Текст книги "Тайна лотоса (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Дверь без стука распахнулась, но на пороге был не Реза. К счастью или несчастью, это снова был славный Аббас.

– Я решил проводить тебя, – выдал он с непроницаемым лицом.

Брат позвонил или сам додумался? Конечно, мистер Атертон у нас джентльмен, он хочет исправить всё, что натворил, и только тогда умыть руки. А Аббас всё же сын прислуги и сам, получается, слуга Резы. Вот и честно отрабатывает деньги братика. Братика в кавычках.

– Я пойду с ней, – Паша на удивление быстро среагировав на чужеродную речь.

– Отлично, – Аббас улыбался в весь свой белозубый рот. – Я провожу, а вы заберёте. Меня всё устраивает.

И снова вышел, не дожидаясь, когда за ним последуют. Пришлось бежать, на ходу запихивая в рюкзак рисунок и деньги и крича Паше, что они дождутся их на улице. Надо задержать этого придурка. Марина же сумку будет искать полчаса! Однако Аббас и не думал идти на улицу. Он просто не желал стоять в коридоре. В холле он плюхнулся в кресло, чуть не раздавив кошку, и уткнулся в телефон – небось пишет отчёт о проделанной работе. В два слова уложился и уставился на неё. Чего ты, Суслик, не сядешь? Или в обществе арабских мужчин разучилась делать что-то без команды? Этот сесть не предложит – так тебя лучше рассматривать. Таким взглядом, Суслик, только раздевают! Хоть бы слово сказал – хотя пусть уж молчит, а то у неё весь английский вылетел из головы! И тут Аббас по-деловому постучал по подлокотнику соседнего кресла. Какое счастье, что он не выбрал диван!

Сусанна плюхнулась в кресло и небрежно закинула ногу на ногу – пусть не думает, что он её нервирует. И хватит смотреть! Хоть умеет по глазам читать, отвернулся и начал насвистывать что-то шибко уж знакомое. О, нет, он перешёл на слова, и она признала хит Эда Ширана, чтоб его так! Она и без него прекрасно понимает, что им, кроме её тела, ничего не нужно. Только уж будьте уверены, ни одним из вас моя постель пахнуть не будет! Только кошкой. Жаль, что Санура напрудила лужу у кровати. Лучше б потерпела чуть и в рюкзак!

– Сейчас «Убер» подъедет, – сказал Аббас подошедшему Паше и, продолжая смотреть в телефон, поманил всех к выходу.

– Я думал, мы идём пешком, – сказал Паша на улице.

– У меня нет лишнего часа.

Забыл добавить – на вас! Да и хрен с вами, арабский джентльмен, и с вашей кошкой!

Подкатившая колымага вовсе не смутила Аббаса, но Марина не удержалась от комментария – денег на такси нормальное не хватило. К счастью, она не стала выставлять свой английский против английского юмора арабского мотоциклиста – этот бы нашёл, что голубке ответить. Он и так простую просьбу передать ему рисунок брата выразил в предложении из слов так тридцати… Тяжело, видать, ему далось молчание в холле. И песня не помогла. А вот её она окончательно отрезвила. Вы умничка, мистер Газия. Последнее желание видеть мистера Атертона пропало. И Сусанна молча отдала листок.

Аббас уселся с кошкой и шлемом вперёд. Они втиснулись назад. Какое счастье, что на ней джинсы, а эта дура в юбке! Только бы рта не раскрыла, даже по-русски. И Марина молчала, только ойкала на каждое торможение и скрежет железа. Но всё же «уберное» чудо не развалилось.

Хороший парикмахер оказался в таком же хорошем местечке, как и эта машина. Аббас толкнул старую дверь, вся красота которой когда-то заключалась в стекле с золотой вязью. Внутри не лучше. Огромное зеркало в старой деревянной раме перед видавшими виды креслами. Стены выложены выпуклой желтоватой плиткой с цветным растительным орнаментом – может, это даже лотосы, не разберёшь. По стенам шкафы, как в старых библиотеках, только вместо стеклянных квадратных вставок зеркала. Одного взгляда на всё это достаточно, чтобы развернуться и выйти, но Аббас с порога заговорил с парикмахером. На парне по такой жаре серый джемпер, а к куцей бородке добавлена утренняя щетина. Не говорите только, что вы его из постели для меня выдернули! Но вообще-то в парикмахерской, если ты, Суслик, не заметила, больше никого нет.

Парень жевал сигарету и даже не глядел на Сусанну, потом открыл шкаф за спиной, который оказался дверью во двор и, не глядя, выбросил её, не докурив. И сейчас, этими рукам он тронет её волосы… Нет, этими руками он взял рисунок Резы и деньги. А как же те, что Аббас сунул ей в номере? Забыл, наверное. Она открыла рот, чтобы напомнить, но парикмахер затарабанил что-то ей в лицо. Английский его был настолько ужасен, что только здравый смысл подсказывал ей, что от неё хотят. Она села и уставилась на себя в зеркало. Вернее на Аббаса. Может, вспомнил про деньги и потому не уходит? Улыбнувшись её многозначительному взгляду, он нагнулся к её уху и прошептал:

– He’ll take good care of your hair. And you, mademoiselle, should take good care of yourself. Understand?

Она кивнула. Поняла ещё на балконе. Аббас нагло чмокнул её в скрытую волосами щёку и в три прыжка оказался у двери, которая захлопнулась так сильно, что задрожали все зеркала. Идиот! Он что, заплатил ей, чтобы избавить от неё своего брата? Придурок…

Другой придурок крутил ей волосы, и заколки врезались в кожу головы острыми спицами – может, впрочем кошка сумела её поцарапать, ведь так не хотелось верить в криворукость парикмахера, а то после экзекуции волосы даже в хвост не уберёшь. Он ещё, дебил, пританцовывает – сейчас она точно получит причёску типа «драная кошка» или лучше сказать – «драная кошкой». Но падающие на пол пряди уже нельзя было приклеить обратно. А когда он принялся за чёлку – Сусанна зажмурилась и решила вообще не открывать глаз – представлять себя с чёлкой она не хотела – сестра терпеть не может девок с чёлками. И не открыла бы глаза вовсе, если б за спиной не ахнула Марина.

Подле зеркала стоял чугунок и из него теперь вырывалось пламя – настоящий огонь. И в нём лежали щипцы, и именно за ними потянулся горе-мастер. Ком стал в горле, и она только проводила щипцы глазами – они перепорхнули через голову и замелькали подле плеч, подкручивая концы. Только бы до лба не дотронулся – чёлку ведь не надо ставить. Но куда там – хорошо ещё поднял волосы расчёской…

Только на улице Сусанна сумела выдохнуть, и чёлка закачалась перед глазами. Суслик, ты теперь выглядишь, как кукла. Как ты её отращивать-то будешь… Зачем ты вообще на стрижку согласилась… Ну и чёрт бы с этой прядью. Ещё бы пару выстригла и в зелёный выкрасила, а теперь…

– Нравится?

Раз Марина выглядит довольной, а Паша по-мужски молчит, то ты, Суслик, похожа на полную идиотку с этой чёлкой. Да и пошли вы все… Волосы отрастут, Реза прав. Вы только оба, главное, больше на мозги не капайте про моё идиотское самолётное знакомство и его последствия. И без вас противно! Разыграли с братиком комедию. Реза мог бы ведь в лоб спросить на крыше: завтра ты со мной переспишь или мне можно не приезжать? Мог бы договорить до конца, когда начал отговаривать от светового шоу! Зачем делать это через брата? Ведь за кошкой не приехал, потому что испугался услышать «нет» во второй раз. Неужели в самолёте думал, что она согласится? И потом… Ведь Аббас, похоже, абсолютно уверен в её желании залезть к его брату в постель – может, и отговаривать начал из-за мужской ревности. Кто поймёт этих восточных буржуинов. Хорошо, что она избавилась от мистера Атертона. Наконец-то!

Глава 17

В старом городе можно было бы ощутить незабываемое очарование Востока, если бы этот «Восток» в обличье двух братьев только что не растоптал в дорожной пыли её душу. Сусанна чудом увернулась от руки араба в тюрбане – тот остановился посреди улицы, чтобы что-то сказать приятелю, и принялся в такт своего дикого хохота жестикулировать руками.

Все десять минут она молчала и старалась не наступать Марине на пятки, но и отдаляться боялась, хотя её жутко раздражали пальцы Марины, которые она всё пыталась подсунуть под ремень Паши, пока тот внимательно сверял по навигатору дорогу. Хоть бы ногти обломила, что ли! Паша то и дело отпихивал жену – похоже, подобное поведение на публике не было у них нормой, это она всё перед ней выкаблучивается. Ну и флаг тебе в руки, дура!

Сусанна решила отойти на такое расстояние, чтобы всё же не потерять спутников из виду. Толпа разрасталась – значит, до туристического центра осталось немного. И всё же пока вокруг в основном звучал арабский. Молодая французская пара толкнула её, пытаясь пролезть вперёд. После обоюдного извинения Сусанна ещё больше замедлила шаг. Сквозь общий шум прорвалась английская речь, и хоть в ней чувствовался сильный акцент, заточенный за три дня мозг непроизвольно начал переводить слова, от которых мурашки побежали по коже.

– Тебя в отеле ждёт респектабельный джентльмен. Я отвезу тебя к нему. Он заплатит тысячу или даже две. Если понравишься ему, сможешь остаться ещё на ночь.

Сусанна не удержалась и обернулась – нифига у них разговорчики по телефону! Мужчина тут же отнял от уха телефон и уставился на неё:

– Или назови свою цену.

Это что, к ней всё относилось? В сандалии будто свинца налили. Араб схватил её выше локтя, а она от шока даже закричать не попыталась, но тут её рванули в сторону.

– Fuck off!

Паша тащил её через толпу, не разбирая дороги. Она задевала людей, но немота мешала извиняться.

– Сказано не отходить от нас! Ты что, совсем дура?! Не поняла до сих пор, что здесь за народ?!

Сусанна продолжала молчать. Футболка от бега задралась выше пупка, и теперь она судорожно тянула её влажными пальцами вниз. Наконец восточная толпа поредела, появились туристы – они добрались до руин римской крепости. Сусанна наконец выдохнула и уставилась на две внушительных размеров башни, которые по идее продолжали напоминать о величии императора Трояна.

– Раньше их омывали воды Нила и к ним причаливали заморские корабли, – читала Марина из путеводителя.

– Сейчас тут тоже недалеко катерная станция – и вторая остановка как раз недалеко от нашей гостиницы.

Паша, видать, всё проверил после заявления Марины, что в метро она не спустится. Если эти уроды беспардонные на открытом воздухе, то на что они способны в тоннеле? Об этом лучше не думать, лучше присоединиться к иностранным туристам и попытаться переключиться с грязного Востока на чистоту коптов – или хотя бы сфоткать себя на фоне очередных развалин.

Сусанна подняла голову и увидела верхушки двух колоколен, виднеющихся поверх стены

– Эти греческие церкви построены одна на другой.

Ага, Марина это выдала, чтобы доказать ей, что прочитала путеводитель от корки до корки? Она тоже его читала, только дома, когда строила планы на неделю пребывания в Каире! Так что лучше быстрее нырнуть в отверстие в стене между двумя башнями и бежать к лестнице в музей, где можно будет не думать ни о братьях, ни об этих навязанных родителями церберах. Греко-римский мир первых христиан не хуже древнеегипетского – ни всё же только для романа должно быть! Посмотри на греческие скульптуры – они хоть на людей похожи, не то что истуканы фараонов… Те только для кошмаров пригодны!

Однако после третьего зала захотелось бежать без оглядки от всех этих древних крестов, фресок и рыб… Для чего всё это разглядывать? Для чего слушать экскурсию? Для галочки! Ну, а что ты тогда хочешь увидеть в Каире, Суслик? Больше ничего! Я больше ничего не хочу видеть! Ни коптов. Ни арабов. Ни римлян. Ни Марину! Ни Пашу! Никого…

То ли противная чёлка лезла в глаза, то ли на солнце без солнцезащитных очков вообще смотреть нельзя, только на ресницах задрожали слёзы, и Сусанна постаралась хлюпнуть носом совсем незаметно. Эти двое теперь конвоировали её везде, и сейчас все трое оказались в садике перед церковью Святой Марии, кажется. Но она же закрыта для посещений, чего они притащились в сад? А, в кафе… Ну что ж, Суслик, раз новые христианские впечатления не в силах затушевать твои египетско-арабско-английские, то хоть заешь их чем-нибудь вкусным.

– Сусанна, ты, конечно, знаешь, что такое «Амм Али»?

Не, Марина решила издеваться до конца. Ей мало парикмахера, ей мало придурка на улице… Ей надо и о мистере Атертоне напомнить! Нет, все десерты я с ним не перепробовала! Только чего защищаться? Чего доказывать Марине, что ты не верблюд?! Пусть играет в пустые ворота. Тебе-то что! Ты сейчас зайдёшь в какую-нибудь церковь и свечку Спасителю поставишь за своё чудесное спасение!

– А ты не знаешь, что такое «Ам» по-русски? – ответил вместо неё Паша.

Нет, всё же с Пашей ещё не всё потеряно, хотя, похоже, музеи совсем не его – зачем Марина притащила его в Каир? Без ребёнка могли бы развлечения получше найти. В заявление Марины, что она пять лет мечтала походить по музеям больше не верилось. Впрочем, откуда ей знать, что они делали эти два дня…

«Амм-Али» оказался кремовым пудингом с мороженым и миндалём. Довольно приторно, но вкусно. Но лучшая конфета всё же большая шоколадка. Шоколада Сусанне захотелось безумно, но она не стала заказывать себе ещё и тортик. Хотя можно было попробовать всё меню – наличных у неё теперь море. Возвращать деньги она не собирается: заплатили, так заплатили. Она накупит на них шоколада, а на сдачу – новое платье. Она же девочка!

Узенькая улочка вывела их к церкви Святого Сергия – иконостас даже захотелось сфотографировать: богатая инкрустация и великолепные старинные иконы. Зачем только телефон достала! Ведь пальцы сами полезли проверять ящик – конечно же, пусто. Кто тебе напишет?! Но ты можешь послать селфи со стрижкой. Приложение к отчёту Аббаса! Прекрати, Суслик! Надо просто забыть про него. Вычеркнуть из головы, как кошмар, от которого ты уже, к счастью, проснулась. И постараться не вляпаться в историю с кем-нибудь пострашнее. Не подоспей Паша вовремя, этот кретин и в машину затащить мог… Сусанну от вырисовавшейся перспективы аж в жар бросило. Хоть бы заколка была, стянула бы волосы в крохотный хвост, а то вся шея мокрая. Из церкви страшно выходить. Была бы служба, можно было б постоять здесь подольше…

– Надо было подгадать, когда здесь богослужение. Послушали бы коптский язык, – выдала Марина.

А тебе оно надо? Да, Суслик, у тебя сегодня, похоже, красноречивые взгляды! Сразу отошла к муженьку. К чёрту коптский, который сами копты не понимают, но какое богослужение, когда в церкви обе без платка. И вообще одна в джинсах, другая в короткой юбке… И почему не к Марине араб пристал, а к ней, когда у неё ноги закрыты!

Сусанна поставила свечку к Спасителю. Только не сказала – ни Спасибо, ни Спаси Бог. На сердце лежал камень. Ведь надо было так испортить себе каникулы! Теперь заворачивайся в саван и ползи на кладбище. Так она и сделала – мирная коптская обитель была обсажена эвкалиптами. Она спряталась в их тени, вдыхая целебный аромат. Может, не только листья. Может, воздух тоже способен затягивать сердечные раны? Суслик, ты что, совсем чокнутая? Ты что реально думала, что Реза просто так будет таскать тебя шесть дней по Каиру? Нет, будешь таскаться сама в обществе Паши. Попрёшься куда-нибудь одна – хана тебе. Тебя уже дважды спасли: один от идиота с совой, другой – от идиота с телефоном! Нет, три… Тебя ещё собственно Аббас спас от собственного брата… Не испытывай терпение Спасителя. В четвёртый раз он сам к тебе с облачка не спустится! И всё же, как классно пахнут эвкалипты…

Паша по-туристски громко позвал её через ограду, не заходя на кладбище. У Марины по списку была самая старая в Каире мечеть и развалины города Фустата. Когда же у неё уже список закончится?! Суслик, завтра ты сидишь в номере и пишешь роман! Пусть шайтан подавится исламским искусством. Ты больше не хочешь ничего смотреть!

– Завтра на базар поедем?

Это что, Марина её спрашивает?

– Я хочу сейчас купить платье. Мне жарко в джинсах.

Жарко – это не то слово. Они настолько приклеились к мокрым ногам, что их теперь как расплавленную резину отдирать придётся. Марина не сопротивлялась. Кто бы сомневался – шоппинг! Да и дальше только метро, а ей катер подавай – надо разворачиваться.

– Блин, зачем только эту сладкую гадость ели!

Она уже выдула всю воду, а у Сусанны воды с собой вообще не оказалось. Весь рюкзак занимал планшет с романом! К счастью, на горизонте замаячили приветливые столики открытого кафе. Спины, пересечённые ремнём с надписью «Canon», послужили зелёным светом, и все трое рухнули на деревянные стулья. Будто из-под земли вырос официант, и Паша заказал три чая.

– «Бин-нана»? – спросил официант.

Паша взглянул на Сусанну. Чего опять я? Воспользуйся гугл-транслейт! И всё же она утвердительно кивнула официанту. К счастью, это был простой чай с мятой. Только на размере чашек явно сэкономили – им ведро чая надо было подать.

Они уже почти поднялись из-за стола, как на пустой стул уселся арабский дедушка. Паша от неожиданности не возмутился. Колпак на голове, кафтан в пол, бородёнка жиденькая, но длинная. Может, сам старик Хоттабыч пожаловал? Можно попросить доставить их прямо в гостиницу. И заодно, чтобы снежок выпал…

Дед ткнул в Пашу пальцем и заговорил на ломанном английском, но с таким пафосом, что невозможно было не слушать.

– Ты почему своих женщин в таком виде по улицам водишь? Ты забыл, куда приехал?

Паша даже не кивнул. Паузы для кивка не было.

– В машине одевай как хочешь, а по улицам не води. Не води, говорю. Ты им плохо делаешь… Самое красивое прятать надо, а не выставлять. А что в женщине самое красивое, а? Волосы, вот то-то и оно. Длинные волосы. Вот ты чего её волосы обрезал? – Сусанна вжалась в спинку стула, будто стариковский палец проткнул её, как дротиком. – Ноги закрой, пальцы женщины видеть не должны. И грудь, и бёдра женщины видеть не должны…

Больше старик ничего не успел сказать. Официант перепрыгнул через стул и, рассыпавшись в извинениях, повёл старика внутрь кафе.

– Цирк ходячий! Пошли отсюда…

Сусанна глянула на сандалии – пальцы покрылись пылью. Прав старик – красоту испортили, надо было закрытые балетки брать. И вообще головой думать, а не умом сестры! Бросила бы в чемодан не две длинные юбки, а шесть, и проблем бы не было!

Наконец они добрались до какой-то лавки – явно туристической: одни размахайки арабские. Она такого не наденет. А короткие платьица с принтами маски Тутанхамона здесь не прокатят, а в Питере и подавно! Но в джинсах оставаться нельзя. Мокрые все! До пирамид не высохнут.

– Гляди, какой верблюд славный. А я Алиске какую-то хрень у пирамид купила. Надо выбросить и не тащить с собой.

Но Сусанне было не до Марининой дочки! Зато араб принялся вытаскивать все имеющиеся у него игрушки, а потом в лоб спросил Сусанну, что она ищет?

– I need something to cover myself up! – выдала Сусанна, не задумываясь, и выжидающе уставилась на араба, стараясь не покраснеть под его рентгеновским взглядом.

Тот по-деловому закивал головой, но кивок был слишком уж механическим – ничего такого у него нет. И всё же он нырнул под прилавок и вынырнул с какой-то тряпкой – серой, мятой… Но когда он развернул её, тряпка оказалась огромным шарфом. Он протиснулся между тюков и надел шарф Сусанне через голову – тот оказался зашитым в середине, причём от руки – араб расправил ткань по плечам и принялся довольно рассматривать свою работу. Интересно, сколько он заломит за ношеную тряпку?

– You gonna be safe now. At least for now, – добавил он с совершенно наглой улыбкой. – Just take it for free. Would you like to buy something casual and not so safe now?

Уйти с пустыми руками теперь не позволяла совесть. Она выбрала платье из лоскутков. На глаз оно едва доходило до колен – в коричневых тонах, без рукавов, и иероглифы на нём настолько незаметны, что больше походят на китайскую грамоту. Самое то для Питера, а сейчас придётся, похоже, терпеть джинсы. Впрочем на катере она им порадовалась, как и шарфу – она даже предпочла бы, чтобы вместо шёлка тот был из шерсти – особенно в те моменты, когда до неё долетали брызги.

Сорок минут Сусанна пыталась смотреть на небоскребы и пальмы, чтобы не глядеть на вжавшуюся в мужа Марину – не холодно ей, весь цирк предназначен для бедного Суслика. Чего она хочет? Ведь не возвращения же воспоминаний о руках Резы? Что она может о них знать?

Сусанна вытащила телефон, обещая не смотреть на пустую иконку сообщений – надо снять для сестры хоть одно видео – пусть поглядит на акведук Саладина. Почему же в ней самой не осталось и капли прежнего восторга от нового мира? Ведь в Чехии она ходила с раскрытым ртом…

В номере гостиницы сделалось ещё хуже – захотелось рухнуть на кровать, уткнуться в подушку и плакать, плакать, плакать… Если бы у неё на ресницах хотя бы была тушь! А тут плачь – не хочу. Действительно не хочу! Сусанна распахнула дверь на балкон, чтобы проветрить номер, и принялась драить крохотным полотенцем ковёр. Теперь всё вокруг пахло гелем для душа. Потратив на сестру ровно две минуты, Сусанна успела заявить ей, что из-за её дизайнерского выбора пришлось устроить стирку! Сусанна действительно вместе с полотенцем выстирала пыльную юбку и мокрый сарафан – по такой жаре они до утра просохнут, как и чужой шарф. А пока она надела купленный наряд и осталась довольной – как по ней шили! Даже причёска уже так не смущала, и она включила на минуту Скайп. Сестра тут же кинулась звать родителей.

– Суслик, ты что с собой сотворила? – ахнула мать.

– А мне нравится, – заявила Сусанна с сжавшимся сердцем. – Это аттракцион просто. Они на открытом огне щипцы греют…

Так, к новому её виду родители подготовлены. Теперь бы самой научиться не дуть постоянно на чёлку.

– Полчаса на обед. Ты чё опять возишься?

Суслик, научись закрывать двери, потому что стучать Паша приучен только по утрам!

Она не знала, что ждать от первого ужина в гостинице, потому положилась на выбор Паши, а пока ждала заказ, тянула охлаждённую минеральную воду и наблюдала за немцами – прикольно, не понимая слов, по выражению лиц догадываться о чувствах. Одни явно ссорились, хотя немецкий характер не позволял говорить на повышенных тонах. Сусанна прекратила выслушивать их взаимные обвинения, когда пришло время за секунду проглотить содержимое тарелки: стейк, картошку и салат, потому что в дверях то и дело мелькала фигура их групповода – по-старинке тот тыкал пальцем в запястье, где когда-то, наверное, действительно носил часы.

В мягком кресле «отокара» Сусанна вытянула ноги и пошевелила пальцами. Впервые она надела кроссовки с платьем, да ещё без носков. На плечи она накинула кофту, но сейчас решила прикрыть ей голые коленки – здесь на неё никто не пялится, да и на шоу не должен – чего европейцы не видели…

В окне светилась огнями тёмная нильская вода. Это был тот же путь, что она проделала в машине Резы. И зачем ты о нём вспомнила? Неужели он останется твоим самым ярким впечатлением об Египте? Нет, самым ярким останется сова, которая жаждет крови… Только о ней уж точно не стоит рассказывать родителям. Им лучше про кресты, рыб и шоу рассказать. Надеюсь, больше не будет ничего, о чём придётся умолчать. Главное, чтобы эта дура Марина не раскрыла рот!

Сусанна пару раз при резких торможениях врезалась лбом в чужое кресло, но на деревенскую парковку «отокар» въехал достаточно плавно. Групповод тут же встал в проходе:

– Прошу никого не теряться. Лучше на эти двести метров возьмитесь за руки. После шоу желающие могут вернуться в гостиницу на этом автобусе, но если хотите остаться для ночной прогулки на лошадях, сообщите мне, и я запишу вас в другой автобус, – и он указал на стоящий рядом «отокар».

Марина захотела кататься на лошади, а у Сусанны ком в горле встал от воспоминания о прогулке верхом. С неё довольно. Она хочет забраться под одеяло и наконец выспаться. Хотя можно было выспаться и на шоу. Реза оказался прав! Нет, Реза был не прав, два цвета, три лазерных луча, сменяющих друг друга раз в час, словно на дворе оставался тысяча девятьсот шестьдесят первый год, всяко лучше его общества!

Диктор из фильма про Индиану Джонса вещал на английском, и Марина уставилась в розданную в автобусе брошюру с переводом. Сусанна не слушала бы слова, даже если бы Сфинкс действительно разевал рот. Она тупо держала палец на красной кнопке телефона, записывая для сестры видео-отчёт. Ещё одна галочка!

Потом Сусанна первой добежала до автобуса, будто сдавала норматив по физкультуре. Групповод сидел на подножке и играл на телефоне.

– Замёрзла, что ли? – поднял он на неё усталый взгляд или вернее задержал его на голых коленках.

Сусанна пожала плечами.

– Послушай, Сусанна. Раз ты уж тут одна, то не носи короткую юбку и на шею что-нибудь накрути, чтобы плечи и вырез были закрыты. И правильно, что в кроссовках. Не спрашивай почему, но они здесь больные до педикюра. Хотя они тут просто до баб больные. Если ты не замотана с ног до головы, то, типа, готова снять с себя и остальное. И, – он сам-то рассматривал её слишком уж нагло, – зря тут прихорашиваешься. В Питере могла б подстричься.

Сусанна кашлянула, надеясь, что он догадается освободить ступеньку. Дошло, даже не пришлось имитировать приступ астмы. Водитель-араб спал на руле, и Сусанна на цыпочках дошла до своего места. Планшет всё ещё оставался живым. От чёрного экрана отразилось лицо Нен-Нуфер… Сусанна включила экран и с ожесточением закрыла вставку с гугл-транслейтом.

Глава 18

«Взгляды – тревожные, злобные, безразличные – преследовали Нен-Нуфер на каждом шагу. Ночная тьма не скрывала её от людского любопытства, которое сочилось из десятков глаз, опаляя тело жаром факелов. Никто не заговорил с ней, и она решила молчать. Молчать до утра, когда уляжется радость Амени, и верховный жрец сумеет произнести хоть что-то, кроме имени Бога. Только перед ним и ни кем иным будет держать она ответ. Только он и Великие Боги в праве судить её. Судить… Только её и никого больше. Пусть кара, какой бы лёгкой она ни была, минует царевича. Пусть память о встрече с ней никогда не омрачится сожалением. Его же она станет вспоминать, сдерживая слёзы счастья, и не осмелится жалеть о том, что Боги развели их дороги, лишь единожды соединив на краткий миг уста в сладостном поцелуе.

Нен-Нуфер боялась не уснуть до самого утра, но страхи и думы отпустили её, лишь усталое тело коснулось жёсткой циновки. Она проспала рассвет и завтрак и, проснувшись, ещё долго наслаждалась тишиной. Если Амени уже вернулся в храм, то его с утра занимают разные заботы и лишь в тихий послеобеденный час она посмеет нарушить его покой своим появлением. Купальня в такой час ожидаемо оказалась пуста, и Нен-Нуфер благоговейно отдала себя во власть нильской воды и рук невольниц. Ни одна не глядела на неё с любопытством, с извечным усердием исполняя порученную им заботу о телах храмовых танцовщиц. Они смазали подсохшие колени, местами поджившие, но требующие ещё плотных нарядов. Однако даже в жёстком льне, но с подведёнными глазами и богатыми украшениями она имела полное право носить имя жрицы Хатор. Амени останется доволен её видом и не забранит более того, что она заслужила за отлучку из храма.

Только отыскать жреца ей не удалось, а башню с суровым стражником Нен-Нуфер решила обойти стороной и потому оказалась у вторых ворот. Можно выйти незамеченной и дойти до городских ворот, чтобы спросить о Кекемуре, которого она так и не поблагодарила.

– Ты зря ищешь здесь Кекемура, – поклонился ей стражник. – Он несёт стражу во дворце, но нынче все направлены на сбор урожая. Хотя, признаться, я не видел его сегодня. Возможно, он по обыкновению покинул город на рассвете.

Нен-Нуфер обернулась к храмовым пилонам. Она успеет дойти до полей, поблагодарить стражника и вернуться для разговора с Амени. Великая Богиня сжалилась над ней, и боль отступила, потому Нен-Нуфер шагала легко и достигла полей как раз в час отдыха, но сколько б ни крутила головой, не видела среди присевших в тени навеса стражников тонкой фигуры Кекемура. Возможно, она просто не видит его, и Нен-Нуфер решила войти под навес, чтобы расспросить старуху. При её приближении люди расступались, а стражники, как один, повскакивали с мест. Старуха же опустила на землю сосуд с пивом, так и не налив питья в протянутую кружку.

Нен-Нуфер знала, что из-за цвета волос её не могли не признать те, с кем она вчера работала в поле. Видно, белый наряд, не успевший запылиться в дороге, дорогие сандалии и богатые украшения заставили всех застыть в немом удивлении. И лишь стражники, привычные к виду богатых женщин и вышколенные на дворцовой службе приветствовали её лёгким поклоном головы. Нен-Нуфер поклонилась в ответ:

– Мир вам! – обратилась она ко всем сразу и, не тая причины своего прихода, спросила о Кекемуре.

– Ты вряд ли встретишь его здесь сегодня, госпожа, – ответил с поклоном один из стражников. – С утра он говорил со своим начальником, и, видно, встреча их затянулась. И если госпожа желает что-то передать Кекемуру, я с радостью исполню её просьбу.

– Передай только, что Нен-Нуфер искала его, чтобы поблагодарить за вчерашнюю заботу.

И она шагнула к старухе:

– Прости, что я не принесла назад твои сандалии. Я непременно сделаю это. Прямо завтра.

Старуха молча поклонилась, и Нен-Нуфер порадовалась, что та ничего не сказала про её вчерашний вид. Она придёт завтра обязательно, потому что сердце её не будет спокойно, покуда она не поговорит с Кекемуром. В вечерней молитве она не упомянула его имя ни разу, за мыслями о царевиче Райе напрочь позабыв своё чудесное спасение из крокодильей пасти. Сегодня она станет молиться только о Кекемуре, чтобы Боги послали ему удачу.

Нен-Нуфер рано вернулась в храм, но Амени вновь заперся в башне с Пентауром. Прождав напрасно целый час, она прошла в пустой храм и склонилась перед статуей Пта, чтобы до заката произносить одно лишь имя – Кекемур.

Утром Нен-Нуфер вновь дождалась, когда девушки уйдут на занятия, чтобы отправиться в пустую купальню. Нынче она непременно станет говорить с Амени. Она осведомилась о нём у стражников у ворот – нет, они не видели сегодня верховного жреца, зато о ней спрашивал стражник из дворца Его Святейшества. Юноша не назвался, но Нен-Нуфер не стала спрашивать, каков он собой. Никто, кроме Кекемура, не мог её искать. Она захватила сандалии и поспешила к городским воротам, где вчерашний стражник остановил её лёгким поклоном.

– Не ищи Кекемура в полях, госпожа. Нынче он на рыночной площади.

Нен-Нуфер сжала в руках тростниковые сандалии – дворцовый стражник не мог разгонять воров, даже если в городской страже из-за сбора ячменя вдруг сделался недостаток. Стражник заметил в её взгляде недоумение и пояснил:

– Я не знаю, что случилось, госпожа. Только Кекемур больше не несёт службу во дворце, и коли ты спешишь нынче, – он глянул на бедные сандалии в тонкой руке с прекрасным кольцом на пальце, – то теперь всякое утро отыщешь его на рыночной площади.