Текст книги "Потопленная «Чайка»"

Автор книги: Ордэ Дгебуадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Однажды вечером мы сидели у себя в номере за ужином вместе с «выздоровевшим» Игорем и с кем-то из его приятелей. Игорь хотел закурить папиросу, чиркнул спичкой, но случилось так, что сразу вспыхнул весь коробок. Игорь, испуганно вздрогнув, отбросил пылающий коробок и попал ненароком в своего приятеля. В раздражении он вскочил с места. Я не сдержалась и рассмеялась ему в лицо. – Раиса нервно передернула плечами и, вздохнув, продолжала: – Тогда вся его ярость обрушилась на меня. Он страшно засверкал глазами и закричал: «Убирайся отсюда, сучья дочь, не то...» – и угрожающе потянулся к карману. Я выскочила из комнаты.

Когда я, немного успокоившись, вернулась к себе, Игоря уже не было. Ушел и его приятель. Петро, по-моему, перепугался больше, чем я. Всю ночь мы не смыкали глаз. Потом просидели весь день молча, не высовывая носа за дверь. Петро за это время не взял в рот ни кусочка хлеба. К вечеру он почувствовал себя плохо, его стало знобить, и он лег в постель. Я хлопотала у постели мужа, когда вошел Игорь. Он остановился, взглянул на меня и тихо, но угрожающе сказал:

– Она еще здесь?

Петро вскочил с постели, подбежал к Игорю, весь сжался, словно бы даже стал меньше ростом.

– Прости ее, дядя, – умоляюще шептал он. – Подари ей жизнь, ради меня, а уж мы тебе отслужим...

Игорь задумался на мгновение, улыбнулся и, повернувшись, пошел к выходу. У самой двери он остановился:

– Ладно, в этот раз будь по-твоему. Послезавтра чтоб были в Харькове. Оба, – сказал он и вышел...

Мы приехали в Харьков ночью. На вокзале нас встретил какой-то мужчина с длинными баками и проводил в гостиницу.

Я ничего не могла понять. Только потом Петро рассказал мне, что Игорь – главарь большой банды преступников, что он безраздельный повелитель и распоряжается их жизнями. Он мне признался, что дядя уже несколько раз принуждал его к участию в своих грязных делах.

– Как ты решился на это? – в ужасе закричала я.

– Видит бог, я хотел жить честной жизнью. Но он пригрозил мне смертью, ты еще не знаешь его... Игорь не одного непокорного отправил на тот свет, – шепотом добавил Петро, – он жесток и безжалостен.

– Почему же он так разъярился на меня?

– Ты смеялась над ним. Игорь считает себя сверхчеловеком и никому не прощает насмешки над собой. Хорошо еще, что мы были в гостинице. Если бы это произошло где-нибудь в безлюдном месте, – бог знает, чем бы все это для тебя кончилось!..

Я сидела испуганная и растерянная. Попасть в лапы к такому человеку... А как, как от него избавиться?

– Для чего же он нас вызвал сюда? – спросила я.

– Не знаю... Может, хочет выместить обиду. А может – пошлет нас на какое-нибудь опасное дело.

Два дня мы провели в ожидании, но никто не приходил. На третий день явился посланец Игоря и куда-то увел Петро. Ночью муж вернулся мрачный, подавленный. Только одно сказал: «Теперь моя жизнь гроша ломаного не стоит, хоть пулю в лоб пускай...» Я чувствовала, что какое-то несчастье неотвратимо приближается к нам, но в ответ на мои расспросы Петро упорно отмалчивался, я так от него ничего и не добилась.

– Завтра вечером пойдешь в театр, – сказал он мне, когда мы уже укладывались спать.

– Нашел время по театрам ходить!

– Слушай, дорогая! – Он схватил меня за руку и усадил в кресло, сам же встал напротив. – Выслушай, что я хочу тебе сказать. На этот раз я скажу всю правду. Деньги, на которые мы с тобой живем, Раиса, нам присылает кассир Игоря. У меня нет ни матери, ни отца, ни вообще кого-либо из родственников, кроме него. Его люди работают в разных городах и отовсюду шлют ему долю. Я уже говорил тебе – он их главарь, всемогущий и единственный. Его называют «Барон». Он распоряжается деньгами, распоряжается людьми. Ослушаться его – смерть.

Петро испуганно поежился и, понурив голову, сказал:

– Ты помнишь, дядя иногда брал меня с собой. Мы шли на дело. Я боялся отказываться.

– Значит, мы с тобой – преступники, Петро?!

– Так получается. Завтра придется и тебе начать работать на Игоря.

Я в ужасе вскочила с места и закричала:

– Никогда! Этого никогда не будет!..

Петро ласково обнял меня одной рукой и тихо сказал:

– Как хочешь, дорогая. Но послезавтра мы оба будем мертвы – и ты, и я...

...Раиса провела рукой по глазам, словно пытаясь отряхнуть страшные видения. Я не торопил ее. И она сама заговорила – ей надо было выговорить все, что накипело на душе.

– На другой день я сидела в партере местного драматического театра. Я была в роскошном вечернем платье, на шее и на руках у меня сверкали драгоценности. На меня обращали внимание – я тогда была совсем молода, красива.

– В кресле рядом со мной сидел невысокий мужчина средних лет, – продолжала Раиса. – Он не сводил с меня своих больших, беспокойных глаз, подернутых страстью. Ясно было, что он был горячим поклонником женского пола. На сцене шло действие, но он, по-моему, вообще забыл о спектакле.

В антракте он решился заговорить со мной. Сперва попросил программу, потом мимоходом отпустил какое-то замечание об авторе, об актерах. Во время второго антракта мы уже беседовали, как старые знакомые. Его серые глаза засияли от удовольствия, когда на его осторожные расспросы я ответила, что у меня нет ни мужа, ни поклонников. Он стал чуть не клясться, что одинок в жизни. Я знала, что он говорит неправду, впрочем, как я ему.

«Я не женат, – заявил он, – по специальности горный инженер».

А мне сообщили, что у него были и жена и дети, и работал он директором крупного ювелирного магазина. Известно было, что он всегда носил с собой ключ от магазина. Именно этот ключ и интересовал Игоря. Потому и очутилась я в театре, рядом с этим влюбчивым ювелиром.

После спектакля он пригласил меня поужинать. Но я предпочла в этот теплый осенний вечер прогуляться вдоль берега Лопани.

Он покорно последовал за мной, как бычок, которого тянут за привязанную к рогам веревку. Заметив две тени, преследовавшие нас по пятам, я в ужасе закрыла глаза, прильнула к каменному парапету. И тотчас же услышала короткий удар, нервные, приглушенные голоса Игоря и Петро. Потом что-то с плеском упало в реку.

В ту же ночь я с Петро уехала из Харькова. Игорь приказал нам вернуться в Ростов, но я сказала мужу, что наотрез отказываюсь подчиняться Таманову. Долго уговаривал меня Петро, убеждал, что от всевидящих глаз Игоря не скрыться, что он будет мстить, и мстить жестоко. Но я настояла на своем.

Мы, минуя Ростов, направились прямо в Тбилиси. Поселились в Надзаладеви, в семье знакомого железнодорожника. Я думала отсидеться здесь год-два, а за это время Игорь может забыть о нас или же злость у него пройдет, и он пощадит нас как родственников. Но беда и здесь настигла нас. – Раиса отпила воду из стакана и продолжала: – Однажды, вернувшись с базара, я не застала мужа дома. Хозяйка сказала мне, что заходил какой-то неизвестный мужчина и увел его с собой. Не пришел Петро домой и к обеду. Прошло время ужина. Я разволновалась, сердце предчувствовало недоброе. Было уже часа два ночи, когда в дверь кто-то постучал. Я вскочила, бросилась отпирать, с языка готовы были сорваться слова упрека мужу... Но за дверью стоял Игорь. Он не двигался, словно окаменев, не произносил ни слова. Вдоволь насладившись моим ужасом, он наконец произнес:

– Одевайся, возьми с собой все, что у вас есть, и идем за мной. – Я подчинилась этому холодному голосу.

– Где Петро? – решилась я спросить, когда мы прошли двор. За калиткой к нам молча присоединились два незнакомца.

– Там, куда мы идем, – бросил в ответ Игорь.

Мы долго блуждали по каким-то темным, извилистым улицам. Потом мы вслед за Игорем взобрались на какой-то подъем. В конце неосвещенного переулка я с трудом различила на черном фоне ночного неба смутные контуры надгробных камней. Игорь уверенно обошел невысокий могильный холмик и спустился в небольшую лощину. Мы следовали за ним. Там лежал завернутый в черное полотнище труп.

– Вот и Петро, осчастливленный своей женой, – услышала я скрипучий голос Игоря. – Вообще-то и тебя следовало отправить вслед за ним. Но я дарю тебе жизнь. Разумеется, если ты будешь слушаться меня, не то... Короче, можешь попрощаться с покойником.

Я упала на холодную грудь своего несчастного мужа.

На следующий день поезд мчал меня в Москву. Я стала покорной рабой Игоря. Он приказал мне перевезти в Тбилиси мою мать. – Раиса упиралась локтями в мерно покачивающийся столик, лицо спрятала меж ладонями и тихо, ровным голосом притерпевшегося к горю человека, рассказывала свою историю. – С того дня Игорь командовал мной, как ему заблагорассудится, и я не смела ослушаться его. Я боялась... – Она замолчала, будто не хотела произносить больше ни слова.

– А дальше что? – спросил я, чувствуя искреннее сострадание к ней.

– Ты не поверишь, может быть, но потом он оставил меня в покое, присылал каждый месяц деньги. Но сам не показывался. Ни он, ни его дружки... – Раиса выпрямилась, посмотрела мне в глаза и глубоко вздохнула: – Поверь, я не видела никого из них, пока в начале этого месяца...

– Этого месяца? – прервал я ее удивленно и замер.

– До начала этого месяца, пока в цирке не начались гастроли нового хора. Тогда ко мне пришли двое мужнин и передали поручение Игоря. Не поручение, а приказ... – снова вздохнула Раиса.

– Какой приказ?

– Они собирались похитить какую-то драгоценную икону из Сионского храма, и я должна была помочь им.

– А потом что?

– Икону-то мы взяли. Я ее везла в Харьков, чтобы передать там человеку Игоря. Но в Харькове меня не встретили... Теперь ты знаешь все.

– А где икона? – продолжал я свои вопросы, уже не заботясь о том, что проявляю любопытство, чрезмерное для родственника женщины, только что завершившей свою страшную исповедь.

– Икона?.. Она была в маленьком чемоданчике, который у меня украли в Харькове, – обреченно проговорила Раиса. – Я не знаю, что меня ждет теперь. Если я избегну угрозыска, то уж мести бандитов мне не избежать.

– Но ты ведь не виновата?..

– Кто поверит, что я и впрямь потеряла икону... – Раиса рывком опустила окно. В купе ворвался холодный воздух. Она расстегнула воротник, словно он душил ее, подставила лицо ветру. Ее широко открытые глаза были устремлены вдаль, в покрытые снежным пологом просторы полей.

...Утром, когда наш поезд приближался к Тбилиси, за окном царила весна. Солнце беззаботно смеялось с высоты, словно только что проснувшийся ребенок.

Я и Раиса стояли у открытого окна и смотрели на медленно приближающийся перрон, забитый встречающими. Она с надеждой глядела на людей, как будто мое присутствие вселяло в нее веру и силу. Правда, до самого конца я остался для нее юристом Миндиашвили, и она не подозревала, что похищенная икона лежит в моем чемодане.

Тбилиси встречал нас многолюдной толпой, и Раиса молча приветствовала его синим сиянием своих повлажневших глаз.

...Теперь, когда вы заходите в Сионский собор, можете увидеть на южной колонне, над иконой Марткопского Спаса, висящую на своем старом месте спасенную икону: на ней с исключительным мастерством изображена молодая прекрасная женщина с румяным младенцем на руках.

Эта икона известна под названием Сионской богородицы. Под ней на небольшой серебряной табличке можно прочитать:

«Икона богородицы, называемая также Сионской, более известна под именем иконы Саванели. В сентябре 1795 года, после ухода из Тбилиси войска Ага-Магомет-хана, в храм Сиони пришла старая женщина по имени Мариам Микелашвили, которая чудом спаслась от угона в плен вместе со всеми. Увидев в храме золу и мусор, она стала разгребать их и случайно обнаружила под ними икону богородицы и взяла ее с собой. Эта икона до 1899 года хранилась в семье Александра Ивановича Саванели, родственника Мариам Микелашвили. А в указанный год с согласия и одобрения А. И. Саванели икону обрядил в драгоценный оклад из позолоченного серебра Георгий Димитриевич Шервашидзе и с соответствующей надписью вернул ее храму. Оклад сей 23 февраля 1934 года был потерян, но сама доска с изображением (икона) была спасена и водворена на место».

Так кончилась история похищения богородицы. Пожалуй, и с Раисой Миндиашвили все было ясно – она вернулась к жизни. Но на этом не кончалась наша задача: опасные преступники разгуливали на свободе, их предстояло выявить и обезвредить. Следствие продолжалось.

Исповедь «последнего барона»

У подъезда угрозыска я встретил Пиртахия. Он стоял со скучающим видом и оживился, увидев меня в машине. Пока я провожал Раису Миндиашвили с вокзала домой, Владимир успел зайти на работу. Вид у него был довольно мрачный.

– Как дела? Что-нибудь случилось? – спросил я, вылезая из машины. Он успокоительно улыбнулся, но я чувствовал, что на сердце у него неспокойно.

– Что случилось... Чтоб им... – Он, не сдержавшись, выругался и махнул рукой. «Новые заботы», – подумал я, пока мы подымались в свой отдел.

– Что же все-таки произошло? – спросил я.

– Эти ротозеи упустили Стася и Саидова.

– Что ты говоришь! Как их угораздило?

– Вчера, говорят, проводили до самого дома. А сегодня на рассвете птички уже улетели. Целое утро их прождали впустую.

– В филармонии справлялись?

– В филармонии тоже не знают, куда они девались.

Я молчал, стараясь осмыслить происшедшее. Потом спросил:

– А где икона?

– В сейфе, – коротко ответил Владимир.

Вот так так! Мы искали их сообщников на Украине, хотели взять всех сразу, а упустили преступников здесь, из-под носа! Да, наши наблюдатели удружили нам! На лестнице нам навстречу спускался начальник отдела. По его сдержанному приветствию и кислой улыбке я догадался, что ему уже известно обо всем. «Слышали новости?» – спросил он на ходу, торопясь к машине. Я последовал за ним.

– Слышал, как же, – начал я. – Мы боремся с преступниками.

– Ради бога, не философствуй, – резко прервал он меня.

Я замолк, увидев его усталые от бессонницы глаза, которые, казалось, укоряли меня: «Тебе, брат, хорошо возмущаться, а ты нас спроси...»

Я повернул обратно и уже медленно подымался по лестнице, как вдруг услышал снизу знакомый голос: начальник звал меня. Я помчался вниз, перескакивая через две ступеньки. Он стоял на пороге, слегка улыбаясь и засунув руки в карманы своей черной кожаной куртки. «И ты давай с нами», – кивнул он Пиртахия и пошел к нетерпеливо фыркавшему «фордику». Зябко передернув плечами, он взялся за ручку двери.

– У меня и так кошки на душе скребут, а тут еще твои упреки выслушивай, – улыбнулся он. Потом обернулся к Владимиру. – Садись вперед, рядом с шофером, а мы, старики, сзади устроимся.

– Куда мы едем? – спросил я, когда машина завернула на площадь Свободы.

– Мы едем к месту преступления. – Он снова стал сосредоточен, даже мрачен. – Весьма серьезного преступления. Но прежде о вашем путешествии.

Одним духом рассказал я все, что нам пришлось пережить в погоне за иконой богородицы.

Начальник отдела слушал меня внимательно и не перебивая, только изредка поглядывал в мою сторону. Когда я закончил свое повествование, он коротко одобрил: «Молодцы, ребята, хорошо поработали», – и надолго задумался. Потом прищурился и повернулся ко мне:

– Эту Миндиашвили не упускай из виду. Видно, она не совсем пропащий человек. В общем, о ней не следует забывать.

Наш «форд» вырвался на Военно-Грузинскую дорогу, миновал шлагбаум. Стрелка спидометра плясала возле отметки «90». В машине стояла тишина. Начальник внимательно смотрел на широкое шоссе, пролегавшее между холмами и рекой. Лучи неяркого солнца робко поблескивали на асфальте.

Я еле сдерживался, чтобы не задать вопрос о новом происшествии. Пиртахия беспокойно ерзал на сиденье, то и дело оглядывался назад, вздыхал, как тяжелобольной. Начальник не прерывал молчания, словно нарочно, чтобы испытать наше терпение. Глянув на спидометр, он сказал шоферу:

– Чего ты ползешь, словно арба несмазанная. Жми!

Машина птицей летела по дороге. Наконец начальник заговорил, словно бы нехотя и через силу:

– Скоро мы прибудем к месту весьма интересного происшествия... – Достав портсигар из кармана куртки, он пригнулся, чтобы раскурить папиросу. Я готов был поклясться, что заметил, как Пиртахия навострил уши. Любопытство разбирало и меня.

– Мне сообщили, что сегодня утром километрах в двадцати от Мцхета какой-то охотник нашел труп женщины. Врач, фотограф и эксперт уже выехали, а я дожидался вас, – выпустив струю дыма, он задумался. Потом продолжил: – Хорошо, что вы прямо с вокзала дали знать о своем прибытии, а то я не стал бы вас ждать...

– Больше в сообщении из Мцхета ничего не было? – спросил Владимир.

– Чего уж больше?

Начальник был явно расстроен. Обычно разговорчивый и остроумный собеседник, он теперь молча глядел по сторонам. Стрелка спидометра упиралась в «100». Телеграфные столбы и придорожные кусты стремительным пунктиром проносились за окном. День был ясный, спокойный, но у нас в ушах пронзительно выл ветер. «Форд» торопливо наматывал на колеса ленту шоссе.

Впереди у обочины стояли «кадиллак» и наша оперативка – старенький «газик». Поодаль столпилось человек десять. Шофер резко затормозил, мы спрыгнули на дорогу.

Слева, по гребню холмов, тянулся редкий подлесок. По правую сторону от дороги, сразу же за кюветом, там, где стояли машины и скучились случайные любопытные, ветер раскачивал спутанные верхушки лиственного молодняка. Дальше взору открывалась красноватая широкая впадина. Нам хорошо было видно, как внизу, в лощине, суетились вокруг небольшого возвышения наши работники. Осторожно спустившись по крутой, уступами сбегавшей вниз тропке, начальник, а вслед за ним и я с Владимиром подошли к собравшимся.

...Убитой было по виду лет двадцать пять. Высокая, смуглая, с рассыпавшимися по лбу черными волосами, женщина, казалось, продолжала улыбаться. Припухшая верхняя губа укоризненно приподнялась, словно убитая хотела сказать: вы бы мне живой пришли на помощь, а теперь уж ваши хлопоты мне не помогут. На ней были чулки телесного цвета и модные туфли. Кизилового цвета пальто разметалось по земле, словно владелица расстелила его, чтобы просто прилечь и отдохнуть. На безымянном пальце откинутой в сторону руки сверкало толстое золотое кольцо с бриллиантом, искрившимся под солнечным лучом.

– Золотое кольцо, драгоценный камень, – шепнул мне Владимир, когда мы подошли поближе.

– Да, – ответил я коротко. Пиртахия хотел обратить мое внимание на то, что убийство было совершено не с целью грабежа.

Фотограф уже отснял тело убитой в разных ракурсах. Врач ждал нас, не приступая к детальному обследованию трупа. Начальник дал разрешение начать осмотр.

Пулевое отверстие на затылке было маленькое, почти незаметное. Зато в верхней части лба зияла большая рана, прикрытая прядкой волос. По характеру ранения можно было предположить, что убийство совершено из револьвера системы «наган».

Видно, женщина свалилась с пригорка и уже бездыханная катилась вниз. Пальто и черное шерстяное платье вывалялись в земле. Кроме одной раны, которая оказалась смертельной, на женщине мы не обнаружили никаких признаков насилия. Только на борту пальто явственно обозначился след узкой мужской туфли, запачканной красной глиной.

Начальник молча оглядел верхний край котловины. Я проследил за его взглядом, подумал: «Должно быть, оттуда несчастная и свалилась».

– Проклятый, ногой ее столкнул, – шепнул мне снова Пиртахия.

– Проведите обмер следа, – приказал начальник эксперту научно-технического отдела.

Длина следа оказалась двадцать девять сантиметров.

– Ого, высоченный мужчина! – Начальник прищурился и посмотрел в нашу сторону: – Во сколько раз рост человека превышает длину ступни? – спросил он.

– Примерно в семь раз, – ответил Владимир.

– Помножьте двадцать девять на семь.

– Два метра три сантиметра, – тотчас подсчитал Владимир.

– Правильно, – подтвердил начальник. – А какова поправка на обувь?

– Надо отнять миллиметров пятнадцать-двадцать.

– Не забывайте, что след оставлен узкой туфлей французского фасона с удлиненным носком, – вставил эксперт.

– Даже если откинуть три-четыре сантиметра, останется около двух метров. Так что мы имеем дело с весьма высоким человеком. – Начальник внимательно вглядывался в лицо убитой, словно ожидая, что она сообщит сведения чрезвычайной важности.

Фотограф поднес аппарат к самому следу и снял его крупным планом. Врач принялся составлять медицинское заключение, а мы стали обыскивать убитую, но, кроме шелкового платка и теплых шерстяных перчаток, ничего найти не смогли.

Пиртахия, осматривавший местность, нашел в кустах сумочку. В ней вместе со всякими женскими мелочами – зеркальцем, пудреницей, помадой – лежала довольно толстая пачка денег – тысяча двести рублей и тяжелый золотой браслет, усыпанный бриллиантами. Владимир вытащил из сумочки маленькую серую книжечку – удостоверение личности убитой – и протянул начальнику. Тот прочитал:

– Зинаида Николаевна Кантакузен.

– Где работала? – спросил я.

– В строительном тресте Тбилсовета. Чертежницей была, бедняжка, – ответил начальник и сочувственно посмотрел на убитую.

– Конечно, если это ее удостоверение. Здесь нет фотографии...

– Она действительно была чертежницей, – прервал Владимира врач.

– Почему вы так думаете?

– На последнем суставе среднего пальца правой руки убитой затвердение, кожа на внешней стороне мизинца огрубела. Все эти признаки характерны для профессий, связанных с черчением.

– Значит, удостоверение ее, – сказал начальник, передавая мне книжечку. Потом повернулся и пошел вверх по тропинке. Шагов через десять остановился, знаком велел мне и Пиртахия следовать за собой. Остальные остались на месте, чтобы детально обследовать все вокруг.

Лощину охранял милиционер, преграждавший путь любопытным. Начальник с разных точек осмотрел место, где лежала Кантакузен. Наконец он сказал:

– Да, Зинаида Николаевна стояла именно здесь, когда в нее выстрелили сзади, толкнули ногой и сбросили вниз. – Молча повернувшись, он решительно зашагал к шоссе. Я остался на месте, не отрывая от него взгляда. Он шел, склонив голову, словно о чем-то задумавшись. Потом оглянулся, подозвал меня жестом и зашагал дальше. Я быстро догнал его.

– Если я не ошибаюсь, здесь поблизости должна быть свиноферма какого-то колхоза, – проговорил он как бы про себя и, вытащив из кармана куртки спички, закурил измятую папиросу, которую давно уже жевал.

– Свиньи? – Я удивленно глянул на начальника.

– Да, свиньи. Что тут удивительного? По-моему, мы даже видели какой-то домишко по пути, должно быть, для свинарей... – Судя по интонации, он хотел еще что-то добавить, но умолк, так и не договорив. Мне было ясно, о чем он подумал.

Быстрым шагом прошли мы около километра. Слева от дороги показался маленький дощатый домик. За ним на невысоком зеленом холмике паслись свиньи. Подойдя к калитке, начальник кликнул хозяев. На зов выглянул крепкий, коренастый мужчина невысокого роста. С удивлением оглядев запыхавшихся от быстрой ходьбы гостей, вежливо поздоровался и пригласил зайти в дом.

Начальник, не говоря ни слова, шагнул за ограду, огляделся. Хозяин поспешил к домику, притащил три тяжеленные колоды и бросил на землю. Мы уселись на них.

Начальник все еще не произносил ни слова, разглядывая свиней. Потом повернулся к свинарю и спокойно сообщил:

– Мы из угрозыска.

Мужчина поежился, потрепал рукой чуб. На его небритых щеках проступила желтизна, глаза настороженно забегали по нашим лицам. Но, приметив в уголках глаз начальника улыбку, он сразу же успокоился.

– Вы, верно, поросят хотите, но я не имею права их продавать! – Вскочив с колоды, он торопливо добавил: – Впрочем, если вы подождете, я могу сбегать домой, у меня еще осталось два поросенка... – Весь его вид свидетельствовал о готовности немедленно отправиться за поросятами, но начальник прервал его, жестом показал – сиди, мол, на месте.

– Не беспокойся, нам не нужны твои поросята. У нас дело посерьезнее.

Свинарь поморщил лоб, удивленно спросил:

– Серьезное дело? Ко мне? – Он скинул тушинскую шапку, словно ему стало жарко.

– Где ты был вчера ночью?

– Здесь и был, где же еще? Клянусь богом, уже трое суток шагу отсюда не делал. Напарник мой заболел, а свиней ведь без присмотра не бросишь? – Казалось, такое важное обстоятельство, как болезнь товарища, прибавило ему бодрости, и он смело взглянул в глаза начальнику.

– Очень хорошо, друг. Тогда ты вот что должен сказать нам... – Начальник достал коробку папирос и протянул хозяину. – Если ты не спал ночью и стерег своих свиней, то должен был слышать выстрел.

Свинарь нервно закусил мундштук папиросы и ответил слегка дрогнувшим голосом:

– Слышал, как же... Далеко, правда, стреляли, но слышал. Я сидел с ружьем у калитки и подумал: может, соседи волка приметили, вот и стрельнули. – Закуривая папиросу, он смотрел на начальника.

– Когда это было?

– За полночь.

– Что же ты сам в это время делал у дороги? Ждал кого-нибудь?..

– Законный вопрос, – улыбнулся свинарь и, как будто даже довольный, задымил папиросой. – Незадолго до этого выстрела от меня родственник уехал. Он из Тбилиси на арбе возвращался, накануне отвозил сыр на базар. Ну, и отдохнул у меня немного, скотину накормил-напоил, сам подкрепился.

– Откуда он? – нетерпеливо спросил начальник.

– Из Пасанаури. Тедо его зовут, Очиаури по фамилии.

– Долго он у тебя пробыл?

– Часа два, пожалуй, проболтали.

– Он уехал, и сразу же раздался выстрел?

– Да, почти сразу же...

Начальник решительно поднялся. Свинарь тотчас же вскочил и, робко поглядывая на нас, попросил:

– Не побрезгуйте нашим хлебом-солью, стаканчик водки за здоровье выпейте...

– В другой раз, братец, сейчас мы спешим. – Начальник улыбнулся, хлопнув его рукой по плечу, и зашагал к калитке. На ходу бросил мне: – Не забудь – Тедо Очиаури.

Свинарь догнал его, встал перед ним на дороге и торопливо заговорил:

– Очиаури – честный человек; может, кто оговорил его перед вами, так вы не верьте. Должно быть, ошибка произошла...

– Ну, что ж, тем лучше. Честный человек поможет нам. – Начальник посмотрел на свинаря и закончил: – Только несколько вопросов зададим твоему родичу, и все... – засмеявшись, он протянул мужчине на прощанье руку.

– Все село поручится вам за него... Он, конечно, поможет вам во всем... Такого честного человека поискать надо... – не отставал от нас перепуганный свинарь, пока мы не затворили за собой калитку.

Мы молча шагали рядом по дороге. Я предчувствовал, что начальник отправит меня в Пасанаури поговорить с Очиаури. Наконец, будто внезапно вспомнив что-то, он остановился и спросил:

– Что можешь сказать о той женщине?

– Многое ли узнаешь вот так, с одного взгляда, да еще о покойнице? – буркнул я.

– Да я тебя не о покойной Кантакузен спрашиваю, меня интересует сейчас Раиса Миндиашвили.

Я откровенно сказал все, что думал об этой несчастной, сбившейся с пути женщине.

– Если она впрямь хочет вернуться к правильной жизни, нам надо будет ей помочь, – сказал он и задумчиво потер подбородок. – Сейчас, пожалуй, у тебя задача нелегкая. Придется объясниться с ней, рассказать обо всем.

– А дальше? – растерянно спросил я, все больше теряя нить рассуждений своего давнего друга и начальника. Я на мгновение представил себе удивленные, испуганные и растерянные глаза Раисы, и кровь прилила мне к щекам. Как объяснить одинокой, запутавшейся женщине мое поведение, тот факт, что я вынужден был пойти на обман и выдать себя за ее родственника в интересах поимки преступников? Как убедить ее, что сотрудник угрозыска может быть для нее настоящим другом!

– А дальше вот что... – прервал он наконец мучительное для меня молчание. – Раз уж она доверилась тебе, то надо оправдать ее доверие, помочь, вызволить из беды. Ведь это и есть наша задача, дорогой! – искоса взглянув в мою сторону, решительно заключил он.

Разумеется, я сам знал все, что он говорил. Но мне почему-то казалось, что именно в этом случае я бы не смог открыто взглянуть в глаза Раисе. А начальник не отставал:

– Пойдешь к ней и расскажешь обо всем.

Легко сказать: пойди и расскажи! Хотя, если говорить прямо, то такова уже наша профессия – мы не возводим по кирпичику новые дома, не перебрасываем мосты через реки, не прорываем каналы в пустынях. Наше дело оберегать жизнь и души людей. А я рассуждаю: идти – не идти, сказать – не сказать...

Мне вдруг очень захотелось увидеть Раису. Я ведь в ответе за ее судьбу. И может быть, в эту минуту ей трудно без меня, она ждет, а я...

На дороге показались наши сотрудники. Труп убитой положили в кузов оперативки. Начальник смотрел на молодую женщину, безвременно распрощавшуюся с жизнью, в глазах его затаилась грусть. Потом обратился ко мне:

– Ты только что с дороги и устал, но сам понимаешь, горячему следу нельзя дать остынуть. Повидал бы Очиаури, может, и сообщит он что-нибудь интересное.

– Готов выполнить ваше задание, – не задумываясь, ответил я. – Времени терять нельзя...

–. Денег у тебя достаточно? – деловито поинтересовался начальник, словно иного ответа и не ждал.

– Немного найдется...

– Ну, так поторапливайся. Постарайся найти и других очевидцев, кроме Очиаури. А Пиртахия соберет сведения о личности Кантакузен в городе. – Начальник спросил у шофера, хватит ли ему бензина до Пасанаури, и пожелал мне счастливого пути.

...Солнце стояло еще высоко в небе, когда наш «фордик» свернул с шоссе на широкий проселок и подъехал к одноэтажному каменному дому. Стройная молодая женщина отогнала мохнатую овчарку, которая выглядывала на дорогу, положив на плетень лапы. Потом хозяйка гостеприимно распахнула калитку.

Я спросил Тедо.

– Муж вернулся на рассвете и теперь спит. – Женщина пригласила войти, а сама не стала дожидаться, пока я выйду из машины, повернулась и, подобрав подол длинного платья, пошла к дому.

Скоро на пороге показался и сам хозяин – молодой чернявый парень в накинутой на плечи кожаной куртке и серой войлочной шапке на голове. Медленно спустился он во двор, поглядывая в мою сторону. Видно, как ни всматривался, не мог узнать нежданного гостя. Остановившись возле калитки, парень поздоровался, снова оглядел меня с ног до головы и, улыбнувшись, сказал:

– Пожалуйте в дом, не то люди увидят, что я своих гостей у калитки держу, засмеют потом.

Войдя в тенистый двор, я направился прямиком к навесу. Хозяин уговаривал и шофера воспользоваться его гостеприимством. Я выглянул на улицу и объяснил хозяину, что мы очень торопимся и наше дело не терпит отлагательства. Тотчас же оставив шофера, он молча, не задав ни одного вопроса, прошел к навесу. Я уселся на низкой трехногой скамеечке, хозяин по моему знаку устроился рядом. Смущенно взяв предложенную мною папиросу, Очиаури наконец решился спросить, кто я и по какому делу. Узнав, что я следователь угрозыска, он потер лоб, потом коротко сказал: