Текст книги "Призвание миротворца (СИ)"

Автор книги: Павел Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

В ответ раздался тяжёлый стон раненого наёмника. Даймонщина! Нужно хоть что-то сделать, пока не положили всех!

Стоило Марку высунуть голову из-за дерева, как её чуть не пронзило прошелестевшее копьё – листья плюща, который обвивал древко, чиркнули по уху. Трое солимов с металками крепко держали его укрытие под прицелом.

Сердце лихорадочно стучало. Виски сдавливало отчаяние.

«Боже, Спаситель, где же ты?! Дай мне силы, пошли нам помощь, молю!» – Марка лихорадило. Как пленник, перед которым раскладывают пыточные инструменты, он признавался и каялся во всех когда-либо совершённых грехах, был готов пообещать, что угодно, дать любой обет, только бы желанная помощь пришла… И в то же время далёкое, но леденяще правдивое чувство подсказывало, что всё это он в своей жизни уже проходил… Всесокрушающая мощь его тело не охватит. Небесные ангелы с мечами не придут. Чудес в бою не бывает. Кроме тех, основание для которых он создаст сам…

…В этот миг, когда Марк уже был готов на самый безумный шаг – выкрикнуть постыдное «Я сдаюсь!», – из зарослей раздался неумелый боевой клич, в котором было больше отчаяния, чем боевой отваги. Лохматый парень из Лесных Ковылей, видимо, решил, что все обречены, и только его жертва может подарить надежду остальным, и вылетел со своей неуклюжей рогатиной на врагов.

– Смерть вам, твари! – успел проорать он на бегу, после чего в его грудь ударило одно, второе, третье копьё… четвёртое и пятое пронзили его, когда он уже падал в траву…

«Чего медлишь? Металки обращены в другую сторону! Это и есть помощь свыше, о которой ты только что молился! Этот парень своей жизнью подарил тебе две-три секунды!»

Марк рванулся через поляну и, наверное, никогда в жизни не мчался с такой прытью. Ближайший солим поднял на него своё метательное оружие, но тут же ему пришлось отпрыгнуть, спасаясь от пущенного на бегу арбалетного болта Марка. Во второго врага полетел уже бесполезный арбалет – главное отвлечь, не дать метнуть копьё!

Задумка удалась! Марк заорал что-то неразборчивое, бросаясь с выхваченным мечом на первого солима, и с ходу выбил из пальцев врага деревянный крючок. Без своего захвата нелюдю осталось только отпрыгивать и вертеться, спасаясь от свистящего меча, пока Марк не задел кончиком меча его боковой глаз. Солим издал не то скрип, не то стон и спешно бросился в чащу.

Остальные враги быстро перебегали с места на место, окружая Марка со всех сторон. Их оставалось восемь, и все они сжимали короткие копья, крючки или острые серпы. Последние казались наиболее устрашающими, хотя Марк, по прошлому опыту, знал, что опасаться нужно прежде всего их копий.

Порождения сельвы не нападали. Противник им попался необычный и непонятный, не похожий на обычных воителей в тёмно-зелёных плащах, с которыми им доводилось иметь дело. Наконец они замерли в широком полукруге, выжидая: что теперь предпримет этот странный человек? Смотрели без той извечной злобы, которую излучают на людей глаза даймонов, и без презрения, с каким глядят на жалких смертных более древние сущности. В зрачках одноглазых существ было что-то сродни любознательности, и, если бы не сокрытая в уголках среднего глаза тяга к убийству, можно было бы предположить, что эти создания просто изучают человека как редкий интересный вид.

Марк тоже их изучал, воспользовавшись передышкой, подаренной ему врагами. Судя по удаляющимся звукам, отряд с девушками уходит в лес. Хвала Всевышнему, значит, Сурок таки внял «угрозе» Марка! Пятёрка солимов преследует уходящий отряд, но это не страшно: они будут лишь следить за беглецами и передавать сигналы остальным. Впятером они не решатся напасть на отряд. Но вот когда подоспеют остальные восемь…

«Значит, надо постараться, чтобы их осталось не восемь, а хотя бы четыре. Лучше, чтобы никого не осталось, но это, увы…»

Марк похолодел. Только сейчас, когда его покинуло ужасающее бремя ответственности, переложенное им на плечи Сурка, он понял в какую страшную топь загнал самого себя! Думая только о том, чтобы спасти своих людей, спасти девушек, он не предусмотрел пути отхода для себя. Вернее, предусмотрел, но отступление в Раздорожную Таверну уже не представлялось возможным.

«Кто теперь мне поможет, кто прикроет?! Сурок, Сурок! Не мог же он оставить меня наедине с безжалостными убийцами?! Да, я сам ему это приказал, но… но разве… разве он?..»

Марк почувствовал себя ввергнутым во тьму вечного одиночества. Неужели его новому пути суждено оборваться здесь, на лесной поляне? «Седьмой миротворец пал вблизи Раздорожной Таверны» – так напишут в летописи? Как же новая миссия, новая ступень призвания!

«Хватит страшиться, миротворец! Ты ещё не лежишь умирающий, а пока в твоей руке меч – твоя судьба и твой путь в твоих руках. Только в твоих! Ибо на помощь свыше ты можешь рассчитывать только тогда, когда сам сделаешь шаг к ней навстречу».

А на это нужна отвага. Подобная той, что требуется для прыжка через пропасть. Прыжка, на который при мирных обстоятельствах не согласится ни один человек.

Марк сорвал со спины плащ и обмотал им левую руку. Щит он потерял, но он сейчас и не нужен. Бой будет стремительный – на скорость, на ловкость. Прорезанный шлем западал на глаза – пришлось сбросить и его. Важный доспех, но от удара копья всё равно не спасёт.

Солимы по-прежнему не нападали. Святые небеса, чего же они ждут?! Впрочем, куда им спешить, они передвигаются по лесу втрое быстрей отряда людей, которые к тому же наверняка обременены ранеными. Марк чуть вытянул левую руку вперёд, чуть согнул колени, а меч поднял острием вперёд на уровне глаз. Стойка хранительницы секретов Никты – так она концентрировалась перед схваткой, очищая мысли и чувства, и тем самым побеждая врага ещё в уме, до того как скрестятся мечи.

Познав в своё время суть пути воина, Марк глубоко осознавал, что в бою против этих противников недостаточно сухого умения владеть мечом. Сила должна проистекать из его сердца, наполняя сталь меча победоносной силой. Необходимо пробудить силу тех жизненных потоков, которые являются его истинной жизнью. Но что это за сила?

Сила самопожертвования? Он ведь пожертвовал собой, чтобы спасти других? Нет, это ложный путь. Он спасал себя от нестерпимой ответственности, только и всего. И если начнёт думать о собственном величии, ничего хорошего из этого не выйдет.

Тогда можно взять силу из горящего в нём огня призвания, утвердившего его когда-то на пути миротворца… Но та том ли он пути сейчас? Какой из обетов миротворца он выполняет ныне, убивая существ, которые и не даймоны вовсе?

«Только не стой просто так, не теряй бесценные секунды, миротворец Маркос! Не время осторожничать с выбором силы…»

Остаётся одно: уйти, раствориться в неистовой пляске меча, забыть своё прошлое, забыть все надежды и стремления, превратиться в уничтожающий бич, сотворённый лишь для одного боя. Представить и, если возможно, дать себя поглотить этому убеждению. Убеждению, что он создан Творцом исключительно для этого мига, для этих взмахов, ударов и прыжков, что это и есть его истинная жизнь, истинный смысл…

«Слияние души и клинка». Стиль очень древний и сложный. И, как предупреждал учитель Калиган, очень опасный: как для врагов, так и для того, кто его использует. Ибо в стремительном танце меча можно настолько забыться, что возврат в сознание будет уже невозможен. Человек будет кружиться на месте, витая и борясь с воображаемым врагом, час за часом, пока истощённое тело не рухнет замертво.

Но опасность таилась не только в потере реальности. Слиться душою с клинком означало, что кроме одного-единственного боя для человека не осталось в жизни никакого иного смысла. На минуту, конечно, но расплата за эту минуту порой бывала очень жестока.

Марк изменил положение меча, подняв его над головой остриём вверх.

«Надо начинать… Восемь солимов! Какое безумие! Они убьют меня. Их копья длиннее моего меча… любому из них ничего не стоит зайти мне в спину…»

– Маркос, держись! Я иду к тебе!

Сурок! Сердце радостно забилось. Хвала Всевышнему, он вернулся! Передал командование кому-то из своих людей, а сам пошёл выручать друга Подорлика из беды!

Солимы всполошились. Двое из них тотчас бросились в сторону Сурка, и Марк, не упуская свой шанс на внезапность, ринулся в атаку, швырнув перед собой скомканный плащ. Тут же он почувствовал, как его плащ пронзают два наконечника и, крутанувшись на ходу, зашёл сбоку, где враг его не ждал. Меч с разворота обрубил деревяшку солима, которой тот попытался захватить клинок, и глубоко резанул по шее. Не глядя на поражённого врага, Марк метнулся к другому, нанося череду выпадов. В этот миг он и впрямь забыл обо всём, и лишь отточенные с помощью учителей и битв навыки напоминали о прошлом.

Вот колющие выпады принца Афарея! А вот вихревидный изворот Никты – по спине солима прошла длинная полоса зелёной раны, которая хоть и не убьёт нелюдя, но вдвое уменьшит его прыть. Вот полосующий удар Автолика – ещё один враг ранен в обе руки. А вот обманный взмах Калигана – прыжок, подсечка – подрубленная нога солима гнётся под его телом, меч рубит по затылку, рассекая его почти надвое…

…Но тут Марку пришлось завертеться волчком, едва спасаясь от молниеносных выпадов коротких копий и росчерков серпов. Враги, а их оставалось четверо, поняли его тактику и обрушились на него все вместе, окружая и нанося удары почти одновременно. У Марка не оставалось ни единого мига для контратаки. Меч свистел, отбивая выпады, ноги мелькали как у мчащегося оленя, но никакой ловкости не хватало. Он пропускал удары. Серп трижды задел его кольчугу, вспарывая её как разделочный нож рыбью чешую – счастье, что под кольчугой был толстый стёганый жилет. Копьё пробило лёгкий кожаный набедренник, вошло в плоть, вызвав сильное жжение.

Навалилась паника. «Слияние души и клинка» в исполнении Марка оказался приёмом очень далёким от совершенства. Сейчас сгодилась бы сила любого жизненного потока, но чтобы наполнить ею свою кровь – нужна секунда, а её-то у Марка и нет. Им овладело то жуткое, предсмертное состояние, которое охватывает воина, почувствовавшего и осознавшего, что он проиграл бой и до смерти ему остался один миг…

«Сурок… Где же ты?»

Но Сурок бился где-то вдалеке. Не бился даже, а отбивал летящие в лицо смертоносные копья.

…Отвлёкшись, Марк получил глубокую рану в плечо, в голень, серп просвистел над головой, срезая волосы. Придя в ужас от мысли, что с него чуть не сняли скальп, Марк бросился в сторону, надеясь вырваться из смертельного круга четверых врагов и бежать, бежать, бежать… И в тот же миг с опозданием понял, какую роковую глупость совершил, пойдя на поводу у страха!

Привыкшие преследовать и убивать бегущих, солимы не отпускали своих жертв. Два нелюдя бросились наперерез, разя одновременно: одно копьё Марк каким-то чудом отвёл рукой, другое же настигло его как молния – точно между рёбер, чуть повыше печени. Ударило, легко пронзив кольчугу, жилет и плоть и тут же вырвалось назад.

Марк развернулся в воздухе, издав громкий истошный крик – боль от этой раны невозможно было стерпеть! Он не чувствовал, как струится кровь из глубокой раны – внутри всё загорелось и запылало. В тело будто всунули горящий смоляной клубок.

Яд! Ни один воин не выжил с такими ранами в недавнем бою!

Поражённый ужасом Марк ещё как-то устоял на ногах, тяжело, будто сквозь полусон осознавая, что это конец и надо шептать предсмертную молитву…

«Я сделал, что смог… меня запомнят героем…»

Словно чего-то испугавшись, отпрянули враги. А затем – одновременно обернулись в сторону, но не туда, где безуспешно махал топорами неистовый Сурок, а в ту часть сельвы, откуда и пришёл к Раздорожной Таверне отряд Марка.

Ослеплённый болью Марк ощутил их тревогу. Нет, не тревогу даже, а слепой, безумный ужас! Ужас перед неким страшным врагом, куда более жестоким, чем они сами. Врагом, истребляющим их род в корне, врагом, перед которым они – всего лишь жалкие лесные зверушки. Этот враг приближался, и они, как свора шакалов, почуявших приближение голодного льва, бросились наутёк в чащу.

Марк успел досмотреть, как исчезают их спины и почувствовал, что не может стоять. Меч выпал из быстро слабеющей руки. Марк медленно опустился на колени и завалился набок. Жуткая боль прошла. От неё уже не мутило разум, но навалилась такая слабость, что и пальцем не пошевелить. Единственное, на что его хватило в эту минуту, так это просто смотреть на зелёную чащу и толстенные стволы титановых деревьев.

А потом свет начал тускнеть, тускнеть, а взгляд затуманиваться, пока не померк вовсе…

Он пролежал так, не зная сколько, ни о чём не думая, как вдруг почувствовал на шее чьё-то лёгкое прикосновение.

– Он жив, Элейна? – знакомый, очень знакомый женский голос!

– Жив, подруга, но тёмная горечь убьёт его ещё до заката, – а этот задорный девичий голос был ему незнаком. – Я присыплю светоцветом, и надо тащить его отсюда.

Уже ничего не видя и не слыша, Марк ощутил, как с него стаскивают кольчугу, жилет, рубашку и прямо в отрытую рану что-то щедро сыплют или льют.

«Что это? Травяной настой морфелонских лекарей? Это не поможет, не поможет… с такой раной…»

…Марк изогнулся, сделав судорожный вздох – но нет, это была не боль! Это было нечто подобное густой-прегустой тьме, которую вдруг рассекли ослепительно яркие лучи света. И ужас охватил Марка, когда он почувствовал: тьма – это он, а свет – это снадобье в его теле! Страх не объял его, как это случалось в минуты опасностей. Страх наполнил его изнутри, каждую клеточку. В это мгновенье Марк испытал ужас живой тьмы, убегающей от всемогущего света, почувствовал, что его рассеивают и разносят на тёмные обрывки по просторам вселенной. И боли, в её обычном телесном понимании, не было.

Но лучше уж боль! Любая. Её хотя бы можно осознать.

Неожиданно в голове прояснилось. Марк будто очутился в очень ярком и подробном сне. Он ощутил себя шагающим или плывущим под куполом какого-то громадного храма. Он двигался по длинной золотистой ковровой дорожке навстречу далёкому величественному престолу, а по обе стороны стояли ряды молчаливых свидетелей: рыцарей и священников. Он плыл к престолу – туда, куда его влекли самые глубокие и до сих пор неосознанные стремления, а губы произносили давно забытые слова:

– Там, где ненависть, сеять любовь.

– Там, где вражда, сеять мир.

– Там, где обида, сеять прощение.

– Там, где неверие, сеять веру.

– Там, где отчаяние, сеять надежду.

– Там, где печаль, сеять радость.

– Там, где тьма, сеять свет.

Глава пятая. Башня Тёмного Круга

(Амархтон)

Совет затянулся. Королева чувствовала себя измученной. Но не той благородной усталостью, как бывало после тяжёлого похода, когда тело измождено, а в душе горит бодрый огонёк чувства законченного дела. Сильвира чувствовала, что измождена, прежде всего, душевно: хотелось поскорее отправиться в свою опочивальню, принять мятный настой для сна и забыться.

А всё так хорошо начиналось в это утро! Из Южного Оплота прибыл принц Этеокл, наместник Сильвиры в столице. Королева всегда испытывала благорасположение к этому высокородному эстету, ценителю искусств и аристократических манер. Он всегда оставался верен Сильвире и не плёл интриг за её спиной, как многие другие вельможи из её окружения в Южном Оплоте. Кроме того, в Амархтонской битве он проявил себя как отважный воитель и неплохой стратег. И всё же королеве не раз доводилось слышать от своих советников опасения по поводу высокомерия и тщеславия принца Этеокла. Эти качества могли стать причиной многих бед. Этеокл – единственный близкий родственник покойного короля Агафира, отца Сильвиры и, следовательно, наследник престола. Поскольку детей у Сильвиры нет, если её вдруг не станет, Этеокл тут же взойдёт на трон Южного Королевства.

В связи с приездом принца о будущем престолонаследии вновь заговорили во дворце. Архиепископ Велир, служивший хранителем королевской печати и хронологом генеалогического древа семьи, оставшись с Сильвирой наедине, в очередной раз напомнил, что если бы у владычицы появился ребёнок – законный наследник, это уберегло бы её от возможных покушений, а королевство – от заговоров, смут и попыток узурпации власти.

– Почтенный Велир, вы же понимаете: я не в том возрасте, чтобы стать матерью во имя королевства, – ответила королева. С архиепископом Велиром, которого она знала с детства, Сильвира говорила свободно, ничего не стесняясь, как с личным лекарем.

– Смею напомнить, сиятельная королева, что женщины Мельвии, откуда вы родом, порой рожают детей и в более позднем возрасте…

– …И умирают от осложнений. А рождённые ими дети редко доживают до совершеннолетия. Риск слишком велик, почтенный Велир. Кроме того, для зачатия и рождения наследника нужен законный брак.

– Многие высокородные рыцари были бы счастливы…

– Но не я. Ещё в тот день, когда Ликорей отплывал в свой последний поход, я поняла: либо свершится чудо, и он вернётся, либо я навсегда останусь вдовой.

– Прошло более двадцати лет, сиятельная королева…

– Неужели? А я и не заметила, почтенный Велир.

Разговор этот произошёл перед самым советом, и в тронный зал владычица вошла уже с неприятным осадком в душе. Укреплять власть, разоблачать заговоры, любыми силами удерживать власть над двумя королевствами – это ли её судьба, уготованная Всевышним? О, как хотелось бы вернуться во времена Волны Освобождения, когда она командовала небольшими, но верными отрядами воинов юга!

После церемониального обмена приветствиями заговорил дворцовый казначей. По его словам, казна Амархтонского Королевства пребывает на грани истощения. Из-за поистине щедрых льгот торговцам, ремесленникам и крестьянам подати удалось собрать весьма небольшие. Доходы от внешней торговли, на которой в былые времена и держалось королевство, ощутимо снизились. Мелис, всегда сохранявший лояльность к прежней власти Амархтона, всё больше осторожничал в торговых делах с новой властью. С союзным Морфелоном тоже становилось торговать всё труднее. Новый наместник Морфелона Кивей, пришедший на смену покойному королю, был деликатен с королевой, но многие его советники всё более резко выражали недовольство расширением границ Южного Королевства. Некоторые, а среди них и влиятельнейший князь Радгерд, правая рука Кивея, заявляли, что покойный король совершил ошибку, заключив Священный Союз с Южным Оплотом. По их словам, Сиятельнейший Патриарх бросил в бойню Амархтонской битвы своих подданных и ничего не получил взамен, кроме гибели сына и гнева Хадамарта. На фоне новых волнений в Спящей сельве это мнение находило всё больше сторонников в Морфелоне.

Ныне торговля Амархтона держалась на новых путях с Южным Оплотом, но и тут враг делал всё, чтобы эти связи постоянно рвались. Из-за даймонских набегов купцам приходилось объединяться в большие караваны, а королеве – выделять войска для их охраны. Это осложняло и замедляло перевозку товаров. Приверженцы королевы Сильвиры, желая поддержать владычицу и её новый протекторат, охотно торговали с Амархтоном, но таковых было немного. Новые торговые пути, с теми же островными княжествами Южного моря – Эола, налаживались плохо. Островитяне хотели торговать и, по донесениям послов, торговля эта была бы весьма выгодна королевству, но ближайший большой порт был в Южном Оплоте. Меликерт – единственный крупный портовый город в этих краях по-прежнему оставался в руках сторонников Хадамарта, хоть при этом и назывался вольным городом. Острая скалистая гряда надёжно защищала Меликерт от вторжения с суши. Атаковать его с моря было проще, и стратеги Сильвиры даже разработали план вторжения. Однако донесения шпионов заставили повременить с этими планами. В отличие от амархтонцев, жители Меликерта были не столь равнодушны к своей свободе и, в случае войны, непременно встанут на защиту города от «презренной рыжеволосой мельвийки», как они называли королеву Сильвиру. Вторжение пришлось отложить на неопределённый срок.

Не лучше обстояли дела и в самом городе. Неестественное разделение Амархтона на три части создавало массу недоразумений на заставах, путаницу в сборе пошлин и в торговых отношениях, а также порождало всеобщее недоверие друг ко другу. Маги запретили появляться на улицах Тёмного города с оружием всем, кроме своих легионеров, а какой купец отправится через разбойничьи кварталы без вооружённых охранников. В ответ Сильвира запретила появляться в Сумеречном и Мглистом городе с магическим жезлом или посохом, а магам Тёмного Круга – передвигаться только в сопровождении стражников королевы.

Эта тихая вражда не только сильно подрывала отношения, но и всё сильнее разделяла амархтонцев на своих и чужих.

Казначей не только сетовал на оскудение казны. Как опытный торговый сановник он предлагал способы её пополнения. Например, пользуясь тем, что Восточные врата Амархтона находятся под контролем Сумеречного города, начать сбор входных пошлин не только с купцов, а и со всех жителей. А для горожан Тёмного города увеличить эту пошлину вдвое.

Это предложение королева молча проигнорировала. Обременить горожан входными пошлинами означало подыграть магам Тёмного Круга, которые тотчас начнут повсеместно заявлять о бесчеловечных поборах жадной южной варварши. Прозвучали и другие предложения, но все они сводились лишь к введению новых податей, а злить амархтонцев в это смутное время было опасно.

– У тебя есть иные способы пополнить казну, кроме как вводить новые поборы? – спросила королева казначея.

– Имеются, сиятельная королева. Всем нам известно, какую прибыль приносят Тёмному Кругу Подземные Копи, где сокрыты несметные сокровища – залежи драгоценных камней и магических кристаллов. Если бы они перешли в наши руки, мы бы получили весьма богатый и надёжный доход.

– И как это сделать?

– А вот этот вопрос уже не ко мне, а к армии, сиятельная королева! – повеселел казначей.

Принц Этеокл на это замечание ехидно ухмыльнулся, а сидящий в сторонке старший следопыт Калиган саркастически хмыкнул. Он лучше других знал, какие ужасы подстерегают смельчаков в подземельях. В ближайший год ему не удастся создать группу, способную пробраться к заточённым в копях рабам.

Донесения других сановников были ещё тревожней. Собранного урожая едва хватит на грядущую зиму, а на следующий год придётся туго. В крупнейшую провинцию Амархтона, именуемую Выжженными землями, вновь придётся завозить зерно и раздавать его даром, иначе там вновь начнётся голод. Что поделать, в Выжженных землях плохо растут зерновые, да и овощи тоже. Там необходимо проводить объёмные работы по очистке земли и налаживать водные каналы для орошения, а это требует колоссальных затрат. Но куда более трудоёмкая задача – приобщить к нормальному труду погрязших в пьянстве и безделье жителей Выжженных земель. Во время правления Хадамарта большинство из них жили за счёт практики тёмной волшбы, многие даже обогащались на ней, а самые удачливые – пополняли ряды Темного Круга. Но с тех пор как Сильвира запретила тёмную волшбу, а Двор Секуторов неустанно и порой весьма жёстко следил за соблюдением её запрета, тысячи людей лишились заработка. И с каждым годом недовольных правлением Сильвиры в Выжженных землях становилось всё больше. Впрочем, как и в других провинциях Амархтонского Королевства.

Многие сановники, кто вскользь, кто прямо намекали на то, что многое из Идей Восстановления сиятельной королевы придется прикрыть. Для Сильвиры это означало пойти на тяжёлые жертвы. Идеи Восстановления – это было её личное детище, предусматривающее создание приютов для брошенных детей, развитие загородных поселений для покинутых стариков и калек, постройка новых храмов милосердия и, конечно же, содержание аделианских школ – наилучшего, как верила королева, средства от болезни равнодушия. В этих школах, каковые уже повсеместно открывались в Южном Королевстве, не только обучали грамоте, ремёслам и разным наукам. Там учили смотреть на мир иными глазами, постигать окружающее по-новому и не боятся идти личным путём, без которого невозможно познание Пути Истины.

Требовала средств на содержание и обновление армия Сумеречного города. Воины нуждались в новых доспехах, оружии, крыше над головой, пище и жаловании. За армию держал слово старший военачальник, пожилой, но бодренький архистратег Тибиус, в прошлом – тысячник войска южан, прославившийся в Амархтонской битве, как разумно-осторожный стратег. По его донесениям, пятнадцать шестисотенных когорт, расквартированных в городе и его окрестностях, содержатся в полной боеготовности и готовы выступить по первому сигналу. Девятитысячное войско по меркам одного города было внушительной силой, однако в случае войны с Тёмным Кругом может не хватить и этого. Тем более, что в этом войске было не так уж много тех, кто прошёл жестокую школу войны в штурме Амархтона. Та победа была дорого куплена: чуть ли не половина пятнадцатитысячной Армии Свободы осталась под крепостными стенами навсегда.

Услыхав о том, сколько золота придётся выделить на нужды армии в следующем году, казначей всплеснул руками:

– Это обжорство! На что идут такие деньги? Со времён штурма Амархтона мы не вступали ни в одно крупное сражение! Для поддержания порядка в городе достаточно и трёх тысяч. Не лучше ли сократить армию втрое, а средства направить на поддержание тех же Идей Восстановления сиятельной королевы!

Архистратег Тибиус недовольно засопел и сжал в кулак свою продолговатую, аккуратную бородку. Он был в давней вражде с казначеем и не мог оставить прямой выпад без ответа. Не слишком подкованный для дворцовых перепалок, он, тем не менее, старательно учился защищаться от нападок искушённых в этом деле придворных.

– Благодаря армии, почтенный, караваны из Южного Оплота в Амархтон защищены от нападений разбойников и даймонов Хадамарта. И только благодаря армии нечисть подземелий не вылезает на улицы днём, а Тёмный Круг сидит тихо…

Королева поспешила бросить архистратегу молчаливый взгляд, заверяя, что сокращать армию не намерена. Это было бы сущим безумием. Нет сомнения, что Тёмный Круг день за днём вынашивает план мести. И надо полагать, что его замыслы весьма близки к завершению. Конечно, у тёмных не хватит сил, чтобы обратить армию Сумеречного города в бегство, но королева ничуть не сомневалась, что Хадамарт по-прежнему остаётся их могущественным покровителем. Правда, после изгнания Тёмного Владыки из Амархтона маги осмелели и постоянно заявляют о своей независимости, но это не может быть правдой. Без покровительства Хадамарта они бы не рискнули так зазнаваться перед владычицей Сильвирой, отобравшей у них почти всю власть. У королевы не было сомнений в том, что Хадамарт готовит новую армию, собирает новые легионы даймонов где-нибудь в Тёмной долине Нерее, в дальнем Нефелоне или на южных островах, а то и под её носом – в Подземных Копях. Или даже в бескрайних, бездонных подземельях Амархтона, исследованных людьми Сильвиры едва ли на десятую часть.

Армию нельзя сокращать. Даже ради Идей Восстановления. Её нужно обновлять и пополнять. Друзья по Священному Союзу – морфелонцы – могут и не прийти на помощь в нужную минуту, а иных союзников у южной владычицы попросту нет. Не принимать же в расчёт сомнительное войско чашников Мглистого города. Хорошо хоть после последней встречи с королевой их Смотрители присмирели и вот уже шесть недель не заикаются о выводе когорты Мегория.

Конечно, королева не могла забыть о Площади Обелиска Скорби, где погибла её верная Зрящая Тальга. Конечно, она требовала от своих шпионов разыскать в Мглистом городе другие ковены жрецов крови. Решение этой угрозы нельзя откладывать на потом. Королева хорошо помнила Сферу Крови, попавшую в руки магов Тёмного Круга – оружие, едва не остановившее всю Армию Свободы. Без помощи настоящего красного жреца ни магам, ни архимагам не удалось бы создать такую мощь. Хвала Всевышнему, что в Амархтоне тогда не было красных ковенов, а если и были, то не участвовали в битве. Королеве страшно было представить, во что превратилась бы битва, если бы Хадамарт заручился поддержкой жрецов в красных мантиях. Но если теперь Тёмному Кругу удалось переманить их на свою сторону – дела плохи. Очень плохи.

Шпионы обшарили Мглистый город, по возможности заглянули в подземелья: следы ковенов были, но все они куда-то исчезли, будто чего-то остерегались после происшествия у Обелиска Скорби.

И ещё королеве не давала покоя назойливая мысль: почему тот жрец в красной мантии не убил её, беспомощную, сидящую возле умирающей Тальги?

* * *

Наконец совет закончился: обсуждение отношений с Чашей Терпения и Тёмным Кругом решили отложить на другой раз. Ещё не было отчётов от послов королевы в Тёмном и Мглистом городе, да и посланники от магов и чашников пока не заявлялись.

Королева была рада окончанию совета. Закончились причитания казначея о скудости казны, завершил свои мрачные предсказания по поводу трудной зимы Пелей, закончил деловитую речь о боеспособности армии архистратег Тибиус. Единственным из всех, кто излучал бодрость, был принц Этеокл, который не без пафоса заявил напоследок, что «нельзя падать духом, когда мы вершим новую эпоху, о наступлении которой наши отцы только мечтали!»

«Счастливый, – позавидовала ему Сильвира. – Скоро вернётся в родной Южный Оплот и забудет о тяготах амархтонской жизни».

У королевы оставалась ещё одна неотложная встреча. Но не в тронном зале, а в комнате для тайных переговоров. Здесь один на один она слушала Калигана, который на совете только щурился и молчал.

Доклад старшего следопыта был коротким. Проникнуть в Башню Тёмного Круга, при всём безумии этой идеи, всё-таки возможно, но вот выбраться будет куда сложней. Охранная магия очень чувствительна, ни с чем подобным Калигану ранее не доводилось сталкиваться. И хотя полтора месяца исследований подступов к магической башне вселяли некоторую надежду, Калиган затруднялся с ответом на вопрос, какая вылазка сложнее: в Башню Тёмных или в Подземные Копи.

– Если ты не уверен, что выберешься, я пошлю кого-нибудь другого, – проговорила королева. – Если ты попадёшь в плен, мне тебя не вытащить. Более того, нам придётся сказать тёмным, что ты полез туда по собственной воле и никаких приказов не получал. Ни на какой выкуп маги не согласятся. Из тебя выпытают всё, что ты знаешь о моих планах, а потом умертвят.

– Мне известно, что ждёт меня в случае плена. Но отказываться от столь занятного дела мне не к лицу, – Калиган говорил вяло, чуть наклонив голову, как всегда полуулыбаясь и щуря глаза. – У меня только один вопрос: насколько важно для королевства то, что я увижу в Башне тёмных?