Текст книги "Тайна лотоса (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Реза ловко собрал в сумку остатки завтрака, не оставив в номере и следа своего присутствия. Умело… Видно, что не в первый раз. А ты что, Суслик, сомневалась? Он же вчера чётко сказал, что спит с девушками европейской наружности.

– А фотошоп со сфинксом тебя не устроит? Так хочется в песке поваляться?

Ну уж точно не в вашей постели, мистер Атертон!

– Я не люблю ни мумии, ни гробницы. Я хотела увидеть развалины Мемфиса.

По лицу Резы проскользнул довольная улыбка, и Сусанна прикрыла ладонью кольцо.

– Так это ещё лучше. Это намного ближе к моему дому.

Сусанне стало жарко и в сарафане.

– Я хочу бросить сумки, чтобы они не мешали прогулке. Это совсем небольшой круг, и с учётом, что мы не будем отдыхать в тени гробниц, слишком долгая прогулка в песках нас всё равно утомит, мы быстро всё посмотрим. Предлагаю следующую программу: мой дом, одной минуты мне хватит, Мемфис, фотосессия у сфинкса и… Там есть неплохой ресторанчик с прекрасным видом на пирамиды. Мне кажется, мы должны всё успеть. И даже можем дождаться светового шоу.

– Оно у нас завтра в программе, – отчеканила Сусанна, стараясь скрутить кольцо, намертво засевшее на пальце.

– Зачем тебе это нужно? У тебя частный экскурсовод на все пять дней, от которого, впрочем, – добавил он после краткой паузы, – ты в любой момент вольна отказаться.

Значит, он всё же оставляет за ней право выбора и не ставит свой дом последним пунктом вечерней программы? Славно. Тогда можно выиграть день и в свободный не тащиться в Гизу. Он настырный, но в нём всё же есть что-то от джентльмена. Кажется, есть…

Реза повесил на плечи обе сумки, и Сусанна принялась судорожно запихивать в рюкзачок планшет.

– А ты обязательно должна таскать эту хрень с собой?

– Я не хочу оставлять его в номере.

Ему, таскающему по ночному Каиру слиток золота, трудно понять, что её родители не побегут покупать новый планшет, потеряй она свой. И всё же он понимающе кивнул или решил не спорить с бабой. Какая разница! Главное, что портье нагло подмигнул ему. Дядька явно сходился с Мариной в мнении об их отношениях. Проглоти эту хамскую усмешку, Суслик, и лучше следи, чтобы эти идиоты не оказались правы!

Рука с кольцом лежала в сухой ладони каирца, а вторую Сусанна вытирала о сарафан. Их то и дело толкали прохожие, но Реза не позволил рукам разъединиться. Пыльная духота щипала нос, но, к счастью, Реза нынче припарковал «бумер» недалеко от гостиницы. Хотелось быстрее сесть в машину и начать говорить. В разговоре он хоть чуть-чуть раскрывает свои планы относительно их знакомства, а ей необходимо вооружиться знаниями, чтобы в нужный момент дать отпор.

Только в машине было так же шумно, как и на улице, особенно на мосту, и Реза молчал, а она боялась просить поднять крышу. На кресле лежал вчерашний плед. Реза явно планировал укрыть им её вечером. Только бы не вздумал нигде его стелить! Ты чудом вырвалась от него вчера. Что ты вновь делаешь в его машине… И кольцо уже свободно спадает с пальца, тебе просто жалко его возвращать, а за всё, что мы берём, мы платим. Тебе, похоже, просто хочется приключений. И ты, Суслик, такими темпами их получишь. Подобные мужчины не тратят много времени и денег на строптивых девчонок. Надо попросить ехать прямо к Пирамидам – ещё есть шанс перехватить свою группу!

– Так и знал, что застрянем. Может, в зоопарк пойдём?

Она глянула в сторону и наткнулась на белые египетские барельефы с животными, потом перевела взгляд на преграждающие путь три отокара. А, может, и в правду в зоопарк, чтобы притвориться неразумным ребёнком, не понимающим взрослых намёков?

– А другой дороги нет? – спросила она вместо этого.

– Мне уже не выехать отсюда. Если только на того осла пересядем…

Да, животное телегой пронырнуло между машинами.

– Не забудь потом у него папирус купить, – Реза махнул рукой по направлению исчезнувшего араба. – Чтобы новую записку написать. Я скажу тебе, как пишется моё имя.

Сусанна вцепилась в ручку, словно собиралась открыть дверцу и выскочить из машины посреди дороги. А что, здесь так принято! Только ты не сумеешь. Наглая улыбка каирца оставила на щеке красный след, как от хлыста.

Реза протянул руку, и Сусанна вжалась в кресло, но он только перегнулся назад за двумя белыми бейсболками. Одну водрузил ей на голову, вторую – себе, тут же перестав походить на фараона. На лбу вместо змеи оказалось изображение анха – символа единого бога Атона.

– Это я привёз из американского музея. Для себя и брата, – добавил он, будто она его всё же спросила про жену.

Поток машин пусть медленно, но двигался, а её мысли застряли на одном вопросе – как уйти от этого идиота?

– Сейчас все съедут к Пирамидам. Станет легче.

Вот он шанс! Она запомнила отокар, на котором уехала её группа, она сумеет его найти. За домами среди пальм уже маячили верхушки пирамид. – Вот, я же сказал! – и Реза прибавил газу раньше, чем Сусанна сформулировала в голове просьбу высадить её на стоянке.

Теперь уж лучше смотреть по сторонам, не замечая грязь и нищету, чем – в это отполированное деньгами лицо. Она только сейчас заметила в мочках Резы дырки. Он, похоже, носит серьги и снял их, чтобы меньше её шокировать, если он вообще способен задумываться о том, что думают про него окружающие. Зачем? Он самодостаточный самовлюблённый самец, и больше ничего. Больше в нём нет ничего. Можешь, Суслик, не искать. Пустота!

– Вы сказали, что ваш первый язык египетский? – выпалила она, когда ей показалось, что рука с руля сейчас соскользнёт ей на коленку. Но нет, он просто нажал кнопку, чтобы поднять крышу.

– Так будет лучше разговаривать, верно?

Она кивнула.

– История банальна. Я к трём годам не говорил ни слова. Отец сначала пенял на два языка, которые я слышал в доме, а потом согласился с врачами, что сын у него дурачок, но решил ничего не делать – просто смирился. Собачек держат в доме, хоть они и не говорят, верно? – Реза слишком добро улыбнулся. – Няньке было поручено следить за тем, чтобы я был сухим и накормленным и ничего не разбил в доме – ну там статуэтки всякие, вазы… Она решила, что для её спокойствия лучше запереть меня в комнате и выводили гулять лишь на террасу. Всё. Тут любой ребёнок будет молчать, ты так не думаешь? – Реза резко дал по тормозам, чтобы объехать занявших половину дороги людей, а затем и повозку с ослом.

– А мать? Как на это реагировала ваша мать?

– Мать умерла при родах, а ту женщину, что я сейчас называю матерью, отец привёл в дом в качестве прислуги, когда мне было шесть лет. Собственно другой женщины в моей жизни не было.

Реза резко нагнулся к Сусанне, но теперь чтобы достать из бардачка солнцезащитные очки.

– Где твои? – он продолжал нависать над ней.

– В чемодане…

Как она о них не подумала!

– Молодец! Ни шляпы, ни очков. Хорошо, что за тобой есть кому присмотреть, – и Реза протянул ей вторые очки. – Чего ты их рассматриваешь? Это очки брата. Других нет.

Сусанна нацепила очки на нос и уставилась на плетущегося рядом осла. Чего она рассматривала? Ведь сам догадался – пыталась понять, женские они или нет.

– В моей жизни нет женщины, кроме матери. И никогда не будет.

Реза сказал это, устремив взгляд в номер идущей впереди машины. Зачем выдавать ей эту информацию? Она не спрашивала. И не думала, что такой тип способен предложить что-то серьёзное… На пять дней. Наличие или отсутствие жены ничего не меняет. Ровным счётом ничего. И в особенности её желания отделаться от него.

– Но я нашёл себе друзей даже на террасе, – продолжал Реза как ни в чем не бывало. – Скарабеев. Закапывал их в песок и раскапывал, но я был ребёнком, и потому в один прекрасный день засунул их в рот и чуть не задохнулся. Нянька вместо того, чтобы помочь или бежать за отцом, просто визжала. К счастью, отец был в кабинете, а не в саду, потому прибежал на её крик и сумел вытряхнуть из меня жуков. После этого он не отпускал меня от себя ни на минуту. Я не расстроился и не обрадовался. Я сидел у него за столом и раскладывал деревянные фигурки скарабеев – намного больше настоящих, чтобы я не мог запихнуть их в рот. В то время у отца было музейное задание – попытаться восстановить повреждённые папирусы. Он переписывал иероглифы на чистые листы и произносил их название. Я впервые слышал, как мне, наверное, тогда думалось, живую речь – я начал повторять их и калякать рисунки. В итоге я заговорил по-египетски, ну или так, как мы думаем, египтяне говорили. Практиковаться мне было, как понимаешь, не с кем…

Они покинули грязные улицы и ехали мимо песков.

– Отец испугался, что я замолчу, если вдруг услышу из его уст английский, и начал говорить со мной по-египетски. А потом, когда в доме появилась Латифа, я начал повторять за ней арабский, потом дошёл черёд и до английского, а французский я уже учил по книгам в библиотеке, моя бабка была француженкой и привезла с собой в Египет богатую библиотеку. Теперь никто не просит меня говорить, чаще меня просят заткнуться.

– Я не прошу.

И как хорошо, что глаза у обоих были спрятаны за чёрными стёклами. Машина въехала в небольшой оазис с двухэтажными домиками – однотипными квадратами непонятного персикового цвета. Пальмы и прудики, а дальше высокий забор. Подле него Реза и затормозил.

– Одна минута, ты помнишь.

Он оставил дверь водителя открытой – наверное, не хотел, чтобы его услышали – и просочился в калитку с двумя сумками.

– Полторы минуты. Прости, – бросил он, возвращаясь за руль. – Теперь в Мемфис, моя царица.

Глава 11

Мемфис! Её Мемфис! Безжалостные к истории чужой страны арабы по камешкам растащили величественные храмы и пышные дворцы на строительства мечетей, а остальное докончила стихия – из-за разрушенных дамб вода веками вымывала камень слой за слоем, но не память людей… И сейчас от этого места веет былым величием. Не обманывай себя, Суслик! Величием веет от шагающего рядом мужчины!

Сусанна старалась не глядеть на него, пряча взгляд в просвете пальм или в вырезе собственного сарафана – на коже остались белые разводы от солнцезащитного крема, который она сама торопливо растирала везде, куда могла дотянуться, боясь, что Реза не ограничится её спиной. Почему она не додумалась опрыскать себя в гостинице! Солнцезащитные очки, кепка, крем… Что ещё он отыщет для неё в таинственной машине? Нет, она не чувствовала себя подле него женщиной. Она чувствовала себя беспомощным ребёнком! Они минут пять стояли подле огромной статуи Рамзеса, но Сусанна напрочь перестала понимать английскую речь, пока Реза не ткнул её в огромные впадины в каменных мочках, заявив, что фараоны скорее всего тоже носили серьги. Тоже? Он успел что-то сказать про собственные уши, а она пропустила всё мимо своих ушей? Выходит, вы, мистер Атертон, подражаете египетским властителям? Только вслух Сусанна ничего не сказала. Вслух она могла сейчас только кивать. Жара, похоже, успешно принялась за плавку мозгов.

– Садись, – Реза силой усадил её под пальму и развернул на подоле сарафана кулёк с финиками, которые купил, чтобы отбиться от назойливых торговцев, ссыпав в протянутую ладонь горстку монет, извлечённых из кармана.

Сусанна схватила финик первой, чтобы его не постигла участь лукума, и вздрагивала всякий раз, как рука каирца опускалась к её ногам за новым фиником. К счастью, он купил их не так много…

– Можно положить бумагу тебе в рюкзак и забрать его?

Вау, джентльмен! Ведь под лямками голая кожа стала красной, а он как-никак в рубашке! Реза колоссом Рамзеса возвышался над ней, и Сусанна радовалась солнцезащитным очкам, которые успешно прятали все её потаённые мысли. Каирец протянул руку. Сусанна поднялась с земли и одёрнула свободной рукой прилипший к ногам сарафан, а потом, чтобы вернуть прогулке экскурсионный настрой, спросила:

– А где предположительно находились храм Пта, царский дворец и рыночная площадь?

Навязались в гиды, мистер Атертон, отрабатывайте!

– Ты ведь не просто так спрашиваешь?

Сусанна не стала скрывать правды, а он даже не улыбнулся, услышав про написание романа, и с непроницаемым лицом задал самый дурацкий из всех возможных вопросов:

– А ты сумеешь написать роман за пять дней? – И только, когда она замолчала на минуту, растянувшуюся на все пять, с улыбкой добавил: – Пока я рядом, чтобы ответить на все вопросы.

А потом он просто опустил руку на её горящее плечо и притянул к себе как-то совсем криво, чтобы она уткнулась в него козырьком кепки, как делают с детьми.

– Я шучу, не будь такой серьёзной, писательница! У тебя есть мой имэйл. Отвечу на любой правильно сформулированный вопрос.

А вот тут он явно смеялся. Нынче вопросы у неё не клеились. Она совсем запуталась в глаголах, пытаясь вставлять умные слова, более уместные в музее, чем среди пустыни и непонятных камней.

– Сколько времени идти от городских ворот до ближайшей царской мастабы? – на этот раз она составила вопрос правильно, и Реза решил дать правильный ответ, потому взял её за руку и сказал:

– Засеки время на телефоне, и пойдём.

Сусанна рассмеялась, не веря в серьёзность предложения, но спутник не шутил и действительно тащил её из-под пальм в пески. На телефоне уже довольно фотографий с её физиономией, чтобы отправить сестре, придумав заранее объяснение чужим очкам и кепке. Ей не нужна фотка безжизненного тела в песках. Только кто её слушал!

– Писателю необходимо накапливать жизненный опыт.

Он улыбался, забавляясь её смущением, а ей на ум приходил лишь Достоевский – но сколько же всего надо выстрадать за этот дурацкий роман!

Они останавливались каждые пять минут, чтобы вытряхнуть из обуви песок. Кепка не спасала от жары, под тёмным ободком очком скопились крупные капельки пота, но Сусанна не утирала их, боялась показать слабость. Реза молчал, хотя рубашка под рюкзаком промокла. Зачем он пошёл с ней к гробницам? Почему просто не высмеял её жалкую попытку написать роман о том, о чём она не имеет никакого понятия!

– Они были намного выносливее нас, – улыбнулся Реза, протерев ладонью шею. – Потому что не знали про кондиционеры и машины. Вальтер Скотт где-то писал, что люди в старое время не страдали от отсутствия комфорта, потому что не знали о его существовании.

Каирец явно успел пожалеть о своём глупом предложении, но сейчас что возвращаться к машине, что двигаться вперёд неизвестно куда было одинаково невыносимо. Сусанна спрятала все волосы под кепку, но шея и грудь всё равно покрылись предательской испариной. Хорошо ещё на ней нет косметики! Она вместе с очками покоится в чемодане.

– Но краска с глаз текла и у них. Тут уж против природы не попрёшь, – усмехнулся Реза и промокнул ей шею рукавом рубахи.

Почему он по жаре носит длинные рукава? Вчерашний порез он спрятал под толстый золотой браслет, а что там спрятано под рубашкой? А? От подобной мысли сразу потемнело в глазах…

– Пей воду.

Он видел, что она на последнем издыхании, но сворачивать с пути было некуда, и воды в купленной бутылке оставалось на два глотка.

– А вы?

– Я здесь вырос. Мне не жарко.

Врёт, но врёт по-джентльменски. Молодец! Или боится признать ошибку. Не в его стиле, видимо, ошибаться.

– И на мне нет костюма-тройки, в котором ходил прадед, а ты радуйся отсутствию десяти юбок. Хотя соломенные шляпки всё же лучше кепок.

Он улыбался, но в этот раз его улыбка не была заразительной.

– Далеко ещё?

Она уже, кажется, все ноги стёрла или же поджарила на сковородке – в любом случае каждый шаг отдаёт болью.

– А я не знаю, куда ты идёшь, Нен-Нуфер. Я тебя просто сопровождаю. Что ты там написала в романе?

Сусанна остановилась и всё же вытерла глаза. Их щипало от пота и теперь без очков ещё и от яркого солнца. Хотелось кричать от боли и усталости. И наглой усмешки! Ведь понимала же, что нельзя ему рассказывать про Нен-Нуфер, нельзя! Он и так глядит с высоты положения и своих лет на неё, как на глупую куклу! И кто за язык тянул! – Ты что, обиделась? Я тоже в детстве писал роман.

«В детстве» – как же смачно он это произнёс, и если бы она уже не дошла от жары до цвета помидора, то непременно покраснела бы от его гадких слов.

– Вернее не роман, а семейную хронику. У отца был комплекс маленького человека, потому после стаканчика виски он начинал в сто тысячный раз рассказывать о великом деде, Раймонде Атертоне. Ну и я, мальчишкой, тоже им гордился. Друг самого Картера! Хотя не было у них друзей, каждый рыл песок для собственной славы или скорее из собственного фанатизма. Отыскать нетронутую гробницу, самим взломать печать… Они похоронили свои жизни в этих песках – вот в чём истинное проклятье фараонов, а не в их мифических смертях. Они истощили себя, превратились в живых мумий с пожелтевшими от табака пальцами, не ели, не спали, всё рыли и рыли, закапывая деньги своих патронов, выделенных на оплату копальщиков-арабов.

– А чью гробницу нашёл ваш прадед?

Реза теперь говорил быстро, и Сусанна едва успевала за потоком английской речи.

– Гробницу своей жены, – расхохотался каирец, но быстро улыбнулся, заметив, как сжались от обиды губы спутницы. – У них с Эвелин был в Англии бурный роман. Она – дочь лорда, а он – жалкий студент, умеющий только калякать портреты. Да, его пригласили написать семейный портрет, а Раймонд одним мазком разрушил семью. Они тайно обвенчались и, страшась праведного гнева папаши-лорда, бежали в Египет. Он нашёл себе место художника, где надо было зарисовывать рисунки со стен гробниц, пока те не потускнели и не стёрлись. Из-за жары Эвелин потеряла ребёнка и больше не могла забеременеть, зато радовалась возможности помогать мужу. Она тоже немного рисовала, но главная её задача была встречать английских туристов, особенно дам, и учить их, как правильно спускаться в гробницы. Я ведь не просто так просил тебя не надевать сарафан…

Реза опять улыбнулся, и Сусанна под его взглядом отряхнула подол. Да, там на стоянке она пожалела, что не влезла в водолазку, или вообще в костюм аквалангиста, не оставив ни одной открытой части тела.

– Они оба уже смертельно болели Египтом, – голос Резы звучал ровно, и не понять было, для чего собственно он напомнил про сарафан. – И Эвелин писала отцу длинные письма с просьбой приехать и выкупить землю для раскопок. Через год лорд сдался, но прислал только деньги, так и не пожелав увидеться с блудной дочерью. Чета Атертонов принялась рыть песок в компании таких же сумасшедших, но натыкались они лишь на разграбленные захоронения – пара черепков ритуальных чаш не покрывали папиных денег. Но зато платили за приключения. Эвелин стремилась вместе с Раймондом спуститься в подземные камеры. Знаешь, как это было?

Откуда она знает! Реза остановился и замахал руками перед её носом.

– Полная темнота и глубокая нора, в которую тебя опускают на верёвке, и тебе нужны обе руки, чтобы держаться… Фонари не взять, потому свечу приделывали к дощечке, а дощечку брали в зубы. – Реза оскалился так правдоподобно, что Сусанна даже почувствовала во рту привкус дерева. – Эвелин быстро приноровилась к этому. Даже перестала бояться летучих мышей, которые ночевали в открытых гробницах. Но тут одна явно на неё разозлилась. Эвелин попыталась отмахнуться. Верёвка раскачалась, и она ударилась головой о камень, потом ещё и ещё, пытаясь сбить с платья огонь. Только врач, кроме ссадин, ничего не обнаружил и потому не выказал опасения за её жизнь. Однако на следующее утро Эвелин не проснулась. Раймонд велел сжечь тело и прах отправить на родину, чтобы положить в фамильный склеп. В посылке. Он не мог остановить работы – деньги тестя-лорда ещё не закончились. Раймонд с головой ушёл в работу, но боль не отпускала. К пожелтевшим от табака ногтям добавились красные от виски глаза. Он пил по ночам, а утром всё равно собирал себя и шёл к копальщикам. И однажды на стол ему легко письмо. Ему предписывалось встретить в Александрии Маргарет, младшую дочь лорда, пожелавшую посетить место кончины сестры. Они ехали на поезде. Маргарет смотрела в окно на долину Нила, а Раймонд, не отрываясь, на такие знакомые черты. Притупившаяся боль поразила его с прежней силой, и даже присутствие в доме юной леди не мешало опустошению бутылок с виски, а дальше… Дальше случилось совсем не то, о чём ты только что подумала, – вдруг рассмеялся Реза, глядя в непроницаемое лицо Сусанны.

Да ни о чём таком она не подумала!

– Раймонд всё откладывал посещение роковой гробницы, но Маргарет настаивала, и однажды с тяжёлого похмелья он согласился. И дальше, как в романе… Ну, ты догадалась…

Нет, она не собирается строить гипотезы. Он проверяет её писательскую фантазию. Или юношескую извращённость мысли. Не выйдет, мистер Атертон!

– Я не знаю, – ответила она просто.

– Раймонд свалился в гробнице, только ударился не головой, а ногой. Двойной перелом. Левая нога, когда срослась, стала короче, и до конца дней прадед хромал и ходил с тростью, как настоящий английский лорд.

Реза вновь смеялся, а Сусанна молчала. Она не слышала такую фамилию. Картера все знают, а Атертона… Наверное, он так ничего и не откопал. И деньги Резы, наверное, просто пришли из Англии… От, ну конечно, Маргарет! Иначе чего он про неё начал?!

– Однако в этот раз падение обернулось не трагедией, а удачей. Маргарет решила ухаживать за ним и не вернулась в Англию. Ещё она, конечно, в память о сестре решила излечить вдовца от пагубного пристрастия к виски. Это у неё не получилось, а остальное… Впрочем, я пропустил второй пункт. Началась война, но из-за ноги прадеда не мобилизовали. Раскопки заморозили. Он остался один на один в пустом доме с Маргарет, возвращение в Англию которой откладывалось теперь на неопределённый срок. Она приняла это как знак свыше и сама сделала предложение Раймонду – наверное, её тоже поразило проклятье фараонов, безумная любовь к Египту.

Реза вновь смеялся, но продолжал рассказ:

– Раймонд согласился жениться на ней, но пить не бросил, потому что без виски не мог лечь в постель с женщиной, до безумия похожей на мёртвую жену, которую он не мог перестать любить. Военной почтой они решили не пользоваться и потому не сообщили о свадьбе несчастному папаше-лорду, а потом думали сообщить сразу две новости: о замужестве дочери и о том, что лорд стал дедушкой. Только и это они не смогли сделать. Маргарет прожила после рождения сына всего три дня, и лорд вместо письма получил из Египта вторую урну. Раймонд вновь не приехал, а лорд не выказал желания увидеть внука. Ну, чем тебе не сюжет для романа? Дарю.

– Вы же сами его написали.

– Это были детские попытки. Я уничтожил рукопись сразу, как умер отец. Мне тогда было как раз шестнадцать. И тогда же я решил покончить с фамильным проклятьем. И, надеюсь, у меня это получится.

– Каким проклятьем? – Сусанна уже вместо жары чувствовала ледяную дрожь злости. И за шестнадцать лет, и за уничтоженную рукопись!

– Ещё одну минуту твоего внимания, моя прекрасная леди. Дед Арчибальд вырос и влюбился в недавно приехавшую из Франции Амелию. Ей не понравился дом мужа, и я её могу понять, – усмехнулся Реза. – Постоянная пыль на полу, пустыня… В общем, они решили построить новый дом и построили – а в саду у них росли прекрасные кусты жасмина. Амелия ждала ребёнка, и всё бы хорошо, да только снова началась война, и арабское общество накалилось – все ждали прихода Гитлера, чтобы тот освободил их от ненавистных англичан. И Гитлер внял просьбе и прислал авиацию. Солдаты вытащили всех из домов и погнали в пустыню, велев всеми подручными средствами, в общем-то просто руками, рыть в песке ямы и зарываться в них. До самолётов можно было рукой дотянуться. Дед прикрыл жену своим телом. Ему оторвало два пальца, но он выжил и окровавленной рукой закрывал Амели глаза, когда они по пескам возвращались в город, если это можно было теперь назвать городом. На месте дома они нашли воронку, но один куст жасмина уцелел, и в его ветвях запуталась курица. Представляешь, живая… С этой курицей они вернулись в Каир, в их старый дом. Она сохранила ребёнка, но ребёнок не сохранил её. Моя французская бабка тоже умерла при родах. Как тебе такой сюжет для романа?

– Вы сейчас выдумываете на ходу, да?

– Нет. Когда умерла прабабка, я подумал, что это случайность. Когда умерла бабка, я решил, что это совпадение. Когда умерла моя мать, я понял, что это семейная традиция. Вот поэтому я не приведу в свой дом женщину. Я не хочу ребёнка от нелюбимой, а ту, которую полюблю, я не готов отдать ради сына на закланье. В общем, мораль романа такова, – подытожил Реза скороговоркой: – Надо слушаться родителей и не западать на первого встречного, даже если тот хорошо рисует.

Чего он её по носу-то не щёлкнул? Это она на него запала? Ага, размечтался! Идиот! Но фантазия у него всяко лучше её собственной.

– Нам ещё далеко?

Вопрос полетел в лицо каирца, как плевок верблюда. Она заметила впереди их стоянку.

– Вон, до тех самых верблюдов, – Реза махнул рукой. – Если я знаю их хозяев, то нам повезло… Я без денег, а если нет… – Сусанна вновь забыла про жару и похолодела под взглядом каирца. – Я понесу тебя на руках. Такое в романе есть?

– В чьём? В вашем? Потому что в моём – нет! – отрезала Сусанна, пытаясь вырвать руку. – В моём есть колесница.

– До колесницы я тебя не донесу, но донести до места, откуда можно вызвать такси, надеюсь, у меня хватит сил.

– У меня есть деньги.

Реза покачал головой. Понятное дело, что не возьмёт, но она же не за него платит, а за себя – пусть его принципы горят белым пламенем! Её сейчас занесёт злым дыханием Сета!

– Сомневаюсь, что у тебя есть столько наличных.

В этом он может оказаться прав. Родители велели пользоваться картой.

– Ты можешь передвигать ноги быстрее?

Затащил её в пески и ещё недоволен! Но, наверное, боится, что разлёгшийся в песках верблюд встанет и уйдёт вслед за маячащей вдали троицей собратьев. Но верблюд продолжал мерно покачиваться в раскалённом мареве.

– Гашиша накурился, – пошутил Реза, но ей и её ногам уже было не до шуток. Однако радостное приветствие внушило надежду, что Резу тут знают. Только слишком долго они говорили, и бедуин всё махал руками, явно набивая цену, а Реза всё оборачивался и глядел вдаль мимо неё. Наконец бедуин поднёс мобильник к спрятанному под платком уху, и Реза шагнул к ней с улыбкой:

– Они приведут лошадей. На верблюде я тебя в другой раз покатаю, когда будешь менее горячей.

Это что он опять сказал? И про следующий раз, и… Да ладно, Суслик, к словам придираться! Пусть сначала вытащит тебя из пустыни, а уж потом будете отношения выяснять.

– Устала?

И Сусанна даже не поняла, какое сальто он сделал, чтобы в миг оказаться на песке с ней на коленях. Сил сопротивляться не было, и она покорно опустила голову ему на плечо, наплевав на жёсткую лямку рюкзака, врезавшуюся в щёку. Но лишь она тяжело вздохнула, рядом сразу скрипнул песок, но она не смогла уже поднять головы, потому что на волосах лежала тяжёлая ладонь каирца. Реза заговорил по-арабски, но она сумела разобрать слово «спасибо», а потом на голове оказалась куфия – и Сусанна в страхе обернулась на бедуина. Ух, это платок не с его головы! И снова прилегла на плечо Резы. Странный какой-то… И зачем всё это устроил? Может, ему просто скучно живётся с мамочкой. И с этой мыслью она, кажется, уснула, потому что когда открыла глаза, сразу увидела перед собой копыта. Реза заставил её выпить откуда-то взявшейся воды и попытался водрузить на коня. Но уж тут она его оттолкнула – это она сумеет сделать без его помощи!

Он распрощался с бедуинами и обошёл её лошадь со всех сторон, подтягивая подпруги и регулируя стремена.

– Держи повод, как трубочку от мороженого, – и увидев её злую мину, тут же улыбнулся: – Часа не пройдёт, я накормлю тебя мороженым, обещаю!

Он уже конкретно достал – она ничего не просит у него! Только бы добраться до гостиницы. А уж завтра она на порог его не пустит, чтобы его мать там ни приготовила! Имя-то у неё какое… Фиг запомнишь!

– Ты меня слышишь? Сожми повод в одной руке, не натягивай. Лошадь пойдёт следом за моей, они так приучены. Главное – держи её на небольшом расстоянии и не давай обходить мою лошадь, потому что она кусается.

Сусанна кивнула. Поехали уже, а то и платок станет таким же мокрым, как и кепка, пригвоздившая его к голове. На лошади почти не качало, и Сусанна порадовалась, что Реза не взял верблюда – иначе из неё бы все кишки вытрясло. Однако каирец постоянно оборачивался, словно боялся, что она грохнется в обморок, но после краткого сна и пол литра воды она вновь почувствовала себя человеком, хотя была бы рада, если бы вся вода всё же испарилась через кожу и не мешала ехать.

– Ещё чуть-чуть!

Хорошее ободрение с учётом, что она уже потеряла счёт времени, только солнце явно подумывало занырнуть в хаос. И вдруг Реза поворотил назад своего коня и поравнялся с ней.

– Доставай из рюкзака телефон. Отсюда хороший вид на Сфинкса. Мы ближе подходить не будем. Да, и куфию не снимай. Тебе очень идёт. Лучше зелёных волос.

Какое счастье, что на ней солнцезащитные очки! В них ни глаз, ни лица не видно. Жаль, конечно, что фото без верблюда, но лошадь тоже хороша с такой узорчатой попоной…

– Всё, разрядился, но я успел сфотографировать, – и Реза вновь подставил ей спину с рюкзаком. – Пять минут, и мы избавимся от лошадей. А вообще подумай, такая продвинутая цивилизация, а ни плавать не научились, ни лошадей не оседлали.

– Кто?

– Египтяне, конечно!

– Я тоже плавать не умею.

– Зато на лошади теперь умеешь. И иероглифы писать, я точно знаю…

Мокрый весь, а не ерничать не может, нахал! Только бы не затоптать теперь туристов копытами. Но два бедуина сами к ним подбежали, и Сусанна с ужасом увидела, как Реза протянул старшему золотой браслет! Она его так по миру пустит. Бедуин не подумает возвращать золото. А, может, браслет и не золотой вовсе…

– Ещё сто шагов, моя царица, и будет тебе терраса с видом на пирамиды.

Да ей сейчас никакой вид не нужен! Ей бы умыться да сесть на то, что не качается. Она решила не глядеть в зеркало, потому что у встретивших их вышколенных официантов в красной униформе был достаточно красноречивый взгляд. Но, наверное, богатые люди, даже после пешей прогулки по Сахаре, выглядят платёжеспособными.

Обтеревшись водой, Сусанна доковыляла до плетёного шезлонга в углу террасы и вытянула ноги, наплевав на их серость. Заходящее солнце вовсю жарило небо, но в воздухе ещё не разлилась вечерняя прохлада, если в песках она вообще существует. Однако на столике её поджидали мороженое и стакан с лимонадом – оставалось надеяться, что это не махито. Даже капля алкоголя сейчас убьёт её.

– Я взял только мороженое, надеясь на домашний ужин, – на столе подле Резы лежал его телефон, – но мой тоже разрядился, а заявляться к матери без звонка я не хочу. Взглянешь на меню?