355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Горышина » Тайна лотоса (СИ) » Текст книги (страница 3)
Тайна лотоса (СИ)
  • Текст добавлен: 25 ноября 2020, 09:00

Текст книги "Тайна лотоса (СИ)"


Автор книги: Ольга Горышина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Жрец рухнул на табурет и уставился в папирус, не видя больше иероглифов. Они закружились в неистовом танце, таком, каким на грядущем празднике вновь порадуют взор Божественного храмовые танцовщицы, и Нен-Нуфер в их числе.

– Зачем ты пришла?! – голос молодого жреца походил на приглушённый рык дикого зверя.

Девушка не шелохнулась, светлым облаком закрыв от него звёздное небо. Десять лун назад Амени вызвал его в келью и передал желание фараона знать благосклонность богов. И вот уже которую ночь Пентаур напрасно вглядывается в небо, не в силах по движению светил предсказать будущее своего народа. Пред глазами, затмевая звёзды, стояло лицо Божественного, и молодой жрец всякий раз закрывал глаза, чтобы не видеть больше пустой взгляд, которым наградил его фараон, когда в последний раз возложил дары к ногам статуи Пта. Следом шла царица, и сердце Пентаура сжалось, когда он увидел её бескровное лицо. Амени подтвердил самые страшные опасения – фараон решил получить у богов разрешение на поиск новой царицы.

– Во дворце ни для кого не секрет, что Сети прочит на место Никотрисы свою старшую дочь, но Асенат ещё так юна. Пройдёт по меньшей мере два года, прежде чем могущественная Таверет ниспошлёт девочке желанное дитя. И всё же фараон ждёт ответ от бога, и этот ответ принесёшь ему ты. Никому другому я не могу доверить судьбу Кемета, только тебе, Пентаур.

И вот Пентаур вновь лежал у ног Пта, обессиленный от молитв и страха своего невежества. Глаза болели от бесчисленных папирусов, которые он прочитывал, чтобы разгадать движения светил. И последнее, что сейчас нужно было ему – это борьба с собственной плотью, итак истощённой постом и ночными бдениями.

– Зачем ты пришла? – повторил он твёрже. – Я велел не тревожить меня в часы работы.

– Ты не спишь, ты не ешь.

– Откуда ты знаешь? – голос его дрогнул. – Или танцовщицам разрешено подглядывать за жрецами?!

Он так ударил кулаком по столу, что один камушек скатился с края папируса. Пентаур опомнился и вернул его на место.

– Почему ты так зол на меня? В чём я провинилась? Даже жена Амени больше не посылает за мной, когда приходит в храм…

Сердце Пентаура сжалось. То ли думы о фараоне не оставляют Амени времени на устройство судьбы девушки, то ли он давно всё решил и просто не желает отвлекать Пентаура лишними тревогами от выполнения приказа Божественного.

– Я уже который день прихожу к тебе, – голос Нен-Нуфер звенел от сдерживаемых слёз. – Но ты так занят, что не видишь меня, когда я стою у тебя за спиной.

Сердце Пентаура забилось сильнее. Неужели она следит за ним так же, как он следит за ней…

Нен-Нуфер отошла от лестницы и облокотилась на парапет, устремив взор на освещённый царский дворец. Пентаур остался за столом, хотя и понимал, что она ждёт, когда он, как прежде, встанет рядом. Минуты тянулись самым тягучим мёдом. Нен-Нуфер молчала и ждала. Ждала его. Сердце Пентаура сжалось, а потом заколотилось с такой силой, что подпрыгнуло к самому горлу, и будто неведомая сила подняла жреца на ноги и отнесла к парапету, где он забился в самый угол, чтобы даже вытянутой рукой, даже указательным пальцем не дотронуться до светящегося в темноте плеча. Но, увы, и на таком расстоянии ноздри щекотал приторный аромат притираний. От Нен-Нуфер пахло женщиной. Она выросла, и эти стены теперь не оберегают её, а прячут от жизни.

– Пентаур, – Нен-Нуфер придвигалась к нему, а жрецу некуда было отступать. – Ты такой умный, что можешь составлять гороскопы, – начала девушка. – Царица уже столько раз приносила дары, но чрево её остаётся пусто. Ты бы мог по звёздам предсказать, будет ли в этом году праздник в честь рождения наследника?

Он вжался горячей спиной в ледяную стену. Даже она ждёт от него ответа! Только он недостаточно умён, чтобы оправдать доверие Амени.

– Будь ты пятью годами младше, я бы просто улыбнулся на подобную просьбу, но сейчас я пойду против богов, если отпущу тебя без наказания за богохульство, – Пентаур поднял руку, и Нен-Нуфер зажмурилась, будто он и вправду способен был ударить её. Жрец опустил руку и сам зажмурился, не в силах видеть, как напрасный страх исказил любимые черты. – Супруга Божественного недосягаема для смертных! – Шёпот жреца раскатами цимбал отскакивал от пустых стен. – И ты не смеешь спрашивать Богов о подобном. У нас будет наследник, когда на то будет их воля. А сейчас ступай, а я стану молить, чтобы великий Пта не покарал тебя за своеволие. Ступай! Ступай! – уже чуть ли не выкрикнул он, когда Нен-Нуфер благодарно потянулась к его руке, чтобы поцеловать. И она, уже не сдерживая слёзы, бросилась к лестнице, а Пентаур уткнулся лбом в стену, моля Пта простить неразумность его Лотоса, а ему самому даровать силы выполнить поручение фараона.

Амени, поднявшись утром в башню, нашёл Пентаура спящим в том самом углу прямо на голых камнях. Верховный жрец присел подле него и накрыл рукой влажный лоб любимого ученика.

– Бедный мой мальчик, – прошептал Амени и склонился, чтобы поцеловать волоски, проступившие на уже давно не бритом затылке, но Пентаур проснулся раньше и затравленной кошкой отпрыгнул в скопившуюся в углу тьму. – Ты измучился. И это против воли богов изводить себя так, чтобы утро заставало тебя скорчившимся, подобно червяку.

Пентаур вскочил на ноги и склонился к покрытым белым полотном коленям наставника:

– Я больше не доверяю своим глазам, святой отец.

– Что ты видишь?

– Я вижу смерть.

Амени сжал ладонями щёки ученика, чтобы заглянуть в глубину тёмных глаз.

– Я не понимаю, чья она, – пролепетал Пентаур. – Позволь поделиться с тобой наблюдениями.

– Погоди, дай мне закончить с тем, зачем я поднялся к тебе, чтобы мысли о земном не омрачали наших божественных дел.

Пентаур склонился к руке жреца и отошёл в сторону, чтобы Амени смог подняться на ноги.

– Я долго размышлял над тем, что будет лучше для Нен-Нуфер.

Сердце Пентаура остановилось.

– Я наблюдал за нею весь месяц. Она не похожа на остальных девушек не только внешне, но и своим усердием. Ей уже открыты те знания, которые даны не всем дочерям царского дома, и наш Лотос не должен завянуть в нерадивых руках, – верховный жрец выдержал паузу. – Боги отдали её в храм, и здесь она должна остаться, но уже не в качестве сироты или прислужницы, но жрицы. Она достойна стать одной из служительниц Великой Хатор.

Пентаур отступил от учителя и простёр к нему руки, не веря услышанному.

– Я наблюдал за ней, – продолжал Амени. – Её дух сильнее плоти, и это божественный знак, который мы с тобой проглядели. И пришло время исправить ошибку. Я отыщу её после завтрака и скажу, что после грядущего праздника представлю её Тирии, верховной жрице Хатор…»

Сусанна вскинула голову, почувствовав чей-то пронзительный взгляд, но это просто солнце заглянуло на террасу. За всё время к её столику никто не подсел, ни из европейского, ни восточного мира. Похоже, у неё действительно было на лице зверское выражение. Сестра всегда говорила об этом, когда Сусанна при ней вчитывалась в написанный текст. Нет, три тысячи лет назад здесь было намного интереснее, и никакие платки не скрывали женских волос…

«Только Амени не нашёл Нен-Нуфер в пристройках, и одна из прислужниц указала ему на место, где следует искать девушку. Свернувшись, как кошка, та спала у ног статуи Исиды. Лицо хранило след недавних слёз, а измождённое тело вовсе не чувствовало холода. Амени долго стоял над скрючившейся девушкой, не решаясь потревожить ниспосланный богиней сон, но потом, испросив у Исиды позволения, присел подле спящей и осторожно коснулся щеки, укрытой светлыми волосами. Нен-Нуфер зашевелилась, но, увидев старого жреца, не отпрянула, как Пентаур, а тут же припала к его руке, будто у ледяных ног богини искала человеческого тепла.

– Я не помышляла ни о чём плохом, святой отец. Я только хотела ей помочь…

Амени сжал дрожащие плечи девушки и попытался поймать помутневший зелёный взгляд.

– Кому ты хотела помочь?

– Нашей царице…

И, зарыдав, Нен-Нуфер уткнулась в укрытые льном колени жреца. Амени опустил широкую ладонь ей на затылок и, дав время успокоиться, попросил рассказать всё по порядку.

– Я не знала о приезде царицы…

Вчера Никотриса одна с малочисленной свитой посетила храм, оставив скромное приношение, всего несколько украшений, но среди них Амени узнал ожерелье, которое всегда было на царице, когда та приезжала в храм на золотой колеснице фараона. На прошлом празднике Божественный повелел, чтобы царицу несли в носилках, и сейчас она отдала Пта последнее, что осталось у неё из личных подарков царственного супруга. Амени понял, что Никотрисе известно о просьбе фараона, и понимал, как и она, что только чудо беременности сохранит ей милость Его Святейшества.

– Я уже не могла уйти, – лепетала Нен-Нуфер. – Но я не вышла к ней, святой отец! Я спряталась за колонной и молилась, чтобы Хатор смилостивилась над нашей царицей и всеми нами. Я знаю, святой отец, что не смею поднимать глаза на жену Его Святейшества, и клянусь, что глядела только на статуи богов…

– Не плачь, милое дитя, хоть твои слёзы и чисты, а молитвы приятны уху богов. Мы все молимся о нашей царице. И твои молитвы будут куда сильнее, когда Хатор примет тебя в число своих жриц. После празднеств я отведу тебя к мудрой и прекрасной Тирии.

Нен-Нуфер поцеловала руку жреца, но лишь тот скрылся за поворотом, она с прежними рыданиями бросилась к ногам Исиды. Самые великие страхи свершились – её отдают Богине, обрекая на безбрачие, а ведь жена Амени обещала забрать её в город и отыскать жениха. Второй год в её теле расцветает красный цветок, и второй год её преследуют странные видения, в которых её обнимают крепкие мужские руки. И, если раньше она считала себя плохой и, сжимая в руках крохотную фигурку Исиды, которую носила на простом шнурке, молила богиню простить ей мысли, которые не посещают порядочную девушку Кемета, то теперь, когда её, вместо молчаливых невольниц, окружали болтливые танцовщицы, поняла, что давно пришло её время подарить тело мужчине и стать матерью, ведь Никотриса всего двумя годами старше, а уже четвёртый год Великая царица.

Собрав последние силы, Нен-Нуфер поднялась с ледяных плит и направилась к пристройкам, только вместо того, чтобы позавтракать, собрала в корзинку лепёшки, сладкие финики и немного пальмового вина, к которому сама никогда не притрагивалась, но которого вдоволь было у невольников. Незамеченная она покинула храм и направилась в Долину Царей, моля фараона простить такое скромное приношение его отцу. Обычно она оставляла с ужина самое лучшее, но вчера она не ела, да и нынче не собиралась в гробницу, но плакать в храме Нен-Нуфер боялась. Амени мог увидеть её и осудить за проявление печали, когда сердце должно было возликовать от оказанной милости.

Когда её в числе прочих танцовщиц, наставницы первый раз отпустили в город, она не пошла с шумными девушками на рыночную площадь, боясь получить от Пентаура нагоняй за легкомыслие. Она последовала за плакальщицами и, отстав на половине пути от похоронной процессии, оказалась среди гробниц царского дома. Усыпальница фараона Менеса оставалась открытой, и Нен-Нуфер вошла под своды молельни и возложила на жертвенник горсть фиников, которые захватила в дорогу. Такого скромного подношения эти стены ещё не видел, и Нен-Нуфер склонилась перед дверью, за которой находилась статуя фараона, объясняя, что это всё, что у неё есть. И через мгновение поймала себя на том, что рассказывает фараону всю свою жизнь. И так, всякий раз, когда их отпускали из храма, она стала приходить к фараону, как другие приходят к родителям. И лишь перед духом Менеса она не скрывала своих страхов, тайных желаний и порой слёз, хоть всегда просила прощения за слабость.

С каждым днём путь в Долину Царей становился всё легче и легче. Путь, который даже ранним утром был под силу немногим. Она шла вдоль канала, по которому пять лет назад спустили погребальную лодку, и вода делилась с девушкой прохладой. Однако сейчас Нен-Нуфер не могла позволить себе отдых, потому что вышла слишком поздно и боялась, что на обратном пути тонкие подошвы сандалий не защитят ступни от раскалённого песка, да и в храме её могут хватиться, ведь она ушла без спроса, но фараон Менес поймёт и простит такой краткий визит.

Нен-Нуфер не знала, о чём станет говорить с ним. Она, должно быть, утомила его рассказами про Пентаура и необъяснимую холодность жреца. О царице и счастье его сына, царствующего фараона Тети, она просила всегда, но нынче в её глазах слишком много слёз, чтобы просить за царственную чету. Однако фараон Менес не простит ей жалоб на то, что ей выпала честь стать жрицей Хатор. И она не посмеет жаловаться. Ей, сироте и дочери чужестранцев, оказана великая честь. Или милость, которую она должна безропотно принять.

Нен-Нуфер прикоснулась к раскалённому песчанику, чтобы сглотнуть последние слёзы, крепче прижала к груди корзинку и вдруг услышала конское ржание. Прежде ничего не нарушало тишины раннего утра. Сердце сжал страх – что если её прогонят, приняв за рабыню? Или того хуже – обвинят в воровстве? Впервые Нен-Нуфер пожалела об украшениях, принесённых женой Амени. Надень она пусть самое простое ожерелье, ей могли бы поверить, что она будущая жрица. А сейчас на ней старое платье, которое настолько мало, что пришлось по дороге надорвать подол, чтобы было удобнее шагать. Она влезла в него ради Пентаура, во взгляде которого читала неодобрение тонким одеяниям танцовщицы, и сейчас именно из-за его гнева она здесь, в Долине Царей, одна. Но боги и фараон защитят её от людской несправедливости, и Нен-Нуфер смело шагнула за угол гробницы. И тут же крик застрял в пересохшем от долгого пути горле. Всклоченная конская грива, визг колесницы, ужас в глазах возницы… От сильного удара её отбросило к стене гробницы. Стало нечем дышать, и после яркой солнечной вспышки наступила кромешная тьма…»

Сусанна зажмурилась. Ноги и спина ныли от долгого сидения, да и глаза требовали отдыха, но главной причиной ухода из музея стал всё же низкий заряд батарейки. Сусанна молилась, чтобы вновь отыскать волну туристов для пробежки между машинами, а там уж она как-нибудь самостоятельно добредёт до отеля. И ей повезло, кто-то даже нарочно затормозил, и она поспешила улыбнуться любезному водителю, прежде чем проскочить перед следующим автомобилем. Ближе к отелю толпа поредела, но Сусанну всё равно оттеснили к машинам, и тут ногу пронзила жуткая боль, и через секунду Сусанна обнаружила себя лежащей на земле. Над ней склонялись чужие люди. Фразы с различимым только «файн» и «окей» смешались в неразборчивый шум. Она безрезультатно пыталась разлепить губы, чтобы произнести что-то членораздельное, но мысли разбежались, и она глупо смотрела в тёмные глаза. Молодой араб что-то говорил, но она не могла понять, на каком языке он к ней обращается. И вдруг услышала чёткую английскую фразу:

– I’ll take care of her.

Сусанна сначала не могла поверить в её реальность, но спустя мгновение узнала и голос, и его носителя. Без костюма, но в аккуратной белой рубашке Реза, не глядя на неё, что-то быстро сказал парню по-арабски. Тот схватил валявшийся подле неё велосипед и умчался прочь. За спиной Сусанны послышался английский мат, из которого она поняла, что причиною её падения стал именно этот велосипед. Руки Резы легли ей на плечи и скользнули по рукам, и Сусанна как-то оказалась на ногах, но вскрикнула, едва ступив на ногу. Он, не долго думая, подхватил её на руки, и она едва сдержала новый стон, получив по плечу увесистой сумкой.

Сумка была всё та же, из самолёта. Сусанна не успела спросить, куда он собрался её нести. Реза шагнул к входу в отель и после очередного пререкания, на этот раз уже со служащим, передал ему сумку, но не отпустил Сусанну, а та и не противилась, потому что замерла, глядя на побелевшее тёмное лицо служащего, открывшего сумку. Реза снова заговорил, и служащий, рассыпая извинения направо и налево, протянул сумку хозяину, но тот явно потребовал, чтобы её донесли до кресла, куда он наконец усадил Сусанну.

Не спрашивая разрешения, Реза опустился перед ней на колени и задрал длинную юбку. Так же твёрдо, как он сжимал ей в самолёте руку, сейчас он сжал лодыжку, только вместо прежнего спокойствия Сусанна почувствовала боль. Он не мог не заметить прикушенной губы, но не произнёс и слова, просто стащил балетку и прижал пятку к своей ладони. Сквозь его короткие, но густые волосы вовсе не просматривалась кожа, и Сусанна молилась, чтобы Реза продолжал молчать и не думал поднимать головы, потому что её уши горели и уже явно подожгли щёки.

– Ç'est pas grave, – бросил он скорее себе, нежели ей, хотя она и поняла французскую фразу верно, потому что уже через секунду Реза сообщил по-английски, что с ногой у неё всё в порядке, и сейчас она должна попытаться наступить на неё.

На ладони, точно на лодочке, он опустил её ногу на пол и протянул руку. Могла бы заранее догадаться вытереть ладонь о юбку, а не сушить её теперь о жар его кожи. Каирец глядел ей прямо в глаза, и она поняла, что до сих пор он ни разу не улыбнулся. Взгляд тёмных глаз оказался настолько пронзительным, что она поспешила отвернуться к стойке регистрации, но пальцами свободной руки Реза сжал ей подбородок.

– Ты потеряла сознание, и я хочу убедиться, что ты в порядке.

Рука с подбородка скользнула под волосы и застыла на затылке. Сусанна не чувствовала там боли, и ей казалось, что ударилась она виском, хотя, может, это просто сейчас кровь ударила в голову, перекрывая всякие сенсоры, кроме одного, сжавшего пустой желудок.

– Как понимаю, ты одна, – его руки уже висели вдоль тела, и он даже отступил от Сусанны на один шаг. – Надо чтобы кто-то понаблюдал за тобой сейчас и отвёз к врачу, если ты почувствуешь себя плохо. Как понимаю, – он выдержал театральную паузу. – Это могу сделать только я.

Сусанна проглотила заполнившие рот слюни, но так ничего и не сказала в ответ, но, похоже, Резу молчание девушки более чем устраивало. Он уже говорил с портье, протягивая визитку.

– Если тебя вдруг станут искать, будут знать где… Или… – Реза вновь театрально замолчал. – Вернее будет сказать – с кем. Потому что я и сам ещё не знаю, где мы будем ужинать.

Сусанна уже сунула мокрую ногу в балетку, пытаясь составить фразу, которая будет звучать отказом, но не обидит каирца в случае, если он проявляет всего лишь заботу.

– Только для начала мы пойдём в музей, – продолжил он за секунду до того, как она попыталась открыть рот. – Как понимаю, именно оттуда ты и шла, когда я увидел тебя. Надо было окликнуть и помочь перейти улицу, но я, к сожалению, забыл твоё имя, а кричать Нен-Нуфер было бы слишком глупо…

– Эсми Сусанна, – она попыталась робким арабским словом стереть гнусную улыбку с чисто выбритого лица, но Реза только шире улыбнулся и, успев по достоинству оценить её английский, решил не проверять верность заученных арабских фраз.

Сусанна на секунду прикрыла глаза, чтобы избавиться от белизны его зубов. Да, она действительно выглядит глупо, и он явно слышит бешеный стук её сердца и смеётся ещё больше. Суслик, если ты сейчас не скажешь ему твёрдо «нет», пожалеешь… Или лучше скажи «Фокек», чтобы он точно отвалил от тебя.

– Даже не надейся, что я оставлю тебя тут одну, – улыбка на мгновение пропала с лица, но тут же вернулась. – Идём, и расскажу тебе, почему наша сегодняшняя встреча неслучайна.

Реза не протянул руки и, подхватив напугавшую охранника сумку, шагнул к выходу, явно не сомневаясь, что она послушно последует за ним, как и надлежит делать в его мире женщине, но она не пойдёт. Она не из его мира. Она сейчас развернётся к лифту.

– Тебе больно? – Реза вернулся и взял её за локоть. – Мне показалось, что нога цела.

На лице больше не было улыбки, и в голосе действительно звучала тревога.

– Не больно.

– Тогда идём. И не пугай меня больше. Я и так ужасно напуган твоим падением. Давай же выйдем из отеля, и я расскажу тебе о своём страхе.

И Сусанна действительно шагнула за ним, хотя он убрал руку и вновь отдалился на подобающее здесь для незнакомых расстояние. Она пошла за ним из интереса. А что, Суслик, каждый день арабский принц делится с тобой своими страхами? Никто ведь не заставит тебя пойти с ним на ужин.


Глава 6

Реза не отпустил руки Сусанны, даже когда они благополучно добрались до решетчатых ворот, и даже усилил рукопожатие, будто она надумала пройти мимо музея. В этот момент он показался Сусанне слишком хмурым, и когда они подошли ко входу, между бровей его вовсе не осталось промежутка. Она полезла в рюкзак за билетом, который решила сохранить, как реликт – уж больно красивый был изображён на нём фараон, но Реза махнул рукой. Довольно грубо распихивая толпу, он протащил её мимо охранника и тут же оставил одну со словами:

– Я сейчас вернусь.

Сусанна отошла к стене, приготовившись к долгому ожиданию. Она не мечтала попасть в служебные помещения, но и не ожидала, что её бросят вот так без лишних слов. Не слишком-то вежливо, хотя поведение каирца ещё с самолёта не отличалось особой воспитанностью. С другой стороны, куда она пытается влезть со своим уставом! Удивительно, как он ещё не щёлкнул пальцами перед её носом, хотя она уже и так по струнке перед ним вытянулась, слушая по пути к музею изощрённейший бред. Он решил взять на себя вину за её встречу с велосипедистом. Вернее – на своё пожелание ей хорошего отдыха в Каире. Он сглазил её, но провидение привело его на место преступления, давая шанс искупить вину. Может, каирец использовал иные выражения, но именно в такой бред преобразовал услышанное мозг Сусанны.

Она заглянула в витрину, стараясь увидеть в стекле своё отражение, а потом вспомнила про телефон. Да и вообще она не проверила, как он и его верный друг, планшет, перенесли падение. Оба, к счастью, оказались целы, и камера на телефоне показала суженные зрачки. С ней всё нормально! Можно уйти от этого сумасшедшего. Благо до отеля рукой подать. И падать она больше не собирается. И тем более в его объятья!

– Put your phone away!

От холодного приказа Сусанна чуть не выронила телефон и с трудом сумела запихнуть его в рюкзак. Пришлось даже на пол присесть. Вот, она уже верной кошкой у ног его сидит. Скорее выпрямиться и сказать, что она чувствует себя достаточно хорошо, и он больше может о ней не тревожиться. И Сусанна так увлеклась составлением фразы, что даже не отпрянула, когда пальцы каирца скользнули ей под волосы.

– Это туристическая дешёвка, но глаз Гора остаётся глазом Гора.

Сусанна вжала подбородок в шею, чтобы рассмотреть очутившийся на груди кулон. Аляповатая кругляшка с раскрашенным в яркие египетские цвета иероглифом, изображающий глаз. Очень мило и очень глупо.

– Здесь подобное носят от сглаза, – Реза произнёс это с таким каменным лицом, что Сусанне пришлось ещё раз напомнить себе, что сумасшедшим принято кивать. Она поблагодарила и уже открыла рот для заготовленной фразы, как Реза вновь сжал ей запястье.

– Завтра я принесу для тебя действительно стоящую вещь, а это выкинешь или подружке подаришь, как сувенир из Египта.

– Вы не должны мне ничего дарить, – сухо выдала Сусанна, пугаясь жуткого слова «tomorrow». Она не собирается встречаться с ним ни завтра, ни послезавтра, и тем более брать дорогие подарки. Он, кажется, не понял, что она отказала ему в самолёте. Или согласие пойти в музей он расценил, как нечто большее?

– Я сам решу, что должен, а что не должен.

Теперь его пальцы причиняли боль, но вырвать руку не представлялось возможным. Она могла только сделать шаг к нему или туда, куда он её тащил.

– Мы должны победить твои страхи. Пошли к мумиям.

– Нет! – вот тут она довольно чётко сказала своё «нет», но он опять не услышал его, хотя несколько человек обернулось, но никто не решил отстаивать права неизвестной женщины. Пришлось бежать за каирцем покорной собачкой, чтобы сберечь руку, которую он считал уже своей собственностью. И вот они у цели. Здесь либо притушили свет, либо у неё уже помутилось в глазах от наглости новоявленного знакомого. Зал казался потусторонним миром, где туристы превращались в медлительные тени, а ей хотелось спринтером пробежать до выхода.

Раскланявшись со служителем, Реза медленно повёл Сусанну между стеклянных витрин. Сердце бешено колотилось, но мумии не имели к этому никакого отношения. В толпе она вновь оказалась совершенно беззащитной перед этим ненормальным, как было и в самолёте. Страшно представить, что такое остаться с ним тет-а-тет. Он явно не дружит с головой!

– Ну, всё хорошо? Мумии не оживают и не хватают тебя, так ведь? Ну сама подумай, как глупы эти голливудские истории про оживших жрецов. У них мозг удалили тысячи лет назад. На что они способны без мозга, даже оживи их?

Сусанна не могла отвести взгляда от его каменного лица. Он умудрился сохранить ту же серьёзность, с которой надевал ей на шею амулет.

– Истории про зомби-мумий годны лишь для американских комиксов. Чего ты боишься?

– Я… – Сусанна выдохнула, когда Реза наконец отпустил её руку. – Я не боюсь мумий. Они мне просто неприятны.

– Неприятны? Да, погляди, какой милый фараон…

Рука Резы легла ей на плечо, и кожа под его пальцами обуглилась, как у лежащей в витрине мумии. Абсолютно тёмное вытянутое лицо с высохшими тонкими губами и таким же носом, ну и глаза с аккуратно подведёнными ресницами. Красавец…

– Если бы он открыл сейчас глаза, был бы как живой, – мурлыкал ей на ухо Реза, прижимаясь щекой к её щеке. Его кожа горела, а её покрылась коркой льда. – Посмотри ему в глаза, – не унимался каирец. – Быть может, твой взгляд сумеет оживить фараона, и он ответит тебе таким же пронзительным взглядом.

Рука Резы вновь скользнула ей под волосы, и Сусанне на мгновение показалось, что он сейчас разобьёт её лбом стекло витрины. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, завизжала – вместо тёмных век на лице мумии горели два чёрных глаза. Но через секунду перед ней оказалась белая ткань. Она ткнулась в грудь Резы и едва не прыгнула ему на руки.

– Everything’s fine, – шептал он ей в макушку. – Sorry for playing tricks on you. I’m really sorry.

Сусанна сползла по его брюкам на пол. Над ней тут же склонились несколько туристов, но она за клацаньем собственных зубов слышала лишь голос Резы, на повышенных тонах объяснявшегося с охранником. Потом он, как на улице, подтянул её за руки и приподнял пальцем подбородок. Она впилась взглядом в его спокойное лицо.

– Я думал, тебе понравится шутка. Я ошибся. Ты слишком впечатлительна. Как можно было поверить, что мумия открыла глаза… – И он расхохотался в голос, наплевав на туристов, которые все до единого, не до конца понимая, что случилось, переключились с мумий на визжащую девушку.

– Что это было? – Сусанна не понимала, как вообще сумела задать вопрос по-английски.

– Ничего, – голос Резы вновь стал сухим. – Я просто развернул тебя к соседней витрине. Гляди, как они похожи… Только у одного глаза закрыты, а у другого открыты.

– Это не смешно, – Сусанна пыталась не смотреть в сторону глазастой мумии.

– А я уже признал свою глупость. И попросил прощения. Я, честное слово, не планировал пугать тебя. Я, поверь, не тащил тебя сюда за этим. Это как-то в момент пришло. Я обещаю искупить свою вину. С этой минуты ты больше ни в чём не сможешь меня упрекнуть, Нен-Нуфер.

Он протянул к ней руку, но она успела спрятать руки за спину.

– Меня зовут Сусанна.

Реза ничего не сказал и направился к выходу. Сусанна поспешила за ним, только сейчас заметив, что сумка как была при нём, так и осталась. На лестнице он перехватил её взгляд.

– Я опоздал. Они ушли. Придётся вернуться завтра. И я помню про подарок. Я всё помню.

– Со мной всё хорошо, – Сусанна опередила каирца на две ступеньки. – Я возвращаюсь в отель.

Но он перехватил её руку:

– Только после ужина.

– Я никуда не иду с вами, сэр.

Сусанна пыталась ускорить шаг, но ступеньки оказались нескончаемыми, или её просто продолжало трясти от пережитого ужаса, и потому она топталась на каждой из них по минуте!

– Я ведь попросил прощения, – Реза схватил её за руку. – Здесь недалеко на набережной есть ресторанчик с аутентичной кухней и танцовщицами. Я уже заказал столик. Ты голодная. Я голоден. Это ненормально, когда двое едят в одиночестве, когда могут поужинать вместе.

Сусанна вновь оказалась прижатой к его рубашке, радуясь, что даже по жаре этот ненормальный носит длинный рукав.

– А потом я уйду, – сказала она и, не получив за всю дорогу ответа, повторила фразу у ворот, надеясь, что каирец просто сделал вид, что не расслышал её.

Среди толпы он будет вести себя по-человечески, если вообще умеет это делать. На улице с ним не страшно. Вон он как заботливо прикрывает её от машин и пропускает вперёд, где не пройти вдвоём. Может, он действительно хотел пошутить? Это она, дура, не заметила, как он развернул её, и начала орать, как резанная. Ему на работе подобные проблемы не нужны. Это ты, Суслик, как обычно, откаблучила! Теперь бы в ресторане не опозориться!

«Недалеко» Резы оказалось величиной весьма относительной, и подвёрнутая нога, о которой Сусанна успела позабыть, начала ныть. Заметив хромоту спутницы, Реза сбавил скорость. Хорошо, на руки не взял! Такой может! К счастью, совсем скоро Сусанна смогла опуститься в плетёное кресло.

– Теперь я ещё больше чувствую себя виноватым, – Реза поймал под столом её ногу и положил себе на колено. – Не дёргайся.

Сусанна прикрыла глаза, чувствуя возвращение краски к побелевшему в музее лицу. В ушах монотонно жужжала разнообразная иностранная речь, и тут она разбавилась арабской. Сусанна распахнула глаза и едва не вскрикнула, вновь наткнувшись на блестящий тёмный взгляд, не сразу сообразив, что принадлежит тот уже не мумии, а живому официанту, который тайком поглядывать то на Сусанну, то под стол на её ногу. И Реза, поняв, что она сейчас попытается принять надлежащий для ресторана вид, только сильнее стиснул её лодыжку. Ну и шайтан с ним, Суслик! За сутки, что вы знакомы, он, кажется, уже всю тебя облапал, так что оставь ему ногу! Да и ты сама успела поваляться у него в ногах. Теперь бы добраться до отеля и снять этот дурацкий кулон. Завтра экскурсия в Гизу, и ты больше не увидишь этого сумасшедшего, а из отеля будешь выходить лишь под охраной Паши, и пусть Марина думает, что хочет!

Реза оттолкнул протянутые официантом меню и затараторил по-арабски, да так быстро, что официант бросил всякую попытку записывать и просто кивал.

– Я заказал единственное съедобное здесь блюдо, – улыбнулся Реза, когда парень отошёл от их столика. – В следующий раз выберем французскую кухню.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю