Текст книги "Горе побежденным (СИ)"

Автор книги: Ольга Сухаревская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

 – А что ещё он говорил, конкретно?

 – Что-что… Говорил, что допускаем гостей по записи без разбору, что не следим за пьяными.  Да мало ли ещё чего! Это всё – навет на наш клуб.

 – А какие слухи про Поливанова?

 – Здесь и вовсе дичь какая-то. Дескать, какой-то завсегдатай  клуба сел играть, просвистел фамильные драгоценности, послал доверенное лицо за ними, их привезли, положили на сукно, стали играть дальше, потом игроки что-то не поделили и передрались. В результате: двое раненых, один убит, драгоценности пропали.

 – Да, – крякнул Собакин. – У нас мастера эдакое наворотить. Что ж, будем спасать вашу замутнённую репутацию.

 – Ох, Вильям Яковлевич, только на вас и надежда. Помогите! И, чтоб без огласки, упаси Бог.

 – Постараемся, – сыщик обернулся к помощнику. – Так, Александр Прохорович?

 Ипатов кивнул.

 – Нам нужны полные имена и адреса всех, с кем в тот злосчастный день виделся и разговаривал Поливанов. С кем он был дружен тоже. Моего старшего помощника, господина Канделяброва надо будет пристроить к вам в клуб на службу, да так, чтобы он мог свободно передвигаться по всем помещениям и не вызывать к себе любопытства. Например, он может заменить заболевшего служащего или поступить на временную работу.

 – Хорошо, подумаем, что можно предпринять, – уже без энтузиазма ответил старшина. – Присылайте его ко мне.

 – И ещё… – немного помолчав, начал сыщик.

 – Не сомневайтесь, – перебил его Шандыбин. – Наш клуб умеет быть благодарным за оказанные ему  услуги такого высокого уровня, хотя вы можете и сами назначить цену.

 – Вы меня неправильно поняли, – усмехнулся Собакин. – Я хотел попросить вас показать вашу гостевую книгу за несколько месяцев.

                                                                     ***

   Все следующие дни, когда Ипатов приходил на службу, то заставал одну и ту же картину: из открытых дверей столовой слышался бурный  разговор двух родственников. Завтраки и обеды иногда заканчивались хлопаньем дверей то одной, то другой стороной, которая не выдерживала натиска противника. Спорили обо всём: о вере, о своих предках, о русской истории, о политике. Оба распалялись докрасна, особенно, отец Меркурий. Эта интеллектуальная вражда ничуть не мешала часа через два обоим Собакиным,  как ни в чём не бывало раскланиваться друг с другом и задушевно общаться до следующей непримиримой схватки.

 В этот раз голоса были слышны ещё в прихожей. Открыв дверь Ипатову, Канделябров только махнул рукой и поспешил в столовую.

 – Кто, я тебя спрашиваю, всю Россию-матушку поднял на дыбки да бабам отдал почитай  на семьдесят лет, а? По следам папеньки своего пошёл – Тишайшего. Так сказать, яблоко от яблони. Царь Алексей Михайлович  веру нашу православную расколом разломил надвое, а  сынок его анафемский довершил сие пагубное дело: силком утвердил церковную реформу , а чистую веру отцов наших загнал в подпол, – фальцетом вопил отец Меркурий.

 – Царь за свою жизнь сделал столько, сколько другие и не помыслят. А ошибок не совершает тот, кто, как известно, ничего не делает, – парировал Вильям Яковлевич.

  «Ага, – сообразил Ипатов. – Это они о Петре I».

 – Ты ещё скажи: «Лес рубят – щепки летят»,  – продолжал гнуть монах. – Только,  давай разберёмся, то ли он  со своим папенькой рубил и надо ли было это рубить.

 – Интересно послушать.

 – Начну с того, что многие петровские преобразования выросли из реформ его отца и старшего брата – Фёдора.  Возьмём известную байку о том, что только при Петре мы узнали о существовании западной культуры. Он, дескать, первый царь-западник. Чушь. Ещё в 1672-ом году царь Алексей поручил Артамону Матвееву  договориться с немецким пастором Иоганном Грегори  из Немецкой слободы, чтобы тот устроил европейский театр сначала в Преображенском, а потом и в Кремле.  Там царь пересмотрел все известные европейские пьесы.  Маленький Петруша и матушка-царица всегда присутствовали на этих спектаклях. С тех пор и начала подменяться вера – культурой, а  богослужение – зрелищами и развлечениями. Сначала это были спектакли на библейские темы, а  потом пошли всякие амурные безобразия. Сам Алексей Михайлович воспитывался своим родственником –  ярым поборником всего европейского, боярином Морозовым , предки которого были выходцами из Пруссии. Так что, в голову Петра Алексеевича не западным ветром надуло тягу ко всему иноземному, а собственным батюшкой.  Тишайший своим детям и учителей подбирал таких же взглядов. Главный из них – Симеон Полоцкий –  ученик иезуитов и враг истинного православия, а между нами говоря, и оккультист.

 – Что вы говорите? – встрепенутся Брюс. – Неужели при дворе православного царя  такое было возможно?

   – Как видишь. И не он один там был. А про Полоцкого я сам читал: «муж, исполненный разумом просвещения, знавший звёздное течение, кое наблюдал и многое рёк о России».

 – Где вы это прочитали?

 – В Чудове монастыре, куда был приставлен к синодальному архиву. Там рукописей неучтённых – тьма. Так о ком  я? О Полоцком. Есть запись, что он знал день зачатия царя Петра: в ночь на 11 августа 1671 года.

 – В числе 11 большая магическая сила, – кивнул Вильям Яковлевич.

 – Полоцкий так и сказал. Он объявил царю, что ребёнок зачат под знаком Марса – бога войны и будет иметь большую силу. Полоцкий в день рождения  царевича даже преподнёс царю астрологические вирши.

 – Определённо, этот Полоцкий был незаурядной личностью.

 – Хорошую свинью нам подложил этот твой незаурядный человек.

 – Откуда он взялся-то на Москве?

 –  Из Полоцка, где его заприметил Алексей Михайлович, на которого европейская учёность монаха произвела большое впечатление. А учился он в Киево-Могилянской академии , где тогда вовсю хозяйничали католические прихвостни и в иезуитской коллегии в Вильно. Этот овчеобразный волк своей образованностью так подольстился к царю, что был приближен ко двору  и стал обучать царских детей. Феодор, Иоанн, Софья – все они получили польско-литовское образование, то есть – католическое.

 – А как же бунт стрельцов за старину? Они же были за Софью.

 – Она мутила воду не за старину, а за власть. Сказать – не сделать. Её брат, будущий царь Фёдор, при содействии этого самого Симеона женился на незнатной польке Агате Грушецкой .  И первый из Романовых сделал это с нарушениями главной традиции – важные решения принимать в согласии с Боярской думой. Вот тогда «на Москве стали волосы стричь, бороды брить, сабли и польские кунтуши носить, школы латинские закладывать». И всё под влиянием Полоцкого. Этот змей и пьесы для театра сочинял, и драмы иностранные переводил. Вишь, какой образованный! Это он замутил голову Алексею Михайловичу и тот разрешил издавать без церковной цензуры иностранные книги по истории, космографии и фортификации, а потом и светскую литературу. Заметь: ещё до Петра. Обо всём этом с горечью писали кремлёвские  монахи. Понял теперь? Полоцкий, как агент папы римского, пытался насадить у нас западно-латинский стиль, как в светской, так и в церковной жизни для того, чтобы отвратить народ от православия.

 – Может, это было стремление образованного человека поделиться  своими знаниями с другими. Про графа Брюса тоже врали, что он опаивает  царя и заставляет плясать под свою дудку.

 – Сравнил!  Брюс был сам по себе, а Полоцкий – агент Ватикана. Разницу чувствуешь?  Пойми, тогдашний раскол Церкви – спланированный ход католиков против нашей церковной самостоятельности. Их анафемский Орден иезуитов сначала через поляков воду мутил у нас во время Смуты, а когда у них ничего из этого не вышло – принялись нашу веру подтачивать.  И восточную Украину католики дали присоединить к России только потому, что там уже униатская ересь процветала. Без границ её легче было к нам сначала пересадить, а потом всё вместе подмять под себя.

 – Положим, это вы хватили через край. Война с Польшей тянулась с переменным успехом больше десяти лет, и противостояние поляков было яростным.

 – Так чего же они пошли на попятную?

 – Отчего люди сдаются? От безвыходности.

 – Никакой такой  безвыходности не было. Эта война могла тянуться ещё годы и годы. И не сдавались поляки, а только подписали с нами Андрусовское  перемирие, которое, по их разумению, только откладывало решение всех спорные вопросов. Иезуиты придумали хитрый план, по которому они собирались в дальнейшем навязать нам унию и, с её помощью, тихой сапой, прибрать к рукам наше государство. Их засланцы стали приезжать в Москву из нашей уже Украины, представляться царю учёными мужами и мутить ему голову русским правом на константинопольский престол. Из Рима посылались намёки, что папа – не против. И Алексей Михайлович решился попробовать разыграть эту карту. Первое, что ему предложили католики – привести к единообразию русское и греческое богослужение. Дескать, чтобы в дальнейшем ничего не мешало единению двух Церквей на территории новой православной империи. Но как такое объявить народу? Немыслимо. Русские спокон веку учились читать по Часослову и Псалтыри. Да они и без грамоты, на слух, все службы знали, хоть посреди ночи разбуди. Тогда отступники  придумали, что наши богослужебные книги при неточной переписке отошли от канонов и надо их исправить по греческим текстам, так как их Церковь старше нашей. Но когда появились первые обновлённые книги, народ ахнул. Испортили всё: Псалтырь, Херувимскую, Символ веры, Евхаристический канон и даже само имя Спасителя стали писать по-другому, не говоря уже о троеперстии. Из Требника выбросили заклинательные молитвы против чародеев и околдованных. Это должно быть, в угоду тогдашних царских астрологов: доктора Энгельгардта  и лейб-медика Коллинса , а может и Полоцкого. Правки были чудовищные и совершенно безграмотные. К примеру, в ирмосе, глас четвёртый, песнь первая, вместо «крестообразно Моисеовыми руками», сделали: «крестообразныма Моисеовыма рукама». Во-первых, поди, выговори эдакое, а потом, что же получается, у Моисея были какие-то особенные крестообразные руки? Ни, Боже мой! Он нормальными руками изобразил крест и всё. Или вот кошмар в чине Крещения, который всегда повергает меня в оторопь: вместо: «Молимся тебе, Господи,… да снидет с крешающимся дух лукавый», сделали: «да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый» . Каково?

 – Шутите!

 – О таких вещах шутить бы не посмел.

 – Неужели у греков была такая несуразица?

 – Нет, конечно. Дело было в недобросовестных переводах и злонамеренных искажениях в сторону католицизма. Патриарх Никон сделал главным  правщиком  русских текстов Арсения Грека – воспитанника иезуитской коллегии в Риме, который неоднократно переходил из католичества в православие  и обратно в зависимости от того, какое задание он имел от папского престола. Он даже, на время, принимал магометанство. Что можно ожидать от такой личности?  Хитрость заключалась ещё и в том, что книги стали переписывать уже по новым греческим изданиям, которые тогда печатались в иезуитских типографиях Венеции и Парижа.  После Флорентийской унии  с католиками и после двухсот лет пребывания под турками, греки значительно отошли от чистоты православия.  К  тому времени,  и Константинопольский, и Иерусалимский патриархи пребывали в полном уничижении и жили на подачки Рима. Если бы мы освободили Константинополь, их жизнь бы переменилась. Вот они и стали наперебой дуть в уши нашему царю о возможном  объединении двух православных царств под русским правлением.  А тщеславного патриарха Никона обещали сделать Вселенским Патриархом.

 – Пусть так, а куда бы подевалась Османская империя, которая прекрасно себя чувствовала на  захваченных византийских территориях?

 – То-то и оно. В те времена турки неоднократно и весьма успешно вторгались в Европу, которая была ослаблена Тридцатилетней войной и религиозными распрями. Ватикан хорошо понимал эту опасность. Католики не раз предлагали России союз против османов и сулили нашим царям византийский трон, как законное наследие от погибшей Византии. Мол, помните: Москва – Третий Рим! Но, обещание поддержать Москву в притязаниях на  Константинополь всегда предлагалось только в обмен на победу над турками и, главное, –  соединение с Католической Церковью под властью папы. Алексей Михайлович был первым из русских царей, который решился реализовать этот проект, чтобы стать василевсом  новой  Православной империи в обмен на отклонение от чистоты веры. Ему и прозвище, Тишайший, очень подходит: он всё делал втихую.  И название церковной реформы – «никоновская», по-моему,  неверна. Она – «алексеевская». Это он, своею властью, начал это неправедное дело. Были собраны тысячи книг старого извода, чтобы внести в них правки, которые должны были приблизить гиблую, для истинно верующих людей, унию с Римом. Но, простой народ не обманешь. Протест против исправлений был общим. Внедрялась новая обрядовость огнём и мечом.  Кровь лилась рекой. За отказ подчинится, людей сжигали сотнями. Резали языки, рубили головы. Реформа отворила ворота всем пагубным нововведениям в богослужении, иконописи, церковном пении и архитектуре. И всё новое – западного происхождения.

 – Из этой затеи с константинопольским престолом всё равно ничего не получилось.

 – Да, проект лопнул, как мыльный пузырь. Бог не допустил. Но исправления остались! Как было дело?  Уже во времена регентства дочери Алексея Михайловича, Софьи, Россия подписала вечный мир с Польшей, а с турками мир разорвала и начала против них войну в союзе с  Венецией, Польшей и Австрией. Результат всем известен: два наших неудачных похода в Крым. Потом воцарился Пётр, и греческое духовенство теперь уже его стало теребить: выполняй обязательства антитурецкой коалиции – Священной лиги, иди бить турок. Между прочим, покровителем этой лиги был папа Инокентий XI.  Первый поход на Азов закончился провалом. Второй – удачней, мы его взяли. Дальше дело не пошло. Европа, к этому времени, сумела собраться с силами  и  дала отпор туркам. Османскую империю вынудили подписать Карловицкий договор , который положил конец её продвижению на Запад. А нас даже на переговоры не позвали. Мы заключили отдельный, Константинопольский договор, по которому оставляли за собой Азов. Иллюзий в отношении Европы уже не было: как только отпала надобность в нашей поддержке, от нас отмахнулись.

 – Я поражаюсь вашей осведомлённости, дядюшка. Вы столько знаете о нашей истории. Даже о придворной жизни царей вам известно, – не без иронии вставил Вильям Яковлевич.

 – Ничего тут нет поразительного. Говорю тебе, что я всю монашескую жизнь при архивах и церковных библиотеках состоял. Там ни одна цензура сроду не бывала, а документов старых – море. Другое дело, что их не каждый прочесть может. Надо не только хорошо разбирать язык, каким написано, но и кумекать, кто есть кто. Многие лица там упомянуты только с именами или с титулами, но без фамилий. Или вовсе непонятно про кого говорят, но есть дата. А тебе ведомо, какой архив находится в Чудове?

 – Ведомо.

 – То-то. А ты говоришь – «придворная жизнь».  Я, милый мой, так много знаю, что самому тошно.  А, что касается Алексея Михайловича, то он, в повседневной жизни предпочитал немецкую и польскую мебель и любил носить иноземное платье. Его дети, в домашней обстановке, тоже одевались на иностранный лад. Ношение нерусского платья было запрещено только на царских выходах и в церкви, дабы поддерживать национальные и православные традиции. Ну и, конечно, чтобы народ не смущать.  Кстати, тогда, в рядах московского Гостиного двора, можно было без труда купить европейский костюм. Так что,  дальнейшее переодевание  Петром всех как один в западное платье представляется диким и неуместным насилием. Кстати, и табак начали курить при его отце. Пойдём дальше. Горное дело. Первым его стал развивать опять же царь Алексей, заложив в Невьянске  медеплавильные заводы. При его правлении существовал Гранатный двор, Оружейная палата, пороховые заводы. Мало того, тульские заводы во всю продавали заграницу пушечные стволы разного калибра и ручные гранаты. Что там ещё?  Военная реформа началась в стране с принятием Устава о преобразовании армии ещё с 1621 года. Она была практически завершена в 80-х годах:  старомосковская армия превратилась в европейскую. Князь Милославский  ездил в Голландию вербовать  на службу опытных  европейских офицеров и даже солдат. Когда Петруша ещё в люльке лежал,  нанятые иностранные полки уже мирно соседствовали  с московскими стрельцами. Наши служилые люди обвыкались, присматривались, чтобы без надрыва заимствовать для себя лучшее. При Алексее Михайловиче  были введены иностранные воинские звания, что тоже приписывают исключительно Петру.

 –  Алексей Михайлович был мудр и весьма развит для своего времени – подтвердил Собакин-младший. –  Тишайший – первый из наших царей стал жить по часам и своих подданных к этому приучал. Именно ему принадлежит выражение: «Делу время, а потехе – час». Говорили, что он никогда не спешил и всё успевал.

  –  Ну, это не самое главное качество государя. Важно самому гнуть правильную государственную линию и к этому приучать своего наследника.

 –  Так его сын, Фёдор, и продолжил реформы – опять добавил Вильям Яковлевич. – И, надо сказать, делал всё обдуманно, не спеша, как и его отец. При нём Дума стала регулярной, были обновлены Приказы. Он провёл перепись населения и чётко определил единый налог – «стрелецкие деньги и хлеб». Правильное решение. Он же отменил местничество. Присвоение  чинов стало зависеть от личных заслуг. И это хорошо. Действительно, при Фёдоре Алексеевиче наши пехотные полки уже мало чем отличались от европейских образцов. Они находились под командованием умелых иностранных офицеров, кои за немалые деньги приезжали к нам на службу из далёких стран. Тогда же появились Франц Лефорт , Патрик Гордон , Брюс и многие другие. Кстати сказать, царь Фёдор немало постарался и для Церкви. К примеру, издал указ, по которому было запрещено требовать от священников раскрытия тайны исповеди. Согласитесь, это большое дело. Помню ещё, что именно он запретил держать в церквях «собственные иконы», перед которыми нельзя было молиться посторонним. Бывали случаи, когда таким иконам  приносились жертвы, а в случае неисполнения просьб их даже «наказывали»: переворачивали ликом к стене или вешали кверху ногами.

 – Нечего ехидничать! Главным злом тогда была «никоновская реформа»!  И твой царь Фёдор к ней руку приложил.

 –  Не знаю, что он там про себя думал, но, должно быть, понимал, что назад ходу всё равно нет – задумчиво произнёс Собакин-младший.

  – Это, ты, верно заметил, Вилли. В одной старой-престарой рукописи, точнее, записке, времён  неудачных походов в Крым князя Голицына , я наткнулся на очень верные слова на эту тему одного  духовного лица: «Если сейчас объявить попятную, Романовы кубарем полетят с трона, народ, в праведном гневе, перебьёт, отступившее от Истины, священство и начнётся такой бунт, что недавнее Смутное время покажется мелкой заварушкой». Может и впрямь, назад пути не было? Это грозило развалом государства. Ещё одной смуты мы бы не пережили, если учесть что Запад был начеку.

 –  Это царь Фёдор сжёг Аввакума ?

 – Он. Протопоп был непримирим  и очень влиятелен. Одним словом – стоик. В обличениях обновленцев доходил до такого неистовства, что желал туркам победы над Москвой.

 – Ладно, что уж об этом – дело прошлое, – примирительно сказал Собакин-младший. – Не вижу из сказанного вами никаких противоречий. Пусть отец и старший брат начали преобразование страны, а Пётр Алексеевич продолжил это дело и преуспел в нём изрядно.

 – Преуспел? Изрядно? Вот значит как, – завопил отец Меркурий, хлопая сухонькой ладошкой по столу. – Ладно, слушай. В старой Руси не было абсолютной монархии. Царская власть всегда уравновешивалась Боярской думой, Земским собором и Православной Церковью.  До Петра I в России существовала, так называемая, симфония власти, пусть несовершенная, но – была. Мы имели, фактически, парламентскую монархию, которая  ограничивалась  представительством всех сословий. Царь Пётр отменил Боярскую думу, Земский соборы, лишил Православную Церковь патриарха и подчинил её себе. А какое он имел на это право? –  продолжал кричать старший Собакин, но вдруг спохватился, прикрыл ладошкой рот и тихо-тихо зашептал: – В 1613-ом году Романовы присягнули народу, что без согласия Думы и Собора, не будут заключать мир, устанавливать налоги и приговаривать к смерти. Пётр Алексеевич эту клятву нарушил.

 – Это верно, – подтвердил племянник. – Декабристы на допросах предъявляли это обвинение Николаю Павловичу и говорили, что восстанием хотели вернуть то, что незаконно было отобрано у народа.

 – Может и так было, но, ты, своих-то, не защищай. Они хотели конституцию и республику, а государя с семьёй зарезать. Исправлять, что плохо устроено, надо, но и меру знать не мешает. Православной империи без царя нельзя. Претензий к Романовым много, но откуда знать, что другие были бы лучше. Хозяйство-то большое. Только вот Петр I – чистый вредитель. Это он породил ту самую абсолютную власть, которую у нас так критикуют. Страна стала целиком зависеть, как от величия,  так и от самодурства  и тирании одного человека, без оглядки на народ.

 – Без такой власти Пётр не смог бы проводить реформы!

 – Полноте, его предшественникам старый государственный уклад почему-то не мешал делать дело, продвигаться вперёд и без такого массового душегубства. Именно при нём цена человеческой жизни превратилась в нуль.

 – А царь Иван Васильевич душегубом не был и трогательно относился к своим подданным, – с издёвкой в голосе парировал Вильям Яковлевич. – Что ж вы одного Петра ругаете!

 – Иоанн Грозный жил в Средние века. В те времена в Англии, к примеру,  правила королева Мария , которую современники называли Кровавой. Она в одночасье уничтожила сотни протестантов, противников Римского престола. Или возьми Катерину Медичи . При ней сколько людей зарезали в Варфоломеевскую ночь ? Времена были другие. Я не оправдываю Грозного, а уточняю. Иоанн Васильевич – человек своего времени, но он никогда не подвергал сомнению положение Церкви, а если и пытался ею руководить, то мог нарваться и на отпор, как, например, от святителя Филиппа . И на сговор с католиками против веры не пошёл, хоть ему и предлагали. Но, не будем отклоняться от нашей темы, – продолжал старший Собакин. –  В отличие от своих старших братьев и сестёр, которые воспитывались при отце, маленького Петра обучал дьяк Зотов  – пьяница и богохульник. Петр не был тем образованным человеком, каким нам его представляют. Писал он с грехом пополам, так как правил не знал, арифметику освоил к шестнадцати годам, на иностранных языках изъяснялся плохо, владея в основном технической терминологией и расхожими фразами. Я видел его каракули: мешал наш язык с немецким и голландским, а иностранные слова писал русскими буквами. Был он человеком психически неуравновешенным, страдающим какой-то формой эпилепсии.

 – Его с раннего детства пытались убить наёмные люди царевны Софьи, – возмутился Вильям Яковлевич. –  По нему тайно служили заупокойные службы и проводили магические ритуалы, чтобы его извести. И, это ещё не всё. Во время «воинских потех» рядом с подростком  разорвалась граната, и Пётр получил сильную контузию.

 – Сочувствую. Не столько самому царю, сколько его подданным, которые вынуждены были  терпеть больного человека на престоле и закрывать глаза, а то и притворно радоваться его выходкам.

 – Каким?

 – Всешутейному и всепьянейшему собору – долголетней и богомерзкой забаве царя, поругателя святоотеческой веры. Этот самый собор представлял собой отвратительную пародию и глумление на православную службу. Веселье Петра наводило ужас на всю Россию. Царь со товарищи напивался до безумия и ездил по дворам, чтобы поиздеваться над людьми; сажал голым задом в лохань с сырыми яйцами, протаскивал толстых людей через узкие места, насильничал и разорял дома. К примеру, князю Волконскому спустил штаны, повалил на землю,  вставил в зад свечу, а потом со всей пьяной компанией ходил вокруг него и пел церковные песнопения, изображая крестный ход. Любил  он опаивать людей до смерти, заставляя пить водку без меры за его здоровье. Из-за границы навёз уродов и создал Кунсткамеру , где нормальному человеку пяти минут довольно, чтобы душа наружу попросилась. А в городе Ухте, в Голландии не раз присутствовал при вскрытии трупов. Там же научился выдёргивать зубы, чём и развлекался, приехав домой. Выдернутые зубы хранил в большой банке и постоянно ими хвастался перед гостями. Теперь скажи, разве это поведение нормального человека?

 – Давайте простим царю особенности его характера и положим на другую чашу весов его заслуги перед Отечеством.

 – Я тебе о его «заслугах» и толкую.  Если мало, то я тебе ещё добавлю кое-какие  его дела, которые самым плачевным образом повлияли на историю России. Об абсолютной монархии я уже сказал. Пойдём дальше. Петру принадлежит честь создания страшной Тайной канцелярии – пыточной, которая может сравниться только с застенками инквизиции.

 – Как же иначе было сломить сопротивление тех, кто не желал преобразований  в России!

 –  Пётр придумал как! В его правление население страны уменьшилось на треть. В Петербурге,   в синодальном архиве Свято-Троицкой Александро-Невской лавры мне попалась резолюция царя на одном следственном документе: «Смертью не казнить, передать медикам для опытов». Видал? Никакой жалости к людям. Жестокость ужасающая. А законы, которые, как говорят на Руси, даже в печку не влезают? «О пожаре надлежит сообщать за час до его возникновения». За неисполнение –  наказание кнутом.  Это как?  И так за любую, даже малейшую, провинность: бить кнутом, забить в кандалы, вырвать ноздри, выслать, повесить. Указом велел священникам во время литургии упражняться в богомыслии! Что ты улыбаешься? Здесь плакать надо! В правление Петра Алексеевича количество преступлений, за которые полагалась смерть, увеличились на тридцать пунктов. Теперь о его реформах. Твой царь-реформатор Россию разорил. До него торговля и производство были практически свободны от зависимости государства. Начав царствовать, Пётр взял всё под свою руку, начал великую перестройку государства, на что нужны немалые деньги. Значит, необходимо повысить налоги. А если не хватит денег, надо заставить работать людей бесплатно, как рабов. Мастеровые мужики с цеховыми и именными знаками отлично знали себе цену и просили достойное жалованье за свой труд. Так было на Руси до Петра. При нём всё стало по-другому. На петровские фабрики и рудники людей сгоняли пожизненно, как скот за миску похлёбки. Об этом тебе не оставил никаких записей граф Брюс? А он, как никто другой знал, сколько народу погибло за «царёвы реформы»! И не только знал, но и сам участвовал в претворении в жизнь замыслов liebe Freund . Такого закабаления народа, как при Петре, русский человек ещё не знал. Из ограниченного в правах, он превратился в бессловесного раба, в вещь. Алексей Михайлович запретил Юрьев день , а петровский указ «О крепости крестьянской» – довершил отцовское дело полной крепостью. Теперь вернёмся к налогам. Всё, что было сделано передового в этом направлении старшим братом Петра – Фёдором, пошло насмарку. Налоги выросли в пять раз, причём, только новых налогов было двадцать восемь. На смерть, на рождение, на свечи, на дрова, на огурцы, на питьевую воду. При царе-реформаторе появились «казённые монополии», которые, как хотели, устанавливали цены на продукты и производство. Соль и ту стали продавать в сто раз дороже! При нём появилась и «подушная подать», которая взималась с каждой души от грудных младенцев до глубоких стариков, а не со двора, как раньше. Отменил эту петлю только девять лет назад император Александр III. Дальше. Содержание армии осуществлялось с налогов – это понятно. Но, кроме этого, местным населением вменялось содержать на свой счёт  расквартированные войска под надзором специального комиссара. Народ, конечно, бунтовал.

 – Не убедительно. Если взять любое царское правление в отдельности, то недостатки есть везде. Понятно, что было тяжело, но, повторяю, без этих мер нельзя было добиться скорого результата.

 – А зачем он нужен, этот скорый результат?

 – Царь был молод, нетерпелив и хотел ещё при  жизни увидеть результаты своих трудов.

 – За счёт миллионов жизней, которые кроме болотной жижи, холода и голода ничего не увидели, кроме быстрой смерти. Ты говоришь о результате. Какой результат? Начинал он всё сгоряча, необдуманно и бросал также легко. Например, на строительстве обводного канала от Волхова к истоку Невы полегло семь тысяч человек и пропало два миллиона рублей.   Дело так и не сделали и никто за это не ответил. Северная столица – вообще особый разговор. Каприз царя, который стоил десятки тысяч рабов, а ведь необходимости в этом парадизе не было. Москву он ненавидел, это верно, и нужда в северной крепости и морском порте была. Но для задуманного годились и Ревель и Рига, на которые уже тогда, был нацелен взгляд Петра.  Он их и  получил после Полтавы.

 – Он получил их потому, что укрепился на Балтике, заложив Кронштадт и Петербург!

 – Не думаю, что нужно было строить целый город. Достаточно было крепости. Но даже, если так приспичило, то надо было послушать сведущих людей,  которые указывали  ему немало подходящих мест для города. Не захотел. И видел же, что место топкое и Нева неспокойная! Это ж надо, основать город на месте, где рыбачьи посёлки да мелкие деревушки регулярно сносило водой  в залив! А ему – вынь да положь.

 – На то была метафизическая причина.

 – Ах, оставь, в самом деле, метафизическая… После смерти Петра из Петербурга всех как ветром сдуло: царский двор и горожане разбежались кто куда: в Москву и на все четыре стороны. За короткий срок Петербург опустел. Улицы стали травой зарастать. Во как! В 1729-ом  году Пётр II был вынужден издать указ, что, кто не вернётся – будут отбирать имущество и отправят на каторгу. Но, народ ужом вертелся, а в город не ехал. И вернулся только в 1732-ом  году. Знаешь почему? Потому,  что только в тот год царь Пётр Алексеевич был по-настоящему похоронен. До этого времени его гроб семь лет простоял  на катафалке под балдахином в недостроенном соборе Петропавловской крепости дожидаясь пока его предадут земле. Каково?  Вот где действительно причина метафизическая. Теперь о флоте. Пётр решил, что  для своих  державных планов ему нужен большой флот. Что он сделал? Пожил заграницей на верфях, вернулся и повелел строить корабли на голландский манер. Как будто у нас своих не было! У его отца был и северный флот и южный. И рыбку ловили и торговали. Только на Каспии было до сотни бусов водоизмещением до 2-х тысяч тонн и до 60 метров в длину. Каково? Он их всех порушил. Строили мы и парусно-гребные суда, и галеры, и скампавеи. Но наш молодец не таков, чтобы пестовать своё. Заграничное лучше!  Его хвалёные голландские суда не были приспособлены к холодным морям. А наши, поморские, имели дело с северной навигацией. Они имели такую форму изгиба корпуса, что льды наверх лезли, не повреждая судно.  Нет, ему разве можно было что-нибудь втолковать! Вот он и настрогал галеры, которые и плавать-то могли только у берега.