Текст книги "Призвание миротворца (СИ)"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

– А я – её чувства. Как и чувства их всех. Не бери в голову, Казарат. Она такой же чувствительный скот, как и Маркос и его попутчики. Они, как быки, победно ревут, вырвавшись из западни, и не догадываются, что именно так и было задумано тем, кто эту западню подстроил. Им и в голову не придёт, что они в лабиринте ловушек: вырвавшись из одной, они неизбежно попадают в другую.

Сгорбленный маг света перестал дрожать.

– Значит, всё идёт согласно твоему замыслу, наставник?

– Одному из замыслов. Как ты помнишь, он у меня не один. Маркос не поддался. Хранительница ослеплена. Я рассчитывал на другой расклад, но этот меня тоже устраивает. Как и любой другой.

– Наставник, неужели ты предусмотрел любой исход этой схватки?

– Именно так, Казарат.

– Сколько же исходов могло быть? Четыре? Пять?

Человек в волнистом плаще чуть усмехнулся.

– Больше, Казарат. Куда больше. Двадцать восемь. И любой из них меня устраивал. Это беспроигрышная игра. Только Маркос об этом не знает.

Он поглядел ещё раз на своих магов, застывших в боязливой покорности, и равнодушно повернулся, собираясь идти прочь.

– Возвращайтесь в Туманные болота. У меня появились неотложные дела в Тёмной долине.

– А как же наш дальнейший план? – осмелился поднять голову остробородый маг. – Что, если Маркос нагонит Мелфая?

– Событиям в Зелёной Идиллии мы предоставим развиваться своим чередом.

– Но если там что-то пойдёт не так?

Человек в волнистом плаще на секунду бросил на мага строгий и вместе с тем заверяющий взор, в могуществе предвидения которого невозможно было сомневаться.

– Когда знаешь о людях всё – их образ мышления, идеалы, склонности, вкусы и желания – ошибки в предугадывании их действий быть не может.

Глава четырнадцатая. Тёмная сторона светлой мечты

(Амархтон)

Тронный зал был полон как никогда: королевские советники, военачальники и вельможи взволнованно перешёптывались, ожидая решения королевы Сильвиры.

Вести с запада, из далёкого Нефелона, где обосновался Хадамарт, заставили королеву забыть и о неясной судьбе Калигана, и о зреющем заговоре чашников и Тёмного Круга, и даже о жрецах крови, скрывающихся где-то в подземельях Амархтона. Два часа назад в Аргос прибыли запылённые гонцы: армия Хадамарта выдвинулась из Нефелона! Направление – Амархтон. Численность – шесть полных легионов, около тридцати тысяч даймонов. Ни много, ни мало, как и предсказывали стратеги. Силы внушительные, но города Хадамарту не взять.

…Не взять, если не вмешается Тёмный Круг. А он вмешается! Ни у кого из королевских советников не было в этом сомнений. Конечно же, маги свободно пропустят даймонов Хадамарта через Западные врата и свою часть города, а вдобавок поддержат его легионы своей магией и пехотой.

А четверть часа назад запыхавшийся гонец вбежал в тронный зал с новым ошеломляющим известием:

– Срочное донесение от Радагара! В Мелисе объявился Восьмой миротворец! И Седьмой вернулся! Некроманты ведут охоту за ними обоими!

Королева быстро пробежала взглядом по доставленной бумаге.

– Маркос вернулся… и дочь Сельвана с ним… Восьмой миротворец… некромант устроил бойню в Мелисе… – прочитала она так, чтобы её слышал лишь стоявший рядом принц Этеокл, только что прибывший из Южного Оплота.

Этеокл в своей надменно-возвышенной манере сделал почти неуловимый жест, намекая, что есть дела поважнее, чем какой-то там миротворец. Когда же королева проигнорировала его намёк, принц деликатно шепнул:

– Разве это так важно сейчас, моя королева?

– Если за нового миротворца взялись некроманты – да. Не хватало нам ещё одного Проклятия миротворцев, – королева обернулась к писцу. – Пиши ответ Радагару. Ввиду нарастающей угрозы, приказываю разыскать Восьмого миротворца, а также Маркоса-северянина и Никту, дочь Сельвана, и доставить их в Амархтон. Ставь печать и отправляй немедленно.

Писец закивал головой, сворачивая бумагу в свиток. Королева задержала его взглядом, обдумывая, что же ещё добавить к столь лаконичному посланию, учитывая репутацию Радагара, как бесцеремонного дознавателя, но принц Этеокл снова зашептал:

– Моя королева, легионы Хадамарта не стоят на месте. Мы все ждём вашего решения.

Королева молча обвела взглядом всех присутствующих в тронном зале. То единственное решение, о котором никто не осмеливался сказать вслух, повисло в воздухе. Сильвира всем телом ощущала знакомое нарастающее давление, когда подданные призывают её к решению, ответственность за которое ляжет на плечи её одной.

Ударить по Башне Тёмного Круга. Сокрушить колдовскую твердыню, захватить западную крепость и Западные врата – и встретить Хадамарта там, за высокими стенами. Армия Сумеречного города справится с магами. Должна справиться. А подмога из Южного Оплота и Анфеи подоспеет задолго до того, как Хадамарт подтащит свои легионы к Амархтону.

План хорош. Хорош, но вот никто не осознаёт страшной цены этой победы. Все смущённо прячут взгляды, все сожалеют и заранее оплакивают сотни и тысячи горожан, но при этом убеждают самих себя, что это – вынужденная жертва.

«Прикажите атаковать, владычица», – говорит взгляд архистратега Тибиуса.

«Прикажи атаковать, Сильвира», – настаивают сдвинутые брови принца Этеокла.

«Атаковать», – советует мрачный вид Пелея.

«Атаковать», – соглашается королева и тут же вздрагивает от своей мысли.

Горы трупов. Горящие кварталы. Вопли опалённых магией воинов. Предсмертные стоны магов, пронзённых стрелами и копьями. Колонны легионеров тьмы и её воинов, сливающихся в одну кровавую кашу. Толпы вооружённых чем попало горожан, идущие друг на друга с пенящейся злобой на устах.

«Но этого и так не избежать, владычица! Когда даймоны Хадамарта войдут в город, пощады не будет никому. Кроме, конечно, тех, кто преклонит колени перед возрождёнными капищами Амартеоса».

«Есть, конечно, и другой выход – для тех, кто боится обильного кровопролития – отступить из города».

«Нет! Не может быть, чтобы не было иного выхода!» – королева пребывала в непоколебимом безмолвии, но в душе её бушевала буря, грозящая ввергнуть грозную владычицу в смятение.

«Думай, королева, думай! Люди лишь по своему невежеству выдумали понятие „выбор без выбора“. Выбор есть всегда. Всегда одно из решений будет истинным. И никогда наличие меньшего и большего зла не исключает выбора совести».

– Тибиус. Насколько быстро девятитысячное войско сможет перейти из Сумеречного города в Тёмную долину через Меликертскую гряду? – прозвучал в затянувшейся тишине суровый голос владычицы.

– Это зависит от того, согласятся ли власти Меликерта нас пропустить, – ответил архистратег в некотором недоумении. – Если да, то при хорошей погоде, можно за три дня управиться. Вот только вряд ли они согласятся…

– А мы хорошо попросим, – позволил себе усмехнуться Этеокл, хотя, судя по его виду, задумка королевы ему уже не нравилась.

– И ещё: Этеокл, сколько времени потребуется нашей эскадре, чтобы, выйдя из Южного Оплота, достичь ближайшего места высадки в Тёмной долине?

Усмешка сползла с уст южного принца. В зале послышался многоголосый взволнованный шёпот.

– Около восьми дней, если при попутном ветре.

Королева торжественно улыбнулась:

– Превосходно. Гонца в Южный Оплот немедленно: пусть готовят боевые галеры и грузовые дромоны. Эномай: в Тёмную долину – ещё три отряда конных разведчиков. Я хочу каждый день получать вести о передвижении легионов Хадамарта… Ты хочешь что-то сказать, Тибиус? Говори.

Архистратег, казалось, не мог решиться:

– Если я правильно понимаю вас, сиятельная королева, вы намерены дать бой Хадамарту…

– Именно так. Бой вне города. В чистом поле. Как наши далёкие предки, у которых не было городов и стен.

– Бой в Тёмной долине…

– Да, Тибиус. Ты против этого хотел возразить? Не тяни, время дорого.

– Прошу прощения, сиятельная королева, но, взирая на историю наших войн с Хадамартом, я смею утверждать, что эта местность… не слишком удобная для нас.

Королева чуть-чуть нахмурила брови.

– Ты хочешь сказать, что это плохое место, потому что там силы Южного Королевства однажды потерпели поражение?

– Да, то есть… не только поэтому… прошу простить.

– Потому что там погиб мой муж, король Ликорей?

Архистратег виновато опустил голову, невольно сделав шаг назад. Ему показалось, что в глазах владычицы вспыхнул гнев.

– Продолжай, Тибиус. Воины будут падать духом от слухов, что мы повторяем ошибку Ликорея? Что Сильвира ведёт их на убой, желая отомстить за смерть мужа?

Военачальник склонил голову, выражая в одном жесте глубочайшее почтении и королеве, и её покойному супругу:

– У меня нет сомнений, что ваши воины, сиятельная королева, пойдут в бой без всякого ропота. Но вспоминать поражение короля Ликорея будут многие, это верно, – добавил он чуть тише.

Королева подняла взгляд к куполообразному потолку. Она не выбирала Ликорея себе в мужья. Шла затяжная война с Хадамартом. Этот брак был нужен Южному Королевству, чтобы скрепить союз с сильнейшим княжеством юга, которым правил Ликорей, прозванный Ночным Волком. Когда Сильвира впервые увидела своего жениха, ей стало страшно и тоскливо. Ликорей показался ей грубым мужланом, суровым варваром, способным только к войне. Её пугали его шрамы на лице, его длинные волосы, цвета волчьей шерсти, его холодный взгляд.

«Наверняка он груб и жесток. Было бы хорошо, чтобы он погиб в первой же битве с даймонами Хадамарта», – подумала в тот миг Сильвира.

Но внешность Ночного Волка оказалась обманчивой. Несмотря на множество битв, ранений и потерь близких людей, какие довелось пережить Ликорею, он всегда сохранял весёлый нрав, был очень мил и добр с молодой женой, доверчив к друзьям, справедлив и даже милосерден в правлении. И Сильвира полюбила его. Полюбила настолько, что о её любви к королю и по сей день слагают песни.

У них было мало ночей. Ликорей часто покидал дворец, всегда лично возглавляя главное войско Южного Королевства. Три славные победы над легионами Хадамарта подарили ему надежду взять штурмом Амархтон. Но для атаки на Восточные врата у него было недостаточно сил. И тогда, посоветовавшись с Четвёртым миротворцем, который к тому времени стал его лучшим другом и главным советником, Ликорей решил погрузить своё войско на корабли и высадиться в Тёмной долине. А затем, разгромив в чистом поле армию Хадамарта, ударить по Западным вратам – более уязвимым, чем Восточные.

Молодая, ещё во многом наивная Сильвира провожала Ликорея до самого корабля, заставляя себя верить, что не пройдёт и двух месяцев, как он вернётся. Сотни других жён, невест и матерей провожали воинов короля на пристани Южного Оплота, украшая головы любимых венцами победителей, и чаяли те же светлые надежды. Но вопреки самому горячему желанию, предчувствие давило на молодую Сильвиру тёмной тучей. Она долго наблюдала за отплывающим кораблем, глядя, как её Ликорей что-то оживлённо обсуждает с Четвёртым миротворцем, смеётся, изредка поднимает руку и машет оставшейся на пристани любимой…

А через три недели пришло оглушающее известие из Тёмной долины Нереи.

Ликорей шёл в бой первым, как и подобало владыке Южного Королевства. Сильвира не спала несколько ночей, видя, словно наяву, как вздымается и опускается его меч, как корпус верных рыцарей короля прорубает огромную брешь в литой шеренге панцирных двурогих даймонов. За рыцарями идёт тяжёлая пехота, не давая врагам сомкнуться и отрезать главу армии от основного войска. С флангов по легионам Хадамарта ударяет лёгкая конница – не зря южане загрузили лошадьми полсотни кораблей, – внося сумятицу в ряды противника…

Войско короля Ликорея насчитывало десять тысяч человек. Армия Хадамарта – пятнадцать тысяч даймонов. Перевес у врага был небольшим, а боевой дух и выучка давали людям большое преимущество. Всё в этот день сулило победу. Но всего две ошибки привели эту битву к разгромному поражению.

Первая – это сторонники Четвёртого миротворца, воины-маги, обученные кланами белых магов боевой магии. Вся их магия обернулась против них и против других воинов Ликорея. Хадамарт в тот день с демонстративной гордостью показал, что никакая магия ему нипочём. Воины-маги горели заживо, как живые факела. Рыцари короля пытались им помочь, но это привело только к новым потерям и смятению. Белая магия обратилась в магию смерти.

Вторая – это доверчивость Ликорея, поручившего главный в этой битве манёвр четырём южным князьям – предателям, которые уверяли короля в своей преданности, а на деле давно мечтали о его свержении. В решающий момент, когда Ликорей дал им сигнал атаковать фланги Хадамарта, они попросту развернули свои войска и покинули битву. Архидаймоны Хадамарта, заранее зная об их предательстве, тотчас бросили все силы на рыцарский корпус Ликорея, отрезав его от остальных сил южан. Увидев, что король в окружении, а войска четырёх князей отступают, королевские воины дрогнули. Многие бросились бежать. Иные остались, чтобы умереть со своим королём. Исход битвы был предрешён.

Те немногие из рыцарского корпуса, кому посчастливилось выжить в этом бою, а в их числе был и Четвёртый миротворец, потом говорили, что у Ликорея не было шансов спастись. Сильвира не верила. Она знала, что даже в полном окружении он не был обречён. Предательство отравило его душу. И бился он уже не для того, чтобы выжить, а чтобы умереть.

«Если бы я была хорошей женой, если бы чаще проявляла ту нежность, что испытывала к нему, если бы с восторгом и страстью бросалась ему на шею, когда он возвращался из походов, не думая об этикете и болтливых придворных! О, если бы я была такой! Он бы вспомнил обо мне в тот миг, он бы почувствовал, что не сломлен, что у него есть ради кого жить!»

Она прожила в замужестве с Ликореем чуть больше года. Никого после него у неё не было. Женихов напрашивалось много, но вскоре, когда в её непоколебимом решении остаться вдовой убедились все, поток «влюблённых рыцарей» иссяк.

Ликорей не погиб бесследно. Если бы не его смерть, Сильвира не закрылась бы в храме на сорок дней и ночей, не достигла бы озарения, не встала бы на путь, изменивший её судьбу. Путь, превративший изнеженную дворцовую принцессу в предводительницу непобедимого войска, освободившего треть Каллирои от разгула захватчиков.

– …Но, кроме того, мы будем вынуждены биться с Хадамартом на его земле, где он силён и могуч, – продолжал Тибиус, убеждённый, что королева внимательно слушает его тактические рассуждения.

Но Сильвира услышала только последнюю фразу.

– Это не его земля! Тёмная долина Нерея – это край диких племён пахарей и скотоводов, никогда не враждовавших ни с прежним, ни с нынешним Амархтоном!

– Но эти племена могут восстать против нас.

– Значит, нужно прийти на их землю так, чтобы они не приняли нас как врагов. Этеокл! Тебе предстоит вернуться в Южный Оплот, собрать своё войско «степных орлов», подготовить корабли и быть готовым выдвинуться по первому моему сигналу. Тибиус: войско Сумеречного города должно быть готово к походу через неделю. Распорядись, чтобы отозвали когорты с побережья. Объяви сборы в Анфее и в предгорьях. Пелей. Сколько ополченцев можно собрать из горожан Сумеречного города?

– Тысячу-две… три, если поднапрячься, но не больше, – развёл руками политарх. – Однако позвольте спросить, сиятельная королева, зачем вам необученные рекруты, которые и копья в руках держать не умеют?

– Кто-то должен оставаться в городе.

– Помилуйте, сият… – Пелей поперхнулся и зашёлся кашлем. – Вы что же, хотите забрать всё войско из Амархтона? Да тёмные только того и ждут!

– Мне потребуются все наши войска в Тёмной долине. Когорта Мегория останется в Мглистом городе, чтобы сдержать чашников, если те задумают бунт. Тёмный Круг, скорее всего, будет выжидать, чем закончится наша схватка с Хадамартом. Если же нет, то Аргоса ему всё равно не взять. Об этом позаботишься ты, Пелей.

Градоначальник вернулся на своё место, озадаченно потирая острый подбородок. Королева окинула всех присутствующих суровым взглядом:

– Итак, прежде чем моё решение будет скреплено печатью и станет указом, я спрашиваю каждого, кто удостоился чести присутствовать на этом совете: кто думает иначе? Кто против того, чтобы встретить Хадамарта в Тёмной долине?

Медленно, как тяжёлое осадное орудие, взгляд королевы обвёл весь тронный зал, задерживаясь на взволнованном лице каждого советника, каждого военачальника и сановника. Многие, встречаясь с взглядом владычицы, виновато опускали взор или разглядывали её жемчужное ожерелье, чтобы не смотреть в глаза. Несмотря на то, что королева Сильвира слыла милосердной правительницей, в тех вопросах, что касались войны, её приближённые проявляли крайнюю осторожность. В отличие от своего покойного отца Сильвира не была сторонником публичных казней, но ссылка в проклятое ущелье Шарат – высшая мера наказания в Южном Королевстве – была ничем не лучше, а по слухам, даже хуже любого вида казни.

– Я жду, почтенные. Говорите, потому что через минуту мои слова станут указом, и всякий, кто осмелится выступать против прямой битвы с Хадамартом, будет назван мятежником.

Наученная горьким опытом, Сильвира знала, как выбить почву из-под ног всем противникам её решительных действий. Возражений не последовало. Отпущенная на обдумывание минута растворилась во всеобщем безмолвии.

– Итак, исходя из вашего молчания, я заключаю, что вижу перед собой только сторонников схватки с Хадамартом в Тёмной долине, – лицо королевы просветлело, глаза её прибрели яркое горение, подобное тому, что вспыхивает в очах каждого полководца, для которого поход и битва стали родной стихией, а стены родного дворца – тоскливой тюрьмой. – Что ж, готовьтесь, почтенные друзья! Путь открыт и зов слышен. Нам предстоит битва не легче Амархтонской. На сей раз мы одни: нет времени призывать ордена и убеждать союзников. Впереди враг, который гораздо сильнее нас. Позади – враг скрытый, но не менее опасный. Мы отправляемся в поход, из которого можем не вернуться, а можем вернуться и застать город, за который было пролито столько крови, в руках врага. Но можем и вернуться с победой! И войти в Амархтон через Западные врата, потому что Тёмный Круг не решится нам противостоять без своего покровителя. Город будет воссоединён. И тогда мы вновь назовём его Геспероном – Городом Вечерней Звезды. Ради этого стоит жить. Ради этого стоит умереть. Это наш путь и наша судьба. Да свершится воля Всевышнего!

– На земле и в сердцах! – хором ответили советники, военачальники и сановники.

Совет воодушевлённо поднялся на ноги. Речь королевы оказалась именно тем, чего ждали все в напряженном молчании: и сторонники, и противники эпохального решения. Да, пока жива владычица, есть во имя чего бороться и на что надеяться.

(Северная Анфея, подножие Скал Ящеров)

«Саркс не уничтожен. Его невозможно уничтожить. Греховная страсть живёт внутри, несётся по кругу и вертится вокруг самой сердцевины моего „я“. Она сжигает время, сжигает светлые мечты и намерения, сжигает сама, без моей помощи. Ей достаточно моего непротивления, чтобы двигаться по своему замкнутому кругу. Если так будет продолжаться, если я буду гоняться за иллюзией, а Саркс – сжигать время, то не останется ничего…»

Хаотичный поток мыслей, какой, бывало, нахлынет в полусне перед пробуждением, испарился, едва Марк открыл глаза. Стоило ему проснуться, как он ощутил долгожданный умиротворённый покой. Прошедшая ночь, тихая и безмятежная, показалась ему самой благодатной ночью, какую он только провёл в Каллирое. Он не чувствовал усталости, хотя после тяжёлого изнурительного перехода через Скалы Ящеров ему казалось, он никогда не отоспится. Запах сухого сена, скрип старой ветряной мельницы, плеск воды – всё стало каким-то родным и близким сердцу.

Чувство было таким, будто вырвался из пламени убийственной войны, где лязгали мечи и бушевал огонь. Из мучительного, страшного мира он попал в мир светлый и добрый, но не мог в полноте ощутить его реальность, ибо этот мир был слишком нов для него.

Спустившись с сеновала во двор, озарённый розовым светом раннего утра, Марк увидел, что все друзья уже на ногах. Иолас, Сурок, Яннес и Эльмика завтракали, разложив снедь, принесённую женой добродушного фермера, прямо на поленице берёзовых дров. Никта стояла в отдалении, посреди сада, касаясь рукой хрупкой вишенки, и будто прислушивалась к шелесту листьев и тончайшим, едва уловимым звукам раннего утра. Лейна сидела неподалёку и, держа в одной руке маленькое зеркальце, в другой – деревянный гребешок, расчёсывала спутанные волосы.

– Присаживайся, Маркос, – негромко бросил Сурок.

Глиняный кувшин с молоком, свежие лепёшки, головка пахучего сыра – Марк возблагодарил Творца за это чудо.

– Ешь скорее. Надо выдвигаться, – нетерпеливо буркнула Эльмика. – Мелфай уже подходит к Зелёной Идиллии.

– Не горячись, серая, успеем, – спокойно ответил Сурок, который, похоже, сам наслаждался этим тихим безмятежным рассветом.

Яннес усмехался себе в бороду и, казалось, тоже был доволен жизнью.

Вскоре длинная повозка весело катила по лесной дороге на юг. Медленно встающее солнце скрашивало лежащие впереди высокие луга и молодые рощицы. Дорога была длинной. Дважды останавливались, давая отдохнуть лошадям и подкрепиться самим. Обедали печёными грибами, хлебом и молоком, прихваченным с фермы. Говорили, шутили, смеялись, но Марка не покидало чувство, что на лице каждого, кто разделяет с ним эту походную трапезу, отражается тихая задумчивость, как если бы каждый стоял сейчас на перепутье своего личного пути.

Солнце давно перевалило за полдень, когда впереди показались плоские крыши маленьких домиков и аккуратные, чётко размеченные сады.

Здесь начиналось селение анфейских аделиан, именуемое Зелёной Идиллией.

(Зелёная Идиллия)

У Храма Призвания собирался народ. Слух о том, что в храм явился Восьмой миротворец, быстро разлетелся по селению, притягивая любопытных. Зелёная Идиллия по праву считалась аделианским селением: люди здесь крепко держались веры и традиций. В отличие от окрестных посёлков с их равнодушными ко всему обитателями, жители Зелёной Идиллии охотно вступали в ряды армии королевы Сильвиры и были легки на подъём, когда дело касалось возведения храма где-нибудь в центральной Анфее.

Храм Призвания, величественное трёхъярусное здание с плоской крышей, широкими карнизами и множеством треугольных окошек, напоминающих бойницы, был главным достоянием Зелёной Идиллии. Здесь служило целое поколение пророков, к которым приходили люди со всех концов страны, чтобы узнать своё призвание, как тому учит Путь Истины. Но больше всего Храм Призвания был известен как святыня, где каждый из семи миротворцев услышал пророческое слово о той миссии, какую возложил на него Всевышний.

В светлой просторной комнате, обставленной резными стульями и столами, держали совет девять старейшин храма во главе с настоятелем Веремеем – убелённым сединами старцем с суровым и в то же время добродушным лицом.

По мере того как умалялось служение миротворцев, увядала и значимость Храма Призвания. Седьмого миротворца в былое время встретили не то чтобы холодно, но как-то сухо, без всяких надежд. Однако его деяния в Амархтоне изменили многое. Историю о том, как Седьмой разрушил Проклятие миротворцев, люди пересказывали много раз. Летописца Эрмиоса, который наиболее правдиво описал странствия Седьмого, не раз просили зачитать свои записи на служении. Авторитет храма возрос, к нему вновь потянулись паломники.

Теперь же, когда в приёмной сидел молодой человек, назвавший себя Восьмым миротворцем, совет старейшин храма оказался перед нелёгким выбором. Проводника миротворцев давно нет в живых, преемник его так и не появился. А это означает, что только совет Храма Призвания может засвидетельствовать истинность нового миротворца. Взять на себя такую ответственность настоятель Веремей решиться не мог. Твёрдый ответ мог дать только пророк Эйреном, но тот уже больше года пребывал в пустыне Фаран, не давая о себе никаких вестей.

– Надо так и сказать этому Мелфаю: пусть идёт в Фаран и отыщет пророка, – предложил один из старейшин, старый пилигрим, избороздивший в своё время всю Каллирою.

– Поиски в пустыне Фаран очень опасны. Он может и не найти пророка в безлюдных песках, – возразил настоятель Веремей. – Мы рискуем утратить миротворца, в котором так нуждается страна.

– А не послать ли нам гонца к достопочтенному Епископу Анфейскому? – предложил другой старейшина.

– Епископ нам не поможет. Истинный это миротворец или нет, решать нам. Это призвание нашего храма. Медлить нельзя. Собирается народ. Все ждут нового миротворца. Я уверен, что воля Всевышнего в том, чтобы мы сегодня же дали определённый ответ.

– Мы все согласны с этим, почтенный Веремей, вопрос лишь в том, каким будет этот ответ.

Настоятель не скрывал, что всей душой желает, чтобы новый миротворец оказался истинным. Такой человек хорошо бы послужил всему краю, а кроме того, поднял бы значимость Храма Призвания на новую высоту. Но сердце старого настоятеля тревожили сомнения. С тех пор как Седьмой покинул Каллирою, множество людей приходило в храм, называя себя Восьмым миротворцем, но все они оказывались либо наивными мечтателями, либо отъявленными мошенниками.

– Слова Мелфая показались мне разумными и убедительными. Что скажешь, почтенный Эрмиос? – обратился настоятель к молчаливому летописцу. – Ты лучше всех нас знаешь историю миротворцев. Скажи: кто он, этот Мелфай из Мутных озёр?

Летописец, среднего возраста человек с тонкой, как паутинка, бородой и светлыми весёлыми глазами, задумчиво глядел перед собой.

– Мне, как и вам, сложно судить. Медлить нельзя, это верно. Если Мелфай истинный миротворец, то враг очень скоро начнёт за ним охоту, если не начал уже. Как по мне, этот юноша не похож на шарлатана и внушает доверие. Но пока что единственным доказательством его призвания является меч-Логос, который он нам представил. Подделать этот меч невозможно. Меня смущает лишь то, что Мелфай не представил вам, почтенный Веремей, знамение миротворца – превращение меча в книгу и наоборот.

– Он сказал, что Логос отныне не будет превращаться в книгу, пока не кончится война с Хадамартом, – живо ответил настоятель. – Это символ того, что в последнее время путь миротворца будет неразрывно связан с путём воина.

Летописцу не нашлось, что возразить.

– Велики и непостижимы пути Создателя! – поддержал настоятеля один из старейшин. – Нет, ни за что не поверю, что этот юноша мог оказаться вором!

– Логос оставался на сохранении у хранительницы Никты из Лесного Воинства. Если бы кто и захотел, то не смог бы выкрасть этот меч, – добавил другой.

– Жаль, что сама хранительница не пришла с ним…

– И это очень странно: если Седьмой сказал, что он больше не миротворец, и лично передал Логос Мелфаю, то почему он не явился к нам, чтобы засвидетельствовать истинность Восьмого? – вновь заговорил летописец.

– Мелфай говорит, что Маркос и Никта остались в Мелисе, – заметил Веремей. – Они защищали его от преследователей и покинули только для того, чтобы направить погоню на ложный след.

И вновь никто не нашёл, что возразить.

– Это ещё не все странности, которые вызывают у меня сомнения, – продолжал летописец Эрмиос. – Мелфай сказал, что вышел из дому в середине лета прошлого года. От Мутных озёр до Зеленой Идиллии – две недели пути. Почему же он шёл сюда больше полугода?

– Говорит, что его ограбили разбойники, и он зарабатывал в Мелисе деньги на дальнейшую дорогу, а там с ним приключились ещё кое-какие неприятности…

– Вам эти доводы кажутся убедительными, почтенный Веремей?

Настоятель тяжело вздохнул и сложил руки на столе.

– Не знаю. Я молю Всевышнего дать мне ясный ответ. Но, наверное, неопределённость – это и есть испытание Всевышнего для всех нас, для всего Храма Призвания.

В комнате ненадолго воцарилась томительная тишина.

– А что если дать этому миротворцу испытание? – вдруг оживился упитанный храмовый душепопечитель, любивший устраивать всякого рода испытания для тех молодых людей, что претендуют на служение при храме. – Например, образумить бесцветных магов из Туманных болот, которые давно на нас зуб точат!

– А если его убьют? – встревожился настоятель. – Вина падёт на наш храм. Да и как мы можем требовать такое от человека, который ищет у нас поддержки?

В эту минуту настоятель Веремей понял, что чем дольше будет тянуться совет, тем больше будет порождено сомнений, которые ни к чему хорошему не приведут. Надо решиться.

– Послушайте, почтенные братья, какую мысль вложил Всевышний в мой разум. Путь Истины учит, что лучше семь раз стать жертвой обманщика, нежели один раз презреть истинного слугу Спасителя. Я верю, что мы должны благословить Мелфая из Мутных озёр как Восьмого миротворца и выписать ему все бумаги. А если мы заблуждаемся, то пророк Эйреном по возвращении исправит нашу ошибку.

– Верно! Мудрые слова! – подхватили старейшины. – Сам Спаситель явил свою волю вашими устами, почтенный Веремей!

Настоятель был доволен. Выход найден.

В эту минуту, когда он хотел приказать впустить Восьмого миротворца для оглашения решения совета, в комнату без стука влетел испуганный молодой привратник, а вместе с ним – шум, доносящийся со двора.

– Там… там во дворе… – ошеломлённо заговорил привратник.

– Что случилось? Почему взволновался народ? – медленно вставая из-за стола, вопросил настоятель.

– Седьмой миротворец… Седьмой миротворец вернулся, – трясущимися от волнения губами сообщил привратник.

* * *

Мелфай выбежал во двор и остолбенел. Он не мог поверить, что все эти люди стоят здесь, что это не марево, навеянное Белым Забвением.

«Неужели они всё это время шли за мной следом?!»

Маркос настиг его! И этот широкоплечий сарпедонец с ним… Яннес!.. И Эльмика… Великие силы, что происходит?!

Вышел настоятель, протянув руки к волнующемуся люду. Народу перед храмом собралось уже около сотни. Стражники, охраняющие храм, настороженно переглядывались.

– Перед людьми и Всевышним я свидетельствую, что этот человек действительно Седьмой миротворец Маркос-северянин из Дальних Земель!

Впрочем, в свидетельстве настоятеля не было особой нужды. Мелфай понимал, что многие из этих людей видели Маркоса четыре года назад, когда он впервые пришёл к Храму Призвания услышать пророческое слово.

– Миротворец Маркос, можешь ли ты засвидетельствовать, что этот человек, назвавший себя Мелфаем из Мутных озёр, действительно является Восьмым миротворцем?

Все притихли и затаились, глядя на светловолосого парня в неприметной тунике, холщовых штанах и сильно потрёпанном жёлтом ворсяном плаще, какие носят в Мелисе.

«Что он ответит? Чего он медлит, будь он неладен?! Неужели хочет всё испортить?!»