Текст книги "Потопленная «Чайка»"

Автор книги: Ордэ Дгебуадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава двадцать четвертая
РАЗОРЕННАЯ СЕМЬЯ

Рассвело, когда Ваган и Таиа приблизились к дому Ованеса. Они ехали лесной дорогой, и коней остановили у горки, что сверху глядела на дом Данелянца.

Старый плантатор и его жена обычно вставали на рассвете... В такое время на кухне всегда горел огонь и над крышей вились струйки дыма. Кудахтали куры, блеяли телята, мычали коровы, шли на водопой буйволы. Но сегодня не слышно было ни звука. Будто черная чума пронеслась над домом Данелянцев.

Вагана обдало холодным потом. «Может быть, они поздно легли и потому до сих пор не встали», – старался успокоить он себя. «Но где же остальные? Почему не выпустили скотину, не подоили коров, почему все в доме молчат? Неужели Сигуа и Дзаргу признались?» Ваган со страхом взглянул на Таию. Тот спросил:

– Вот это твой дом?

– Да. Но почему никого не видно? – пробормотал Ваган, пристально вглядываясь.

– Так ведь еще не рассвело! А может, их и нет дома, ушли куда-нибудь?... Чего мы гадаем? Спустимся, увидим... – Он пришпорил коня, Ваган в тревоге последовал за ним. Сердце чуяло недоброе.

Кто-то осторожно выглянул из-за забора. Это был сосед Данелянцев, Аршак Фероянц. Ваган узнал его издали.

– Дядя Аршак! – крикнул он и остановил коня.

Таиа тоже натянул удила.

– Ваган, сын мой! – крикнул в ответ Аршак и выбежал ему навстречу.

«Табачная» – так называли маленькую плантацию Аршака Фероянца, граничившую с хозяйством Ованеса, – давала хороший урожай табака. Плантацию обрабатывали Аршак и три его взрослых сына. Неустанный труд четырех крепких мужчин давал семье приличный доход.

Фероянц был добрый, отзывчивый человек. «Каждому желает добра, потому и идут дела его так хорошо», – говорили о нем в деревне. Ваган обрадовался, что сейчас увидел именно его.

– Дядя Аршак, все ли дома хорошо? – спросил он, не переводя дыхания.

– Дома? – Аршак, отвел глаза, огляделся вокруг и быстрым шагом направился к горе. Всадники последовали за ним. Пока не миновали склон и не скрылись в кустарниках, Аршак не произнес ни слова.

Наконец остановился и сел у источника. Всадники сошли с коней. Начало светать. Зашумел ветерок, затеребил замерзшую траву, зашуршал листвой на деревьях. Ваган молча смотрел на Аршака.

– Не мучай меня, дядя Аршак, скажи – что случилось?

– Убиваться рано, сын мой! – начал Фероянц. – Все живы, это главное. Может, все и образуется.

Ваган почувствовал некоторое облегчение, потер рукой лоб.

– Если б не эта девчонка, – продолжал Аршак, – кто бы пальцем тронул честную трудолюбивую семью?

«Значит, Тория добился своего», – думал Ваган. Горе сжимало ему сердце.

– Ну, говори, говори же, в конце концов, как все случилось! – вырвалось у него.

– Тяжело мне, сынок, рассказывать, тяжело вспоминать вчерашнее! – Аршак наклонился над источником, зачерпнул горсть воды, ополоснул лицо. – Вечером, только мы сели ужинать, как собака принялась истошно лаять. Я вышел из кухни. От ворот мне послышался незнакомый голос, звавший меня. Ты же знаешь, какое сейчас страшное время. Каждый, кому не лень, ходит с оружием в руках, не задумываясь, пускает в ход. Разбой усилился, и правительство ничего не может с этим поделать. Никто не интересуется, кого ограбили, кого убили, жаловаться некому.

Ваган кусал губы от нетерпения, Аршак же спокойно продолжал свой рассказ:

– Я поспешил на зов к воротам. Два человека стояли за забором. Один спросил у меня фамилию. На мой ответ что-то недовольно пробормотал, пошептался с товарищем и снова обратился ко мне: «Где живут Данелянцы?» Я показал им ваш дом. «Дома ли Ованес?» – снова спросили они. Я ответил, что с вечера был дома. А где сын Ованеса? Видал ли я у них русскую женщину? И еще что-то спрашивали, уж не упомню. Наконец направились к вашему дому и взяли меня с собой.

– Кто они были, не знаешь? Не было ли с ними Георгия Тория, начальника особого отряда? – спросил Ваган и дрожащими руками достал из кармана табакерку.

– Как не было?! Конечно, был, проклятый. Он первым ворвался в дом, как зверь. «Где Мария?!» – спросил он у твоего отца и стегнул его кнутом.

Табакерка выпала из рук Вагана, он закрыл глаза и закусил губу.

Аршак спохватился: «Вот ведь вырвалось!»

– Ованес тоже ответил ему – будь здоров.

Ваган ждал продолжения рассказа.

– В это время из-за кустов появилась эта девчонка, – продолжал Аршак. – Она встала перед офицером: «Не стыдно тебе? Ну, ладно, меня разыскиваешь. Но чего ты хочешь от этих добрых людей! Они ведь не знали, что я от тебя скрываюсь. До сих пор я думала, что ты мужчина». Тория не ответил ей, приказал отрядчикам: «Выведите!» – Аршак вздохнул и добавил еле слышно: – Ованесу и Парамзиме связали руки и забрали с собой.

– Куда? – спросил Таиа.

– Наверно, в Сухуми. Угнали скот, в доме и на плантации все описали. Отрядчиков оставили в доме, наверно, ждут твоего появления, – Фероянц умолк, опустил голову, уставился на источник.

Таиа не двигался, сложив руки на груди...

Ваган долго сидел молча. Наконец встал. Поднялся и Аршак.

– Ладно, еще посмотрим, чья возьмет! – сквозь зубы проговорил Ваган и обратился к Таие: – А теперь пойдем, поспешим, брат, – он лихо вскочил на коня, будто горе прибавило ему сил. Таиа последовал его примеру, взмахнул кнутом и поскакал догонять спутника.

– Будь здоров, дядя Аршак! – прокричал Ваган на полном скаку.

Аршак бросился вдогонку.

– Погоди! Что-то еще скажу!

Ваган повернул коня назад. Приблизившись к соседу, остановился.

– Хочешь – слушай, хочешь – нет. Но я должен сказать тебе, сыночек, – начал тот, захлебываясь от волнения, и взялся за уздечку.

«Неужели еще что-то стряслось?» – испугался Ваган.

– Ты же знаешь, что я люблю Ованеса, как родного брата. Его нужда – моя нужда. Кроме меня, у него есть и еще друзья. Мы не пожалеем сил, чтобы спасти его. Мы сегодня же возьмемся за дело. Ты же знаешь, что такое деньги в наше время. Мы соберем, сколько будет нужно.

Ваган внимательно слушал.

– Но деньги – это еще не все. По деревне прошел слух, что ты ушел в горы, к большевикам подался. Если правительство узнает о твоем отступничестве, – продолжал Аршак, – Ованеса и Парамзиму никто из тюрьмы не выпустит. – Аршак смотрел на Вагана снизу вверх, стараясь понять, как реагирует он на его слова. Ему показалось, что юноша растерян и колеблется. – Неужели ты не хочешь подумать о родных?

Ваган потер бледное лицо, прикрыл горящие глаза и тяжело вздохнул.

– Я думал, что ты умный человек, дядя, – он выпрямился в седле, взялся за уздцы, но Аршак не отпускал коня.

– Умный! – усмехнулся Аршак. – Теперь только такой умный человек, как я, и сумеет сохранить себя.

– Пусти! – крикнул юноша. Фероянц выпустил из рук удила, словно раскаленное железо.

Глава двадцать пятая
ТАК УМЕЕМ МЫ, ГРУЗИНЫ

Рассказ Арачемия поверг Дата в недоумение.

Что может быть общего у Марии и у Сигуа? С какой стати представитель особого отряда проявлял такую заинтересованность в судьбе девушки и ее друзей.

Нужно было ехать в Сухуми. И там, на месте, попытаться все выяснить. Если арестован комендант тюрьмы особого отряда, то, видно, дело это громкое и его друг, хозяин «Колхиды» Эсванджия, наверняка все знает, а если и не знает, то может узнать.

Дата решил идти.

Своим решением поделился с друзьями. Они не советовали, но, видя, что отговорить его не удастся, принялись готовиться и сами. Дата отказался брать с собой Бекве и лаза. Ему нужен был такой спутник, чтобы мог, не опасаясь ареста, ходить по городу. Выбор пал на Сесирква. За ним срочно послали.

Поздно ночью готовый к походу Сесирква явился в шалаш Дата.

Еще до рассвета три всадника отправились в путь.

Третьим был молодой пастух, которому предстояло проводить путников до Сухуми и вернуться с лошадьми назад.

Дата оделся так, чтобы его трудно было узнать. Серая, выцветшая от солнца черкеска, старый, видавший виды архалук. На голове – косматая папаха. Длинные, прокопченные пряди шерсти спускались с папахи на глаза. Бороду Дата сбрил. На пастушьи лапти натянул серые ноговицы. Огромный кинжал висел на грубом ремне без пряжки, за спиной – хурджин. За ремень были засунуты дорожная кружка из бараньей кожи и большой кисет из бычьего пузыря. В хурджине на всякий случай лежал парабеллум с запасными патронами.

Сесирква был одет в старую коричневую черкеску и выцветший архалук. Серый башлык, завязанный на два ушка. Ноговицы, отделанные позументом. Весь этот туалет нельзя было, конечно, назвать роскошным, но он не скрывал лица и стана широкоплечего, гибкого, как хворостинка, абхаза. С первого взгляда он оставлял впечатление молодого бездельника. Облачение пары было подобрано так, что постороннему глазу оно не могло показаться странным. У Сесирква под архалуком, за поясом тоже был припрятан револьвер.

Путешественники не спешили, вели коней медленным шагом, часто отдыхали. Наконец подошли к городу.

Дата узнал дорогу, по которой пришел тогда в Сухуми вместе с Титико, и горько вздохнул, вспомнив бедного парня, предательство, кровь, несчастную одинокую мать.

Миновали тропу, ведущую к дому приятеля Бекве. Заходить туда Дата не собирался. Если особоотрядчики не арестовали этого человека в ту же ночь, то наверняка сделали его своим осведомителем.

Сесирква вел Дата к своему знакомому. Это было надежное место и недалеко от города. Солнце уже наполовину окунулось в море. Сверху на город сползал легкий туман. Еще можно было различить клином врезавшуюся и бесшумно вливающуюся в море реку. Справа виднелся маяк, гигантским оком взирающий на необъятное синее пространство.

Всадники остановились передохнуть под раскидистой липой. Провожатый вынул из хурджина круглый мчади, молочный сулгуни. Нашлась и фляга водки. Выпили по чарке.

Вечерело. Проводник распрощался со своими попутчиками, сел на коня, остальных двух погнал впереди и двинулся в обратный путь, к пастбищам.

Дата и Сесирква нашли тропу и спустились с горы по направлению к маяку.

Дата очень надеялся на Эстатэ Эсванджия. Этот человек был его старым знакомым. Еще тогда, когда Букия плавал на судне Кара-Хасана, половину своего жалованья он оставлял в закусочной Эсванджия. Потом, когда дела Эстатэ пошли в гору и он вместо закусочной открыл небольшой ресторанчик, Дата со своими ребятами, как старые приятели, стали ходить к нему в «Колхиду».

Расчетливый Эсванджия всегда был расположен к молодому моряку с открытой душой и добрым сердцем. Кроме того, благодаря Дата, завсегдатаями его предприятия стали многие моряки. И из всех портов, куда только не заплывало судно Кара-Хасана, он получал доходный товар. Из Гудауты Дата всегда бесплатно привозил ему вино. А свои деньги отдавал на хранение хозяину ресторана и гостиницы. «Неужели он теперь ничего не захочет для меня сделать? – думал Дата. – А вдруг продаст? – мелькнуло у него подозрение. – Кто знает, может быть, соблазнится моими деньгами, которые я отдал ему на хранение. Трудно теперь довериться человеку, но другого выхода нет. В этом деле лучшего помощника, чем Эстатэ, я не знаю. Черт со мной! Будь, что будет», – отмахнулся он от тяжелых дум.

В доме, куда привел его Сесирква, их приняли с большой радостью. Хозяевам сказали, что Дата приехал в Сухуми лечиться.

К ужину накрыли стол, а потом устроили гостей на ночлег.

Как только наступило утро, Сесирква поспешил к «Колхиде», а «больного» оставил у хозяев, попросив, чтоб они до его прихода присмотрели за ним.

Сесирква застал хозяина гостиницы в его кабинете. Когда они остались наедине, сказал, что его прислал Дата. Хозяин поспешно запер двери на замок. Видно было, что известию он не очень обрадовался. Выслушав Сесирква, призадумался. Потом тихо сказал:

– Хорошо, понятно! Приходи в пять часов вечера, я тебя познакомлю с одним человеком... Надеюсь, мы все разузнаем.

– Прийти одному или с Дата?..

– Нет, приходи один! – испугался Эстатэ. – Дата пусть не показывается, не нужно.

Сесирква попрощался с хозяином и вышел из конторы.

Весь день он бродил по набережной и базару.

Ровно в пять часов снова явился к Эсванджия, и они заперлись в конторе.

Человек, которого ждал Эстатэ, оказался его родственником и служил начальником канцелярии особого отряда, был он человеком тщедушным и невзрачным, и лишь закрученные вверх усы и густая борода придавали ему некоторую степенность и серьезность. Красный горбатый нос выдавал склонность его к спиртным напиткам. Карие глаза смотрели сонно и бездумно. Одет он был в коричневые брюки и гимнастерку из английской шерсти. На поясе висел бурский маузер с прикладом.

– Слава богу, явился, – сказал Эстатэ и, выглянув в открытые двери, позвал кого-то, потом обратился к Сесирква:

– Познакомься, ты ведь его не знаешь!

Особоотрядчик повесил папаху на вешалку и протянул Сесирква руку.

В дверях показался официант с посудой.

Пока накрывали на стол, Эстатэ спросил начальника канцелярии особого отряда, как ему нравится его племянник, пригодится ли для дела, и многозначительно взглянул на Сесирква.

Сесирква скромно опустил голову, застенчиво улыбнулся.

– Почему бы и нет! – Лука, так звали родственника хозяина, бросил нетерпеливый взгляд в сторону стола.

– Ты мне устрой это дело, окажи парню содействие, а я в долгу перед тобой не останусь, – пообещал Эсванджия и, обняв Луку за плечи, подвел к столу.

Официант прикрыл двери. Сел за стол и Сесирква. Выпили по чарке водки, закусили потрохами курицы и солеными огурцами. Потом Эстатэ наполнил вином большую чашу, сказал: «За нашу встречу!» – выпил залпом и передал чашу Луке: «Аллаверды к тебе!».

– Нужно было начинать с маленького бокала, тягаться с тобой в винопитии просто невозможно! – проговорил Лука с довольной улыбкой и осушил чашу, не переводя дыхания. Потом посмотрел на Сесирква: «Пей и ты!». Парень протянул руку, но Эстатэ не разрешил:

– Ему не дам, он ведь вечером должен возвращаться домой. Нести лекарство больной матери. В горах ночью не то что пьяному – и трезвому трудно ходить.

Лука ничего не сказал, он, видимо, торопился и усиленно грыз куриную ножку.

Хозяин осушил вторую чашу. Поднял тост за Луку:

– Ты мне пристрой этого парня, и я на всю жизнь тебя запомню, всю жизнь твоим должником буду!

– Что ты, Эстатэ, дорогой, разве мало хорошего ты мне сделал? Боюсь, что камешков столько не наберется на берегу, сколько добра я от тебя видел, – проговорил он и алчными глазами заглянул в полную чашу.

«Осторожно действует Эстатэ. Видимо, хочет напоить Луку, а когда вино развяжет ему язык, выведает у него все, что нужно», – радовался Сесирква.

Эсванджия снова поднял бокал. Пожелал Луке успехов и здоровья. Особоотрядчик сказал ответное слово благодарности. Выпил, дважды передохнув, последнюю каплю вылил из чаши себе на ноготь большого пальца и слизнул.

Эстатэ понял – еще немного, и у Луки можно будет узнать все, что им нужно. Он отпер буфет и достал два турьих рога с серебряной выкладкой, при виде которых помутневшие глаза Луки загорелись вновь.

– Ого, как я вижу, сегодня ты настроен выпить. Но если мы начнем пить из этих рогов, повалимся на землю бездыханными, Эстатэ! – захихикал Лука.

– И не стыдно тебе?! В твоем возрасте я знаешь как пил... Да сколько тебе лет, скажи, Христа ради?

– Тридцать два.

– Ну, вот, видишь, я старше тебя на двадцать лет, и то не раздумываю, пить или нет. А когда мне было тридцать два, один рог я осушал, чтобы определить вкус вина, другой выпивал для аппетита, а кутеж начинался уж после этого.

– А потом?

– Что потом? Выпьем, вот что потом!

– Выпьем!

Хозяин наполнил роги, поднял тост за свободную, независимую, демократическую Грузию. «Ур-ра!» – заорал Лука и, открыв кобуру, выхватил револьвер:

– При этом тосте я всегда выпускаю всю обойму! – и поднял револьвер. Эстатэ опустил его, помог вложить револьвер в кобуру и спокойно приставил к своим губам рог, полный вина. Пока Лука возился с маузером, Эстатэ чуть отпил из своего рога, снова наполнил его до краев и передал гостю.

Лука встал, пошатываясь и откидываясь назад, будто у него в горле застряла кость, облизал губы:

– Да здравствует демократическая Грузия! – хрипло заорал и изо всех сил хватил кулаком о стол. Один из бокалов подпрыгнул и разбился. Полетела на пол и бутылка с вином.

Эстатэ довольно улыбнулся, подмигнул Сесирква.

Лука опорожнил рог, качнулся и вздохнул, как кузнечный горн. Хозяин тотчас же спросил его:

– Этот парень, мой дорогой Лука, сегодня вечером идет домой. Когда ему вернуться – что ты скажешь?

– Когда захочет. Неужели ты думаешь, мне будет трудно устроить одного человека? За кого ты меня принимаешь?! – обиделся Лука и нахмурил брови.

– Конечно, тебе это вовсе не трудно, но о твоем Тория говорят, что он человек строгий... А что, если вдруг он не захочет...

– Тория? Наш начальник? В самом деле... – задумался Лука. – Дня три-четыре погоди, братец мой, – посмотрел он на Сесирква. – Наш начальник сегодня ночью едет в Поти. Пробудет там два-три дня.

Сесирква навострил уши. У Эстатэ снова по лицу пробежала довольная улыбка. «Вот тебе и счастье привалило», – сказал он про себя, многозначительно посмотрел на Сесирква, потом обратился к Луке:

– Что ж он выбрал именно сегодняшний день для поездки в Поти? Может быть, еще и не поедет, а?

– Как не поедет?! Поедет, поедет! Я слышал, он предупреждал об этом Коста Корта.

– Нашего Коста? – обрадовался Эсванджия.

– Нашего Коста, а что? – бессмысленно повел осоловевшими глазами гость.

– А при чем тут Коста? – будто между прочим спросил Эстатэ и закурил.

– Эх, я говорю, как пьяный! – Лука расстегнул воротник. – Если не начать сначала, как узнать конец? – Он поднял руку, сделал серьезное выражение лица: – Только между нами. Я ведь тебя знаю и доверяю... Если этот твой племянник хочет работать у нас, и он должен привыкнуть хранить тайну.

– Как ты можешь так говорить? Что ты? Сегодня со мной познакомился? —обиделся Эстатэ, отвернулся в сторону и отвел от Луки глаза.

– Это так, к слову... – приподнялся Лука и поцеловал Эстатэ в лоб. – Ты? Я ведь сказал, тебе больше себя доверяю, не обижайся, дорогой!

– Конечно, не буду. Извини, ради бога, дорогой Лука! – ответил Эстатэ, растаял в улыбке, похлопал гостя по плечу.

– Ну, вот, – шепотом начал Лука. – Коста при том, что он сегодня потихоньку должен сплавить невесту Тория в Поти.

– Сплавить? – удивился Эсванджия.

– Ну да, сплавить, – заплетающимся языком продолжал Лука. – Кажется, эта стерва... – Он умолк, оглянулся и заговорил еще тише, – еще в России сбежала от Георгия и... Слыхали, что мы разгромили усадьбу Данелянца?.. – гордо поднял Лука голову. – У них она и скрывалась.

– Странно все это, ей-богу! – сказал Эстатэ. – А дальше?

– Дальше то, что наш начальник боится венчаться с этой девушкой здесь, в Сухуми. Почему? – Он снова облизал пересохшие губы. – Потому что он ее разыскивал, как шпионку, а теперь нате, хочет обвенчаться! Неудобно! Вдруг девушка начнет шуметь, каково после этого ему будет? Сам так сказал.

– Правильно сказал, умный человек ваш начальник.

Хозяин заметил, что Сесирква волнуется, что им овладело нетерпение, и сердито покосился на него. Сесирква замер, опустил глаза. Эсванджия снова обратился к Луке:

– Значит, Тория решил переправить ее в Поти. Не так ли?

– Да, в Поти, у него там какой-то родич. Купец Габеда. Дядей ему, кажется, приходится.

– Едут на катере Коста Корта?

– Да, на катере Коста Корта. Девчонку посылает с двумя особоотрядчиками, а сам поздно ночью едет на «Тариэле» с генералом Мазниашвили.

Эстатэ снова потянулся к рогу с вином.

На секунду Лука закрыл глаза. Потом посмотрел на хозяина, остановил взор на бутылке, из которой лилось в рог вино, вздохнул:

– Нет, нет, мой Эстатэ, ни капли больше. Я ведь должен сперва проводить эту шлюху, потом самого начальника... Неудобно являться пьяным! – Шатаясь, он пошел к вешалке.

– Что случилось, дорогой Лука? Что ты вдруг заторопился? В котором часу отходит катер Корта?

– С наступлением ночи отойдет.

– Если так, не буду задерживать, иди. А парень приедет через три-четыре дня.

– Пусть приезжает! – Лука высоко поднял папаху, заморгал растерянными глазами. – Будьте здоровы! До свиданья! Благодарю! – Он вышел из комнаты нетвердым шагом, стараясь идти прямо.

Эстатэ взглянул на часы. Было без пяти семь. Сесирква стоял растерянный.

– В Поти везут, – безнадежно махнул он рукой.

Эстатэ поспешно надел свою папаху. Посмотрел на Сесирква. Подкрутил усы и довольно подмигнул ему.

– Все прошло очень хорошо... Бегу сейчас к Коста Корта. Он хороший друг Дата. Ты ни шагу отсюда. Кажется, бог за нас, – и он вышел из конторы.

...Эстатэ отсутствовал недолго. Когда он появился, Сесирква понял, что все идет как нельзя лучше.

– Ну, спеши. Букия сейчас нужно явиться сюда, ко мне. Расскажи, объясни ему все. Шкипер Корта сказал, что он будет считать себя счастливцем, если в чем-нибудь пригодится Дата...

Сесирква засуетился, подхватил шапку и пошел к двери.

– Пусть действует, как сочтет нужным. Если сможешь, сопутствуй ему. В общем – дело ваше.

Сесирква кивнул:

– Понимаю.

– Ну, так спеши, не мешкай!

Сесирква выскочил из конторы, словно пуля из карабина.

Катер «Цхенисцкали»[17]17
  Название реки в Западной Грузии.


[Закрыть] стоял у причала и покачивался на волнах. На палубе суетились моряки. Мотор то шумел, то задыхался, словно его душили. Рулевой проверял технику, готовил судно для дальнего путешествия. На верхней ступени одной из спусковых лестниц пристани стоял смуглый среднего роста человек, шкипер Коста Корта. Ветер теребил его волосы. Он беспокойно оглядывался вокруг и торопил пассажиров.

Наступила ночь. У пристани остановился извозчик. Два одетых по-европейски человека помогли сойти с фаэтона женщине.

– А где Георгий Васильевич? – спросил Корта одного из переодетых особоотрядчиков и бросил любопытный взгляд на прибывшую.

– Ему некогда, он с генералом. Приказал передать, чтоб ты спешил, – ответил один из молодых людей и пошел к трапу. Шкипер последовал за ним.

Сняли канат. «Цхенисцкали» загудел и взял курс на юг.

Пассажиры собрались у мачты, глядя на освещенный берег, мерцающий огнями город. Когда отплыли на порядочное расстояние, стали устраиваться. Шкипер объявил, что в трюм, у кормы, просачивается вода, и попросил не спускаться туда.

Все устроились на носу катера.

Остался позади Келасури. Луна светила недолго. С запада набежало черное облако и закрыло собой ночное светило. Стало темно. Один из пассажиров крикнул: «Зажгите свет!».

– Разве вы не видите, что света нет и в каюте? По морю бродят вооруженные катера! Опасно! – резко ответил шкипер.

Вечер был спокойный и теплый. Никто и не думал спускаться в трюм. Мария с провожатыми стояла на палубе. Она была в нарядном голубом шелковом платье. Белая шаль и английское легкое пальто были наброшены на ее плечи. Она стояла на палубе и грустно смотрела на темное безграничное пространство.

Шкипер подошел к пассажирам. Спросил, всем ли удобно и спокойно. Обратился к одному из сопровождающих Марию:

– Женщина может отдохнуть в моей каюте. До Поти путь длинный, устанет.

– Было бы очень хорошо, – ответил тот и склонился к Марии: – Хотите отдохнуть в каюте?

– Если можно... – ответила она.

– Идемте! – Шкипер взял ее под руку. – Осторожно, не споткнитесь, – предупредил он громко и повел ее за собой.

У двери каюты шепнул ей:

– Я друг Дата Букия, шкипера «Чайки».

Мария вздрогнула, замерла на месте, испуганными глазами посмотрела на Коста:

– Дата?

– Да, Дата. Он находится здесь, в каюте, и если вы желаете встретиться с ним...

– Он здесь?!

– Тише! Ради бога, тише. Одно ваше громкое слово, и все мы погибли. – Он отворил дверь и впустил ее в каюту.

Когда Мария скрылась за дверью, шкипер приказал дать полный ход и медленно направился к носу катера. Один из матросов подошел к нему и спросил: «Есть?». «Есть!» – ответил Коста и остановился у паруса.

Этот «матрос» был Сесирква, щеголявший в брюках клеш и полосатой тельняшке. Он подошел к каюте и, присев рядом, закурил.

В каюте было темно, и, переступив порог, Мария в растерянности остановилась.

– Мария, ты? – услышала она желанный голос и подалась вперед.

– Дата! Как ты очутился на катере?

– Потом все расскажу. Ты знаешь, куда тебя везут?

– Согласилась подняться на катер, потому, что здесь хоть в море можно броситься... – У Марии дрогнул голос.

– Не бойся. Теперь ничего плохого с тобой не будет. Я знаю, куда тебя везут. Будь спокойна, жди моего человека. Его зовут Сесирква.

– Могу ли я верить, Дата?

– Мария!

– Почему же ты не подойдешь ближе!

– Мне кажется, я во сне, Мария!

Дата осторожно положил руки на плечи Марии. Она дрожащими пальцами провела по его лицу и, всхлипнув, прижалась к его груди.

На рассвете «Цхенисцкали» подошел к Потийскому порту.

Мария вышла на палубу и подставила морскому ветру раскрасневшееся лицо. Глаза ее горели ровным мягким светом. Она была счастлива и ничего не боялась.

Вокруг расстилалось слегка окутанное туманом предрассветное море.

Катер пристал к берегу.

В порту было много народа. Ждали идущий из Батуми баркас с баржой и пассажирский катер.

Вместе со всеми пассажирами и своими провожатыми Мария сошла с катера и направилась к извозчичьей стоянке. Следом отправился Сесирква.

Девушка была оживлена и беззаботно смеялась.

Мария и ее спутники сели в фаэтон и направились в город.

Сесирква, выбрав крепких лошадей, поехал вдогонку за фаэтоном.

Проехали мост, миновали большое строящееся здание собора. Фаэтон пересек широкую улицу и, свернув влево, остановился у двухэтажного кирпичного дома.

Когда Сесирква проезжал мимо, один из сопровождающих Марию взглянул на номер дома, проговорил:

– Да, этот самый! – спрыгнул с фаэтона и пошел к воротам.

В павильоне порта едва светили два печальных фонаря. На улице, у входа, ярко горела большая электролампа. Прорываясь сквозь открытые двери павильона, свет рассеивался в пыли и в табачном дыму. На грязном полу валялись коробки из-под английских консервов и окурки сигарет. В углу, на прилавке кипел огромный самовар. Перед буфетчиком с длинной, как у цапли, шеей толпились посетители. Все спешили. Буфетчик с удивительной быстротой наливал чай в цинковые кружки и передавал их клиентам, будто совсем не ощущая их жара. Ему помогал мальчик лет пятнадцати. Покупатели платили мальчику деньги, от него же получали кусок мчади и огрызок сахарина.

Переднюю стену огромного павильона занимал приставленный к ней сплошной широченный стол. Вдоль него тянулась длинная скамья.

Дата Букия, миновав столпившихся у буфета, подошел к столу, прошел до конца скамьи и сел у передней стены. Здесь было темнее, он мог спокойно следить за дверьми.

Дата волновался. Он ждал Сесирква.

Наконец, тот появился, огляделся и, увидев Дата, поспешил к нему.

– Как дела? – тихо спросил Букия, когда тот подошел вплотную к столу.

– Все в порядке. Как условились, в десять часов вечера буду ждать ее на углу улицы, недалеко от дома.

– С богом. Надеюсь на тебя.

– Можешь быть спокоен.

– Теперь ты мне до вечера не понадобишься.

Сесирква пошел к выходу. Дата снова склонился над столом, опершись о него локтями. Теперь он ждал Коста Корта.

В павильоне вдруг воцарилась тишина. Дата удивился и поднял голову. Увидев в дверях двух пьяных иностранных офицеров, понял, почему все притихли.

Один был англичанин, офицер морского флота. «Этот, видно, с военного корабля», – подумал Дата.

Второй был русский полковник. На его кителе блестели погоны.

Русский офицер и англичанин! Ну, конечно, ведь англичане перевозят оставшихся здесь деникинцев в Крым, к Врангелю.

У невысокого, мускулистого полковника на улыбающемся лице беспокойно бегали глаза. Он чувствовал себя явно неуверенно.

Зато худощавый, высокий, средних лет английский офицер держался спокойно и высокомерно. Его чуть прищуренные светлые глаза презрительно обозревали павильон, на горбатом носу торчало пенсне. Одет он был в черный мундир и белые брюки.

Офицеры задержались у стола. В павильоне было душно. Сюда почти не доходил свежий морской воздух.

Официант поспешно принес стулья.

Англичанин нахмурился, брезгливо взглянул на собравшихся. Приказал мальчишке принести ром и сел, указав полковнику на стул рядом.

Мальчик принес бутылку рома и два стакана.

Офицеры выпили. Англичанин налил еще. Откинулся на спинку и стал раскачиваться вместе со стулом. Потом поднял свою длинную ногу и положил ее на стол.

– Пейте! – бросил он повелительным тоном полковнику и вытащил сигару.

В дверях показался Коста. Дата увидел его, понял, что тот спешит, и встал ему навстречу. Коста сделал знак, чтобы Дата шел за ним, и направился к двери.

Дата пошел вдоль стола. Прислонившись к стенке, англичанин по-прежнему держал ногу на столе. Он загораживал путь Дата, но ногу не опускал, всем своим видом показывая, что ни в грош не ставит какого-то грузинского бродягу.

Коста остановился у двери, побледнел.

– Дайте пройти, – обратился Дата к англичанину.

– Чего он хочет? – с пренебрежительной улыбкой спросил он у полковника и закурил сигару.

– Хочет пройти. Пропустите его, – равнодушно ответил русский офицер.

Павильон затаив дыхание следил за происходящим.

– Это грузин? – спросил офицер и беззаботно задымил сигарой.

– Вы грузин? Господин офицер спрашивает... – Полковник растерялся, покраснел до ушей и встал, закрыв бутылку, надеясь, что поднимется и англичанин. Но тот и не думал вставать.

– Грузин. Ну и что из этого?

Дата, нахмурившись, положил руку на эфес кинжала.

– Грузин, и горячий. Дайте ему дорогу, – повторил русский офицер, и взгляд его остановился на дрожащей правой руке Дата. Он побледнел, не зная, что делать.

Иностранец презрительно улыбнулся и посмотрел на Дата.

– Знаю об их горячности, слыхал. Но знаю и то, какие грузины ловкие. Пусть этот верзила встанет на колени и проползет под ногой.

Он расхохотался, чуть согнул лежавшую на столе ногу и снова принялся качаться на стуле.

Полковник повернулся к Дата и, замявшись, сказал:

– Он предлагает нагнуться и пролезть под ногой... не знаю, право, – ему было неловко, и он нервничал.

Англичанину надоело ждать. Он небрежно свистнул Дата и жестом показал, что он может лезть.

Коста зажмурился и замер.

В воздухе блеснул кинжал Дата.

– Вот так мы, грузины, умеем стоять на коленях! – загремел Дата и, когда шкипер «Цхенисцкали» открыл глаза, отрубленная по колено нога английского офицера конвульсивно дергалась на полу.

...Дата почувствовал опасность только тогда, когда выскочил из павильона на улицу и вдохнул холодный морской воздух.

На бегу он оглянулся назад. В открытых дверях павильона стоял русский полковник. Оцепенев, он держал в руках револьвер. Было ясно, что офицер колеблется. «Может быть, он одобряет мой поступок, – мелькнуло у Дата, но тайный голос заботливо подсказывал ему, – беги!» Дата заскочил за столб и начал торопливо рыться в хурджине, где лежал парабеллум.