Текст книги "Между строк (ЛП)"

Автор книги: Оливия Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 50

Эйден

– Куда мы едем? – спрашивает Шарлотта.

Она сидит рядом со мной в машине в черном платье и коротком жакете, накинутом на голые руки.

Она прекрасна.

Когда я вернулся домой, она уже ждала меня, сидя, скрестив ноги, на шезлонге и наслаждаясь видом на Лос-Анджелес.

Легкая улыбка на ее лице, когда она увидела меня, поразила в самое сердце.

– Мы идем ужинать. Жаль, что я до сих пор угощал тебя только едой на вынос или водил на встречи с моими деловыми партнерами.

Она искоса смотрит на меня.

– Ты ведешь меня в ресторан?

Я кладу руку ей на бедро.

– Да. Не заморачивайся, Хаос.

– Хорошо. Не буду, – бормочет она. – В какой ресторан?

– Ты как-то говорила, что любишь китайскую кухню.

– Правда? Мы будем есть дим-самы?

– Мы идем в самый дим-самный ресторан в городе.

Ресторан современный и модный. Каверы популярных песен играют из динамиков так громко, что нет сомнений, что сюда приходит в основном молодежь. Еда потрясающая, и в прошлом году заведение было удостоено звезды Мишлен.

Мне удалось зарезервировать столик.

Шарлотта улыбается во время первого круга выпивки. Мне нравится видеть это беззаботное выражение на ее прекрасном лице. Я хочу, чтобы она улыбалась чаще.

Мне нужно как-то намекнуть ей, что я сделаю с Блейком. Что его выгонят со всех шоу и что он больше никогда не будет допущен в здание «Титан Медиа». Я хочу позаботиться о ней всеми возможными способами.

Но сейчас не время для этого разговора.

Я не хочу, чтобы его имя звучало здесь, в этом маленьком оазисе спокойствия, который мы создали вокруг себя после неразберихи последних суток. Я больше никогда не хочу видеть ее такой, какой она была вчера – стоящей в панике у моего офиса с желанием бежать, отпечатанным на ее лице.

Тогда что-то во мне дрогнуло. Ее счастье теперь кажется самым важным для меня.

Ее нога стоит рядом с моей под столом, и она улыбается, склонив голову к своему напитку.

– Чему ты улыбаешься? – спрашиваю я.

Она смотрит на меня из-под ресниц.

– Ничему. Я просто подумала... ты помнишь, что я говорила, что дим-самы – одно из моих любимых блюд.

– Конечно, помню.

– Я просто не думала, что ты запомнил.

– Я помню все, что ты мне рассказывала, Хаос.

Она приподнимает бровь.

– Все?

– Все.

Я придвигаю ногу ближе к ее ноге и хватаю палочки для еды.

– После того, как закончишь эти мемуары, – говорю я, – чем ты займешься? Будешь писать новую книгу? Кстати, я все еще с нетерпением жду твоих набросков для собственной истории.

Она смотрит на свои пельмени.

– Ты думаешь, я получу контракт?

– Ты справишься. Ты уже работаешь над первыми главами, и в конце концов напишешь потрясающие мемуары.

Она качает головой.

– Иногда мне кажется, что ты видишь во мне больше, чем есть на самом деле.

– Исключено.

– Спасибо, – говорит она, но не смотрит мне в глаза.

Она смотрит на свой дим-сам.

– За что?

– За то, что ведешь себя так, будто вчерашнего дня не было. За то, что не спрашиваешь меня об этом.

Я кладу ладонь на ее руку.

– Расскажешь, когда будешь готова.

Она едва заметно кивает и выдыхает.

– Не уверена, что когда-нибудь буду готова.

– Ты справишься. Ты сильнее, чем думаешь.

– Ты так говоришь, но ты не видел сезон реалити с моим участием, – говорит она.

Она склоняет голову и снова встречается со мной взглядом.

– Можно кое-что сказать? Но, пожалуйста, не придавай этому слишком большого значения.

Я пытаюсь скрыть улыбку и отвечаю:

– Да.

– Это не так уж и серьезно. Но я тут подумала. Ты как-то сказал, что не заводишь отношений, потому что слишком много работаешь.

Я тянусь за напитком.

– Да, я так говорил.

– Я видела, как ты много работаешь.

– Хм-м. Кажется, мы оба много работаем, – говорю я. – Я видел, как ты допоздна пишешь... почти каждый день.

– Ага. Может, это наша общая плохая привычка.

– Определенно да.

– Я тоже не знаю, как бы я вписала отношения в свой образ жизни.

Она держит бокал вина. Третий за сегодняшний вечер. Атмосфера располагает к откровенности.

Я откладываю палочки для еды и говорю:

– Работа важна.

Она кивает.

– Да. Это важно.

– Вот почему я годами не стремился ни к чему серьезному. Не было времени.

Я тянусь за бокалом и смотрю на нее поверх края.

– Но я начинаю думать, что работа не должна быть самым важным в моей жизни.

– Ага, – она слегка улыбается. – Я тоже об этом думала.

После ужина Шарлотта прижимается ко мне, пока мы ждем лифт. От нее приятно пахнет, и я утыкаюсь в ее висок. Привыкнуть к ее близости оказалось до боли легко. Видеть, как она гонится за своими мечтами, как спит в моих объятиях.

Поддаться своим чувствам к ней – это самое легкое, что я когда-либо делал. На каждом шагу, где это должно было бы меня пугать, я ловлю себя на том, что вместо этого я приятно взволнован. Так легко окунуться в эти ощущения с головой.

Мы стоим у входа в фешенебельный ресторан, ожидая водителя. Люди проходят мимо нас, выстраиваются в очередь на вход или покидают здание. Из машины выходит группа модно одетых двадцатилетних: две женщины на каблуках и мужчина.

Одна из женщин пристально смотрит на Шарлотту. Неудивительно. Она великолепна. Но взгляд женщины задерживается. Она толкает подругу локтем, и они обе хихикают.

– Привет, – говорит нам одна из них.

Она темноволосая с глазами, подведенными черным. Шарлотта рядом со мной напряжена, я держу руку у нее на талии.

– Привет, – отвечаю я.

– Простите, что беспокою вас обоих, – продолжает блондинка. – Но вы очень похожи... Вы Шарлотта? Из «Риска»?

Хаос молчит. Женщины переглядываются, и одна из них снова хихикает.

– Да, – наконец говорит Шарлотта.

– Боже мой, это так круто. Прошло столько лет! Чем вы сейчас занимаетесь?

Девушка улыбается, словно они с Шарлоттой друзья.

Другая женщина не дожидается ответа Шарлотты.

– С ума сойти! Та песня, которую ты сочинила, сладкая? Мы ее все лето крутили на репите. Она до сих пор в нашем ностальгическом плейлисте.

– Я не сочиняла эту песню, – тихо говорит Шарлотта.

Блондинка достает телефон.

– Не против, если мы сделаем селфи? Я должна рассказать сестре, что мы познакомились. Мы были без ума от вашего сезона! Даже устраивали совместные просмотры с друзьями.

– Тебе нравится получать деньги за использование твоего мема? – спрашивает парень, стоящий позади женщин. – Разве это не странно?

Шарлотта делает небольшой шаг назад, прижимаясь к моему телу. Я крепче обнимаю ее.

– Мы уходим.

Я делаю голос низким и недружелюбным. Уже много лет мой холодный тон помогает разбираться с журналистами.

– Приятного вам вечера.

Они моргают.

– А. Ладно.

– Извините нас, – говорю я и веду ее мимо них.

Шарлотта идет рядом со мной быстрыми шагами.

– Этого не было... давно, – говорит она, когда мы садимся в машину.

– Ты в порядке?

Она кивает и смотрит в окно. Но я чувствую, как она уходит в себя, отстраняется от меня. Задраивает люки, готовясь к шторму.

Я не хочу, чтобы она отстранялась.

Ее рука лежит на коленях. Я протягиваю руку и, не говоря ни слова, переплетаю наши пальцы. У нее перехватывает дыхание, и она сжимает мою ладонь.

Когда мы возвращаемся домой, она идет впереди меня. Все еще молча.

Черт. Это было не то завершение вечера, на которое я надеялся. Я хотел отдохнуть от панических атак, от Джеффа и Блейка, от истории, которую она не хочет рассказывать.

Я закрываю за нами дверь.

– Шарлотта.

Она тихо качает головой и быстрыми шагами идет на кухню. Я следую за ней, засунув руки в карманы, чтобы не сорваться и не дотронуться до нее.

– Давно такого не было, – снова говорит она с унынием в голосе.

Она наливает себе стакан воды и прислоняется к кухонной стойке, прижимая стакан к груди.

– Прости меня за это.

Она снова качает головой. Ее глаза блестят. И, черт возьми, это что, непролитые слезы? Грудь сжимается от стыда – сильного и густого – что я был частью того, что причинило ей эти страдания.

Я никогда этого не хотел.

– Прости меня, что тебе пришлось это увидеть.

Ее голос еле слышен, рука крепко сжимает стакан воды.

– Не извиняйся передо мной. Пожалуйста.

Она делает глубокий вдох, и ее взгляд перемещается с меня на окно. Это та Шарлотта, которую я видел на парковке. Женщина, которая страдает от того, что, как ей казалось, она давно поборола.

– Это было неловко. Обычно так не бывает... Нет. На самом деле бывает. Боже, как мне стыдно.

Я делаю шаг ближе. Расстояние между нами кажется огромным.

– Хаос, прекрати.

Она пожимает плечами.

– Ошибки действительно живут вечно. Особенно если они остались в интернете.

– Ты не ошиблась.

– Ты еще не видел этого, – шепчет она. – Когда увидишь, поймешь. И больше никогда не посмотришь на меня по-прежнему.

Глава 51

Эйден

– Тогда расскажи мне об этом. Расскажи свою версию. Меня интересует только это.

Мне хочется обнять ее. Но она обхватила руками грудь, словно пытаясь взять себя в руки.

– Своими словами.

– Я не могу... если мы это сделаем...

Она наполняет стакан водой и проходит мимо меня в гостиную к большим диванам.

Я сажусь рядом с ней.

– Спешить некуда, – говорю я. – Я здесь.

Она подтягивает колени и обхватывает их руками.

– Я только что окончила школу, когда увидела объявление в интернете. Мне его прислала подруга. Я уже поступила в колледж, но была так... воодушевлена, понимаешь? Наконец-то появился шанс выбраться из родного города. Я никогда не путешествовала дальше Среднего Запада. Поэтому мы с подругой решили подать заявку вместе.

В ее голосе слышится странное напряжение. Как будто он может сорваться в любой момент.

– Снимать шоу собирались в Мексике, на пляжном курорте. Там должны были быть игры. Игры. Именно так они и продавали «Риск». Шоу с множеством молодых людей, нацеленное на командное взаимодействие, необходимое для прохождения испытаний в каждом эпизоде.

У меня что-то екнуло в груди. Очень легко представить себе кастинг, который делает именно это. Все лишние детали уходят в разделы с мелким шрифтом в расчете на то, что большинство людей сами все поймут.

– Значит, никаких упоминаний о свиданиях.

– Намеки были, – признается она. – Но мне было восемнадцать, скоро должно было исполниться девятнадцать. Почему бы не добавить в свою жизнь немного романтики? Звучало заманчиво. Казалось, это не было... основной идеей.

– Прости меня.

– Не надо, – предупреждает она. – Не начинай извиняться и говорить, что тебе меня жаль, иначе я не дойду до конца этой истории. Ты же сказал, что хочешь знать, и я хочу, чтобы ты услышал это от меня, а не... не... из интернета.

– Я узнаю это от тебя, – говорю я.

В воздухе разливается напряжение, и я отчетливо осознаю, что это решающий момент. Моя реакция на ее откровенность определит все наше будущее.

Она замыкается в себе, и мне чертовски больно видеть ее такой. Сидеть здесь и не сокращать дистанцию между нами.

– Мы с подругой подали заявку на удачу. В то время я подумывала и о волонтерстве за границей или о работе вожатой в лагере. Все, что могло прийти в голову девятнадцатилетней девчонке. Я просто жаждала приключений, понимаешь? А потом... мне позвонили. Я пошла на собеседование. Теперь я понимаю, что дала все неправильные ответы, чтобы продюсеры решили, что я подхожу.

Она вздыхает.

– Они увидели кого-то наивного, восторженного, молодого. Идеалистичного и легко поддающегося манипуляции. Конечно же, они взяли меня. Я вписывалась в один из... заранее прописанных сюжетов.

– Мою подругу тоже позвали на собеседование, но она в итоге не пошла. Была только я. И мне предложили место. Итак, я отложила колледж на год, собрала чемоданы с новыми симпатичными бикини, обесцветила волосы, чтобы убедиться, что они подойдут для грандиозного реалити-шоу, а потом уехала в Мексику.

Она закрывает лицо руками.

– Сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, какой глупой я была. Я пришла и попыталась подружиться с другими девушками. Слишком много рассказывала о себе, слишком серьезно отнеслась к первому испытанию. И... и... там был парень, который сказал все, что нужно.

Я не двигаюсь, не хмурюсь, не стону. И все же я подозреваю, что грядет, и чувствую, как адреналин начинает закипать в моих венах.

– Это было романтическое шоу, – она опускает руки. – Я понимала это, даже будучи наивной и глупой. А он, ну... он делал так, чтобы все это казалось легким. Мы держались вместе на протяжении всего сезона. В перерывах между съемками, в те редкие моменты, когда рядом не было камер, он говорил мне, что мы будем встречаться и после шоу, что ему не терпится познакомиться с моими родителями, и мы могли бы жить вместе в Лос-Анджелесе.

– Все это было не всерьез, – медленно говорю я.

– Нет. Конечно, нет. Но в этом-то и дело, верно? Я не видела всего того, что видели зрители. Я просто видела... его. И он был таким великолепным двадцатичетырехлетним британцем, говорящим все эти чудесные вещи.

В ее голосе слышится горечь.

– Он начал называть меня... Боже, не могу поверить, что рассказываю тебе все это...

Я больше не могу сдерживаться и кладу руки ей на талию.

– Иди сюда.

Она позволяет мне притянуть ее к себе. Помню, я где-то слышал, что говорить о сложных вещах бок о бок легче, чем лицом к лицу. Поэтому я усаживаю ее рядом и крепко обнимаю.

Шарлотта кладет голову мне на плечо.

– Спасибо, – говорит она. – Я не думала, что будет так трудно об этом говорить. Это было много лет назад.

Я глажу ее по спине.

– А почему бы и нет? Время не лечит раны.

Она прислоняется лбом к моей груди и делает глубокий вдох.

– Ладно. Хорошо. Он начал называть меня Сладкой.

– Сладкой?

Она тихонько стонет.

– Да. И я убью тебя, если ты когда-нибудь назовешь меня так, просто для твоего сведения.

– Не буду. Я предпочитаю «Хаос». Или «милая».

– В то время мне это казалось милым. Он сказал, что это такое забавное, распространенное ласковое обращение в Англии. Что-то типа хлопьев или воздушного риса.

Я хмурюсь.

– О.

– Да. О. Но я была молода и думала, что это... Я думала, что влюблена. Мы без труда прошли первые испытания на шоу. Я видела, как другие начинают устраивать драму на пустом месте и как некоторые девушки заглядываются на Блейка, но я думала, что мы особенные. Мы были влюблены.

Я прижимаюсь губами к ее лбу.

– Прости.

– Ты не знаешь, что будет дальше.

– Нет. Но, кажется, я догадываюсь.

– На съемочной площадке был продюсер.

Шарлотта откидывается назад, ее голова лежит рядом с моей. Она смотрит прямо в потолок.

– Их было много, но один был приставлен ко мне. Ну, знаешь, чтобы помогать... развивать мою сюжетную линию. Но на самом деле, чтобы манипулировать мной.

Я провожу рукой по лицу.

– Черт. Это был Джефф?

– Это был он, – говорит она. – Продюсеры все знают, понимаешь. Они знают, что говорят все участники шоу, но мы – нет. Я не знала. Он задавал мне все эти вопросы на исповедях. Заставлял меня рассказывать перед камерой эти глупые фантазии о том, как мы с Блейком хотим когда-нибудь пожениться.

Я закрываю глаза.

– Уверен, что так и было.

– Я была девственницей, когда пошла на шоу.

Ее голос чуть-чуть дрожит. Но она продолжает говорить с той силой, которую я привык видеть в ней, и мои руки сжимаются в кулаки.

– Я, конечно же, была влюблена в Блейка. Или думала, что влюблена. Теперь, кажется, я просто... ослепла. Как человек, посмотревший на солнце.

– Шарлотта, – бормочу я.

Она слегка качает головой.

– Мне нужно продолжать. Или я не смогу... Камеры постоянно работали. Нам обещали, что ничего непристойного не будет.

Я стискиваю зубы. «Риск» известен своей невероятной непристойностью. После первого сезона шоу приобрело именно такую репутацию.

Конечно, это не порно. Но в нем есть намеки на секс, его звуки, движения под одеялом или за непрозрачными дверцами душа.

– Нам пришлось делить кровати. Ты же знаешь, в чем смысл. Однажды ночью он... сделал мне куни.

Я поворачиваюсь к ней. Она слабо улыбается, но улыбка не выглядит радостной.

– На следующий день все говорили об этом, но не при мне. Я увидела это позже, когда смотрела вышедшие в эфир серии. А на следующую ночь мы занимались сексом.

Я чувствую, как мое тело становится каменным. Каждый мускул в моем теле напрягается.

– Черт возьми, это Блейк.

– Я была в восторге, – говорит она со смесью задумчивости и стыда в голосе. – Я думала, что влюблена и переживаю что-то чудесное... Конечно, секс засняли для шоу, хоть это и было под одеялом.

Меня охватывает холод.

– Скажи мне, что они не показали это.

– Конечно, показали. Не все. Но достаточно.

Она смотрит в потолок, стиснув зубы.

– Не думаю, что когда-нибудь смогу перестать испытывать стыд. От осознания того, что мои родители, мои друзья, одноклассники, учителя и родители друзей...

– Мне так жаль.

Она закрывает глаза.

– Съемочная группа заверила меня, что все будет вырезано. Но, конечно, они не зафиксировали это на бумаге. А я была недостаточно хорошо знакома с контрактами, чтобы понять, что подписала. Мне говорили, что это будет весело и безопасно, но на протяжении всего шоу алкоголь лился рекой. Мне было девятнадцать, и мы были в Мексике, понимаешь? И Блейк был таким непринужденно очаровательным. Я увлеклась.

– Черт. Это все не нормально.

Она садится и отворачивается от меня, глядя в большие окна, выходящие во двор.

– О, мы еще даже не добрались до самого худшего.

Глава 52

Эйден

– В следующей серии, которую они сняли, все для меня пошло наперекосяк. Я, конечно, не знала, но Блейка соблазняла другая девушка. Оказалось, его было несложно переманить. И эти испытания, чтобы остаться в игре?

Она пожимает плечами.

– Настоящий способ остаться в шоу – это найти пару. В итоге тебя бросают, и... ну, ты выбываешь.

Я вижу, как ее плечи сжимаются.

– Вот что случилось.

– Да. И когда я узнала, мне было так больно.

Она вытирает щеку. Она снова плачет? От этой мысли у меня сжимается сердце.

– Я выставила себя дурой. Я пыталась подражать его акценту, говоря... Боже, ты разве этого не слышал?

Я тоже сажусь и касаюсь ее плеча своим.

– Нет. Не слышал.

– Тогда это было повсюду. Надо было просто показать тебе видео... но я никогда этого не забуду.

Она делает глубокий вдох.

– Я пыталась сказать это с британским акцентом, то самое... «Но я же твоя Сладкая». Это было ужасно. Я была изрядно пьяна, а Блейк просто рассмеялся. Съемочной группе пришлось выпроводить меня с площадки. Этот момент... он стал легендарным в интернете. Люди превратили его в мем. «Но я же твоя Сладкая» замиксовали в песню, и тем летом она крутилась по клубам. Кстати, в итоге попала в чарты.

– Что за херня?

Она бросает на меня взгляд, в котором читается одновременно ирония и грусть.

– В «Риске» до сих пор используют этот термин. Он стал частью легенды. Я даже видела людей в футболках с Сладкой.

– Черт возьми.

Как кто-то мог такое допустить?

– Но когда шоу вышло в эфир, люди должны были понять, что ты стала жертвой всего этого.

– Все было смонтировано так, что я казалась довольно лицемерной в своей невинности, а мои попытки завести друзей выглядели неискренними. Рядом с Блейком я была самодовольной и мелочной, а моя любовь – слишком наивной.

– Тебе было девятнадцать.

– Да. Может, если бы сезон вышел сегодня, все было бы иначе, но это было десять лет назад.

Ее голос звучит безжизненно.

– Когда шоу вышло в эфир, я наконец-то все увидела. Я видела, как Блейк болтал с другими парнями, сказав им, что назвал меня Сладкой, потому моя крошечная грудь напомнила ему сухие завтраки.

Ее слова – как ушат холодной воды на мою голову.

– Что он сделал?

– И все это было с такой искренней улыбкой... Тот самый мудак, которого невозможно не любить, понимаешь. Помнишь, что я тебе рассказывала... о своем опыте орального секса?

– Помню, – мрачно говорю я. – Он и по телевизору это говорил?

– Да. Говорил.

Я отталкиваюсь от дивана и начинаю расхаживать перед ней. Руки снова сжимаются в кулаки. Мне нужно что-то сделать. Что угодно. Но я не могу, потому что это было десять лет назад. Ущерб уже нанесен.

Ее плечи опускаются, словно она знает, что грядет, и готовится к этому. Она не похожа на ту женщину, которую я узнал, и на секунду мне хочется, чтобы пол разверзся и поглотил меня целиком. Затянул бы меня туда, где мой собственный стыд может утопить меня.

Это чертово шоу, которое моя компания до сих пор пускает в эфир.

– И теперь ты будешь думать обо мне так же, как думали зрители, – глухо произносит она. – Как все до сих пор думают.

– Конечно, не буду.

– Как ты можешь не думать?

Она утыкается лицом в свои руки, и мне больно видеть ее сидящей там.

– Я была посмешищем. Люди кричали мне вслед на улице «сладкая». Мой ужасный британский акцент превратился в мем.

Говорю себе, что сейчас не время для злости.

Я сажусь рядом и обнимаю ее. Какое-то мгновение она сопротивляется. Сидит напряженно и скованно. Но потом обмякает, падая на меня, словно силы ее покинули. Ее лицо все еще скрыто за руками.

– Мне так стыдно, – бормочет она.

Я кладу подбородок ей на макушку.

– Не надо.

– Ненавижу. Ненавижу, что это стало известно, ненавижу, что самый глупый поступок, который я когда-либо делала, стал развлечением... И ненавижу, что ты теперь об этом знаешь.

– Шарлотта...

– Ты стал обо мне думать хуже?

Она отстраняется, и ее голос звучит яростно, несмотря на вопросительную интонацию. По ее щекам текут слезы, и, глядя на них, я чувствую себя так, будто меня пронзили ножом.

Я стираю один из влажных следов большим пальцем, проводя подушечкой по ее шелковистой коже. Она беззвучно плачет, но в ее глазах читается вызов.

– Конечно, я не думаю о тебе хуже.

– Большинство людей думают.

– Большинство людей – чертовы идиоты, – говорю я.

Она дважды быстро моргает.

– Это было так глупо с моей стороны.

– Ты была молода.

– Другие молодые идут на войну или... или... пишут потрясающую музыку. А я сделала это.

Еще больше слез течет по ее лицу, и я крепко прижимаю ее к себе. Мы оказываемся посередине дивана – она лежит у меня на груди, а я обнимаю ее.

Я чувствую влагу от ее слез сквозь рубашку.

– Прости, – бормочу я ей в висок. – Я все исправлю.

– Это не твоя вина, – шепчет она.

– Нет, моя.

Я смываю поцелуями соленый привкус ее слез.

– Это шоу вообще не должно было выйти в эфир.

– С помощью монтажа меня выставили полной идиоткой. А Блейк? Он одержал победу.

– Знаю.

– Знаешь, как много всего они не показали?

Она прижимается лбом к моей ключице, ее руки все еще сжимают ткань моей рубашки.

– Меня выставили злодейкой.

– Ты не могла знать, – говорю я. – Не вини себя за решения, принятые в девятнадцать.

Она приподнимается на локте, и ее заплаканные глаза горят огнем.

– Как я могла не знать? Именно это выдаст поисковик, когда люди будут гуглить мое имя. Даже если я уговорю редактора одобрить мои планы на книгу, даже если я каким-то образом опубликую ее... Это всегда будет преследовать меня. И я могла бы избежать всего этого, если бы была умнее.

Я откидываю назад прядь ее волос. Разочарование в ее взгляде пронзает меня, и я понимаю, что недостоин обнимать ее, недостоин быть мужчиной, с которым она выбирает проводить ночи, в то время как я виноват в ее боли.

– Ты умная, – говорю я ей. – Ты веселая, остроумная и начитанная. Ты прекрасная писательница. И у тебя есть прошлое, которое делает тебя интересной и сложной. Я знаю, каково это – жить с сожалениями. Но, Хаос, кто сможет пройти по жизни без единого провала?

– Люди умнее меня, – бормочет она.

Ее рука скользит по моей шее, и короткие ногти скребут по щетине под челюстью.

– Если ты собираешься на кого-то злиться, – говорю я, – это должен быть я. Не ты.

Она проводит пальцем по моему кадыку.

– Знаю, – шепчет она. – Но это становится все сложнее и сложнее.