Текст книги "Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия"

Автор книги: Павел Корнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 59 страниц)

– Это он, скорей всего, про егерей говорил. Но если на сугробника нарваться, то что егерь, что патрульный…

– Сугробники? Ефкин кот! – вздрогнул Ряхин и прикрикнул на лошадей. – А ну живей пофли, костлявые!

Сани понеслись с горки, но внизу коняги решили, что с них достаточно, и снова неторопливо затрусили по дороге. Нервные они, ага, как же. Эти-то две флегмы?

– Вас как зовут-то? – Мужичку спокойно на месте не сиделось, и он то и дело поворачивался к нам. – Меня Мифкой кличут.

– Макс.

– Николай.

Я сделал вид, что вопроса не услышал.

– А тебя как, старфой? – каким-то образом Мишка распознал во мне командира.

– Лед.

– …мать! – вырвалось у Макса, когда сани ухнули в выбоину, и он приложился отбитой ногой о дно. – Полегче нельзя? Не дрова везешь!

– Фто за жизнь? – Возница пропустил возмущение Макса мимо ушей. – То волки, то мертвь ходячая, теперь еще и сугробники!

– А что с волками? – заинтересовался Макс. Наверное, тоже вой слышал.

– А житья от них никакого не стало, от волков-то, – сморщился Мишка. – Сбились в стаю пастей в тридцать и уже на людей кидаются.

– На людей? – не поверил Николай. – Волки же с человеком не связываются?

Мы с Максом только переглянулись. Не связываются, ну-ну…

– О том и речь! – закивал Мишка и почесал куцую рыжеватую бородку. – Не зря про оборотня болтать начали! Оборотень завелся, зуб даю.

– Прям оборотень? – хмыкнул я. – Не волколак?

– Нефто мы с волколаками дел не имели?! – оскорбился возница. – Почитай в каждом дому по фкуре! Оборотень это! И на людей волков специально науськивает, не по нутру ему, когда другим хорофо. Злоба его точит. Батюфка на профлой проповеди прямо сказал: «Пока не изничтожим это сатанинское отродье, житья нам не будет».

– Ну, священнику видней, – усмехнулся я. В каждом доме! Я что, в Волчьем логе не был?

– Не верифь? – почувствовал в моих словах усмешку Мишка. – Сам увидифь. Нефто к нам со всего Приграничья охотники просто так собрались? О Диего Следопыте слыфал? А об Айболите? То-то же…

Я только присвистнул. Если он нам лапшу на уши не вешает, дело серьезное. Эти товарищи по мелочам не размениваются. Задумавшись, я чуть не схлопотал дулом ружья по носу, когда полозья телеги соскользнули в раскатанную колею. Уберу-ка я его от греха подальше. После того как лыжи были сдвинуты в сторону, места для штуцера вполне хватило.

– А сотенку золотом за голову оборотня я тоже выдумал? – продолжал горячиться Ряхин. – Приедем, сам об этом охотникам скажефь.

– Да верим мы вам, верим, – откликнулся Макс, вцепившийся в борт саней. – А чего вы этой дорогой едите? Разве через Ляховскую топь не короче?

– Дак я из Елового возвращаюсь, – объяснил возница. – А через топь дорога даже хуже.

– Куда хуже-то? – простонал Макс. – Колдобина на колдобине!

– Здесь колдобины. И там колдобины, – начал Мишка, обернулся и подмигнул. – Но здесь простые колдобины, а там они через букву «ё». Понял?

– И часто мотаться приходится? – Николай облокотился на свой рюкзак, пристроив лыжи между собой и Максом.

– Когда как, – степенно проговорил Ряхин. – Когда товар есть, каждую неделю. А раньфе и два раза получалось оборачиваться.

– Что возите?

– А, ерунду всякую, – отмахнулся Мишка. – В основном съестное.

– И по деньгам как получается? – То ли Ветрицкий просто не мог ехать молча, то ли ему в самом деле было интересно.

– Денег остается кофкины слезки, – помрачнел возница. – Перекупщики, фтоб им пусто было, все за бесценок скупают.

– Миш, а чего сам не торгуешь?

– Тю-ю-ю! За место на базаре платить – без портов остаться можно. – Ряхин повернулся к Ветрицкому. – Знаефь, Коля, я раньфе еще кое-как концы с концами сводил, а теперь полный фвах.

– А что такое?

– Конкуренция, мля, и свободный рынок, мать его за ногу!

– А-а-а, – с умным видом протянул Николай, но было видно, что он ничего не понял.

– Есть такие – в деле без году неделя, а уже правила свои устанавливают. – Возница тяжело вздохнул и забубнил себе под нос: – Ничего, меня на хромой кобыле не объедефь. Мы еще тоже кой-чего могем…

– А если скооперироваться? – сумничал Коля.

– С этим козлом? – сплюнул Мишка. – Да я с ним даже срать рядом не сяду! А за зуб он мне ответит. Я ему кифки еще помотаю. Волчий выкормыф!

– Миш, а что у тебя лошади такие странные? – сменил тему Николай.

– Чего странного? Лофади как лофади.

– Я про масть.

– А! Мутация это.

– Чего?! – чуть не подавился Ветрицкий, а у Макса от удивления глаза на лоб полезли.

– Сена-то мало, приходится в корм серый мох и снежную ягоду добавлять. – Ряхин усмехнулся в усы. – Ничего, масть дело десятое.

– И не дохнут они на такой диете? – удивился я.

– А чего с ними станется? – пожал плечами возница. – Вон на севере и люди снежные ягоды трескают. Что делать-то? Голод не тетка.

– И что, тоже сереют? – рассмеялся Николай.

– Не, лысеют, – вроде бы серьезно ответил Мишка, помолчал и добавил: – Футка.

– На вкус как? – стало интересно мне.

– Сам не пробовал, но, говорят, есть можно. Вот бражку из снежных ягод пробовать доводилось, – Ряхин причмокнул от удовольствия, – на фто наф выморожень забористый, а та бражка по мозгам еще сильней бьет.

– Надо будет прежде чем за стол садиться, спрашивать, что за харч подают, – поежился Макс.

– Далеко собрались? – в свою очередь полюбопытствовал возница.

– К Снежным Пикам, – не подумав, ляпнул Макс. Блин, ну зачем первому встречному все как на духу выкладывать?

– От оно как! – крякнул Мишка. – Путь неблизкий. Я так далеко на север не забирался – ничего там интересного нет, уж поверьте моему опыту. Вот помню, раз занесла меня с племяфом нелегкая к Стылому морю… Ох, и натерпелись мы тогда страху! Холод лютый, нечисть толпами бродит, а тут еще туманники волной пофли…

Я только тихо вздохнул – ну, начал заливать. Туманники волной пошли… Да кто их за последние пару лет видел? Если не по белочке, то считай, что никто. Балабол, дай только языком потрепать. Интересно, когда он один едет, молчит или с лошадьми разговаривает? Думаю, разговаривает – еще б им нервными не быть.

Сани выехали из леса и неспешно катились по дороге, проложенной прямо посреди заснеженного поля. На открытом пространстве ветер усилился и колючими ледяными иголками впивался в кожу. Я поморщился и опустил шапочку на лицо. Насколько было видно сквозь метущую поземку, на поле пусто. Только два небольших лесочка темными пятнами маячили впереди. Один оставался метрах в двухстах слева, второй – тот, который подальше, – находился с другой стороны дороги. Дальше до самого села дорога по полям идет.

– Только я не понял, чего вы в этой глухомани забыли? – Мишке наскучило травить байки, но долго молчать он просто не мог.

– Снежные люди скоро на юг пойдут, – степенно объяснил Макс. – Посмотрим, что да как.

– О! А я-то думаю, чего это все на север двинули! – обрадованно воскликнул возница.

– Кто это все? – насторожился я.

– Братья в последнее время зачастили. Но они в село не заходят, куда идут, не скажу, – начал перечислять Ряхин. – А еще на той неделе автоколонна рейнджеров прошла.

– Да ну? – выдохнул Макс.

– Вот те крест, – перекрестился Мишка. – Три уазика, «газель», зилок, заправщик и пазик. На них полсела посмотреть сбежалось.

– Горючка дорогая, горючка дорогая… – повернулся ко мне Макс. – В Городе-то на людях не экономят.

– Пошли они, – пробурчал я. Что Городу на чужой территории надо? Неужели и их снежные люди так напугали, что они к нам сунуться решились?

– На севере скоро не протолкнуться будет, – сдвинув шапку набок, поскреб голову Ряхин. – Но неча там делать, так я вам скажу.

– А куда деваться? – тяжело вздохнул Макс. – Служба…

– Служба есть служба. Это я понимаю, – рассудительно покивал Мишка. – Вот только у меня правило – сколько бы денег не предлагали, дальфе границы с Туманным ни ногой.

– Какой границы? – не понял Николай. – Там же не живет никто, какая граница?

– Эх, молодо-зелено, ты у нас, видать, совсем недавно? – Мишка обернулся, смерил Николая оценивающим взглядом и хихикнул. – Ничего, дойдефь – увидифь, какая там граница.

Коля повернулся за разъяснениями ко мне, но я покачал головой – не сейчас. Муторно мне что-то. Укачало? Или перекусить пора?

– А как оно там? – с каким-то жадным любопытством накинулся на Николая Ряхин.

– Где? – не сразу сообразил Коля. – А-а-а! Там… Да все по-прежнему.

– А футбол? Нафи как играют?

– Никак, – разговаривать о той жизни Ветрицкому не хотелось. Все правильно – новичков эти расспросы уже в первый день так достают… По себе помню – «а что там?», «а как там?», «а в этом городе не был?», «а такого-то не знаешь?».

– А хоккей?

– Так же.

– Вот, блин, такую страну профугачил меченый! – выругался Мишка и вдруг заорал: – Волки!

Я выглянул из-за Макса и на мгновение опешил – от рощицы по полю наперерез саням неслась стая волков. Не меньше десятка хищников, почти не увязая в глубоком снегу, стремились выскочить на дорогу и преградить нам путь. Мишка выхватил плеть и начал хлестать по спинам лошадей. Те, почуяв волчий дух, понеслись, но было видно, что с волками мы разминуться не успеваем. Коля рванул меня за рукав и, что-то невнятно крича, ткнул рукой назад. Из лесочка, который мы уже миновали, отрезав дорогу к отступлению, нас нагоняла еще одна стая. И в этой стае волков было намного больше.

– Пофли, родимые! – сорвался на визг Мишка. Николай вытащил лук и попытался натянуть тетиву.

Макс схватился за автомат, но в этот момент сани так подкинуло на кочке, что парня швырнуло на борт прямо больной ногой. Зажав отбитое бедро, он скрючился внизу. Твою мать! Я попытался вытащить ружье, которое неосмотрительно засунул под лавку, но мне мешали это сделать вещмешок и лыжи, зажатые упавшим Максом. Вырвав из-под наваленных вещей трофейный АКМ, я спустил предохранитель, перевел на стрельбу одиночными и прицелился в бегущих наперерез волков – три из них вырвались далеко вперед и почти достигли дороги. Уперев приклад в плечо, открыл стрельбу – раз, два, три… На четвертом выстреле уже выскочившего на дорогу зверя швырнуло в сторону, и он завалился на бок. Пять, шесть… Седьмая пуля попала бегущему вторым волку в ляжку.

Он запрыгал на трех лапах, но попал под очередь, выпущенную пришедшим в себя Максом. Восемь, девять – мимо. При десятом нажатии на курок раздался лишь сухой щелчок. Патроны – ек! Я швырнул автомат на дно саней и, отодвинув в сторону больше не зажатые Максом лыжи, вытащил штуцер. Что у нас сзади?

– Не трожь ствол! Гони! – прикрикнул Ветрицкий на Мишку, который левой рукой пытался дотянуться до обреза. Убедившись, что Ряхин его послушался, Коля натянул лук и, почти не целясь, отпустил тетиву. Вырвавшийся вперед хищник закувыркался со стрелой в горле. Это уже третий – еще две серые туши валялись на дороге. Но дальше дело не пошло – следующие три стрелы ушли в молоко: волки словно предугадывали движения стрелка. Расстояние между нами неуклонно сокращалось. Хреново: догонят – порвут. Даже автоматы не помогут.

– Подожди, не стреляй, – остановил я Колю, который с досады отложил лук и схватился за АКСУ. Из автомата он и с пары метров промазать умудрится. Немного повозившись, мне удалось пристроить ружье на спинке саней. Дождавшись, когда тряска почти стихла, я глубоко вздохнул, спустил курок и застонал от досады. Мимо! Патрон-то с пулей! Лихорадочно зарядив патрон с картечью, я выстрелил в нагоняющую нас волчью стаю. Три хищника остались лежать на дороге. Перезарядив ружье, я снова выстрелил, но на этот раз волки, словно повинуясь чьей-то команде, метнулись в стороны, и заряд прошел мимо. Зацепить удалось только одного. Подранок, поскуливая и припадая на переднюю лапу, потрусил назад.

– Чтоб тебя, – пробормотал я, вытащил очередной патрон с картечью и замер, заметив в стае огромного черного с проседью волка. Ну и зверюга! Да он побольше волколака будет! Явно вожак. Звери рассеялись по дороге и продолжали нагонять сани.

– Оборотень! – округлив глаза, заблажил обернувшийся Мишка и начал нахлестывать лошадей.

Ветрицкий вздрогнул и нерешительно вытащил из тула одну из стрел с серебряным наконечником. Макс матернулся, выкинул опустевший рожок и полез за новым.

– Не стреляй, не время, – остановил я Николая. Дело не в том, что я Мишке не поверил, как раз наоборот. Может, эта зверюга и не оборотень, но волколак точно. И с такого расстояния Ветрицкому в него из лука не попасть, даже будь он не перворазрядником, а мастером спорта. Уверен, и мне из ружья это будет сделать совсем не просто. Я достал заряженный серебром патрон. – Эй, Михаил! Сбавь ход.

Ряхин даже не обернулся и продолжил хлестать лошадей. Ну и как можно прицелиться, когда тебя мотает, как в несущейся через трамвайные пути маршрутке?

– Придержи лошадей, говорю! – прорычал я и немного тише добавил: – Не доводи до греха!

Подействовало. Ну, поехали. Я вскинул ружье и поймал на мушку волка, бегущего перед оборотнем. Выстрел – зверь забился на снегу. Выстрел – пуля прошла мимо оборотня, распластавшегося в прыжке над упавшим волком. Прицел ниже, выстрел – свинец выбил снег у лапы приземлившегося вожака. Прицел выше, выстрел – волк избежал попадания, отпрыгнув в сторону. Левее, выстрел – винтовочная пуля угодила в грудину зверя, он кувырком покатился по дороге, и я, не теряя времени, выстрелил серебром. Обрубки серебряной монеты попали туда, где только что лежал оборотень, успевший за мгновение до этого невероятно изогнуться и вскочить на лапы. Заряд лишь впустую выбил ледяное крошево из дороги ему в морду. Кабздец! Какие могут быть стрелы?

Издав короткий вой, оборотень развернулся и длинными прыжками понесся к лесу. Я не поверил своим глазам: вся стая устремилась за ним. Выходит, эта тварь испугалась серебра? У меня вырвался нервный смешок – патрон-то был последним. Я в изнеможении растянулся на лавке. Фу-у-у, взмок весь.

– Ура-а-а! – дико завопил Ряхин, к нему присоединился Ветрицкий.

– А че, уши отрезать не будем? – деловито поинтересовался Макс.

– Нет! – сорвался на визг Миша.

– Да ладно, я так, спросил просто, – пошел на попятную Макс и поправил штанину. – Блин, опять ногу отбил.

– А чего ты заорал про оборотня? – Николай убрал серебряную стрелу.

– Потому что это и был оборотень. – Возницу всего трясло. – Тот здоровый черный волк…

– Да? Не заметил. – Макс рукой отгреб от себя нападавшие на дно автоматные гильзы и поудобней устроил раненую ногу. – Что-то я особой разницы между «калашом» и «абаканом» не заметил.

– Дак ты ж какими очередями лупил! – Я перезарядил ружье и положил его себе на колени. – А «абакан» под очередь в два патрона заточен.

– Да? – удивился Макс. – Буду знать…

– А чего, этот правду про оборотня болтает или того? – Николай покрутил пальцем у виска.

– Правду. – Я никак не мог отдышаться. Ну и денек сегодня!

– Ни фига себе… – задумчиво протянул Ветрицкий, достал пачку сигарет и прикурил.

– Земеля, дай зябнуть, а? – осипшим голосом попросил Мишка, Николай протянул ему сигарету. Ряхин затянулся, надолго замолчал и только вполсилы похлестывал лошадей, когда те замедляли бег. Это, впрочем, случалось очень редко – животные и сами хотели оказаться как можно дальше от того безумного места, где волчьи стаи средь бела дня выходят из леса. А с Мишкой что такое? Язык проглотил? Я и сам не заметил, как за эти полтора часа привык к его постоянной болтовне.

– Макс, как у тебя с ногой? – спросил я, когда вдалеке показались стены Волчьего лога.

– Болит.

– Идти сможешь?

– Попробую, – как-то неуверенно ответил он.

– Миш, у вас костоправ в селе есть?

– И не один.

– А хороший? – уточнил я.

– А то! К свояку моему – Кузьме Ефимовичу – со всех хуторов окрестных приезжают, – расправил грудь возница.

– Ты нас до него не докинешь?

– О чем речь?! – воскликнул Мишка. – Да раз плюнуть! Вы ж мне жизнь, получается, спасли!

– Спасибо! – поблагодарил я. Насчет жизни, это он точно подметил. От стаи с одним обрезом ни в жизнь бы не отбился.

Сани подъехали к селу и, замедлив ход, проскользнули в широко распахнутые ворота. Я оглядел закрытый внутренний дворик, в котором мы очутились. Серые, давно не беленные стены были четырехметровой высоты, проезд внутрь села преграждала натянутая кованая цепь. Взгляд зацепился за два пулеметных гнезда, зарешеченные бойницы и высокий – более чем в человеческий рост – чугунный крест, вмурованный прямо напротив ворот. У крыльца комендатуры топталось отделение местных ополченцев. Крепкие парни, вооруженные дробовиками и топорами, передавали по кругу самокрутку, ядреный дух табака в которой донесся даже до нас. Автоматического оружия я ни у кого не заметил. Кроме нас и ополченцев во дворе было еще двое саней, проходивших сейчас досмотр. Не успели наши коняги толком остановиться, как к нам подскочили трое охранников.

– Мишаня, кто это у тебя? – хлопнул лошадь по крупу крепыш, казавшийся квадратным из-за нацепленного поверх тулупа бронежилета. Непременного для местных ополченцев дробовика у него не было, зато тяжелый арбалет больше напоминал небольших размеров баллисту.

– Да так… подвез, – невразумительно промямлил Ряхин. Вот стервец! Он нам, получается, благодарен, но ответственность за случайных попутчиков нести не хочет. Мало ли что… Я протянул заранее приготовленные документы старшему охраннику.

– Угу, патрульные, значит. Тоже за оборотнем прикатили? – пробурчал крепыш, мельком просмотрел документы, вернул обратно и, не дожидаясь ответа, замахал рукой. – Отец Георгий!

От саней к нам направился дьякон в сопровождении двух послушников.

– Ряхин из Форта патрульных привез, – кивнул на нас крепыш и отошел. Но отошел недалеко и к тому же удобней перехватил арбалет.

Проговаривая про себя молитву, дьякон вглядывался в наши лица и внимательно наблюдал, как послушник, макая кисточку в стеклянную банку, брызгает на нас святой водой. Второй подросток осмотрел лошадей, сани и даже в одном месте поскреб полоз лезвием короткого ножа. Николай поморщился, когда ему прямо в лицо прилетели капли воды, но сдержался и промолчал.

– С какой целью приехали? – спросил дьякон, когда процедура проверки была завершена.

– Проездом мы, идем к Снежным Пикам, – не стал отмалчиваться я. К тому же ополченец это уже прочитал в командировочном. Крепыш стоял у меня за спиной, и, готов поклясться, сейчас они с дьяконом переглянулись.

– Надолго к нам?

– Завтра утром дальше двинем. – Я прикинул, что, пока ногу Максу вылечим, уже стемнеет. Пройти успеем всего ничего, так уж лучше переночевать в человеческих условиях. Работа не волк…

– Остановитесь у Якова, – то ли спросил, то ли распорядился дьякон.

– Угу, – на всякий случай промычал я. Все равно никаких других приличных мест, где могли остановиться приезжие, не знаю.

– Проезжайте. – Перекрестив нас на прощание, дьякон развернулся и зашагал к комендатуре.

Мишка взмахнул вожжами и направил лошадей к внутренним воротам. Сани уже обогнули крест, когда возница скривился, будто зажевал половину лимона, и выругался:

– Приперся, волчий выкормыф. Ничего, недолго тебе осталось скалиться.

Я повернулся посмотреть, кого он имеет в виду, и хмыкнул. Действительно, очень точно сказано. Что-то волчье в хозяине саней, въехавших в ворота вслед за нами, несомненно, было. С другой стороны, сам бы я на это внимания не обратил. Сейчас молодой худощавый мужчина о чем-то перешучивался со вскочившим в сани ополченцем, но мне показалось, что при этом он внимательно наблюдает за нашими санями. Нелюбовь торгашей взаимна?

– Это кто? – спросил я Мишку, мимолетом обратив внимание на взмыленных лошадей, тащивших сани конкурента. Чего он так гнал-то?

– Кирилл Бояринов, жаба его задави, – сплюнув, объяснил Ряхин.

– Конкурент твой? – догадался Николай.

– Угу, – пробурчал возница и замолчал, на этот раз надолго.

– Костоправ далеко живет? – не выдержал Макс, когда сани миновали несколько улиц и вывернули на самую окраину села. Длинный проулок, в который мы заехали, метров через сто заканчивался высоким глухим забором.

– Приехали уже. Здесь подождите. – Мишка остановился в самом начале проулка около сруба с покрытой местами загнувшимся рубероидом крышей. Выскочив из саней, он распахнул калитку и исчез за высоким, выкрашенным зеленой краской забором. Изнутри послышался надсадный хриплый лай и железное лязганье цепи.

– Лед, а чего ты перед попом отчитывался? – Ветрицкий соскочил с саней и несколько раз присел, разминая затекшие ноги.

– Во-первых, не перед попом, а перед дьяконом. – Я тоже спрыгнул на снег и заглянул за забор. Никого, только мохнатый пес бесновался у конуры. – А во-вторых, с представителями местных властей надо сотрудничать.

– Попы здесь у власти? – развеселился Коля. – И почем опиум для народа?

– Коля, ты ночевать в тепле хочешь или в ближайшем сугробе? – разозлился я. Только воинствующего атеиста мне не хватало. Да если бы не мужской монастырь, Волчий лог давно разделил бы судьбу Туманного. А этот еще рожу кривит!

– В тепле, – чувствуя подвох, ответил Ветрицкий.

– Тогда базар фильтруй, – постучал я согнутым указательным пальцем по виску и замолчал. Лай стих, за забором послышались шаги. Распахнулась калитка, к нам в сопровождении Ряхина вышел невысокий толстоватый целитель. Мишка никак не мог приспособиться к степенному шагу свояка и то отставал, то забегал вперед.

– Кузьма Ефимович, вот он, – подскочил он к саням. А то так непонятно, кто больной! Мы с Колей вообще-то на своих ногах стоим, а не пластом валяемся.

– Вижу, – запахнул полы меховой безрукавки Кузьма Ефимович. – Что с ним?

Мишка, сбиваясь, начал что-то объяснять, но целитель, досадливо поморщившись, попросил его помолчать. Было видно, что особой симпатии к Ряхину он не испытывает.

– Да вот, ногой приложился, – невесело улыбнулся Макс.

– Рана открытая, закрытая?

– Закрытая.

– Какие-нибудь препараты принимал?

– Почку бархатника, – ответил я, поймав вопросительный взгляд Макса. – Часа два назад.

– Так, так, – пожевал губы Кузьма Ефимович, – три часа, шесть, плюс еще два… Если что-то серьезное, то результат будет не раньше, чем завтра к обеду. Если простой ушиб, то нога с утра будет как новенькая. Устраивает?

– А куда деваться? – развел я руками. – Что по деньгам?

– Пять рублей золотом сейчас, надо будет, завтра доплатите.

– Когда его забрать можно будет?

– А прямо завтра с утра и приходите. – Кузьма Ефимович взял у меня пятирублевку. – Сам зайдешь?

– Угу, доковыляю, – кивнул Макс.

– Может, мы вещи у вас свои оставим? – попросил я. – Не хотелось бы их до Якова тащить.

– Киньте на веранде, ничего с ними там не случится. – Целитель развернулся и зашагал к забору.

– Коля, помоги Максу дойти, я вещи покараулю.

Поковыляли. Мишка, даже не дожидаясь моей просьбы, начал выгружать наши пожитки прямо на снег.

– Задержался я с вами, а мне еще о лофадях позаботиться надо, – пояснил он, поймав мой взгляд.

– Да без вопросов. – Я вытащил из саней лыжи и осмотрел дно – кроме гильз, ничего нашего вроде не осталось. – Спасибо, что подвез.

– Ерунда. – Ряхин залез в сани и, заговорщицки понизив голос, наклонился ко мне. – Еще увидимся. У меня к тебе дело на сотню золотых намечается.

Едва сдержавшись, чтобы не покрутить пальцем у виска, я передал вернувшемуся Коле рюкзаки. В следующий заход оттащим лыжи, и надо будет двигать устраиваться на ночлег. Обернувшись, я с удивлением увидел, что Мишка и не думал разворачивать сани и выезжать обратно на улицу, а погнал лошадей в глухой конец проулка. Куда это он? Там же проезда нет. Или есть? Все оказалось намного проще – сани въехали в открытые ворота через три дома от жилища целителя и скрылись за покосившимся двухэтажным сараем, выходившим на дорогу глухими стенами без единого окна. Я только покачал головой: «Задержался я с вами»! Ну и жучара! Можно подумать, ему теперь на другой конец села пилить. Снова раздался собачий лай, и в калитку вылетел Ветрицкий.

– Длинней цепь сделать не могли?! – возмутился он, с опасением рассматривая штанину. – Давай остальное вместе утащим.

– Цепь, говоришь, длинная? – задумчиво протянул я и расхохотался, увидев, как вытянулось лицо у Ветрицкого. – Вместе, вместе потащим, только сделай заточку попроще.

– Ты сначала с этой милой собачкой поиграй в догонялки, потом сам лицо проще делать будешь, – отшутился Николай и начал собирать лыжи в охапку.

В этот момент с улицы в проулок свернула пьяная компания. Пять молодых парней полностью перегородили дорогу. Все были в хорошем подпитии, но на ногах держались достаточно твердо. Один, в длинной шубе из собачьих шкур, даже пытался на ходу разливать в пластиковые стаканчики самогон из полуторалитровой бутыли. У парня, который шел впереди остальных, левая кисть была замотана пропитанной кровью тряпкой, и за ним на снегу оставался след из багряно-красных капель. Никак тоже к целителю? Компания уже подошла к нам, когда из-за поворота вслед за ними вывернули два ополченца. Почетный караул?

– Сюда? – Парень махнул замотанной кистью в сторону дома целителя – на снег полетела струйка крови. Раненый не обратил на это никакого внимания. Оно и понятно – судя по самогонному запаху, анестезия у него что надо.

– Отсюда. – Я внимательно оглядел подошедшую компанию. Пьяненькие, но следов драки ни на ком не видно. С другой стороны, пять человек прибить кого-нибудь могут и без всяких для себя последствий. Но тогда бы ополченцы просто так за ними не тащились. Непонятно. – Коля, закинь сам вещи, я здесь постою.

Раненый бесстрашно распахнул калитку и прошел внутрь. Почти сразу же раздался лай и испуганный крик, цензурных слов в котором не было вовсе. Парень в собачьей шубе заглянул за забор и, захохотав, едва не выронил бутыль. Коля обогнул его и с охапкой лыж кое-как протиснулся в калитку.

– Алик, чего там? – пихнул в бок смеющегося парня его приятель. Этот явно в компании главный. И выглядит постарше, и одежда поприличней. Только вот глаза… Мутные они какие-то. Меня аж покорежило, когда они по мне зыркнули.

– Вася сегодня в ударе – с кобелем чуть не сцепился, – успокоившись, ответил Алик. – Игорь, тебе налить?

– Задолбал уже этот урод, – сплюнул Игорь и оттолкнул протянутый стаканчик с самогоном. – Завязывайте, нам еще съезжать.

– Игорек, может, получится договориться? – неуверенно протянул хлюпик в длинном драповом пальто и забрал у Алика стакан. – Куда мы сейчас потащимся? Поздно же…

– Вот иди, Рыба, и договаривайся. Толку-то, если вы вести себя по-человечески не умеете? – зло оборвал его Игорек, повернулся ко мне и дыхнул перегаром. – Слышь, братишка, этот целитель как, в своем деле шурупит?

– Без понятия. Сами первый раз к нему обратились, – признался я. – Что с рукой?

– А, в ножички поиграть решили, – с досадой махнул рукой Игорек и кивнул на ополченцев. – Теперь из села велели убираться.

– Да, нехорошо получилось, – согласился я.

– Пошли? – Николай вышел из калитки и поправил висящие на плече автомат и чехол с луком. Правильно, в мешках ничего особо ценного нет, но оружие здесь оставлять не стоит. Сам я серебряную проволоку и патроны уже переложил из вещмешка в брезентовую сумку, которую оставил при себе.

– Ты, типа, лучник, да? – сразу же прицепился к Ветрицкому Рыба. – Или это костыль такой?

Парни заржали. Я отошел немного в сторону и поправил чехол с ножом. Не думаю, что будут проблемы, но кто знает, какая блажь пьяному через пять минут в голову взбредет?

– Лучник, – невозмутимо ответил Коля. – А это лук.

– Да ты че?! – продолжал развлекаться Рыба. – Ты и стрелять из него умеешь?

– Умею, – подтвердил Николай.

– А вон в то пятно на заборе слабо попасть? – Рыба указал рукой на перегораживающий проулок забор. Я присмотрелся и с трудом разглядел обрывок бумажного листа, приклеенного к забору.

– Как два пальца.

– Забьемся на чирибас? – пододвинулся к Ветрицкому Алик.

– Идет, – уверенно согласился Ветрицкий. В его меткости, помня о том, как лихо он расстреливал волков, я не сомневался. Меня больше волновало выколачивание проигрыша из этой развеселой гоп-компании.

– Эй! Это ты Лед? – подскочил ко мне мальчишка, волочивший на веревке санки.

– Да, – немного удивившись, ответил я.

– Дядь Миша просил тебя к нему зайти. – Пацан вытер варежкой нос и вытаращился на штуцер.

– Где искать-то его?

– А он сейчас в конюшне, лошадей распрягает. – Мальчишка ткнул пальцем в двухэтажный сарай.

– Хорошо, – кивнул я и отвернулся к Ветрицкому.

– Он сказал – срочно, – дернув меня за рукав, заканючил пацан.

– Уже иду. – Я сунул ружье и сумку Николаю и пошел искать Ряхина. Если что, ополченцы Ветрицкого в обиду не дадут. Лишь бы сам кого не прибил. И зачем я Мишке понадобиться мог? Опять бред о ста золотых? Или мы в санях чего забыли? Стоит проверить.

Я прошел в гостеприимно распахнутые ворота и остановился во дворе. Нет, гостеприимно – это слишком громко сказано. Просто снег, который откидывали, расчищая проезд, засыпал раскрытые створки почти до середины. Да и небольшой домик выглядывал из сугробов хорошо, если на треть. Только от крыльца снег и отгребали. И куда теперь? Первым делом следовало бы заглянуть в дом, но раз пацан сказал, что Мишка лошадей распрягает, пойду посмотрю на конюшне.

На первом этаже внутренних перегородок не было, и просторное помещение терялось во тьме – окна закрывали плотные ставни. Ни черта не разглядеть: для глаз, привыкших к солнечному свету, густой полумрак был не менее непроницаем, чем деревянные стены. Постепенно я начал привыкать к скудному освещению, и стали видны развешанные на стенах конская упряжь, седла и даже четыре рассохшихся тележных колеса.

– Есть кто? – Мой голос гулко прокатился по пустому помещению.

А в ответ тишина. Ни души. Только все еще не распряженные лошади нервно дергали ушами и били копытами о пол. Но коняги не в счет – у них души нет. Ну, Мишка и гусь – о животине стоило в первую очередь позаботиться.

– Миша, – негромко позвал я. Тишина, лишь фыркают кони, и свистит в щелях ветер. Плюнув, я хотел уйти, но передумал и, обогнув металлические бочки, составленные у стены, подошел к лестнице. Показалось или с насыпного потолка побежала струйка пыли? Я начал подниматься на второй этаж, стараясь наступать на ступеньки у самой стены, но старое дерево все равно нещадно скрипело. Стоило бы еще раз позвать Мишу, но мне почему-то не хотелось нарушать тишину. Миновав составленные у лестницы тяпки, грабли и вилы – кто вообще догадался их сюда выставить? – и перешагнув через опрокинутую лейку, я снова прислушался. Тихий шорох заставил меня резко повернуться, но тревога оказалась ложной. Никого. Мыши в стенах шуршат? Да пошел этот Мишка куда подальше! Ему надо, пусть сам меня ищет. Развернувшись, я запнулся о лейку и едва не скатился вниз по лестнице. Падения удалось избежать, только ухватившись за висящую у стены серую от пыли простыню. Гнилая ткань с сухим треском слезла с удерживающих ее гвоздей и передо мной открылась небольшая ниша. От увиденного перехватило дыхание: тело Ряхина, запихивая в узкий проем, буквально сложили пополам, а шею свернули так, что на месте лица оказался затылок. На темном дереве стен виднелись глубокие свежие царапины. Охнув, я отпрыгнул от лестницы и выхватил нож – ни за что не поверю, что Мишка сам решил поиграть в прятки и нечаянно свернул себе шею. По спине пробежали мурашки, и еще раньше, чем сработал оберег, я метнулся в сторону. Вовремя – бесшумно выскользнувший из клетушки человек в один прыжок оказался около ниши. Человек? Мощная коренастая фигура, рост выше среднего, но вместо человеческого лица – заросшая щетиной вытянутая морда. Длинные пальцы со слегка изогнутыми когтями непрерывно сжимались и разжимались, два глаза излучали тусклое желтоватое сияние. Кто это?! Тварь плавно двинулась, перегораживая дорогу к лестнице, и тут до меня дошло – это же оборотень! Не будь он одет, как обычный человек, я бы понял это сразу. Как-то не ожидаешь встретить лесного хищника, наряженного в добротную меховую куртку, теплые штаны и высокие кожаные сапоги.