Текст книги "Между строк (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Глава 7

Шарлотта

Я делаю несколько шагов в офис на деревянных ногах. Мой пульс учащается, я слышу его биение. Выброс адреналина заставляет мои ноги дрожать.

Каковы шансы?

Человек, которого я встретила две недели назад в Юте, принадлежит другому времени. Другой мне. Вечеру азартных игр, плохих решений и веселья.

Ему не место здесь.

Но он здесь. Стоит за столом, как хозяин всего, что нас окружает. Его лицо настолько спокойно, что кажется высеченным из камня. Исчезли растрепанные волосы и борода.

Он выглядит как совершенно посторонний человек. И именно таковым он и является.

И генеральным директором «Титан Медиа».

Эрик садится в кресло напротив стола Эйдена и предлагает мне сесть рядом с ним. Я сажусь. Мои глаза не отрываются от Эйдена.

Он все еще не показывает никаких признаков узнавания... но оно есть, оно блестит в его глазах.

– Мисс Грей – писательница, нанятая для написания ваших мемуаров. Главный редактор «Полар», Вера Тран, задержалась из-за шторма на восточном побережье, иначе она тоже была бы на этой встрече, – говорит Эрик.

Он смотрит на меня, и по слегка хмурому выражению его лица ясно, что он удивляется, почему я молчу.

Я прочищаю горло.

– Здравствуйте, – говорю я.

Улыбка на губах Эйдена слегка изгибается.

– Привет.

– Приятно познакомиться, – говорю я. – Я писательница, работаю на «Полар Публишинг». Та, которую ваша компания проверила и наняла для этого проекта. Я имею в виду книгу.

– Да. Я читал ваше резюме, мисс Грей. Вы писали мемуары для нескольких известных личностей. В том числе для бывшей участницы шоу «Настоящие домохозяйки».

В его голосе слышится странная нотка, и я задаюсь вопросом, не осуждение ли это. Как будто я раньше такого не слышала. Во мне вспыхивает гнев, ослабляющий мое волнение. Эта компания производит огромное количество реалити-шоу.

Я знаю это.

– Да, я написала книгу Фрэнки Свон прямо перед ее приговором.

– Не могу сказать, что я ее читал.

– Я была бы удивлена, если бы вы читали.

Он поднимает бровь.

– В резюме, которое я читал, упоминалась книга воспоминаний Мэтью Беннета, бывшего чемпиона США по лыжным гонкам.

– Да. Я провела лето вместе с ним и его семьей в Миннесоте, и в результате получилась прекрасная история о победе и о том, какую цену за нее приходится платить.

– Эту я тоже не читал.

Эйден не отрывает от меня взгляда. Он бросает мне вызов? Дразнит меня?

– Ну, может, вы не большой любитель чтения, – говорю я.

Сидящий рядом со мной помощник шумно выдыхает. О. Эрик.

Но Эйден не обращает на него внимания.

– Может, и нет. Какую из ваших книг мне выбрать в первую очередь?

– Ту, которая вам больше всего интересна, – говорю я.

Я твержу себе, что не испугана, и хочу, чтобы это было правдой.

– Учитывая масштаб этого проекта, возможно, книгу, которую я написала совместно с Уильямом Янгом о взлете и падении его технологической компании. Думаю, она будет наиболее... актуальной.

– Я знаю Уильяма. Я спросил его об опыте работы с вами после того, как получил резюме.

У меня пересохло во рту. Конечно, я предоставила рекомендации, но не ожидала, что сам заказчик будет их проверять.

У него же есть команда, и все так засекречено, что я до сегодняшнего дня даже не знала его имени.

Я снова глубоко вздыхаю. Я научилась тому, что в случае сомнений нужно использовать молчание, чтобы выиграть время.

– Ну, раз я сегодня здесь, то, полагаю, разговор прошел хорошо.

Его губы искривились.

– Действительно. Он сказал, что с вами легко работать, что вы быстро пишете и готовы вносить правки.

Да. Правки. Уильям, безусловно, требовал больше, чем положено: он прочесывал главу за главой, которые я написала о нем, чтобы отбросить любую крупицу человечности, пока не остался только сверхчеловеческий образец интеллекта и силы характера.

Иногда моя работа была именно такой.

– Я рада, что он меня порекомендовал, – говорю я.

Но главный вопрос все еще витает в воздухе. Как, черт возьми, мы будем работать вместе? Будем просто делать вид, что между нами ничего не было?

Он проводит рукой по подбородку, и все, что я вижу, это то, как она была между моими ногами. Вместо этого я смотрю на свои заметки. Не могу поверить, что он генеральный директор «Титан Медиа», а я об этом не знала.

Тишина кажется тяжелой.

Эрик первым нарушает ее.

– Все документы подписаны, включая соглашения о неразглашении, и мы готовы начать.

Он поднимает планшет и открывает что-то похожее на расписание.

– Мы распределили время по неделям, чтобы у вас был доступ к мистеру Хартману.

Я смотрю на расписание. Большая часть недели закрашена черными квадратами, но есть несколько зеленых ячеек с текстом.

Поездка на машине в офис – 20 минут. Обеденный перерыв в офисе – 15 минут.

Черного цвета очень много, а зеленого, наоборот, слишком мало.

Я смотрю на Эйдена. Мои мысли, должно быть, отразились на моем лице, потому что он пожимает плечами.

– Я очень занятой человек, мисс Грей.

– Шарлотта, пожалуйста, – говорю я. – И я понимаю, что вы заняты. В конце концов, вы руководите компанией. Но с учетом напряженного графика работы над этими мемуарами, нам с вами, возможно, придется работать немного теснее, чем предполагается расписанием. По крайней мере, в начале.

– Это все, что у нас есть, – решительно говорит Эрик. – Если у вас есть вопросы, вам нужны дополнительные материалы, фотографии или справочная информация, обращайтесь ко мне. Мой офис подготовит для вас досье, с которым вы сможете ознакомиться. Этот график был отправлен на ваш адрес электронной почты, а общий календарь будет постоянно обновляться.

Я снова смотрю на график. Небольшие интервалы в десять, пятнадцать, а иногда и двадцать минут заставят меня бегать по всему городу.

Это будет далеко не то же самое, что провести лето в Миннесоте по соседству с бывшим спортсменом и его семьей, которые открыли мне двери своего дома и дали доступ ко всему: плохому, прекрасному и уродливому.

– Хорошо, – говорю я. – Нам просто нужно сделать так, чтобы это сработало.

– Мы сделаем, – говорит Эйден.

Его слова полны уверенности, но между бровями у него пролегает морщина. Я задаюсь вопросом, насколько он действительно вовлечен во весь этот процесс.

Он хочет мемуары?

Ему всего тридцать с небольшим.

Но «Титан Медиа» в последнее время оказалась в центре скандала. Появилась новость, что бывший генеральный директор был обвинен в хищении и мошенничестве. Компания почти обанкротилась.

Мы вместе с семьей радовались, что она пошла ко дну.

Осознание того, что я даже не знала об этом человеке самых элементарных вещей, даже его имени, заставляет меня хмуриться. Мне нужен доступ к информации, чтобы я могла выполнить свою работу.

И я даже не знаю, хочу ли я этого доступа.

– Думаю, это все. Вся коммуникация будет проходить через меня, – говорит Эрик. – У вас есть мой номер, я всегда на связи.

Я смотрю сначала на Эрика, а потом на Эйдена, который отвечает мне нечитаемым взглядом.

Я не могу понять, о чем он думает.

– У меня не будет вашего номера? – спрашиваю я.

Эйден моргает, но не отводит взгляд. И не отвечает сразу. Унижение тяжелым грузом ложится на мои плечи, усугубляя бурю, уже бушующую внутри меня, но я не отвожу взгляда. Я дала ему свой номер. Он сказал, что позвонит.

Но так и не позвонил.

– Мистер Хартман решил, что...

Эйден прерывает Эрика, поднимая руку.

– Можно поговорить с мисс Грей наедине, Эрик?

Брови Эрика взмывают вверх. На мгновение на его лице появляется напряженное выражение, как будто он беспокоится, что сделал что-то не так. Похоже, Эйден внушает уважение окружающим, или, по крайней мере, страх и желание угодить.

Интересно, как ему это удается.

– Конечно. У вас есть... четыре минуты до следующей встречи.

Эрик уходит, и дверь за ним закрывается с резким звуком, который зловеще раздается в тихом помещении.

Эйден снова проводит рукой по подбородку, и в его глазах появляется искра. У меня перехватывает дыхание. Я понятия не имею, что будет дальше.

Могу ли я написать эти мемуары?

– Так ты и есть тот самый литературный раб? – спрашивает он.

– Да.

– Невероятно.

Его голос становится глубже, в нем слышится что-то вроде разочарования.

– Я не могу поверить, что мы...

Я качаю головой.

– Знаешь, правильным было бы, если бы я ушла отсюда и разорвала контракт, потому что я не могу быть беспристрастной.

– А нужно ли быть беспристрастным, чтобы писать мемуары по заказу человека, о котором они будут? – сухо спрашивает Эйден. – Они же не будут представлены перед комиссией беспристрастных судей. Никому не нужно знать о Юте.

– Будем надеяться, что и не узнают.

Особенно Вера.

Эти мемуары должны доказать, насколько я отточила свое писательское мастерство. Она сказала мне, что это будет деликатная работа. Сложная работа.

– Ты генеральный директор «Титан Медиа», – говорю я.

Это звучит как обвинение.

Эйден кивает.

– Да. Уже почти два года.

Два года. Но прошло уже более девяти лет с тех пор, как я участвовала в первом взрывном сезоне «Риска». С тех пор шоу транслируется ежегодно. Оно одно из самых популярных на канале.

Его канале.

– Ты хочешь мемуары, – говорю я.

Мой мозг окончательно запутался.

Эйден продолжает поглаживать подбородок, его лицо напряжено.

– Компания хочет мемуары, да. Для тебя подготовлен пакет с информацией. Эрик передаст его тебе после встречи.

Я смачиваю губы. Они действительно ничего не знают обо мне и моей истории. Этого нет в моем резюме... и я выгляжу не так, как раньше. Не то чтобы у меня была фотография в резюме или что-то в этом роде.

Смогу ли я это сделать?

Глаза Эйдена прожигают меня насквозь. Несмотря на всю его странность, отсутствие бороды, костюм, властный вид, его взгляд такой же, как и в той гостинице в Юте.

– Что скажешь, Шарлотта? – спрашивает он.

В его голосе слышится вызов, опасный вызов.

– Я смогу оставаться профессионалом все эти месяцы. А ты?

Я годами работала ради такого проекта. Бросалась в новые вызовы с головой. Новые мемуары, новые города, новые темы.

Но я стала сильной. Мне пришлось стать такой.

Я протягиваю руку через стол. Его ладонь встречается с моей, и теплые сухие пальцы крепко сжимают мою руку.

– Конечно, – говорю я.

Глава 8

Эйден

Гребаные мемуары.

Я провожу рукой по лицу. Щетина грубая на ощупь, и я знаю, что сегодня вечером перед ужином с инвесторами мне нужно снова побриться.

Я не должен был на это соглашаться.

Но какой у меня был выбор? Либо успокоить совет директоров... либо потерять возможность расширить «Титан Медиа» в нужном направлении. В направлении, в котором мы все должны двигаться.

Модернизация, технологии, стриминг. С каждым днем мы теряем еще одну возможность создать что-то долговечное. Поезд уже почти ушел, и нам нужно запрыгнуть в последний вагон.

Это единственный способ действительно поставить компанию на ноги и подготовить ее к будущему. И доказать свою состоятельность всем, кто хотел бы видеть, как я проигрываю.

В совете директоров девять членов, включая двух старых друзей моего отца. Единственные, кого я пока не смог заменить. Но они скоро уйдут на пенсию, даже если мне придется их к этому подтолкнуть силой.

Совет директоров сейчас моложе, чем был, когда компанией руководили мой отец или дед. Отчасти из-за чистой необходимости. Когда мошенничество отца было раскрыто, совет директоров был виноват почти так же, как и он. В конце концов, корпоративный надзор – это их работа.

А надзора было очень мало.

Нынешний совет директоров хочет создать новый имидж «Титан Медиа».

Я поворачиваюсь на стуле и смотрю на город. Я бы сейчас предпочел быть где угодно, только не здесь. На холмистой местности Юты. В национальном парке Джошуа-Три. На пляже в экзотическом месте.

Мемуары не обо мне. Не совсем. Я знаю это, совет директоров знает это, и вскоре это узнает и Шарлотта. История будет о моем отце: о моих отношениях с ним, о его судебном процессе и о сроке, который он сейчас отбывает. И она закончится прекрасным триумфом – как я возглавил компанию и спас ее от разорения в последний момент.

Это мемуары о моей жизни, по крайней мере, о ее части, но на самом деле они о «Титан Медиа». Ее разберут на части таблоиды и деловые СМИ в поисках интересных фактов, которые они смогут разместить на веб-страницах, в газетах или через несколько лет превратить в сенсационный документальный фильм.

Совет директоров хочет бестселлера, который очистит нас всех святым огнем. Использовать лимоны, которые оставил нам отец, и сделать из них лимонад. Берите любую метафору, результат будет тем же.

Они хотят контролировать повествование.

Это история моей семьи, которая будет представлена как жертвенный агнец на красивом маленьком блюде, чтобы публика могла ее разорвать на куски. Ну что ж.

Я согласился подготовить первый черновик за два месяца. Жесткий срок сдачи в обмен на одобрение советом директоров моей новой инвестиции. Они подпишут все документы, как только черновик окажется в их почтовых ящиках.

Но я никогда не собирался облегчать задачу мемуаристу.

Они хотели узнать мои секреты? Мою личность, моих демонов, инсайдерскую информацию о моей семье? Им придется вытягивать это из меня. Эти мемуары должны стать средним пальцем совету директоров, а бедная писательница станет случайной жертвой на этой корпоративной войне.

Но вчера дверь открылась, и вошла она... Шарлотта. Я получил информацию о приглашенном авторе перед встречей. Имя было то же самое, конечно. Но каковы были шансы? Фотографии не было. Никаких других подсказок.

Например, что писательница любит путешествовать в одиночку по великолепным национальным паркам нашей страны.

Ничего такого.

Но она была там. Шарлотта Грей.

Стояла в моем офисе в темно-синих джинсах, серой блузке, с длинными светло-каштановыми волосами, волнами обрамляющими ее эльфийской лицо. Ярко-голубые глаза и пухлые губы.

Она смотрела на меня так, будто попала в кошмарный сон.

Шансы на то, что мы снова встретимся, были астрономически малы. Настолько малы, что, если бы она была лотерейным билетом, я бы выиграл миллионы.

Миллионы.

В ее глазах мелькнула паника. Я был готов отправить Эрика прочь, чтобы дать ей понять, что, если она хочет расторгнуть контракт, она может уйти. Но потом она собралась с силами. Выпрямила плечи, встретила мой взгляд и заговорила с нарочитым профессионализмом.

Это было чертовски интригующе. Она вся такая чертовски интересная. Прямо как в Юте. Компетентность и уязвимость сосуществовали в ее ослепительном умном взгляде.

Ситуация усугубляется тем фактом, что она дала мне неправильный номер телефона. Она отмахнулась от меня, и мы оба это знаем.

Но нам все равно придется работать вместе целых два месяца.

Мой взгляд останавливается на вертолете вдали. Он пролетает над раскинувшимся внизу Лос-Анджелесом, городом, который иногда заставляет меня чувствовать себя королем, а иногда вызывает клаустрофобию. Это место, где я вырос, моя крепость.

Моя гордость это выдержит.

Должна выдержать. В конце концов, что такое пренебрежение? Она не хотела больше, чем одну ночь. В моей жизни тоже бывали моменты, когда я не хотел большего. Ничего личного.

За исключением того, что, как и всегда в первый раз, секс был чертовски потрясающим. У меня было ощущение, что он станет еще лучше, если мы узнаем друг друга поближе. Я видел в ее глазах, что в ней есть потенциал, который нужно раскрыть...

Ладно. Может, моя гордость была уязвлена.

И последствия мучили меня в течение нескольких недель после той ночи в Юте. Мои мысли регулярно возвращались к ней, и не раз с оттенком горечи. Очевидно, я сыграл свои карты чертовски неправильно, раз она почувствовала необходимость дать мне фальшивый номер.

И теперь мне придется проводить с ней время каждую неделю.

Было мелочно с моей стороны сказать ей, что я предпочитаю общаться по электронной почте. Но я был зол, сидя там и видя, как она сидит напротив меня с блокнотом в руке, смотря на меня серьезными и широко раскрытыми глазами, как будто она полностью посвятила себя профессиональной задаче.

Она не дала мне свой номер... Я не дал ей свой.

Злость. Гордость. Это эмоции, которые я ненавижу в себе. Эмоции, которые стали причиной падения моего отца. Но вот он я, охваченный ими же.

Мое детство было идиллическим по всем общепринятым стандартам. Привилегированным. Многомиллионный дом в Брентвуде, а позже в Малибу. Две собаки, частная школа, много друзей, спорт. Младшая сестра.

Оглядываясь назад, я почти стыжусь того, насколько все было хорошо.

Даже с учетом всех маленьких трещин, которыми была покрыта жизнь нашей семьи. Едва заметными для ребенка, но очевидными для взрослого, анализирующего свое прошлое. Повышенные голоса за дверью спальни. Ссоры, которые замалчивались. Праздники, на которые папа приходил с опозданием. Когда мама делала вид, что все в порядке. Жестокие слова моей бабушки о моем отце.

Мне было двадцать девять, когда появилась первая новость. На первой странице. Компания, которую построили мои дедушка и бабушка и которую унаследовал мой отец, попала в новости. И повод был отнюдь не позитивным.

А я был слишком глуп и слишком амбициозен, чтобы позволить продать ее тому, кто предложит самую высокую цену. Я стал генеральным директором два года назад, после того как большинство членов совета директоров компании были насильно заменены, и все думали, что я потерплю неудачу.

Включая меня самого.

Компания с идеальными финансовыми отчетами теперь была в руинах. Необходимо было продать часть активов. Уволить людей. В то же время мой отец находился под стражей и ждал суда.

Падение золотой семьи.

Это был один из заголовков, опубликованный в небольшом журнале, который читала культурная элита, но я так и не смог отделаться от мысли о точности этого утверждения.

Прошло два года с того дня, и я не хочу переживать то время заново. Но Шарлотта заставит меня это сделать.

В мою дверь резко стучат. Я поворачиваюсь на стуле, но дверь открывается, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.

В комнату входит блондинка. В ее волосах блестят медовые пряди, которых не было, когда я видел ее в последний раз. На лице застыла широкая улыбка.

Она практически прыгает по комнате.

– Ты выглядишь счастливой, – говорю я ей. – И ты должна была сначала позвонить.

Мэнди машет рукой.

– Конечно, нет, я всегда желанная гостья. Это ты мне так сказал.

– Могу я отозвать свои слова?

– Нет.

Она наклоняется, чтобы быстро поцеловать меня в щеку, и ее красная сумка задевает бумаги на моем столе. Она едва не опрокидывает кофейную чашку.

– Ты как будто не в настроении. Что случилось?

– А что не случилось? – спрашиваю я. – Каждый день новая проблема.

– Да, да, быть генеральным директором очень тяжело, – говорит она и опускается на стул напротив моего стола. – Но дело не только в этом. Тебя что, сегодня утром доска для серфинга по голове ударила?

Я бросаю на сестру уничтожающий взгляд.

– У меня больше нет времени на серфинг.

– Ладно, так в чем же дело?

Она откидывается на спинку стула, на ее лице сияет широкая улыбка.

– Позволь мне поиграть в психотерапевта.

Она на шесть лет младше меня, и это было слишком заметно, когда мы росли. Когда мне было шестнадцать, а ей всего десять, наши интересы были совершенно разными. Тогда я чувствовал себя взрослым, а она была просто ребенком. Но это было тогда, а за прошедшие годы мы сблизились. Научились быть взрослыми братом и сестрой.

– Я же рассказывал тебе о мемуарах?

– Ты правда собираешься это сделать?

– Я должен.

Мэнди сводит брови.

– Ты ничего такого не должен.

– Совет директоров требует это в обмен на одобрение моих планов по расширению.

Я постукиваю пальцами по столу.

– Так что я как бы должен.

– Кто их напишет? Ты?

– Нет. Совет одобрил решение руководства нанять литературного раба. Я встретился с ней вчера.

– Не уверена, что мне это нравится, – говорит Мэнди.

Я вздыхаю.

– Да. Мне тоже. Отсюда и настроение.

– Я имею в виду, что мемуары обычно пишут о людях, которые сделали многое. Например, о выдающихся спортсменах, ветеранах войны или бывших президентах. А что ты сделал?

Я снова бросаю на нее уничтожающий взгляд.

– Мэнди.

Она продолжает, в ее голосе слышится улыбка.

– Конечно, ты унаследовал компанию, которая находится в затруднительном положении, но подобное произошло со многими другими людьми. Ты уже не особо спортивный, даже если время от времени занимаешься серфингом. Ты не президент какой-нибудь страны, и, конечно же, ты не...

– Я понимаю, понимаю. Я совершенно невпечатляющий человек.

Она пожимает плечами.

– Ну, это не так, но ты же знаешь, что моя работа – не дать тебе за звездиться. Ты твердо стоишь на ногах?

– Мы на тринадцатом этаже.

– Значит, нет. Тогда я продолжу.

Она поднимает руку, как будто собирается считать на пальцах.

– У тебя нет чувства...

– Ты смешна.

– А ты в лучшем настроении, чем когда я пришла, – говорит она самодовольно. – Так что тебя беспокоит? То, что правление хочет, чтобы ты... пережил все заново?

– Они хотят, чтобы мемуары взорвали общественное мнение. Они должны стать поводом для того, чтобы меня приглашали на интервью, писали обо мне в журналах. Это попытка раскопать прошлое, контролируя при этом повествование.

– Они так сказали?

– Им не нужно было. Это и так ясно.

Она впивается зубами в нижнюю губу.

– Это звучит... Эйден, я не думаю, что я хочу этого.

– Я знаю. Я тоже не хочу.

– Как ты это предотвратишь?

Взгляд в ее глазах – это та причина, почему я должен пройти через это. Моя семья преодолела долгий путь за последний год. Исцеление было странным процессом, с внезапными скачками, а затем долгими периодами застоя. Но мы как-то пришли к этому момента. К новой реальности, хрупкому перемирию с прошлым и редкому упоминанию отца в семейных разговорах.

– Я дал совету директоров слово, что помогу с процессом написания мемуаров. Вот и все. Это все, на что я подписался. Остальное буду решать по ходу дела. А мемуарист не сможет написать о папе, если я не дам ему информацию, верно?

Мэнди кивает, но между ее бровями появляется морщина.

– Да. Это правда. Кроме того, может быть, есть смысл... признать это публично. Мы никогда этого не делали. Ну, ты никогда этого не делал.

Нет. Я взял на себя управление компанией, которая была на грани банкротства, – компанией, ставшей венцом достижений моих дедушки и бабушки, компанией, в которой работали тысячи людей.

Я взял на себя груз проблем, хотя ожидал унаследовать величие.

И я работал день и ночь, чтобы все забыли, что фамилия Хартман или название «Титан Медиа» – синонимы к слову «скандал».

– Не волнуйся, – говорю я Мэнди, отгоняя воспоминание о Шарлотте, сидящей в том же кресле.

Ее рука, сжимающая мою. Волнение, которое я ощущаю, несмотря на свое твердое намерение не дать мемуаристу никакого стоящего материала.

– Я знаю, что делаю.