Текст книги "Фактор Ясеня (СИ)"

Автор книги: Павел Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

Пополнение

Этот и следующий день пролетели, как один миг. Боевые действия – это отнюдь не романтика. Это тяжёлая и кропотливая работа, где дисциплина и осмотрительность становятся условием не стабильного дохода или премии даже, а условием выживания. И хотя нас, в преддверии скорого пополнения, не направляли в длительные рейды, текучки хватало с лихвой.

Вечером второго дня я ввалился в расположение одним из первых. Мазнул взглядом по кроватям. Взгляд упал на разметавшуюся по простыням Милену, занятую чем-то в своём инте.

– Привет, Ми! – бросил ей, пролетев мимо и забежав в душевую.

И только тут до меня дошло, что Старшей вообще-то не должно быть в расположении. Тем не менее сразу пороть горячку не стал. Сполоснулся, и лишь затем вышел в общий зал.

– Ми, а где наш сын? Что-то случилось?

Кошка погасила очередную голограмму и сложилась в более подходящую разговору позу лотоса. Зыркнула на меня из-под низкой чёлки. И, стараясь не показывать эмоций, проговорила:

– О нашем сыне, Кошак, сейчас заботятся профессионалы. Я приняла решение прервать адаптационный период досрочно.

Вот тут уже меня проняло не на шутку!

– Ты… его… бросила⁈

– А что же ты, милый, не спрашиваешь, почему я приняла такое решение? Зачем эти крики, эта экспрессия, когда нужно задать всего лишь один вопрос: почему?

– Да какая разница, почему? Это же наш сын, а ты… уже на четвёртый день…

– Что – я? Договаривай, раз начал. Только хорошо подумай, прежде чем сказать что-то опрометчивое.

Странно, но предложение чёрной кошки, произнесённое вкрадчивым, невыразительным голосом, заставило подобраться. Я действительно призадумался. Присел на край кровати, так что ариала оказалась от меня на расстоянии вытянутой руки. С этого ракурса хорошо было видно её осунувшееся лицо, прямая, напряжённая спина, решительный, хотя и несколько поблёкший взгляд. А действительно, почему? Что заставило её так резко сорваться? Бросить едва родившегося ребёнка на попечение чужих людей? Самой не завершить курс полноценной адаптации после родов? Что случилось такого за эти пару дней, чего не было на момент нашего последнего общения по сети?

Ответ лежал на поверхности. Все эти дни прошли у кошек в приподнятом настроении, в ожидании долгожданного события – прибытия в стаю новенькой. Это как в старой доброй российской армии, когда вся часть с замиранием сердца ожидает прибытия молодого пополнения. Это было нужно буквально всем. Прошлому молодому призыву – второму периоду службы – чтобы подняться на одну ступень в иерархии, сбросить с себя опостылевшую рутину хотя бы обслуживания старослужащих. Третьему периоду – чтобы стать в один ряд с дедушками, скинуть на второй период основную рутину службы. Четвёртому периоду… тем хотелось наконец почувствовать скорое дыхание дембеля, овеществлённое в молодых; вспомнить через них, что именно ждёт на гражданке.

Разумеется, у нас была «не старая добрая армия», и строгого деления на периоды не существовало. Не было и разного восприятия мира молодыми и старослужащими – хотя авторитет последних безусловно уважался. Наконец, никто ни на кого не собирался скидывать тяжесть Экспансии. Более опытные валькирии тянули её на себе стократ сильней, чем молодые, и гордились этим. Нет, всего этого не было. Зато было предчувствие чего-то нового, загадочного, волнительного; струи свежего воздуха в стабильном и привычном объёме коллектива. Ведь юная республиканка приносила с собой иную, странную и давно забытую старшими жизнь. Она приносила дыхание молодости. Каждая кошка в каждый момент времени помнила, что новенькая не просто придёт откуда-то из гражданской жизни. Она придёт из воспиталища, то есть прямо из юности каждой из них. Это внушало. Заставляло вибрировать струны души даже, казалось бы, всё повидавшей в этой жизни и через всё прошедшей Викеры. И как тогда прикажете реагировать Старшей? Ведь она, помимо всего прочего, отвечает за всех нас!..

– Судьба стаи настолько важна для тебя? – слова прозвучали даже мягче, чем я хотел. Злость куда-то выветрилась, ей на смену пришло задумчивое понимание.

– Мне тяжело делать выбор, Кошак. Поверь. Но я не могу в такой момент оставить стаю. Будь там вторая Арья… даже не почесалась бы, – голос Милены тоже заметно потеплел. Она поняла, что я понял, и оттаяла. – Но девочка только из воспиталища… Это головная боль. Её требуется обтесать. Я не могу не принять в этом участия… Хотя бы на первых порах.

– Обещай, что как только поймёшь, что сёстры справляются – сразу отправишься к нашему сыну, – я коснулся ладонью щеки своей Ртути. Невесомо погладил шелковистую кожу. Она в ответ потёрлась о протянутую руку, прикрыв глаза – что та большая кошка.

– Обещаю…

Опять пятак перед гравитационной дорожкой, опять построение вогнутым полукругом – казалось, и не было этих месяцев в составе стаи. Правда, в этот раз я по-настоящему волновался. Девчонка! Молодая республиканка! Только-только из воспиталища! Разумеется, зная нравы Республики, я не питал иллюзий. И всё же глубоко в душе теплилась надежда – увидеть такого же сребровласого котёночка, каким отложилась в памяти Марина. Ведь и новая младшенькая – такая же детдомовская! Без родителей и надежды на семейный уют. Без уверенности, что за спиной всегда стоит крепкая и надёжная семья, в любой момент готовая прийти на помощь. Лишь кошки способны пригреть на груди чужого котёнка… Нет, очень правильно придумали матери-основательницы!

– Кот. Не стала тебе говорить загодя, – повернулась ко мне Милена, стоявшая на одном из двух острых концов полумесяца. – Слушай боевую задачу. Берёшь девочку, как только та спустится с трапа. Заламываешь на болевой – так, чтобы она послушно плелась перед тобой, сгорбленная. Ставишь на колени перед стаей, по центру. Задаёшь первый вопрос: «Почему ты считаешь себя достойной?» Ну или как-то так, не обязательно дословно. Задача ясна?

– Да, – коротко обронил. Однако неприятно скрипнувшие зубы сказали Старшей остальное.

– А ты что, хочешь сам перед ней на колени встать? Не велика ли честь для мелкой шмакодявки, ни разу ещё не валькирии? – слова ариалы падали, что те глыбы, рискуя раздавить. Только эффект имели отнюдь не уничижительный – напротив, будили в душе ещё большую злость.

– Последним моим поступком в этой жизни станет, если я начну самоутверждаться за счёт сопливой девчонки. Можешь сама мне тогда сердце когтями вырвать – если по-настоящему любишь.

На мгновение над строем повисла звенящая тишина. Казалось, можно было услышать, как шевелятся шестерёнки мыслей в головах матёрых республиканок.

– Эта девчонка… из его воспиталища… забыла, как её зовут… – проявила удивительную чуткость и проницательность милаха Эйди.

– Марина, кажется, – подтвердила Сай. – Да, он их отождествляет. Это логично. Ведь она была первым членом его семьи. Истинной семьи!

– Кошак, – Викера вышла из строя и подошла ко мне. Стала напротив. Вздёрнула мой подбородок так, что я смотрел прямо на громаду заходящего на посадку транспорта. – Там – не прошлое. Там – будущее. Твоё и наше. Проявишь сразу слабину, она тебе на шею сядет. И ладно бы только тебе! Нельзя спекулировать на том, что она мелкая. В конечном счёте, она сама тебе спасибо за это не скажет. Хотя бы потому, что не считает себя такой. Девочка много лет готовилась к этому судьбоносному моменту. Уж поверь мне! Я таких котяток не одну тысячу перевидала. Чуть ослабишь хватку – сразу глаза выцарапает, даже если до того полудохлой валялась. Она – республиканка. Всё. Думай о ней так, и не ошибёшься.

Наставница вернулась в строй, а остальные замолчали, выжидая, пока я приму какое-то решение.

– И всё же, почему именно я? – упрямо тряхнул головой, буравя пристальным взглядом Старшую.

– Потому что тебя последним посвящали. Теперь твоя очередь. Это, если хочешь, проявление коллективной справедливости. Сначала тебя – потом ты. Сразу. Чтобы лучше прочувствовал заботу, и то, что ты ничем не хуже неё. Или любой другой кошки.

– Хорошо. Я сделаю это.

– Но если захочешь перед ней раскорячиться, мы на это с удовольствием поглядим, – ухмыльнулась Сайна, и её слова словно сбросили весь копившийся груз напряжения с сестёр и… брата. Меня тоже отпустило. Вместе со смехом сознание покинуло что-то неприятное, чужеродное, гадкое, оставив по себе звенящую пустоту и предвкушение. Да, именно предвкушение! Просто котёночек, который должен был вот-вот появиться из раскрывшего свою пасть лайнера, на языке гравитационной дорожки, обещал оказаться куда игривей, чем я полагал до того. А ещё его сначала требуется приучить… кхм… к туалету и прочим прелестям жизни домашних питомцев, а это процесс весьма и весьма болезненный…

Такая аналогия окончательно примирила меня с предстоящей миссией. Что ж, будем приучать. Занятно, что мне выпала честь первому подержать котёнка за шкибон.

– А чего это ты развеселился?.. А, Кошак?.. Признавайся! – не удержалась Лайна.

Пришлось поведать про пришедшее в голову сравнение, так что к моменту, когда маленькая пассажирка появилась на рампе космического корабля, стая успела сменить громы и молнии неожиданной грозы на яркое солнце белозубых улыбок, и теперь стояла, собранная и подтянутая, как и пристало во время официальной церемонии.

Девочка первой из пассажиров перемахнула рампу и побежала вниз – пандус ещё не успел коснуться земли. Я сразу понял, что это она. Это читалось в каждом жесте, в каждом движении – в том непередаваемом флёре гордости и целеустремлённости в подтянутой, хотя и сравнительно хрупкой, фигурке. А ещё наша новенькая оказалась… снежкой. А как же иначе? Чтобы леди – и не позаботилась о моих предпочтениях при отборе? Не бывать такому! Или всё это – ироничная насмешка Тины? Мол, никогда ты не слезешь с «рыжей иглы», милый, как ни пыжься. Моя персональная Смерть хотя сама и не смеётся, но выдать занимательную шутку способна на раз. А главное, у неё это всегда выходит совершенно неожиданно. Ну не ждёшь от Высшей подлянки! Что угодно, но только не иронию! А она раз за разом не устаёт удивлять…

Моя будущая сестричка тем временем преодолела всю наклонную протяжённость пандуса и, даже не подумав затормозить, с разгона влетела в меня. Завязалась короткая схватка, но всё, чего добилась девочка – это сильно отдавила мне в первые секунды ногу. Едва взмахи рук и ног стихли, из нашей кучи-малы раздалось недовольное рычание. Ещё бы ей не рычать! Ведь как и заказывали сёстры, снежка теперь стояла, сгорбившись, с заломленной за спину рукой, надёжно зафиксированной на болевой. Хотя вру, была ещё одна попытка «нападения». Только не такого, как я ожидал, а потому, когда в последний момент рука чертовки метнулась к моему паху, я принял её встречным ударом. И только тогда до меня дошло, что ладонь двигалась как-то чересчур уж медленно, да и не была собрана для удара. Но всё это осознал задним числом, уже отсушив наглой девчонке руку. Рычание юной республиканки перешло в шипение:

– Яйца раздавлю, мальчик! Дай только вырваться!

– Не советую, девочка. Они тебе ещё понадобятся, – хмыкнул в ответ. – Если стая тебя признает.

Вообще, мелкая по всем признакам не слишком-то сопротивлялась. Нет, сопротивлялась, конечно, но мне хорошо запомнился её исполненный совсем не детской иронии взгляд, с которым она неслась навстречу. Девочка знала, что её будут встречать отнюдь не объятьями. Однако легко сдаваться не спешила – равно как и сопротивляться до последнего. Во время короткой сшибки я успел бегло оценить её уровень, и хотя мне она противницей не была, сделать своё пленение крайне неприятным для пленителя могла. Косвенно эти выводы подтверждала и её дурашливая проделка, когда вместо удара снежка попыталась схватить меня за яйца. Вот ведь чертовка! Что же из неё вырастет-то через пару лет?.. Так в жизнь и выходят бестии типа Триши или Милены!

Свидетелями нашей короткой стычки стали отнюдь не только кошки моей стаи. С пандуса неспешно сходили и другие республиканки. Что характерно, среди них гражданских больше не было – лишь черничная форма серебрилась на фоне молочно-чёрных поверхностей транспортного борта. Следом за людьми из корабля просыпались гравитационные платформы, доверху гружёные контейнерами военных грузов. И всё же ощущение взгляда шло явно не от железок. Кто-то из вновь прибывших кошек внимательно отслеживал развитие нашего с мелкой знакомства. Впрочем, сейчас было не до того.

Кое-как доведя намеренно ковыляющую сильней, чем она себя ощущала, снежку до замершего строя, я попытался поставить её на колени. Но даже сильней вывернув руку, не добился желаемого – рыжая только рычала и скалилась. Пришлось добавить. Удар по бедру ступнёй и пятерня второй руки в волосах помогли девочке выполнить требуемое. Разве что отсушенная нога, подломившаяся от удара, что та спичка, заставила юную республиканку закатить глаза от боли. С моей позиции это было хорошо заметно – опуская пигалицу на колени, я запрокинул ей голову назад, с силой рванув волосы вниз.

Несколько секунд коленопреклонённого существования прошли для снежки в молчании. Сёстры демонстративно изучали представшую перед ними композицию, словно только сейчас обратили внимание на гостью. Короткий кивок Старшей послужил сигналом, и я заговорил:

– С чего ты взяла, рыжая, что достойна стаи? – слова сливались в единый рык, эмоции короткого противостояния рвались наружу.

– Я с восьми лет готовилась к этой минуте, валькирии! Математика, физика, баллистика, физика иных метрик, история Республики и моей ветви, боевые тактики, физическая подготовка, боевые искусства…

Девочка хотела сказать ещё что-то, но Викера неожиданно хмыкнула, иронично изогнув бровь.

– Боевые искусства?.. Неужели?.. – никак не ожидал от наставницы, что та станет откровенно иронизировать над быстрым пленением и незавидным положением в пространстве юной претендентки. Только позже до меня дошло, что так она проверяет девочку на излом, пробует на вкус знойный коктейль её выдержки.

– Да! – гордо рявкнула снежка, впрочем, не предпринимая попыток освободиться. Понимала, что дело не в её пленении. – Я никогда не пойду против обычаев фракции! Все знают про посвящение! Ваш кот в своём праве… до него. Потом уже я ему коготочки пообломаю… Больше поддаваться не стану…

– Ну и зря, – теперь пришёл черёд Сай иронично фыркать. – Он тебе правильно всё сказал. Видимо, мелкая ещё, чтобы понимать взрослые игры. Или нет?..

Опять провокация, и в этот раз она дошла до адресата. Медноволосая хулиганка вся вскинулась в новой попытке вырваться. От напряжения по её волосам проскочили вереницы разрядов… чтобы безобидно стечь по моей руке, и далее, в землю. Но рывок впечатлял. Мелкая полностью игнорировала боль в вывернутой руке, только сила давления и всё ещё не пришедшая в рабочее состояние нога не позволили ей развить попытку.

– Место мужчины – под женщиной! А кота – под кошкой! – решила, раз не получилось силой, хоть глаголом отплатить мучителю.

– Сложно с тобой спорить, девочка, – Милена была сама невозмутимость, да и остальные не спешили демонстрировать свой ироничный настрой. – Уверена, Кошак полностью разделяет эту твою убеждённость. И да, ключевое слово здесь – «под кошкой». До тех пор, пока ты не одна из нас – этот аргумент не пройдёт. А посему… готова ли ты пройти и через подобное… унижение?

– Да! – крикнула в запале, а потом, уже тише, добавила. – Он у вас ничего так, крепко сбитый…

– И это все достоинства кота, которые ты можешь перечислить после плотного с ним общения?.. Пусть и недолгого?.. – не унималась Сайна, так и не получившая ответа на свой вопрос.

– Не издевайся, валькирия!

– И в мыслях не было, – мягко ответила, чтобы в следующее мгновение сорваться на рык. – Я задала вопрос!

Как рыжая оказалась рядом с нами, даже я не заметил. Её когтистая ладонь впилась мелкой в промежность, так что глаза у той сделались по пять копеек. Однако крови не было: сестра обошлась без режущей кромки.

– Извини, валькирия… Этого больше не повторится…

– Надеюсь! Итак?.. – Сай и не думала ослаблять стальную хватку.

– Сильный. Быстрый. Техничный. Значительно опытней меня. Вместе с республиканской техникой демонстрирует что-то нестандартное… Я такого раньше не видела.

– Ещё!..

– Права, ты права, валькирия! – сорвалась на горловой клёкот юная бестия. – Я заигрывала с ним! Он забавный! Спокойный, без закидонов! Довольна⁈.

– Вот так-то лучше… – промурчала рыжая, не спеша возвращаясь в строй и не забывая при этом мягко покачивать бёдрами – явно не для мелкой играла.

Ненадолго над строем воцарилась тишина, кошки сделали эффектную паузу. По короткому взгляду Милены я чётко уловил момент, когда нужно возобновить игру. Чем руководствовалась сама ариала, сказать было сложно – но ей куда лучше была видна мимика коленопреклонённой республиканки.

– Хорошо. Мы выяснили, что ты готовилась. Выяснили, что ты уже не девочка, даже с котом пытаешься заигрывать на его поле, – выразительный взгляд в сторону Сайны и её виноватая мордаха. – Так почему ты считаешь, что достойна?..

– Я люблю Республику. С детства брежу Экспансией. Изучила все ключевые сражения Эпохальной Революции, важнейшие переломные моменты Нового Витка Экспансии. Я готова отдать всю себя на это! Человечество должно объединиться, и под началом мудрых Высших и Верховных продолжить самосовершенствование. Я мечтала оказаться на переднем крае Экспансии! Когда летела сюда, чуть не смеялась от счастья, ощущая, что вокруг уже не Полновесные Колонии, а миры внешников.

– Я так и не услышала, почему именно валькирии, – остановила вполне эмоциональный, от всего сердца, пассаж девочки Старшая. Но по ряду едва заметных признаков было видно, что её тронули слова юной республиканки.

– Валькирии – всегда на переднем крае. Они – душа Республики. Я… всё готова отдать, чтобы стать одной из вас!

– Даже растечься слизнем под ногами этого милого котика? – опять принялась за провокации Вик.

– Нет! Этого вы не можете от меня требовать… Никто не может… Настоящая республиканка должна уважать свои убеждения. Иначе какая она после этого республиканка? О какой тогда Экспансии может идти речь? Такой бесхребетной твари не место под звёздами Республики НОЧ!

Сёстры молчали. Смотрели на молодую снежку и ждали ещё чего-то. Она тоже поняла это, и поспешила добавить:

– Но обычаи фракции станут для меня всем! Республика, фракция, стая. Правила и нормы жизни я готова впитывать каждой порой души. Вы не пожалеете!.. Даже ты, кот…

На этот раз сёстры не удержались, зафыркали. Всё же моё присутствие в составе боевой семьи сильно било по несформировавшимся ещё в полной мере представлениям о валькириях этой милахи. Вернее, её собственные, взлелеянные втайне от прочих представления, натолкнувшись на реалии жизни кошек, трещали по швам, но эта бестия упорно за них цеплялась. Упорно пыталась выстроить из обломков что-то жизнеспособное. Это выглядело одновременно и жалко, и достойно уважения. Она не сдавалась, не обвиняла взрослых в попрании собственных доморощенных представлений, а пыталась подстроиться. Пыталась отлить сталь душевного стержня в форме жестокой реальности, с поправкой на эту самую реальность.

– И что тебе дался наш кот? – опять Сайна. – Дай ему волю, он бы тебя на руках носил! От снежек тащится! Ты не о том сейчас думаешь, юное дарование. Однако не могу не признать, что во всём остальном твои суждения здравы.

Здесь Милена с рыжей оказалась полностью солидарна, потому что и бровью не повела на её вмешательство. Всё же стая жила на одной волне, и такие вот выкрики впереди паровоза на самом деле были обыденны и естественны. Каждая кошка чётко знала своё место и выступала тогда, когда приходил её черёд, когда по самой своей роли в коллективе она просто не могла смолчать. Старшая представала здесь эдаким дирижёром стайного оркестра, в котором и без неё каждый знает свою партию, но нуждается в лёгком объединяющем движении руки, губ, бровей… или иных, невербальных, жестах.

– Ты говорила о принципах. Должна признать, твои слова всем пришлись по душе, – продолжила Ми секундой позже. – Какие принципы ты считаешь незыблемыми для республиканки и валькирии? Только мне не нужно слов. Говори о том, что показала на деле. В исключительных ситуациях. В самом образе своей прошлой жизни. Мы с сёстрами и братом посмотрим.

– Посмотрите?.. – натурально растерялась девочка.

– Ну я же говорила, что мне не нужны слова. Показывай свою Память, девочка! Так и только так ты сможешь доказать, что достойна!

Вот тут проняло не только её, но и меня. С ума сойти! Милена хочет разобрать всю прошлую жизнь этой юной республиканки! Но как это возможно⁈ Надо отдать должное рыжей в моих руках, та недолго терялась. Принялась кусать губу, забыв и про неудобное положение, в котором всё ещё находилась, и про не спускающих с неё изучающих взглядов валькирий. Наконец мелкая решилась.

– Я не готовилась к такому. Прошу меня простить за сумбур и задержку, если вдруг не смогу сразу угадать момент.

– Ничего, мы подождём. Ждали всё это время – подождём лишние часы и минуты.

– Я… мне в таком положении демонстрировать?..

– Кот, отпусти ей одну руку. Так нормально?..

– Да, – упрямо тряхнула головой девочка, намекая на желательность убрать мою пятерню из причёски. Что я и сделал. Действительно, с намотанной на мою руку копной волос ей будет весьма затруднительно показать что-либо… Нужно работать с голограммами, а там половина управления построена на взгляде. Ми эту мою вольность проигнорировала, явно думала также. – Моё имя – Лита О’Сильд, и я воспитанница воспиталища Анда-пять в Полновесной Колонии Андария. Про родителей говорить не буду. Мне ещё предстоит показать себя достойной их героической жизни и смерти, а до того момента не считаю себя вправе жить в тени их имени. То, что было до момента, когда я узнала, что одна на свете – тоже не в счёт. Именно с этого момента я начала готовить себя к службе и жертве во благо Экспансии…

…Нашему взгляду открылся просторный светлый зал с мягким покрытием пола. Здесь, прямо на полу, кружком расселись дети – с волосами разной цветовой палитры, но уже сейчас неизменно длинными и роскошными. Поразило обилие мужчин на единицу площади. Пусть пацаны ещё, но столько республиканцев за раз мне видеть ещё не доводилось.

Вся молодёжь, как один человек, с серьёзными лицами внимает словам пепельноволосой метиллии. По внимательным взглядам детей можно подумать, что наставница открывает им некие абсолютные истины – но нет, она всего лишь учит молодёжь психологическим техникам. Лекция плавно переходит в тренировку на правильное дыхание, сменяемую общей медитацией. Дети сидят, подчёркнуто сосредоточенно всматриваясь в себя, стараясь не упустить мимолётное ощущение слияния с миром – чтобы запомнить его и научиться возвращаться к нему по желанию, проваливаясь в нирвану не на минуты, а на десятки минут и часы.

Среди детей отчётливо выделяется молоденькая девчушка, удивительно похожая на Литу. Только волосы у неё не медные, как сейчас, а более светлого, насыщенно-рыжего оттенка, что вкупе с большими тёмно-синими озёрами глаз рождает удивительно милый и исполненный невинности образ. Особого же шарма ему добавляет сияние в солнечном свете таких же солнечных волос, отчего они больше походят на светящееся изнутри облако или… нимб. Маленькое солнышко, дитя большой и горячей звезды…

Тем временем наставница подходит к этой удивительно домашней и такой уютной Лите. Кладёт на плечо свою руку. Предлагает встать. Девочка подчиняется. Наваждение с сияющим облачком волос рассыпается – вместе с прянувшими по плечам прядями. Учительница и её ученица отходят чуть в сторону от стайки ребятни.

– Лита, сегодня у тебя особое занятие.

– Наставница?.. – удивительно большие в юном возрасте глаза смотрят на женщину с непониманием.

– Ты знаешь, что никто из воспитанников не знает своих родителей. Это непреложное правило. Я тоже не в курсе, кто они. Ты понимаешь, зачем это делается?

– Воспитательному процессу нельзя вредить, все дети должны находиться в равных условиях, – заученно, но вместе с тем вполне осознанно отвечает рыжая пигалица, продолжая гипнотизировать своими глазищами опытную метиллию.

– Условия… не всегда равны. Невозможно исключить отличия в способностях у разных детей, равно как никто не вправе мешать разным способностям проявляться и развиваться. Поэтому главная причина всё же кроется в воспитательном процессе… Понимаешь меня, девочка?

– Да, наставница. Пока понимаю.

– Когда-то давно было введено ещё одно правило. Так же, как и прочие, направленное к интересам воспитания. О нём известно наставникам… но не воспитанникам. По крайней мере, не всем. Так нужно.

– Правило?..

– Да, Лита, правило. Я расскажу, пришло время. Оно кажется простым – по видимости, но не по сути. Если у ребёнка нет за спиной рода – он должен об этом знать. Воспитатели сами решают, когда именно он готов к этому знанию. Ты – готова. Поэтому слушай внимательно и запоминай. Твои родители погибли, служа Экспансии. Мама была валькирией, а папа… папа поддерживал маму в её служении человечеству.

– Я… одна?.. – растерянность девочки сменилась какой-то детской обидой. Она нахмурилась, отворачиваясь от метиллии. И без того нескладное девичье тельце всё скукожилось, сделалось совсем уж жалким.

Моё сердце пронзило мучительным уколом сочувствия к юной дочери Республики. Захотелось сжать её в объятиях до скрежета зубовного. Я с трудом пересилил непроизвольный рефлекс. Жутко, когда дети остаются одни. Так не должно быть. Точно подтверждая эту мою мысль, метиллия поймала воспитанницу за подбородок и повернула хмурое личико со следами отчаяния к себе. Посмотрела в глаза – твёрдо, прямо.

– Нет. Ты не одна. Республика никогда не бросает своих дочерей. Особенно дочерей, чьи родители приняли смерть ради будущего объединённого человечества. Республика берёт тебя под своё крыло. Ты готова стать её, и только её дочерью?..

– Я… да, готова, – упрямо сжала губки рыжая.

В её взгляде проступило нечто, от чего по моему телу пробежали мурашки. Какое-то запредельное, просто непредставимое упрямство.

– Тогда слушай меня внимательно. Слушай, и запоминай каждое слово, – голос наставницы окреп, он впечатывался в мозг пигалицы калёным железом смыслов. – Республика даёт тебе выбор. Ты вправе избрать любой жизненный путь. Самые серьёзные технические вузы легко распахнут перед тобой свои двери. Ласточки и прочие фракции с радостью примут в свои ряды новую сестру. Условие одно: уже сейчас ты должна учиться за двоих. Должна готовить себя к будущему. Потому что отныне ты – это и есть весь род О’Сильд. Республика даст многое, но и ты должна широко распахнуть свой разум, чтобы вобрать мощный поток поддержки. Готова?..

– Я… принадлежу роду О’Сильд?..

– Да. На тебя отныне смотрит вся Республика. И ты можешь начать свою Экспансию уже сейчас. Будь достойна рода, покажи, что он не оборвался со смертью родителей. Сможешь?..

– Наставник А’Райли много рассказывал про род, про то, насколько важно поддерживать его честь и благополучие… Но одна… Вытянуть род… – впрочем, сгорбленная фигурка уже распрямлялась. Плотно сжатые губы разглаживались. Снежка думала и, по мере того, как она приходила к каким-то своим выводам, вся её повадка приобретала какую-то одухотворённость, осмысленность.

– Республика поможет. Для того я и поведала про тяжесть доставшейся ноши уже сейчас. У тебя ещё есть время до выхода во взрослую жизнь. Ты сможешь подготовиться, создать нужную базу. Мы поможем. Все наставники тебе помогут.

– Моя мама была валькирией… Могу и я… стать кошкой?.. Нам говорили…

– Ты – можешь, – в голосе метиллии появились победные интонации, воспитанница пришла именно к той мысли, к которой её хотели подвести. – Но только ты. Фракция заботится о детях своих пернатых чад… Но Лита. Ничто не даётся просто так. Чтобы пройти посвящение в валькирии, нужно показать себя достойной. Любому. Исключений не бывает. Тебе лишь представится шанс показать себя немного раньше остальных.

– Это всё равно много! – теперь девочка казалась выше, чем была до начала этого сложного разговора. Слова наставницы её буквально окрылили. – Я буду стараться! Вы поможете?.. Подскажете, в каком направлении развиваться?..

– Конечно, девочка, конечно… – и суровая наставница нежно потрепала воспитанницу по щеке, почти неслышно добавив. – У меня у самой такая же пигалица на Верну-три бегает…

Не знаю, услышала ли последнюю реплику суровой наставницы Лита, но юная республиканка подалась вперёд, чтобы таким же исполненным доверчивости жестом нежно потереться о гладящую её щёку руку. При этом полный обожания взгляд рыжей был обращён прямо в глаза метиллии…

…Следующая сцена возникла почти без перехода. Что-то подсказывало: прошло совсем немного времени с описанных ранее событий. Рыжеволосая Лита идёт по коридору. Вот она останавливается перед дверью. Та с явной неохотой протаивает, открывая широкий проход. Юная нимфа хмурится, сжимает губки и делает шаг вперёд. Получается немного деревянно, но она не отступает.

Перед снежкой предстаёт сравнительно небольшое помещение, плотно уставленное… тренажёрами. Да, это явно тренажёры. Сложная система – даже сложней, чем в стандартной тренировочной зоне. Имеются здесь и такие, которых я до того не встречал. Хотя нет… что-то похожее было на моём крейсере. Точно! В той самой зоне, где тренировался десант. Что-то для отработки действий в невесомости.

Словно в подтверждение моих мыслей, взгляд пигалицы выцепил обитателей помещения. Все девчонки, ни одного парня. Все заметно старше Литы. И все, как одна, метиллии.

Снежка не спешила подходить. Она замерла по центру помещения, будто чего-то ожидая. Лита не боялась, а по рисунку мимических мышц лица можно было прочесть какую-то не от мира сего, даже фанатичную немного, решимость. Первой на присутствие юной республиканки отреагировала девчонка, до того отрабатывавшая движения с утяжелителями – что-то вроде бега на лыжах, но только под давлением массы, превосходящей изначальный вес тела. Отставив свои «лыжи», пепельноволосая покинула зону тренажёра. Вышла на центр зала. Встала напротив рыжей.

– Лита, кажется?.. – протянула она.

– Да.

– Ты ошиблась дверью. Здесь тренировочная зона метиллий, – сбоку подошла ещё одна дочерь звёзд, вытирая гигиеническим полотенцем шею.

– Я знаю. И тем не менее буду тренироваться здесь.

– Не дури, – нахмурилась первая. – Тут нагрузки под нашу физиологию. Да и мелковата ты ещё…

– Плевать! – рыкнула снежка, подаваясь вперёд. – В валькирии не берут слабачек.