Текст книги "Тайна лотоса (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– За что ты благодаришь меня? – теперь Реза усмехался, как прежде, то ли добро, то ли издеваясь. – Мы были в одной лодке. Они бы и тебя взяли, и сумку, а мне могли оставить на сдачу нож или пулю. Ни того, ни другого я не хотел. Ты же видела, что паренёк обкуренный. Как и вся компашка, небось. Сельма указала на них ещё в кафе. Сказала, что они не сводили с тебя глаз. Я принял это за ревность и не поверил, что они способны пойти за нами. В этих краях чужих людей обычно не бывает.

Реза продолжал стоять на улице, рассматривая ладонь, ни одним движением не показывая, что собирается сесть за руль.

– Никто не верит, что крохотный скарабей способен сохранить человеку жизнь. Измельчали людишки, а что людская кровь, что кровь жуков, для Ра одинакова. Может, скарабей даже счастливее человека. Что ему собственно надо – немного солнышка с утра, да тень в жару. Человек мог бы довольствоваться тем же, если бы не любил золото…

Сусанна почувствовала, как последние капельки чая испарились с языка, но всё же сумела выдавить удобоваримую просьбу:

– Could we go to the safe place, please? And report them to the police…

Обкуренные бандиты в любой момент могли вынырнуть из темноты. У них оружие, а у этого дурака только Ра и скарабей. Золота у него больше нет.

– За что? Они нам ничего не сделали.

Сусанна кивнула. Да, ничего… Неужто эта сумка для него простительная мелочь? И почему он продолжает стоять на улице? И ещё привалился к машине так, что оголённый торс оказался прямо на уровне её глаз.

– Ра просто так не сводит людей в одном месте, – продолжал Реза медленно, словно тянул кальян. – Во всем есть смысл. Если бы не этот парень, ты бы никогда не обняла меня сама…

И каирец перекатился по машине так, чтобы видеть её лицо. Сусанна почувствовала, как у неё вновь зачесалось между лопатками. Чем Реза лучше того парня? Столько домов вокруг, но ни души, чтобы помочь, если он вдруг применит силу.

– Could we, please, go? – пролепетала она, следя, как ироническая улыбка Резы превращается в подобие той, с которой глядел на неё арабский парень. Суслик, ты обещала не ходить с ним дальше музея. Почему ты такая дура…

– They could return, – почти неслышно разомкнула губы Сусанна, видя его лицо совсем близко. Он только что заплатил за неё очень дорогую цену и теперь явно потребует взамен её тело, и она не сможет противостоять его силе…

– I’m waiting for them to return my belonging.

Сусанна вздрогнула. Реза едва слышно рассмеялся и уставился в пустоту улицы. В темноте вновь заухала сова, и Сусанна сжалась, пытаясь прикрыть грудь голыми руками, не в силах вытащить из-под себя плед. Приближающиеся шаги были быстрыми и лёгкими. Этот парень отличался от приятеля. Футболка и джинсы, чисто выбрит. Он сунул сумку в протянутые руки и рассыпался в извинениях, медленно отступая в темноту. Реза протянул ему на ладони жука и, наверное, предложил взять взамен короны, но парень в ответ дал дёру.

– You see? – Реза опустил сумку Сусанне на колени и укрыл выдернутым из-под неё пледом.

– Почему они вернули корону? – голос дрожал, слова прыгали, как караси на сковородке.

– Потому что она принадлежит мне, – ответил Реза только, когда сел за руль.

– Вам, сэр? А как же музей?

– Она сделана мной из моего золота с одного музейного экспоната. Так я зарабатываю на жизнь. Делаю идеальные реплики и продаю их в музеи или частные коллекции. И они всё равно лежат под стеклом, в отличие от муляжей саркофагов, потому что стоят очень дорого. А эти парнишки приняли меня за вора, только большего калибра. Теперь жалкие арабы не в силах сбыть сокровища гробниц, как было во времена моего прадеда. Собственно, он был такой же вор, только защищённый английским законом… И, думаю, он мучается на том свете, если тот свет вообще существует, – расхохотался Реза, включив зажигание.

Забинтованная рука дрожала на руле, но он продолжал вести машину очень плавно, и корона почти не подпрыгивала на коленях Сусанны.

– Знаешь, пусть они не верят в сов, но в проклятие фараонов теперь, благодаря Голливуду, верят все.

Он замолчал, и вновь его губы исказила хамская усмешка. Сусанна уставилась на дорогу.

– И вы верите, сэр?

– Больше, чем кто-либо из ныне живущих. В моей семье это проклятье вот уже век. Но скоро всё закончится, я верю в это. А ты… – Реза вновь усмехнулся. – Ты не пристегнулась.

Потянувшись за ремнём, Реза мягко прошёлся ладонью по груди Сусанны. Вжавшись в кресло, она почувствовала, насколько тверда спинка. Теперь, когда корона вернулась, она ему ничего не должна. Если только свечку в церкви.

– Куда мы едем? – срывающимся голосом спросила Сусанна.

– К тебе в отель, – паузу сдобрила абсолютно наглая улыбка. – Или ты желаешь отметить шампанским наше чудное спасение? Для этого я могу выбрать более цивильное место…

Многообещающая пауза. Зачем только она рот открыла. Он прав – ей за отсутствием мозгов следует молчать.

– Нет… В отель.

Сусанна прикрыла глаза. Он не посмеет зайти с ней в номер. В гостинице много людей, да и он уже засветился у портье визиткой. Не станет же он и там открыто домогаться её! Пальцы продолжали гореть от его поцелуя. Она не напрашивалась на ужин, и уж тем более не могла представить себе этот жуткий притон. Она дала ему понять, что отношения с ним её не интересуют. Она сказала это ещё в самолёте… Сказала. А почему тогда, Суслик, почти в полночь ты сидишь в его машине, мокрая, как мышь, и держишь на коленях огромный слиток золота с драгоценными камнями. Пальцы через кожу сумки нащупали змею.

– А этой совы действительно не существует?

Реза усмехнулся.

– Существует лишь то, во что ты веришь. Ты разве это не поняла в музее?

По телу Сусанны прокатилась волна дрожи, когда она вспомнила светящиеся, словно два чёрных бриллианта, глаза мумии, так похожие на глаза самого Резы. Такими глазами он сканировал её в окруженье спящих домов. Хорошо он с ней поиграл, а может и до сих пор играет…

– Я верю в сны, – сказала Сусанна, только чтобы Реза не добавил ещё что-нибудь более ужасное или в который раз намекнул на желание переспать с ней. – Мне всю ночь снился урей. И вот, он…

– Спас тебя от посягательств подонков, – рассмеялся Реза. – Верь, если хочешь, в силу этой короны. Она стояла подле моей постели, и мне всю ночь снилась ты, и что? Ничего.

Сусанна ещё сильнее вжалась в кресло, боясь что рука Резы с коробки передач соскользнёт ей на колени, которые просверлили в юбке две тёмные дырки. Но Реза уставился на дорогу и молчал. Улицы уже опустели, а если и попадалась машина, то Реза, не жалея скорости, обгонял помеху, и Сусанна радовалась, что он поднял крышу.

У отеля он бросил машину так же небрежно, как и в дебрях города, подхватил злосчастную сумку и предложил ей руку.

– Я провожу тебя до номера.

– Но ваша рубашка… – Сусанна ухватилась за последнюю соломинку.

– Плевать!

Сердце колотилось от страха, но не дать руки она не могла и не могла просить помощи у охранника, который теперь даже не глянул на сумку и кивнул её хозяину, как старому знакомцу. Оставалось надеялась на английскую кровь Резы. В этой гостинице море туристов, рядом номера русских, того же Паши, англичанин в нём не позволит себе никаких вольностей… Во всяком случае можно будет закричать, если он, правда, не заткнёт ей рот раньше…

Она присела подле двери, не в силах справиться с замком на рюкзаке. Если бы только открылась дверь соседнего номера. Надо было случайно ошибиться и постучаться к Паше… Почему она не подумала об этом раньше.

– Тебе помочь?

– Вы можете уже идти, сэр, – пролепетала она, смотря на него снизу вверх.

– Я хотел бы оставить у тебя сумку. Я не хочу больше с ней ходить, – Сусанна медленно поднялась под музыку его слов. – Завтра с утра заберу. В восемь я уже могу попасть в музей.

Она открыла дверь, и Реза, не переступая порога, поставил сумку в стороне от двери. Сусанна не сводила глаз с забинтованного запястья. Зачем он это сделал? Зачем играл с бандитом? И вот эта рука приблизилась к её лицу и скользнула под волосы.

– Лайля-саида, – губы его едва коснулись её щеки, и рука исчезла.

Сусанна хлопала ресницами, не сводя взгляда с его губ. Сейчас он ещё что-нибудь скажет…

– Мистер Ат… Ат… – послышался в стороне чужой знакомый голос.

– Atherton. Reza Atherton. With sound «th». Good night! – с каменной улыбкой он обернулся к Сусанне. – See you in the morning, my queen. Take care of my crown.

Он подмигнул Сусанне и зашагал к лифту.

– Что у него с рубашкой? – Паша продолжал держать в руках визитку, и Сусанна вытянула её двумя пальцами со словами:

– Я порвала её.

Руки Паши скользнули в карманы джинсов.

– Я должен что-то понять или как?

– Восток – дело тонкое, Паша.

– Угу, ты, похоже, хорошо разобралась в нём вдали от родителей, – и тут же добавил: – Don’t play with his crown, – вкладывая во фразу иной смысл.

– I’ll play it safe, – улыбнулась Сусанна и, пожелав Паше доброй ночи по-арабски, захлопнула дверь.

Затем повернула замок. Если вдруг проспит, она не желает, чтобы Реза открыл ногой её дверь. Мог бы и не хамить Паше, а Паша мог и не мешать прощанию.

Глава 8

Сусанна судорожно набирала сообщение сестре. Порой она не говорила ей всей правды, но открыто лгала впервые, и ложь, к её собственному ужасу, выходила слишком правдоподобной – весь день бедный Суслик провела в музее и потом бродила от мечети к мечети, пока ноги не отказались её слушаться. Телефон разрядился, оставив несчастную без единой фотографии. Сил тоже не осталось, потому она завалилась спать и даже проспала ужин… Что она будет делать теперь, коль выспалась? Ещё сомневаешься? Роман писать… Или попытается заснуть снова, чтобы не клевать носом у Пирамид. Решилась ли она в итоге в них залезть? Конечно же, нет! А то, сестрёнка, ты меня не знаешь…

Нет, сестрёнка, ты меня не знаешь! Захлопнув планшет, Сусанна повалилась на кровать. Провод выскочил, так и не зарядив батарейку… Она не откроет сегодня текст, она даже в душ не в состоянии залезть. Хотя какой душ? Надо пожалеть соседей! Прошло ещё минут пять прежде, чем Сусанна смогла сгрести себя с покрывала и доковылять до столика, на котором заряжался телефон. Реза собрался в восемь уже быть в музее. Значит, может заявиться сюда в семь. Для сна остаётся шесть часов, или того меньше… Ей необходим душ, много-много геля и ледяной воды для встречи с ним, а сейчас лучше не откидывать покрывало – ноги её чернее, чем у бедуинки…

Она скинула юбку и решила укрыться покрывалом с соседней кровати. Сумка продолжала стоять у двери. Никто, кроме охранника, не знает про хранящийся в номере золотой слиток, а тот, конечно, не посмеет украсть корону, да и задвижку снаружи не открыть. Только спокойнее от трезвых мыслей не становилось, хотя она даже дверь на балкон закрыла, согласившись на духоту, ведь кондиционер так и не заработал. В конце концов Сусанна решила переложить сумку на пустую кровать. Она показалась ещё тяжелее, чем когда лежала на коленях в машине – каркас коробки, похоже, выковали из чугуна, или она настолько ослабла за вечер с Резой, что не способна поднять и килограмм. Больше никогда, никогда и никуда она с ним не пойдёт…

«Глаз Гора» кирпичом лежал на груди, но Сусанна решила не снимать подвеску. Сестра написала на прощание – весёлых пирамид тебе! Сусанна и тогда и сейчас сжала кулон. Сейчас даже сильнее, будто ладонь Резы продолжала давить на её пальцы. Если он завтра принесёт в подарок украшение, она не возьмёт. Она должна сказать ему «прощайте, сэр» и убежать в автобус. Ещё надо извиниться перед Пашей и сказать, что он всё не так понял… Хотя что вообще можно было понять! Чёртова корона! Почему она не сказала Резе просто – я не хочу стеречь ваши вещи? Почему она делает всё, что он требует? Так же покорно, как дура Сельма! Не спит он с ней… Ага! Так она и поверила… Английскому её учит… Впрочем, Суслик, кажется, с тобой он делает то же самое… Реза, конечно, опустился до школьного уровня, потому она и понимает его речь, но ведь пусть коряво, но отвечает… Хоть какой-то толк был от вечера! Но больше никаких уроков, мистер Атертон!

Сусанна попыталась зажать язык между зубами, но в итоге только зашипела, как кобра… Кобра на чёртовой короне! Сусанна показала сумке язык и подтянула покрывало к самому носу. Оно пахло гостиничной затхлостью, но нос особо не возражал, потому что усталость брала своё. Ещё хотелось побыстрее избавиться от тишины, которая вовсе не была покойно-молчаливой. Она скрипела, шипела, визжала и даже ухала… Именно ухала, как сова, заставляя Сусанну сильнее скрючиваться под старым покрывалом. Однако, лишь она закрывала глаза, звуки тут же усиливались. Тогда она пыталась смотреть в темноту, но на неё тут же надвигались пугающие тени.

Никогда прежде не думала Сусанна, что боится находиться в тёмной комнате одна. Она сжала подвеску с такой силой, что только чудом стекло не треснуло. Однако сон не приходил. Хотелось встать и засунуть в уши наушники, чтобы биты забили невыносимое уханье, но для этого следовало вылезти из-под одеяла, а это было выше её сил. Вот он, липкий страх одиночества, беззащитности перед огромным миром, который не знает тебя и знать не хочет. Она сжимала глаза до слёз, и с сотой попытки сумела забыться кратким сном, но в нём было много теней, пыли и ещё больше сов. Сусанна вновь уставилась в темноту, проклиная задёрнутые портьеры. Ночные огни пустили бы в гостиничную каморку немного чужой, но реальной жизни.

Сусанна поджала ноги ещё сильнее, почти коснулась коленками подбородка. Тело требовало сна, а мозг страшился грядущих видений. Она обняла подушку и уткнулась в неё носом. Теперь собственное сопение стало походить на шорох. Тишина стреляла в ушах гулче скрипа старого пола. Сусанна поняла, что лежит уже без подушки и отбросила её в сторону, но тут же поняла, что перекатилась на соседнюю кровать и уткнулась носом в сумку. Та пахла не кожей, а каким-то знакомым ароматом, стойким и горьковатым, от которого Сусанна чуть не чихнула. Схватив подушку, она переползла на свою кровать и наткнулась на что-то ледяное. Темнота расступилась, и она увидела кобру – на её кровати лежала корона. Сусанна отпрянула и смяла рукой пустую сумку. Когда она достала её и зачем? Заспать такое невозможно!

Сусанна решила убрать корону в сумку, но лишь дотронулась до ободка, как золотая кобра издала злобное шипение. Венца не стало – кольца змеи раскрутились, и живая золотая тварь поползла прочь. Сусанна свесилась с кровати, будто и впрямь могла ухватить ускользающий змеиный хвост, но уткнулась вовсе не в ковёр, а в босые ноги. Не в силах выдохнуть, она скользнула взглядом вверх и, миновав прикрывавшую колени ткань, откинула голову, чтобы встретятся со сверкающими тёмными глазами.

Закричать не получилось – палец опустился ей на губы и скользнул по шее вниз к подвеске, застрявшей между грудями. Куда девалась одежда?.. Не крикнуть, палец запечатал губы, а глаза… Они вновь оказались против её лица, а потом скользнули к вытянутым ногам. Как она оказалась на спине, если мгновение назад трогала ворсинки ковра? … Глаза, глаза вновь были рядом, и кроме них она не видела ничего. Но вот чернота, служившая лицом, качнулась, и Сусанна увидела кобру – вновь неподвижную, золотую. Вокруг горящих глаз проступило лицо, отлитое из того же золота, что и корона – чёрные ладьи глаз, неподвижные губы. Сусанна вдавила затылок в деревянное изголовье с такой силой, что услышала треск дерева. Золотых пальцев она не увидела, но почувствовала, как те заскользили по плечам вниз. Сусанна хотела подтянуть ноги, чтобы остановить скольжение ужасных рук, но ноги превратились в камень, намертво вдавив её в кровать.

О, нет, пусть их не поднять, но можно сдвинуть к краю, и вот уже первые каменные осколки – должно быть, пальцы – покатились по ковру, и следом пала каменная голова. Чудом глаза остались целы, она даже сумела их открыть, но остальные части тела продолжали падать с неимоверным грохотом. Сусанна потянулась за ногой и поймала пальцы.

– Открой уже наконец!

Сусанна повела шеей, с волос посыпалась каменная стружка. Темнота полностью рассеялась, и она вскочила с пола. Абсолютно голая. В дверь продолжали стучать.

– Сейчас!

Сусанна схватила с пола покрывала и, завернувшись в него, допрыгала до дверей.

– У тебя ровно час позавтракать и сесть в автобус!

Паша даже дотронулся до края её покрывала, будто проверял на реальность открывшее ему дверь чудо. Или просто заглядывал через плечо в номер. Она тоже обернулась: сумка продолжала спокойно лежать на кровати, а вот обе подушки валялись на полу. Сусанна откинула с лица волосы и промолчала. Главное, что в номере она была одна.

– Откуда у тебя кровь?

Сусанна уставилась на запястье.

– Это не моя. Реза порезался, и я запачкалась, бинтуя ему руку.

По лицу Паши скользнула едва уловимая усмешка.

– Который час? – вдруг дошли до неё предыдущие слова Паши.

– Пять минут десятого.

Сусанна не сдержалась, но к счастью с языка слетело английское ругательство.

– Именно так ты и выглядишь, бейби, – Паша продолжал разглядывать её с нескрываемым интересом, и Сусанна даже опустила глаза, чтобы убедиться, что не уронила с груди покрывало. – Через сколько за тобой зайти? Ты в кафетерии всех напугаешь.

– А…

Сусанна всё ещё пыталась скинуть остатки сна – вернее кошмара.

– Сколько тебе надо времени для душа? – повторил Паша, растягивая слова. – У тебя на одеться и поесть минут сорок максимум.

– Паша, – Сусанна подтянула покрывало к подбородку. – А ты давно стучишь?

– Давно, – усмехнулся он.

– И ты случайно никого не видел в коридоре?

– Случайно – никого. А что? – Паша опять усмехнулся. – Он свалил, даже не попрощавшись?

– Придурок! – Сусанна едва удержала покрывало, решив ответить на издёвку кулаком в грудь. – Он оставил вчера музейную сумку и должен был забрать её в восемь. Блин, – Сусанна отступила к кровати и уселась рядом с короной. – Я даже будильник не слышала, а он так орёт. А если Реза стучал… Блин…

– Что ты вчера пила? – Паша уже стоял в номере, засунув руки в карманы джинсов.

– Ничего я не пила. Я просто не могла полночи уснуть. Блин…

– У тебя же визитка есть. Позвони и узнай.

– У меня денег, небось, на звонок не хватит.

– Пополнишь баланс!

Сусанна проковыляла к столику. Визитка лежала под телефоном. Она набрала номер, но сработал автоответчик, на который от неожиданности она сумела наговорить только «Hi, this is Susanna…»

– Иди в душ! Я покараулю этого мистера «ТиЭйч-саунд». Фамилия-то у него какая-то не совсем арабская.

– Так он и не араб, – фыркнула Сусанна.

– Иди уже в душ!

Сусанна ногой подпихнула под кровать майку с трусами – должно быть, между забытьём и кошмаром ей стало невыносимо душно, но встать открыть окно она побоялась и потому просто скинула с себя всю одежду! Сейчас бы, ползая подле чемодана, не потерять покрывало…

– Сусанна, ты можешь поторопиться?!

– Ага…

Она никогда ещё так быстро не мылась и с таким ожесточением не драла волосы. По сарафану растеклись мокрые пятна, но на них было плевать. По голосам она поняла, что в номере её уже ждала Марина, а Реза так и не объявился.

– Я не могу оставить сумку в номере, – заявила Сусанна. – Там музейная ценность.

– Что ты теперь на Пирамиды не поедешь? – на Марине были короткие бриджи. Она стояла в позе Паши, только руки в карманы не влезали, и она держала их двумя пальцами. – Ты чокнутая, что ли? Из-за какого-то идиота не увидеть то, зачем ехала в Египет…

– Мариш, не называй его при ней идиотом. Не понимаешь, что ли, – Паша сделал шаг к двери – Пусть сама решает, что ей важнее. Мужик или пирамиды.

– Что важнее?! Мы обещали её родителям присмотреть за ней. А она в первый же день бросила нас в музее ради этого козла!

– Марина! Хватит! Не твоё это дело.

– Не моё. Да она мне весь вечер испортила, – и она повернулась к Сусанне. – Знаешь что, девочка, если ты решила по мужикам здесь бегать, ты уж прямо скажи…

Сусанна сжала кулаки.

– Мы с ним по Каиру гуляли, он мне экскурсию провёл! – ложь была такая вязкая, что хотелось размазать её по физиономии Марины! Небось обзавидовалась вся, дура!

– До полуночи да? Интересно, что и где он тебе показывал…

– Марина! – Паша подтолкнул жену к двери. – Она решит всё сама. Ей уже шестнадцать!

Сусанна сжала складки сарафана.

– Я не спала с ним! – закричала Сусанна, наплевав на соседей.

Паша обернулся к ней и тряхнул за плечи:

– Сусанна, всё, проехали… Нам до этого, честно, нет дела. Давай сейчас ты поедешь со всеми, а вечером опять ему позвонишь. Или отдадим сумку портье. Хочешь?

– Это я проспала его приход! Это моя вина! И я его дождусь

– Мы тебя предупредили, – чуть ли не кричала Марина. – А ты делай, что хочешь! Только потом сама с родителями объясняться будешь!

Сусанна хлопнула дверью и уселась на кровать. Идиотка! Дура! Это было самое лестное, что она придумала для Марины, а потом принялась прибираться в номере, с ужасом вспоминая прикосновения золотых рук, и то и дело поглядывала на дверь, но та не открывалась.

Сусанна не знала, сколько просидела на кровати подле сумки, периодически ощупывая ту на предмет наличия короны. С волос уже не капало, время завтрака закончилось, отокар уехал после того, как она выслушала от групповода всё, что тот о ней думает и напоследок про снятие с себя всякой за неё ответственности, а Резы всё не было и не было… Теперь он сможет прийти сюда, наверное, только в обеденный перерыв и, возможно, даже пригласит присоединиться к нему, если не прибьёт за безалаберность! Будильник не прозвенел, она поставила его на завтрашние шесть утра, идиотка! «Глаз Горы» болтался на груди, напоминая про пожелание сестрёнки. Весёлая поездка к Пирамидам уж точно состоялась! Прямо как у Нен-Нуфер!

Сусанна схватила планшет, чтобы заглушить обиду и голод и подсела к распахнутой двери. Хотя бы на Нил посмотрит, а к Пирамидам придётся выбираться самостоятельно в свободный день. Всё равно она не собиралась по ним лазить… Брр…

Глава 9

Беззаботный шум Каира не заглушал звонкого постукивания клавиш:

«Нен-Нуфер с трудом приподняла веки и вместо палящего солнца встретилась со тьмой. Тьма поглотила лик Бога и не желала возвращать. Теперь, среди прочих, будет дожидаться она дня, когда лёгкое перо Маат оценит вес накопленных за пятнадцать лет грехов. Теперь она уже ничего не в силах изменить – ни слова, ни действия – и решение Осириса будет твердо, как камень, на котором покоится её безжизненное тело. Она будет покорно ожидать своей участи во тьме и холоде и станет молиться, и тогда дни пробегут незаметно, и твердь камня станет мягкой и тёплой, как человеческое плечо.

– Открой глаза, девочка. Посмотри на меня, – гремело цимбалами в ушах, но, вместо глаз, она открыла рот, чтобы выпустить на свободу стон. Это вновь был его голос, голос Гора… Но она ничего, ничего не могла ответить. Видно даже милость богов не властна над мёртвыми. И он ушёл, вновь оставив безжизненное тело на ледяном камне. Зачем только он возвращается к ней? Чем заслужила она божественную милость? Звон цимбал сменил лёгкий шелест. То, видно, змеи скользят по песку к её распростёртому телу…

– Я ведь знаю, что ты слышишь меня!

Она слышала, но не имела права разговаривать с Богом.

– Здесь больно? Ответь!

Тьма закачалась, и на смену ей пришёл свет, но Нен-Нуфер не зажмурилась. Она глядела прямо на огонь, за которым проступили очертания гробницы, последнего пристанища фараона Менеса.

– Пей!

Голове вновь стало мягко, и у губ задрожала чаша. Она жива, жива… И с ней вовсе не Бог… Тело его мягко и горячо, а её – холодно и неподвижно.

– Пей!

И то ли чашу наклонили слишком сильно, то ли она просто не сумела разлепить губ, только вино потекло по подбородку.

– Поднимись! – её подтянули выше, и в ноздри сильнее ударила терпкая смесь масел и разгорячённого тела. – Попытайся сделать хоть один глоток.

Она проглотила три капли, и тяжёлая голова откинулась обратно на мягкое плечо.

– Позволь мне вынести тебя на солнце.

Нен-Нуфер уткнулась носом во влажную шею, уколовшись ворсинками парика. Не открывая глаз, она считала ступеньки, и на последней её безвольное тело вновь почувствовало камень, но уже не ледяной, а обжигающе горячий. Шаги удалились, она вновь считала их, пока не сбилась, заслышав за спиной конское ржание. Скрежет колесницы, искажённое ужасом лицо возницы… Нет, сейчас оно абсолютно спокойно. Лишь краткий миг тёмный взгляд задержался на её лице, и мужчина вновь склонился к её ногам, и в этот раз с губ её сорвался не стон, а крик.

– Кость цела, – донёсся до неё далёкий шёпот. Она лежала с закрытыми глазами, не в силах противостоять боли. – Царапины глубокие, но крови почти не осталось. Терпи. Или кричи. Как тебе легче. Кроме меня и лошадей тебя никто не услышит. А я никому не скажу о твоей слабости.

По губам мужчины скользнула улыбка, и по щеке скатилась ещё одна тёмная капля. Он плакал.

– А ты, девочка, никому не скажешь, что видела мои слёзы.

Теперь он повернулся к ней полностью, и она в смущении отвела взгляд, ведь неприлично разглядывать людей – тем более любоваться их слабостью. Колени его прикрывал драный край юбки, от которой он оторвал приличный кусок, чтобы протереть вином её раны.

– Я почти поверил, что убил тебя, девочка, – свободной рукой он попытался вытянуть у парика волос, чтобы смазать со щеки поплывшую краску. – Ты так долго оставалась в беспамятстве, что я каждую секунду прикладывал к твоей груди ухо, – Нен-Нуфер потупилась, заметив на ярких губах улыбку, – А когда ты наконец открыла глаза, то назвала меня Гором, и вновь я потерял тебя так надолго, что у меня успели закончиться все молитвы.

Он подсел ближе и подложил ей под голову руку, и теперь Нен-Нуфер могла смотреть лишь ему в лицо – даже с потёкшей краской он оставался красив, и Гор не станет сердиться на неё за то, что она обозналась.

– И ты никому не скажешь, что я сбил тебя. Это будет наш с тобой маленький секрет. Твой и мой. Никому, слышишь, девочка?

Она глядела на запачканную кровью ткань, которую возница продолжал держать на весу, не решаясь вновь опустить на рану.

– Я умею управлять колесницей. Я просто не ожидал никого на своём пути.

Она прикрыла глаза, готовясь к новой волне боли, и та не заставила себя ждать. Зачем он продолжает оправдываться? Она сама виновата, что высочила к нему под колёса. Даже в городе народ разбегается, заслышав конское ржание. Она не посмеет обвинить его. О, Великий Гор, забери от него эту боль. Он вынес достаточно, думая, что убил её.

Нен-Нуфер открыла глаза. Возница продолжал склоняться над её ранами, хотя боль в ногах стихла, переместившись в сердце.

– В последний момент я сумел развернуть колесницу, и тебя задело лошадью, а не колесом, – он замолчал на мгновение и, отбросив мокрую от вина и крови тряпку, уселся на ступени, чтобы смахнуть с колен крупные песчинки.

– Я узнал корзину, которую ты несла. Скажи, кто твои хозяева? Они не в первый раз посылают дары фараону.

– Это моя корзина, мой господин, – Нен-Нуфер попыталась приподняться, чтобы подтянуть ноги и хоть немного прикрыть разодранные колени остатками надорванного подола. – Тебя, должно быть, смутил мой жалкий наряд, но я не рабыня. Я – жрица Великой Хатор.

Нен-Нуфер ухватилась за фигурку Исиды, прося Богиню простить невинную ложь, да и ложь ли это? Она танцует в честь Хатор, и в храме уже окончательно решена её судьба, иначе бы Амени лично не пришёл к ней. Полноватая верхняя губа возницы дрогнула в доброй усмешке.

– Если господин не верит, он может спросить о Нен-Нуфер в храме Великого Пта.

Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Он поднялся и чуть заметно поклонился ей.

– Прости мне моё недоверие, Нен-Нуфер, и я непременно отблагодарю и Пта, и Хатор за то, что они уберегли меня от смертоубийства. Я ведь мог лишить храм и народ Кемета такого прекрасного цветка. Давно ли ты там? Отчего я никогда не видел тебя на праздниках?

– Разве можно приметить меня среди других танцовщиц? Перед Великой Богиней мы все равны, не так ли?

– Тебя невозможно не приметить, оттого, прости, я и принял тебя за рабыню. Прости меня ещё раз, но подобную красу мы, египтяне, добываем лишь силой в чужой земле, – прикосновение к волосам было кратким, но успело опалить огнём щёку будущей жрицы. – Кто были твои родители? Мы не ведём нынче войн, и ты должна была родиться в нашей земле.

– Я не знала их, – Нен-Нуфер вновь глядела вместо лица на колени возницы. – Быть может, их и добыли силой, а я выросла при храме Великого Пта.

– Я бы запомнил тебя, прекрасная танцовщица, – возница присел подле неё и приподнял за подбородок, заставив глядеть ему прямо в глаза. – Но я отчего-то верю тебе и понимаю, что у моей слепоты была иная причина.

– Светлые волосы укрыли париком. Вот и вся причина, мой господин.

– Тогда я возьму с тебя ещё одно обещание, – теперь в обеих руках возницы оказалось по светлому локону. – Ты не позволишь сбрить их.

Он убрал руки, и пряди мягко упали вдоль пунцовых щёк.

– Я не могу давать обещаний, которых не в силах сдержать, – голос Нен-Нуфер дрогнул. – Я буду делать то, что мне повелят.

– Так кто же велел тебе приносить дары моему отцу?

Нен-Нуфер, позабыв про боль, вскочила на ноги, но сильные руки остановили её, не дав опуститься на разодранные колени.

– Прекрати, жрица! Это я должен стоять перед тобой на коленях за то, что ты сумела отскочить от моей колесницы.

– Кто будешь ты, мой господин?! Сам Сети?

Она глядела ему в лицо, позабыв все запреты, и вновь его губы дрогнули в улыбке.

– Сети старше меня на три года, а выглядит так, будто и на все пять, – он даже рассмеялся. – И ты не встретишь Сети не в золотой колеснице. Меня зовут Райя, о жрица, о мой прекрасный лотос. Кто дал тебе это имя был очень мудр.

– Имя мне дал Пентаур.

При имени жреца улыбка исчезла с губ царевича.

– Это тот, кто не в силах прочесть молитвы?

Нен-Нуфер стиснула губы. Она сама слышала недовольный ропот в толпе вельмож, да и все в храме, вплоть до рабов, с неделю обсуждали неудачу Пентаура. Но неужто во дворце не забыли до сих пор!

– Он самый, – кивнула она.

– Амени не прав дважды, что допускает до таинств неумех и что прячет от нас такую красоту, – царевич потянулся, чтобы вновь коснуться волос Нен-Нуфер, но тут же отдёрнул руку. – Я сказал лишнего. Забудь мои слова, жрица. А сейчас нам следует вернуться к отцу. Я собрал все твои дары.

Нен-Нуфер опустила глаза:

– Да простит меня царевич Райя, что я приношу дары фараону.

– Отчего ты просишь прощения? Кто может запретить тебе?! Ты имеешь такое же право приходить к нему, как и я. И ты делаешь это всяко больше моего, не давая ему заскучать. Ему повезло больше сына, он видит тебя без парика.