Текст книги "Потопленная «Чайка»"

Автор книги: Ордэ Дгебуадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Гуда давно уже чувствовал, что все это добром не кончится, однако боялся ошибиться, поспешностью испортить дело и погубить брата. Но похоже, что Тория и не вспоминает о Джаму.

Гуда долго стоял в каком-то оцепенении, потом, с трудом передвигая ноги, возвратился в комнату. Он мысленно оглядел все кругом. «Что же я наделал!» – прошептал он в отчаянии и без сил опустился на тахту. Потом вдруг вскочил, сорвал со стены русский карабин, схватил бурку и выбежал из дома.

Гуда так торопился выбраться из города, так подгонял своего коня, будто среди домов, на узеньких улочках ему нечем было дышать. Вот и море показалось, но мысли и предчувствия так терзали его, что он ничего не видел вокруг. Очнулся, лишь заметив, что мчится по дороге, ведущей к отряду Букия. «Боже, неужели я так низко пал, что посмею явиться к тем, кого предал?»

Впереди на дороге появился всадник. Он показался странно знакомым. Когда Гуда подъехал ближе, то узнал его: это был Бекве. Как же так? Ведь еще вчера он был в отряде и не собирался в Сухуми. Неужели он выслеживал Гуду? Эта мысль совершенно выбила его из равновесия, он догнал Бекве и спросил, зло глядя на него:

– Узнал?

Наглый тон возмутил Бекве и он гневно бросил ему:

– Узнал, и даже лучше, чем ты думаешь!

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ты прекрасно знаешь, что. Зачем ты встречался с Тория?

Гуда задрожал, стыд и злость заставили его сказать совсем не то, что он думал:

– Это ты, Хелмарди, говоришь мне такое?! А ведь про тебя самого говорят, что ты и мертвого ограбишь!

Бекве и бровью не повел.

– Бывало, заставляла нужда. А что заставило тебя? Убирайся, иди своей дорогой. Приходилось бывать с ворами, а с тобой рядом быть не желаю.

– Убью! – закричал Гуда и схватился за карабин.

Бекве спокойно смотрел на него.

– Ну, что же, стреляй. Смерти я не боюсь. Ты так говоришь со мной, будто это я предатель, а не ты.

Гуда опустил голову, руки у него дрожали.

– Не скрою, был я в Сухуми, следил за тобой. У Дата в последнее время возникли подозрения. Однажды его уже предал очень близкий человек, Учана. Он попал в руки Тория. Это стало известно. Учана покончил жизнь самоубийством, кровью смыл страшную вину, – Бекве тяжело вздохнул. – Все-таки осталась у него какая-то капля совести.

Гуда медленно поднял голову и безумными глазами посмотрел на Бекве. Потом нечеловеческим голосом закричал:

– И мне убить себя?

Он поднял карабин над головой и бросил его к ногам Бекве.

– Если я достоин смерти, стреляй!

Он застонал, упал на землю и разрыдался. Бекве подошел к нему, присел рядом.

– Значит, прибрал тебя к рукам этот проклятый Тория?!

– Я должен покончить с собой, как это сделал Учана, но... нет, пока я не убью этого подлеца, я должен жить!

– Слушай, парень, а что ты рассказал Тория? Может, опасно ждать, нужно что-то делать?

Гуду словно ледяной водой облили.

– Ты прав, нельзя ждать ни минуты! Кто знает, какую ловушку готовит Марии и Джокия этот проклятый.

У Бекве холодный пот выступил на лбу.

– Как? Тория знает, что они едут сегодня из Мимиси?

– Знает, знает, проклятый! Может, успеем их предупредить? Бекве, ты умный, опытный, помоги, Бекве! Пропащий я человек!

– Где может напасть Георгий на Джокия?

– На пути из Мимиси.

Хелмарди кинулся к своему коню, Гуда, схватив карабин, вскочил на своего. Нагнав Бекве, протянул ему маузер:

– Мне хватит и карабина, а тебе пистолет пригодится.

Они мчались так быстро, как могли. Люди и животные выбились из сил. Когда переправились через реку, конь Гуды зашатался, у него подогнулись ноги и он рухнул на землю, чтобы уже не подняться.

Что было делать? Ехать вдвоем на коне Бекве? Но он и одного уже еле везет. Положение казалось безнадежным. В это время из-за ворот показался всадник. Увидев их, он остановился.

– Кто такие? Что с вами случилось? – спросил незнакомец.

– Гвардейцы мы, спешили по срочному делу, да вот конь нас подвел, – ответил Бекве и сделал знак Гуде, чтобы тот молчал.

– Гвардейцы? Вот повезло! Ребята, помогите, прошу.

– А что случилось?

– Командир особого отряда Георгий Тория выследил большевиков...

– Каких большевиков?

– Из отряда Букия. Он пытался захватить их, но сам попал в западню.

Он замолчал и прислушался.

– Слышите выстрелы? Стреляют по ту сторону горки.

Действительно, издалека доносились отдельные выстрелы. Бекве многозначительно посмотрел на Гуду. Тот даже дыхание затаил.

– А что же ты своих товарищей оставил в опасности? – спросил Бекве незнакомца и заслонил собой Гуду, опасаясь, как бы тот сгоряча не совершил какой-нибудь глупости и не испортил дела.

– Да меня Георгий послал людей звать на помощь.

– А кто ты такой?

– Сотник Атанасе из Уреки.

– Так где, говоришь, сейчас Георгий? – нетерпеливо спросил Гуда и вскинул карабин.

– За этой горкой. Перейдете эту высоту, а там, слева, узкая проселочная дорога. Примерно через километр начнется спуск, а вскоре и мельницу увидите. Вот в этой мельнице и засели большевики.

– Хорошо, все ясно, – и Гуда схватил за уздечку его коня, а Бекве ударил маузером по голове. Сотник без звука свалился на землю.

Когда всадники подъехали к мельнице, стрельба еще продолжалась.

– Нужно было узнать, где именно Тория со своими людьми, – упавшим голосом сказал Гуда.

– Нужно было, да не успели. Потому и говорят, что терпение – это ключи рая, а ты...

В это время раздался оглушительный взрыв, а следом – несколько выстрелов из винтовок.

Гуда погнал коня, Бекве – за ним. Вот уже видны засевшие в засаде люди. Кто они? Гуда приготовил гранату. Но еще через несколько мгновений стало ясно: это были свои. Сидевшие в канаве тоже разглядели всадников, вздохнули с облегчением.

– Спускайтесь, живо! – крикнул Джокия.

Бекве мгновенно соскочил с коня и бросился в канаву.

– А ты чего ждешь? – позвал он Гуду.

Но парень не отвечал. Он неподвижно сидел на коне и пристально глядел в сторону мельницы. Там было тихо.

– Где они? – таким тихим тоном спросил Гуда, что ни Джокия, ни Бекве не стали больше настаивать, чтобы Гуда присоединился к ним.

– Они устроили засаду за мельницей, а в мельнице – женщины, – удрученным голосом проговорил Джокия. – В дверь-то никого не пропустим, она под прицелом, но вот если они проломают стену... – Джокия прислушался. – Кажется, начали.

– На что только не идет этот проклятый Тория... Вот что, Бекве, верни мой маузер, я знаю, что делать! – Гуда решительно протянул руку за пистолетом.

– Погоди, парень, что ты задумал? Лучше спускайся с коня, поползем вместе и подойдем к мельнице сзади.

В это время из ущелья раздался голос мельника:

– Эгей, что же вы не стреляете, патроны кончились, что ли?!

– Кто это кричит? – спросил удивленный Бекве.

– Это мельник, что за человек, если бы ты знал! – ответил Джокия.

Снова послышался крик мельника:

– Они же стену ломают! Что же вы делаете, гады? Перед женщинами свое мужество показываете? Не губите мой очаг! Тут же все моим потом построено, бандиты вы, разбойники! – Тут голос его сорвался, и он замолчал.

Джокия объяснил:

– Ранен, бедняга. Первым выскочил из мельницы, вызвал огонь на себя, а мы тем временем выбрались из мельницы, не получив даже царапины.

– Действительно, ломают стену... А что же девушки молчат? – с тревогой в голосе проговорил Бекве.

– Наверное, ждут подходящего момента. Они мужественные девушки, найдут, что делать, – ответил Джокия и выбрался из канавы.

Гуда хлестнул коня и погнал его по спуску. Вражеская пуля просвистела около его уха. Гуда скрылся за мельницей, Стрельба продолжалась с новой силой. Партизаны бросились туда же. Через каких-нибудь несколько минут особоотрядчики бежали. Партизаны поспешили к дверям мельницы, крича:

– Не стреляйте, это мы!

Тут же побежали за мельником и принесли его.

Потом подошли к тому месту, где еще совсем недавно сидели в засаде враги. Мария вынесла светильник, и все увидели труп какого-то мужчины. Около убитого валялась голубая папаха. Черная чоха на груди была мокрая от крови, и от виска к бороде тоже стекала тонкая струйка крови. Гуда подъехал поближе.

– Да ведь это Арачемия! – воскликнул он удивленно – Да, это точно он!

Подошли и Бекве с Джокия. Бекве разогнул сомкнутые пальцы Арачемия и вытащил из них парабеллум, Потом взглянул на Гуду и обеспокоенно спросил:

– Ты что, ранен, парень? А ну-ка, спускайся!

У Гуды по левому рукаву стекала кровь. Юноша только сейчас почувствовал, что ранен. Он побледнел, поднял руку – рука двигалась свободно. Его сняли с коня, напоили, и Мария перевязала ему плечо, пронзенное пулей.

У входа в мельницу расстелили бурку и уложили на нее раненого мельника. Грудь старика была перевязана кусками нижней рубашки. Он потерял много крови, когда его вели, у него подкашивались ноги, но он улыбался и широко раскрытыми глазами оглядывал все вокруг.

...Стали собираться в дорогу. Усадили мельника на коня. Сначала он отказывался ехать, дескать, если он не смертельно ранен, то его мельница вылечит, но его, конечно, уговорили ехать с партизанами.

Миновали горку и выехали на проселочную дорогу.

Ехавший впереди обернулся к товарищам:

– Этой дорогой ехать опасно.

– Может, найдем другую? – сказал Бекве.

– А куда мы едем? – спросил мельник.

– В Самухао.

– Так я оттуда родом, – обрадовался старик. – Следуйте за мной. Я проведу вас такой тропкой, что ни Тория, ни кто другой нас не выследит.

Узкой тропинкой спустились к реке и скоро въехали в лес.

– Удивительный вы народ, большевики! – проговорил мельник.

– Догадался, значит, что мы большевики? – улыбнулся Джокия.

– Если бы не догадался, чего бы я под пули лез, не сумасшедший же!

– А как догадался?

– Гвардейцы и особоотрядчики разве так себя ведут? Я лесной житель и зверя по звуку шагов узнаю.

– А что они тебе сделали? – спросила Цуца.

– Дом разорили, сына единственного убили. – Голос у мельника дрогнул, и он замолчал. Остальные тоже смолкли. – А потом я продал своих коров, ушел из деревни, и вот живу на мельнице.

– А за что же убили сына?

– Будто бы молодежь мутил, книги Ленина читал.

Долго ехали молча. Гуда, ехавший позади всех, остановился, позвал Бекве и сказал громко, чтобы все слышали:

– Я не пойду с вами, ребята!

Только сейчас сообразил Джокия, что непонятно, как же Гуда и Бекве оказались у мельницы. Женщины считали, что их прислал на помощь Дата. Бекве подъехал ближе.

– Послушай, то, что было, погребено у мельницы. Теперь ты душой и телом наш. Ты искупил свою вину, сейчас ты нужен в отряде, поехали с нами!

– Нет, еще многое мне нужно сделать, чтобы смыть позор... Ты все расскажи Дата, все. Тория знает, сколько человек в отряде, что отряд в Самухао... И пусть Дата решает, могу я быть с товарищами или нет.

Гуда резко повернул коня и исчез в темноте.

В тот день гонец привез в Самухао приказ ревкома: отряду надлежало находиться в полной боевой готовности. Победа трудового грузинского народа не вызывает сомнений. Восставшей Грузии протянула дружескую руку Красная Россия. Отряды Одиннадцатой армии вступили на территорию Грузии и сражаются бок о бок с восставшими. От меньшевиков очищены многие районы Грузии. Они думали закрепиться в Гагра, рассчитывая на военные морские части Антанты, но уже ничто не могло остановить партизанские отряды и части Одиннадцатой армии. В Гагра была установлена Советская власть, а меньшевики были отброшены к Новому Афону. Отряду Дата Букия поручалось следить за этими частями и, в случае начала военных операций в этом районе, ударить с тыла.

Весть о скором начале военных действий с быстротою молнии разнеслась по деревне.

К Букия стали приходить люди, до сих пор стоявшие в стороне, и просили зачислить в отряд.

Приносили оружие, продукты, приводили коней. Ночью два всадника привели десять коней, груженных боевым оружием. Его распределили по подразделениям.

Дата отдал приказ всем отдыхать, но самому ему не спалось. Все ли предусмотрено, подготовлено к предстоящему сражению? Волновало его также и то, почему до сих пор не приехали Джокия, Мария, куда подевался Бекве...

Запели петухи. Разгоралась заря. Внезапно кто-то пронзительно засвистел. Во дворе залаяла собака.

– Едут, едут! – раздался чей-то возбужденный голос, кто-то быстро бежал по лестнице и открыл дверь в комнату, где отдыхал Дата с друзьями. Это был Ваган.

– Что случилось? – спросил Дата.

С трудом переводя дыхание, Ваган ответил:

– Джокия с ребятами прибыл, Мария и Цуца с ними, и Бекве тоже. Привезли какого-то старика. Ждут тебя.

Дата, не сказав ни слова, выскочил во двор, остальные за ним. Глаза у командира сияли радостью – наконец-то! На мельника он посмотрел с недоумением – кто это, но расспрашивать не стал, только обратился к Бекве:

– А где Гуда?

Ответил Джокия:

– Если бы не Гуда, так просто не удалось бы нам выбраться из рук Тория.

– Тория?! – с удивлением воскликнул Дата и обернулся к Марии, точно проверяя, действительно ли она здесь, живая, невредимая.

– Да, но где он вас обнаружил?

– На его мельнице, – Джокия указал на старика. – Старик нам здорово помог. И Бекве с Гуда как раз вовремя подоспели.

Дата недоуменно пожал плечами:

– А как же Гуда оказался с вами? – и вопросительно посмотрел на Бекве.

– Об этом поговорим лотом.

Дата, Джокия и Бекве пошли к дому...

...Отряд целый день ожидал гонца из центра, но уже темнело, а его все не было.

Наконец поздней ночью гонец появился и принес радостную весть: восставшие и отряды Красной Армии вошли в Тифлис. Но в районе Гагра французские и английские корабли обстреляли наших, и погибло много бойцов.

– Чего же мы ждем? – и без того томившийся от вынужденного бездействия Дата совсем разгорячился.

– И ваша очередь скоро подойдет! – ответил гонец.

Букия взорвался:

– Если так будет продолжаться, у моих бойцов кровь остынет. Если спросить меня, я бы этой же ночью поднял отряд, обошел Гумисту, вышел к устью Бзыби и с запада ударил бы в спину врагу.

– Нужно делать так, как советует комитет.

– Когда я действовал по-своему, меньшевики от страха перед моим отрядом ни минуты не спали спокойно. А сейчас у моих ребят глаза распухли ото сна. В обкоме думают, наверно, что я чересчур горяч, дисциплины не признаю. Но пойми, сердце не вынесет бездействия.

– Я очень уважаю тебя, Дата, но иногда ты слишком нетерпелив. А значения дисциплины ты просто недооцениваешь. И потом о каком бездействии идет речь? Комитет послал меня к тебе с ответственным поручением.

– С каким?

– Из достоверных источников известно, что около Дранды, где Кодори впадает в море, к завтрашнему утру меньшевики спускают на воду судно «Уреки», груженное военным снаряжением. Как тебе известно, они собираются закрепиться у Нового Афона, и если что-нибудь не предпринять, то «Уреки» завтра же будет там и передаст гвардейцам оружие, которым они нас будут громить. «Уреки» не должен дойти до Нового Афона – таков приказ ревкома.

– А если взорвать или поджечь?

– Не желательно, потому что карательные отряды меньшевиков могут обрушиться на ближайшие деревни.

Дата задумался.

– Сколько человек охраняет «Уреки»?

– Всего два-три человека, видимо, чтобы не привлекать к нему внимания. Поблизости, правда, расположена небольшая пограничная часть. – Гонец достал карту. – Вот «Уреки», вот – брезентовая палатка. Пока один сторож ходит вокруг судна, другой отдыхает в ней.

Дата взял карту, внимательно рассмотрел ее, положил в карман и обратился к собеседнику:

– «Уреки» не дойдет до Нового Афона, передай это ревкому. И еще скажи, что мы не можем долго находиться в Самухао без дела, в бой рвемся, – Дата улыбнулся и протянул руку гонцу. Когда тот ушел, Дата вызвал Вагана.

– Получено трудное задание. Я хотел было послать Шовката и Сесирква, но Сесирква чересчур горяч. За это дело должен браться спокойный и выдержанный человек. Здесь мало одной смелости. Может, ты пойдешь, Ваган?

– Головы не пожалею, – ответил взволнованный и обрадованный юноша.

– Хорошо, позови Шовката. Но смотри, никому ни слова.

Два всадника спустились к берегу полноводной Кодори. Ехали долго. Наконец донесся шум морских волн. Он все усиливался.

– Хорошо, что море неспокойно, – сказал один из ехавших. – Вот если бы еще и облака сгустились!

– Ты прав, Шовкат. Темнота в этом деле – все... Погоди!.. – ехавший впереди Ваган остановился и прислушался. – Кто-то едет.

Теперь и Шовкат услышал звук лошадиных копыт.

– Следуй за мной! – прошептал он Вагану, и они укрылись в кустах.

Мимо проскакало человек тридцать всадников.

– Наверное, деникинцы. Может, на наших же ребят собираются напасть, – мрачно проговорил Шовкат, когда отряд скрылся вдали. – Или деревню какую-нибудь направились разорять.

Оба всадника выбрались из укрытия и направились дальше. Обогнули Дранду. Наконец подъехали к намеченному месту. Спешились, привязали коней.

Корабль был хорошо виден. Вокруг него кто-то ходил, видно, один из сторожей, о которых говорил им Дата. Вот он остановился, закурил, потом сел.

Прошло еще немного времени, и Ваган с Шовкатом увидели, что сторож заснул.

– Ну, наконец-то! – с облегчением вздохнул Шовкат. – Теперь слушай. Я беру мину и пробираюсь к кораблю. Ты оставайся здесь. Если ничто не помешает, я управлюсь за десять-пятнадцать минут, продырявлю дно «Уреки» и вернусь. Если мне это не удастся, придется взорвать «Уреки». Дата сказал: действуйте по обстоятельствам.

– А если тебя заметят?

– Ну, и что? Я хорошо знаю ребят с «Уреки», не думаю, чтобы они меня выдали. Они из соседней деревни.

– Эх, сейчас не только соседи – брат брату не доверяет.

– Моряк все же остается моряком. Ничего, не бойся!

– И я пойду с тобой!

– Нет, одному легче прокрасться к кораблю. Ну, а если все же поймают, то тут уж и двое не помогут – пограничники недалеко... Если я не вернусь, расскажешь обо всем Дата.

И Шовкат исчез в темноте.

Неожиданно охранник поднялся. Ваган схватился за маузер, но охранник, потоптавшись на месте, опять сел.

Шовкат, не замеченный никем, заложил мину, намотал конец шнура на руку, чтобы, в случае неудачи, поджечь его, приготовил трут, подпалил его и положил невдалеке, чтобы был под рукой, и только потом тихонько скользнул в палатку. В палатке кто-то храпел. Шовкат начал осторожно сверлить около руля. Море шумело. Наконец, сверло закрутилось свободно, кончик его проник в трюм. Еще две-три дыры – и он вернется к Вагану. Шовкат старался работать быстрее, ведь каждую секунду может проснуться сторож или заглянуть сюда второй охранник. Вот и вторая дыра готова. Еще одну – и хватит. Вдруг храп прекратился, наступила тишина. Шовкат замер. Но сторож, видимо, спал по-прежнему. Шовкат начал сверлить третью дыру. Дело шло к концу, как вдруг будто кусок солнца забросили в палатку. Шовкат невольно закрыл глаза. И тут же почувствовал на затылке холод железа.

– Руки вверх!

Знакомый голос.

– Это ты, Расим?

– А ты кто?

– Шовкат я, парень, не узнал, что ли?

Расим молчал, но оружие не забирал. Шовкат лихорадочно обдумывал, что же делать. Неужели попался? Неужели не успеет?

– Подними руки и ложись! – сурово произнес Расим.

– Неужели отдашь меня в руки палачам?

– Таков приказ.

– И тебя не будет потом мучить совесть? А что ты скажешь аллаху? Что скажешь народу, который не сегодня-завтра прогонит твоих хозяев? Если есть у тебя голова на плечах, помоги потопить это судно, и это тебе зачтется...

– Эй, Вало, – закричал неумолимый Расим что было сил. – Сюда, скорей!

Делать было нечего. Шовкат с поднятыми руками лег лицом вниз на землю, незаметно дотянулся до трута и прислонил к нему конец шнура. Горящая точка стала уползать в темноту.

– Что случилось? – раздался чей-то возглас. – Кто это?

Шовкат поднял голову.

– Не двигайся, не двигайся, говорю! – закричал Расим. – Это Шовкат, не видишь разве! Просверлил дно, погубить нас решил, проклятый!

Вало обернулся к Шовкату:

– Беги, Шовкат, спасайся! Сейчас придут спускать корабль на воду. Беги, а я подниму стрельбу, будто бы в тебя!

Шовкат знал, что никто из них не успеет уже спастись. «Эх, если бы Вало встретился мне первым!»

В это время раздался ужасный взрыв. Все осветилось, и Шовкату показалось, что он упал на раскаленный диск солнца...

Ваган, услышав взрыв, на мгновение оцепенел. Потом вскочил на ноги. Послышалась беспорядочная стрельба. «Погиб Шовкат!»

Стрельба не прекращалась. Гвардейцы были уже где-то поблизости. «Обыщите кусты», – раздался чей-то голос. Ваган вытащил из кармана парабеллум, который дал ему Дата перед уходом. Умный человек Дата! Он знал, что оружие может им понадобиться. Не знал он только, что его любимый парабеллум уже к нему не вернется!

Ваган направил парабеллум в сторону человека с фонарем, почувствовал, как дрожат его руки: ему еще никогда не приходилось убивать! Выстрелил раз, другой. Потом он вскочил на коня, хотя и понимал, что от погони ему вряд ли уйти.

Он был уже у поворота, когда почувствовал в спине сильное жжение. Левая рука бессильно повисла, однако он продолжал скакать, с трудом удерживаясь в седле. Преследователи отстали. Рубашка была мокрой от крови, даже сапоги наполнялись кровью. Нестерпимо захотелось спать. «Неужели я умираю? Так рано? А кто расскажет Дата обо всем?» Конь шел тихо, будто понимая, что хозяину плохо.

– Кто тут? – раздался чей-то знакомый голос, но уже не было сил ответить. Гуда – это был он – подскочил к Вагану, снял с коня и осторожно положил на землю.

– Ваган, открой глаза, Ваган!

Ваган молчал. Гуда взял его руку – она была холодная.

Наступил рассвет. По дороге из Гудауты в Сухуми ехало несколько вооруженных всадников. Они негромко разговаривали. Один из них, в шинели и в буденовке, обратился к своим спутникам:

– Вы, наверное, местные ребята?

– А как ты догадался?

– А вы хорошо знаете, куда какая тропинка ведет, знаете, где наши находятся, а где неприятельские части.

– И вы, должно быть, не из дальних мест.

– Конечно, не из дальних. Я же грузин. Правда, я не был здесь два года; сказали мне, ты, дескать большевик, и выслали на Северный Кавказ. Сейчас, как видите, я в Красной Армии.

– Откуда ты родом?

– Из Мегрелии, но почти с самого детства на море.

– А с Букия ты не знаком? Он тоже моряк.

Всадник остановился и широко улыбнулся.

– Как не знаком. Букия мой закадычный друг. Я на его шхуне рулевым был.

– А как тебя зовут?

– Антон Гергеда.

– Что-нибудь знаешь о Букия?

– Как не знать? Конечно, знаю. Слышал о героических его делах. Все думал, может, встречу Дата. Так хочется, наконец, повидать старого друга.

Вдруг раздался возглас:

– Стой, кто идет?

Лошади почуяли опасность, остановились.

– Не стреляйте, товарищи, – сказал Гергеда и встал перед своими спутниками. – Мы же не стреляем в вас!

– Руки вверх! – снова прозвучал резкий окрик.

– Товарищи, не проливайте кровь. Мы пришли не как враги, мы – ваши братья...

Антон не успел закончить, как прозвучал выстрел, потом другой. Антон схватился за горло. Лошадь вздрогнула и тронулась с места. Раненый соскользнул на землю. Один из разведчиков подхватил его подмышки и втащил на своего коня. Завязалась перестрелка. Антон лежал бездыханный, из шеи его лилась кровь...

Успешные выступления восставших и красноармейцев сломили противника физически и морально. И лишь у Нового Афона, своего последнего оплота, меньшевики оказали отчаянное сопротивление. Подошедшие близко к берегу французские военные корабли сильным артиллерийским огнем преграждали путь наступавшим. От противника красных отделяли каких-нибудь полкилометра, но пройти их можно было лишь ценой больших жертв. Бойцы рвались в бой. Но командование ожидало более благоприятной обстановки и поэтому приказа переходить в атаку не отдавало.

Командующий передовой бригадой Денисов находился на наблюдательном пункте, расположенном на пригорке.

– Где тот человек, который сегодня перешел к нам? Приведите его, – распорядился Денисов, не отрывая взгляда от вражеских позиций.

Вскоре привели перебежчика.

– Из какой ты части? – обратился к нему комбриг.

– Из двадцать первого полка.

– С какими вестями?

– У меньшевистских войск отчаянное положение.

– Если так, почему не переходят на нашу сторону?

– А как это сделать? Вот, например, из двадцати человек только мне одному удалось до вас добраться. Пытаются многие, но особоотрядчики их расстреливают. Меня послал наш полевой солдатский комитет, чтобы я передал вам: меньшевики боятся удара с флангов.

– Это я знаю.

– Комитет еще попросил, чтобы вы перенесли огонь с передних окопов на задние, потому что особоотрядчики засели там и стреляют в тех, кто пытается перейти к вам.

Денисов распорядился отправить солдата в штаб армии.

В это время к комбригу подъехал с ног до головы вооруженный всадник.

– Товарищ Денисов! Ребята рвутся в бой. Не знаю, как их сдерживать. Грозятся, что сами перейдут в наступление.

– Горячий вы народ, кавказцы, товарищ Эшба! Разве вы сами не видите, что сейчас еще не время для атаки, пока это бессмысленно. Мы только тогда перейдем в наступление, когда будет возможность ударить одновременно со спины и с флангов. Иначе будут большие жертвы. Нужно беречь человеческие жизни. Это – самое ценное, что у нас есть. Возвращайтесь и передайте, что руководство Красной Армии совместно со штабом партизанских отрядов разрабатывают план общего наступления. Вот так, товарищ Эшба... А где товарищ Гергеда?

– Его убили, сегодня утром.

Денисов снял буденовку и долго стоял, опустив голову.

– Срочно пришлите мне Гоги Телия и Путкарадзе.

Когда Гоги и Пантэ подошли к наблюдательному пункту, Денисов сказал им:

– Я не забыл вашей просьбы. Сейчас нужно воспользоваться тем, что от стрельбы стоит такой дым, и проникнуть в тыл врага. Найдите своего друга Букия и передайте ему: через два часа он должен ударить с тыла. Понятно?

– Понятно! – ответили обрадованные ребята.

– Вот и хорошо. Переоденьтесь в крестьянскую одежду и действуйте!

Отряд Букия из пятисот человек находился в десяти верстах от поля боя. Триста хорошо вооруженных всадников скрывались в глубоком ущелье в ожидании условного сигнала. Остальные партизаны затаились в лесу.

Уже сутки ждали приказа о наступлении, пока же ревком не разрешал трогаться с места: нужно было скоординировать их действия с действиями других отрядов.

Было около двенадцати часов дня, когда Дата доложили, что задержали двух вооруженных человек в крестьянском платье, и доставили Пантэ Путкарадзе и Гоги Телия со связанными руками. Радости Дата не было границ. Он сам развязал веревки, обнял и расцеловал ребят. Оказывается, они присланы были к нему с особым заданием.

Дата срочно созвал командиров подразделений и ознакомил их с планом комбрига Красной Армии Денисова, после чего Коста Корта и Бекве с двумястами пешими бойцами направились к фланговым укреплениям на Новом Афоне. Сам Букия с отрядом и конницей вышли из ущелья и заняли намеченную позицию.

Оставалось несколько минут до начала операции. Дата обратился к Пантэ:

– Все не было времени спросить, как там наши?

– Кто именно?

– Дианоз где?

– Он тоже в бригаде у Денисова.

Появился Сесирква:

– Гуда Чика приехал из Самухао. Просит принять его в отряд. Мария и Цуца тоже у меня, будут ухаживать за ранеными.

– Хорошо, возьми Гуда к себе... Начинаем наступление.

Абхазец стремительно повернул коня и умчался.

Несколько мгновений Букия стоял, не двигаясь. Потом взмахнул саблей и скомандовал:

– За мной!

Конница двинулась с места. Пантэ ехал бок о бок с Дата.

– Почему не говоришь ничего об Антоне?

Пантэ помедлил с ответом.

– Убили Антона.

Дата качнулся в седле.

– Когда?

– Сегодня утром, на рассвете.

Дата застонал, стиснул кулаки. Потом пришпорил коня и рванулся вперед. Партизаны за ним.

Бой был в разгаре, когда Букия с отрядом, вынырнув неожиданно для неприятеля из порохового дыма, обрушились лавиной с тыла. В это время Коста и Бекве с ребятами ударили с флангов. Вражеские артиллеристы попытались направить огонь в тыл, чтобы остановить атаку партизан, но те уже так близко подошли к ним, что гвардейцы не решились стрелять, боясь попасть в своих. Воспользовавшись этим, пошел в атаку конный полк Красной Армии, а за ним и бойцы бригады Денисова.

Все смешалось – душераздирающие крики людей и ржание лошадей, свист пуль, грохот орудий. Артиллерийскую перестрелку вели бригада Денисова и батареи англо-французской эскадры.

С севера появился самолет. Он несколько раз пролетел над морем, сбрасывая свой смертоносный груз. Миноносец и крейсер повернулись и стали удаляться.

Дата был в ярости. Он страстно желал, чтобы каждого, кто сражался сейчас против его товарищей, каждого нагнал его карающий меч, чтобы отомстить за Антона, за Вагана, за Шовката. Появился Сесирква. Он сообщил, что приближается эскадрон Тория.

Дата крикнул Джокия, чтобы тот заменил его, повернул коня и помчался к сотне Сесирква. Он увидел, как с противоположной стороны приближались всадники. Это был особый отряд Тория. Сам он был впереди. Дата во главе одного из взводов Сесирква устремился навстречу.

Георгий Тория внезапно повернул коня и ринулся в сторону какой-то группы партизан, саблей расчищая себе дорогу. Вдруг перед ним появилась женщина с пистолетом в руке. Дата узнал Цуцу. Однако выстрелить она не успела. Тория поднял коня на дыбы и с размаху ударил ее саблей. Женщина упала. Два бойца устремились к нему, но Тория, круто повернув коня, уже несся к своему эскадрону. Какой-то всадник стремительно бросился ему наперерез и полоснул шашкой по плечу. Падая, Тория успел выстрелить в незнакомца, а самого его, уже бездыханного, конь поволок за собой. Подоспевший Дата склонился над человеком, убившим Тория. Это оказался Гуда. Он был ранен в грудь.

Около умирающей Цуцы стояла на коленях Мария и плакала, перевязывая ей рану. Тут же стоял Гоги Телия.

Дата спрыгнул с коня и опустился рядом.

– Как она? – спросил он тревожно.

Мария ничего не ответила, лишь безнадежно покачала головой.

Бледная Цуца лежала, закрыв глаза и еле дыша. Услышав голос Дата, она взглянула на него и слабо улыбнулась. Через несколько минут она тихо скончалась.

...Враг был сломлен. Над окопами взвилось красное знамя, кто-то крикнул «ура», его подхватили множеством голосов.

Дата вложил шашку в ножны, закрыл глаза, постоял так немного. Потом вздохнул с облегчением и обернулся к Гоги:

– Ну, что же, Гоги, победа!

– Победа, Дата, победа!

– И нам повезло – живы, невредимы! – Дата посмотрел на море, мечтательно улыбнулся. – Эх, если бы ты знал, до чего я соскучился по морю!

– Разве сейчас время мечтать о море?

– Ничего, придет и это время! А то какой же моряк без моря!

К ним подъехали несколько всадников.

– Это наш комбриг товарищ Денисов, – сказал Гоги Дата.

Комбриг и Букия приветствовали друг друга.

Солнце медленно опускалось в спокойное темно-синее пространство.