Текст книги "Переворот.ru (СИ)"

Автор книги: Олег Маркеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Крейг усмехнулся ему в лицо.

– Через три дня рухнет весь продовольственный импорт. Не забывай, что Россия уже давно не может сама себя кормить. Угроза голодного бунта и гражданской войны, которую развяжут группировки в элите, оказавшиеся запертыми в банке, под которой горит свечка, – вот два аргумента, которым ему нечего противопоставить.

– А если он объявит мобилизацию? – подал голос Бил.

– Председателю комитета начальников штабов должно быть известно, что мобилизация – это война, – жёстким голосом возразил Крейг. Смягчив тон и добавив иронии закончил: – К тому же нам всем известна милая привычка русского президента не показываться на публике, пока жар не утихнет. Не думаю, что на этот раз он изменит себе. Будет ждать, пока гражданская война не вспыхнет сама собой, или бунт сам собой не уляжется. Раньше мы его на экране телевизора не увидим. Кто готов со мной поспорить на сто долларов?

Госсекретарь фыркнула.

– Кстати, Лиз, Балтия – плохой вариант. – Крейг сразу же добавил ложечку дёгтя в кленовый сироп. – Как плацдарм для развёртывания наших войск – хуже не придумаешь. Бил, как самый военный из всех нас, подтвердит, что там слишком тесно. Но для демонстрации наших намерений прекрасно подходит. Роты химзащиты и двух эсминцев будет вполне достаточно. Почему бы тебе прямо сейчас не полететь в Ригу, Лиз? Как говорится, дамы – первыми. Ты же знаешь, я тайный поклонник феминизма, хотя и бывший офицер флота.

Госсекретарь растянула губы в резиновой улыбке. Глаза стали, как два ствола «кольта» сорок пятого калибра.

– Джек, теперь не только твоя жена, но и я знаю, что у тебя язычок, как у змеи.

– Я всего лишь предложил тебе сыграть первую скрипку, Лиз. Ты станешь спасительницей маленьких демократий Балтии от монстра терроризма. А люди такого не забывают. Когда станешь первой женщиной-президентом, не забудь про меня. – Он обратился к пресс-секретарю:

– Гордон, как ты смотришь на то, что к прилёту Лиз в Ригу в вечерних выпусках новостей будут орать о минах?

На вмиг побледневшем лице Гордона выступили веснушки.

– Утечка или официальное заявление? – спросил он.

– Утечка, черт возьми! Конечно же, утечка информации! Причём, в деталях, прямо указывающих на вину Москвы. – Он повернулся к вице-президенту. – У нас найдётся достаточно патриотичный практикант, который не сможет промолчать, увидев распечатку переговоров Игоря с Башней?

Он сознательно подставился, подкинув идею с утечкой непосредственно из Белого дома. На такое в канун выборов мог пойти только самоубийца.

Вице-президент, задумавшись, почесал бровь.

– Тут тебе чутье изменило, Джек. Думаю, в АНБ патриотов не меньше.

– Не сомневаюсь, – легко согласился Крейг. – К тому же, газетчики секретным агентам верят больше, чем мальчикам и девочкам, приносящим нам кофе.

Сенатор заворочался в кресле.

– Минутку, парни. Если уж Лиз готова рискнуть собой, то мне, старому хрену, сам Бог велел.

– Ты хочешь стать источником утечки? – неподдельно удивился вице-президент.

– Ну не я лично, а мой офис. У меня работает один парень, его давно пора выпускать в свободное плавание или утопить в корыте. Думаю, я смогу попросить его оказать нам и стране небольшую услугу и отнести случайно забытую мной папочку в «Вашингтон пост».

– Но ты же не станешь все отрицать, когда газеты поймают тебя за яйца. И все заглохнет. – Вице-президент поморщился.

– И не подумаю! Я так им и заявлю, что только инерция, свойственная возрасту, удержала меня. Будь я в возрасте этого парня, я бы поступил так же. Долг патриота превыше служебной тайны. Только правда, как бы ужасна она ни была, способна мобилизовать народ. Хорошо сказал?

– Вы старый сукин сын, сенатор! – Пресс-секретарь гыгыкнул. – А ведь это сработает!

Вице-президент кивнул.

– Да. Тем более что Лиз уже будет в Риге и сможет выступить с официальным заявлением. Лиз, как видишь, мы сдали тебе джокер. На фоне шума в СМИ балтийским президентам не останется ничего другого, как расцеловаться с тобой в прямом эфире.

– Если Украина правильно поймёт наш сигнал, то тебе придётся ещё расцеловаться и с их президентом, – вставил Крейг.

Госсекретарь, пропустила его шутку мимо ушей, острым кончиком ручки указала на Председателя комитета начальников штабов.

– Армия – единственный джокер в колоде Америки, джентльмены. Я хочу, чтобы в Риге джокер был в моем рукаве.

Билл сразу же подобрался и поправил узел форменного галстука.

– Не сомневайтесь, армия выполнит приказ Главнокомандующего.

С минуту все молчали. Осознание необратимости принятого, но ещё не озвученного решения тенью легло на лица.

Крейг терпеливо ждал. Он сделал все, что было в его силах.

* * *

19:55 (в.м.)

Серый Ангел

Самолёт завалился на правое крыло, и мимо иллюминатора поплыла паутина, сотканная из миллиардов светящихся огоньков.

Сразу бросились в глаза огромные бреши в сетке огней. На самом краю, где чёрная земля сходилась с густеющим ультрафиолетом неба, полыхали языки пожарища.

– Где это? – спросил Злобин.

Стюард с лицом телохранителя стоял рядом, ухватившись за спинку его кресла. Неожиданный крен застал его по пути на кухню.

– Капотня. Авария на распределительном узле. Хорошо, что успели взлететь. В городе вырубают свет.

Самолёт выровнялся, лёг на курс.

– Что будете пить?

Стюард не знал, как зовут единственного пассажира. Как и экипаж «ЯКа». Охране, сторожившей трап самолёта, хватило красной пластиковой карточки, чтобы без вопросов пропустить Злобина в салон. Он назвал первому пилоту маршрут, и все решилось само собой. Словно в такси сел.

– Крепкий чай.

– Может, хотите поужинать?

– Нет, спасибо. Горячий чай, если можно, с мёдом. И спать.

Только сейчас Злобин почувствовал накопившуюся в теле усталость.

Он закрыл глаза и, под ровный гул моторов и мягкое покачивание салона, вспомнил купе поезда. Странные манипуляции проделанные с ним Странником.

Заряда сил, переданного Странником хватило почти на сутки. Переданных знаний хватит ещё надолго.

Злобин вытянулся в кресле. Приказал себе полностью, до кисельных мышц расслабиться.

У него было три часа до того момента, когда знания опять обяжут к действию.

* * *

Оперативная обстановка

Сайт радиостанции «Эхо Москвы» www.echo.msk.ru

Стенограмма прямого эфира.

22:15 (в.м.)

Премьер-министр Израиля выступил с официальным заявлением по поводу ситуации с захватом посольства Израиля в Москве.

В заявлении в частности говорится: «Мы вправе требовать, чтобы, даже в условиях нарастающего хаоса в стране, правительство России и её спецслужбы проявили максимум политической воли и профессионализма в спасении жизней заложников. Израиль, как всем известно, никогда не шёл ни на какие уступки террористам. Мы их преследовали по всему миру и уничтожали. И на этот раз возмездие ждёт каждого, кто тем или иным образом участвовал в этом преступлении».

Премьер-министр так же объявил, о том, что достигнута договорённость с российским спецслужбами, и в работе штаба по ликвидации террористического акта на правах консультантов примут участие израильские эксперты.

По нашей информации, группа израильских специалистов по переговорам с террористами прибыла в Москву спецрейсом из Тель-Авива. Ожидается, что они примут участие в попытке разрешить ситуацию без применения силы. Как уже сообщалось, террористы, захватившие посольство Израиля называют себя членами «Армии Махди». Это крайне фундаменталистская военизированная группировка, действовавшая до сих пор на территории Ирака. У Израиля накоплен достаточный опыт эффективного противодействия исламскому терроризму.

Глава двадцать девятая
Тактика прорыва из окружения

22: 15 (в.м.)

Странник

«Он ещё не совсем пришёл в себя, – подумал Максимов, разглядывая заложника. – Взгляд блуждающий. Щурится на свет. Дыхание никак не восстановит. Похоже, передержали. Жаль. Может взбрыкнуть в самый неподходящий момент».

Моше Барона держали отдельно от всех в полностью изолированной и затемнённой комнате. Нескольких часов хватило, чтобы сознание размыло, и заложник погрузился в полуявь-полусон. Его втолкнули в кабинет десять минут назад, кулём усадили в кресло. Он до сих пор не пришёл в себя, несмотря на насильно втиснутый ему в руку стакан виски и требование Максимова сделать большой глоток.

– Как вы прокомментируете сообщение, господин Барон?

Максимов, щёлкнув пальцами, указал на приёмник. Радио продолжило гнать сводку катастрофы, черным валом катящейся по стране.

– Какое сообщение? – спросил Барон, с трудом очнувшись от полузабытья.

– Естественно то, что касается вас непосредственно! Слушайте, Моше, вы же кадровый разведчик. Соберитесь уже! Что вы хлопаете глазами, как тюлень из корыта?

– С чего вы взяли, что я разведчик?! – Барон достаточно живо и убедительно сыграл крайнюю степень удивления.

– Не хотите быть разведчиком, будете шпионом. Не принципиально.

– Только из-за того, что я работаю в посольстве?

Максимов поднял открытую ладонь, обрывая готовый хлынуть поток красноречия.

«Проснулся, перец, и слава богу!»

– Ладно, поясню как искусствовед искусствоведу. В Москву прибыла группа приёма посольских сейфов под охрану. Быстро договорились, надо отметить. Что, впрочем, не удивительно. Не до державного гонора им сейчас, дай бог в Кремле усидеть. Потом, когда все уляжется, популярно растолкуют, что это был прекрасный пример международного сотрудничества в борьбе с международным же терроризмом. Новость приятная для всех, кроме нас. Для нас она означает скорый штурм. Или сейчас под шумок они сделают себе одной проблемой меньше, или я ничего не понимаю в красных командирах и их политическом руководстве.

Синеватая одутловатость на лице Барона сменилась восковой бледностью.

– Штурм будет в лоб. Бессмысленный и беспощадный, как здесь принято. Победа все спишет, – продолжил давить Максимов.

– Кровь невинных будет на вашей совести, – прошептал Барон.

– Одно утешение: мёртвые сраму не имут, – парировал Максимов.

– Тогда о чем нам говорить? – с безучастным видом закинул удочку Барон.

Максимов покачался в кресле, баюкая на коленях автомат.

– Ну, пожалуй, начнём с того, что ваше правительство уверено, что сейфы и «чёрная комната» в неприкосновенности. Полагаю, что есть система датчиков, не связанная с системой безопасности посольства. При несанкционированном доступе в «чёрную комнату» сигнал тревоги по спутниковой связи передаётся непосредственно в Тель-Авив. Я прав?

– Фантазируйте дальше, я вам не мешаю. – Барон вяло пожал плечами.

– Моше, если спецслужбы договорились между собой, то что мешает это сделать нам?

Барон иронически скривил губы.

– Вы не чувствуете разницы, нет?

– Я – нет. А вы?

Максимов не без удовольствия наблюдал, как на лице Барона появляется осмысленное выражение. Черты лица заострились и налились силой, как у гроссмейстера, углубившегося в анализ партии. Он провёл ладонью по пошедшему морщинами лбу.

– Слушайте. Вы что-то распылили в воздухе? Люди, как варёные, – пробормотал Барон, борясь с накатывающей вялостью.

Динамики приёмника тихо потрескивали. В такт щелчкам в эфире слабая боль похрустывала в переносице. Силовое поле, накрывшее посольский особняк, работало на полную мощность.

– А вы выпейте, все как рукой снимет.

Максимов, не снимая маски, растёр виски и переносицу. Залпом допил остатки виски их стакана. Подождал, пока горячая волна не смоет накопившуюся в переносье немоту.

«Пора завязывать с психотроникой, пока мозги не вскипели, – решил он. – Одни черт, нам меньше часа осталось».

Он прислушался к своим ощущениям. Единственным плюсом силового поля было полное, невероятно полной ощущения единения со своими людьми. Ни боевое братство, ни чувство локтя, ни одни замусоленный замполитами термин тут не подходил. Максимов ощущал своих людей, как ощущают собственные пальцы. В любую секунду, стоило чуть настроиться, он мог точно сказать, где кто находится и в каком состоянии пребывает. Правда, состояние у всех было одно – полная собранность при минимуме физической активности. Они просто стояли на отведённых им постах, бесстрастные и безучастные. Готовые выполнить любую команду. Не мешкая и не рассуждая.

«Мечта идиотов в лампасах. Идеальные солдаты: ни страха, ни сомнений, ни стыда, ни совести. Вынесут все, кроме выстрела в голову. Даже неловко такими истуканами командовать, если честно».

Единственный, кого он не ощущал, как часть себя самого, был Ибрагим.

Волна тревоги, как ночной ветерок, вдруг захолодила затылок.

Максимов рывком встал из кресла.

– Подумайте над моим предложением, Моше. Я на минутку.

У часового даже не надо было спрашивать вслух, стоило только подумать, как он молча указал на лестницу.

Максимов, перепрыгивая через ступени, полетел вниз. Краешком сознания отметил, что из зала, где содержались заложники больше не слышно заунывного пения. Там квохтали и скреблись, словно в курятник пробрался лис.

Второй часовой, охранявший вход в служебный коридор, вытянулся и в ответ на немой вопрос Максимова указал на дверь кабинета, в котором Ибрагим оборудовал свой технический пост.

Максимов с прыжка обрушил на дверь удар ноги. С треском собачка замка вылетела из паза, дверь распахнулась. В кабинете было темно, только зелёными глазками помигивали лампочки на панелях приборов. Поток хлынувшего из коридора света растёкся по полу правильным прямоугольником.

Все, что успел разглядеть: торчащие острые коленки, между ними восковые полушария задницы, спущенные на бедра армейские штаны.

Реакция была моментальной. Удар носком бутса в копчик, захват за волосы, рывок на себя, удар прикладом в основание шеи. Тонкой веточкой хрустнула переломленная ключица.

Ибрагим даже замычать не успел. Выпученные глаза закатились, из распахнутого рта полезла кровавая слюна.

Девушка, примятая его безжизненным телом, взвыла и заторможено отвела от своего горла кулак Ибрагима. В полумраке тускло блеснул клинок.

«Ну ты сука!» – Максимов перехватил кисть Ибрагима, все ещё сжимающую нож, захлестнул вокруг шеи и одним рывком сорвал дряблое тело Ибрагима с судорожно бьющейся девушки. Выбил нож из скрюченных пальцев.

Девушка заскулила, подтянула ноги, пытаясь встать.

– Тихо!

Максимов усадил её спиной к боковине стола.

Насколько успел разглядеть, Ибрагим ничего толком сделать не успел. Девушка сразу же принялась одёргивать измятую одежду. Из растрёпанной гривы, упавшей на лицо, на Максимова смотрели два бешеных глаза.

– Сволочь, сволочь, – зашипела она.

«Из российского персонала? Или стресс у олимки[99]99
  – «олим хадашим» (иврит) – «новые репатрианты»: категория иммигрантов, нуждающаяся в адаптации к условиям жизни в Израиле, в частности, овладением ивритом как одним из государственных языков. Делами «олим» занимается специальное министерство по делам абсорбции.


[Закрыть] отшиб память, вот и лепечет на родном языке?»

– Тихо, я сказал! – Максимов всё равно продолжил общаться с ней на английском.

Он встал на колено, поднял нож. Попробовал лезвие пальцем.

Девушка пискнула мышкой, поджала к носу коленки.

– Ну, без паники! Больше он тебя не тронет. Как тебя зовут?

Она сипло задышала. Жаркая волна её дыхания пробила даже ткань маски, закрывавшей лицо Максимова.

– Я спросил, как тебя зовут?

– Лиза.

– Очень хорошо, Лиза. Надеюсь, произошедшее не скажется на твоей дальнейшей жизни. Когда ты успокоишься, ты вспомнишь, что есть звери, и есть люди. Звери слов не понимают. Презирают слабых. И пресмыкаются перед сильными. Я прав? Кивни, если я прав.

Он дождался, когда копна растрёпанных вьющихся волос не сдвинется вниз и вверх. И на него опять не уставится пара горящих глаз. Только ярости в них уже не осталось. Только страх.

– Страх перед зверем не может быть сильнее жажды жизни. Есть святое правило: если зверь набросился на человека, он должен быть убит. – Максимов протянул ей нож рукоятью вперёд. – Хочешь сделать это сама?

Она отчаянно затрясла головой.

– Ну и зря.

Нож нырнул наискосок вниз и по рукоять вошёл в левый бок Ибрагима. Тело дрогнуло, напряглось и, выплюнув из лёгких воздух, обмякло, как тряпичная кукла. Последняя судорога прошла по ногам, бутсы дробно застучали по полу.

– Запомни это раз и навсегда, девочка. Зверя, посмевшего напасть, надо убить.

Максимов встал. – Приведи себя в порядок и отправляйся к своим. Больше тебя никто не тронет.

* * *

22:37 (в.м.)

Странник

«Бойцов на посту у дверей дрючить бесполезно. Бараны баранами. Ибрагим, ясно дело, мог ими манипулировать так же, как и я. Схватил девку и протащил мимо постов, и никто даже рылом не повёл.

Кем он был: дублирующим или самостоятельным вариантом на случай моего выхода из подчинения? Могу себе представить, что бы тут творилось, перехвати Ибрагишка управление. Устроил бы тут Содом и Гоморру,[100]100
  – библейские города, на которые за прегрешения жителей обрушилась Кара Господня, стали синонимом беспутства и извращений.


[Закрыть] пополам с Саброй и Шатилой[101]101
  – лагеря палестинских беженцев уничтоженные израильской армией. В идеологии «джихада против Израиля» данное знаковое событие играет ту же роль, что и Бабий Яр или вьетнамская деревушка Сонгми, полностью уничтоженная американским спецназом.


[Закрыть].

И какого хрена он на олимку полез? Башню явно сорвало от мании величия… Стоп! У него был свой канал связи, просто не мог не быть. Получается, зачесалось у него между ног строго по приказу. Да, лучше эта версия, чем банальный спермотоксикоз от нервного перенапряжения. Вывод прост, надо тушить свет и разгонять этот балаган к грёбаной бабушке. Пока не нажали кнопку дистанционного подрыва или не превратили моих бойцов в буйнопомешанных».

Он вошёл в кабинет, жестом приказал Барону оставаться в кресле. Тот все же попытался приподняться.

– Я слышал, как кричала женщина!

– Сидите спокойно! – Максимов, мимоходом, толкнул его назад в кресло. – С Лизой ничего страшного не произошло. А тот, кто решил её попугать, сам испугался до смерти. Что вы на меня вылупились? Я ясно сказал: «до смерти»!

Максимов присел на угол стола. Автомат положил на колено, стволом к двери.

– У нас каждая минута на учёте, Моше. Будем профессионалами хотя бы на пороге смерти.

– Я не могу доверять человеку, не видя его лица, – почти по слогам произнёс Барон.

«Явный прогресс! – с удовлетворением отметил Максимов. – Безвыходное положение способствует взаимопониманию».

– К сожалению, Моше, это условие невыполнимо. Но я могу предоставить гарантии моей партнёрской надежности.

Он протянул руку к фотографии в рамке, развернул её изображением к Барону. Краем глаза заметил, как на миг омертвело лицо израильтянина.

– У вас красивая дочь, Моше. Сколько ей сейчас? Шестнадцать? Уже взрослая.

– Я так и знал, что этим все кончится. – Барон не стал скрывать презрения.

– Вы меня не поняли, я не собираюсь шантажировать вас жизнью дочери. Ей уже один раз повезло, как сегодня повезло Лизе. Не стоит испытывать судьбу дважды.

Барон медленно поднял голову. Постарался сквозь тёмные стекла в глазницах маски рассмотреть глаза Максимова.

* * *

Странник

Сирия, Абу-Кемаль

май 2004 года

Городок, примостившийся к самой границе с неспокойным Ираком, накрыла звёздное покрывало ночи. От земли уже повеяло ночным холодом.

Они лежали на двойной «нейтральной полосе». Между Ираком и Сирией. И между группой моджахедов, засевшей в доме, и отрядом Сайерет Дувдеван[102]102
  – «Вишня» (иврит) – одно из контртеррористических подразделении армии Израиля, специализируется на операциях на арабских территориях. Отличается высоким профессионализмом личного состава и уровнем разведывательного обеспечения. Бойцы и приданные им оперативники получили прозвище «мистравим» за умение полностью вживаться в образ арабов, имитируя не только приёмы боевых действий вооружённых мусульманских формирований, но и привычки в повседневной жизни, характерные для жителей арабских стран.


[Закрыть], готовящимся к броску с холмов.

Максимов зябко поёжился. Лежащему рядом напарнику, казалось, ничего не брало. Ни холод, ни близость опасности, ни предельный риск, практически на грани самоубийства. Зомби, что с него возьмёшь.

Максимов второй раз отрабатывал операцию «от имени Махди», и оба раза ему в обеспечение сватали пустоглазых полуроботов. Но он никак не мог привыкнуть к тому, что полуроботы повиновались любой чётко сформулированной мысленной команде. Вернее, они моментально ловили и исполняли мысленный образ, созданный в сознании командира, безошибочно и беспрекословно, словно их годами дрессировали по методу «дедушки» Дурова[103]103
  – т. н. «сверхдрессировка» – уникальная методика, использующая элементы гипноза, в основу её положена трансляция мыслеобразов от дрессировщика к животному, а не подача команд на выполнение выработанных условных рефлексов. Так, для провокации агрессивной реакции у собаки необходимо чётко представить себе палку, а не имитировать атаку. Действенность «сверхдрессировки» была практически доказана её автором – великим русским дрессировщиком Дуровым. «Уголок Дурова» в Москве в начале ХХ века был местом встреч учёных, изучавших высшую нервную деятельность и искавших пути использования «психической энергии».


[Закрыть].

На самом деле все было проще. Никакой дрессировки, если не считать обычных тренировок в бое с оружием и без него. Просто для большей эффективности в голове у «зомби» основательно покопались шаманы в белых халатах. Из их сознания «вымыли» все лишнее. Ни воспоминание, ни случайно всплывший из подсознания образ, ни надежда на будущее не могли помешать «зомби» убивать и выживать. У них были оточенные рефлексы хищных зверей и никаких тормозов: ни культуры, ни морали, ни веры, ни идеологии. Идеальные боевые машины, запрограммированные на выполнение задания. Что будет после него, что будет с ними после задания, их не интересовало.

В бинокль ночного видения стена дома казалась вымазанной краской блекло-фосфорного цвета, а узкие проёмы окон отсвечивали черным антрацитом.

Максимов через плечо в бинокль посмотрел на гряду холмов в тылу. Ещё не видимая обычным зрением, на черными округлыми контурами занималась лунная заря.

«Пора. Скоро так рассветёт, что с такой подсветкой за спиной меня не снимет только слепой», – подумал Максимов.

Он убрал бинокль в карман. Достал очки с широкими стёклами. Стоило их надеть, как мир вокруг сделался пепельно-серым с яркими фосфорными всполохами. Он завертел головой, давая глазам привыкнуть к новому видению.

Подумалось, что сейчас то же самое проделывают «мистравим». Готовятся к штурму, ещё не зная, что их переиграли.

Идея выцепить заложника у арабов за час до выхода на исходный рубеж израильтян могла возникнуть только в больной голове. Так считал Максимов. Вслух, правда, ничего не сказал. Даже безумные приказы рекомендуется исполнять. Ну, разве что, несколько творчески их переосмыслив, увеличивая шансы остаться в живых.

Махди, или кто-то там ещё, скрывавшийся под этим именем, играл в свои мудрёные игры. Наверно, собирался утереть нос и тем, и другим. Или получить свой гешефт в торге. Кто его знает? Судя по заданиям, он поставил перед собой цель стать не просто лучшим в этом регионе, где террор сделался отхожим промыслом, а тайная война – повседневной рутиной, нет, этот Махди явно хотел, чтобы его считали богоподобным: вездесущим, всесильным и беспощадным. В результате, пришлось ждать трое суток, пока Моссад не перепроверит информацию и не забросит в район группу «мистравим».

Группа израильтян вышла к объекту со стороны Ирака, возможно, что не обошлось без «технической поддержки» американцев. Или не без их молчаливого согласия на пролёт вертолётов израильского спецназа в зоне ответственности американских войск. Получалось, что Махди утирал нос ещё и Дяде Сэму.

Честно говоря, Максимову был по душе идея сработать за гранью риска, сотворить невозможное, заставив обмереть от зависти профессионалов тайных войн. Только одно было плохо. Жизнь заложницы в сверхсложных пасьянсах интересов становилась величиной ничтожно малой. Не дороже жизни суслика, угодившего под ноги дерущимся слонам. Максимову открытым текстом выложили суть задания: «Только выдерни её из-под носа «шуриков». Остальное – не важно. Пусть увидят пустой схрон и гору трупов. Сбей с них гонор, пусть знают, что есть круче их».

«Шуриками» куратор операции называл израильтян. Бог его знает, почему.

Последний взгляд на светящийся циферблат часов.

До пролёта спутника-шпиона, к которому привязывала свои действия группа израильского спецназа оставалось пятнадцать минут. Значит, минут через десять штурмовая группа начнёт выдвигаться на рубеж атаки.

Максимов легонько тронул напарника за плечо. Большим пальцем указал в тыл: «Прикрой!»

«Один прикрывает тыл от израильтян, двое страхуют у дома, четвёртый отрезает подступы к дому от соседей. Пятеро против семи в доме и двух десятков в тылу. Блин, Махди, ты фантаст, нафиг!»

Он выровнял дыхание и впился взглядом в фосфорную стену дома. Смотрел до тех пор, пока внутри не рассосалось чувство препятствия. Дом, со всеми его затхлыми лабиринтами, где на каждом метре темноты притаилась смерть, перестал существовать как источник опасности. Сделалось легко, когда все по плечу и ничто не сможет тебя остановить. Когда просто встаёшь и действуешь, не думая, что можешь проиграть. Потому что игры кончились. Началась сама жизнь.

Лишь тогда он, шурша камешками, ящерицей сполз в тёмную расщелинку. По ней можно было на четвереньках выйти к дому на бросок, не изнуряя себя переползанием.

* * *

23:40 (в.м.)

Странник

– Произошла утечка информации, вас опознали как офицера Моссад. Лично до вас добраться не смогли, похитили дочь. Месяц тайных поисков. Террористы меняли убежище. Последнее, в домике на краю Абу-Кемаля удалось вычислить, когда срок ультиматума истекал. «Мистравим» вышли точно на объект и грамотно его захватили. Но девчонки они не обнаружили. Там было семь мужских трупов. Кровь не успела просохнуть. Кто-то опередил хвалёный спецназ Израиля.

Барон смотрел на Максимова с немой болью в глазах.

– Вы не можете этого знать! Все было не так! – выпалил он. – Не так!! Ей удалось выбраться из дома прямо перед штурмом. Она сама вышла к нашим ребятам. Решили поиграть на моих нервах?! У вас ничего не получится!

– Я не знаю, что чувствует отец похищенной дочери. Но я отлично знаю, что чувствуешь, когда обнаруживаешь полуголую девчонку, распятую на ворохе гнилого тряпья. Сразу хочется кого-нибудь убить.

Барон спрятал лицо в ладонях. Сгорбился, словно ждал удара.

– Нет… Её обследовал врач. Мне сказали, что с ней ничего не сделали, – едва слышно прошептал он.

– Они уже приготовили видеокамеру, Моше. Через пару дней вы бы получили полный отчёт.

Максимов перегнулся через стол, вытащил из выдвижного ящика пакет с мобильными телефонами, конфискованными у заложников. Высыпал горой на стол.

– Выберите свой. Позвоните Рите и спросите, что ей сказал человек, который вывел её к «мистравим». Попросите вспомнить слово в слово. Это очень важно.

* * *

Странник

Сирия, Абу-Кемаль

май 2004 года

Среди миллиарда звёзд затерялся израильский спутник. Он уже прошёл зенит, но, как минимум ещё десять минут нельзя было шевелиться. Иначе глаз инфракрасного объектива, выцеливающий сейчас любой источник тепла в радиусе десяти километров от дома, засечёт тебя, и радист в оперативном центре Моссад моментально передаст радостную новость «мистравим». А ребята, судя по горячей перепалке в эфире, уже выли и скребли когтями землю, как пёс, потерявший след, но не потерявший ярости.

Максимов лежал в узкой трещинке, придавив собой кукольно хрупкое тельце девчонки. Она ещё не очнулась от нокаутирующего удара. Но пульс на горле, которое он несильно сжимал, пробивался все громче и громче.

Он накрыл расщелинку плащ-палаткой, сбрызнутой аэрозолем, спасающим от лучей радара и рассеивающие тепло. Для верности набросал сверху песок. До утра под таким пологом вполне можно было бы продержаться. Если девчонка не закатит истерику.

«Нет, не до утра, – поправил он себя. – Ещё полчаса максимум, и начнут сворачиваться. Уйдут в пустыню и будут ждать вертолёты. А зря. Я бы на месте «шуриков» весь этот грёбаный кишлак зачистил к грёбаной маме. И по барабану было бы, кто тут за кого и кто не при делах. Эх, менталитет у нас разный. Культурно воюют «шурики». Мирных от урюков с автоматами все пытаются отличать. Не, только еврей может такой проблемой заморочить себе мозги».

Совсем рядом скрипнул камешек, попав под каблук. По земле прошла едва ощутимая волна: кто-то, тяжёлый от амуниции, сначала припал на колено, потом растянулся на земле. Пахнуло жарким потом и военной формой.

«Группу огневого прикрытия подтянули. Неужели решили прочесать всю округу? Только этого сейчас мне не хватало. Или сирийцы проснулись? Не дай боже! Если схлестнуться, тут чертям жарко станет. И хуже всего, все пути на Дамаск нам отрежут. Не в Ирак же с девкой уходить?»

Залёгший в пяти метрах человек что-то прошептал. Радио-сканер Максимова сразу же ожил, и из бубочки наушника хлынул свистящий шёпот. Человек бегло говорил на арабском. Но частота… Радиочастота была той, на которой держала связь группа «мистравим».

«Уже легче. Пока не все так плохо, как могло быть».

Максимов прекрасно чувствовал, где лежит человек. Попасть первой же пулей не составляло никакого труда. Насадка на стволе погасит вспышку пламени. Звук выстрела приглушит, но вот клацанье вставшего на перезарядку автомата в такой тишине прозвучит, как ломом по рельсу. Мигом сбегутся желающие пострелять по бегущей мишени.

Он решил ждать.

Спутник уходил за горизонт, ещё минут пять, и группа «ослепнет». Даже если командир окажется отважным парнем, готовым рисковать до последнего, в штабе всегда найдётся трезвая голова, думающая не только о настоящем, а о будущем.

Для будущего группа элитного спецназа важнее одной девчонки. Война не сводится к одной единственной операции. Их ещё будет тысячи. И если за каждую заложницу класть по группе, то скоро просто некому будет воевать.

Ровно на пятой минуте в наушнике тревожной скороговоркой прозвучала команда. Ночь наполнилась низким гулом. В земле стала нарастать вибрация, щекоткой отзываясь под рёбрами. С края плащ-палатки посыпалась струйка песка. Зашуршала по стёклам очков ночного видения.

Гул оформился в характерный рёв, несущегося на полной скорости тяжёлого грузовика.

«Так, сирийская армия проснулась! Стройбат с автоматами… Ну, сейчас, блин, начнётся цирк!»

Словно в подтверждение его мыслей, ночь наполнилась грохотом откидываемых бортов, криками, градом ударов сапог, спрыгивающих на солдат, цоканьем и лязгом металла на амуниции.

Решение пришло раньше, чем в ночи хлестнула первая очередь.

Максимов вырвался из-под плащ-палатки, одним прыжком сократил расстояние до «шурика». Со второго прыжка, распластавшись в воздухе, всей тяжестью тела рухнул вниз.

«Мистравим» успел только перевернуться на бок и выставить локоть.

Удар вышиб воздух из лёгких «мистравим», второй удар чуть ниже горла отправил в глубокой нокаут. Максимов не успел сбросить его скрюченные пальцы, сжимавшие приклад, снайперская винтовка плюнула пулей. Но хлопок выстрела заглушили длинные очереди, расплескавшиеся в ночи.

Сотни ярких трассеров осами засновали в чёрном небе. На кого нарвались сирийцы, на «зомби» или на «мистравим», было пока не ясно, но шум подняли ужасный. Голосили, как при облаве на базаре.

Максимов стянул кисти рук «мистравим» тонким шёлковым шнурком, сорвал с его лица чёрную вязаную маску, затолкнул в распахнутый рот. Приложил палец к артерии на шее. Пульс был замедленный, но чёткий.

Наскоро осмотрел пленника. «Мистравим» не зря назывались «почти арабами», по форме и внешнему виду «шурик» ничем не отличался от тех сирийцев, что в каких-то трёхстах метрах базарили во весь голос и палили черт знает куда. Даже рация была «в масть», именно такими пользовались сирийцы.

С шипением вверх ушла ракета. Максимов успел упасть раньше, чем вспыхнувшая ослепительно белая звезда погнала по земле длинные тени. Искусственная подсветка добавила сирийцам уверенности, но не сказалась на меткости. Или они решили прошить пулями любой подозрительный бугорок. Очереди били внахлёст, сразу с нескольких точек, высекая яркий фейерверк трассеров из земли.

Ухнул разрыв гранаты, красным всполохом плеснув в небо. Беспорядочная стрельба на миг стихла.

Максимов перекатился к укрытию, сорвал плащ-палатку. Девчонка ещё не пришла в себя. И он стал ей жёстко массировать болевые точки над ушами и на затылке.