Текст книги "Между строк (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 13

Шарлотта

Я солгала.

У меня нет платья. По крайней мере, в чемоданах, которые я привезла с собой в Лос-Анджелес, нет ни одного, подходящего для благотворительного вечера. Кочевой образ жизни иногда имеет свои минусы.

Но самодовольное выражение лица Эйдена, когда он предложил мне купить платье за его счет... Нет, спасибо. Я ни на минуту не могу забыть, какой компании он руководит.

Поэтому я купила одно, длинное платье без бретелек, которое не выглядит слишком дешево, даже если оно больше похоже на готовое платье для выпускного бала, чем на произведение высокой моды. Не могу себе представить, что в будущем мне придется посещать много подобных мероприятий.

Я думаю о том, сколько образов я сменила за последние несколько лет. Когда я жила на Аляске и брала интервью у национальной чемпионки по гонкам на собачьих упряжках, работая над ее мемуарами, я была в термобелье, с косами и без макияжа.

Когда я работала с Уильямом Янгом над его мемуарами, я носила брюки и белые рубашки с пуговицами, чтобы вписаться в его стиль Силиконовой долины.

А сейчас я стою на каблуках в длинном платье на тротуаре перед своей съемной квартирой, с мягкими локонами и макияжем смоки айс, подчеркивающим мои глаза.

Умение меняться как хамелеон – большое преимущество в этой работе.

Вечерний воздух Лос-Анджелеса приятно теплый. На фоне поют цикады, и я смотрю на свои туфли на светлом бетоне. Это старые туфли на каблуке, которые я ношу слишком часто. Но они вполне подойдут.

Черный автомобиль останавливается прямо рядом со мной. Эйден выходит из задней двери, оставляя ее открытой. Он в смокинге без галстука-бабочки, гладко выбрит. Волосы не растрепаны. Никакого пота. Он снова стал тем лощеным бизнесменом, которого я привыкла видеть в последнее время.

– Шарлотта, – говорит он.

Его глаза скользят по моему платью глубокого изумрудного цвета.

– Ты выглядишь... – его голос замирает.

– Я нашла его в своем чемодане, – быстро говорю я.

Его губы изгибаются в улыбке.

– Конечно, нашла.

Его взгляд переходит с моей фигуры на невзрачное жилое здание позади.

– Ты здесь живешь?

Я выпрямляю плечи.

– Да, твоя компания арендовала для меня квартиру по контракту с «Полар Публишинг».

– Это жилье для студентов.

Его улыбка исчезла.

– Хммм, но я полагаю, оно было доступным по цене.

Я прохожу мимо него и сажусь на мягкое заднее сиденье. Мне совсем не нужно, чтобы он покровительственно ко мне относился.

Эйден садится в машину рядом со мной, и водитель отъезжает от тротуара.

Пришло время игры. Я открываю сумочку и достаю три аккуратно сложенных документа, которые я подготовила.

Потому что, несмотря ни на что, я намерена написать лучшую книгу о нем. Самый глубокий, эмоциональный и интересный портрет человека, который преодолевает трудности, связанные с обвинением его отца, и спасает семейную компанию.

Я слишком много вложила в это, чтобы не добиться успеха.

– Ты принесла... Что это? – спрашивает он.

Я разворачиваю первую страницу и прочищаю горло. Он не собьет меня с толку.

– Это список вопросов, которые мне очень помогут в работе. Я понимаю, что ты не большой поклонник интервью, но для успешных мемуаров мне нужны некоторые ответы. Возможно, тебе будет трудно ответить мне лично. И это нормально.

Я сую бумагу ему в руки.

– Я также отправлю тебе копию по электронной почте. Ты можешь ответить в форме электронного письма или через голосовые заметки. Я в этом плане гибкая.

– Домашнее задание, – говорит он, просматривая список. – Ты хочешь узнать о моей первой девушке? Был ли у меня в детстве домашний питомец?

– Да.

Он тихо смеется.

– Моя реакция на арест отца. Ну, ты действительно хорошо подготовилась с этим списком.

– Я создаю для тебя эскиз персонажа.

– Я не персонаж.

– Конечно, нет, – говорю я, и мой голос остается спокойным.

Нейтральным. Профессиональным. Я разворачиваю следующий лист бумаги и тоже передаю его ему.

– Это черновой набросок, который я написала для твоих мемуаров. Все это можно изменить, и, вероятно, мне придется переставить главы, когда я получу больше информации. Пожалуйста, просмотри его, когда будет время, и скажи, устраивает ли тебя это.

Это аккуратный небольшой документ с таблицей в две колонки. Заголовки глав с описанием того, что мне понадобится для каждой из них.

– Значит, ты уже решила, какую форму повествования выбрать, – говорит он.

На его лице появляется легкая гримаса, он слегка наклоняет голову, чтобы посмотреть на листы бумаги в своих руках. За окнами автомобиля проносятся размытые виды города.

– Классическое путешествие героя, – говорю я.

Его глаза пробегают по списку.

– Начало. Наследие... – бормочет он, читая рабочие названия глав. – Крах, испытание, восстановление, стратегия, возвращение, философия... Ты все продумала.

– Это предварительный набросок, – говорю я. – Что-то, с чем можно работать. Мне бы хотелось узнать твое мнение об этом плане, твои соображения о том, что важно осветить в каждом разделе. Мы можем начать с этих пунктов и развить их.

– Звучит очень... методично, – говорит он.

Я не знаю, является ли его тон выражением восхищения или предостережения.

Но это не имеет большого значения. Я стараюсь не обращать на это внимания и беру последний листок бумаги и подаю ему.

Наступает напряженная тишина, подчеркнутая шумом уличного движения и гулом двигателя.

– Это список людей, – говорит он тихим голосом, который внезапно делает его опасным.

Я заставляю свой голос звучать твердо.

– Да. Это люди, которые хорошо тебя знают. Или, по крайней мере, одну из граней твоей личности. Разговор с ними поможет мне составить более целостное представление о тебе.

Он поворачивается ко мне, сжимая бумагу в руках.

– В этом списке более двадцати человек.

– Да.

– Эрик и Елена тоже в нем. Мой водитель. Члены совета директоров. Старые друзья из колледжа. Моя мать. Моя сестра.

Он не добавляет последнего человека, но его имя висит в воздухе.

Его отец.

Это было безумное проявление неповиновения, когда я добавила имя его отца в список. Его отец – человек, который сделал весь этот проект необходимым и который отбывает срок за мошенничество в тюрьме на севере штата.

– Мне нужно узнать тебя, и для этого мне нужен доступ к твоему кругу, – говорю я резко. – Подумай об этом. Ты не обязан соглашаться на всех, и не все, скорее всего, согласятся участвовать. Но если они согласятся, то могут высказаться официально или неофициально. Я готова просто получить их мнения в качестве справочной информации.

Я протягиваю руку и касаюсь бумаги, которую он все еще держит в руке.

– Я также отправлю это прямо на твой электронный адрес и включу Эрика в копию.

Красивые черты лица Эйдена настолько бесстрастны, что, похоже, я его шокировала. Интересно, как часто такое происходит. Затем его глаза сужаются.

– Ты хорошо справляешься со своей работой, Шарлотта.

Это звучит как обвинение.

– Да, и я этим горжусь. Похоже, так же, как и ты, – говорю я. – Мы оба хотим, чтобы эти мемуары стали бестселлером. Я готова сделать свою часть работы. А ты?

Наши пристальные взгляды скрещиваются.

Я не отвожу глаз. Пусть он смотрит на меня своим взглядом генерального директора, который, вероятно, помог ему выиграть ни одни переговоры и запугать многих людей. Я не буду одной из них.

В своей жизни я сталкивалась и с худшими людьми, чем Эйден Хартман.

С переднего сиденья раздается резкое покашливание, которое прерывает наше безмолвное противостояние. Эйден смотрит на своего водителя.

– Мы на месте, сэр, – говорит шофер. – Я могу подождать. Пять, может быть, десять минут, не больше.

– Спасибо, – говорит Эйден. Он на секунду опускает взгляд на бумаги на своих коленях, а затем аккуратно складывает их.

Он сует листы во внутренний карман, чтобы их не было видно.

С глаз долой – из сердца вон?

Он все еще не ответил мне.

– Эйден? – спрашиваю я.

Тогда он смотрит на меня, его зеленые глаза кажутся почти черными в тусклом свете.

– Пора идти, Шарлотта. Ты сможешь задать остальные вопросы внутри.

– Сегодня я могу быть наблюдателем, – говорю я.

Наблюдать за тем, как он общается с другими людьми, слушать их разговоры – отличный способ получить информацию.

Он поднимает бровь.

– Можешь? Ну... посмотрим.

Вокруг толпа людей, обслуживающий персонал, гости и охрана. И золотой ковер, приветствующий новоприбывших. Эйден протягивает руку.

Я колеблюсь, глядя на его руку и часы, которые виднеются из-под рукава.

– Здесь есть фотографы, – говорю я.

Почему я не подумала об этом? Я продумала все остальное, но не этот досадный момент.

– Есть, – говорит он.

– Они могут подумать, что мы встречаемся. Что я... твоя девушка.

Его губы скривились в улыбке.

– Ты и есть моя девушка.

– Я твоя спутница.

– Семантика.

– Я не могу вступать в отношения с заказчиком, – говорю я.

Мой голос звучит чопорно, и я ненавижу это, ненавижу, как его губы еще больше изгибаются.

– Мы не в отношениях, – говорит он. – Если только ты не хочешь повторения Юты, которая...

– Не хочу, – шиплю я и смотрю на ковер.

Генеральный директор «Титан Медиа». На фотографиях. Со мной.

Он публичная личность. Последние несколько лет я пыталась держаться подальше от внимания общественности. Боролась за свою частную жизнь, и это сработало, черт возьми. Но достаточно одного скучающего интернет-сыщика, чтобы все снова рухнуло.

– На самом деле, – говорит он, растягивая слова, – я воспринимаю это на свой счет, Хаос. Разве это действительно так оскорбительно, если один или два незнакомца подумают, что мы здесь как пара?

Я глубоко вздыхаю.

– Понятно. Так и есть.

Он понижает голос.

– Значит, у тебя есть парень. Кто-то, кто не знает о Юте.

Я качаю головой.

– Нет, конечно же, нет. Ничего такого.

– Хорошо, – говорит он, но я не уверена, что он мне верит.

Его рука все еще протянута в мою сторону.

– Если ты хочешь избежать фотографов, я могу это устроить.

Я кладу руку в его ладонь, игнорируя электрический импульс, который пробегает по мне при прикосновении. Он враг. Средство для достижения цели. Хорошее воспоминание.

Ничего больше.

– Для справки, – говорит Эйден низким, глубоким голосом, когда мы начинаем подниматься по золотому ковру, – другие гости все равно будут думать, что мы встречаемся.

Глава 14

Шарлотта

Проходит ровно шесть минут, прежде чем Эйдена просят представить меня.

– Это твоя девушка? – спрашивает какой-то мужчина.

Ему около пятидесяти, и он был одним из первых, кто подошел к Эйдену.

Я хочу гневно посмотреть на мужчину рядом со мной. Но это моя вина, что я не осознала, как все это будет выглядеть. Конечно, люди заметят женщину, идущую под руку с Эйденом. Хотя здесь полно гламурных женщин в платьях, которые стоят в десять раз дороже того, что на мне.

Эйден кажется совершенно спокойным, отвечая на откровенное любопытство мужчины почти ленивым взглядом.

– К сожалению, нет. Шарлотта пишет обо мне статью и пришла сюда для исследования.

– Пишет статью? Какую статью?

Еще один гость смотрит на меня оценивающим взглядом, и, черт возьми, я подписала соглашение о неразглашении. Я смотрю на Эйдена. В его глазах та же искра, что и раньше. Он позволяет мне ответить на этот вопрос.

Я улыбаюсь любопытному мужчине.

– Мы пока в самом начале пути. Посмотрим, как все будет развиваться.

Мужчина усмехается.

– Ладно, я понимаю, когда кто-то уклоняется от ответа. Ни у кого из вас еще нет напитков. Давайте исправим это.

Он поднимает руку и машет одному из аккуратно одетых официантов с подносом, чтобы тот подошел.

– Как дела, Хартман? Финансовые отчеты, которые твоя компания опубликовала в марте, выглядели великолепно.

Эйден улыбается. Улыбка не совсем дружелюбная.

– Вижу, ты все еще следишь за нами.

– Ты знаешь, как это бывает, – говорит мужчина. – Дома все хорошо? Семья в порядке?

– Все отлично, – отвечает Эйден.

Он выглядит таким же невозмутимым, как и раньше, но... его голос звучит как-то жестче. Изменение едва заметно.

– Хорошо, хорошо. Ну, я знаю, что у тебя много людей, с которыми нужно поболтать перед речью. И, эй, не забудь про сбор средств, ладно?

– Как я могу забыть, – сухо отвечает Эйден, и мужчина, чьего имени я до сих пор не знаю, снова смеется. – Я хорошо знаю, какую роль мне нужно играть.

– Молодец.

Он похлопывает Эйдена по плечу и направляется к следующей группе людей. Официантка, которую он подозвал, наконец подходит к нам с извиняющейся улыбкой.

Эйден берет два бокала шампанского и протягивает мне один. Я крепко сжимаю его и благодарю официантку.

– Я не должна пить, – говорю я после того, как она уходит. – Я на работе.

Эйден издает небольшой звук удовольствия.

– Верно. На очень ответственной работе.

Он издевается? Я не могу понять, и внимательно всматриваюсь в его выражение лица.

– Кто был тот человек, с которым мы только что разговаривали?

– Морис Браун.

– Кто он?

– Он руководит инвестиционной компанией.

– Он спрашивал о твоей семье, – говорю я. – Вы, похоже, близко знакомы.

У Эйдена снова сжимаются губы.

– Он хорошо знал моего отца

– Ах. Он... остается близким другом и сегодня?

Глаза Эйдена становятся жесткими.

– Он не из тех, кого ты добавишь в свой список людей для интервью.

– Значит, нет.

– Люди часто переобуваются на лету.

Он делает глоток шампанского, а затем резко качает головой.

– Мы не будем об этом говорить.

– Не здесь, – говорю я. – Но в конце концов нам придется. Да, Эйден?

Его глаза встречаются с моими, и вопрос как будто завис в воздухе. На секунду я думаю, что он собирается ответить.

И ответ в его глазах – нет.

Но затем он кладет руку мне на поясницу и ведет нас к сиденьям.

– Здесь мы точно не будем об этом говорить. Даже намеков на это не будет.

Я оглядываюсь. Вокруг много людей, одетых в красивые шифоновые платья и смокинги. На фоне звучит мягкая мелодия струнного квартета.

Вспыхивает фотоаппарат, и мой взгляд падает на фотографа, наклонившегося, чтобы сделать снимок группы, позирующей поблизости.

– Здесь повсюду фотографы, – признаю я.

Мне следует убедиться, что ни один из них не сделает четкий снимок моего лица.

– Я беспокоюсь не о фотографах, – бормочет Эйден.

– А о людях? – спрашиваю я его.

Мы останавливаемся у ряда сидений с надписью «VIP» и «Спикер». Морис упомянул, что Эйден собирается выступить с речью.

Я не знала об этом.

Эйден выдыхает.

– Что я только что сказал? Мы не будем здесь об этом разговаривать, Хаос.

– Я не спрашиваю о прошлом. Только о настоящем.

Я смотрю через его плечо на толпу людей, пришедших на мероприятие.

Их так много.

Я уже много лет предпочитаю избегать больших скоплений людей.

Часто кто-то смотрит на меня слишком долго. Кто-то ломает голову, и иногда до него доходит, кто я такая.

Они толкают своих друзей. Помните ту девушку, которая сошла с ума на телевидении? Помните мем?

Эйден кажется таким спокойным. Он всегда такой, где бы ни был. Хотя у него тоже есть репутация. Прошлое.

Я предполагала, что в Лос-Анджелесе будет тяжело. Это эпицентр кинопроизводства, включая множество реалити-шоу. Здесь, вероятно, больше шансов быть узнанным, чем в Миннесоте или среди дикой природы Аляски. Но пока что никто в этом помещении не смотрит на меня.

Я забыла, что в городе, где так много знаменитостей, моя собственная слава блекнет по сравнению с ними. Я всего лишь пылинка на фоне настоящих звезд.

Эта мысль очень утешительна.

– Ты знаешь многих из присутствующих? – спрашиваю я его.

Он делает еще один глоток шампанского.

– Довольно многих. Но не всех.

– Но они знают тебя, – предполагаю я.

Его глаза сужаются.

– Знают обо мне, скорее всего. Да.

– И как ты себя при этом чувствуешь?

– Ты действительно на работе.

Он касается своим бокалом шампанского моего.

– Выпей глоток. Это поможет тебе расслабиться.

– Я расслаблена.

– Хммм, – сухо отвечает он. – Тогда я тоже.

Мне нужно совсем немного времени, чтобы понять, что это сарказм. Значит, ему тоже не по себе в такой обстановке.

Но он очень хорошо умеет притворяться, что расслаблен.

Еще одна важная информация, которую я сохраняю в памяти, как археолог, обнаруживший ценную находку.

– Почему ты ходишь на такие мероприятия? – спрашиваю я вместо этого. – Если они тебе не нравятся?

– Это средство для достижения цели, – отвечает он.

– Какую речь ты будешь произносить?

– Сегодня я пожертвую крупную сумму на благотворительность. Это создаст определенную репутацию.

– Какая это благотворительность?

– Исследования в области деменции, – отвечает он. – Играешь в двадцать вопросов?

– Ты бы предпочел поиграть со мной в мяч или пообщаться с кем-нибудь из гостей?

Я наклоняю голову в сторону толпы. Несколько человек смотрят в его сторону, и, скорее всего, это только вопрос времени, когда к нему снова подойдут.

– Почему деменция?

– Не знаю, – отвечает он. – Об этом нужно спросить Мориса. Он входит в организационный комитет этого мероприятия.

– Тогда почему ты жертвуешь такую большую сумму?

Его губы снова сжимаются. Но потом он пожимает плечами, и его голос становится очаровательным.

– По той же причине, по которой совет директоров нанял тебя.

– Хороший пиар.

– Именно так, – отвечает он.

Я колеблюсь всего секунду, прежде чем задать следующий вопрос.

– Тебе не кажется, что с момента, как ты возглавил компанию, ты только и занимаешься, что устранением последствий скандала? И думаешь ли ты, что это когда-нибудь закончится?

– Это, – резко отвечает он, – входит в список вещей, которые мы не обсуждаем.

Глава 15

Шарлотта

– Вот, – бросаю я вызов. Снова.

– Да, ладно. Вот, – бормочет он и оглядывается через плечо. К нам приближается группа людей.

Его плечи расслабляются, а изгиб губ смягчается. Морщинка между бровями разглаживается, но взгляд становится более резким. Он выглядит одновременно неприступным и непринужденным.

Типичный американский генеральный директор с густыми волосами и квадратной челюстью.

И я понимаю, что не знаю, как его оценить. Когда мы в пылу спора смотрим друг другу в глаза, легко забыть, что он руководит компанией, которая производит эксплуататорские реалити-шоу, на которых «Титан Медиа» заработала миллионы и из-за которых моя жизнь была разрушена.

Но он не невиновен. Он руководит этой компанией и, возможно, даже знал о мошенничестве своего отца, если то, что я прочитала в некоторых статьях, правда.

Он также является моим билетом к годовому контракту с моим редактором на написание собственной книги. Так что на самом деле Эйден может быть хорошим или плохим. Но это неважно.

Возможно, я не смогу понять, почему он согласился на мемуары или почему собирается препятствовать их написанию. Есть нерешительность, даже нервозность, а есть упрямство. И Эйден определенно упрям.

Я следую за ним в течение следующих тридцати минут. Люди разговаривают с ним, задают вопросы, обмениваются визитными карточками. Он справляется со всем этим с непринужденной легкостью человека, который делал подобное много раз раньше.

Никто больше не спрашивает о его отце или семье.

И есть определенные люди, которые не подходят к нему. Я замечаю несколько человек, стоящих в стороне и смотрящих на него исподлобья.

Я хочу сделать заметки.

Но если и есть что-то, что будет неуместно в этом роскошном месте, то это именно блокнот и ручка, которые лежат в моей сумочке. Но я знаю, что не забуду это наблюдение. Не все приняли Эйдена после того, что сделал его отец.

В конце концов, в кругах действительно состоятельных людей есть ли преступление, более порицаемое, чем обман акционеров? Его отец прошелся молотом по состояниям многих людей, и они не скоро забудут о вмятинах.

Раздается звук колокола, как будто мы собираемся войти в оперу или театр. Рука Эйдена снова ложится мне на поясницу. Он кладет ее туда во второй раз, и мне не нравится, что я так остро ощущаю это легкое прикосновение.

– Извините нас, – он вежливо обращается к паре, с которой мы разговариваем.

Он ведет нас к первому ряду стульев у сцены.

– Ты сейчас будешь выступать, – говорю я. – Верно?

– Да.

– У тебя есть записи?

– Нет, – отвечает он. – Я буду импровизировать.

– Правда?

– Твоя уверенность вдохновляет, – сухо говорит он.

– Прости, я не хотела сказать... Ты наверняка отличный оратор.

– О, лесть. Это уже чересчур, – протяжно говорит он.

– Не думаю, что тебе нужна от меня лесть, – говорю я с улыбкой. – Для этого у тебя есть водитель, два помощника и целый офис сотрудников.

– Не нужно завидовать, Хаос.

Это заставляет меня моргнуть.

– Я не завидую твоей жизни.

Мы доходим до наших стульев, и он предлагает мне сесть. Он садится рядом со мной, все еще держа в руке бокал шампанского, и смотрит на мужчину, который ждет на сцене, пока люди успокоятся.

– Ну, тогда мне нужно постараться стать достойным героем мемуаров, – говорит он. – Тебе нужно делать то же, что делаю я, верно? Как насчет прыжка с парашютом завтра?

– Эйден, – протестую я.

– Боишься высоты? Жаль, Хаос. Кто знает, какие мрачные тайны я могу выдать, когда буду в свободном падении мчаться к земле.

– Думаю, никакие, – говорю я. – Как насчет простого, спокойного обеда, где ты действительно ответишь на мои вопросы?

– Я ответил на все твои вопросы.

Я протягиваю руку и хватаю его за запястье через ткань.

– Ты не ответил ни на один, Эйден. Ни на один.

Он выдыхает, его глаза впиваются в мои.

– Ты слишком красива, чтобы быть такой чертовски неудобной.

Я широко открываю глаза.

– Прости?

– Я знаю, что у тебя есть вопросы. Но ты не получишь доступа ни к кому из моей семьи или друзей. Возможно, к моим сотрудникам, но я еще не решил.

Над толпой воцаряется тишина, но он продолжает говорить глубоким, низким голосом.

– Ничего личного, Хаос.

– Ничего личного, – повторяю я, шипя. – Это моя работа! Как еще я должна к этому относиться?

– Ты сама только что сказала. Это работа, – отвечает он. – Просто делай свою.

– Я пытаюсь, но ты моя работа.

Я сжимаю его запястье.

– Ты говоришь, что ты...

– Эйден Хартман! – раздается громкий голос, который звучит напряженно. – Он в зале?

Я сразу же отпускаю руку Эйдена.

Он тихо ругается, так, что слышу только я. Затем он встает и машет рукой собравшимся, широко улыбаясь. Быстрыми шагами поднимается по лестнице на сцену и берет микрофон из рук ведущего.

Эйден дает зрителям возможность помолчать, прежде чем заговорить. За его спиной висит большая арка из цветов с логотипом благотворительной организации.

– Извините, друзья. Моя прекрасная спутница отвлекла меня.

Я сердито смотрю на него. Он действительно не собирается мне помогать, ни капельки. И даже не хочет объяснить мне, почему.

Раздражение жжет меня изнутри.

Зачем же он пригласил меня сюда? Ему нравится играть со мной? Я для него всего лишь развлечение? Меня наняли для выполнения работы, а он мешает мне ее делать.

Эйден ждет секунду, пока смех утихнет, одной рукой сжимая микрофон, а другой опираясь на трибуну. Он выглядит расслабленным, уверенным и совершенно спокойным на сцене.

Его не беспокоят ни я, ни наш спор.

Может, для него все это просто развлечение. Как попросить мой номер и потом не позвонить. Как управлять гигантским медиа холдингом, который зарабатывает миллионы на чужих драмах.

Он начинает говорить, но его хриплый голос просто проходит мимо меня. Я не могу разобрать его слов. Что-то о благотворительности и важности объединения Лос-Анджелеса как сообщества, и пустые банальные фразы, которые ничего не говорят о том, кто он на самом деле.

Точно так же он поступает и со мной.

Я делаю глубокий вдох, а затем еще один, подавляя раздражение. Пытаюсь обрести спокойствие и профессионализм, которые были моими верными спутниками на протяжении многих лет. Независимо от того, насколько сложная задача передо мной стояла.

Но сегодня душевное равновесие покинуло меня.

Я поворачиваюсь, чтобы найти ближайший туалет, и тут я чувствую это. Резкий звук, с которым рвется тугая ткань вокруг моей груди.

Верхняя часть моего платья уже собирается упасть, но я вовремя обхватываю себя руками и чувствую обнаженную кожу на боку, где расстегнулась молния. Черт.

Черт.

Я оглядываюсь, но никто на меня не смотрит. Все сосредоточены на выступлении Эйдена.

Нащупываю молнию и пытаюсь ее подвигать. Не получается. Мне нужно больше света и лучший обзор. Мне также нужно не находиться в комнате с двумястами пятьюдесятью представителями элиты Лос-Анджелеса, которые вот-вот увидят мою обнаженную грудь первого размера.

Я снова оглядываю сцену, а затем соскальзываю со стула. Я наклоняюсь, чтобы остаться незамеченной, все еще крепко обхватив руками грудь и предательскую зеленую ткань платья.

Как можно быстрее и тише я спешу в сторону задней комнаты, той, из которой мы пришли. Я прохожу мимо нескольких бездельничающих официантов. Черт возьми, где же туалет?

Мне требуется почти минута, чтобы найти его возле гардероба. Мне слишком жарко, и я немного потею. Я сжимаю в руке свою маленькую сумочку и две стороны платья, которые так и норовят разъехаться в разные стороны.

Почему я решила, что платье без бретелек – это хорошая идея? И почему я решила, что будет разумно отказаться от бюстгальтера?

Платье со встроенным корсетом, это, конечно, хорошо, но только если эта чертова штука держится на своем месте.

За мной раздаются быстрые, тяжелые шаги.

– Ты уходишь? – спрашивает Эйден грубым голосом.

Я замираю рядом с удивленным гардеробщиком и поворачиваюсь, чтобы встретиться с суровым взглядом Эйдена. Мой гнев разгорается, когда я смотрю ему в глаза.

– И что с того? Ты все равно не дашь мне никаких ответов, если я останусь.

Его глаза горят.

– Уходить во время моей речи – это немного перебор, не думаешь?

– Твое эго действительно настолько хрупкое? – отзываюсь я.

– Если бы мое эго было хрупким, – говорит он, – разве я не хотел бы, чтобы ты написала такую же хвалебную книгу, как мемуары Уильяма?

– Это была не хвалебная книга, – говорю я ему и делаю шаг назад.

Мое бедро упирается в стойку гардероба.

Я беззастенчиво лгу.

Книга Уильяма была слишком прилизанной, поэтому я ненавидела работать с ним.

– Конечно, нет, – говорит Эйден, и в его голосе слышится сарказм. – Я читал твою книгу воспоминаний об олимпийском пловце. Вот тот вид писательства, которым ты хочешь заниматься, Хаос. Личный и эмоциональный.

Я широко раскрываю глаза.

– Ты прочитал?

– Ты сама мне ее порекомендовала.

– Да, но я не думала, что ты это сделаешь.

– Я грамотный человек, знаешь ли, несмотря на то, что ты думаешь обо мне и моем эго или моей способности делать что-то самостоятельно.

В его голосе слышится разочарование.

– Если ты собираешься уходить посреди вечера, хотя бы скажи мне об этом.

– Не то, чтобы это было твое дело, но я не уходила, – говорю я.

Мои руки все еще крепко обнимают меня, но достаточно одного неловкого движения, и мое платье рискует оказаться на полу.

– Я не тот человек, который сбегает, когда дела идут не очень хорошо.

Подразумевается, что он именно такой.

Его глаза снова сужаются.

– Я тоже. И почему ты держишься так, как будто тебя ранили?

– Меня не ранили.

– Конечно, не ранили.

Он хмурится и с устрашающим вниманием осматривает мою грудь.

– Что... Черт возьми, Хаос, у тебя платье спадает.

– Я знаю, – шиплю я, – поэтому я и ушла. Я пытаюсь поправить его, но у меня не очень хорошо получается.

Он оглядывается через плечо на большую комнату, из которой мы только что вышли. Мы стоим прямо у выхода, и есть большая вероятность, что люди скоро снова будут проходить здесь.

Он смотрит на дежурного гардероба.

– Нам нужна всего минутка, – говорит он с уверенностью. – Спасибо.

Снова положив руку мне на поясницу, Эйден ведет нас за стойку между почти пустыми рядами вешалок. На улице достаточно тепло, поэтому в гардероб сдали немного вещей.

– Я помогу тебе починить его, – говорит он мрачным тоном, – и ты можешь продолжать ругаться на меня, пока я это делаю.