Текст книги "Переворот.ru (СИ)"

Автор книги: Олег Маркеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Глава шестнадцатая
«Осторожно, двери закрываются!»

День «Д», время «Ч – 47 минут»

Волкодав

Ирина вела машину отточенными, элегантными движениями. В отличие от большинства женщин, профессионально работала коробкой передач, а не безмозгло давила на педали. Ее дамский «фордик» шёл ровно, без рывков и резких торможений, чтобы не происходило на дороге. А вокруг, как водится в Москве, народ ехал так, словно решил сегодня же получить страховку за разбитую машину или закончить жизнь самоубийством.

Легким касанием руля Ирина уклонилась от неизбежного столкновения с лихачом, выскочившим на обгон через разделительную полосу.

– Школу безаварийного вождения заканчивала? – непринуждённо поинтересовался Громов.

Ирина не ответила.

Ещё одна попытка узнать о ней больше, чем она позволила о себе знать, успеха не принесла.

Он знал лишь то, что смог увидеть. Дом, действительно находился на окраине коттеджного посёлка. До ближайшего соседа было метров двести пространства, над которым потрудился ландшафтный дизайнер. И строители постарались, отгрохав трёхметровый кирпичный забор, над которым виднелся лишь скат соседской крыши.

Дом был в модном стиле «русская готика»: арки, башенки, амбразуры и витражные стекла. Кирпичная кладка на века, как у Кремлёвской стены. На участке имелись ещё какие-то строения в готическом стиле непонятного назначения. Вполне могли пойти под конюшни, гаражи или привратницкие, или что там ещё считают необходимым иметь элитные граждане нищей страны.

Ни в доме, ни на участке явной охраны Громов не заметил. Но не сомневался, что она была. Он уже прекрасно представлял степень профессионализма того, кто тонко и умело манипулировал им. До сих пор этот человек не прокололся даже в мелочах. И никаких гарантий, что вдруг допустит глупейший ляп, позволив жертве взять и выскользнуть из западни. Возможно, и позволит. Но только для того, чтобы направить в следующую ловушку.

Машина по асфальтовой дороге промчалась к шоссе и уже через пятнадцать минут вклинилась в поток на Кольцевой.

Явного «хвоста» не было. Ирину никто не страховал. Но она от бдительности не заходилась, вела себя так, будто у неё и в мыслях не было, что Громов способен выкинуть её из машины. Именно её совершенно не наигранное спокойствие угнетало больше всего.

«Обложили, так обложили. Ладно, посидим, сложив лапки. Посмотрим, что дальше будет», – решил он.

– Как ты себя чувствуешь?

Громов пожал плечами.

– Как и обещала, трахнула так, что до сих пор мало что соображаю.

– Это комплимент?

– Типа того. Можешь притормозить, я сигарет куплю?

– Извини, забыла. Возьми в бардачке.

С краю лежали две пачки красного «винстона».

– Ты же «винстон» куришь?

– Да. Когда деньги есть.

Он с треском сорвал плёнку с пачки. Ирина нажала на пятачок прикуривателя.

– Ты в розыске, Володя.

Сердце гулко ухнуло в груди.

– За что?

– Пока – ни за что. Пропажа с места жительства.

Прикуриватель, щёлкнув, вышел из гнезда. Громов прикурил от раскалённой спиральки.

– Резко. Обычно, раньше трёх суток чесаться не начинают.

– Ну ты же мент.

Он выпустил дым через нос.

– Был.

Отвернулся к окну.

* * *

День – «Д», время «Ч – 42 минуты»

Странник

Максимов завтракал, пристроив книжку между тарелок. Свободной рукой быстро перелистывал страницы. Писал автор бегло, книжка была тоненькой, и к кофе Максимов её полностью дочитал. Отложил. Стал пить кофе, посматривая на китчёвую обложку.

На ней по причинное место в аквамариновой воде стоял мужик. Так себе, серединка на половинку, не атлет и не дистрофик. Среднестатистический мужик неопределённого возраста. Все тело было испещрено вырезанными на коже названиями рек, озёр и морей и датами их посещений. Называлась книжка весьма амбициозно – «Книга Воды». К Мусаси[58]58
  – легендарный мастер боя на мечах средневековой Японии, первый свой поединок выиграл ещё подростком и всю жизнь не знал поражений, кодекс своего искусства изложил в классическом трактате «Книга пяти колец», в которой части соответствуют первоэлементам Вселенной: «Книга Воды», «Книга Огня», «Книга Камня», «Книга Ветра» и «Книга Дерева». Интересно отметить, что в современной Японии трактат Миямото Мусаси является основой в обучении менеджменту.


[Закрыть] автор не имел никакого отношения, ни стилем письма, ни стилем жизни. Скорее всего, тщился стать русским Мисимой[59]59
  – Юкио Мисима, популярный японский писатель, лидер ультранационалистической молодёжной группировки, в 1970 году вместе с юными соратниками предпринял попытку государственного переворота, которая окончилась полным провалом; верный традициям самурайской чести, Мисима совершил сэппуку.


[Закрыть].

Максимов взял с подноса стакан свежевыжатого апельсинового сока. Попивая, прошёлся по боксу. Американцы назвали бы помещение «сингл-рум» – «комната для одного», что на самом деле означает полный комфорт для одного: спальня, гостиная, она же и кабинет, кухонька и санузел.

Приятный интерьер помещения портила только массивная бронированная дверь с гидравлическим запирающим устройством. Бункер находился глубоко под землёй. Сквозь стены не проникало ни малейшего звука. Чтобы внешняя тишина не давила на психику, Максимов включил радиоприёмник, настроенный на волну «Эха Москвы» и телевизор на кабельном канале СNN.

У СNN всё было, как всегда. Шквал новостей, разложенный по ярким файликам на соответствующие полочки. Новостной фаст-фуд на любой вкус и желудок. Гарантия стопроцентного усвоения с последующим беспроблемным испражнением. И чувство полного удовлетворения, что живёшь не там, где творятся новости.

«Эхо Москвы» вешало прямо из эпицентра событий, что неминуемо накладывало свой отпечаток на стиль. Журналисты и гости студии были в курсе всех хитросплетений политики на всех уровнях, судили и рядили обо всем со столичным апломбом сопричастности. Но излишняя эмоциональность, порой доходившая до болезненного надрыва, выдавала потаённый страх оказаться в заложниках и пасть жертвой ими же комментируемых событий.

После выступления на радио прокурора Злобина в голосах, звучавших на «Эхе», засквозили характерные истерические нотки военных корреспондентов, ведущих прямую трансляцию из зоны боевых действий.

В дверь позвонили, и только после этого провернулся рычаг запирающего устройства.

«Что за идиотство стучать в дверь камеры?» – успел подумать Максимов.

Через высокий порог переступил Хартман. Расплылся в улыбке.

– Смотрю, ты даже выспаться успел? Молодец.

Он прошёл к столу, бросил на него тонкую папочку, взял книжку. Полистал.

– Прочитал?

– Пролистал, – уточнил Максимов.

– И как?

– Гений. Даже эпитафию себе уже приготовил. «Автоматы и сперма внутри дыр любимых самок – вот каким оказался итог моей немудрящей жизни», – нараспев процитировал Максимов из авторского вступления.

– Это он серьёзно? – Хартман иронично изогнул бровь.

– Не знаю, я не доктор.

Хартман зычно хохотнул. У самого с утра явно был прилив сил, словно предстояла увеселительная прогулка.

– Не угодил, друг мой, извини. Тогда вот это почитай. – Он постучал пальцем по пластиковой обёртке папки.

Максимов вернулся к столу. Взял папку.

«Комплексный психологический портрет в интересах оперативного использования», – прочёл он на первой странице. Имя и фамилия были густо замазаны чёрной краской.

Максимов пожал плечами, стал листать страницы.

Хартман тем временем налил себе сок из кувшина. Попивая мелкими глотками, внимательно следил за реакцией Максимова.

– Уделаешь сходу? Предупреждаю, клиент не чета Коркину.

– Коркин – психиатр, а это уже само по себе – диагноз, – обронил Максимов, перелистывая страницу.

Хартман гоготнул. Вытер влажные губы.

– А более подходящего там никого нету? – с сомнением спросил Максимов, захлопнув папку. – У него болячек – половина медицинской энциклопедии. Ласты склеит в самый неподходящий момент и завалит все к едрене матери.

– Что сказал товарищ Сталин о писателях? «У минэ для вас другых нэту». А у меня откуда клиенты лучше? Нет, брат, бери, что есть.

– И что мне с ним там делать?

– Стреножить и поставить в позу.

– Уже легче.

Хартман встал. Бросил взгляд на часы.

– Так, курим, писаем и выходим. Группы выдвинулись на исходные. Ждут нас. – Он указал на стенной шкаф. – Там для тебя представительная одёжка приготовлена. В штурмовой комплект переоденешься на объекте.

Из радиоприёмника после музыкальной заставки «Эха Москвы» раздался нервный баритон ведущего:

«Наши телефоны просто раскалились от звонков. Звонят наши «почитатели» из самых высоких инстанций и простые москвичи. Главного редактора экстренно вызвали куда-то для дачи объяснений. Надеюсь, что не показаний… А мы решили, пока нас не прикрыли, дать ещё раз в эфир утреннюю беседу Сергея Доренко с бывшим следователем Генеральной прокуратуры Андреем Злобиным».

Хартман подошёл к приёмнику и выключил звук.

* * *

День – «Д», время «Ч – 12 минут»

Старые львы

Решетников пальцем раздвинул пластинки жалюзи. Посмотрел за окно. Во внутреннем дворике особняка громко захлопали дверцы машин, затопали ноги, обутые в тяжёлые бутсы.

– Что там за шум? – спросил Салин, отложив прочитанный документ.

– Такие люди, с такой охраной! – отозвался Решетников. – Жалко портретик не успеем повесить. Говорил же тебе, Виктор Николаевич, давай хоть один портрет президента повесим, а то, как не в России живём!

Салин нервным движением смахнул с носа очки.

– Насколько я понимаю…

В селекторе ожил динамик. Ровный голос Владислава назвал фамилию замглавы администрации.

– Проводи в главный, – бросил Салин.

Решетников раскрыл жалюзи. Свет хлынул на матово-белые шторы. Янтарными прямоугольниками загорелся на паркете. Хрустальные подвески люстры вспыхнули яркими звёздочками.

Большой кабинет, как называл его Салин, был главной залой особняка. По условиям бессрочной аренды интерьеры в доме пришлось восстановить в первозданном виде. Спецпомещения, где властвовал Владислав, расположились в подвале, а на верхних этажах блистал ампир.

– Только вальса Мендельсона не хватает, – проворчал Решетников.

Сопя, прошёл к своему месту, по правую руку от Салина, спиной к окну. Визитёру предстояло сесть лицом под свет и в перекрестье их взглядов.

Распахнулась высокая резная дверь. По паркету прощёлкали энергичные нервные шаги.

– Обойдёмся без приветствий и рукопожатий! – с середины кабинета произнёс замглавы администрации.

От его резкого голоса тихо тренькнули подвески массивной люстры.

– Как вам угодно, Игорь Дмитриевич, – промолвил Салин и водрузил на нос очки с пепельно-дымчатыми стёклами.

Замглавы президентской администрации сел в кресло напротив Решетникова, на соседнее бросил портфель.

– Итак, господа, как будете доказывать, что это не ваша работа?

Он расстегнул пуговицу на пиджаке, распахнул полы, сел, закинув ногу на ногу. Правую руку положил на стол. Пальцы были сжаты, как у льва, охраняющего добычу.

– Если вы о стрельбе у «Эха Москвы», то это не наш стиль, вы же знаете, – помедлив, ответил Решетников. – Мы же с Виктором Николаевичем из того времени, так сказать, застойного. У нас не было моды людей на улице убивать. Как-то без этого обходились. И ничего, порядок в державе был.

Игорь Дмитриевич выбил пальцами нервную дробь.

– И слюнную лихорадку в ваше время изобрели?

Решетников вздохнул.

– Наследие проклятого прошлого. Как ракетные войска стратегического назначения, подводные ракетоносцы, КБ «Сухого» и «Миля», танк Т-80 и… Что там ещё, подскажи, Виктор Николаевич?

– Госсобственности на триста миллиардиков, в ценах девяносто первого года, – мягким голосом вставил Салин.

Под Игорем Дмитриевичем скрипнуло кресло. Он придвинулся к столу.

– Эти тезисы оставьте для Зюганова, – процедил он.

Салин зашелестел листочками. Выбрал нужный.

– Вы уже в курсе, что в Питере обнаружены листовки весьма крамольного содержания? Наши эксперты утверждают, что текст составлен по всем правилам нейро-лингвистического программирования. – Салин поправил очки и стал читать вслух:

– «Ты не боишься за жизнь близких? Ты уверен в завтрашнем дне? За свой труд ты получаешь достаточно, чтобы чувствовать себя гражданином великой страны? Ты радуешься успехам «Челси»? Ты ещё веришь власти? Тогда умри сегодня, потому что Будущего у тебя нет».

Решетников промычал что-то невразумительное и покачал головой.

– Бред сивой кобылы! – выпалил Игорь Дмитриевич. – В России нет партии, способной вывести народ на Майдан.

– Ну и плохо. Значит, народ выйдет сам. – Салин отложил лист и взял следующий. – А это так просто перл! «Выбор – до выборов!»

– Мы обязательно выясним, кто автор. И кто за всем этим стоит. Можете не сомневаться!

– Можем подсказать. Дабы уверить вас в полной своей непричастности.

– Переведёте стрелки на «КОРПСИ»? Мы там уже побывали. Материалов – завались! На всех хватит. Жалко, что самого Коркина на крюк подвесить не удалось. Но найдём, непременно найдём.

– А что толку? – Решетников расплылся в своей фирменной простецкой улыбочке. – Он, наверняка, уже ширнулся чем-то личного изготовления и выпал в осадок. Или вознёсся в астрал. Что хрена не слаще. – Он согнал с лица улыбку. – А вот материальчики пиар-агентства Глеба Лобова, который, кстати, некогда сотрудничал с Кремлём, предоставить можем. Вернее, адресок назвать, где они заскирдованы. Поинтересуйтесь, у Игнатия Леонидовича, лежат ли они до сих пор на месте. Там же таких вот листовочек – куча. В нескольких вариантах для каждой социальной группы. Даже для чиновников госаппарата имелось, если не изменяет память.

Игорь Дмитриевич пожевал тонкими губами. Распахнул портфель, достал и бросил на стол с десяток белых листков, размером с почтовую открытку.

Решетников перевернул листок, подъехавший по столешнице прямо к его ладони.

– Ого, какая страшная собачка! – усмехнулся он. – «Русская Инквизиция требует от тебя покаяния». Ох, ты! Кому прислали приветик?

– Пока заявили только двенадцать человек, – нехотя ответил Игорь Дмитриевич. – Листовки собраны по линии ФСО.

– Всего двенадцать коррупционеров у вас?! Это не серьёзно.

– Мне не до шуток, – процедил замглавы.

– А Рыжему и его шахматистам приветиков не прислали? – поинтересовался Решетников.

– Пока данных нет.

– Странно, а ведь книжечку Коркина все читали взахлёб.

Салин повернул ручку пером к себе, дав знак Решетникову, что сам вступает в разговор, а партнёру следует страховать.

– Игорь Дмитриевич, нам тоже не до смеха, – бархатным голосом начал Салин. – Вы прошляпили спецоперации в Питере, Орске и Новокузнецке. Вы допустили угрозу их переноса в Москву. Ведь убитого авторитета придётся рано или поздно хоронить, не так ли? Вы до сих пор не обнаружили террористов. Вы решили обострить ситуацию хуже некуда, санкционировав утечку информации. Тем самым передали право следующего хода авторам операции, о которых вы до сих пор не знаете ничего. Но провели серию арестов в ФСБ, чем дали отмашку истинным заговорщикам. И лишь после этого являетесь к нам с претензиями. Разумно ли это?

На, словно, высушенном, напряжённом лице Игоря Дмитриевича лежали серые тени от бессонной ночи. В глубоко посаженных глаза на мгновенье вспыхнул холодный огонь ярости. Салин рассчитывал, что собеседник не выдержит нажима и сорвётся на крик. Но Игорь Дмитриевич с явным усилием сдержался.

– Я хочу знать… – Он сухо откашлялся в кулак. – Нет, я хочу получить доказательства вашей полной непричастности. Если это ваша интрига, то, клянусь, она будет последней.

Он устремил на Салина взгляд, какой умеют делать работники спецслужб в условиях крайней служебной необходимости. Убийственный, змеиный взгляд.

Салин с мягкой улыбкой на губах выдержал психологический натиск.

«Если бы ты не начал угрожать, как у вас нынче принято, то я бы подумал, что ты сделан из стали. А так… Какой-то композитный сплав из пацанской крутизны и комитетского апломба. Бедняга, ну куда тебя с таким «сопроматом» занесло? Хрустнешь же при первом серьёзном испытании. Сам сгинешь и дело загубишь», – подумал он.

– Игорь Дмитриевич, даже если вы перевернёте нашу штаб-квартиру вверх дном, максимум, что обнаружите, так это доказательства, что мы самым бессовестным образом проедаем проценты с партвзносов КПСС. – Салин потянулся к селектору. – Кстати, не приказать ли принести чай или кофе? Что-то у нас разговор вышел очень нервный.

– Сначала – дело, – отрезал Игорь Дмитриевич.

– Как скажете… Для начала согласуем ви́дение обстановки. Ведь иначе у нас кроме ругани и угроз ничего не выйдет, согласны?

Игорь Дмитриевич, помедлив, кивнул.

– Итак. – Салин отвалился в кресле, сложил руки «лодочкой» у подбородка. – Как нам с Павлом Степановичем представляется, ситуация следующая. Наша Организация обладает некой суммой технологий. Ваша группировка обладает всей полнотой политической власти. Наши технологии могут быть внедрены строго в социум определённого качества, такова уж их специфика. Специфичность вашего положения состоит в том, что без прорывных ноу-хау и модернизации базовых технологий вы обречены эволюционировать в сторону компрадорской олигархии латиноамериканского типа. Что противоречит вашей добротной патриотической закалке, приобретённой в недрах соответствующих служб СССР. И входит в противоречие с сохранившимся технологическим базисом и социальной надстройкой, доставшимся вам в наследство от СССР. Как видите, почва для серьёзного и долговременного агремана у нас с вами имеется. И он, как вам известно, был заключён. Ничего преступного в сепаратном мире я не вижу.

Ручка развернулась пером к Решетникову, и тот сразу же врезался в разговор:

– По сравнению с тем, что натворил Ельцин, все остальное в политике можно считать мелким хулиганством. Наши сепаратные пошушунчики – просто детский лепет по сравнению с секретными меморандумами МВФ. А что в результате поимела страна? Смертность на уровне военных лет! И разруха в экономике, сопоставимая с маем сорок пятого.

– И никаких реальных, то есть технологических предпосылок к рывку из бездны, – вставил Салин. – Вы даже бешеные нефтедоллары накачать в экономику не можете. Нефти и газа у нас – хоть залейся, а экономика меньше португальской.

– Лопнет, как овца под быком, – уточнил Решетников.

Салин укоризненно посмотрел на напарника. Решетников смущённо пожал плечами.

– Извини. Как начну про нашу экономику думать, так образы что-то сплошь из «В мире животных». Во, ещё один образовался! Тощая корова – это ещё не быстроногая лань. Это я про РФ.

Игорь Дмитриевич скупо улыбнулся.

– И у вас не выдержали нервы. Поэтому вы решили нарушить наш договор? – с нажимом спросил он.

Салин придвинулся к столу.

– Игорь Дмитриевич, проблема в том, что появилась третья сторона, которую не устроили ваши сроки. Ваше топтание на месте и подготовительные полумеры. Эта группа, как мне представляется, обладает всей полнотой информации о наших технологиях. И о вашем административном, как сейчас выражаются, ресурсе. Допускаю, что они нашли ошибку в наших с вами расчётах времени, или получили данные, полностью их перечёркивающие. И решили действовать на свой страх и риск.

– А смысл?

Салин переглянулся с Решетниковым.

– Виктор Николаевич, давай я скажу… Тут кота, прости, за гениталии тянуть нечего. Ну, что, Игорь Дмитриевич, сразу в лоб, а?

– Попробуйте, – с вызовом произнёс Игорь Дмитриевич.

Взгляд Решетникова из простецко-ласкового вдруг сделался ледяным.

– «Технологии прорыва» достанутся тем, кто сможет обеспечить прорыв. Проиграете схватку за власть, с мокрыми штанишками сюда прибегать не надо. И со спецназом в фирмы наших друзей ломиться не советую. «Союз-Атлант» – это вам не «ЮКОС», не обломится. Сами кого хочешь через колено заломаем.

– Это ультиматум?

– Не-а. – Решетников вновь сделался простачком из народа, волей судьбы попавшим на высокую должность. – По ленинским заветам живём, товарищ. Вождь нам завещал, что работать можно только с тем, с кем можно работать. Вот такая глубокая мысль. Диалектика, понимаешь!

* * *

Оперативная обстановка

Собственность корпорации «Союз-Атлант»

Совершенно секретно

Ознакомление согласно списку

Аналитическая записка

(фрагмент)

«Догоняющее развитие» или «рывок в Будущее»: эволюционная дилемма России.

Эволюция техногенной цивилизации (основанной на преобразовании среды обитания посредством орудий труда и машинами) шла неравномерно, локализуясь вокруг возникающих «точек роста». В различные исторические эпохи «точки роста» возникали в различных регионах, а начиная с конца 15 века лидирующие позиции в техногенном развитии заняла Западная Европа. Промышленная революция и вызванная ею перестройка социальной среды (череда буржуазных революций, разрушивших жёсткий элитарный контур управления монархий) окончательно закрепили исключительное положение Западной цивилизации и наметили вектор развития глобальной цивилизации.

Внутри самой Западной цивилизации происходили сложные конкурентные процессы, что выводило в лидеры различные национальные государства: Францию, Англию, Германию, позже – США. Но в эпоху глобализации, отсчёт которой следует вести с середины ХХ века, о Западной цивилизации следует вести речь как о едином историческом и цивилизационном феномене, безоговорочно признаваемом как самими членами Западной цивилизациями, так государствами, этносами и культурно-цивилизационными образованиями, не вошедшими в её состав.

Вплоть до наших дней ни одно государство или региональный культурно-цивилизационный блок не могли и не могут развиваться, не ориентируясь на тенденции развития Западной цивилизации. Более того, сам факт существования национальных государств и культурно-цивилизационных образований напрямую зависит от их встраивания в систему Западной цивилизации. Цивилизационный выбор ограничен дилеммой: либо занять место равноправного партнёра (в идеале – покуситься на роль лидера), либо обречь себя на роль аграрно-сырьевого придатка, рынка сбыта второсортной продукции и «биологического котла» для Западной цивилизации.

История даёт несколько примеров «догоняющего развития»: Россия эпохи петровских реформ, СССР в предвоенный период, Германия времён Третьего Рейха и в послевоенный период, Япония в эпоху Мэйдзи и в послевоенный период вплоть до конца семидесятых годов и современный Китай.

В настоящее время импульс развития японской экономики утрачен. Германия столкнулась с проблемой цивилизационного освоения «восточных земель», что резко снизило темпы развития страны. Китай стал объектом «атаки сдерживания» со стороны дирижёров глобализма. Агрессия приняла форму экономической диверсии (используя жупел «смертельно опасной эпидемии птичьего гриппа», Запад добился от Китая принятия санитарно-эпидемиологических мер, стоивших китайской экономике нескольких сотен миллионов долларов и сказавшихся на темпах развития страны) и неприкрытого акта психологической войны (внедрение и форсированное инфицирование коллективного сознания тоталитарным «учением» фалуньгун, влиянием которого охвачено до ста пятидесяти миллионов китайцев. (Прим.: просматривается прямая аналогия с деятельностью на территории России т. н. «Белого братства» и секты Аум Сенрике).

Современная Россия, несмотря на стоящий перед ней эволюционный выбор, продолжает находиться в состоянии катастрофической стагнации. Курс руководства на встраивание страны в Западную цивилизацию находится в противоречии как с базовыми национальными интересами, так и с типом коллективного сознания основной массы населения страны.

Прежде всего, роль «энергетической и сырьевой кладовой мира» автоматически приведёт к снижению населения страны до потребного минимума в пятьдесят миллионов человек, что по расчётам западных экспертов достаточно для обеспечения функционирования страны в роли аграрно-сырьевого придатка Запада.

Во вторых, подобная тенденция лишь усугубит «латиноамериканизацию» страны, разделение социума на малую группу государственной олигархии и большую часть населения, обречённого на выживание в условиях климата, резко отличающегося от климата Латинской Америки. На одном социальном полюсе это приведёт к гипертрофированной коррупции и гедонизму, на другом – к нарастающей депрофессионализации, люмпенизации и неизбежной социальной дезадаптации, что чревато мощными социальными взрывами. Удержание политического и социального статус-кво в таком случае потребует форсированного развития полицейской и карательной системы. Что неизбежно породит её антипод – радикальное революционное движение и общий рост насильственных преступлений.

Совершенно очевидно, что единственным выбором России должен стать мобилизационное усилие, равное индустриализации страны в предвоенный период и в ходе Великой Отечественной войны, направленное на революционное изменение базовых технологий основных средств производства на основе альтернативных разработок отечественных учёных. Прежде всего это низкозатратные, энергосберегающие, высокоэффективные технологии в добывающей, горнообогатительной и машиностроительной индустрии.

Научная база (на уровне научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ) накапливалась на протяжении 70-80-х годов, в обобщённом виде докладывалась руководству страны в период «перестройки», как возможный технологический базис для вывода страны из кризиса, но поддержки не получила. Большая часть разработок не потеряла актуальности, а многие до сих пор сохранили революционный потенциал с точки зрения техногенной эволюции. К сумме имеющихся технологий добавились результаты работ научных и технических коллективов, сохранившихся вопреки имеющимся компрадорским и экономически варварским тенденциям периода «реформ»…

К факторам, препятствующим внедрению альтернативных «технологий прорыва» следует отнести:

– низкий уровень компетенции государственных служащих, зачастую усугублённый прямым коррупционным интересом на препятствие внедрению любых технических решений и технологий, не получивших одобрения в центрах управления Западной цивилизации;

– эгоистические, порой прямые коррупционные интересы кругов научной элиты, лично заинтересованной в сохранении укоренившейся научной парадигмы, сохранения своего привилегированного места и позиций в набирающем обороты процессе встраивания системы научных и опытно-конструкторских исследований в глобальную систему, контролируемую из центра управления Западной цивилизации;

– хищнические и эгоистические интересы отечественного бизнеса, напрямую инспирируемые, подогреваемые и поддерживаемые центром управления Западной цивилизации, при этом любые попытки развития альтернативных технологий на базе свободного предпринимательства становятся объектом атаки с использованием внешнего финансового и правового давления, либо напрямую через позиции в правоохранительной системе страны;

– целенаправленное снижение интеллектуального потенциала и его уникальности как продукта исторического развития этноса через внедрение западных стандартов образования, развал сложившихся научных центров, примат «интеллектуального сервиса» (в виде менеджмента в различных областях) в противовес фундаментальному научному и широкопрофильному образованию, развивавшемуся в СССР и служившему ему базисом технологического развития), стимуляция «утечки мозгов», финансовое принуждение к научному и интеллектуальному труду по обслуживанию интерфейсных структур западной экономики, размещаемых на территории страны;

– целенаправленное разрушение коллективного сознания, что самое опасное – с использованием возможностей государственных СМИ, внедрение установок гедонизма, успеха любой ценой, «жизни здесь и сейчас», западных социальных нормативов поведения в противовес исторически сложившимся нормам коллективного бытия и трудовой деятельности в сверхсложных климатических и географических условиях России;

– снижение до критического уровня энергетического потенциала населения, рост заболеваний, в том числе – психических, социальная дизадаптация, нарастающая пандемия алкоголизма и наркомании, развал семейных связей и инверсия социальных связей на уровне трудовых и бытовых коллективов.

По мнению авторов данной аналитической записки, мобилизационное усилие должно быть инициировано высшим руководством страны. Импульс должен пройти по двум направлениям одновременно: оздоровление социальной среды и вытесняющее внедрение базовых «технологий прорыва», полностью переламывающее тенденцию на превращение страны в аграрно-сырьевой придаток Западной цивилизации.

Среди суммы «технологий прорыва» имеются технологии военного назначения, гарантирующие ассиметричный ответ на любую угрозу безопасности страны…