Текст книги "Между строк (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Ты думаешь, я приведу сюда женщину, пока ты здесь живешь?

– А почему бы и нет? – спрашиваю я в ответ. – Я всего лишь твой литературный раб. Ты всего лишь мой заказчик. Это твой дом. Ничто тебе не мешает развлекаться.

– Верно. И мы просто профессионалы, – повторяет он, но теперь он стоит ближе, чем был несколько мгновений назад.

– Я помню.

– Мы пожимали друг другу руки.

– Конечно.

Он не отводит взгляда. Я тоже не хочу проигрывать в этом молчаливом противостоянии. Его рука лежит на перилах рядом с моей. Всего в нескольких сантиметрах.

– Я не буду приводить сюда своих девушек, – говорит он, – и ты тоже.

Мне легко с этим согласиться. Я не думала о свиданиях с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Мне было совершенно не до этого.

Все мое внимание поглощено Эйденом.

– Будем вести целомудренный образ жизни, – говорю я и протягиваю руку.

Эйден долго смотрит на нее, а потом с ироничной улыбкой качает головой.

– Это последнее, в чем я хотел бы с тобой согласиться, Хаос.

Но он прижимает свою большую руку к моей, и при этом простом контакте меня пронзает прилив жара.

– Не встречаться с кем-либо другим.

– Я не это имела в виду, – шепчу я.

Но наши руки так и остаются переплетенными.

Его губы изгибаются в улыбке.

– Правда?

Глава 19

Эйден

Я скрещиваю руки на груди.

– Этого не произойдет.

В глазах Шарлотты горит вызов. Она сидит за кухонным столом, между нами стоят остатки еды, которую я заказал на ужин.

– Мы должны затронуть эти темы в книге. Они имеют решающее значение для понимания твоей истории.

– Я очень много работал, чтобы дистанцироваться от всего этого.

– Эта история поможет тебе.

– Это снова привлечет внимание общественности к этому делу, – говорю я.

Потребовались месяцы, а то и годы, чтобы новости о «Титан Медиа» перестали быть исключительно негативными.

– Я понимаю, – говорит Шарлотта.

В ее умных голубых глазах отражается то же разочарование, которое испытываю и я. Ее блокнот, в который она любит делать записи во время наших разговоров, лежит рядом с ноутбуком.

– Это можно сделать тактично. Просто выслушай меня, ладно?

– Я слушаю.

Ее губы слегка искривляются. Она, должно быть, считает, что я недостаточно внимателен. Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.

– Люди, которые купят эту книгу... Они уже знают о суде и приговоре твоего отца?

– Да.

Я произношу это слово с трудом.

– Хорошо. Значит, упомянув об этом в своих мемуарах, ты не рассказываешь им ничего, чего они уже не знают.

– Ты разговариваешь со мной, как с пятилетним ребенком, Хаос.

Она закатывает глаза.

– Да, но иногда это может быть необходимо.

– О?

Я поднимаю брови. Искры веселья пробиваются сквозь толщу напряжения, вызванного темой нашего разговора.

– Тогда продолжай.

– Итак, мы не будем рассказывать им то, чего они не знают. Вместо этого ты изменишь их взгляд. Ты читал исследования о памяти? О том, что со временем мы можем активно изменять то, как мы помним определенные события?

Она поднимает свой блокнот.

– С помощью этой книги ты можешь сделать это с умами тысяч людей!

– Ты читала исследования о памяти? – спрашиваю я. – Тогда ты должна знать, что чем чаще что-то повторяется, тем лучше это запоминается.

Ее улыбка исчезает.

– Ну, я предпочитаю свою точку зрения.

– А я – свою.

– Но это то, чего от тебя хочет совет директоров, – говорит она. – Это будут странные мемуары, если мы не затронем... неприятные вещи.

– Мы можем просто вскользь упомянуть об этом.

– Нам нужно собрать материал для книги, как минимум, на 200 страниц.

– Можно использовать скучные детали корпоративной работы, – предлагаю я.

– Это шанс для тебя стать больше, чем просто сыном своего отца, – парирует она.

Я инстинктивно сжимаю зубы, и мой взгляд задерживается на винном погребе. Две из немногих вещей, которые я унаследовал от отца, это любовь к океану и к хорошему вину.

И, конечно же, «Титан Медиа» и скандал вокруг нее.

– Эйден, – говорит она.

Голос становится мягче, и я наклоняю шею в разные стороны, пытаясь избавиться от беспокойства. Я не могу выносить ее жалость. Проявлять слабость перед другими людьми – это не самая сильная черта семьи Хартманов.

– Рассказ о событиях от твоего лица произведет на читателей хорошее впечатление, – говорит она, и я снова смотрю ей в глаза.

Как будто она меня услышала.

– Не говоря уже о том, что это сделает книгу более увлекательной, оставит у читателей ощущение, что тебе пришлось преодолеть серьезные трудности.

Я прищуриваюсь. Это имеет смысл. Конечно, имеет.

– Нам нужно будет все тщательно обдумать. Я не хочу, чтобы в книге было хоть одно неудачное предложение, которое можно будет вырвать из контекста и превратить в сенсационный заголовок.

– Поняла.

Она наклоняется вперед, улыбка скрывается в уголках ее губ.

– Мы трижды проверим каждую фразу. Я смогу работать над итоговым текстом вместе с редактором.

– Хорошо. Отлично.

Я вздыхаю и снова смотрю на ее ноутбук. На его задней панели есть маленькая наклейка с закатом и названием национального парка, о котором я никогда не слышал.

– Мы могли бы договориться и об этом.

Ее рука замирает над блокнотом.

– У нас уже есть договоренность.

– Да, конечно. А это значит, – говорю я, встречая ее взгляд, – что если мы будем обсуждать, каково это было войти в зал суда, где на скамье подсудимых сидел мой отец под вспышками камер не менее тридцати фотографов, то мы будем говорить и о твоих самых постыдных моментах.

Она глубоко вздыхает, как будто это ее взволновало. Но затем она кивает, и в ее глазах появляется твердая решимость.

– Я знаю.

Меня охватывает любопытство. Что же такого может быть в ее жизни, о чем она не хочет говорить в ответ?

– Как насчет такого, – говорю я. – Ты можешь обойти это требование, сделав для меня кое-что другое.

Ее глаза сужаются.

– И что же это?

– Позволь мне прочитать новые главы твоей книги. Той, которую ты хочешь издать после моих мемуаров.

– О.

Ее рот остается открытым, а затем она смеется.

– Правда?

– Да. Ты же не можешь каждый день все свое время посвящать только моей книге?

– Для этого меня и наняли, – осторожно отвечает она.

Я хочу, чтобы она работала и над своей историей. Несправедливо, что она должна все эти недели посвящать только мне, хотя эти мемуары не смогут показать, насколько она хороший писатель. Я читал ее другие работы.

– Но ты можешь сделать больше, чем это, – говорю я. – Пришли мне несколько глав твоей новой книги, и я дам тебе право не отвечать на один сложный вопрос.

– Ты прочитаешь эти главы?

Я поднимаю бровь.

– Конечно.

Она тоже откидывается на спинку стула, и мне это нравится. Мы сидим лицом к лицу, как будто ведем переговоры.

– Хорошо, – медленно говорит она. – Но ты должен помнить, что это всего лишь черновики.

– Я не буду судить строго.

– Хммм.

Похоже, она не уверена в моих словах.

Это заставляет меня улыбнуться.

– Не веришь мне? За последние несколько недель я прочитал большинство книг, которые ты написала. Ты хороший писатель.

Ее глаза расширяются.

– Большинство? Я написала почти дюжину.

– Думаю, я прочитал семь или около того.

– Ты шутишь.

– Нет.

– Какая тебе понравилась больше всего?

Я улыбаюсь, видя ее попытку заманить меня в ловушку.

– Про гонщицу на собачьих упряжках, Алису Коупленд. Но мне также очень понравилась и про олимпийскую пловчиху, как я уже упоминал.

– Как ты находишь время для чтения?

– Аудиокниги – великое изобретение, Хаос.

Она выдыхает.

– Ты всегда окружен людьми. Например, я обычно нахожусь рядом с тобой.

– Не всегда, – говорю я. – Я не очень хорошо сплю, по крайней мере, когда сосредоточен на делах. Или отвлечен другими вещами или... людьми.

Ее аудиокниги составляли мне компанию в темные ночи. Даже если это были истории о других людях, рассказанные чужими голосами, слова все равно принадлежат ей.

Она качает головой и смотрит на свой ноутбук.

– Хорошо. Итак... ты согласен с таким повествованием? Со структурой глав, которую я разработала?

Это имеет смысл. Мне не должно это нравиться, чтобы понимать коммерческую ценность того, что она предлагает. Это хорошая история. Я просто не знаю, хочу ли я, чтобы она была рассказана.

Но я проглатываю свое беспокойство.

– Да. Но тщательно все проверь, Хаос.

– Обязательно, – соглашается она.

Затем она начинает собирать свои вещи и берет пустую коробку из-под еды на вынос. Я смотрю, как она выбрасывает ее в мусор.

Уже поздно. До сих пор она проводила большую часть времени в своей комнате, не мешая мне, за исключением тех моментов, когда мы планировали работать над книгой вместе.

Я встаю со стула и подхожу к аккуратно сложенной стопке ее вещей. Наверху лежит тот проклятый блокнот, в который она все время что-то записывает.

Я беру его, сажусь на стул и открываю.

– Какие записи ты вообще делаешь в этой штуке?

– Просто наблюдения. Анекдоты. Вещи, которые я могу использовать в своих книгах.

Она пишет черными чернилами. Ее почерк с небольшим наклоном. Записи за последние несколько дней сопровождаются датами, аккуратно написанными сверху.

Встреча с его командой по поводу покупки «БинБокс». Э. уверенный, твердый и предъявляет жесткие требования, улыбаясь. Легко понять, как он добивается своего.

– Э.? – спрашиваю я. – Мое имя слишком длинное?

– Это код, – говорит она саркастическим тоном.

– Его, должно быть, трудно разгадать. Я получаюсь каким-то слишком эгоцентричным.

Я переворачиваю еще несколько страниц и нахожу день, когда она пришла в спортзал. Тогда у нее тоже был с собой блокнот.

– Тренируюсь с Э., – читаю я вслух. – Он встает нелепо рано. Вероятно, принимает холодный душ и слушает аудиокнигу на скорости 6x. Невыносим в спортзале. У него белые кроссовки с черными шнурками. Кажется, любит качать бицепсы. Мышцы и тщеславие явно важны для него. Какая сенсация! Боже, он такой придурок.

Я смотрю на нее.

– Я придурок?

– В тот момент ты был придурком, – говорит она и выхватывает у меня блокнот.

Она закрывает его с тихим щелчком.

– Тогда я была раздражена твоей уклончивостью. С тех пор я получила гораздо более точную информацию.

– Это меня и беспокоит.

Она качает головой, но улыбается.

– Верно.

– И, – добавляю я, наклоняясь к ней, – может, тебе стоит поработать над ведением записей? Мы встретились в спортзале девятнадцатого, а не четырнадцатого.

– Мои записи всегда безупречны, – говорит она и кладет руку мне на грудь.

Через тонкую ткань моей рубашки я чувствую теплое давление ее ладони.

– Я знаю, как делать свою работу. Может, тебе стоит лечь спать, чтобы завтра ты мог нормально выполнять свою?

– Еще не так поздно.

– Достаточно поздно, – говорит она и сползает с кухонного стула.

Я смотрю, как она идет к лестнице, прижимая к груди блокнот и ноутбук.

– Спокойной ночи, Эйден, – бросает она через плечо.

– Спокойной ночи, Хаос.

Только закрыв дверь своей спальни, я осознаю значение ее слов в отношении ведения записей в блокноте.

Я достаю из заднего кармана кошелек. Вынимаю маленький листок из «Ред Рок Резорт» с номером телефона, написанным наклонным почерком. Если ее четверки похожи на девятки... Есть вероятность, что она с самого начала дала мне свой настоящий номер.

Глава 20

Шарлотта

Я, усталая, лежу в постели, когда вижу уведомление на своем телефоне.

Неизвестный номер: Привет. Это Эйден из «Ред Рок Резорт». Отлично провел время в ту ночь. Извини, что так долго не писал, твои четверки похожи на девятки. Надеюсь, тот корпоративный тип в Лос-Анджелесе, на которого ты устроилась работать, не слишком большой козел.

Я перечитала сообщение, и шок сменился тупой паникой.

Он пытался позвонить. Но, должно быть, попал на кого-то другого или на номер, который не обслуживается.

Он пытался позвонить!

Он подумал, что я его отшила? Дала ему фальшивый номер?

Я вспоминаю наше общение за обедом с тако.

– Ты просишь мой номер? – спросил он тихим голосом, полным сарказма.

Я подумала, что он ведет себя как придурок. Напомнил мне о нашем предыдущем общении и о том, как он спросил мой номер, но так и не позвонил и не написал.

До сих пор.

Твои четверки похожи на девятки.

Нет, не похожи.

Ну, может, немного. Особенно если я пишу быстро и соединяю цифры. Я поворачиваюсь на бок и снова просматриваю сообщение.

Это меняет все и не меняет абсолютно ничего. Я чувствую себя как на иголках. Энергия пронизывает меня и заставляет желудок сжиматься.

Та ночь, которую мы провели вместе... Это не может повториться. Мы оба это знаем, и я знаю это больше, чем он. Он руководит «Титан Медиа», и, сознательно или нет, его семейная компания разрушила мою жизнь. Я никогда больше не буду спать с Эйденом.

Даже если притяжение все еще есть. Я пытаюсь похоронить его под профессионализмом. Конечно, помогает то, что он мастер в том, чтобы раздражать. Но оно все еще есть. В моменты, когда его глаза искрятся или мы спорим, я как будто снова оказываюсь в том ресторане на курорте.

Кто такой настоящий Эйден?

Парень у камина в потертой кожаной куртке и с бородой? Или мужчина в костюме с пятидневной щетиной, который спорит так, как будто это его работа, потому что это так и есть?

Мои дрожащие пальцы набирают ответ. Я не должна. Я должна удалить его сообщение и притвориться, что оно никогда не приходило, притвориться, что оно не дошло до меня.

Но мы в одной лодке. Эти мемуары должны быть великолепными, а осталось всего полтора месяца.

Я: Боюсь, он немного придурок. Но не волнуйся. Я настойчива. У него огромный дом, в котором я могу остановиться, так что это плюс. И великолепный бассейн.

Я нажимаю «Отправить», выпускаю телефон из рук, и он исчезает среди подушек и пушистого одеяла. В комнате слабо пахнет цитрусовыми из встроенного ароматизатора и, хотя я смертельно устала, я лежу без сна, ожидая сигнала телефона.

Это занимает всего несколько минут.

Эйден: И теперь ты пишешь мемуары, чтобы еще больше раздуть его эго? Не похоже на хорошую идею, Хаос. Тебе следует уехать из большого города. Жизнь в глубинке тебе очень шла.

Проходит всего секунда, и под ним появляется еще одно сообщение.

Эйден: Я пытался дозвониться несколько раз.

О.

Мое сердце бьется, и пальцы летают по телефону.

Я: Забавно, но раздутое эго – еще одна вещь, которая тебя объединяет с тем корпоративным придурком, с которым я работаю. Я уже говорила ему об этом, но он просто смеется.

Эйден: Может, я просто хочу, чтобы ты чаще меня ругала. Может, мне это нравится.

Я: Наслаждаться конфликтами – это так по-мужски.

Эйден: Конфликты? Мы не ссоримся, Хаос. Мы спорим. Считай это прелюдией.

Я: Это совершенно точно не прелюдия.

Эйден: Нет, наверное, это не так, учитывая, что я написал тебе только после того, как мы начали работать вместе. Как жаль.

Я: Так лучше. В любом случае, мы не подходим друг другу.

Эйден: А кто тебе подходит?

Я: Я скажу тебе, какой тип мне нравится, если ты скажешь мне, какой тип нравится тебе.

Я нажала «Отправить», не обдумав свое решение. В комнате царит полная тишина, за исключением тихого гула работающего кондиционера. Единственный источник света – мягкое голубоватое свечение экрана моего телефона.

Интересно, Эйден тоже в постели? Прямо в конце коридора. А может, он работает за ноутбуком, который всегда под рукой.

Впервые я была в Лос-Анджелесе на вечеринке «Титан Медиа» по случаю выхода шоу «Риск». На этот раз я здесь с генеральным директором «Титан Медиа». Какая ирония...

Эйден: Мой тип? Умная, веселая, амбициозная. Неважно, будет ли она путешественницей из Юты или автором бестселлеров.

Я: Тебе не важна карьера женщины?

Эйден: Я не это имел в виду. Если она увлечена своей работой, я могу это принять. Итак. Какие мужчины нравятся тебе?

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Весь этот разговор слишком похож на флирт, и все же... Он дает мне что-то. Я еще не спрашивала о его привычках в отношениях, но это ключевой элемент головоломки, который помогает составить психологический портрет человека. И я знаю, что в конце концов мне придется затронуть эту тему.

Он дает мне возможность начать этот разговор.

Но за каждую крупицу полученной информации я должна буду поделиться чем-то личным в обмен.

Я: У меня нет определенного типа. Но да, мне нравятся мужчины с необычной работой или увлечениями. Мне нравится, когда они работают руками. Но главное, они должны быть интересными.

Эйден: Конечно, должны. Тебе нравятся головоломки. И ты не уважаешь слабохарактерных людей.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Вот что он делает. Он проникает мне под кожу, улавливает все то, что я не говорю вслух и о чем даже думаю редко. Я знаю, что неправильно не любить хороших парней. Добрых парней. Тех, у кого мягкий голос и еще более мягкие прикосновения.

Но за десять лет, прошедших после Блейка, после моего унижения и потери девственности на публике, я была всего на нескольких свиданиях с хорошими парнями. С теми, у кого добрые глаза, говорящие о том, что они могли бы стать верными партнерами в стабильных долгосрочных отношениях.

И ни с одним из них у меня не было второго свидания.

Я как мотылек – меня привлекают все виды пламени. Большинство из них в конце концов обжигает меня. Я не сомневаюсь, что он тоже в конечном итоге сделает мне больно.

Я: Я думаю, ты говоришь о себе, Хартман. Может, это хорошо, что именно меня наняли писать твои мемуары. Любого другого ты бы выгнал из дома в течение первой недели.

Я: Кроме того, ты только что намекнул, что ты загадка?

Эйден: Разве я не загадка?

Я: Ты действительно иногда бываешь совершенно невыносимым.

Эйден: Нельзя быть скучным, иначе ты потеряешь интерес.

Я смотрю на семь маленьких слов, светящихся на моем экране. Иначе ты потеряешь интерес. Осознание того, что нас отделяла всего одна цифра от того, чтобы провести еще одну ночь вместе, как в Юте, от того, к чему все это могло привести...

Оно висит над всей беседой.

Я: Кто сказал, что я вообще заинтересована?

Я нажимаю «Отправить», а затем переворачиваюсь в постели, закрываю глаза и приветствую тьму за веками. Это не останавливает мои мысли. Не знаю, может ли что-нибудь их остановить.

Я не должна была отправлять это.

Не должна была отвечать на его первое сообщение сегодня вечером, но вот я здесь. Я не тешу себя иллюзиями, что это последний раз, когда мы общаемся таким образом.

Книга, напоминаю я себе. Писать увлекательные истории о человеке всегда легче, когда я действительно знаю его. Так же, как будущие пилоты нуждаются в полетных часах, чтобы получить лицензию, мне нужны часы общения с тем, чью историю я должна рассказать.

Вот и все.

Это просто общение. Еще один факт. Видит бог, у меня уже достаточно материала, чтобы заполнить целую главу только о его личности.

Упорный. Настойчивый. Очаровательный. Красноречивый. Решительный. Не принимающий отказа. Очень раздражающий. Мой телефон издает тихий гул. Я должна выключить его, включить режим полета, бросить через всю комнату.

Вместо этого я смотрю на экран.

Эйден: Ты можешь изучать меня, Хаос, но я изучаю тебя в ответ. Ты бы ответила? Если бы я смог дозвониться?

Моя рука дрожит, когда я набираю ответ.

Я: Ты не должен меня об этом спрашивать.

Эйден: Ничего не могу с собой поделать, Хаос. Особенно, когда ты рядом.

Я выключаю телефон и отталкиваю его к краю матраса. Он с глухим стуком падает на ковровое покрытие, и я моргаю, глядя на темный потолок.

Он по-прежнему является предметом моих мемуаров и моим билетом к новому контракту с издателем. Он по-прежнему генеральный директор и наследник компании, которую я ненавижу всей душой.

Мои родители бы возненавидели меня за то, что я занимаюсь этой работой. Мой лучший друг, мои кузены, моя бабушка. Все они усомнились бы в моем здравомыслии.

Но он пытался позвонить мне после Юты. И я ненавижу то, что это имеет для меня значение.

Как мотылек, думаю я.

Глава 21

Эйден

Я снова в клетке из стекла и стали, которая является моим домом в рабочее время. Штаб-квартира «Титан Медиа» неплоха, но это место не идет ни в какое сравнение с открытым пространством улицы. На экране отображаются последние финансовые показатели, и я пытаюсь найти что-то новое перед нашей следующей встречей по переговорам.

В дверь стучат, и тут же появляется голова Эрика.

– Привет. У вас есть пять минут?

– Да, есть. В чем дело?

– Хотел рассказать новости о мемуаристке.

Он закрывает за собой дверь и скрещивает руки на груди. Он похож на средневекового глашатая, пришедшего сообщить важные известия королю и его придворным. Голос профессиональный, лицо нейтральное.

– Мемуаристка, – повторяю я.

Эрик знает ее имя и резюме наизусть.

– Да. Я выделил ей место в конце коридора, в маленькой переговорке, которая почти не используется.

– Синтия иногда ее использует.

Синтия – наш бесценный операционный директор.

– Она разрешила, – говорит Эрик. – Мы говорили об этом сегодня утром. Мисс Грей будет проводить неформальные встречи для тех, кто захочет прийти и поговорить.

– О чем?

Мой голос звучит резче, чем я бы хотел. Я провожу рукой по волосам в нервном жесте. Мы с Шарлоттой не разговаривали лично с момента вчерашнего общения по SMS, которое в корне изменило ситуацию между нами.

Как могло быть иначе?

– О книге. Если они захотят поговорить о том, что для них значит «Титан Медиа», об их истории в компании... о вас.

Эрик слегка приподнял уголки губ. Он знает, как мне не нравится вся эта идея с мемуарами.

– Мы дадим ей то, что ей нужно... О компании.

А не обо мне.

– Это неплохая идея.

Его улыбка стала шире.

– Да. Ну, если она будет поблизости, у нее будет больше возможностей пообщаться с вами. Я подчеркнул, что она получает комнату только на сегодня и завтра с единственной целью – провести интервью с персоналом, но...

– Это не проблема.

Эрик поднимает брови.

– Я ограничил ее доступ к вам, но несколько дней назад вы отменили это ограничение. Это значит, что вы хотите дать ей полный доступ?

Я не знаю, что это значит.

Я в растерянности. Она прекрасное отвлечение, помеха, интригующая проблема, которую нужно решить. Это значит, что я импровизирую.

– Я сам решу, когда буду доступен для нее, – говорю я.

Эрик плавно кивает, и его лицо снова приобретает профессиональное выражение.

– Понятно. Дайте мне знать, если вам понадобятся какие-либо изменения в режиме вашего с ней взаимодействия.

– Обязательно.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я его останавливаю.

– Она хочет взять у тебя интервью. Ты уже заходил к ней?

Он слегка усмехается.

– Еще нет. Но я слышал, что она приносит свежие пончики для всех, кто туда заходит. Так что, наверное, пойду.

– Пончики, – повторяю я. – Такова цена твоей лояльности?

Он с улыбкой широко открывает дверь.

– Я буду говорить только хорошее.

Я снова провожу рукой по волосам. Она прямо в конце коридора. И подкупает моих сотрудников сладкой выпечкой, чтобы они выдали все мои секреты.

На часах почти четыре часа дня, когда у меня появляется время выйти из кабинета и пройти по коридору. Стеклянная дверь конференц-зала, покрытая матовой пленкой, делающей ее непрозрачной, закрыта.

У нее гость?

Я сую руки в карманы и смотрю на дверь. Мои сотрудники могут рассказывать ей, что они думают обо мне, официально или неофициально.

Здесь много тех, кто работает в компании со времен моего отца. Шарлотта расспрашивает их об этом периоде.

Меня охватывает беспокойство. Этого я не хотел.

Я могу контролировать то, что говорю ей, но, черт возьми, я не могу контролировать других. Часть меня хочет прервать разговор.

Но у меня нет времени принять решение, потому что дверь открывается, и из кабинета выходит Синтия. Она высокая чернокожая женщина с острым умом и неизменной любовью к брючным костюмам. Она работает в компании столько же, сколько мне лет. Когда я пришел на эту должность, она была младшим руководителем, но я быстро повысил ее до должности операционного директора.

Увидев меня, она останавливается.

– Ждешь своей очереди?

– Ты получила пончик?

– Даже два.

Синтия распахивает дверь, и я вижу Шарлотту, которая, сидя за столом, что-то записывает. Ее светло-каштановые волосы зачесаны за уши, рукава рубашки закатаны, а перед ней лежит знакомый блокнот.

Рядом стоит открытая коробка, наполовину заполненная посыпанными сахарной пудрой пончиками.

– Удачи, – говорит Синтия и проходит мимо меня.

В ее голосе слышится добрая усмешка.

Я распахиваю дверь. Шарлотта поднимает глаза. У нее на губах пятнышко сахарной пудры, и она носит очки для чтения. Я раньше не видел ее в очках.

– Эйден, – говорит она.

В ее голосе слышится нотка тревоги, дрожь напряжения, и я чувствую, как то же самое чувство пронизывает и меня.

– Хаос, – говорю я и закрываю за собой дверь. – Ты подкупаешь моих сотрудников выпечкой?

– Я их поощряю, – отвечает она.

Ее блокнот с глухим стуком закрывается.

–Ты пришел для беседы?

Я сажусь на стул напротив нее.

– Что ты спрашивала у моих сотрудников?

– Большинство вопросов были неофициальными, – отвечает она. – Но некоторые сотрудники дали мне отличные цитаты. Эрик договорился, чтобы я могла использовать это помещение и завтра.

– Какие цитаты?

Ее губы искривляются в улыбке.

– И ты утверждаешь, что ты не эгоцентричен.

Она открывает свой ноутбук.

– Ладно, посмотрим... Я уже работаю над этой главой, так что...

Ее нерешительный взгляд на мгновение останавливается на мне.

– Я немного перефразировала.

Она глубоко вздыхает, как будто собирается с силами.

– Хорошо.

Он пришел сюда, когда компания была на грани катастрофы. Люди уходили один за другим. Делались ставки на то, подадим ли мы заявление о банкротстве на этой неделе, на следующей или на той, что после нее. Он, наверное, слышал эти разговоры. Но ни разу не отреагировал на это. С самого первого дня он вел себя так, как будто эта компания была сильной и будет становиться только сильнее. С таким отношением его легко было бы принять за наивного простака. Но ему удалось передать эту уверенность и нам. Он не боялся и всем своим видом показывал, что мы тоже не должны бояться.

Эти слова звучат фальшиво.

Я не был сильным. И я ни в коем случае не был уверен, что «Титан Медиа» не движется к банкротству. Наверное, я просто хорошо это скрывал.

– Ты хмуришься, – говорит Шарлотта.

Она закрывает ноутбук и складывает руки на его серебристом корпусе.

– Это не похоже на правду?

Я заставляю свое лицо принять нейтральное выражение.

– Я знал, что они делали ставки. Синтия ошиблась.

– Почему ты думаешь, что эта цитата от Синтии?

– А разве нет?

– Нет, – говорит она, – это не так. И нет, я не скажу тебе, чьи это слова. Они не для печати. Я должна была сказать каждому, кто сегодня зашел сюда, что ты ни в коем случае не можешь отследить, кто и что мне расскажет.

Это заставляет меня усмехнуться.

– Как будто я уволил бы их, если бы они сказали что-то негативное.

– Да, – говорит она. – Увольнение – это реальная проблема для многих простых смертных, которые не являются генеральными директорами и основными акционерами компаний.

Ее голос немного язвительный, глаза за стеклами очков вызывающе блестят.

Мои губы дрожат, улыбка грозит вырваться наружу.

– Как, например, для фрилансеров-мемуаристов?

– Я не боюсь быть уволенной, – говорит она. – Не с этой работы. Тем более, не ты меня нанял.

Я опираюсь руками о стол и переплетаю пальцы, повторяя ее позу.

– Хочешь поиграть в игру?

Ее глаза сужаются.

– В какую игру?

– Ты можешь говорить с людьми о том, какой я. Но они не знают, каково это быть мной.

– Нет, – отвечает она. – Именно поэтому я беседую и с тобой тоже.

Я беру один из пончиков.

– Почему бы тебе не примерить на себя мою жизнь на один день? В четверг.