианты, а алмазы. В птичьей кормушке спрятаны были. – Денис присел на корточки перед трупом и начал шарить по карманам плата. – Осталось узнать, через кого Леня на Семёру вышел. Не было у него раньше таких связей, точно не было.

– Ты чего делаешь, Селин? – уставился я на него, отряхивая поднятую с пола куртку от пыли. – Сваливать надо.

– Погоди ты. Думаешь, они на встречу с пустыми руками явились? А чем они за камушки рассчитываться собирались? – Денис перешел к трупу Лехи. И почти сразу же покрыл матом и самого покойника, и всю его родню.

– Что случилось? – спросил я, убрав тесак в ножны, и здоровой рукой перехватил брошенную мне в грудь пачку банкнот.

– Вот что случилось, – прорычал Селин и сунул мне в лицо вторую пачку. – Двести тысяч бумагой.

– И что? Мало? – не понял я.

– Мало, не мало… Куда ты эти бумажки денешь? Тысячными банкнотами раз в полгода расплачиваются. Семёра моментально вычислит.

– Так и так вычислит. – Я вынул у него из руки вторую пачку. – Себе не возьмешь?

– Нет. Хоть пара дней форы будет. – Денис протянул мне два империала. – Как договаривались.

– На цепь с крестом внимание обратил? – Монеты никак не хотели пролезать в карман джинсов.

– Слишком приметные. Лучше не связываться, улика стопудовая.

– А что со стволами?

– Два ТТ. Вот их точно брать не стоит.

– Угу, давай сваливать отсюда. – Пол под ногами покачивался, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вписаться в дверной проем. – Есть у меня надежный человек, которому деньги пристроить можно.

– Тебе хорошо. – Денис поддержал меня под руку, когда мы спускались по лестнице. – А я даже алмазы сдать не смогу, пока не выясню, кто Леню с бандитами свел.

– Один мой знакомый камнями занимается. Хочешь – встречу организую, – предложил я, когда мы вышли из подъезда. Солнце ослепительно резануло по глазам, пришлось зажмуриться, а потом и вовсе прикрыть глаза ладонью. Снег под выбитыми окнами забрызгало каплями крови. Да, пораскинул Пью мозгами, ничего не скажешь.

– Когда? Ты завтра уходишь, а мне сегодня не до этого. Тебя как, до клиники проводить?

– Проводи лучше до торгового угла. – До клиники далеко, да и Хирург вряд ли на дежурстве сегодня. – Может, с нами в рейд пойдешь? Бандиты это дело так не оставят.

– Нет, спасибо.

– Как знаешь. Интересно, сможет Семёра до конца дня узнать, кто этих оленей завалил? – скорее сам у себя, чем у Дениса, спросил я. Да, интересно – это не то слово. Нет, сегодня еще опасаться нечего. Только если Денис меня сдаст, но ему это не с руки.

– Do cats eat bats? – продекламировал вдруг Селин.

– Чего?

– Не бери в голову, – отмахнулся Денис, – эту проблему я как-нибудь решу.

– Тебе видней. А насчет алмазов подойди к Игорю-сапожнику.

– К Игорю? Это тот, который на блошином рынке у Южного бульвара лавку держит? Не, с Коммуной дел не имею.

– Чего так? – удивился я.

– Да достали. Типа, они коренные, а все остальные дерьмо собачье, – зло процедил Селин.

– Надумаешь – скажи от меня. – Боль в руке постепенно усиливалась, меня замутило, и я замолчал, тратя все силы на то, чтобы не потерять сознание. В голове крутилась только одна мысль: «не отрубиться», «не отрубиться». Тут не до разговоров. Стены домов неожиданно выросли и, слегка покачиваясь, терялись в туманной выси. Окончательно повиснув на плече у Дениса, я опустил глаза к земле и механически переставлял ноги. Только бы дойти, дойти…

От пельменной до торгового угла расстояние даже меньше, чем до морга, но мне показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем мы вывернули на Красный проспект прямо к двери лекаря. Тот, к счастью, оказался на месте – стоял на ступеньках и, изредка стряхивая пепел с вставленной в длинный мундштук сигареты, с интересом следил за нашим передвижением. С таким же выражением кошка следит за попытками полузадушенной мыши доползти до норки.

– Здорово, Салават. Мы к тебе, – прохрипел Денис и прислонил меня к крыльцу. Из последних сил я вцепился здоровой рукой в перила.

– Решил наконец обрезание сделать? – Башкир прищурил глаза, в которых мелькнул хитрый огонек.

– Хорош прикалываться, не видишь – человеку плохо. – Селин с шумом выдохнул воздух.

– Да уж вижу, что нехорошо. – Тонкие губы лекаря искривились в ухмылке. – Заводи его, но учти – я аборты не практикую.

– Ты, Денис, иди. Здесь я сам. – Я оттолкнул протянутую ко мне руку и, пошатываясь, поднялся по ступенькам. – Счастливо.

– Бывай. – Денис зашагал по улице, потом резко остановился у плаката со схематичным изображением автомата Калашникова – снизу шла надпись «АК – твой лучший друг! Продажа, обслуживание, лицензии, пломбы» – и свернул к «Булату».

Я кое-как прошел в приемный покой, уселся на кушетку и скинул с плеч куртку. Окрашенные в мягкий розовый цвет стены то удалялись, то приближались, стол расплывался в коричневое пятно, и только белый металлический шкаф со склянками и инструментами сохранял неподвижность. Да, колбасит меня не по-детски. Салават развязал намотанный на руку обрывок свитера и несильно надавил на плечо. В глазах вспыхнули блестящие точки, мир закружился в вихре разноцветных огней, и я потерял сознание. Когда очнулся, то уже лежал на кушетке, а лекарь, опустив скуластое лицо прямо к опять начавшей кровоточить ране, что-то внимательно там рассматривал.

– «Мантра безразличия», что еще? – не подняв головы, спросил он.

– Необработанный поток силы, – прошептал я пересохшими губами.

– Дебил, – покачал головой Салават, зажмурился и провел ладонью по плечу. Теплая волна прошла по коже от ключицы до локтя.

– Я ж не лечить – кровь остановить только, – попытался оправдаться я.

– Все равно дебил. Пуля в ране – как поток можно выровнять? – Лекарь подошел к белому шкафчику и открыл дверцу. – Случай сложный: кость раздроблена, пуля в ране, еще и самолечением занимался. Запросто без руки остаться можешь…

– Сколько?

– Полсотни. Есть деньги с собой? – Доставать инструменты и зелья целитель не спешил.

– Полтинник?! Да Хирург за огнестрел конечностей больше империала не берет. – Мне удалось повернуться на бок и расслабить затекшую шею. – Двадцатка максимум.

– Не вертись! До Хирурга еще добраться надо.

– Империал за операцию, золотой извозчику. Чистая экономия четыре рубля. – Я снова лег на спину.

– Я за осмотр меньше пяти рублей не беру. – Салават от шкафа не отошел и задумчиво разглядывал блестящий скальпель. – Плати и катись к своему Хирургу.

– А я за шутки про аборты сразу убиваю. – Дурнота накатывалась волнами, и соображать становилось все трудней. – Решай уже, будешь оперировать за двадцатку, нет?

– Да только ингредиенты для «Небесного исцеленья» три червонца стоят. А еще пулю доставать, – продолжал гнуть свое целитель.

– Зачем мне твое «Небесное исцеление»? У тебя что, «Синего доктора» нет?

– Печень посадить хочешь?

– Ты не о моей печени, ты о моей руке позаботься. – Я закрыл глаза, потолок перестал вращаться, но теперь закачало меня самого.

– Хозяин – барин. Деньги вперед, а то умрешь еще, – вздохнул башкир и начал выкладывать инструменты на поднос из нержавеющей стали, – от болевого шока.

– Умру – все деньги с трупа забрать можешь, – не открывая глаз, я устроил поудобней голову, – если с другими кредиторами договоришься, конечно.

– Черт с тобой, не заплатишь – сам зарежу. – Салават пропитал остропахнущим зельем ворсистую ткань, свернул из нее валик и подошел к кушетке: – Закуси.

Отключился я моментально и совершенно незаметно – первый признак первоклассного анестезирующего зелья. Вот возвращалось сознание медленно. Внезапно я понял, что лежу с открытыми глазами и мир становится все четче и четче. Когда все трещины на потолке буквально врезались в сетчатку глаза, я замотал правой рукой, и лекарь убрал ватку, от запаха которой у меня уже перехватило дыхание. Эта штука потермоядерней нашатыря будет.

– Ну и как оно? – предпринял я попытку задать вопрос, но из горла вырвался лишь неразборчивый хрип. Не произнеся ни слова, Салават протянул мне граненый двухсотграммовый стакан, почти полностью заполненный чем-то темно-синим. Выхватив его, я одним махом заглотнул содержимое. И хорошо, что одним махом, – сделать второй глоток у меня не хватило бы силы воли. Вязкая жидкость склизким холодным комком провалилась вниз по пищеводу. От мерзкого кислого вкуса меня всего скрутило, а в живот словно насыпали полкило толченого стекла. Беззвучно раскрывая рот, я указал рукой на стоящий на столе графин.

– Эх, молодежь, молодежь… Говорил ведь – на здоровье не экономят. – Салават только покачал головой и хмыкнул: – Деньгу зажал, теперь мучайся.

Жжение стало нестерпимым, я соскользнул с кушетки и, перебирая руками по стене, подобрался к столу, по пути едва не смахнув стоящие на полке горшки с кактусами. Но башкир моментально оказался рядом и загородил от меня графин с водой: