Текст книги "Путь миротворца"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Марк хотел сказать, что для него важнее разгадать пророчество, чем учиться с каким-то рубилой, но не хотелось язвить перед остальными. Харис и Флоя наперебой рассказывали епископу о достопримечательностях Зеленой идиллии, вызывая у Марка нетерпеливое раздражение. Он ждал от них одного – оставить его с Ортосом наедине. Если епископ отправится в постель раньше – придется провести еще одну ночь в ожидании.

Опасения не подтвердились. Около полуночи Харис и Флоя, наконец, ушли, а перед ними – хозяин и хранительница. Облегченно вздохнув, Марк спросил со скрытым укором:

– Вы ушли, не объяснив мне пророчества.

– Пророчество, пророчество, – закивал головой епископ. – Какой смысл имеют мои толкования теперь? Все пошло наперекосяк.

– То есть, о пророчестве можно забыть? – спросил Марк с раздражением.

– Нет, забывать нельзя, – вздохнул епископ, выражая глубокую усталость. – Что ж, быть может, я слишком погорячился и все не так безнадежно. Ты выучил пророчество наизусть?

– Я повторяю его каждый день.

– Вот и славно. Напомни мне.

– Я ж давал вам читать, – сказал Марк, но решил не спорить и рассказал все от и до.

Епископ внимательно дослушал и постучал пальцами по столу.

– Итак, Проклятие миротворцев существует.

– Откуда оно возникло? Почему путь миротворца запятнан кровью?

– Об этом тебе расскажет королева Сильвира, – ответил епископ, подозрительно насупившись.

– Почему не вы?

– Я не могу говорить. Обещал королеве.

– Вот как? Ну ладно, – Марк почувствовал себя скверно от этой утайки. – В чем же заключается моя миссия?

– Ты призван раскрыть тайну Проклятия, рожденного до тебя. Пророчество тебе кое-что подсказывает: «Лишь в сердце жестоком найдешь тот ответ, что сможет разрушить Проклятья завет», – епископ поморщил лоб, сосредоточенно думая. – Остается только гадать, кому принадлежит это «жестокое сердце»… хотя, мне кажется, я догадываюсь…

– А что это за Башня мрака, о которой говорится в самом начале? – перебил его размышления Марк.

– О, это великое строение Падшего города! До падения Амархтона это была Башня света. Она служила исполнению светлых желаний, если человек имел достаточно рвения, чтобы взойти на нее. Там люди получали ответы на свои искания. Но теперь многое изменилось, и мы не знаем, насколько Хадамарт извратил суть Башни. Однако же тебе все равно предстоит идти в Амархтон. Избранный должен дать сигнал с Башни мрака. И я думаю, именно с этого сигнала начнется освобождение Падшего города.

– Думаете, что восход миротворца еще возможен?

Епископ кивнул.

– Думаю, что да.

Марк поднял голову. Среди всех угнетающих вестей мысль о том, что он станет героем, возбудила в нем жгучее желание. Он дойдет до конца! До победы! Он совершит невозможное, и все вокруг будут изумлены его подвигом!

– Как ты слышал, готовится война с Амархтоном, – продолжал епископ. – Башня мрака является высшей точкой дворца Аргоса – главной твердыни Хадамарта. Существует предание, и тысячи адельфов в него верят, что восхождение миротворца на Башню мрака станет новым началом для Падшего города.

– Это правда? – настоял Марк.

– Не в этом суть, Маркос, – епископ неожиданно нахмурился. – Ты отступил от своего пути, из-за чего Проклятие миротворцев вырвалось на свободу. «…Тогда берегись и готовься к борьбе» – в этих словах я чувствую хоть какую-то надежду победить зло из Белого забвения. Для того я и искал учителя Калигана, – епископ еще больше помрачнел. – Если, конечно, еще можно что-то изменить.

– О чем вы?

– О том, что, по правде говоря, я не знаю, как теперь все обернется. Когда миротворец предает свой путь, суть пророчества может перекрутиться как угодно. Вот Третьему миротворцу было предсказано принести мир в Амархтон…

– А он погиб от огня черного дракона, так вы мне рассказывали? – выговорил Марк.

– Всем нам дано призвание, но исполнять его или нет, мы выбираем сами. В болотах Белого забвения ты избрал иной путь, Маркос, – призвание тьмы, если угодно, и лишь по милости Спасителя избежал самой страшной участи. Но зло уже воплотилось. Прошлого не изменить.

Отвернувшись с досадой от строгих епископских глаз, Марк почувствовал себя уязвленным. Да, он виноват, но что дальше? Что, теперь и жить незачем?

Мысль о том, чтобы спросить об этом епископа, в его возбужденном сознании не задержалась. Марк почувствовал нарастающее раздражение. Над ним нависла беда, а епископ, мало того, что что-то недоговаривал, так еще и делал его виноватым.

– Стало быть… – недовольно процедил Марк, – все кончено и мне остается только умереть?

– Что ты, Маркос, конечно, нет! Нужно попытаться исправить свою ошибку в Белом забвении.

Марк сильно сжал зубы, отгоняя воспоминания о страшном болоте.

– Это же были всего лишь слова!

– Это было решение. Твое решение, Маркос.

Епископ по обыкновению постучал пальцами по столу и продолжил:

– Мы не знаем природы того зла, что восстало в Белом забвении, но если есть хоть малейший шанс его победить, мы найдем способ. Поскольку это зло родилось вследствие твоего выбора, то и в дальнейшем твоя схватка с ним зависит от решений твоей воли.

– Каких еще решений? – спросил Марк.

– …Поступать в угоду своему греховному «я» или отвергать его. Если судьбу, уготованную тебе Проклятием, ты будешь отвергать раз за разом, то, возможно, раньше или позже она отступит от тебя.

– Судьбу? Уготованную Проклятием? – не понял Марк.

«Противиться ей никто не сумел, ответ здесь не в том, умен ты иль смел» – невольно пронеслось в мыслях.

Епископ молча кивнул.

– Нам остается найти учителя Калигана и ждать королеву Сильвиру.

«Опять ждать! – кольнуло Марка. – Я уже ждал встречи с пророком, который мне ничего не открыл…»

Внезапно он ощутил поднимающуюся в нем силу. «А почему я должен кого-то ждать? Разве мало я прошел испытаний, разве мало узнал для того, чтобы взять СВОЮ судьбу в СВОИ руки?! Сколько можно оставаться жалким и слабым, чтобы епископ помыкал мною, как маленьким! Не пора ли начать действовать по своей воле!»

Всего на секунду Марк открылся прихлынувшей внутренней силе, как тут к его груди будто коснулось что-то холодное и склизкое. Марк решительно поднялся. Нет, он больше не будет беспомощным слепцом, нуждающимся в поводыре! Он сам найдет свою миссию и сам ее совершит!

Епископ что-то почувствовал.

– Что ты намерен делать? – спросил он с заметным беспокойством.

– Я ухожу.

– Куда?

– В Каллирое есть и другие пророки. …И священники, которые действительно что-то знают, – произнес Марк, чувствуя удовольствие от своей решительной самостоятельности.

– Ты что надумал? Что за безрассудство? Сядь немедленно и успокойся.

Епископ оказался очень неосторожен. Перед ним был уже не тот Маркос-северянин, забитый и запуганный, хватающийся за своего проводника как за спасительную соломинку. Епископ еще не понимал, что творится в душе Седьмого миротворца.

…А в ней поднималась уязвленная гордость. Спокойный и вместе с тем обличающий тон епископа только усиливал желание поступить по-своему. Было приятно чувствовать себя самостоятельным.

– Я слишком долго слушался вас, брат Ортос, – отчеканил Марк с каким-то непонятным ему самому ожесточением. – Если в Белом забвении я совершил роковую ошибку, то почему вы не хотите разделить со мной вину? Кто меня вел? Кто уверял, что Проклятие миротворцев всего лишь надуманное поверье? С предыдущими миротворцами вы были так же искренни?

Марк заметил, что задел старую рану. Епископ сник, съежился, ниже и ниже опуская голову. Но глаза его неуклонно смотрели на Марка со странным недоумением и даже страхом.

– Что с тобой происходит, Седьмой миротворец? Я твой проводник, куда ты хочешь идти без меня? – тихо проговорил епископ. – Не делай то, о чем будешь потом жалеть.

Остаться без епископа Марк не хотел, и, может быть, смягчил бы тон, если бы не расценил его слова как попытку контроля. Непримиримые слова помимо воли слетели с языка:

– Я жалею только о том, что слишком долго слушался вас.

Епископ отпрянул словно от болезненного удара.

– Ты несправедлив ко мне, Маркос.

– А вы? Вы были справедливы, помыкая мною как угодно? Справедливо было уходить и оставлять меня в неведении? Я мог бы сам искать объяснение пророчеству, если бы так слепо не доверял вам! – Марк зашагал по комнате. – Все, теперь я буду поступать так, как считаю нужным. Я сам найду и разгадку пророчества, и путь к исполнению своей миссии.

Епископ поднялся с умоляющим взглядом.

– Не делай еще одну ошибку…

– Вы моя главная ошибка… – сквозь зубы процедил Марк.

Он ринулся к двери, бросив на ходу фразу, сорвавшуюся так же невольно, как и все высказанное. Она вылетела четко, неотвратимо, направленно, словно магическая молния:

– Вы мне больше не нужны!

Хлопнув дверью, Марк вышел во двор. На небе горели звезды, в легкой туманной дымке плыли лесные кустарники. Ночная прохлада не остудила его гнева. Горькая обида на весь мир беспощадно сжимала сердце.

– Я многого не замечал в тебе, Маркос, – услышал он за спиной голос епископа. – Прости, что я не научился понимать тебя. Постарайся же ты меня понять.

– Зачем? Что это изменит? – сухо ответил Марк. Он был готов к примирению, но упрямая гордость требовала помедлить.

– Маркос, я хочу открыть тебе одну истину…

Марк с тоской смотрел в ночное небо: «А если я не хочу быть Седьмым миротворцем? Если прямо сейчас отрекусь от своего титула и уеду в Мелис к Меллине, а? Что вы все будете делать без Седьмого миротворца?»

– Берегись!

Епископ сбил его с ног, и словно получив удар в грудь, придавил его спиной к земле. У Марка потемнело в глазах. Он ударился затылком о землю и какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Выбираясь из-под епископа, он ощутил тупую головную боль.

– Брат Ортос, что с вами?

Марк замер в глубоком шоке: из груди епископа торчала полуметровая стрела со знакомой черной ленточкой на конце. Из глубокой раны толчками выбивалась кровь.

– Сюда! На помощь! – в страхе завопил Марк. Он вдруг очень ясно представил, что невидимый стрелок может целиться в него.

…Но тут безумная ярость подбросила его на ноги. Подлый убийца не стоит того, чтоб от него прятались!

– Где ты, гад? Выходи! Я найду тебя, урод, слышишь, найду!

Марк сорвал с пояса книгу. «Слово-меч!» – даже не крикнул, а только подумал он. Ночь осветилась светом вспыхнувшего Логоса.

– Выходи, тварь! Выйди ко мне лицом к лицу!

Первой появилась хранительница, выпорхнув из дверей как тень. Марк оглянулся. Глаза Никты, будто из ярко-синего стекла безумно смотрели на лежащего в крови епископа – боль, умноженная на шок. Она сама словно встретилась со смертью.

Громкий испуганный визг Флои, увидевшей епископа, привел ее в чувство. Глаза ее ожили. Вспыхнула яростная решимость.

– Что ты стоишь?! Убери меч! – она ударила Марка по руке. – Харис, Иалем! Ортоса – в дом. Флоя, прекрати рыдать. Мигом в дом и приготовь все для перевязи.

Подействовало. Харис вместе с насмерть перепуганным Иалемом подхватили неподвижного епископа под руки и поволокли в дом. Флоя утерла слезы и бросилась за ними.

– Где он? – услышал Марк шепот хранительницы.

Она припала к его уху, держа за плечи, будто пряталась за его спиной, но на самом деле – готовая в любой момент залечь с ним на землю.

– Там, – ткнул он острием меча в сторону леса.

Он рыскал глазами по лесной чаще, пытаясь уловить силуэт невидимки, и вдруг ему что-то померещилось.

– Я найду тебя! – заорал Марк так, что привел в волнение спящий лес. Закружили разбуженные птицы, горланя на всю округу об опасности.

Хранительница помешала ему рвануться в чащу, с дикой силой оттолкнув к дому.

– Дурак! Быстро в дом! И не высовывайся!

Выхватив метательный кинжал, она бесшумно как кошка помчалась к темным зарослям. В ее приказе было столько раненой ярости, что он не посмел ее ослушаться.

Марк вернулся в дом. В гостиной уже горели четыре ярких свечи, Иалем суетился, зажигая дополнительные. Харис возился с раной уложенного на кровать епископа, пытаясь остановить кровь. Флоя таскала чистые тряпицы, марли и миски с водой.

– Я позову на помощь, – с испуганным лицом прошептал Иалем и бросился из дому.

Марк опустился на стул. Его разум словно восстанавливался после тяжелого гипноза. Голова болела уже не от удара о землю, а от шока: только что он стоял рядом с ним, говорил, а теперь… нет, он не умрет, этого не может быть! Епископ будет жить, надо верить, верить! Харис что-то беззвучно бормотал, и из обрывков фраз Марк слышал только слова «сердце» и… «смерть». Изнутри рвалось желание завопить «НЕТ! ОН НЕ УМРЕТ! ОН БУДЕТ ЖИТЬ!», но Марк был полностью обессилен. К счастью, его никто не трогал, все были заняты епископом, который неподвижно лежал на перепачканной кровью постели и не подавал признаков жизни.

Глава одиннадцатая. Поединок миротворца и варвара

– Он будет жить? – решился спросить Марк.

Хранительница и странствующий рыцарь молчали.

«Пожалуйста, пожалуйста, скажите да!»

Харис вытер рукавом выступивший на лбу пот. После сложной перевязки его пальцы были перепачканы кровью.

– Задето сердце… остается уповать на Всевышнего.

– Это был не даймон. Стрелял человек, – уверенно сказала хранительница. – Я обшарила все вокруг, но он исчез. Маркос, почему он стрелял в него, а не в тебя?

– Я… я не знаю… – догадки возникали стремительно, одна страшнее другой. Но высказывать их Марк не мог, боясь собственных слов.

Со двора донесся стук копыт, и через минуту в гостиной стало тесно, как на мелисском базаре. Двое армейских лекарей в белых накидках поверх кольчуг, на которых красовались эмблемы Армии Свободы, склонились над епископом, деловито щуря глаза. Через толпу рыцарей и крестьян-соседей прорывался эмиссар Теламон.

– Что все это значит? Объяснись, миротворец.

Марк поднялся со стула, предчувствуя неприятную процедуру допроса.

– Я не видел, кто стрелял. Наверное, стрела предназначалась мне. Мы стояли во дворе и беседовали…

– О чем? – Теламон подошел вплотную, дыша в лицо. Из-под золоченой кольчуги торчал воротник белой рубашки, очевидно, королевский эмиссар одевался наспех.

– Какая разница о чем? – с горьким раздражением бросил Марк.

– Это мне решать, какая разница. Отвечай живо: о чем вы говорили?

– Так, ни о чем.

– Епископ Ортос не тот человек, чтобы говорить ни о чем, – проговорил Теламон с подозрением и кивнул головой маленькому писцу с пером и бумагой. – Записывай, все записывай. А ты, миротворец, показывай, где это случилось.

Пришлось показать место их последнего разговора, рассказать, как вскрикнул епископ, как упал. Теламон внимательно слушал, изредка задавая коварные вопросы, а писец молча скрипел пером, умудряясь делать записи в своем свитке на весу.

– Епископ стоял лицом к лесу?

– Да, а я спиной… потом он сбил меня, я ударился головой о землю, чуть не потерял сознание.

– Ты долго лежал?

– Не знаю. Может, полминуты, а может, минуты две… не знаю.

– Кто-то может подтвердить твои слова?

– Нет, мы были вдвоем… Епископ Ортос подтвердит, когда поправится.

– Если поправится! – безжалостно уточнил Теламон.

Марк, понимая к чему сводится весь этот допрос, выпалил прямо:

– Я под подозрением?

– А ты догадлив, миротворец!

– Как я мог в него выстрелить, стоя рядом с ним? – в отчаянии вскричал Марк, почувствовав, что ему готовят смертельную ловушку.

– В отличие от лука самострел обладает той способностью, что может стрелять в упор, – осведомил его Теламон.

– Да зачем, зачем мне покушаться на жизнь своего проводника?

– Это мы выясним.

– Спросите служителя Иалема, спросите моих друзей… – запаниковал Марк.

– Мы всех спросим, не беспокойся, – Теламон обернулся к писцу. – Собери людей, нужно опросить всех в округе. Ночь лунная, кто-нибудь да видел убийцу.

Теламон подошел к колеснице и, обернувшись к ошеломленному подозреваемому, добавил:

– Изволь провести эту ночь в доме, миротворец. Никуда не выходи. Если выяснится, что с епископом Ортосом решил свести счеты ни кто иной, как ты… – Теламон помедлил. – Пожизненного Шарата тебе не избежать, я обещаю!

Марк вернулся в дом и в полном изнеможении рухнул в плетеное кресло, чувствуя, что еще минута, и он сойдет с ума. Епископа перенесли в верхнюю комнату, оставив внизу одного сонного, зевающего воина с копьем. Сверху слышались приглушенные голоса лекарей, которым пытались помогать Харис, Никта и Флоя. Иалема нигде не было, вероятно, Теламон забрал его на допрос свидетелей.

«Пусть ищет, – рассеянно думал Марк. – У него нет никаких доказательств. Да и сам Ортос подтвердит мою непричастность, когда придет в себя… не может же быть, чтобы он умер! Нет, он не умрет, это просто исключено!»

Наступало утро, под которое Марк крепко уснул. Спал он недолго.

– Вставай, Маркос!

Сквозь разлипающиеся веки он увидел тормошащую его хранительницу.

– Что с Ортосом? – холодея, спросил Марк, мгновенно сбросив с себя сонный дурман.

– Он еще жив…

– Что значит еще?

– Он хочет что-то сказать тебе.

Марк взлетел вверх, чуть не сбив стоящего в дверях лекаря. Неестественно бледное лицо епископа казалось парализованным, глаза устремлены в одну точку. Стрелу из него извлекли, но на груди через перевязь проступало кроваво-черное пятно.

– Брат Ортос, как вы? Как вам помочь? – бросился к кровати Марк, но Харис предостерегающе остановил его.

– Он не может говорить. Стрела была отравлена.

Марк, недоумевая, переводил взгляд от него к епископу.

– Но… Никта сказала…

– Он шевелит пальцами, – сообщил Харис, дергая мышцами на лбу, словно от колючей боли. – Мы разговариваем с ним древним военным языком пальцев.

– Он слышит нас? Брат Ортос, вы видели кто стрелял в вас? Кто это был?

Пальцы епископа держались за ладонь Хариса, еле-еле настукивая какие-то позывные.

– Что он говорит? – Марк замер, уставившись в мертвенное лицо епископа.

– Он говорит: ты скоро… скоро встретишься с тем, кто стрелял. Мужайся… ищи небесной силы… ибо легко потерять все человеческое, когда встретишь его.

– Кто он? – вскричал Марк. – Скажите кто, я не боюсь его!

– Брат мой, – произнес Харис, переводя сигналы епископа. – Я больше не смогу… помогать тебе. Иди на южную гряду Диких гор… найди учителя Калигана… он научит тебя всему.

– Мне никто не нужен! – громко ответил Марк, опасаясь, что епископ не услышит. – Мне нужны только вы!

– Прости меня, Маркос, – передал Харис. – Я не знал, как с тобой говорить, какие слова подобрать… я часто не понимал тебя. Может быть, ты поймешь меня… я счастлив… я счастлив, что был твоим проводником. Радость жизни вернулась вместе с тобою, горечь утраты прошла. Храни свое сердце. Найди свое призвание. Продолжай идти путем миротворца.

Невольно отвернувшись, Марк увидел, что по лицу хранительницы медленно тянется крупная слеза. «Неужели она смирилась с тем, что все кончено?» Флоя сидела на стуле, обхватив руками голову.

Епископ с болью кашлянул, по лицу пробежала судорога:

– …Найди Калигана, прошу тебя. Приведи его… он поможет и мне, – перевел Харис.

Глаза епископа вдруг помутнели и начали закатываться. Он погружался в беспамятство.

– Если так, я готов! – поспешил ответить Марк. – Где его искать? Брат Ортос, слышите, где мне найти его?

Сделав огромное усилие, епископ вновь поднял глаза к Марку.

– Тропа начинается… в Лунном лесу… сразу за домом. Она ведет к Песчаному утесу… – Харис что-то отсигналил епископу и произнес от себя. – Я знаю, где это.

– Мы пойдем сейчас же! – решительно вызвался Марк.

– Стой, стой, – зашептал Харис. – Он что-то говорит… берегитесь… берегитесь… не понимаю! Будьте… все… едины… будьте вместе… все, он потерял сознание!

– Он сказал достаточно, – заключил Марк. – Я должен привести учителя Калигана, остальное неважно.

Лицо епископа побелело еще сильнее. Медлить было преступно.

– Никта, – Марк решительно глянул в ее невыспанные глаза. – Никта, ты же умеешь исцелять!

– Я молилась всю ночь, – шепнула хранительница, и Марк уловил в ее голосе подавленность, словно она только что разочаровалась в жизни. – Передо мной какая-то стена. Что-то случилось здесь, с этим домом, со всеми нами.

– О чем это ты?

– Сюда пришло зло. Оно поселилось среди нас…

– Не говори так. Какое зло? Просто мы все подавлены этой подлостью, – быстро проговорил Марк, но тут осекся. А вдруг епископ был прав? Вдруг он, Седьмой миротворец, породил некое чудовище?

– Тебе нужно уходить, – к хранительнице вернулась прежняя решительность. – Теламон что-то замышляет против тебя. Он уже допрашивал нас всех по одиночке, выбирал из наших слов только то, что ему было выгодно.

Они втроем спустились в гостиную, оставив с епископом неусыпного лекаря. Стражник с копьем, приставленный Теламоном, спал на стуле, уткнувшись головой в стол. Марк накинул вещевой мешок, бросил туда ломоть хлеба, флягу и плащ.

– Я ухожу в горы. Кто со мной?

– Я останусь с Ортосом, – сказала хранительница. Голос ее дрожал, казалось, она вот-вот расплачется. – Харис, иди с ним. И да хранит вас Спаситель.

За спиной неприятно скрипнула дверь, и на пороге показался Теламон, бесцеремонно оттолкнув с дороги заплаканную Флою.

– А как же приказ оставаться в доме?

На лице его светилось ликование, как у полководца, увидевшего белый флаг над вражеской крепостью. За ним топтались на месте два рыцаря в тяжелых пластинчатых доспехах. Стражник с копьем, услышав голос начальства, вскочил на ноги, делая вид, что спать не собирался.

– Мы что, до новой эпохи должны здесь сидеть? – резко ответил Марк. – Мы идем за помощью.

– Никуда вы не идете! – властно заявил Теламон и гадко ухмыльнулся.

– Что это значит?

– Это значит, что ты оказался тем самым убийцей, который выпустил самострельную стрелу в епископа Ортоса.

Не дав Марку опомниться, Теламон пригласил в дом двух пожилых крестьян, похоже, мужа и жену.

– Это он?

– Он, он! – оживился крестьянин одновременно с женой. – Да, только у того плащ был темный и какая-то штуковина за спиной…

– В темноте все плащи темные, – победно проговорил Теламон. – А самострел где спрятал, миротворец?

Не веря в происходящее, Марк буравил взглядом золоченую кольчугу. Флоя на цыпочках пробралась к друзьям и стала рядом.

– Что ты несешь… – прошептал Марк, не пытаясь угасить возмущение. – Это полный бред! Я? Покушался на жизнь брата Ортоса?

– Люди видели тебя, бежавшего с места преступления, – быстро проговорил Теламон. – Тебе почему-то не хватило ума уйти через лес. Ты побежал через поселок, где тебя видели около десяти человек, сделал круг и вернулся к дому Иалема с другой стороны. А что до мотивов… – Теламон, не переставая ухмыляться, кивнул в сторону Флои. – Эта девчушка многое мне поведала. И о том, как ты откровенно дерзил епископу Ортосу, когда он отговаривал тебя от участия в турнире Светлой арены с этим пройдохой Автоликом. О том, что ты был недоволен своим наставником и мечтал от него избавиться…

– Ложь! – возразил Марк, оборачиваясь к Флое. Та сжалась в комок и мигала напуганными глазами. Все стало предельно ясно: она рассказала Теламону только правду, а он перекрутил ее на свой лад.

– Ладно, о деталях поговорим в гарнизонной тюрьме. Взять его! – приказал Теламон, будто науськивал охотничьих псов.

Два железных рыцаря направились к Марку. В руках одного из них звякнули цепи с кандалами для рук.

Растерявшись, Марк в отчаянии обернулся к друзьям и тотчас уловил взгляд хранительницы, недвусмысленно указывающий на окно. На принятие решения ушло две секунды: Марк переглянулся с Никтой, Харисом…

Рыцари уже протянули к нему огромные ручищи, когда хранительница молниеносно перевернула на них стол с остатками ужина. Марк влепил по нему ногой. Громыхая железными щитами, мечами и доспехами, рыцари свалились под ноги Теламону. Крестьяне в ужасе завизжали. Заспанный стражник схватился за копье, но Флоя ловко вылила ему за ворот кольчуги кувшин холодной колодезной воды. Копейщик дико заревел и принялся махать руками и ногами, словно отплясывал какой-то причудливый танец. Теламон, не ожидавший такого поворота событий, опомнился только тогда, когда Харис прыгнул в окно, вышибив его вместе с рамой.

– Именем королевы, стоять!

Подобно тигру королевский эмиссар бросился на Марка, но тот чуть-чуть его опередил, вылетев за Харисом в окно. Поймав пустоту, Теламон влетел в пустые ведра и горшки, со звоном разлетевшиеся по полу.

Спустя час Марк и Харис перешли с бега на шаг. Шум погони не слышался, каменистая лесная тропа резко уходила в гору, куда не проехать всаднику. Сомнительно, чтобы обвешанные железом рыцари догнали их пешком.

* * *

Весь день и половину ночи друзья шли по каменистым тропам, преодолевая подножие Диких гор. Ближе к вершине горного хребта камни становились все больше, лес – все реже. Солнце палило немилосердно, счастье, что на камнях росли, прочно впиваясь корнями, хвойные кедры. Широко раскидывая ветви, кедры давали густую тень, спасая от палящего горного солнца. Толстые красноватые шишки росли кверху, подобно елочным свечам на блестящих ветвях кофейного цвета. Длинные иглы шевелились на ветру, будто что-то перебирали.

Последние шаги к Песчаному утесу оказались самыми тяжелыми. Кедры кончились, каменистая тропа становилась все круче, а от палящего солнца закипали мозги. К полудню, когда друзья достигли вершины горного хребта, жара стала невыносимой.

Остановившись на привал, Марк и Харис перекусили подсохшим хлебом и запили водичкой из фляги. Родников здесь не было, и будут они нескоро. Впереди, насколько видел глаз, путь лежал по скалистому горному хребту, где не видно ни кустика, ни деревца. Выжженный песок, голые скалы и огромные валуны по обе стороны хребта, – вот все, что лежало на пути к зеленому плато, которое едва-едва виднелось на горизонте.

– Ты уверен, что нам туда? – спросил Марк, с явной неохотой плестись несколько часов под палящим солнцем.

– А куда ж еще? Я слыхал, там ближайшее поселение поганусов, – отозвался Харис, назвав варваров нелестным прозвищем. Он страдал от бессонной ночи, но держался бодро. Угрюмая мрачность, поглотившая его после покушения на епископа, сменилась привычной неунывающей бравадой. – Не найдем Калигана там, пойдем дальше.

– А сколько до этого? – Марк указал рукой к мерцающему вдалеке плато.

– К закату дойдем. Если спать не будем, то еще раньше.

– Спать? О чем ты, Харис, нужно спешить!

Однако после двух часов беспрерывной ходьбы, Марк пожалел, о своем решении. Ноги подкашивались, разомлевшее от жары тело слушалось вяло, он почти спал на ходу. Глаза слипались, он шел, ориентируясь на спину Хариса. От яркого солнца перед глазами поплыли красные линии, голова закружилась. А в ушах вдруг вкрадчиво зашептал чей-то свистящий голос:

– В цепях безликого, ты бессилен… бессилен…

– Харис! – Марк схватился за книгу и в его руках тут же вспыхнул обоюдоострый меч. – Харис, ты слышал?

– Где? Что? – странствующий рыцарь подумал, что Марк заметил врага и воинственно выхватил меч.

Марк вытянул перед собой Логос, кружась, то в одну, то в другую сторону. Солнце больно ударило в глаза, вызвав потоки слез. Он упал на колени, не понимая, что происходит… в залитых слезами глазах потемнело. Он увидел темный лес, дом на лужайке. Пальцы непроизвольно вздрогнули, нажимая на спусковой крючок самострела. Черная стрела с ленточкой на конце рассекла воздух…

– Не-е-т! – вскричал Марк, окатив эхом окрестные ущелья.

– Маркос, ты что, очнись! Святой-Всемогущий!

Протирая глаза и ожесточенно смахивая слезы на горячие камни, Марк приходил в себя, видя перед собой испуганное лицо Хариса, склонившегося над ним.

– Что с тобой, Маркос?

– Я видел это… я видел… – Марк не хотел говорить, чтобы не воссоздавать картину увиденного, но сказать было необходимо. – Мне показалось… что это я стрелял в епископа.

Лицо Хариса застыло как окаменевшее, казалось, он перестал дышать. Такого изумления на его боевом, закаленном лице Марк не видел никогда. Спустя секунду Харис облегченно усмехнулся, и его лицо вновь приняло прежний неунывающий вид.

– Тебе пригрезилось! Друг отважный, не верь в ту чушь, которую наговорил тебе Теламон. Ты? Стрелял в нашего брата Ортоса? Х-ха! К хаосу такие мысли! Поднимайся. Или нет, лучше отдохнуть.

– Никакого отдыха! – твердо сказал Марк, поднимаясь и ругая себя за то, что допустил в свой разум чудовищную ложь. – Если мы не успеем… нет, мы успеем, успеем!

Через полчаса быстрой ходьбы хребет сузился до тонкого перешейка, по обеим сторонам которого обрывались почти вертикальные утесы, покрытые сыпучим каменистым песка. Узкий перешеек, всего метра три-четыре шириной, вел к чудесному зеленому плато. Там виднелись деревья, кусты, чуть дальше пасся на лугу горный олень. Слева простиралось травянистое ущелье, за которым выступали острые заснеженные пики вершин, справа – торчали верхушки сосен Лунного леса, казавшихся отсюда такими маленькими, как декоративные кустарники в Мелисе.

Подходя к узкому гребню, друзья наткнулись на поваленную табличку из отесанного камня. На ней виднелись закрученные знаки древнего языка.

– Остановись и поклонись, – прочитал Харис. – Это на старокаллиройском, на нем не пишут уже давно.

Чуть дальше перед началом гребня, у белого засыпанного песком камня, валялась еще одна табличка.

– Остановись и поклонись, – снова прочитал Харис и поморщил лоб. – Что бы это значило?

– Похоже, это какое-то предупреждение об опасности на Песчаном утесе.

– Вот и славно. Давно руки чешутся с кем-то подраться.

Они двинулись, не озираясь больше на озаренные солнцем красоты Диких гор. Взор привлекало зеленое плато. Молоденькие деревца заманчиво шумели листвой.

Марку вдруг почудился легкий шелест.

– Харис, что это шелестит?

– Наверное, чьи-то крылья, – ответил странствующий рыцарь, и тут поняв, что сказал, остановился, чуть не клюнув носом в камни.

– Харис!

– Святой-Всемогущий!

Длинная, кривая пасть крылатого существа, полная мелких зубов, щелкнула всего в метре от носа Марка. Громадная птица, напоминающая орла, с клювом как у древнего ящера-птеродактиля, вынырнула прямо перед их изумленными лицами. Размах крыльев достигал метров семи. Покрытое блестящими темно-коричневыми перьями тело выглядело как грозная броня. Невиданный орел гаркнул, раскрыв длинный, усеянный зубами клюв, и завис, махая крыльями, будто предупреждал, что непрошеным гостям здесь проход запрещен.

– Что это? – прошептал Марк.

– Не знаю, – шепнул Харис в ответ, натягивая шлем и выхватывая меч. – Животное. Просто животное.

Марк и сам понял, что на нечисть это существо не похоже: в его глазах не прослеживается разум, оно не вызывает, от него не веет злобой. Но это вовсе не означает, что оно безобидно.

Диковинный орел замахнулся клювом Марку в лицо – тот в последний миг успел отклонить голову. Харис запрыгал, пытаясь ударить мечом, но существо поднялось на безопасную для себя высоту.