Текст книги "Призвание миротворца (СИ)"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

Всадники спешно направлялись на север.

Глава третья. Острие вражды

(Мелис)

– …Если же мы будем рассматривать вот этот кристалл синего пламени с точки зрения чистого разума, незамутнённого догмами и предписаниями, то обнаружим его удивительное сходство с зейей – той самой частью человеческой души, которая имеет соприкосновение с вечностью. Сила, сосредоточенная в этом кристалле, податлива как стихийной магии огня, так и магии чувств, а кроме того, её полной противоположности – чёрной магии. А если прибегнуть к запретному ритуалу и пролить на этот кристалл каплю жертвенной крови, – он станет орудием самой страшной из магических наук – магии крови. И, что самое удивительное, структура кристалла останется неизменной, даже если его сила будет каждый день служить новой стихии. В этом и состоит поразительное сходство данного кристалла с человеческой зейей, которая, в сущности, не зависит от мыслей, чувств и поступков человека. Сегодня человек может быть кровожадным разбойником, завтра – мирным ремесленником. Меняются его убеждения, привычки, мораль, характер, но все они являются лишь оболочкой зейи, которая остаётся неизменной. Один человек был головорезом, грабившим крестьян, другой – добрым священником, помогавшим людям – разные судьбы, разные мировоззрения, но зейя одна и та же. И, как гласят предания, обе зейи после смерти этих людей отправятся в одно и то же пространство небытия, начала и пределов которого не знает никто из живущих.

Мелфай всегда с огромным вниманием слушал уроки архимага Кассиафата. Он старался не только запомнить каждое слово, но и вникнуть в его смысл как можно глубже. С недавних пор он стал замечать, что чем глубже он понимает архимага, тем лучше у него получаются заклинания, тем свободней движется в нём поток магических сил. Ему постоянно приходилось осаживать себя от преклонения перед этим человеком, памятуя его же слова, что нельзя признавать над собой какие-либо авторитеты, кроме собственного разума.

В первый месяц Мелфаю было нелегко прижиться в этом огромном и шумном замке. Как ученику, не имевшему своего дома в Мелисе, ему выделили здесь вполне пристойную комнату. В Доме Гильдии была и школа магов, и высший совет, и огромная библиотека, и алхимическая лаборатория.

Этот мир его и пугал и манил. Мелфай чувствовал, что влез в очень скользкое сообщество, правил которого он не знает, а следовательно – вынужден полагаться лишь на покровительство своего благодетеля Яннеса. Это было неприятно. Мелфай с детства был свободолюбив.

«Ничего. Я пройду это испытание. Меньше года учёбы – и я стану магом! Получу свой личный посох. И тогда со мной начнут считаться. И тогда я отправлюсь на юг – к пророку Эйреному. Маг-миротворец!»

Прежняя мечта подбадривала Мелфая. Его опасения, что Школа серых магов может приглушить в нём зов к своему призванию, не подтвердились. Наоборот, жажда поскорее отправиться на юг возрастала.

С Яннесом он виделся почти каждый день. Этот маскирующийся под старика парень стал его постоянным спутником и приятелем. Мелфай часто спрашивал его обо всём, чего не понимал, и Яннес доступно растолковывал ему самые мудрёные речи архимага и других учителей.

– Я не совсем понимаю этой идеи об относительности зла: мол, зла как такового не существует, а то, что люди называют злом – всего лишь понятие в их умах, – признался как-то Мелфай. Воспитанный в традициях Пути Истины, он с трудом воспринимал слова Кассиафата о том, что абсолютного добра или зла не существует, а вся мораль должна сводиться к свободе человека от запретов. – Я понимаю, можно говорить об относительности зла, причиняемого, скажем, разбойниками – в конце концов, кого-то из них можно оправдать тяжёлым прошлым и бедностью. Но взять, к примеру, магию крови: если какой-то маг, вздумавший воспользоваться этой страшнейшей из магий, отнимет у матери ребёнка и принесёт его в жертву – разве такое зло может быть относительным?

Яннес с мудрым видом кивал своей стариковской бородкой. Всегда, прежде чем дать ответ, он внимательно выслушивал Мелфая.

– Видишь ли, друг, твой пример действительно ужасен, но ужасен лишь по той причине, что нам вбили в голову, что это ужасно. На самом же деле, то, что кажется нам злом, с точки зрения незамутнённого разума, злом не является. Иными словами, утверждение «магия крови – это зло» на деле означает «мне не нравится магия крови». Люди сами, по собственным пристрастиям окрашивают слова и дела других людей в чёрные или белые краски. Кому-то не нравятся мелисские сладости, кому-то – магия крови. Кстати, кровавые жертвоприношения – не редкость в Амархтоне. Даже сейчас, когда город под протекторатом Сильвиры. Причём люди добровольно кладут на жертвенник своих детей и вовсе не считают это злом. И никакие запреты изменить этого не могут.

– Это так, но как же назвать убийство ребёнка, если не абсолютным злом? Да и будь я свидетелем такого ритуала, разве прошёл бы я мимо, рассуждая, что каждый волен поступать по собственному пониманию добра и зла?

– Ты бы не прошёл мимо, Мелфай, и поверь, я бы не прошёл тоже. Но подобное нас возмутило бы лишь из-за наших убеждений, а отнюдь не из-за каких-то принципов всеобщей морали. Однако представь на мгновение, что ритуальная смерть этого ребенка необходима, чтобы спасти город, где живут тысячи других детей. Уже сложнее, не так ли? А представь, что законы твоей страны разрешили кровавые жертвоприношения! И подобное стало происходить повсеместно. Конечно, ты, как и многие другие, возмущался бы подобным, может быть, даже боролся бы с этим. Но постепенно, когда все вокруг твердили бы, что в жертвоприношениях нет ничего предосудительного, поверь мне – ты бы изменил свое мнение. Через год, два или двадцать-тридцать лет – какая разница? Однако, если допустить невероятное, что ты остался стойким и не смирился с обычаями общества до самой старости, то мировоззрения твоих детей и внуков уж точно сольются с общим мнением. Опять-таки, зло тебе кажется злом, потому что так тебя научили законы и предписания. Нравственные понятия, такие как добро и зло, были созданы лишь для того, чтобы управлять людьми. Вознесись над ними, поднимись над всеми запретами, в том числе и над запретами твоего рассудка, и увидишь, что в действительности никакого добра и зла нет. Есть только сила. Сила и знания. Кто обладает ими, тот и толкует другим, что добро, а что зло. Как, например, чёрные маги или аделиане… А есть и те, которые просто уважают право каждого человека создавать собственную мораль и совершенствоваться, постигая новые и новые глубины… Это я о нас, серых магах, если ты не понял.

Мелфаю не возбранялось выходить из Дома Гильдии в дневное время, однако ещё ни разу ему не удавалось выйти в город в одиночку. Яннес постоянно составлял ему компанию, а если не он, то кто-то из старших учеников. Яннес объяснял это тем, что Гильдия серых магов очень ценит новых учеников, а Мелис – город небезопасный. Молодого волшебника могут подстеречь и ограбить, рассчитывая, что у него в карманах полно золота, а то и просто побить из зависти. То, что множество простолюдинов и впрямь питают к магам острую зависть, Мелфай и сам знал, но всё равно этот пристав казался ему странным и ненужным.

Пока он однажды не ощутил за собой слежку. За месяц учёбы Мелфай овладел начатками поисковой магии. Этот предмет ему давался легче остальных, наверное, сказалась его врождённая способность ощущать, когда за ним кто-то наблюдает. Изучив на одном из уроков заклинание обнаружения – нехитрый магический приём для выявления слежки, Мелфай решил попытаться узнать, кто же за ним следит.

При первой же попытке применить заклинание он почувствовал на себе чужой взгляд. Случилось это в лавке магических ингредиентов, куда он зашёл однажды с одним из учителей. Как необеспеченный ученик он выполнял мелкую работу по Дому Гильдии, за что получал карманные деньги. Уловив чужой взгляд, Мелфай тут же выглянул из лавки, надеясь увидеть в толпе лицо любопытного наблюдателя. Однако тот, кто за ним следил, был гораздо опытнее в таких делах и мгновенно скрылся.

В другой раз Мелфай почувствовал этот взгляд, когда впервые использовал силовое заклинание на уроке во внутреннем дворике замка. Учитель боевой магии тщетно пытался заставить его сконцентрировать внутри себя поток текущей силы и выпустить его посредством заклинания через учебный магический посох. «За мной наблюдают откуда-то сверху», – почувствовал Мелфай, однако, подняв глаза, убедился, что на карнизе крыши сидит только маленькая зеленоватая птичка.

На третий раз ему повезло больше. Это произошло на берегу Лазурного залива, где он с другими учениками практиковался в своей любимой поисковой магии. На сей раз чужой взгляд следил за ним из сухих зарослей тростника.

Мелфай решил быть хитрее. Он сделал вид, что всецело поглощен уроком – их учили проникать магическим взглядом на дно залива и созерцать его как на своей ладони. Эта наука служила и незаменимым навыком кладоискателя, так как на морском дне можно увидеть много чего интересного, и основой для изучения более сложных формул поисковой магии. Сконцентрировавшись, Мелфай резко обернулся и бросил своё чётко сплетённое заклятие поиска в тростниковые заросли. Тот, кто там был, отразил его заклятие ловко и бесшумно – настоящий маг! И всё-таки кое-что Мелфай успел заметить.

Яннес тут же оказался рядом, не иначе как уловив его заклятие.

– Кого ты видел? – напрямую спросил он, догадавшись о произошедшем.

– Женщину, – тихо проговорил Мелфай. – В тёмной мантии, лица не разглядел. Она следит за мной. Её присутствие я уже не раз ощущал. Что ей от меня нужно?

– Это мы выясним, – зло прошептал Яннес, вглядываясь в заросли. Само собой, там уже никого не было. Магесса не стала дожидаться, пока к её укрытию прибегут старшие ученики.

Больше Яннес ничего не сказал, но в последующие два дня был хмур и неприветлив. За два месяца, проведённых в Доме Гильдии серых магов, Мелфай никогда его таким не видел.

Наконец, поздним вечером Яннес появился в замке и без лишних разговоров вручил Мелфаю свой посох с полупрозрачным кристаллом на конце.

– Бери. Сейчас выйдешь, оглянешься по сторонам и пройдёшь шагов двести в сторону залива.

Мелфай удивлённо уставился на своего наставника. Ему ещё ни разу не удавалось в одиночку выйти из Дома Гильдии, кроме как в ближайшую пекарню за булочками. О том, чтобы куда-то пойти в столь позднее время с чужим посохом, он не смел даже помыслить. Такого не спустит даже добрый архимаг Кассиафат!

– Делай, что говорят! И как только почувствуешь её взгляд, тут же остановись и начинай чертить посохом на дороге. Так, будто ни о чём не подозреваешь, понял?

– А что чертить-то?

– Что хочешь, то и черти. Вперёд! – Яннес подтолкнул его в спину.

Мелфай в точности исполнил указание, уже догадываясь, что задумал его наставник. Вышел, воровато огляделся по сторонам, намереваясь убедить любопытных, что посох он и в самом деле украл, и направился к узенькой улочке между богатых домов здешних магов.

«Понятное дело, Яннесу не нравится, что за его подопечным следят, – рассуждал он. – И следят именно тогда, когда я изучаю магию». Мелфай связал цепочку воедино: магическая лавка, урок силовых заклинаний, занятие на берегу залива. Быть может, незнакомая магесса хочет знать, насколько хорошо он овладевает магией, каких успехов достиг? Но зачем? Кому это интересно? Соперничающая гильдия? Мелфай слышал, что серые маги постоянно что-то не могут поделить с магами других сообществ, плетут интриги, воруют друг у друга секреты. Несмотря на всяческие договорённости о дружбе, маги постоянно соперничают друг с другом. Это понятно. Но зачем соперничающей гильдии простой ученик, не доучившийся даже до личного посоха? Какие секреты они рассчитывают получить от него? Да-а, интересно будет пообщаться с этой незнакомкой!

«Хотя кто мне это позволит! – вдруг подумал Мелфай. – Если её поймают, то говорить с ней будет Яннес или сам архимаг Кассиафат. Кто поставит в известность простого ученика?»

Ощущение того, что он играет роль банальной приманки, поубавило тот восторг, с каким он думал о поимке таинственной магессы.

«Ладно, вот выучусь, получу посох, а тогда…»

Её взгляд он ощутил быстро, стоило лишь подойти к первой улочке, ведущей от площади. Делать нечего, надо следовать плану. Когда-нибудь он сам дорастёт до Яннеса, у него будут собственные планы и их исполнители. А пока надо добросовестно исполнять отведённую роль…

…Он не успел начертить и половины пентаграммы, как Яннес был тут как тут. С ним оказалось ещё пятеро старших учеников школы магов. Мелфай знал их всех, в том числе и единственную среди них девушку. Это была сероглазая Эльмика, обладательница густых светло-серых волос, выкрашенных по моде учеников Школы Гильдии. Мелфай подозревал, что и цвет её глаз серый не от природы. Хотя Эльмика и считалась старшей ученицей, на вид она была не старше Мелфая. Она приглянулась ему ещё в первый день: хорошенькое смугловатое личико казалось слегка взбалмошным из-за чуть вздёрнутого носа и вздорной усмешки. Яннес сразу познакомил Мелфая с ней, едва заметил его косой взгляд на её стройную, хрупкую фигурку. После этого юному ученику удалось раза три с ней поговорить, так, ни о чём. Эльмика постоянно крутилась среди старших учеников, а Мелфай с досадой понимал, что познакомиться с ней ближе у него не получится. Неизбежно придётся встрять в конфликт с кем-то из старших, а этого он позволить себе не мог, памятуя, что он не в родном посёлке, где можно безнаказанно устроить драку.

Сейчас Эльмика была в сером магическом халате, какой носили здешние ученицы. Серые волосы были завиты в косу с вплетённой ленточкой, а рука сжимала тонкий магический посох, больше похожий на трость.

– Где? – глухо спросил Яннес.

Мелфай успел только поднять руку, указывая в сторону переулка, откуда исходил чужой взгляд, как Яннес сорвался с места, выхватив у него из рук свой посох.

– Домой, живо! Сиди и жди нас! – приказал он на бегу.

Мелфай с завистью поглядел вслед бегущим магам. Эх, вот бы с ними! Погоня, магическая схватка!

Помявшись, Мелфай глубоко вздохнул и, решившись, побежал следом за растворившимися в тёмном переулке магами.

«Не хотите посвящать меня в свои секреты, не надо. Всё, что мне надо, я узнаю сам. Не этому ли учит серая магия?»

Бежать пришлось недолго. Мелфай остановился в маленьком городском парке, разделяющим два квартала. По отведённым глиняным желобам бежали ручейки, вдоль песчаных дорожек стояли маленькие лавочки, а кое-где – летние беседки.

Незнакомка в тёмной мантии торопливо шла через парк, будто просто спешила по своим делам, а вовсе не убегала от преследователей. Догнав женщину, Яннес с двумя приятелями из Школы Гильдии демонстративно преградил ей дорогу. Двое других учеников стали по бокам незнакомки, а Эльмика за её спиной.

Мелфаю вдруг стало страшно за эту сероглазую девушку. Страшно, хотя всё указывало на то, что боятся нужно за одинокую магессу.

– Говори, быстро, – резко выговорил Яннес.

Женщина остановилась. Голову её покрывал капюшон мантии, лицо закрывала сетчатая вуаль, какую часто носили женщины в этих краях. По её осанке, не гордой, а какой-то чересчур самоуверенной, нельзя было сказать, что она испугалась.

– Дай пройти, – вымолвила она тихим голосом, словно усталая госпожа своему туповатому слуге, на которого просто нет сил злится. И вместе с тем Мелфай, уже проходивший урок по актёрскому мастерству, понял, что женщина сильно изменила свой голос.

– Зачем ты следишь за ним? Что тебе нужно? Хочешь оказаться в городской тюрьме? – Яннес, очевидно, был взбешен, если сыпал вопросы один прямее другого, да ещё и угрожал. Настоящие маги так допрос не ведут: ходят вокруг да около, кидают туманные намёки и вообще делают вид, что разговор им неинтересен.

Женщина не стала спорить. Она шагнула чуть в сторону, намереваясь пройти мимо, но Яннес мгновенно встал у неё на пути. Мелфаю эта игра была известна: Яннес провоцировал чародейку воспользоваться магией, а как только она это сделает – на неё обрушатся заклятия всех шестерых серых магов. Применять в городе боевую магию без веской причины не позволялось даже самым знатным магам, и Яннес не хотел начинать первым. И вместо удара заклятием, он резко вскинул руку к её лицу, чтобы сорвать вуаль.

…Женщина с невероятной быстротой отклонилась и в тот же миг легонько дунула Яннесу в глаза. Через мгновение, когда серый колдун с криком отшатнулся, закрывая руками лицо, словно его ошпарили кипятком, Мелфай понял, кто эта женщина.

Лесная чародейка! Мелфай слышал о них на уроках. Учителя уверяли, что лесные чародеи живут в дремучих лесах Спящей сельвы и не вмешиваются в дела других магических сообществ. Их стихия – лес и только лес, а жаркие земли мелисского края им никогда не станут по душе. Почему же она здесь?

– Бей! – скомандовал Яннес, отскакивая в сторону.

Мелфай подумал, что в такой ситуации друзьям Яннеса было разумнее всего наброситься на чародейку со всех сторон и решить схватку грубой силой. Однако все они отпрыгнули, готовясь к магической атаке.

– Ди-и-инами-и-ис пне-е-евма! – первой выкрикнула Эльмика, а за ней слетели заклинания с уст четверых учеников.

Боевое заклятие, основанное на силе человеческого духа! Мелфай слышал о нём, хотя в Школе этому никого не учили. «Динамис пневма» считалось лёгким, не смертельным заклятием, но при должной силе могло переломать кости или отбить внутренние органы.

Пять полупрозрачных сгустков магии ударили в женщину со всех сторон. Чародейка крутанулась на месте, создавая вокруг себя свистящий вихрь – всего на секунду, но этой секунды хватило, чтобы отразить и обратить в дым все пять заклятий. От пронёсшегося потока силы Мелфай вжался в дерево, из-за которого наблюдал. Один магический сгусток ударил в оторопелого колдуна с посохом в виде кобры, свалив его на землю, другой удар пронесся мимо уха Эльмики и сорвал с ближайшего кипариса клок хвои.

– В стороны, в стороны, окружай её, не стой на месте! – быстро заговорили молодые маги. Они были недостаточно опытны, чтобы биться молча, но быстро сообразили, что простейшими заклинаниями им не обойтись.

– Астре-е-оме-е-елас!

Тёмная молния, несомненно из арсенала чёрной магии, сорвалась откуда-то сверху. Чародейка неуловимо быстро сделала шаг в сторону, и молния ударила в дорожку, подняв столб песка. В ответ с уст незнакомки слетело чуть слышимое заклинание, подобное шелесту листьев – руки двух магов захлестнули цепкие лозы, вынырнувшие невесть откуда. Затем – ещё одно заклинание, более сильное, похожее на порыв буйного ветра: из-под земли вырвались длинные корни, оплели ноги рослого мага и поволочили его по земле.

– Дрянь! Тварь лесная! Пальцы выломаю! – сорвался тот на площадную ругань.

Яннес уже пришёл в себя. Лицо его опухло, но он нашёл в себе силы ударить в спину незнакомке сгустком огня. Чародейка не отбивала этот удар, а просто отшагнула в сторону всё тем же неуловимым движением. Пылающее заклятие Яннеса ударило и охватило огнем безвинный кипарис.

Следующей ударила Эльмика, выпустив скользящую призрачную змейку, и тут Мелфай увидел оружие лесной чародейки – короткий деревянный жезл с кривым изгибом, возможно, сделанный из корня какого-то растения. Покрывали его, как показалось, живые зелёные побеги.

Лёгкий взмах жезла – и змейка Эльмики, вопреки воле своей хозяйки, впилась в бедро молодого мага, только-только очухавшегося от дружеского «динамис пневма».

Мелфай быстро сообразил в чём слабина учеников Школы Гильдии. Боевые заклятия серых магов, как впрочем и многих других, строились преимущественно на магии чувств. Колдуну было необходимо ощутить эмоции противника: страх, гнев, ненависть, презрение или что-то ещё, и строить свой удар из расчёта на эти чувства. От такого заклятия, чётко настроенного на внутреннее состояние противника, уклониться очень сложно. Но сейчас лесная чародейка или идеально скрывала свои чувства или и впрямь оставалась необычайно хладнокровной, как притаившаяся змея. Яннесу и Эльмике оставалось только бросаться грубыми магическими ударами.

Двум ученикам, опутанным цепкими лозами, почти удалось освободиться, но тут чародейка повторила свое заклинание – хищные лозы хлестнули их по лицам. Дико завопив, маги покатились по земле, один сунул голову в ручей, но этим сделал себе только хуже. Лозы стянулись, почувствовав живительную влагу.

Воспользовавшись секундной передышкой, Яннес сотворил сложное фигурное заклятие, принявшее форму чёрной совы, застывшей над землёй. Боевые заклятия, созданные в виде хищных зверей были куда надёжнее молний или огнешаров, но и требовали больше времени. Это и подвело Яннеса. Чародейка разрушила его недоработанную сову одним взмахом жезла, а после того – Яннеса подхватил, перекрутил в воздухе и швырнул в кусты неистовый порыв ветра.

Однако Эльмика успела закончить своего зверя. Это был красивый белый барс, отличимый от настоящего лишь призрачностью очертаний. Красивая работа! Архимаг Кассиафат поставил бы Эльмике наивысшую отметку! Барс ринулся с такой мощью, что казалось никакой магии его не остановить. Однако чародейка вскинула руки, словно призывая неведомые стихии, и когда зверю оставался до неё один прыжок, перед ним взметнулись песок и комья земли. Из бездны вырвалось неведомое бесформенное существо – жуткое, леденящее кровь – по спине Мелфая прокатилась волна дрожи. Барс сцепился с земляным чудовищем, вместе они вспыхнули, рухнули наземь и всё стихло.

Лесная чародейка была удивлена, если не разгневана. Атака Эльмики была единственной за всю схватку, когда магия противника чуть-чуть не настигло незнакомку. Как бы мстя за это, чародейка совершила резкий росчерк жезлом, творя беззвучное заклятие, и Эльмику скрутило, словно от сильной рези в животе. Выпустив посох, она упала, жалобно застонав.

Мелфай вспыхнул! Его охватил такой жар, что он в безумном порыве выскочил из своего укрытия. Однако защищать девушку уже не было нужды. Завидев Мелфая, чародейка развернулась и быстро пошла прочь. С другой стороны слышался топот городских стражников, которых, очевидно, позвал кто-то из прохожих или привлёк скорбно горящий кипарис.

Мелфай остановился в нерешительности. Маги понемногу приходили в себя. Эльмика лежала на спине, тяжело дыша.

«О ней позаботятся другие, – зашумели новые мысли. – А вот Яннес, гордый Яннес, как только узнает, что я ослушался его приказа… да ещё и стал свидетелем его унизительного поражения…»

Сорвавшись с места, Мелфай помчался со всех ног к Дому Гильдии. Вскоре он уже как ни в чём ни бывало сидел под колоннадами и спокойно дожидался своего поверженного наставника.

(Спящая сельва)

Боевых вылазок пока не намечалось. Наёмников обучали, муштровали, дисциплинировали, не стесняясь презрительного отношения к этому роду войск. Кормили зато неплохо – над полевыми кухнями боевого лагеря постоянно стоял дым. Муку, мясо и овощи привозили из окрестных селений. Дичью никого не баловали. Хотя в лесах Спящей сельвы её и хватало на всех, охота в последнее время стала очень опасной. Входить в дремучий лес без позволения военачальника наёмникам было строжайше запрещено.

Край Спящей сельвы был не столь заселён, как другие морфелонские земли. Через толщи здешних лесов проходило всего несколько трактов, и все замки и крупные селения создавались исключительно на этих путях. В стороне от трактов располагались только мелкие посёлки и фермы. В саму же глубь лесов старались не забредать даже охотники.

Однако после окончания Эпохи Лесных Войн, когда лесная нечисть притихла, жизнь в Спящей сельве протекала относительно спокойно. Её жителям было грех жаловаться на судьбу. В лесах полно дичи, в особенности пушного зверя, чьи меха высоко ценятся в Морфелоне. Иные сельвейцы занимались добычей ценных пород дерева, которые шли по цене полудрагоценных камней. Ну а заготовки из изобилующих здесь грибов и ягод не делал только самый ленивый. По сравнению с жителями соседней многострадальной провинции Мутных озёр сельвейцам жилось вполне сносно.

Пока не началось восстание солимов. Воинственное племя лесных нелюдей начало настоящую войну против людей. До этого о солимах ходило множество страшных слухов. О них говорили, как о жутких изуверах и убийцах: коварных, стремительных, неуязвимых. Но эти слухи ничем не подтверждались. В Эпоху Лесных Войн солимы никак не проявили себя, хотя, по логике вещей, как говорили мудрецы в Иероне, должны были встать на сторону даймонов Хадамарта. Впрочем, невмешательство в прежние войны против людей давало сейчас солимам огромное преимущество: никто не знал ни их тактики ведения боя, ни месторасположения логовищ, ни их целей и намерений.

Первыми жертвами солимов стали маленькие лесные посёлки. Поначалу случались лишь мелкие набеги нелюдей, больше устрашающие, чем истребляющие, но с каждым разом жестокость и кровожадность солимов возрастала. Лесные нелюди убивали без разбору и людей, и скот, а спешно собранные отряды ополченцев и присланные из столицы королевские войска только усилили их активность. Солимы редко нападали на вооружённые отряды, крупные обозы или военные лагеря. Они также сторонились замков и больших поселений, окружённых частоколом, но своими налётами методично уничтожали скотоводство, земледелие и лесной промысел края. Их жертвами становились пастухи и лесорубы, охотники и собиратели, фермеры и странствующие храмовники – никто не мог чувствовать себя в безопасности вне городских стен.

Ныне народ толпами уходил из обсиженных мест. Один из королевских вассалов, взявший некогда покровительство над этой провинцией, спешно отрёкся от неё, едва его немногочисленная дружина понесла тяжёлые потери в лесных схватках с солимами. Впрочем, и в более спокойные времена ни один вассал не правил Спящей сельвы больше трёх-четырёх лет. Слишком много страшного, тайного и непонятного скрывалось в этих вековечных лесах. «Покорить сельву невозможно, – говорили местные старожилы. – Она сама покорит любого, кто войдёт под её покров».

Власти Морфелона во главе с наместником Кивеем так не считали. Разорение хозяйственных угодий приносило огромные убытки казне, да и с тысячами беженцев нужно было что-то делать. Большие селения Спящей сельвы, называемые городами лишь по причине наличия деревянных стен, могли не опасаться нападений, но постепенно в них назревал голод и беспокойство. Мелкие посёлки исчезали один за другим. Исполненные ужаса крестьяне бросали свои скудные наделы и бежали в Предлесья, в Тихие равнины, даже в Мутные озёра, отнюдь не собираясь возвращаться в родной край.

– И что же: наместник Кивей не придумал ничего лучшего, чем бросить в мясорубку лесной войны новые рати? – поинтересовался Марк у Сурка, который то и дело строил из себя всезнающего вояку.

– А как иначе? Разве эти селюхи способны сами за себя постоять? Да хоть с ног до головы их вооружи, они разбегутся от одного слуха о солиме!

– Не то я имел ввиду, – чуть слышно прошептал Марк.

В первый месяц работа наёмников, в число которых входил и Марк, ограничивалась сопровождением беженцев из лесных поселков. Время от времени в лагерь наёмников приходил запрос о защите того или иного селения. Воины приходили на место, сидели в засадах, помогали жителям оббить селение частоколом, наводили шуму, да и уходили ни с чем.

Частенько в лагерь наведывались Глашатаи Войны, уже известные Марку с Морфелона. Сотник Фест и другие военачальники мигом созывали всех бойцов к помосту, выражая почтение и покорность перед знатными гостями. Речи Глашатаев всегда были воинственны и многогневны:

– Солимы страшны! Их жестокость к захваченным в плен жителям посёлков столь ужасна, что я не могу собраться с духом, чтобы рассказать об этом! – говорил страшным голосом Глашатай, облачённый в коричневые одежды храмовника. – Давно бы наше славное воинство покончило с этими изуверами, если бы не гнусное пособничество изменников людского рода – лесных чародеев. Они предали свой род, позволив нечистым духам войти в свои тела, да ещё и имеют наглость заявлять, чтобы с ними обращались как с людьми! Они гнусные сообщники кровожадной нечисти, их ритуалы омерзительны! Порча и мор, насылаемые ими на селения мирных жителей – лишь малая часть их дикости! Они нелюдь из нелюди, и каждый, кто сеет слухи о том, что они являются людьми – гнусный невежда, лживый смутьян и бессовестный еретик!

Эти нехитрые речи приносили свои плоды. Вскоре уже многие наёмники-новички говорили об изобличаемых Глашатаями племенах сельвы, как о нелюдях, которых можно уничтожать без зазрений совести. Усилия Глашатаев Войны были Марку понятны. Путь Истины запрещает убивать людей, однако ни один из его запретов не касается нечисти, у которой нет души, а большинство наёмников как-никак верили в Спасителя. И всё же в то, что люди могут превращаться в бездушную нечисть целыми племенами, Марк поверить не мог.

– А в переговоры с солимами вступать не пробовали? – спросил он как-то Сурка.

– С нелюдью?! – поразился тот. – Да ты клювом об пол долбанулся, Подорлик! С нелюдью в переговоры! Ты это ещё у бывалых спроси, что в лесах друзей потеряли, да укоренённые посёлки видели. Те живо ряху намнут за такие шутки!

Не забывая об истинной цели своего визита в Спящую сельву, Марк постоянно расспрашивал о Лесном Воинстве. Увы, все рассказы сводились к тому, что Марк уже слышал от Сурка: лесные воины недолюбливают морфелонцев и даже против общего врага не хотят воевать сообща. Наёмников же они вообще презирают.

Марк хмурился. Найти хранительницу Никту оказалось не так просто.

Оставалась надежда на помощь местных следопытов. Один из них даже пообещал Марку познакомить его за соответствующую плату с кем-то из Лесного Воинства. О своих целях Марк, разумеется, умолчал, напустив вид любознательного краеведа, мечтающего создать летопись о своей жизни в лагере наёмников.

«Никта, Никта, где же тебя искать? Почувствовала ли ты мой приход, знаешь ли, что я ищу тебя? Всевышний, прошу тебя, дай ей знать обо мне!»

* * *

Ранним утром отряд сотника Феста был поднят по команде тревоги. Вдоль величественного леса плыл туман, было мокро и сыро, моросил мелкий дождь. Наёмников вели в первый бой – все это поняли сразу, едва воинам приказали взять щиты, надеть шлемы, кожаные нагрудники и лёгкие кольчуги. Тяжёлых доспехов никому не полагалось – в лесу нужны быстрота и манёвренность. Да и по слухам, в войне против быстроногих солимов тяжёлые доспехи часто становились лишней обузой.