Текст книги "Серый ангел (СИ)"

Автор книги: Олег Трубецкой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Почти весь следующий день Борис с Никой провели дома в сборах и разговорах. В воздухе витало чемоданное настроение, Ника была вся в предвкушении отъезда. Они делали то, что делают, наверное, все влюбленные: они дурачились, кормили друг друга мороженным, рассматривали в Интернете места, куда они поедут вдвоем, любили друг друга, смотрели его любимые фильмы. В общем-то, ничего особенного, но это были те мелочи, которые сближают мужчину и женщину, у которых за плечами еще нет ничего, кроме их любви. За этими делами незаметно наступил вечер.

– Малыш, как ты смотришь на то, чтобы пойти прогуляться? – спросил Нику Борис. – Я бы хотел пойти попрощаться с друзьями.

Ника корчила милую гримаску.

– Учтите, господин журналист – я водку не пью, – сказала она.

– А кто сказал, что я буду пить водку? – спросил Борис. – Я и так уже пьян от любви.

– Ага, – засмеялась Ника, – надо полагать, твои друзья тоже будут довольствоваться тем же. Они то, надеюсь, в меня не влюблены?

– Перебьются, – проворчал Борис. – Пусть лучше водку глушат, пьянеть от любви к тебе – это только моя прерогатива. Но если тебе не хочется идти, можешь посидеть дома – я ненадолго.

– Нет уж, – сказала Ника. – Я пойду с тобой и буду пить пиво.

– Ну и чудненько, – сказал Борис. – Тогда нам пора. Сколько времени дать тебе на сборы?

– Если не будешь меня отвлекать, то полчаса мне будет достаточно.

С этими словами Ника удалилась в другую комнату. Борис, не мудрствуя лукаво, облачился во все те же голубые затертые джинсы и такую же голубую с короткими рукавами рубашку – сойдет и так. На душе было легко и даже радостно. Совсем скоро он сможет выкинуть из головы Девилсона со своим Институтом и его душевнобольными, комиссара Морару с его душевными метаниями и бандой юных анархистов, и отца Ваарлама с его душеспасительными речами. Скоро все это можно забыть. В руках Борис вертел телевизионный пульт и, чтобы как-то убить время, он нажал на кнопку включения. Как раз шел новостной блок. Ведущий в восторженных тонах рассказывал о том, что наконец-то НАСА закончило строительство марсианской станции, которая вот-вот примет первых поселенцев. Скоро объявят Марс еще одним штатом, подумал Борис, и под предлогом борьбы с мировым терроризмом разместят там еще одну военную базу: “отсель грозить мы будем шведу”. Птица мира успела нагадить практически везде, теперь ее отметки будут даже на Марсе. Далее телеведущий поведал искушенному телезрителю о наводнении в Китае, полете чукотского космонавта на орбитальную станцию, массовых демонстрациях в Швеции и падеже рогатого скота в Лионе. Борис собрался выключить надоевший ящик, когда его внимание привлекло еще одно объявление. Позади телеведущего возникла карта Европы, на которой красным цветом была выделена международная зона мира, где над жирной точкой большими буквами значилось: “ORBINSK”. Заинтересовавшись, Борис увеличил громкость телевизора.

– По непроверенным данным, – вещал диктор, – в Международной зоне мира, вблизи города Орбинска, впервые за все время ее существования произошел вооруженный инцидент. Группа местных традиционалистов совершила вооруженное нападение на Международный Гуманитарный Институт. Нападение было отбито спецназом американских ВМС. Сотрудники Института не пострадали, сведений о жертвах из числа нападавших на данный момент не имеется. Факты уточняются.

Карта Европы исчезла, на экране появилась смазливая девица, с полным торжеством силикона над природой вместо груди, и принялась очень эротично рассказывать о ливнях, засухах, влажности на французской Ривьере и прочих метеорологических тонкостях в атмосфере многострадальной матушки Земли. Если так пойдет дело и дальше, то скоро в родные края придется приезжать не в качестве отдыхающего блудного сына, а в своей ипостаси военного журналиста, размышлял Борис. Эмиль Негро – командир “Неукротимых” производил впечатление умного парня, правда, умного со знаком минус. Поэтому, заручившись поддержкой местного населения, он мог заварить такую кашу: в перспективе маячила война, правда, не гражданская, а интернациональная. Если чадолюбивое население возьмется за топоры и вилы, то бишь за автоматы и карабины, попрятанные после военного конфликта девяносто второго года, мало не покажется всей Европе. Авантюристы всех стран только и ждут такого повода.

Размышления Бориса были прерваны появлением Ники из другой комнаты.

– А вот и я! – провозгласила она.

Борис повернулся в своем кресле, затем встал. У него буквально отвисла челюсть.

На Нике было вечернее платье, черный атлас или что-то в этом роде, на две ладони выше колена, открытая спина. Волосы собраны в высокую прическу, длинные серьги обрамляли красивую нежную шею. Черные, на высокой “шпильке”, туфли делали ее ноги еще длиннее. А удачно наложенная косметика превратила симпатичную девушку в красивую, уверенную в себе женщину. Женщину, которую Борис еще не знал. Он смотрел на Нику и все еще не мог поверить, что это она. Ника засмеялась, довольная произведенным эффектом.

– Ну, так мы идем куда-нибудь или нет? – спросила она.

Борис представил себе, какие физиономии будут у Роджера и Фридриха, когда они увидят Нику в новом амплуа великосветской хищницы, и тоже довольно рассмеялся.

– Кто-то сегодня точно захлебнется слюной. Прошу вас, сударыня.

Вдвоем рука об руку они вышли из дома.

В этот вечер весь мир, окружающий Бориса казался ему более приятным и дружелюбным. Даже жара на улице казалась не такой удушающей. Ночью откуда-то издалека доносились раскаты грома, но наутро на небе не было ни облачка. Но даже это не умаляло его хорошего настроения. Завтра мы отсюда уедем, завтра нас здесь не будет – рефреном звучало в его голове. Он ощущал себя сильным, полным энергии, как будто ему опять двадцать лет, не знающим сомнений молодым атлантом, для которого такая ноша, как небесный свод, была пустяком. Даже затерханый псевдопиратский бар отставного пехотинца сегодня казался вполне респектабельным заведением.

Когда Борис с Никой зашли в бар, ему показалось, что он попал на съезд собратьев одной из древнейших профессий. В зале не было ни вояк с базы, ни праздных туристов, ни любопытствующих местных жителей – только журналисты со всего света. Большую часть этой публики он знал лично, не считая никому не известных новичков. Едва они зашли внутрь, как Борис наткнулся на Альвареса, сорокалетнего журналиста из Колумбии. Его настоящее имя было Риккардо Альварес Дее Ривера, но все его звали просто Альваресом. Шесть лет назад колумбийский наркокартель приговорил его к смерти. Альвареса пытались взорвать, утопить и даже отравить, и это не считая тех случаев, когда в него просто стреляли, но, несмотря на это, он по-прежнему продолжал играть в жмурки с косой и совмещать деятельность журналиста и детектива. Борис считал это героизмом, в особенности, если учитывать то, что у Риккардо Альвареса было шесть дочек и два сына. Маленький, загорелый, прокопченный как черт, он всегда улыбался широкой улыбкой, демонстрируя безупречный ряд белоснежных зубов. Белоснежных – несмотря на табачную жвачку, которую он жевал всегда, когда не спал. Зубные протезы фирмы “Джонсон и Джонсон” из особой полимерной пластмассы не темнели никогда. Свои зубы ему выбили еще лет двадцать тому назад в начале его журналистской карьеры. В общем, это можно было так или иначе считать профессиональным заболеванием всех журналистов, которые писали о войне или криминальных разборках. С Альваресом Борис познакомился четыре года назад в Узбекистане, когда тот собирал материалы о Великом Евразийском Героиновом Пути.

– Борис! Amigo! – заорал Альварес, с силой хлопнув Бориса по плечу. – Diablo! Как я рад тебя видеть!

Как истинный латинос он полез к нему целоваться. Борис почувствовал на своей щеке укол его кабаньей щетины и аромат табачной жвачки. Отстранившись от Бориса, Альварес посмотрел на Нику тем обожающе-восхищенным взглядом, который бывает только у итало-испаноговорящих, взрощенных под южным солнцем настоящих мачо. Таким взглядом они одаривают любую незнакомую женщину, в особенности, если эта женщина по возрасту визуально младше их бабушки.

– Мое почтение, сеньорита, – склонил в поклоне голову Альварес. – Несказанно рад возможности представиться вам: Риккардо Альварес Дее Ривера. Для друзей просто Риккардо.

Борису показалось, что он даже шаркнул ножкой. Альварес просто весь лучился восторгом. Каков донжуан, восхитился Борис. Кобелино! И ведь действуют их приемчики. В особенности на холодных немок и шведок.

– Ты какими судьбами здесь, кабальеро? – спросил его Борис.

– Ты еще спрашиваешь! Здесь же форпост борьбы с наркоманией. Надежды всего мира. И тут кто-то пытается все это дело похерить, пардон, сеньорита, – извинился перед Никой Альварес. – Вооруженное нападение, это не шутка. Да что ты дураком прикидываешься, амиго. Колись, что успел накопать?

– Ничего. Я здесь в отпуске, – сказал Борис. – Приехал навести родные пенаты. Завтра уезжаю.

– В отпуске… – недоуменно протянул Альварес. – Ты что, серьезно?

– Серьезнее некуда, – заверил его Борис. – Я приехал отдыхать.

Альварес уставился на него непонимающим взглядом.

– Устал я от всего этого, – продолжал Борис.

Он действительно устал это всем объяснять: сначала Жорке, потом Роджеру, Изаксону, Рустаму. Неужели внешне он выглядит семижильным – железный Борис.

– Сегодня я просто отдыхаю, – сказал Борис. – Видишь – я с девушкой.

Последний аргумент убедил Альвареса окончательно. Глаза его сделались какими-то грустными. Он посмотрел на Нику.

– Ладно, амиго, извини. Простите меня, сеньорита. Совсем заработался. На самом деле: должны же люди когда-нибудь отдыхать.

Альварес опять заулыбался своей обычной улыбкой.

– Не буду вам мешать. Веселитесь и за старину Риккардо. Еще увидимся.

С этими словами Альварес отошел в сторону. Пробираясь вместе с Никой к стойке, Борис не успевал вертеть головой, отвечая на все приветствия, летевшие к нему со всех сторон. Ника тоже с любопытством рассматривала приветствующих его людей. Борис называл каждого по имени, а затем объяснял Нике, кто есть кто. По выражению ее лица было видно, что она приятно поражена такой популярностью Бориса среди его коллег по цеху. А Борис то и дело ловил устремленные на нее восхищенные взгляды, что, несомненно, льстило его мужскому самолюбию.

Роджер за стойкой вертелся подобно пресловутому ужу на сковородке, но довольное выражение его физиономии говорило о том, что он ничуть не против такого положения дел. Похоже, что Нику он не узнал, а Бориса вообще не заметил.

– Что желаете, мисс? – спросил он ее.

Его оценивающий взгляд скользил по ее лицу. Борис знал, что означает такой взгляд: Роджер пытается определить свои шансы, только он, бедняга, не подозревает, что они равны нулю.

– А мне ты ничего не предлагаешь, фратер? – спросил его Борис.

Роджер повернул в его сторону голову, и на его удивленном лице медленно проявилось узнавание. Он опять перевел взгляд на Нику и затем обратно на Бориса.

– Я же тебе говорил, что я буду с дамой, – ухмыляясь, сказал Борис. – Надеюсь твое приглашение еще в силе?

– Когда я отказывал друзьям в выпивке? – спросил Роджер. – Жду только вас. Фридрих уже скоро слюной захлебнется. Для вас оставлена бронь в ложе.

Роджер кивком указал их места.

– Проходите, я сейчас к вам присоединюсь, – сказал он.

Ложа представляла собой обыкновенный столик, такой же, как и остальные в этом баре, только отгороженный с трех сторон ширмами из тех же сетей, веревок и прочей маринистской атрибутики. Только вместо стульев вокруг столика стояла пара продавленных диванчиков, купленных Роджером с какой-то распродажи. Подразумевалось, что это места для VIP персон.

Борис с Никой прошли к своему столику. Действительно, за ним уже обретался скучающий Фридрих – аванпост израильской журналистики. Рискуя вывихнуть себе челюсть, он отчаянно зевал, борясь со скукой. Увидев Нику в сопровождении Бориса, он вскочил с такой поспешностью, что едва не опрокинул стол. Скучающее выражение с его лица тут же слетело, уступив место любезному вниманию и желанию услужить. Борис представил друг другу Нику и Фридриха, затем, извинившись, отошел обратно к стойке.

– Уезжаешь? – утвердительно спросил Роджер.

– А ты откуда знаешь? – удивился Борис.

– Достаточно посмотреть на твою довольную физиономию, – ответил тот. – Блаженный дурачок. Знаешь, я почти тебе завидую.

– Да, ладно тебе, – сказал Борис. – Зависть – это грех. У тебя, как я погляжу, дела тоже идут неплохо.

Борис кивнул в сторону переполненного зала.

– Постучи по дереву, – сказал Роджер, постучав костяшками пальцев по стойке, – а лучше сплюнь. Я уже было хотел поставить на своем предприятии крест, а тут…

Роджер развел руками.

– На счастье и несчастье помогло, – сказал он.

– Вот тебе и гримасы капитализма, – сказал Борис. – Тебе бы лишь торговля шла: ты и чертям свое пойло продавал бы.

– Что поделаешь, – притворно вздохнул Роджер, – бизнес есть бизнес.

Взглянув на бармена, Борис рассмеялся.

– Только меня твоя постная физиономия не обманет. Ты, наверное, доволен как черт. Так что произошло возле Института?

– Стреляли, – равнодушным голосом сказал Роджер. – Какая-то банда местных молокососов захотела потягаться со спецназом. Ночью они пытались прорваться на территорию Института, да только у них ничего не вышло.

– Пострадавшие есть? – спросил Борис.

– Как ни странно – нет, – сказал Роджер. – Расслабились американские вояки. То ли дело королевские пехотинцы…

– “Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя. Богатыри не вы”, – процитировал Борис.

– Смейся, смейся, – проворчал Роджер. – Фома неверующий.

– Да, – засмеялся Борис, – старый конь борозды не портит. Конечно, я знаю, фратер, ты нам всем фору дашь. Ну, что у нас сегодня в программе?

– Ты такого еще не ел, – оживился Роджер. – Раскопал рецепты в старой кулинарной книге. Сациви, чахортбили и цыплята табака.

– Откуда такая экзотика? – удивился Борис.

– Да вот нашел в стенном шкафу, – Роджер протянул Борису какую-то книгу в изрядно потрепанном переплете.

“Национальная грузинская кухня” прочел Борис.

– А что, в Ирландии уже курятину не едят? – спросил иронично Борис.

Роджер уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы достойно ответить своему приятелю, но тут ему помешали.

– Привет, Борис.

Это был Рустам. Смотрелся он многим лучше, чем в свой первый приход сюда. Аккуратный, подтянутый, в белоснежной рубашке, теперь он выглядел достойным сыном Эскулапа, правда, без бороды и палки.

– Привет, – ответил Борис. – Комон сова?

– Помаленьку, – ответил Рустам. – Решил вот вывести себя в люди. Не вечно же жить анахоретом.

– Рад за тебя, – сказал Борис. – Как старик Христопродатис?

– Он пошел на поправку. Его уже перевели в общую палату.

– Отлично, отлично, – Борис просто не знал, что еще сказать бывшему однокласснику.

Выглядел тот нормально, вполне трезво, никакой вселенской тоски в глазах и пьяного надрыва – ничего такого, чтобы могло бы испортить праздник Борису и настроение окружающим. Борис немного помолчал, обдумывая пришедшую ему в голову мысль.

– Мы тут собираемся посидеть, выпить, – медленно произнес он. – Роджер пригласил нас попробовать свои кулинарные изыски. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Борис повернулся к бармену.

– Роджер, ты ведь приглашаешь Рустама?

Роджер, протирая пивные кружки, пробурчал нечто, что, судя по интонации, означало согласие. Однако Рустам не торопился с ответом. По всему было видно, что он здесь чувствует себя неуверенно. С сомнением он окинул взглядом жужжащий ульем бар.

– Ну, так как? Почему бы тебе ни выпить с одноклассником?

Видимо, Рустаму не хватало этого последнего довода, чтобы, наконец, решиться. Он посмотрел на Бориса, и на его лице появилось слабое подобие улыбки.

– А по какому поводу сабантуй?

Глава двенадцатая

То, что в этот вечер Борис пил исключительно коньяк, а не, как обычно, – водку, было весьма знаменательно. Янтарная жидкость в его рюмке была не просто напитком, а символом начинающейся новой жизни. Сегодня он прощался не только с друзьями, с родным, но опостылевшим городом, но и со своим прошлым, с которым он расставался без всякого сожаления. Да и о чем там было сожалеть? Непрекращающиеся ночные кошмары, как продолжение его работы, алкогольная релаксация, больше похожая на запои, одинокие ночи с проститутками всех стран и всех цветов кожи, множество друзей, которые больше приятели, коллеги и собутыльники; и в последние годы это подспудное чувство какой-то потери и внезапные приступы необъяснимой хандры. Будущее ему виделось туманным, но что-то говорило Борису, что все дальнейшие перемены, которые ему предстоят, будут куда лучше, чем последние десять лет его жизни. Виновница этих перемен сидела рядом и не подозревала, что именно она явилась причиной всех тех метаморфоз, которые произошли с ним за это время.

После четвертой рюмки коньяка Борис решил, что вечер, пожалуй, удался. Все соответствовало его настроению. Его суперменские способности дремали где-то внутри, усыпленные алкоголем и жарой. Вечер протекал за легкой непринужденной беседой. Как водится, немного поговорили о погоде – еще неделя такой жары, и все местные фермеры пойдут по миру: урожай сох на корню. Затем Изаксон, очарованный тем образом женщины-вамп, который так азартно играла Ника, отвлекся от своей любимой темы и выдал пару смешных, но приличных анекдотов. Правда, свежестью эти анекдоты не блистали, но Ника, как человек неискушенный, смеялась вполне искренне. Он так старался произвести на нее впечатление, что позабыл про свой, уже ставший его визитной карточкой, акцент. Даже Рустам, пребывавший некоторое время в амплуа провинциального Чайлд Гарольда, отвлекся от этого образа и рассказал пару забавных историй из своей медицинской практики. Роджер сновал от столика к стойке, пытаясь совместить приятное с полезным, что не помешало ему сделать Нике несколько комплиментов. Сациви и чахортбили были восхитительны, хотя, конечно, строго говоря, таковыми не являлись. Борис не смог отказать себе в удовольствии лишний раз поддеть здоровяка ирландца, сказав, что к подобным блюдам принято подавать молодое грузинское вино или, как вариант, прошлогоднее местное. Выразительным взглядом Роджер послал Бориса в известную инстанцию, название которой обычно пишут в кабинках общественных уборных, на что Борис только улыбнулся. Такие мелочи не могли пробить его хорошего настроения, которое, по его ощущениям, сегодня было выложено из бетонных блоков, толщиной минимум метров пять. Через пару часов народу в баре заметно прибавилось. Краем глаза Борис заметил за одним из столиков двух добрых молодцев: хитроумного Утгарда и могутного Сигмунда. Их мрачные физиономии являли яркий контраст с общим оживлением в зале. Где-то рядом и папочка должен быть, мелькнуло у Бориса в голове. И точно: среди разношерстной дуреющей от жары и пива толпы Борис разглядел строгий серый костюм. Было похоже, что у мистера Девилсона полностью отсутствуют потовые железы или же в его пиджак был вмонтирован микрокондиционер, что, в общем, в нынешний век нанотехнологий было бы совершенно неудивительным. К черту вас, мистер Девисон – вас и ваш Институт, подумал Борис, а я завтра уезжаю. Он переключил внимание на то, что происходило за их столом. Роджер, в это время вдохновленный улыбками и вежливым вниманием со стороны Ники, вошел в раж, и стал вспоминать какой-то случай из его боевой юности.

– Это было в Конго, в Заире, лет двадцать тому назад. Наш батальон базировался там в составе миротворческих сил, мы охраняли миссию Красного креста. Как обычно, в тех местах произошел государственный переворот, правда повстанцев скоро разбили, но этим проблему не решили. Мелкие, но многочисленные партизанские отряды со временем превратились в банды обыкновенных мародеров, от которых не было житья ни мирным жителям, ни местным властям, ни миротворческим силам, разрывающимся на части между деревнями, разбросанными на десятки километров труднопроходимых джунглей.

– Ну, вот, началось, – сказал Борис. – Ты еще расскажи, как ты с шашками наголо против танков ходил.

– Да ты послушай, – прервал его Роджер. – Это довольно забавно. И Рустаму будет интересно.

– Так вот, – продолжил он. – Мы никак не могли прищучить одну особо наглую банду. Совершив очередной набег на какую-нибудь деревню, они тут же, нахапав награбленное, ретировались в соседнюю Анголу. Сами понимаете, какая граница могла быть в джунглях, но, тем не менее, у нас был приказ – не преследовать их на территории соседнего государства. Официальное правительство несколько раз обращалась к ангольским властям с просьбой навести порядок на своей земле, но все безрезультатно.

Роджер прервался, чтобы сделать большой глоток пива.

– Когда в Анголе произошла очередная вспышка лихорадки Эбола, естественно эти мерзавцы перезаражались и притащили с заразу с собой на территорию Заира. Началась эпидемия. Вообще, это место не курортное: проказа, малярия, оспа и вот еще смертельная лихорадка. Плохо было то, что за последние десять лет вирус мутировал, и та вакцина, которую использовали раньше, перестала быть эффективной. Смертность среди людей достигла десяти человек из двенадцати зараженных. Наши врачи в спешке пытались создать новую вакцину, и это им удалось. Но ее нужно было проверить. А на ком проверить? Естественно, на братьях наших меньших. Вот и заставили нас вместе с местными жителями вылавливать по всей округе обезьян. Испытания на обезьянах прошли успешно. Врачи были готовы применить ее на людях.

Тут Роджер замолчал.

– И что дальше? – Рустам был заинтригован.

– А дальше случилось то, что ночью обезьяны пропали. Утром все клетки оказались пусты. Но пропали не только обезьяны, кое-кто в казармах не досчитался личного оружия, в частности, пропало несколько автоматических винтовок. Все это походило на диверсию. Но часовые на постах ничего подозрительного не заметили. Перетрясли аборигенов – глухо. Вызвали военную полицию, но и она не сумела разобраться. Кое-кого разжаловали, кто-то посидел на губе, но установить, куда же все-таки делись животные и оружие, так и не удалось. Исчезновение с кухни бочонка с четырьмя галлонами пива обнаружилось несколькими днями позже.

– Ну и чито это было? – не выдержал Изаксон. – Африканские барабашки?

– Мародеры? – высказал предположение Рустам.

Роджер немного помолчал, выдерживая паузу.

– Нечто среднее, – сказал он, хитро улыбаясь.

– Как это – нечто среднее? – выразил общее недоумение Рустам.

– Нечто среднее между мародером и африканским барабашкой – это ростовщик Йося с Брайтон-бич, – заржал Изаксон.

– Опять, ты, Фридрих, со своими штучками, – недовольно поморщился Борис.

Изаксон осекся и тут же напустил на себя серьезный вид.

– Так в чем же было дело? – спросила Ника.

– Минутку терпения, юная леди, – сказал Роджер. – Так вот: так как вакцина была готова, врачи стали делать прививки местному населению, и постепенно эпидемия пошла на убыль. А через какое-то время этот сброд, именующий себя партизанами, стал сдаваться: поодиночке и небольшими группами. Командование было довольно, но все же не могло понять, в чем же причина столь резкой перемены. То мы год безуспешно гонялись за ними по всем лесам, а тут безовсякой на то причины они стали сдаваться сами. Все они были чем-то напуганы, но ясно было, что они боялись не нас. Вскоре нам стало известно, что стояло за этим удачным стечением обстоятельств: один из повстанцев проговорился. Надо сказать, что среди населения Заира преобладают баконго – одна из народностей, населяющая страну. Почти все они язычники и верят во всяких разнообразных божков. В общем, эти мерзавцы как один утверждали, что подвергались нападению злых духов. Все эти заявления можно было отнести на счет их религиозной дремучести, если бы не одно “но”. Нападения осуществлялись на высоком технологическом уровне. Если бы их закидали камнями или копьями, это было бы объяснимо. Можно было предположить, что на них напали дикие племена, которые еще сохранились в этих лесах, но их обстреливали из автоматического оружия. Как утверждали эти проходимцы, обстрел велся прямо с неба. И эти нападения всегда происходили ночью. В радиусе многих километров никакой военной части, кроме нашей, не было, и командование решило, что мерзавцам просто почудилось. Вроде бы история на этом должна была закончиться, но через какое-то время после этого возле наших казарм стали происходить странные вещи. Сначала из солдатского бара стало пропадать пиво и другие, более крепкие напитки, замки в этих хижинах были чисто символические или их не было вовсе. Затем часовым на постах повсюду стали мерещиться какие-то тени. А однажды ночью кто-то обстрелял самый отдаленный от нас и ближайший к лесу пост. Нас подняли по тревоге, и мы выдвинулись на позиции. К тому времени, когда мы прибыли на место, обстрел прекратился. Мы вошли в лес и знаете, что мы там нашли?

– Что? – не выдержал Изаксон.

– Ничего, – сказал Роджер. – Ровным счетом ничего. Никаких следов. Часовые сказали, что обстрел велся одиночными выстрелами с нескольких сторон и, похоже, их обстреливали с деревьев. Обычно такую тактику используют снайперы и точность их выстрелов очень высока, но в этом случае никто не был даже ранен. За одну неделю было четыре такие попытки нападения на посты, и все они были бескровными. И в каждом случае мы не находили никаких следов присутствия противника, кроме стрелянных гильз. Аборигены говорили, что это проснулись потревоженные духи войны.

– Жуть какая, – сказала Ника, передернув плечами. – Аж мурашки по спине.

– Действительно, Роджер, – сказал Борис. – Может, уже хватит пугать девушку.

– Нет-нет, – возразила Ника, – мне очень интересно.

Борис вспомнил, что он смотрел старый фантастический фильм с весьма похожим сюжетом, главную роль в котором сыграл губернатор одного из североамериканских штатов. “Predator” – кажется, так он назывался.

– Так и чито было дальше?

Похоже, национальная и профессиональная любознательность Изаксона брала верх над его скептицизмом.

– В один день с отдаленного поста поступил сигнал, что они слышат в лесу чьи-то крики и звуки выстрелов. Тот час мой взвод был поднят по тревоге. С большими осторожностями мы углубились в лес и, что вы думаете, мы там обнаружили?

Все молчали. Роджер посмотрел на Бориса.

– Ну, что скажешь, фратер?

– Понятия не имею, – пожал плечами Борис. – Давай, рассказывай. Не томи.

– Да, что же там было? – поддержала его Ника.

– Ни за что не догадаетесь, – сказал Роджер. – В лесу мы обнаружили стаю или стадо, не знаю, как лучше сказать, скорее всего, шайку пьяных, как у вас говорят, в дым, обезьян, шимпанзе.

– Так это были обезьяны? – спросил Рустам. – Это они стреляли?

– Да, это были те самые обезьяны, которые пропали из наших клеток.

– Чушь! – фыркнул Изаксон. – Откуда дикие обезьяны научились стрелять из винтовок?

– В том то и дело! – воскликнул Роджер. – Одна из них была не совсем дикой. Это выяснилось позже. Когда в Матади пришли повстанцы, это приграничный город в Заире, они разграбили какой-то бродячий цирк, который в это время там находился. Часть животных забили, часть разбежалось. Среди дрессированных питомцев был десятилетний шимпанзе. Хозяин и дрессировщик в одном лице не придумал ничего лучше, чем научить обезьяну стрелять из автомата для игры в пейнтбол. Этот небольшой цирк – единственное, что у него было. Он был одинок, но ему не хотелось пить в одиночку, поэтому он сажал рядом с собой за стол обезьяну и наливал ей в стакан, того же, что и себе. Так он пристрастил ее к алкоголю и сделал шимпанзе своим собутыльником.

– Да, в одиночку пить не комильфо, – согласился Борис.

– Бедное животное, – сказала Ника.

– Не такое уж бедное, – сказал Роджер. – Этому шимпанзе в неволе жилось куда лучше, чем в лесу, куда он потом попал. У нас же ему жилось неплохо, единственное, чего этой обезьяне не хватало, так это немного горячительного. Поэтому она и сбежала, открыв нехитрые засовы. Сбежала и выпустила остальных обезьян, прихватила с собой бочонок пива и стащила в казарме несколько винтовок. Она же научила остальных обезьян стрелять и пристрастила их к выпивке. Обезьяны быстро смекнули, что с помощью винтовок можно пугать людей, отвлекая их внимание от их набегов за очередной дозой алкоголя. В последний раз обезьянам удалось стащить целый ящик бананового ликера и они, конечно, перепились, и стали палить из винтовок в белый свет как в копеечку.

– Прямо как рейнджеры или техасские ковбои, – сказал Борис.

– Совершенно точно, – согласился Роджер, – прямо как люди. Но на тот раз выпивки для них оказалось слишком много, и они просто вырубились. Так что мы взяли их тепленькими.

– Обалденая история, – сказал Изаксон. – Вы-таки сами только чито это придумали.

– Клянусь честью, нет, – заверил их Роджер.

Он даже покраснел.

– Слово морского пехотинца.

– Да мы тебе верим, Роджер, – успокоил его Борис. – Чего только не бывает. У моего соседа по этажу был кот – заядлый курильщик. По полпачки в день вытягивал.

– Я знаю: и коровы летают, – сказал Изаксон.

– Фома неверующий, – кинул ему Борис.

– Мужчины, хватит спорить.

Ника одарила их очаровательной улыбкой, после чего их пикировка мигом прекратилась.

– А чем закончилась эта обезьянья эпопея? – спросил Роджера Рустам.

– Да весьма прозаично. Человеческие пороки даже животным не идут на пользу…

Рассказать, чем закончилась его история, Роджер не успел. Выражение его лица изменилось. Борис проследил за его взглядом и увидел, что от стойки к ним направляется экс-бойфренд его девушки – Эрик Свирепый, Эрик Взбешенный, тот самый Эрик Железные кулаки. Борис подобрался: он еще помнил, какой удар у этого парня. Эрик подлетел к их столику с таким видом, как будто хотел его смести, но, в конце концов, все же притормозил, чуть-чуть его не опрокинув.

– Эй, парень, полегче, – осадил его Роджер.

Эрик скользнул по нему глазами и остановил свой взгляд на Нике.

– Ника, нам надо поговорить, – требовательным тоном заявил он.

Эрик глядел на нее, не отрываясь, как будто от этого зависело спасение его души.

– Эрик, я же тебя просила…, – сказала Ника.

– Нам надо поговорить, – упрямо повторил он.

Ника поднялась со стула.

– Эрик, между нами все кончено, – твердо сказала она.

– Но почему? Почему? – как бы в исступлении произнес Эрик. – Из-за этого бумагомараки?

Он мотнул головой в сторону Бориса.

– Полегче, молодой человек, – повторил Роджер. – Этот, как вы выразились, бумагомарака – мой друг.