Текст книги "Переворот.ru (СИ)"

Автор книги: Олег Маркеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Глава одиннадцатая
«Слив» информации

«Д» – 1

17:48 (в.м.)

Серый Ангел

Злобин с порога неодобрительным взглядом осмотрел хозяйство Сергея. Время от времени заглядывая в кабинетик, помещавшийся на цокольном этаже здания, Злобин с каждым разом замечал угрожающе нарастающее захламление.

В райотделах милиции опера за каждый сантиметр, на который передвинули горшок на подоконнике, пишут рапорт в отдел собственной безопасности. Зачем отчитываться в «изменении расположения мебели в служебном помещении», никто не знает, но пишут. Сергей, попав в распоряжение Злобина избавился не только от отупляющей рутины, но и от пресса тупых инструкций. И раскрыл весь потенциал своей творческой натуры. Включая эстетический беспорядок рабочего места, как необходимое условие вдохновения.

Коробки из-под фруктов, доверху наполненные книгами, штабелями выстроились вдоль стены. Теперь уже в три яруса. Высокий подоконник заставлен стопками папок. На свободном пятачке между сейфом и столом примостилась вешалка с оперативной одёжкой Сергея, по комплекту на все случаи жизни: от вечернего костюма до камуфляжа. Стол Сергея был завален канцелярским хламом и компьютерными причиндалами. Один компьютер у Сергея был служебным, второй, ноутбук, Сергей притащил сам, как сказал Злобину, выклянчив у какого-то зажиточного друга-бизнесмена.

– Ты бы хоть раз разобрал бы бардак, – проворчал Злобин. – Все-таки хоромы казённые.

– Поздно, Андрей Ильич. Теперь только при увольнении.

– Не каркай.

– Судя по выражению лица, Андрей Ильич, съездили вы удачно.

– Ещё удачнее доложился.

Злобин перешагнул через стопку книг. Устало плюхнулся в кресло.

– Сердцем чую, домой я из командировки так и не вернусь.

Сергей достал из-под стола двухлитровую бутылку «Швепса», поставил перед Злобиным.

– Стакан где-то есть, но…

Злобин отмахнулся. Отвернул пробку, присосался к горлышку.

– Кстати, Андрей Ильич, вы в курсе, что во всем виноваты педерасты?

Злобин глюкнул от неожиданности, оторвал губы от бутылки.

– Причём, латентные виноваты больше, – добавил Сергей. – Потому что они – тайные. Так сказать, тайные враги рода человеческого.

– С чего это тебя на эту тему пробило? – сиплым голосом спросил Злобин.

– Это не меня, а Григория Климова[37]37
  – перебежчик, автор нашумевших книг «Князь мира сего», «Красная каббала», «Протоколы красных мудрецов», в которых разоблачает «тайны» Гарвардского проекта и даёт личную интерпретацию истории СССР. По Климову основным дестабилизирующим фактором в социуме является латентная гомосексуальность, проявляющаяся в девиациях социального поведения от уголовной преступности до революционной деятельности.


[Закрыть]. Я в книжке вашего Коркина нашёл моментик. Главный герой, явно списанный с самого Николая Сергеевича самим же Николаем Сергеевичем, в кабинете держит портрет Григория Климова. Называет его своим гуру и научным руководителем. Вы, кстати, портретика у Коркина не видели? Должен был быть такой лысый дядька в форме офицера Красной армии.

– Не было там портрета.

– Соврал, значит. Тоже показательно. – Сергей вскинул руки, с хрустом потянулся. – Хотя, трезво рассуждая, я обвинение поддерживаю. Вот, помнится, был у нас посол в ООН. Бывший личный помощник Громыко. Чистокровный совковый дворянин, все имел, что только может и должен иметь номенклатурный бонза. Видал я его фотографию. Свин державный в дорогих очках. Жена соответственная. Совдеповская салтычиха, стерва с пафосом. А оказалось, пятнадцать лет, пятнадцать лет, Андрей Ильич, это мидак работал «кротом»[38]38
  – особая категория агентов глубокого залегания; как правило, является высокопоставленным источником особо важной информации, в отличие от обычных агентов, не передаёт её регулярно, а накапливает и обобщает, в таком случае утечка информации носит системный характер, что наносит катастрофически ущерб безопасности страны, т. к. противнику становятся известны мотивы и техника принятия решения в высших эшелонах власти, расклад основных политических групп и личные, часто интимные данные, на их членов.


[Закрыть] на ЦРУ! Имел доступ к материалам рабочих заседаний Политбюро с каракулями его членов. Прикиньте, да?! Перебежал к америкосам в Нью-Йорке, прямо из штаб-квартиры ООН, и унёс все, что накопил в голове за десяток лет в высшем эшелоне власти. Что характерно, сука, зарплату и пайковые за эти годы не вернул. Ну, кто он после этого? Педераст и есть!

– Откуда ты это знаешь, молодой же вроде?

Сергей указал на стопку папок на подоконнике.

– А я газетки читаю и вырезки делаю. Коплю личный архив компромата.

– Издалека начал! Твой мидак перебежал в восьмидесятых годах, как сейчас говорят, прошлого века. С тех пор столько наколбасили, что тебе века не хватит перелопатить.

– Он для меня маркер, Андрей Ильич. – Сергей взял бутылку, поставленную Злобиным на стол, не брезгуя, отхлебнул. – На нем я кое-что перепроверял. И знаете, какое гениальное открытие я сделал?

– Опять? – Злобин невольно насторожился.

– Пора привыкнуть, – осклабился Сергей. – Суть моего открытия в том, что с Гарвардским проектом нас крупно надурили. Причём так, что даже Коркин клюнул, коли на портрет Климова молится.

– Хочешь сказать, что никакого Гарвардского проекта не было?

– Был, но не про нашу честь. Нам вещают, что Запад развернул психологическую войну против СССР, так? А кто был объектом психологического воздействия?

– СССР и был.

Сергей с печальным видом покачал головой.

– Недавняя история, Андрей Ильич, показывает, что вы фундаментально заблуждаетесь! Не вся страна, не весь народ, а лишь малая его часть. Типа этого латентного перебежчика. Улавливаете мою мысль?

– Пока не очень.

– Ну, Андрей Ильич, элементарно же! – Сергей всплеснул руками. – Есть закон социальной кибернетики, кстати, не секретный. Достаточно создать семь процентов чужеродных системе элементов, как они неизбежно создают между собой структуру связей и рано или поздно начинают влиять на жизнь всей системы. Типа раковой опухоли. А четырнадцать процентов надёжно перехватывают контроль за развитием системы. И она полностью перерождается.

Злобин, совсем как Коркин, помял подбородок. Осознав, что подцепил чужой нервный тик, резко отдёрнул руку.

– Хочешь сказать, что американцы атаковали семь процентов элиты, как ты выражаешься, совковых дворян и…

– У вас есть другая версия?

Злобин тяжело вздохнул.

– Версия, Серёжа, должна рано или поздно реализоваться в обвинительном заключении. Иначе это интеллектуальный онанизм, на который у нас нет ни времени, ни сил. А я не вижу никаких судебных перспектив в обвинении совкой и постсовковой элиты в измене родине. Не заморачивайся ты на этом. Мой тебе совет.

Злобин был уверен, что Сергей не имел доступа к материалам «Союз-Атланта». Но тем ценнее и тем опасней была его догадка.

* * *

Оперативная обстановка

Совершенно секретно

Ознакомление согласно списку

Аналитическая записка

…Цель Гарвардского проекта как научного и методологического обеспечения идеологической войны – найти ключи к управлению сознанием элиты СССР, а не удар по массовому сознанию советского народа.

В широкой печати практически не освещаются истоки т. н. Гарвардского проекта. По нашему мнению, исключительно из-за того, что вскрытие базисных исследований, положенных в основу идеологической войны, способны полностью подорвать «разрушительную мощь» проекта (а данная сентенция прочно внедрена в коллективное сознание не без спланированного вброса книг Г. Климова) и вскрыть полную незащищённость Запада перед ответным ударом психологического оружия.

В середине 70-х годов XX века в кругах элиты Запада укрепилось мнение о глубоком системном кризисе, в который погрузилась Западная цивилизация. Один из факторов «потери управления» оказался кадровый голод в системе управления, требующей в возрастающих масштабах человеческого материала строго определённого качества.

В эти годы на базе элитных ВУЗов США и Западной Европы были проведены исследования по установлению антропометрических, генетических, психофизиологических параметров личности, достойной занять высокие посты в глобальной системе управления. Объектом исследований стали студенты элитарных университетов: Гарвард, Принстон, Массачусетский технологический, Беркли.

Как было установлено, все наличествующие признаки и данные биографий обследованных «элитных» студентов полностью совпадают с известными антропологическими и психофизиологическими признаками вырождения.

…Появление высокопоставленных «перебежчиков» и политических эмигрантов, входивших в интеллектуальную и культурную элиту СССР, позволили получить данные о состоянии советской элиты. Сравнительный анализ показал полное соответствие картины морального и физического разложения высших эшелонов управления двух систем. Это и стало основным открытием, совершенным в рамках Гарвардского проекта. Оказалось, что, несмотря на различие двух социальных систем, внутри правящего социального слоя идут сходные психофизические процессы дегенерации. Низкая скорость социальной инверсии в социуме во много обусловлена не снижением числа кандидатов в нижестоящих уровнях социальной иерархии, а противодействием элиты, усматривающей в социальной конкуренции угрозу собственным привилегиям. Снижение качества управления обусловлено низкими психофизиологическими качествами элиты, присвоившей и всеми средствами удерживающей функцию управления обществом. Данное противоречие в условиях нарастающей сложности управления социумом, входящим в полосу системного кризиса, способно стать главным фактором катастрофы.

…Таким образом, Гарвардский проект следует считать упреждающим ударом, позволившим разложить до критического уровня элиту страны-противника раньше, чем явления нарастающей деградации собственной элиты пагубно скажутся на позициях Запада в военно-политическом противостоянии с СССР.

При разработке стратегии психологической войны против СССР было признано целесообразным провести «перехват управления» над сознанием элиты, максимально разложить её ценностные установки, форсировать стяжательские и коррупционные настроения, через апологетику в западных СМИ обеспечить моральные дивиденды, а через подключение к финансовым потокам Запада создать возможность получать материальные дивиденды от проводимого курса на полный развал собственной страны.

Внутренний раскол в элите на «реформаторов-демократов» и «ортодоксов-коммунистов» неизбежно привёл к коллапсу управления страной в конце восьмидесятых начале девяностых годов и локализовал все «реформы» во внутриполитической борьбе основных кланов элит. Основным преимуществом в этой борьбе стала моральная и материальная поддержка со стороны Запада. Лидеры кланов стали наперегонки искать каналы выхода на международные круги.

Умело играя на гипертрофированном эго, требующего неограниченного удовлетворения через видимые атрибуты власти и роскошь, настроениях стяжательства т. н. «конвертации идеологической власти во власть капитала» и полной безнаказанности (настроения «на войне как на войне») при внутреннем страхе за моральное и физическое уничтожение в случае проигрыша в драке за власть Запад провёл селекцию постсоветской элиты, в результате чего у рычагов управления страны оказались наиболее безнравственные, наиболее безответственные, максимально морально разложившиеся личности, причём наименее компетентные в деле управления страной.

Параллельно шло восстановление дореволюционных и послереволюционных структур скрытого контура управления – восстановление традиционных масонских линий (Орден мартинистов, мальтийский Орден, Великий Восток народов России и т. д.) и иудо-масонских линий партии большевиков (Ленин-Троцкий). В определённых кругах, близких к штабам психологической войны «перестройка» рассматривалась как реванш троцкистов-интернационалистов над сталинистами-общинниками и разрушение «экзотерической» (т. е. проявленной, в противовес западной масонской скрытой, ликвидированной в 20–40 годы ХХ века в СССР) системы партийного руководства страны.

Исключительно как акт психологической войны следует рассматривать ритуальное надругательство над трупом сталинизма. Некромантическим актом, апеллирующим к коллективному бессознательному, следует считать и лавинообразную посмертную реабилитацию «жертв репрессий». Спиритическим актом стало внедрение в массовое сознание «теней» таких политических деятелей прошлого как Бухарин, Троцкий, Тухачевский, позже – Столыпин, Колчак и других политических деятелей эпохи монархизма…

…Наиболее опасным следует считать упорно насаждаемые в коллективное сознание элементы «религии кока-колы» (отмеченный у аборигенов феномен поклонения атрибутам западной цивилизации как религиозным символам и «добрым духам», способных даровать благосостояние без трудовых усилий). Как признак поражения сознания следует трактовать то, постоянные отсылки на «опыт Запада», «достижения США», трактуемые исключительно в положительном смысле, которые в своих умопостроениях допускают все без исключения представители т. н. «интеллектуальной элиты страны».

В обыденном сознании ценностная ориентация на Запад окончательно вытеснила положительный опыт и достижения периода социализма. Самое пагубным фактором, усугубляющим инверсию сознания «религией кока-колы» до катастрофического уровня, является поведение оформляющейся «новой элиты», демонстрирующее свой успех и состоятельность через символы, заимствованные на Западе. По сути, элита стала носителем торговых знаков и ходячей рекламой западного образа жизни, самим фактом своего появления на экранах ТВ и в «глянцевых СМИ» служащая мощнейшим средством негативного воздействия на коллективное подсознание. Имя все рычаги воздействия на СМИ правящая группировка ни коем образом не пытается остановить поток пропаганды гедонизма, гипертрофированного эротизма, стяжательских установок и оправдания любого преступления, направленного на достижение более высокого социального статуса и более высокого уровня потребления.

Сознание, а значит – аналитическое восприятие реальности основной массой населения полностью блокировано «шоками будущего» и массированным «информационным шумом», генерируемым СМИ. «Сшибка высшей нервной» деятельности у большинства населения усугубилась переключением внимания на насущные проблемы обеспечения элементарных нужд выживания…

…Опыт развала СССР подтвердил основные установки Гарвардского проекта: перехват сознания элиты и её нравственное разложение – залог гарантированного уничтожения объекта управления (государства и народа). Здесь полностью уместна аналогия с психической болезнью, когда при блокировке самоорганизации и самоуправления физическая смерть организма становится вопросом времени.

Информационный вирус уничтожает сознание надёжней, чем болезнетворный вирус организм. Уничтожение населения (носителя общинного сознания, реализовавшегося в технологической базе СССР на более высоком уровне эволюционного развития) проведено руками собственной элиты…

* * *

«Д» – 1

18:31 (в.м.)

Серый Ангел

Машина свернула в Потаповский переулок, поползла, осторожно огибая припаркованные вдоль обочины машины.

– Город для машин, а не для людей. Скоро даже ходить негде будет, – проворчал Злобин. – Сергей, выбрось меня вон у той арки и можешь быть свободен.

– Если свободен, тогда дождусь и отвезу вас домой, – отозвался Сергей.

– Как скажешь… Но, всё равно, спасибо.

Сергей припарковал машину напротив ворот старинного особнячка.

– В клубе «ОГИ», – Сергей кивнул на особнячок, – два зальчика, Андрей Ильич. В маленьком чище, тише и публика опрятнее. Можно перекусить вкусно и не дорого. Я вам не помешаю, потусуюсь в большом зале, пивка попью в баре. Когда освободитесь, дайте знать.

Злобин покосился на Сергея. Сергей рассмеялся.

– Андрей Ильич, это же элементарно! Здесь из едально-питейных заведений ещё только гламурный бар «Девочки» и пафосный «Ресторан морских гадов». Вам явно не туда. А встречаться на скамеечке сегодня погода не велит.

– Умный ты Серёжа, аж страшно.

– Не, я просто Москву знаю, как её знают только бомжи и собаки. И чутье у меня на людей соответствующее.

– И что твоё чутье подсказывает?

– Что ситуация вошла в этап «черт его знает, что происходит». До финального этапа – «Нафига нам это было нужно?» – Ещё надо дожить. Поэтому мне будет спокойнее, когда я сдам вас с рук на руки супруге, а утром заберу в целости и сохранности.

Злобин скользнул взглядом по одежде помощника. Кобура с пистолетом надёжно пряталась под курткой. С оружием Сергей не расставался. Но и без ствола мог резко ухудшить здоровье менее подготовленному противнику.

– Ты в спортзале когда последний раз был? – спросил Злобин.

– Как раз вчера и был.

Сергей поджал ноги, готовясь выйти из машины. Стали видны тупоносые армейского вида бутсы. Он в любую погоду ходил в них, называя «оружием дробящего действия, не попадающим под статью УК».

Сам Злобин оружия не любил и служебного ствола с собой не носил. Единственный раз, когда пришлось стрелять в живую мишень, увенчался точным летальным попаданием. Злобин молча переболел убийство, но для себя решил, что норму выполнил. Самооборона самообороной, но видеть лично тобой убитого человека – удовольствие не великое.

«Допустим, Серёга станет свидетелем твоей встречи с журналистом. Допустим, только допустим, стуканёт. Что это изменит? Ничего. Только невольно тебе подыграет. Ты же решил кое-кого вспугнуть, чтобы по углам не прятались. Ну так и пусть при свидетеле увидят, что Злобин имеет на контакте оппозиционного журналиста. Не идиоты, сразу смекнуть, стоит на меня нажать, как информация, как из тюбика, поползёт по всем каналам. Замучаются перехватывать!»

Злобин достал мобильный. Набрал номер.

– Паша, я подъехал. Когда будешь?

Абонент заголосил так, что Злобин оторвал трубку от уха.

– Быстрее сюда, Андрей! Все бросай и беги сюда!! – ворвалось в салон.

– «Сюда» это куда?

– В редакцию!

Сергей без команды провернул ключ зажигания. Мотор взревел.

– Куда? – спросил Сергей.

– Прямо метров сто.

– «Новая газета», – кивнул Сергей.

И с воем сорвал машину с места.

* * *

«Д» – 1

18:33 (в.м.)

Проходную проскочили, сунув под нос сонному дядьке в форме служебные удостоверения.

– Опять, – пробормотал он им в след.

«Новая газета» давно встала костью в горле у державного чиновничества. В большинстве печатных СМИ критику власти «отрегулировали» до верноподданнического намёка на отдельные недостатки. Одна «Новая газета» чернила и поливала, рубила правду-матку и обличала. Не закрывали её только из-за ничтожности тиража и совершенной политической никчёмности читательской аудитории. А может, рассудили, что если не трогать, то и пахнуть не будет. Глядишь, газетёнка как-нибудь сама загнётся.

Паша Токарев ждал на крыльце. Увидев Злобина, радостно замахал рукой. Вопреки предположению Злобина, заметив Сергея, пыл Паша не унял.

Дружба прокурорского работника и журналиста явление предосудительное, как однополая любовь. Узнав о противоестественном союзе секретоносителя с профессиональным разглашателем тайн, нос наморщат непременно. И до поры «возьмут на карандаш».

Злобин из контакта с Павлом Токаревым особого секрета не делал. Потому что Токарев по убеждениям был крайним великодержавником и именно с этих позиций критиковал нынешние власти. Симпатизировали Токареву многие и в самых высоких сферах. Считали «своим» настолько, что пару лет назад через Пашу прокачали убийственную информацию о технологическом прорыве США в подготовке к новой мировой войне. Павел Токарев бабахнул в общественное сознание аж четырьмя книжками. Тираж расхватали, как горячие пирожки. Правда, Америке от этого стало ни жарко, ни холодно.

Личную симпатию Злобина вызывала способность Павла Токарева пахать, как проклятый. До мокрой рубахи и синих кругов под глазами. В роду у Злобина все работали именно так. А как же иначе? Иначе это халтура.

Павел нервно втянул последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в темноту. Протянул Злобину руку.

– Привет! Слава Богу, ты рядом оказался.

Судя по растрёпанному виду, ситуация у Павла замерла на тонкой грани, когда может потребоваться помощь врача и присутствие прокурора.

Он взъерошил волосы. Тряхнул головой.

– Тут такое! Такое, блин! Я специально на крыльцо выскочил тебя встречать. От чужих ушей подальше.

Злобин кивнул на Сергея.

– Это мой сотрудник.

– Замечательно! Мужики, вы меня просто спасаете. Надо одного человека посадить за Генеральной. Ни в ФСБ, ни в ментуру он идти не хочет. Боится, что до утра не доживёт.

Злобин с Сергеем переглянусь.

– А подробнее?! – потребовал Злобин.

Павел зачем-то осмотрелся по сторонам.

– Такое дело, мужики… Пришёл ко мне с час назад один заявитель. Молодой пацан. Явно воевал. Чуток отмороженный. – Токарев постучал пальцем по виску. – Я его «пробил» на вшивость. Чечню он знает в деталях, явно там бывал. Хоть в этой части не врёт. А в остальном…

Токарев посмотрел на Злобина, потом на Сергея.

– Держитесь, мужики! Парень клянётся, что входит в террористическую группу моджахедов. Второй день как вошли в город. Для совершения крупного теракта. Говорит, «Норд-Ост» покажется детской сказкой. Сегодня утром на рынке провалилась их связная. Пошла покупать героин для смертников. Ее повязали менты. Парень струхнул и бросился в бега.

Злобин послал Сергею вопросительный взгляд. Тот незаметно кивнул. В памяти Сергей хранил все сводки за прошедшую неделю. Когда требовалось, мог без компьютера с ходу дать нужную справку.

– Проблема в том, что женщину и её молодую напарницу освободили фээсбэшники. Так говорит парень. Эту информацию я пока не «пробивал». Но он категорически отказывается сдаваться на Лубянку. Говорит, что у террористов там все схвачено. В ментуру идти, само собой, не хочет. Говорит, лучше сам под трактор ляжет, не так больно будет.

Злобин потянул носом. Резко выдохнул.

– Это его право так считать. Наше дело проверить показания. Веди!

Токарев отступил на шаг назад. Стоило Злобину двинуться, поймал его за рукав, зашептал:

– Андрей, давай сразу договоримся. Парень тебе, эксклюзив на информацию – мне. Это же справедливо?

Злобин покосился на Сергея, пристроившимся в полушаге сзади.

– Паша в делах о государственных преступлениях монополия на информацию принадлежит следствию. Я тебя вежливо послал нафиг?

– Но я же имею право написать о факте встречи!

– Написать можешь. Остальное – в руках Божьих.

Стоило им открыть входную дверь, как в воздух ввинтился истошный женский крик. Сначала показалось, что сработала сигнализация.

Сергей выскочил из-за спины Злобина, первым рванул через три ступеньки вверх по лестнице.

* * *

«Д» – 1

18:36 (в.м.)

Злобин с порога осмотрел кабинет Токарева.

«Труп находится в естественной позе, сидя в кресле. Голова закинута. На губах слюнная пена розового цвета. На трупе и в помещении следов борьбы и насилия нет», – по-протокольному холодно отметил он.

Закрыл дверь.

– До приезда экспертов никто не войдёт.

Он кивнул Сергею. Тот сразу же встал у косяка двери.

Злобин повернулся к седовласой женщине, спиной прилипшей к стене. Тонкие очки у женщины съехали набок, лицо ещё искажала гримаса немого крика.

– Это произошло при вас?

Павел потряс её за плечо, и женщина ожила. Судорожно всхлипнула.

– Я с ним разговаривала… Он не врёт, я это знаю. Чувствовала. Потом ему позвонили на мобильный. Лёша…

– Он назвал себя Алексеем?

– Да. Он так представился, – вставил Павел. – Алексей Забелин.

– И что произошло дальше?

– Звонок был какой-то странный. Лёша не знал номер. Бровь так изогнул. Включил связь. Выслушал. Хмыкнул. А потом… Я ему бутерброды и чай принесла. Парень голодным был. Он взял бутерброд. А до рта не донёс… Умер сразу. Он вот так… Напрягся весь. Потом пена пошла изо рта. Я трупов много видела. Сразу поняла, умер… Сердце проверила… Молчит сердце. – Женщина прижала плотно сжатый кулачок к щеке. – Боже мой, боже мой! Совсем же мальчишка.

– Если верить его словам, мальчик входил в террористическую группу.

Женщина вздрогнула, как от пощёчины. В глазах вскипели слезы.

– Что вы понимаете! Что вы вообще видели!! Вы видели, сколько таких вот мальчишек просто убили. Ни за что, ни про что!

Паша обхватил её за плечи, успокаивая. Женщина зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

– Павел, в редакции – комендантский час, – ледяным голосом произнёс Злобин. – Никто не выйдет без моего распоряжения. По коридорам желательно не сновать. Пусть все остаются на своих местах.

– Да тут сейчас всего пятеро. Остальные уже свалили.

Злобин указал на женщину.

– Отведи и возвращайся. Разговор будет.

* * *

«Д» – 1

18:38 (в.м.)

Злобин присел на краешек низкого подоконника. Набрал номер Игнатия Леонидовича. Знать номер экстренной связи с шефом – особая привилегия. Ее Злобин удостоился только пару часов назад.

Спустя три гудка в трубке раздался недовольный голос шефа.

– Слушаю.

– Злобин беспокоит, Игнатий Леонидович.

– А-а-а! Номер обновляешь. Что там у тебя стряслось?

Злобин заранее просчитал разговор и все нужные фразы.

– «Норд-Ост», – коротко сказал он.

Трубка крякнула прямо в ухо. Потом сопела с минуту.

– И что ты решил?

– Оставить информацию за нами.

– Правильно решил. Как она связана… Ну, сам понимаешь.

– По признакам, напрямую. Поэтому и беспокою.

– Та-ак. А что там у тебя за обстановка?

– Показания при свидетелях с последующей моментальной смертью.

– Один труп?

– Да. Заявитель.

– Без огнестрела?

– Похоже, яд.

– Уже легче. В смысле, ничего экстраординарного. Могли бы и миной. Шуму и вони было бы – до небес. Давай адрес, сейчас подъедут наши. Никого не подпускай, слышишь!

– Да. Со мной Сергей. Как-нибудь продержимся.

– Я тоже подъеду. И будь готов ответить, как это тебя угораздило оказаться в нужном месте в нужное время. Кстати, факт встречи убиенного с сотрудником редакции закреплён документально?

– Да. Есть диктофонная запись беседы. Добровольную выдачу плёнки я оформил протоколом. Кассета у меня.

– Молодец. До моего приезда никому не передавай. Никому, ясно?!

* * *

Оперативная обстановка

Стенограмма

интервью Петра Токарева с Алексеем Забелиным

А.З. – А что мне оставалось делать? Следователь сказал, или срок дадим по полной, или замочим, нафиг. А ещё хуже – «чехам» сдадим. Ему один фиг дело надо на кого-то списывать. Выцепили меня, мне и отдуваться за всех. Самый прикол, что я там и близко не был. Кто тех «чехов» завалил, я ни ухом, ни рылом… Слышал только то, что мужики рассказывали. Ну, типа, завалили их сдуру. Не тех на блок-посту тормознули. Этих, что грохнули, они, типа, мирные были. А где там мирные! Все на одну рожу.

Короче, мужик, Виктором себя просил называть, сказал, есть возможность отмазаться. Но придётся отрабатывать. А я уже припух в зиндане париться. Короче, повёлся…

П.Т. – А дело твоё закрыли?

А.З. – Не знаю. Виктор сказал, забудь, я и забыл.

П.Т. – Погоди, а как оформили твоё увольнение из армии?

А.З. – А я знаю? Может, я в дезертирах числюсь, может, погиб давно смертью храбрых… Когда в Чечне на Виктора отработал, он документы дал. По ним сейчас и живу.

К.Т. – Как отрабатывал?

А.З. – Как умею, так и отрабатывал. Сначала в Чечне мы моджахедов изображали. Группа была десять человек. Такие же, как я, шестеро. Остальные местные отморозки. Что делали, сами понимаете. А Виктор говорил, все на «чехов» списывают. Потом Виктор меня в Дагестан перевёз. Там немного пострелял.

П.Т. – Кого?

А.З. – Ментов. На улице. Слышали, наверное, какой у них «отстрел» шёл? Месяца два продержался. Думал, все, кончат меня, чтобы, ну, типа, концы в воду. Но Виктор вывез в Азов. Дал документы, приказал залечь и ждать. Отдыхал я недолго. Виктор привёз какого-то дяхона. Сказал, что зовут его Николай Николаевич, и я теперь работаю на него.

Что делать? Да то же самое. Раз, помню, под Самарой дело было. Привезли меня и ещё двух пацанов. Дали автоматы. Поехали мы на место. Залегли, изготовились. Какие-то урюки приехали на «стрелу». Мы их молча покосили, по контрольному в башку дали – и свалили. Кто такие были, не знаю.

П.Т. – И так все два года? Странно, что ты ещё жив.

А.З. – Значит, нужен. Был бы не нужен, давно бы завалили. Как тех пацанов из Самары. Мы с ними сговорились созвониться, если выкрутимся. Ха, до сих пор звонят…

П.Т. – А в Москве ты как оказался?

А.З. – Виктор в июне опять появился. Перевёз в Реутов, это тут, под Москвой. Устроил типа охранником в один дом. Хозяев я не видел. Менты не цеплялись. У Виктора все везде схвачено. Лето перекантовался, из дома почти не выходил. А месяц назад завалила толпа. Человек двенадцать. Типа дом достраивать. Ха, они такие же строители, как я балерина! Миша, например, в розыске четвёртый год. Был ещё «чех», так его сменяли на пару наших. А так он ещё на зоне числится. Правда, правда, сам слышал.

П.Т. – А милиция?

А.З. – Ни разу не докопались. Виктор, наверное, денег занёс, куда надо. А три дня назад нас в Москву перебросили. Живём на складах. От Рижского недалеко. Салман, он у нас за старшего, сказал, скоро устроим заваруху почище «Норд-Оста».

П.Т. – Оружие у вас есть?

А.З. – Есть. Вернее, было. Автоматы мы под Реутовым пристреляли. Виктор приказал сдать и куда-то увёз. Думаю, где-то на складе рядом с нами лежат.

П.Т. – Кто такой Виктор?

А.З. – Офицер ФСБ. Он ксиву часто свою доставал, когда требовалось. Ну, я разок слазил к нему в карман.

П.Т. – Фамилию назвать можешь?

А.З. – Один фиг терять теперь нечего. Трофимов Василий Петрович. Так, во всяком случае, в ксиве написано.

* * *

«Д» – 1

19:22

Серый Ангел

В солидном и элегантном, как бейкеровский рояль, «мерсе» Игнатия Леонидовича светился экранчик телевизора. Уменьшенный до лилипутских размеров Павел Токарев давал интервью. Звук был приглушен до предела, Злобин и Игнатий Леонидович оба знали, что скажет правдоруб Павел, и что он сольёт все, что только может. Не он, так контуженная знанием войны седовласая журналистка, лауреат международной премии и прочая, прочая, прочая прокричит на весь свет свою страшную правду.

Не правду, но истину добывала бригада экспертов и следователь Генпрокуратуры. Процесс поиска истины, пока в виде закрепления улик, охранял прокурорский спецназ. Мощные ребята в чёрной форме и в полном вооружении блокировали вход в редакцию. Внутрь никого не пропускали, невзирая на удостоверения.

Злобин сбросил все проблемы на прибывшего «важняка» Карпова. В глубине души искренне посочувствовал коллеге. Судмедэксперт, осмотрев труп, заявил: «Мужики, все сугубо предварительно и пока не официально, сами понимаете. Но уж больно картинка напоминает заразу, из-за которой такой шум подняли. Только в Питере помирали почти сутки, а этот разом преставился. Отсюда мои сомнения. Подождём результатов анализов. А пока, мужики, мойте руки перед едой и дезинфицируйтесь водочкой».

– И что ты по сему поводу думаешь, Андрей Ильич? – спросил Игнатий Леонидович.

– Если о репортаже, то странно, что так резво дали в эфир.

– Об этой странности я покумекаю на досуге. Равно над тем, кому был выгоден «слив» информации. Так элегантно, черт возьми, проведённый. Сейчас я хочу услышать, как это вышло, что ты, Андрей Ильич, так подставился под этот «слив»?

– Чисто случайно. Токарев неоднократно писал о военной психотронике, я решил снять с него кое-какую информацию. Уж больно Коркин блудливо себя вёл. Что-то у него не чисто. А информации, чтобы прижать, у меня маловато. Вот и решил разжиться. Кстати, о конторе Коркина Токарев тоже писал.

– О лаборатории?

– Нет, о концерне, что её «крышует» и кормит. Статью мне Сергей из компьютера вытащил. У него такого добра навалом.