Текст книги "Путь миротворца"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

…Что-то кольнуло его изнутри. Если он присягнул Пути истины, то имеет ли право на такие решения? Что он сказал только что? Что совершил? Не предательство ли?

«Предательство! – выговорила совесть, прорвавшаяся в его разум. – Ты предал своих друзей, своего Спасителя и самого себя!»

«Ну и пусть, пусть… – раздраженно подумал Марк. – Я всю жизнь был одинок! Почему теперь, когда появился шанс все изменить, я должен подчиняться неведомым предрассудкам? Или я не хозяин своей жизни?»

– Я остаюсь с тобой, – повторил Марк.

Его охватил жар. Он необычайно явственно ощутил, как произнесенные слова совершают в его жизни поворот. Резкий поворот.

Воля совести, ставшая вдруг такой бесконечно далекой, больше не отзывалась.

– Скажи мне, – прошептал Марк, боясь в этот момент только странного неслышимого голоса, что вызывал беспокойство. Он еще мог вернуться и остановить его самое сладкое желание. Но вместе с тем Марк вдруг испугался своих слов. Он почему-то вспомнил епископа, вспомнил его слова о людях, спаливших свою совесть. – Скажи, как мне быть с моим призванием?

Марк снова почувствовал укол совести, так как сам знал ответ на свой вопрос.

– Твое призвание – быть со мною и наслаждаться жизнью, – ответила она и жгуче вздрогнула всем телом. – Мы счастливы вместе. Оставайся со мной.

– Но если я призван идти на юг…

– Ради чего? – раздался ее смешок.

– Чтобы быть верным, – непроизвольно сорвалось с его языка, но в этих словах выражалось уже иное решение. То, которое так яростно заглушала любовная страсть.

– Ты со мной. Кому еще ты хочешь быть верен?

– Друзьям, призванию… Спасителю.

– Забудь о Нем! – раздался нервный голос.

– Что с тобой?

Почуяв дикий страх, Марк великим усилием открыл глаза…

Холодный отрезвляющий удар вывел его из пьяного дурмана. Он хотел закричать, завопить изо всех сил, но горло парализовало. В первую же секунду Марку захотелось умереть, исчезнуть, отправиться куда угодно, пусть даже в сам Гадес, только не оставаться здесь. Свет померк в его глазах, как от сильнейшего удара по затылку.

– Протрезвел таки, – раздался мерзкий, шипящий голос. – Поздно. Ты проклят Белым забвением. С-с-с-с, ничто тебя не с-с-спасет, ты с-с-сам решил ос-с-статься со мною.

Когда зрение вернулось к нему, Марк испытал новый приступ ужаса. Он рванулся, но руки и ноги оказались прочно обвиты болотными водорослями как паутиной.

Над ним сидела женщина-змея. Ее шею и грудь покрывали мелкие змеиные чешуйки. Когтистые руки давили Марку в плечи, вжимая его в слякоть. Черновато-зеленый цвет бестии был почти однотонным с болотом, чешуйчатую кожу покрывала мелкая ряска.

Когда ее лицо приблизилось, Марк закричал.

Это лицо было безумно страстным, коварно-обольстительным, но не женским – лицо соблазнительной дьяволицы, околдовавшей свою жертву. Ее кроваво-красные глаза с крупными черными зрачками буравили его хищным, безжалостным взглядом. Волосы, цвета черной даймонской крови шевелились над ее головой, переплетаясь в змеином клубке. Ниже груди ее тело сужалось и переходило в длинный змеиный хвост, переплетающий несколькими кольцами ноги Марка.

«Это ламия, – с ужасом вспомнил он рассказ Автолика о полуженщинах-полузмеях, околдовывающих мужчин. – Это она. Я попался в сети ламии».

Вот она, неземная страсть и неземная смерть!

Ламия приоткрыла рот. Сразу с двух змеиных зубов капнула кровавая слюна. Марк едва успел откинуть голову, чтобы она не попала ему в лицо.

– С-с-с, мое имя Горгея, – представилась дьяволица. Хищная улыбка бестии окатила Марка потусторонним кошмаром – мысль о быстрой смерти тотчас представилась ему чудесным избавлением.

Едва не теряя сознание от ужаса, Марк крутанул головой: вокруг одно лишь мертвое болото! Никакого оазиса, никаких деревьев, никакого ручейка! У изголовья стояла темная человеческая фигура, скрытая под толстым плащом с капюшоном, точь-в-точь, как у того, кого Марк видел у мелисской таверны, после драки с главарем Банды черных ножей. И тут Марк почувствовал, как эта фигура вытягивает из него что-то невидимое, что-то липкое и скользкое, будто-то какую-то часть души, которая сверхъестественным способом стала материей. Он дернулся, пытаясь остановить, оборвать эту связь, но невидимая слизь потянулась из него еще сильнее. Боли не было, его выкручивало мерзкое, отвратительное ощущение, не сравнимое ни с чем, словно его выворачивали наизнанку, словно превращали все внутренние органы в слизь и тащили, тащили…

Эта пытка продолжалась бесконечно, пока жуткая связь не прервалась сама собой. Марк запрокинул голову и жадно задышал. Ужас сковывал мысли, уверяя, что мучения только начинаются.

Где меч? О да, Логос лежал всего в двух шагах от его руки, но как дотянуться до него? А если и дотянется, у ослабленного тела не хватит сил поднять оружие.

– С-с-с, твоя кровь мне по вкус-с-су, миротворец, – продолжала шипеть ламия. – Я с-с-с удовольс-с-ствием выпью твоей крови. Ты умрешь не с-с-сразу, я хочу, чтобы ты подольше пожил. Не одной мне по вкус-с-су твоя кровь.

Соблазнительная женско-змеиная улыбка снова появилась на ее губах.

– Не-ет… – попытался закричать Марк, но из горла вырвались лишь глухие хрипы.

Ламия потянулась к его шее. Губы приоткрылись, обнажив змеиные зубы, изо рта вырвался и скользнул Марку по щеке длинный раздвоенный язык.

Марк сжал все мышцы, готовясь совершить огромной силы рывок, но поздно: ламия впилась в его шею. Он задергался всем телом от жуткой боли. Ламия впрыснула яд, вызвав невыносимое жжение. Когда она подняла голову, Марк обреченно увидел испачканные его кровью зубы – рана на шее вспыхнула. Жгучая, едкая боль распространялась все дальше от укуса. Внезапно Марк понял: он умрет. Умрет как сотни других людей, не вернувшихся из Белого забвения. Умрет, и даже тела его не найдут.

«Господи, Спаситель! – в мыслях вскричал Марк. – Спаси в последний раз. Боже, я готов умереть, но не такой гадкой смертью. Дай мне умереть достойно, если Тебе угодна моя смерть!»

Тошно умирать, будучи бессильным дать сдачи смерти. Марк чувствовал, как слабеет тело с каждой потерянной каплей крови. Все внутреннее естество рвалось драться, бороться, сопротивляться, но как, если он опутан по рукам и ногам цепкими водорослями?

Краем затекшего глаза Марк уловил склонившуюся над ним темную фигуру. Некто приставил к его шее стеклянный пузырек, очевидно, собирая кровь. Кто? Зачем? Кому могла понадобиться его кровь кроме этой кровожадной твари? Сделав свое дело, темная фигура повернулась и растворилась в белой пелене болот.

– Ты бес-с-с-силен, ты мой, – сладострастно шипела Горгея, втягивая из его шеи кровь. – Не дергайс-с-ся, не поможет.

«Боже, почему? – мысленно обливался слезами Марк. – Спаси меня, спасите, кто-нибудь!»

Что-то прилетело, зашумело возле его головы, будто шальной порыв ветра, каким-то чудом появившийся в безветренных болотах. И это что-то пронзило разум ослепительной мыслью, высказанной недавно хранительницей: «Полубрат – это человек, который посвятил свою жизнь Спасителю, но после отрекся от своего посвящения. Такой человек верит в Путь истины, но идет по пути греха». Лишь сейчас, в смертельной ловушке Марк понял весь смысл этих слов. И перестал дергаться.

Он сам выбрал свою судьбу. Сам выбрал образ жизни, навязанный Белым забвением. Он отрекся и от своего призвания, и от Пути истины.

«Отступник! Полубрат! – мысленно разразился Марк руганью на самого себя. – Я сам вынес себе приговор. Суди меня, Бог!»

– Пусть Твой огонь сойдет… – прошептал он с хрипом, болью, тошнотой, но вслух. Горькая скорбь, сдавившая грудь, заставила забыть об ужасной ране на шее и растекающемся по сосудам яде. – …Сойдет и спалит меня с этой тварью. Или дай мне умереть в бою. Но не оставь меня этому исчадию…

– Что ты шепчешь? – не отрываясь от шеи, прошипела Горгея. – С-с-с, не мучь с-с-себя, ты живой труп. В твоем теле мой яд.

– Я каюсь в своем предательстве, – продолжал шептать Марк, понимая, что теперь все зависит только от его слов. – Господи, прости, если это возможно! Дай силы, Спаситель, Ты же всемогущ! Я же так верил в Тебя… Одно слово – и я встану. Спаси меня, спаси…

Он по-прежнему слабел, тело все меньше ощущалось. Шея онемела, он не мог и головы повернуть. Но внутри его еще билась жизнь, и это вселяло надежду.

«Меч, мой меч, мне не дотянуться до него…» – заработали мысли с новой силой.

«Бог невидим и непостижим. Никакого огня с небес не будет. Все, что мне нужно, чтобы спастись, Он уже дал мне».

– Слово… меч, Логос, – прошептал умирающим голосом Марк. «Как ты учила меня, Никта?»

И собрав всю внутреннюю силу, все рвение, всю волю, всю тягу к жизни он закричал:

– Слово в сердце!

Лежащий в стороне Логос вспыхнул, сдвинулся и потянулся к нему. Теплая рукоять легла в ладонь. Всю правую руку, от кончиков пальцев до плеча, наполнил прилив свежих сил. Марк с нечеловеческим усилием рванул путы.

– На, тварь, получай!

Ламия оглушительно заверещала. Горящая сталь легко пронзила ее змеиную кожу. Из пронзенного живота ударила струя зеленой слизи, смешанной с красным цветом человеческой крови: видно, немало путников стало жертвами любовной страсти. Хвост сдавил его ноги чудовищной силы кольцами, грозя переломать кости. Но Марку уже было все равно. Он бил и бил, колол и колол. Им овладела ярость раненого волка, которому нечего терять. Горгея полоснула его по лицу острыми, как бритва когтями, но Марк даже не вздрогнул от боли. Чувствуя, как по щеке и подбородку струится кровь, он еще яростней рванулся из пут и вырвался. Высвободив левую руку, Марк с ревом завалил ламию набок.

– Сдохни, тварь!

Меч с шипением вонзался в живот, в грудь, в голову, Марк не замечал брызжущую в глаза отвратительную слизь: залитый своей и чужой кровью, он остервенело, как последний раз в жизни, рубил и колол, жаждая нанести как можно больше ударов. Взмахнувшаяся на него когтистая рука ламии отлетела, отрубленная, в болото.

– На! Получай тварь, получай! Отправляйся в ад! – орал Марк, яростно вонзая и вонзая меч уже в обмякшее, безжизненное тело Горгеи. Остановился он лишь тогда, когда раскромсанный труп ламии начал быстро, на глазах разлагаться, сливаясь с болотом.

Не отдышавшись, Марк разрубил сковывающий его хвост и попробовал пошевелить ногами. Кости целы – ему сильно повезло. Бледный, измученный, истерзанный, с тяжелой опухшей шеей, он поднялся на ноги. По телу стекала зеленая слизь, перемешанная с болотной жижей и собственной кровью. Значит, все это время он лежал в болоте, а грезил на ложе из пушистого мха.

«Меллина. Моя Меллина, эта тварь использовала твой образ, чтобы завлечь меня!»

Марк глянул на слизкое крошево, которое недавно было ламией, и его бурно вырвало. Голова закружилась как в дурмане, он зашатался, еле удерживаясь на ногах.

«Хвала Спасителю, я вырвался!»

С великим усилием Марк поднял глаза к небу, скрытому плотной пеленой тумана. Трезвость мыслей вернулась снова, принеся беспокойство и тревогу. Марк впервые в жизни был рад этим знакомым чувствам. К недавнему одурманивающему спокойствию он испытывал отвращение. Его друзья, где они? С ними могло случиться что угодно!

Преодолевая невероятную слабость, как при сильной лихорадке, еле-еле передвигая ногами и опираясь на меч, Марк побрел прочь от страшного места. Перед глазами все плыло, голова невыносимо трещала, как у беспробудного пьяницы, который в кои-то веки очнулся от своих грез: горечь возвращения к постылым будням, когда обыденная реальность становится мучительной пыткой. Помимо слабости и головной боли, Марка через каждый шаг охватывал приступ тошноты. Он не понимал, от чего его тошнит больше: от того, что с ним сделала ламия, или от того, что он сделал с ней?

«А ведь я сам во всем виноват, – с отвращением подумал он. – Я же мог ее распознать, мог! Но я поддался, поддался как дурак. Но нет, хватит! Лучше погибнуть в бою, лучше пойти на верную смерть, чем заживо сгнить в змеином болоте. Выбор, выбор в свое удовольствие… силы небесные, какая жуткая цена за все это! Будь оно все проклято!»

Мучительные размышления были прерваны приглушенным хрюканьем из тумана. С трудом и болью обернув голову, Марк увидел вынырнувших из белой пелены грязно-зеленых существ. Тощие, длиннорукие, они немного походили на песчаных керкопов, только ростом пониже и сгорбленные чуть ли не вдвое. Свисавшие с них болотные водоросли служили им и одеждой и маскировкой. С другой стороны вылезло еще несколько таких же монстров.

«Десять болотных хмырей против одного раненого человека, – прикинул Марк, отгоняя отчаяние. – Но берегитесь, я уже на ногах и вооружен…»

Осклизлые морды, глядящие голодными глазами из продолговатых шишкастых черепов, предвкушали легкую добычу и переговаривались между собой урчащим хрюканьем. Марк оказался окруженным, под прицелом копий с раздвоенным наконечником и коротких тростниковых пик. Вся эта идея с походом через Белое забвение показалась ему безумной авантюрой.

…А может, это и есть смерть, о которой он просил в лапах Горгеи? Может, ему дан шанс умереть достойно, в бою? Расплывающимся взглядом Марк разглядел гадкую рожу одного из монстров: в отличие от керкопов у того из пасти выглядывали не клыки, а тупые присоски. «Так ведь и эти уроды болотные будут сосать из меня кровь, – пришла догадка. – Они, наверное, и живут здесь тем, что добивают раненых! – Марк вознегодовал. – Нет, не бывать этому. Нет ничего предрешенного. Мне рано умирать!»

– А ну подходи, жабоящеры! – взмахнул он мечом, расставляя ноги пошире, чтобы не свалиться от слабости. – Кто первый, а?!

Болотные монстры резко отпрянули, затем, изменив тактику, стали ходить вокруг, изредка тыча в его сторону остриями копий. Марк, как загнанный кабан, завертелся на месте, почти не пытаясь отбивать выпады. Остатки отравленных змеиным ядом сил иссякали. Сейчас эти хмыри болотные добьются своего: он упадет обессиленный и тогда…

Из тумана выныривали новые твари. Марк понял, что не справится с ними. Он и здоровый вряд ли справился бы с такой толпой. Шанс у него оставался один – чудо.

Марк глубоко вздохнул, набирая в легкие как можно больше воздуха.

– По-мо-ги-те-е-е! – закричал он на выдохе, как только мог. Монстры от неожиданности отпрыгнули. «Ага, боитесь!» Марк набрал еще воздуха и заголосил снова. – По-мо-ги-те-е-е! На по-о-мощь!

Хмыри шарахнулись снова. Однако после пятого крика уже не боялись. До их примитивных мозгов дошло, что жертва не сопротивляется, а кричит о помощи.

– Лю-у-ди! По-мо-ги-те-е-е! – Марк задыхался, не в силах больше кричать.

Топот чвякающих лошадиных копыт обдал теплом надежды еще до того, как Марк увидел всадника.

– Сюда! Сюда! – закричал он с новыми силами.

Темно-гнедой конь, выглядевший сказочным в этих унылых болотах, вынес из тумана женщину в лиственном маскировочном плаще. В ее руке был зажат длинный чуть изогнутый меч. Этот меч и рассек продолговатый череп первого болотного хмыря.

Вдохновленный неожиданным спасением, Марк перестал мучить себя попытками устоять и опустился в ил. Женщина спрыгнула с коня, поразила замешкавшегося монстра и, прежде чем две твари метнули в нее копья, из тумана вылетели стрелы, сразив их наповал. За ними еще два болотных хмыря рухнули в болото, пронзенные стрелами. Из тумана появились конные рыцари.

Набросившийся на женщину-воина очередной враг просчитался перед более ловким приемом. Женщина сделала всего шаг навстречу, после чего крутанулась в завихрениях своего плаща, плавно обогнув бегущего навстречу хмыря и свистнувший меч снес ему голову. Обезглавленное тело монстра, пробежав несколько шагов, плюхнулось в грязь, вызвав боязливое шипение остальных. Еще один хмырь решился метнуть копье, но тут же упал со стрелой в черепе. Боевая реакция рыцарей-лучников превосходила быстроту их всех. Оставшиеся монстры бросились наутек. Потеряв всякий интерес к бегущему врагу, женщина пристально осмотрелась вокруг, нет ли еще кого из раненых людей.

– Тебе помочь? – спросила она, подав руку.

– Спасибо, – отозвался Марк, вставая с ее помощью. Радость спасения веселила, и не было никакого смущения от того, что женщина помогает ему подняться. Сильная и очень чувствительная ладонь женщины разжалась, и Марк посмотрел ей в глаза.

Наверное, ей было лет сорок, хотя Марк мог и ошибаться. Строгие и усталые, словно повидавшие много горя, серые глаза свидетельствовали о том, что она в возрасте. Но отсутствие признаков морщин говорило о противоположном: ей могло быть и меньше сорока.

– Ты ранен? – ее голос был строгим, и вместе с тем какая-то ободряющая сила ощущалась в нем.

Марк представил себе свое расцарапанное, залитое кровью лицо и подумал, что вопрос наивный.

– Да, немного… шея горит.

Ее длинные огненно-рыжие волосы были по-походному уложены за спину. Все черты лица незнакомки показались Марку невыразительными, но за этой неприметностью скрывалось что-то очень глубокое и сильное. С тонким макияжем она, наверное, будет выглядеть очень привлекательно. Она держалась как королева, с достоинством, но без высокомерия. Идеально ровную осанку не мог скрыть даже маскировочный плащ. Помимо плаща ее тело покрывала тонкая серебристая кольчуга. Похоже, она была знатной женщиной: могучие рыцари на конях ее покорно ждали.

– Кто ты? – спросила она, прикоснувшись кончиками пальцев к огромному волдырю на его шее.

– Я Маркос-северянин, Седьмой миротворец… так меня называют. Я немного отстал от своих…

Титул не произвел должного впечатления.

– Что же ты попадаешься к ламиям, миротворец?

– Так получилось… – не без стыда ответил Марк.

Она взяла из его рук меч.

– Обоюдоострый Логос. Похвально, – женщина посмотрела на Марка благосклонно. – Отличное оружие. Значит, испытание епископа Ортоса ты прошел.

– Как тебя зовут? – отозвался Марк.

– Меня называют Сильвирой.

– Ты едешь в Мелис? – спросил он, не зная зачем.

– В Морфелон, – ответила женщина, продолжая осматривать его рану на шее. – Мы спешили и были вынуждены ехать через Белое забвение. Мои слуги рассеялись. Я собираю их по одному. Когда я услышала тебя, то поначалу приняла за одного из них. …А теперь соберись с силой, миротворец, будет больно.

– Это почему? – ничуть не обеспокоился Марк: все самое страшное казалось позади.

– Рана отравлена.

Он это и сам знал. Зуд охватил всю шею и медленно захватывал голову и плечи.

– Если не обезвредить рану сейчас, то тебя ждет долгое и неприятное лечение. Потерпи.

Женщина подняла Логос и плавно приложила лезвие к ране. От нестерпимой боли сильнейшего ожога Марк чуть не лишился чувств, до крови закусив губу. В глазах потемнело, голова пылала и раскалывалась, будто кровь закипела в мозгах. Марк пошатнулся, но сильная рука женщины удержала его за плечо. Придя в себя через минуту, Марк, тяжело дыша, смотрел в ее усталые серые глаза, и чувствовал, что болевой шок проходит. Тошнота и головокружение уплывали прочь, а в безвольном теле появились силы. Он уже мог устоять на ногах без посторонней помощи. Яд действительно был обезврежен.

– Спасибо, – прошептал Марк.

Она ничего не сказала, но ее глаза говорили за нее. Марк решил, что, глядя в них, невозможно не вдохновиться мужеством, жаждой жизни, стремлением идти до победы. В ее взгляде выражалось такое понимание, что Марк почувствовал в ней кого-то родного. «Я понимаю тебя. Я проходила через то, что проходишь ты. Я терпела все это. Я чувствовала то же, что и ты» – говорил ее взгляд, понимаемый лучше всяких слов. Утешение зажигало сердце живительным огнем, возрождая к жизни.

Молчаливая связь длилась недолго. Женщина отошла, переступая через трупы монстров, разлагающиеся прямо на глазах. Марк решил, что многим бы пожертвовал, только б не оставаться одному, но она уже садилась на лошадь.

– Если хочешь выйти на Старый торговый тракт, тогда тебе туда, – указала она рукой. Марк обрадовался и этому, так как доселе брел в противоположную сторону.

– Как мне найти своих друзей?

– Выстави вперед меч и закрой глаза. Если человек горит всей своей жизнью найти близких, если он тверд в вере и чист в сердце, – вся вселенная, по приказу Всевышнего, придет в движение, чтобы помочь его поискам.

Женщина ускакала в непроглядную пелену, оставив Марка наедине с собственными мыслями. Размышлял он недолго, вцепившись в мудрый совет как в спасительную соломинку. Подняв меч обеими руками, он выставил его перед собой и пошел. Тело по-прежнему было слабым и, казалось, с каждым шагом еще больше слабело. Марк шел на одних внутренних силах, полученных от спасительной встречи.

Шел и постоянно вскидывал голову, ступая с полузакрытыми глазами туда, куда было устремлено острие меча.

«Я выберусь отсюда, выберусь, – думал Марк. – Я прошел испытание, я выжил. Я найду Никту и Ортоса, где бы они ни были. Меня спасла незнакомая женщина, а я спасу их. Ибо таковы законы вселенной – чтобы люди спасали друг друга».

Вскоре в его хворые мысли ворвались странные голоса: восторженные, хвалебные возгласы массы людей раздавались где-то впереди. Несмотря на всю мистическую окраску этих голосов, Марк решил идти к ним – так указывало острие меча. Шел недолго: крики стали отчетливей, и к своему удивлению Марк услышал, как восхищенные голоса возглашают «Никта!» «Никта!»

«Значит, она там!» – ободрился Марк и прибавил шагу, насколько мог в своем состоянии.

«Никта!» «Никта!» – раздавалось уже поблизости.

Перед ним возник деревянный храм, точно такой же, как в печально известном селении Сонная дубрава. По обе стороны от него в белой пелене тумана стояли люди, в которых легко узнавались тамошние жители. Они и восхваляли хранительницу во весь голос.

А где же она? Марк сделал еще несколько шагов, и туман открыл ему всю картину.

Хранительница была здесь: взаправдашняя, а не иллюзорная как все эти люди вокруг нее. Ее длинные одежды были в зеленой болотной тине, густые темно-каштановые волосы слиплись от грязи. В руках сверкал меч.

Она сражалась. Вернее не сражалась, а беспощадно истребляла людей, идущих на нее из болот. Это были тоже жители Сонной дубравы – такие же иллюзорные. Но в отличие от тех, что воздавали хвалу хранительнице, эти кипели злобой и сыпали проклятия: «Будь ты проклята, дочь Гадеса! Да сожрут тебя огнем твои похоти, да падешь ты в позоре до глубин преисподней!»

Со злобой и проклятиями они шли и шли, пытаясь ударить ее рогатиной или палкой, вцепиться в нее руками. А она, воинственная и гордая, будто не чувствуя усталости, рубила и крошила их, бросаясь в диком азарте от одного к другому. Сраженные вопили и стонали, падали в болото, растворяясь в грязище, а на их место вставали новые.

Хранительницу занимала и забавляла эта бойня. Подойдя ближе, Марк увидел, как горят ее щеки, как сверкает взор, как резвятся руки, поражая ненавистных врагов.

– Никта! Остановись! – крикнул Марк.

Она его не услышала. Марк крикнул снова, и она заметила, но не уделила ему внимания. Сейчас ничто не могло ее отвлечь от расправы над обидчиками. Лишь когда оставшаяся кучка противников прекратила надвигаться, повалив в трусливой злобе назад, хранительница вскинула волосы и, победно подняв меч, остановилась. Толпы почитателей встретили ее победу восторженными возгласами, криками, восхвалением.

Оглянувшись, Марк убедился, что число ее сторонников резко возросло. Везде, насколько было видно в белой дымке, стояли толпы людей, восхваляющих свою госпожу: «Владычица! Веди нас! Мы пойдем за тобой!» Многие стояли на коленях, воздевая к ней руки. «Владычица! Мы жаждем твоих слов! Говори нам! Веди нас!»

Хранительница тяжело дышала после боя, и с гордо возведенным мечом принимала почести. Эти толпы словно питали ее, наполняли неиссякаемой силой.

Марк подошел к ней.

– Никта.

Она смотрела вдаль, в рассеивающуюся белую пелену, за которой открывались и открывались горизонты ее славы, поражение ее врагов, возмездие всем обидчикам. Она была заворожена тем, что видела в своем эфемерном будущем.

– Никта, приди в себя.

– Со мной все хорошо, – ровным и немного высокомерным тоном ответила она. – Я увидела то, что искала.

– Никта, пойми, здесь никого нет, это все грязные шутки Белого забвения! Забудь об этом, и уйдем отсюда!

– Да, это марево, – согласилась хранительница и окинула торжествующим взглядом толпы народа. – Но оно открывает мне глаза.

– Никта, пойдем отсюда. Нужно найти Ортоса.

– Иди. Я догоню тебя после.

– Нет, так не пойдет. Нам нельзя оставаться порознь, – Марк набрался решительности. – Ты под действием злых чар Белого забвения. Они внушают любовь к греху.

Она не шелохнулась.

– Никта, послушай, я только что чуть не погиб из-за того, что поддался соблазну. Я впустил в свой разум чары греха с его перевернутыми понятиями о добре и зле. Я едва спасся. Если ты останешься здесь… я не знаю, что произойдет, но уверен: твое внутреннее зло тебя победит. Ты потеряешь себя, потеряешь свою человечность.

Марк смолк, надеясь увидеть понимание, но хранительница молчала, с непостижимым желанием глядя на почитателей, которым не было конца.

– Если Всевышний призвал тебя идти с Седьмым миротворцем, тогда кто призывает тебя к этим толпам?

Она неотрывно смотрела вдаль. Только теперь Марк заметил, что в действительности, в ней идет борьба. Жестокая борьба.

– Если в твоем сердце живет сострадание к этим людям, тогда что тебя заставляет их ненавидеть?

Она тряхнула головой, словно пробуждаясь от глубокого гипнотического сна. Марк увидел, что рассудок берет в ней верх над обманутыми маревом чувствами, и это была победа.

– Ты прав! – сказала она, стряхивая с себя наваждение. – Идем отсюда.

Вдалеке послышалось тревожное лошадиное ржанье.

– Это Скороног! – вспыхнула решимостью хранительница. – Бежим, с Ортосом беда!

– Беги, Никта, – сказал Марк. Для него и медленный шаг был на грани невозможного, а о беге он и не думал.

Сзади послышалось невообразимое бульканье. Обернувшись, Марк увидел, что весь народ, так сильно манивший хранительницу, погрузился в недра болот. К сожалению, хранительница этого не видела, она исчезла в густом тумане, спеша на помощь к епископу.

С трудом ковыляя за ней, Марк пытался прибавить шагу, но это оказалось невозможно: тело ныло от слабости. К счастью, ковылять пришлось недолго. Минут через десять Марк с радостью увидел знакомую повозку и Скоронога, крутящего головой и топчущегося на месте. Хранительница была здесь, изо всех сил пытаясь вытянуть епископа из трясины. Епископ, вытянутый наполовину, пыхтел и громогласно икал, отчаянно рвясь из болотной западни. С него свисали огромные пласты грязи и болотного мха, из-за чего он напоминал медведя, угодившего в трясину.

Марк ничем не мог ему помочь, но в этом и не было особой надобности. С помощью хранительницы, епископ дотянулся руками до повозки, а Скороног, будто этого и ждал, дернул вперед. Вырвавшийся из плена епископ, не разжимая рук, проехался на животе по болоту шагов десять, пока хранительница не остановила Скоронога. Превратившийся в сплошную гору грязи и тины, епископ поднялся на ноги, вымученно простонав:

– Ох-х, как же крепко я уснул. Какой сон я видел…

– Что вы видели? – спросил Марк.

Епископ запнулся, стараясь спрятать глаза, словно боялся, что Марк сможет прочитать в них его сон.

– Ничего, брат мой, ничего.

Марк кивнул с пониманием. Было ясно, что сон епископа навсегда останется для него тайной, однако суть этого сна Марк понял с удивительной ясностью. Епископ видел то, о чем мечтал, но эти мечты были несоизмеримо далекими от того, к чему он был призван.

– Вы могли уснуть здесь навсегда, – тихо произнес Марк, не поднимая от слабости головы.

Епископ поднял глаза, собираясь что-то возразить, но вместо этого всплеснул руками:

– Святые Небеса, что у тебя с лицом?

– Кто тебя так? – шепнула хранительница.

– Тварь болотная, – отвернулся Марк.

Повалившись вслед за епископом и хранительницей в повозку, он почувствовал себя таким обессиленным, что и говорить ему было тяжко. Предаваться же отдыху оказалось рано. Хранительница начала промывать целебным елеем его лицо и вдруг громко ахнула, заметив на его шее след от сильного ожога.

– А это что?

Марк молчал. Возможно, он бы рассказал епископу правду, как на исповеди, но не ей.

– Маркос, что с тобой произошло? Ты можешь ответить? – ее голос стал строже.

Оставалось говорить полуправду.

– Я потерял вас из виду и сбился с дороги. А потом меня околдовало болотное страшилище. Сильное колдовство… я не мог противостоять.

– Это была ламия? – спросила хранительница с укорительной вкрадчивостью.

Голова поплыла в горячем стыде, который не мог заглушить ни яд, ни общее недомогание.

– Я не знаю, что это за тварь, – соврал Марк.

– Верхняя часть тела – женщины, нижняя – змеи? – метко уточнила хранительница.

– Ну… – Марк больше не мог отговариваться, – что-то вроде того.

– Ламия, – повторила хранительница с уверенностью. – Они часто увлекали людей из моего селения, хоть и слыли не слишком смышлеными. Но здесь, усиленные чарами Белого забвения, они могут обольстить кого угодно. Как тебе удалось вырваться?

Об этом Марк заговорил искренней, радуясь, что не проговорился о Меллине. Хранительница слушала внимательно, попутно задавая уточняющие вопросы, но их было легко обойти.

– Мы оба показали себя не с лучшей стороны, – только и сказала она.

Епископ слушал рассеянно, видимо, не до конца очнувшись от крепкого болотного сна. Лицо ему удалось отереть от грязи носовым платком, но все его одежды покрывал толстый слой грязи. Когда Марк в своем рассказе дошел до встречи с женщиной, спасшей его от болотных хмырей, епископ пробудился, воскликнув:

– Сильвира! Королева Южного оплота! Ты встречался с королевой Сильвирой! Почему же ты не спросил ее о миссии Седьмого миротворца?

– Да, мне как-то было не до того… и ей тоже, она искала своих людей.

Епископ охнул, сожалея, что Седьмой миротворец упустил такую возможность. Марк же ничуть не огорчился, сейчас ему было все равно. Жив, это главное. А с королевой он еще свидится.

Он начал засыпать, погружаясь в глубокий сон, как вдруг в душу ворвалась новая тревога. Вдали нарастали страшные необъяснимые голоса. Это был и плач, и хохот, и вопли отчаянья, образовывающие жуткую какофонию звуков, сравнимую, наверное, лишь со стоном обреченных грешников в преисподней.

Марк, не открывая глаз, сжал рукоять меча. Она оставалась горячей.

– Брат Ортос! – позвал Марк.

Епископ молчал.

– Ортос, скажите, что там? – настойчиво попросил Марк.

– Нам ничего не угрожает.

– Но что там? – настаивал Марк, чувствуя, как беспокойство начинает его трясти.

– Тебе лучше не видеть этого, Маркос.

Последнее окончательно его встревожило. С трудом разлепив слипшиеся веки, он поднял голову и судорожно вздрогнул.