Текст книги "Прощай, Эдем! Книга 2: Деннис"
Автор книги: Патриция Хилсбург
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Если не ошибаюсь – красный «корвет», – произнес Фил.
– «Шевроле-корвет»? – Уточнил Бернар. – Красного цвета?..
– Да, кажется…
Внимательно осмотрев стоявшие под окном автомобили, Лафарг произнес:
– Да, там действительно стоит такая машина. Наверняка, этого господина. – Кстати, – осторожно спросил он, – кстати, а кто он?..
Вопрос, заданный репортером, может быть, и был не слишком уместен в данной ситуации – это делало его нежелательным свидетелем. Однако он и без этого много знал, и Якобс, находясь, к тому же, в состоянии сильного стресса, рассказал Бернару все, как было.
Бернар слушал сбивчивый рассказ своего шефа чрезвычайно внимательно – казалось, он верил абсолютно всему, что тот ему сообщил. Всему, кроме одного – по явно недоверчивому выражению лица репортера можно было догадаться, что он никак не может поверить словам Фила, что мистер Чарлтон умер от сердечного приступа.
– Да, – задумчиво протянул Лафарг, – неприятная история…
Несколько придя в себя, Якобс обрел относительную способность трезво оценить ситуацию. Подойдя к бару, он вытащил оттуда бутыль «Джонни Уокера» и, отвинтив металлическую закрутку, сделал большой глоток прямо из горлышка. Как ни странно, однако алкоголь окончательно успокоил Фила.
Коротко кивнув на труп мистера Чарлтона, он твердо произнес:
– Надо что-то делать с этим…
– Помогите…
Подойдя поближе. Фил увидал, что Лафарг пытается завернуть тело Чарлтона в ковровую дорожку.
– Что ты собираешься делать?..
Продолжая скатывать дорожку, Бернар произнес:
– Сейчас самое главное – как можно более незаметно вынести этот труп из редакции. Кстати, а где ключи от машины?.. – С этими словами Бернар принялся шарить по карманам покойного.
Якобс поймал себя на мысли, что он никогда, ни за что на свете не смог бы так вот запросто обыскивать труп только что умершего человека.
Вытащив связку ключей со знакомым Якобсу брелоком – тем самым, который Чарлтон бесцельно крутил в руках на протяжении всего разговора – Лафарг, осмотрев ключи, произнес удовлетворенно:
– Так, кажется, то, что надо… Наверняка, – он, отделив характерный автомобильный ключ от остальных, отцепил его с брелока, – наверняка, этот ключ от его «корвета»…
– И что дальше?.. – спросил Фил.
Бернар коротко кивнул.
– Мистер Якобс, помогите…
Спустя несколько минут тело Чарлтона было свернуто в ковровую дорожку. Бернар сделал это очень аккуратно – ни ног, ни головы покойного видно не было.
– А теперь что?..
Усевшись на стол, Бернар вытащил из кармана пачку сигарет и, взяв одну, закурил.
– Дальнейший план такой: необходимо каким-то образом вывезти это тело как можно дальше отсюда, лучше всего – куда-нибудь за город…
– Почему именно за город?.. – Не понял Фил замысла репортера.
Тот глубоко затянулся.
– Потому, что там легче всего от него отделаться… И проще…
«А ведь действительно правильное решение, – с невольным уважением подумал Якобс, – хорошо соображает этот Лафарг…»
Якобс еще раз убедился, что без действенной помощи своего нового компаньона ему не выпутаться из этой истории. Бернар Лафарг, несмотря на всю экстремальность ситуации, не терял ни самообладания, ни присутствия духа.
– Бернар, – осторожно начал Фил. – Бернар, ты не мог бы выполнить одну мою просьбу… – подумав, что такое обращение звучит не совсем убедительно, Якобс добавил: – дружескую просьбу… Мы ведь с тобой компаньоны, не так ли?..
Бернар наклонился вперед, выразив свою готовность выслушать все, что скажет ему Фил.
– Все, что в моих силах…
Стараясь высказать интонацией максимум уважения к Лафаргу – а в этот момент Якобс действительно уважал его, как никогда – он начал:
– Бернар, я всегда знал, что из тебя выйдет толк… Я всегда верил в тебя, всегда надеялся, что ты достигнешь больших высот в жизни…
Если мистер Якобс и немного переигрывал, если он в этот момент и употреблял хвалебные эпитеты в адрес репортера более, чем требовалось, то это вполне компенсировалось искренностью его тона.
– Да, я был уверен в этом, – продолжал Фил, – и именно поэтому я взял тебя в компаньоны… Кроме того, ты – человек необыкновенной порядочности, кристальной честности… Да, именно так. Ты способен на самые благородные, самые самоотверженные поступки, я уверен в этом…
«Сейчас он будет просить меня помочь избавиться от трупа человека, которого несколько минут назад прикончил в своем кабинете», – подумал Бернар.
Так оно и случилось. Воздав должное замечательным качествам Лафарга, Якобс сказал, кивнув в сторону трупа, завернутого в ковровую дорожку:
– Только ты один способен избавиться от этого… Помочь мне избавиться…
Бернар согласно склонил голову.
– Хорошо, мистер Якобс.
– И сделать это так, чтобы на нас с тобой не падали никакие подозрения…
Бернар сдержанно улыбнулся.
– Хорошо, мистер Якобс, постараюсь…
Видимо, посчитав, что одних только лишь комплиментов в адрес Бернара, равно как и заверений в любви и дружбе недостаточно, Якобс решил напомнить репортеру о более существенных вещах:
– Мы ведь с тобой компаньоны…
– Да, мистер Якобс…
– А это значит – что оба связаны одной веревочкой… Если меня засудят по этому идиотскому делу, всему нашему бизнесу придет конец. Ты, надеюсь, понимаешь это?..
Бернар сдержанно улыбнулся.
– Конечно… Всем, что я имею, я обязан только одному вам…
– Ну, что ж, не следует терять времени…
Спустя четверть часа красный «корвет» мистера Чарлтона мчался по направлению загородного шоссе. За рулем сидел Бернар. В багажнике автомобиля лежало тело несчастного хозяина «корвета». Сзади на приличном расстоянии ехал Якобс.
Сразу же за кольцевой дорогой, опоясывающей Мельбурн, начинаются ровные ряды коттеджей – зажиточные горожане, не желая жить в чаде и гуле большого города, предпочитают селиться именно здесь. За коттеджами располагается дикая и пока еще пустынная местность – вырытые котлованы, обилие строительных материалов и техники говорят о том, что такие же коттеджи вскоре появятся и тут.
Резко свернув с трассы, красный «корвет» остановился рядом с такой стройкой и притормозил. Спустя несколько минут тут же притормозил автомобиль издателя «Обнаженной правды».
Бернар, хлопнув дверкой, вышел из машины и, осмотревшись по сторонам, убедился, что поблизости никого нет. Подойдя к багажнику, он раскрыл его и с видимыми усилиями вытащил оттуда огромный сверток, запакованный в ковровую дорожку – в свертке угадывались силуэты человеческого тела.
Подошедший Якобс осторожно поинтересовался:
– Что ты собираешься делать?..
Бернар коротким кивком головы указал на какую-то яму:
– Сюда…
Через минуту сверток покоился на дне ямы.
Якобс вопросительно посмотрел на Бернара.
– А теперь что?..
Усевшись за пульт бетономешалки, стоявшей неподалеку, Бернар подогнал ее к яме. Спустя несколько минут яма была целиком залита цементом.
Вытерев руки, Бернар обернулся к Филу.
– Теперь никто не найдет его, – произнес он, – никто и никогда… Впрочем, мистер Якобс, у нас на руках еще одна серьезная улика, от которой следует как можно скорее избавиться…
Тот насторожился.
– Какая?..
Бернар указал рукой в сторону красного «корвета», принадлежавшего покойному.
– Вот это…
Якобс серьезно забеспокоился.
– Что же будем делать?..
Лафарг успокоительно покачал головой.
– Не волнуйтесь, мистер Якобс. Я знаю, что нам следует предпринять…
– Что же?..
Спустя полчаса страшно разбитый автомобиль Чарлтона стоял у ворот автомобильного кладбища. До слуха Бернара и сидевшего за рулем своей машины – она стояла несколько поодаль – Якобса доносился тяжелый гул: тяжелый пресс плющил кузова отслуживших свой век автомобилей.
– Ты хочешь оставить машину Чарлтона тут?.. – спросил Фил. – А это случайно не опасно?..
Бернар махнул рукой.
– Нет, мне кажется, все будет в порядке. Хозяин этой свалки – порядочный проходимец, но за определенную мзду он наверняка согласиться держать язык за зубами. Я знаю его несколько лет…
Бернар произнес эту фразу таким тоном, что Фил невольно решил, будто ему не впервой приходится возить машины покойников на это автомобильное кладбище.
– Это точно?..
Лафарг успокоительно закивал.
– Точно, мистер Якобс…
Наконец, к разбитому «корвету» /Бернар трудился над ним почти час, разбивая булыжником все, что можно было разбить/ подошел хозяин свалки – грузный мужчина лет пятидесяти, огромное, выпиравшее из-под ремня брюхо которого свидетельствовало о неимоверной любви хозяина автокладбища к пиву.
Улыбнувшись Бернару, он кивнул в сторону раздолбанного автомобиля Чарлтона:
– Какие-то проблемы?..
Бернар также небрежно ответил:
– Да, приятель… Хотелось бы избавиться от этого металлолома…
– Хорошо, – согласился хозяин автокладбища, – без проблем. За прием его на свалку – сто долларов.
Якобс с готовностью полез во внутренний карман пиджака за бумажником.
Протянув хозяину автокладбища банкноту, он вежливо произнес:
– Пожалуйста…
Спрятав деньги в нагрудный карман комбинезона, хозяин свалки поинтересовался:
– Наверное вы хотите, чтобы этот автомобиль был утилизирован немедленно, на ваших глазах?..
Якобс поспешно произнес:
– Да, если можно…
– Отчего же нет, – заулыбался хозяин, – без проблем, приятель… Гони еще сто долларов.
Минут через двадцать огромный подъемник опустил на землю груду хорошо спрессованного железа – это было то, что осталось от машины Чарлтона. А еще через несколько минут это железо скрылось под еще одним спрессованным автомобилем.
Убедившись, что последняя улика ликвидирована, Якобс и Лафарг направились к машине.
– Кстати, – поинтересовался по дороге Якобс у хозяина, – а что потом будет со всем этим ломом?..
– На переплавку, – спокойно ответил тот. – Мы продаем это в Японию, а там из всего этого, в свою очередь, делают кузова машин. Недаром говорят, что «крайслер» вчерашнего дня – это «тойота» завтрашнего…
Всю обратную дорогу Якобс и Лафарг молчали. Бернар – он сидел за рулем – сосредоточенно вел автомобиль. Подъехав к редакции, он то ли в шутку, то ли всерьез произнес:
– Да, мистер Якобс, вот я и докатился…
– До чего? – Забеспокоился тот.
– Вот я и стал соучастником преступления…
Бернар, разумеется, обманывал свою мать Элеонору, говоря, что живет то у одной подружки, то у другой: он давно уже снимал небольшую, но уютную квартиру неподалеку от редакции. Причина, заставлявшая репортера обманывать мать, была весьма банальной: больше всего на свете он боялся, что та, придя к нему домой, начнет «вправлять мозги», поучая, чего можно, а чего нельзя делать в жизни.
Помня о похождениях мужа, Поля Лафарга, Элеонора почему-то очень боялась, чтобы ее единственный сын не связался с какой-нибудь проституткой. Бернар, который с самого раннего детства был третируем матушкой разговорами «о морали и нравственности», подобно Марте, быстро превратился в негативиста. Он познал женщину в двенадцать лет – его первой женщиной стала тридцатипятилетняя проститутка из соседнего квартала. Бернар был весьма обаятелен; подруги Элеоноры, бывшие продавщицы из того самого универмага, где она когда-то работала, находили мальчика довольно симпатичным, небезосновательно считая, что он наверняка является предметом воздыхания многих девушек. Бернар мог сделать выгодную партию, женившись на дочери какого-нибудь бизнесмена средней руки; однако с юности его почему-то тянуло исключительно к девушкам более чем предрассудительного рода занятий.
Психоаналитик, который однажды консультировал репортера на эту тему, сказал, что Бернар действует подсознательно назло своей маме. Лафарг не стал спорить, справедливо посчитав, что так оно и есть.
Разумеется у Бернара, который, живя один, вел далеко не монашеский образ жизни, перебывало множество женщин – излишне говорить, что подавляющее большинство их были проститутки. В ту ночь Анетта была слишком пьяна, да и Лафарг преследовал совершенно иные цели – ему необходимо было выудить из нее как можно больше информации о Мартине. Кроме того Бернар еще в той забегаловке пообещал девушке, что их отношения на ближайшие сутки будут носить исключительно дружеский характер – к тому же Анетта не могла профессионально обслужить репортера по определенным физиологическим соображениям…
Однако Бернар находил, что эта девушка «очень даже ничего» и, разумеется, не исключал возможности, что в дальнейшем их отношения приобретут более тесный и – не исключено – довольно регулярный характер.
Короче говоря, Бернар решил на какое-то время оставить Анетту жить у него. Лафаргом, кроме чувства «поступить назло маме», двигало еще одно соображение: он смутно чувствовал свою вину перед Анеттой – и за недостойное поведение его матери, и за то, что вынужден расспрашивать ее о слишком интимных подробностях жизни лучшей подруги…
Оставалось ликвидировать еще одно недоразумение – сказать Анетте, что он, Бернар Лафарг – не кто иной, как сын ненавистной девушке квартирной хозяйки…
Вернувшись в свою квартиру, репортер застал Анетту сидящей перед телевизором.
– Привет!.. – Поздоровался Бернар, заходя в комнату.
Та, поднявшись, потупила взор – Анетта, весь день вспоминая, что же рассказывала она ночью, пришла к выводу, что выболтала слишком многое…
– Добрый вечер… – Она пошла навстречу Бернару. – Ну, спасибо за приют… Мне надо идти…
Бернар был несколько удивлен таким поворотом событий.
– То есть как это идти?.. Ты же, кажется, говорила, что у тебя неприятности…
Анетта махнула рукой.
– А, ты имеешь в виду, что эта старая карга Элеонора опечатала квартиру?.. Ну, это ничего, у меня достаточно денег, чтобы снять новую…
Бернар посмотрел на нее с еще большим недоумением.
– То есть ты хочешь сказать, что ты не собираешься туда возвращаться?.. – Тебе что, вещей не жалко?..
– Какие там вещи!.. – Воскликнула Анетта. – У меня там почти ничего и не было… А документы, – она кивнула на сумочку, – всегда при мне. Денег, чтобы снять что-нибудь получше той конуры, у меня более чем достаточно…
Это было для Лафарга полнейшей неожиданностью. Решив отложить разговор на потом, он предложил:
– Хорошо… Может быть, ты хоть поужинаешь?..
Анетта на секунду задумалась.
– Поужинать?.. Ну, хорошо…
Когда ужин подходил к концу, Бернар сообщил Анетте новость, от которой та едва не свалилась со стула.
– Знаешь, что, – сказал он просто, – а ведь я вчера – ну, в той самой забегаловке, где мы с тобой познакомились – я тебе соврал…
Анетта подняла на Бернара глаза.
– Это ты о чем?..
Бернар улыбнулся несколько виновато.
– Об Элеоноре Лафарг… Я ведь никогда не снимал у нее квартиру…
– Вот как? Откуда же тогда ты ее знаешь?..
Бернар, предчувствуя, какую реакцию вызовут его слова, ухмыльнулся.
– Это моя мать…
Подавившись куском бекона с яишницей, Анетта закашлялась.
– Элеонора Лафарг? Эта жирная образи… Извини… – девушка не могла прийти в себя. – То есть, ты не ошибаешься?.. Это действительно твоя мать?..
Бернар кивнул.
– Разумеется, не ошибаюсь… Да, она моя мать.
После этих слов наступило тягостное молчание – Анетта долго не могла прийти в себя.
– Твоя мать, – тихо повторила она, – ни за что бы не подумала…
– Представь себе… Впрочем, – улыбнулся Бернар, – надеюсь, это досадное обстоятельство никак не повлияет на наши отношения?
Доужинав в полном молчании, Анетта поднялась из-за стола.
– Ну, что, я пошла? Еще раз благодарю за приют… Да, и вот что: то, что я рассказывала тебе вчера, не воспринимай серьезно…
Бернар отодвинул тарелку.
– Это ты о чем?
Анетта замешкалась.
– Ну, что я рассказывала тебе о своей жизни, о подругах…
Бернар усмехнулся.
– Хорошо, не буду.
Анетта направилась в прихожую.
– Ну, всего хорошего…
Она уже открывала дверь, когда рука Лафарга задержала ее.
– Постой…
Анетта на мгновение задержалась.
– Что?..
Захлопнув дверь, Бернар стал перед ней и серьезно произнес:
– Знаешь, что, моя матушка так некрасиво повела себя, что я невольно чувствую перед тобой какую-то непонятную вину…
Анетта посмотрела на хозяина квартиры с некоторым недоумением.
– Вину?..
Бернар склонил голову.
– Да, вину.
Анетта пожала плечами.
– Не понимаю, при чем тут ты… Это ведь не ты, а твоя мать.
– Вот мне и неудобно за нее, – подхватил Бернар. – Очень неудобно… Поверь, я бы сам ни за что на свете так не поступил…
Анетта слегка улыбнулась.
– Охотно верю, не сомневаюсь…
Приобняв девушку за плечи, Бернар вновь провел ее на кухню.
– Так вот, Анетта, я чувствую свою вину и хотел бы хоть что-нибудь сделать для тебя…
Анетта послушно уселась на стул.
– Ты и так сделал все, что мог, – ответила она, – мне негде было ночевать, и ты приютил меня. Знаешь, что, Бернар, – она подняла на него глаза, – ты – один из немногих действительно порядочных людей, с которыми мне приходилось иметь дело… Вспомнив подробности сегодняшнего дня – бледный, трясущийся мистер Якобс над трупом Чарлтона, ковровая дорожка, бетономешалка, разбиваемый прессом корпус красного «корвета» и – самое главное! – история с шантажом Денниса Харпера, Бернар нехорошо улыбнулся.
– Ну, если ты действительно так думаешь, то хотел бы сделать для тебя еще кое-что…
Анетта прищурилась.
– Сделать для меня еще кое-что? Но что же?
– Мне кажется, есть смысл, если я позвоню твоей квартирной хозяйке и решу все дела… – Заметив на лице девушки выражение испуга, Бернар поспешил добавить: – Только не волнуйся, говорить буду я…
Анетта настороженно посмотрела на хозяина квартиры и спросила:
– А о чем говорить?..
Взяв с полки телефон Бернар принялся набирать нужный номер.
– О тебе, о твоих делах… Черт, никого нет дома, – он положил трубку на рычаг. – Анетта, есть такое предложение…
– Да…
– Давай сейчас куда-нибудь съездим, проветримся – у меня сегодня был очень тяжелый день… А моей матушке позвоним попозже… Хорошо?
С минуту поразмышляв, девушка согласилась.
– Хорошо.
– Тогда одевайся.
Спустя несколько минут «ниссан» Бернара неспешно катил по направлению центра города, в район, славившийся обилием увеселительных заведений…
Хотя Бернар и не очень-то жаловал свою мать, он боялся ее – даже, не столько ее саму, сколько возможного решения, по которому она в своем завещании лишит его всех прав на наследство – несколько десятков доходных квартир и неплохой коттедж в разных районах Мельбурна.
Элеонора могла простить своему единственному сыну все – и беспутность поступков, и природную, доставшуюся от папочки по наследству страсть к различного рода авантюрам, и даже работу репортером в скандально-известном бульварном листке – если бы Элеонора узнала об этом. Единственное, что она никогда не поняла бы и не простила – длительную связь с девицей предрассудительного поведения. Узнай Элеонора Лафарг об этом – она бы наверняка лишила бы в своем завещании всех прав на наследство.
Таким образом две вещи, приносившие Бернару наибольшее беспокойство и наибольшее удовлетворение, сошлись в полнейшем противоречии.
Сидя за рулем «ниссана», Лафарг сосредоточенно следил за дорогой. Анетта молчала. Наконец, спустя минут десять пути она поинтересовалась:
– Куда мы едем?..
Бернар пожал плечами.
– Не знаю. Куда-нибудь…
– Как, ты не знаешь, куда ведешь машину?..
«Ниссан» Лафарга остановился на светофоре. Обернувшись к девушке, Бернар произнес:
– Мне все равно, куда ехать… Я же говорю – у меня сегодня был очень тяжелый день…
Наконец, автомобиль Лафарга остановился на стоянке, сразу же за которой призывно сверкала неоновая вывеска дансинга.
– Любишь танцы?.. – Поинтересовался Бернар.
Анетта пожала плечами.
– Нет, если честно, к танцам я достаточно равнодушна…
Лафарг хлопнул дверкой.
– А я иногда люблю потанцевать… Знаешь, как-то быстро сбрасывается вся накопленная за тяжелый день усталость.
В этот момент к «ниссану» подкатил темно-фиолетовый «ровер». Бернар, беседуя с Анеттой о пользе танцев для разгрузки стрессов, не обратил на это обстоятельство ровным счетом никакого внимания – в Мельбурне множество «роверов» именно такой модели и именно такого цвета. Неожиданно за спиной Лафарга послышался знакомый голос:
– Бернар?..
Лафарг обернулся – перед ним стояла его мать Элеонора.
– Бернар?.. Вот приятная неожиданность! Что ты тут делаешь?..
Обернувшись, Анетта увидала свою ненавистную квартирную хозяйку – от этого ей едва не сделалось дурно. Она попыталась было спрятаться за машиной, но было поздно – Элеонора, заметив ее, поняла, что девушка приехала именно с Бернаром. Лицо ее тут же исказила гримаса ярости.
– А, и ты тут!.. – закричала она. – И ты тут?.. Что ты тут делаешь, грязная шлюха?..
Элеонора сделала несколько шагов по направлению к Анетте, но на ее пути встал Бернар.
– Мама, умоляю тебя, успокойся, – начал он, – мама, я сейчас все тебе объясню…
Коротко кивнув в сторону девушки, Элеонора спросила сына:
– Она что – с тобой?.. – и, не дождавшись ответа, сказала: – Да, конечно же, с тобой…
Бернар сделал успокаивающий жест.
– Мама, я тебе сейчас все объясню. Дело в том, что эта девушка…
Элеонора перебила сына неожиданно громко:
– Объяснишь? – Переспросила она. – Ты еще хочешь мне что-то объяснить?.. Я не нуждаюсь в твоих объяснениях!..
Глаза Элеоноры Лафарг налились кровью, казалось – еще вот-вот, и она накинется на строптивую квартирантку, так некстати оказавшуюся тут, с кулаками.
– Но, мама – попытался вставить Бернар, – мама, все далеко не так, как ты думаешь…
Уперев руки в бока, Элеонора посмотрела на сына – тот сразу же понял, что теперь может произойти что-то очень страшное.
– А как я думаю!.. – Кричала миссис Лафарг. – Что мне еще прикажешь думать, если я случайно заехав в этот район, встречаю тебя с этим вот, – короткий кивок в сторону Финн, – с этим вот подзаборным отребьем, с этой девкой, которая…
Анетта инстинктивно сделала шаг назад.
– С этим отребьем!.. Ты знаешь – она буквально позавчера едва не убила меня!.. – Элеонора Лафарг все больше и больше заводилась. – Да, едва не убила!.. Она набросилась на меня с ножом!.. Она выгнала меня из моей же квартиры… Она… – У миссис Лафарг просто не находилось слов для выражения своего негодования.
Всю эту тираду Элеонора выпалила на одном дыхании. Дождавшись, пока ее первоначальная ярость несколько спадет, Бернар, виновато улыбнувшись, сказал:
– Мама, дело в том, что эта девушка…
Элеонора замахала руками.
– Знать ничего не хочу – не надо тут оправдываться… Оправдываешься – значит виноват. Честные люди никогда не снисходят до оправданий…
«Особенно с такими гнусными тварями, как ты», – подумала Анетта.
– Тихо тихо, я не собираюсь перед тобой оправдываться, я просто хочу объясниться… Так сказать, прояснить ситуацию.
Уперевшись тяжелым взглядом на сына, Элеонора произнесла:
– Прояснить ситуацию?.. Ну, давай… Посмотрю, как ты будешь выкручиваться на этот раз… Неужели ты не видишь, что это – самая настоящая проститутка?..
Подойдя к Элеоноре поближе, Бернар начал тоном, каким, по его мнению, единственный сын и должен обращаться к любящей матери:
– Мама, все совсем не так, как ты думаешь… С этой девушкой я познакомился вчера, совершенно случайно… – Бернар на ходу быстро соображал, какое бы оправдание прозвучало б в его устах наиболее убедительно. Да, вчера…
Покачав головой, мать произнесла:
– Ах, так ты познакомился с ней еще вчера?.. теперь мне все понятно. Ты снял ее в каком-нибудь гнусном вертепе и, приведя к себе… – тут Элеонора запнулась: она была уверена, что ее сын не имеет подходящего места, куда можно было бы водить девушек наподобие Анетты. – Постой, постой, а где ты теперь обитаешь?..
Почувствовав некоторое облегчение – во всяком случае, этот вопрос был куда более безопасен, чем предыдущий – Бернар, стараясь казаться как можно более спокойным и невозмутимым, произнес:
– Вот с этого и следовало бы начинать… Я теперь снимаю квартиру – неподалеку, в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.
– Квартиру снимаешь?.. Но ведь у меня сколько угодно квартир – ты мог бы получить ключи от любой совершенно бесплатно!.. Я понимаю – просто ты не хочешь встречаться со мной…
Это было сущей правдой – Бернар действительно больше всего на свете боялся морализаторских разговоров с мамой, которые, как правило, заканчивались обещанием: «Будешь себя плохо вести – не получишь никакого наследства!»
– Нет, нет, – попытался возразить репортер, – совсем не поэтому…
– А потому, что тебе хочется водить таких гнусных, таких грязных шлюх, как эта Финн!.. – Безапелляционно заявила Элеонора. – Да, я прекрасно понимаю, что их общество тебе куда более приятней, чем мое… Боже, как несправедлива ко мне судьба!.. – В ее голосе прозвучал неподдельный пафос. – Как она несправедлива ко мне!.. Я так надеялась, что мой единственный сын не будет похож на этого беспутного развратника Поля…
Дождавшись, пока Элеонора выскажет весь запас слов на эту тему, Бернар, сделав очень серьезное выражение лица, произнес:
– А теперь, мама, выслушай, пожалуйста, меня… Все не так страшно, как ты себе это представляешь… Да, вчера я действительно познакомился с этой девушкой совершенно случайно. Я ни сном, ми духом не подозревал, что она – проститутка. У Анетты был очень печальный вид, ей негде было провести ночь… Она сказала мне, что квартиру, которую она нанимает, опечатали полицейские…
Элеонора впервые за время этого скандального разговора улыбнулась – улыбка вышла, как отметила про себя Анетта, очень гадкой.
– Разумеется, опечатали, – произнесла она, – я действовала целиком на законных основаниях… – она ухмыльнулась Анетте прямо в лицо. – Негде было провести ночь… Негде или не с кем?.. – этот вопрос предназначался Бернару.
– Мама, умоляю, не надо так скверно думать о людях, – начал было тот, – у нее действительно были серьезные проблемы, и я помог разрешить их… Что же тут плохого?
Элеонора совершенно не слушала лопотания Бернара – она, опершись о капот своего «ровера», качала головой – видимо, каким-то своим мыслям.
– Боже, какую змею я пригрела на груди, – произнесла она, – какую змею…
«Интересно, это она вновь обо мне?.. – Подумала Анетта. – Может быть, она еще будет клясться мне в том, что попыталась…»
Размышления девушки прервала реплика Бернара:
– Мама, я очень прошу тебя – не надо воспринимать эту историю так близко к сердцу…
Бернар прекрасно понимал, куда клонит его матушка – она неоднократно клялась, что непременно лишит своего сына всех прав на наследство.
– Матушка…
Элеонора горько махнула рукой.
– Ты мне больше не сын, Бернар… Иди к своим грязным потаскухам, живи у них, заведи себе целый гарем этих шлюх… Но знай – мамы у тебя теперь нет.
Бернар понял, что это – конец.
Элеонора, картинно выставив руку вперед, продолжала:
– Так вот: я всю жизнь работала, всю свою жизнь хотела оставить тебе, единственному сыну, хоть что-нибудь… Я лишаю тебя наследства, Бернар, я вычеркиваю тебя из своего завещания. Все, что у меня есть, я отпишу общине Евангелистической церкви.
Тон, каким была сказана эта фраза, был жесток и неумолим. Бернар справедливо понял, что Элеонора теперь ни за что не изменит своего решения.
Спасать положение бросилась Анетта – и, как оказалось, еще более подлила масла в огонь.
– Миссис Лафарг, – робко произнесла она, – миссис Лафарг, мне кажется, вы слишком жестоки, слишком несправедливы к Бернару… Он ни в чем не виноват, все было действительно так, как он сказал…
Элеонора медленно подняла глаза на непрошенную защитницу.
– А ты, – ее глаза вновь налились кровью, – а ты, грязная девка… Ты еще попляшешь у меня, ты еще узнаешь, что значит иметь дело с Элеонорой Лафарг… Мало того, что ты едва не зарезала меня в моей же квартире… Мало того, что ты совращаешь порядочных людей…
Говоря о «порядочных людях», Элеонора, вне всякого сомнения, имела в виду своего сына – она уже забыла, какие характеристики дала ему только что.
– Но, миссис Лафарг… Если у вас есть ко мне какие-то претензии, все можно уладить… – Анетта с готовностью потянулась к своей сумочке, где лежали деньги, недавно полученные от Марты. – Все можно решить по-человечески…
Бернар прекрасно знал свою мать – знал, что теперь она не изменит своего решения лишить его наследства до самого конца. Сделав Анетте знак замолчать, единственный сын миссис Лафарг произнес с твердостью человека, которому уже нечего терять:
– А теперь, дорогая матушка, позволь и мне высказать кое-какие соображения…
– Та подняла взгляд.
– Позволь сказать тебе, что мои отношения с этой девушкой, – он коротко кивнул в сторону стоявшей рядом с ним Анетты, – мои отношения с ней именно таковы, как ты и предполагаешь… Даже нет, они еще хуже… – Бернар лихорадочно соображал, что бы такое сказать матери, что могло бы убить ее. – Да, я прекрасно знаю, что Анетта – проститутка, я знаю, что такие девушки, как она всегда пользовались у тебя неприязнью. Но она мне очень нравится – именно своей развращенностью, именно тем, что она – проститутка. Чем хуже, тем лучше – понимаешь?..
У Элеоноры слегка вытянулось лицо. Она ожидала от Бернара чего угодно – и в первую очередь, оправдания своего поступка, она ожидала, что он бросится перед ней на колени и будет просить прощения. Но услышать такое…
– Да, – продолжал Бернар, – чем хуже – тем лучше. Чем продажнее, чем грязнее она, тем больше она меня привлекает… Так вот, – Бернар пристально посмотрел миссис Лафарг прямо в глаза. – Так вот, дорогая мамочка, я решил жениться на ней… Ты ведь сама не раз говорила мне, что в моем возрасте пора бы уже подумать и о семье, не правда ли?.. Вот я и решил выполнить твое пожелание…
«Что он несет, – подумала Анетта, – какое еще жениться, какая еще семья…»
Элеонора, раскрыв рот, принялась судорожно хватать им воздух.
– Да, мамочка, я пригласил эту девушку поужинать со мной, чтобы за столом обсудить некоторые подробности нашей будущей семейной жизни, – продолжал измываться Бернар, – не сомневаюсь, что наша жизнь с Анеттой будет счастливой…
До Анетты наконец-то дошло, что Бернар жестоко разыгрывает свою мать. Она с нескрываемым удовольствием следила, как у миссис Элеоноры Лафарг вытягивается лицо.
– Нет, ты серьезно?.. – Наконец обрела дар речи Элеонора. – Ты серьезно это говоришь… или шутишь?..
Бернар издевательски заулыбался.
– Матушка, я серьезней, как никогда. Разве такими серьезными вещами, как любовь, можно шутить?.. Разве это подходящая тема для шуток?
Бернар говорил стилистикой «Обнаженной правды» – он всегда сбивался на такой тон, когда хотел кого-нибудь сильно задеть.
Элеонора никак не могла поверить в правдивость слов своего сына.
– Нет, послушай, ты… – она осеклась на полуслове, – ты что…
– Я понимаю, – продолжал Бернар, – тебе наверняка не нравится мой выбор. Но если Анетта была плохой квартиранткой, это совсем не означает, что она будет такой же плохой женой… Не правда ли, Анетта?.. – Он весело подмигнул девушке.
Та была ошарашена таким поворотом событий не меньше, чем Элеонора – хотя девушка и догадывалась, что Бернар говорит это лишь для того, чтобы вывести из себя Элеонору, только потому, что ему теперь нечего было терять – Анетта так и не нашла, что ответить.
