Текст книги "Переворот.ru (СИ)"

Автор книги: Олег Маркеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

– Хорошо. – Николай Сергеевич опустил взгляд. – Насколько могу судить как специалист, по криминалитету нанесён мощный удар пси-оружием. Прокуратура прокручивает эту версию. Поэтому вы обратились к специалисту по данной узкой и весьма специфичной проблеме.

– Вы имеете в виду всякие излучатели, пси-лазеры и прочее?

– О, нет. Моя группа когда-то давно побаловалась психотроникой, но мы быстро отбросили эту забаву. Есть неопровержимые данные, что человек – есть самый мощный излучатель пси-энергии, который только можно создать. Все остальное будет… ну-у… Как протез руки, если вы понимаете меня. Так что, если вы интересуетесь машинками и пулялками, то не по адресу пришли. Я спец по человеческому фактору в психотехнике.

– Меня пока вполне устраивает уровень «человеческого фактора». Допустим, вы правы, и по криминалитету нанесён психологический удар. Что последует дальше?

Коркин отвалился в кресле.

– А вы почитайте мою книжку. Там все ясно прописано. Следующий удар будет нанесён по криминализированной бюрократии. И третий по криминализированному сознанию основной массы граждан. – Он пошевелил в воздухе пальцами. – Эдакая социальная лоботомия. Попытка калёным штыком психо-диктатуры вырезать из лобных долей мозга участок, отвечающий за криминальное поведение.

– И что же вы, Николай Сергеевич, дальше книжки не пошли? – не сдержался Злобин. – Ручки – вон как чешутся.

– Ирония ваша мне понятна. Но я лишь психолог-расстрига и придворный чародей. Сам страной рулить не обучен. Мне бы в советниках удержаться. – Коркин скрестил руки на груди. – Увы, я не нашёл достаточно «отмороженного» кандидата в диктаторы. По моему глубокому убеждению, подобную акцию способны осуществить только фанатики-смертники, для который идея выше собственной жизни и пролитой крови. Это должен быть узкий круг бессребреников, спаянных кодексом чести. Что-то типа рыцарского ордена. Таких психоматриц, увы, мне обнаружить не удалось.

– Жалеете?

– Да. Как патриот и как учёный.

Злобин закрыл папку.

– Спасибо за кофе. И за беседу. Последний вопрос, Николай Сергеевич. Набросайте психологический портретик главаря психоантифашистов, или психо… Черт, я уже сам запутался, кто тут кто.

– Ну… Это вы могли бы сделать и без моей помощи. – Коркин сложил ладони «лодочкой» под подбородком и на секунду закрыл глаза. – Он офицер спецслужб, имевший доступ к компромату на элиту страны. Он пережил духовную или, как мы говорим, астральную смерть. Он позиционирует себя хирургом, а не палачом. Он чрезвычайно религиозен, в хорошем смысле этого слова. Я имею в виду, что он считает свои действия миссией, возложенной на него Высшей силой. И он полностью осознает, что даже йота личного, «слишком человеческого», как выразился Ницше, привнесённая в миссию, означает смерть.

Злобин усмехнулся.

– Как говаривал мой друг – опер Калининградского угро, что зря гадать, поймаем – спросим.

Николай Сергеевич улыбнулся в ответ, но глаза остались холодными.

– Это карма вашей профессии, Андрей Ильич. Если бы не она, я бы рекомендовал вам устраниться от поисков данной… м-м… пси-матрицы.

– Аргументы?

– Запредельная опасность.

Злобин, свесив голову набок, посмотрел на Коркина, словно пародируя его ласково покровительственную манеру.

– Николай Сергеевич, дорогой… Хотите, скажу, что вас толкнуло на встречу со мной? Могли же сослаться на занятость, могли просто отказаться.

– Ну… Когда Генпрокуратура просится в гости, как-то не принято запираться на все замки.

– В точку, Николай Сергеевич! Это подозрительно, а главное – глупо. Потому что лишает возможности узнать, зачем напрашивались в гости. Не знаю, что там высмотрели у меня вы, но у меня сложилось впечатление, что вы находитесь в… Как там его? А! Глубоко проникающем внутреннем напряжении. На свои же грабли наступили?

Коркин через силу улыбнулся.

– Я свои грабельки храню надёжнее, чем «Союз-Атлант».

– С учётом степени плагиата, о которой вы меня просветили, никто не может сказать, его это грабли или соседские. Немецкие, американские, наши конверсионные или наши же, но по китайской лицензии смастыренные, черт вас, учёных, разберёт. – Злобин встал. – Будем искать.

– Андрей Ильич, последний вопросик, – сказал Коркин, протягивая руку. – Кто вам поставил такую мощную защиту?

Злобин задержал свою ладонь в ладони Коркина.

– Защиту? Батя, наверное. И дед с прадедом. Я же из казаков. У нас принято считать, если Богу не грешен, то царю – не ответчик. А уж царёвой челяди – и подавно.

Коркин, пряча улыбку, закивал.

* * *

Оперативная обстановка

Срочно

Секретно

Центр

Вскрыт оперативный интерес УНОДС Генпрокуратуры к литерному объекту «Санаторий».

По имеющимся данным, инициативный контакт сотрудника УНОДС Генпрокуратуры Злобина А.И. (присвоен оперативный псевдоним «Казак») обусловлен оперативно-розыскными мероприятиями по фактам массового заболевания в Санкт-Петербурге, Орске и Новокузнецке.

Аудиозапись встречи «Казака» с «Горностаем» отправляю в Ваш адрес с курьером.

По инициативе «Горностая» на объекте «Санаторий» объявлен «внутренний карантин».

Резолюция:

«Казака» – в разработку!

Срочно доложить план оперативных мероприятий.

* * *

«Д» – 1

17:32 (в.м.)

Чернокнижник

В кабинет беззвучно вошёл молодой сотрудник в белом халате.

Николай Сергеевич отвернулся от аквариума. Медитативному разглядыванию подводного мира он посвятил последние полчаса. Обычно правом любоваться рыбками пользовались гости, аквариум стоял за спиной Николая Сергеевича по левую руку. Хотел гость того или нет, но его взгляд постоянно соскальзывал на гипнотизирующий куб аквариума.

– Что там у нас, Алексей? – Коркин потёр глаза и водрузил на нос очки.

Сотрудник протянул распечатку.

– Та-а-а-ак. По пятёрочке – девять. Остальное – семь и девять десятых, – пробормотал Коркин, ведя пальцем по таблице. – На «сигме» два балла. Ого! Гармоника близка к идеальной. Понятненько… Ванда Леопольдовна, конечно же, ничего путного не выдала?

– Сплошной сумбур, Николай Сергеевич, – ответил сотрудник. – Сама путается. Говорит, ясная картинка никак не выходит. Только удаётся сфокусироваться, как моментально отбрасывает в обычный сон.

– Что и ожидалось. – Коркин посмотрел на кресло, в которое занимал Злобин. – Крепкий орешек.

Сотрудник стал собирать кофейный чашки на поднос.

– Сколько было в кофе «АСК-тринадцатого»?

– Обычная доза, Николай Сергеевич.

– М-м-м. – Николай Сергеевич помял подбородок. – В следующий раз, когда Злобин придёт в гости, увеличь на треть. Думаю, хватит, чтобы раскачать его подсознание. М-да… Интересная пси-матрица. Уникальный экземпляр!

Он высоко закинул голову на подголовник, вытянулся, покачал кресло, уставившись в потолок.

– Кто на коммутаторе?

– Как вы приказали, Людмила.

– Дай ей «флид-тридцать два». Полдозы. И предупреди, что за любой звонок, минуя коммутатор, выгоню к чёртовой матери любого! Через полчаса собери всех в конференц-зале. Надо провести групповую «медитацию силы». Пока вы у меня окончательно не поплыли.

– Хорошо, Николай Сергеевич.

Сотрудник поставил посуду на тележку. Приготовился выкатить её из кабинета.

– Что, Алексей, страшно?

– Не очень, Николай Сергеевич.

– Хм-м. Что говорит о твоём интеллектуальном уровне. До стадии перехода многих знаний во многие печали ты ещё не дорос. Счастливчик!

Он развернул кресло, сложил ладони лодочкой и устремил неподвижный взгляд за толстое стекло аквариума.

Глава девятая
Поминовение усопших

«Д» – 1

17:00

Огнепоклонник

Кладбищенский ветер пах сырой землёй и раскисшими венками.

Могила, у которой сидел на скамеечке Хартман, была ухоженной. В положенный срок на неё положили гранитный камень, в изголовье поставили пирамиду с бронзовой звёздочкой на верхушке. У родственников и друзей усопшего хватило такта и вкуса не гравировать по камню портрета. Лицо усопшего осталось в памяти тех, кто решил его не забывать. Всем остальным досталась только надпись на надгробном камне. «Подседерцев Борис Михайлович. Родился в 1946 году. Погиб в 1996 году».

* * *

Ретроспектива

Москва, 1996 год

Над Москвой нависла свинцовая темень. В чреве тьмы клокотал электрический огонь, бросая на город страшные, мертво-белые всполохи. Порывы ветра вырывали из низкой, во все небо, тучи крупные капли, гнали к земле и что есть силы шлёпали их об асфальт. Полотно дороги было усеяно иссиня-черными кляксами.

От низкого давления закладывало уши и перехватывало дыхание. В глазах то и дело прыгали серебристые искорки. А гроза все не начиналась.

На сердце было так же свинцово тяжко и готово к адскому взрыву.

Борис Михайлович мёртвой хваткой вцепился в руль. Какой-то лукавый бес, проклюнувшийся в дальнем уголке мозга нашёптывал: «Выверни вправо, выверни вправо! Ну что ты изводишь себя? Чуть-чуть вправо, а? Смотри, дорога заплёвана каплями. Все спишут на потерю управления. Никто не узнает, что ты сам все решил. Так же будет лучше, а? Для всех. Для тебя в первую очередь. Ни позора, ни последствий. Просто вышел, хлопнув дверью. Имеешь право. Ты же проиграл. С треском проиграл. Потому что связался с трусами и шкурниками. А ты не такой. Ты сильный. Только сильный может вывернуть руль и уйти с трассы, когда захочет. А ты же хочешь уйти, да? Хочешь, хочешь, не отпирайся! Ну давай вдвоём. Потихо-о-нечку… Крутим руль вправо. Тихонько. И ещё немного. И ещё».

Шины тревожно взвизгнули. Чёрная полоса кювета стала разворачиваться в лобовом стекле. Борис Михайлович, опомнившись, рванул руль влево и ударил по тормозам.

Машину поволокло юзом. Его швырнуло грудью на руль. Ремень безопасности больно впился в плечо, стальным обручем вдавился в живот. В глазах вспыхнули искры электросварки.

Борис Михайлович медленно выдохнул. Распирающая боль от удара в животе немного ослабла. Откинулся на спинку кресла. Зажмурился. Тяжко, загнанно задышал.

И тут хлынул ливень…

Струи хлестали по капоту так, что он не услышал звук двигателя подкатившей сзади машины. Только в разводах на лобовом стекле успел заметить отсвет лунный свет фар.

«Здесь – так здесь. Какая разница?» – подумал он и не стал тянуться за пистолетом. Руки так и остались лежать на руле, безжизненные и бессильные. А пистолет остался лежать в кобуре, тяжёлый и бесполезный.

Мужская фигура в долгополом чёрном плаще вынырнула под дождь. Неспешно прошла вдоль машины.

Мягко открылась задняя правая дверь. Вздохнули диванные подушки, приняв на себе тяжесть человеческого тела.

Борис Михайлович поднял голову и посмотрел в зеркало. В узкой полоске увидел только отражение нижней части лица. Заострённый подбородок с ямочкой, резкие морщины в углах тонких губ.

– Я рад, что перехватил вас на полдороге к смерти, Борис Михайлович, – сухим голосом произнёс незнакомец.

Борис Михайлович мрачно подумал, что до смерти оставались считанные метры, но промолчал. Странно, но нервное напряжение, измочалившее все внутри, с появлением незнакомца стало заметно слабеть.

– Расслабьтесь и выслушайте меня. Возможно, у вас появится альтернативный вариант. Пока, насколько могу судить, у вас он был единственный и совершенно бесперспективный.

В зеркальце мелькнула тонкая сухая кисть, золотым огоньком блеснул перстень на безымянном пальце. Послышался шелест распахиваемого плаща.

– Кто вы?

– Об этом позже. Давайте по порядку. Итак, некоему старшему офицеру Службы безопасности президента стало известно об угрозе широкомасштабного террористического акта в Москве. Детали опустим, оставим суть – четыре ядерных фугаса ранцевого типа размещены в системе подземных коммуникаций. Синхронный подрыв их приведёт сползанию Воробьёвых гор в пойму Москва-реки, разрушению плотины Химкинского водохранилища и запруживанию русла Москва-реки разрушенным Храмом Христа Спасителя. По приблизительным расчётам при первом ударе погибнет до трети населения столицы. Я правильно излагаю?[32]32
  – угроза ядерного теракта в столице стала основой сюжета романа «Странник: Чёрная Луна».


[Закрыть]

– Если это вы…

– Упаси Господь! Мы-то сделали все возможное, чтобы обезвредить фугасы. Можете вздохнуть свободно, ровно двадцать минут назад мы обнаружили пульт дистанционного подрыва. Угрозы больше нет. Руководитель операции обезврежен, сейчас дочищаем мелких исполнителей. Уверяю вас, к завтрашнему утру это небольшое происшествие станет достоянием истории. То самой, даже о существовании которой известно весьма ограниченному кругу лиц.

– Кто вы?

– Об этом в самую последнюю очередь. Пока речь идёт об офицере спецслужбы, который решил обыграть чрезвычайную ситуацию в политических целях своей группировки. Трудно спорить с очевидным: под угрозой масштабной катастрофы думать о выборах – просто преступная халатность. Группировка СБП решила убить разом двух зайцев. Избежать позора перевыборов полуразложившегося Ельцина, но при этом обеспечить себе полный контроль за «телом». Введение чрезвычайного положения под угрозой теракта – это прекрасный ход. Но… В критический момент появляются из тени странные фигуры и переламывают партию в свою пользу. Вам назвать фамилии?

– Давайте, если вы уж такой осведомлённый!

– Назову одну. Салин Виктор Николаевич, функционер фонда «Новая политика», в недавнем прошлом работник Комитета партийного контроля. Партийной контрразведки, если быть точным. Он только что встретился с шефом СБП и попросту сломал его через колено. Что-что, а Салин это умеет. На планах объявления ЧП в городе и стране поставлен крест. На карьере и жизни офицера, инициировавшего интригу, так же поставлен крест. Это условия агремана.

Сквозь поредевшие потоки воды из темноты проступили огоньки микрорайона, до которого не дотянул Борис Михайлович.

– Но вас это не должно волновать.

– Это почему же?

– Полковник Подседерцев только что выпал из окна своей квартиры.

Борис Михайлович заторможено развернулся. И встретился с пронзительным холодным взглядом. Оказалось, что незнакомец довольно пожилой мужчина, высохший лицом и седой, как лунь.

– Вы вправе подъехать к дому и лично убедиться в том, что на лужайке лежит труп мужчины, выпавшего из окна квартиры на двенадцатом этаже. Номер квартиры вам известен. Можете подняться в квартиру и осмотреть место происшествия. Киллер обещал сработать чисто, имитируя самоубийство, но мелкие улики вполне могли остаться. Проверьте, Борис Михайлович. Но, боюсь, в таком случае кто-то поспешит исправить свою ошибку, и мы с вами больше никогда не встретимся.

– Предлагаете поверить вам на слово?

– Зачем же? Предлагаю дожить до утра и прочесть о смерти Подседерцева в газете. Думаю, и об отставке шефа СБП к утру раструбят все СМИ. А как иначе? Ваши конкуренты из лагеря либерал-реформаторов не упустят шанса насмерть затоптать проигравшего и выстроиться в почётном карауле у постели вечно больного президента. Вы знали, что ввязались в игру, где победитель получает все. И проиграли. Пора принимать решение, Борис Михайлович. Иначе его примут за вас. – Незнакомец вскинул острый подбородок. – Итак, вам интересен путь, который я могу вам указать? Или вы пойдёте своим?

– Ха! Мой путь оперся вон туда. – Борис Михайлович кивнул на кювет.

– Ваши слова я должен воспринимать как ответ «да»?

Борис Михайлович помедлил, собираясь с духом.

– Да.

– Вы должны отдавать себе отчёт, что начинается совершенно иная жизнь. И по-прежнему согласны?

– Да.

– Вы должны отдавать себе отчёт, что первая же попытка вернуться в прошлое будет означать немедленную и неминуемую смерть. И по-прежнему согласны?

– Да.

– Да будет так!

Незнакомец достал из кармана конверт. Не распечатывая, протянул Борису Михайловичу.

– Здесь загранпаспорт на новое имя, кредитка и чековая книжка. На счету сто с чем-то тысяч долларов. Там же вы найдёте контракт с Министерством обороны Ирака. Хуссейну сейчас нужны офицеры вашей квалификации. Сумеете самостоятельно добраться до Багдада?

– Да. Только там столько наших спецов, что через день о моем появлении стукнут в Москву.

– Вы окажетесь среди тех, кто тихо ненавидит нынешнюю Москву. Ну и иракские товарищи посодействуют обеспечению вашего инкогнито.

– Насколько я понял, теперь я работаю на вас?

Незнакомец покачал головой.

– Нет, это не вербовка. Никто и никогда на нас не работал. Каждый делает, что должен и на что способен по своей природе. Вы проживёте свою новую жизнь абсолютно самостоятельно, без нашей подсказки и вмешательства. Более того, мы с вами больше никогда не встретимся.

– Тогда зачем это? – Борис Михайлович потряс конвертом.

– Ничего личного. Я структурирую некую ситуацию в отдалённом будущем. В ней потребуется фигура вашего масштаба. В нынешней чрезвычайной ситуации, которая так благополучно разрешилась, вы увидели только то, что могли увидеть – ядерный политический шантаж. Надеюсь, в следующий раз вы извлечёте знания более высокого уровня.

– Довольно странный тип вербовки.

– Вербовка лишает человека свободы воли. А рабу доверять нельзя.

– Я так и не понял, чего вы от меня хотите?

– Оставайтесь самим собой, Борис Михайлович.

Незнакомец взялся за ручку дверцы. Последний раз ощупал лицо Бориса Михайлович своим студёным взглядом.

– Вы так и не представились, – напомнил Борис Михайлович.

– Я – тот, кто указывает путь, – без тени улыбки ответил незнакомец.

И вышел под дождь, не попрощавшись.

* * *

«Д» – 1

17:02

Огнепоклонник

С серых туч брызнуло мелкой моросью.

Борис Хартман, поёжившись, поднял воротник плаща. В кармане мелодично пиликнул мобильный.

Вздохнув, Хартман достал трубку.

– Да.

Выслушав короткое сообщение, он бросил беглый взгляд на пересечение дорожек кладбища.

– Пусть идёт.

Он сунул трубку в карман.

* * *

Странник

Максимов отсчитал третью отвилку и свернул центральной дорожки налево.

Вокруг висела особая, кладбищенская тишина. Мелкие пичуги вспархивали с кустов, сбивая капли с поникших листьев. Небо было ещё стеариново-серым, подсвеченное низком солнцем, а вдоль тропинки уже наливались тёмные вечерние тени.

У могилы с черным обелиском, увенчанным бронзовой звездой, на низкой скамеечке сидел мужчина в плотно запахнутом светлом плаще. Мужчина повернул голову на звук шагов. Вскользь осмотрел Максимова и отвернулся. По условиям встречи, связной должен был знать Максимова в лицо.

Максимов подошёл, бросил взгляд на надпись на могиле.

Он прибыл вовремя и в нужное место.

Судя по глазам, связной его узнал. Скорее всего, по фотографии. Или когда-то дали возможность скрытно понаблюдать. Максимов был уверен, что с этим человеком он никогда не пересекался.

Поклонник восточной мистики сказал бы, что перед ним чистый психотип Огня. Мужчина был крупный, мясистым, каким-то ощутимо горячим. Плотное мясистое лицо, резко очерченные губы, крупный нос, мощный высокий лоб. Густые плотные брови, под которыми прятались чуть выпуклые тёмные глаза. Очевидно, волосы у мужчины должны были бы быть под стать бровям, жёсткими, густыми и сильными. Но мужчина явно ежедневно брил голову до зеркального блеска. Кожу на мощном роденовской лепки черепе и мясистом лице покрывал плотный загар.

«Загарчик-то не курортный, – отметил Максимов. – Наш человек».

– Пришла пора собирать урожай, – произнёс Максимов.

– Тени ждут своего часа, – отозвался мужчина[33]33
  – два из шести священных годичных праздников зороастрийцев, соответственно: паитишахйа – «праздник уборки зерна» и хамаспатмаэдайа – «день добрых духов».


[Закрыть].

Он протянул широкую, как лопата, ладонь. Рукопожатие было сильным, ладонь сухой и горячей.

– Борис Хартман, бизнесмен, – представился он.

– Максим Максимов, искусствовед.

В глазах Хартмана мелькнул ироничный огонёк.

Максимов наклонился и положил на могильную плиту купленный для конспирации букетик.

– Я знал этого человека, – неожиданно произнёс Хартман.

– Он был вашим другом?

– Единственным другом. Доверял ему, как себе.

Максимов посмотрел на дату смерти Подседерцева. Август девяносто шестого.

Сразу вспомнилось: неожиданная опала шефа СБП и его соратников-силовиков, морозец слухов о перевороте, Чубайс с трясущимся лицом требует ареста и суда над Коржаковым, орда либеральных приватизаторов, как бревно на субботнике, облепившая президента, с улюлюканьем, торопясь и отдавливая друг другу ноги, доволочившая его через ярмарки выборных митингов до Кремлёвского дворца, где, не приходя в сознание, обморочно покачиваясь, как подгнивший дуб, старый президент по-новому принял присягу на верность стране и народу. Кому что…

Для Максимова то лето выдалось страшным. На память остался косой шрам поперёк живота. И знания, бремя которого предстоит нести до последнего вдоха.

* * *

Ретроспектива

Москва, 1996 год

Странник

В разбитое окно ярым волком ворвался ветер. Взбил к потолку шторы, смел со стола бумаги, расшвырял по всей комнате, прошуршал по обоям, размазывая густые бусинки крови, жадно лакнул из кровавой лужи, расплескавшейся по полу, рванулся в прихожую, забился о дверь, шарахнулся назад, влетел в кухню, опрокинув посуду на столе, взвыл, тугими подушечками лап заколотил в стекло, вдруг ослаб, сполз на пол, забился в угол и затих.

Вместе с ветром влетели холодные капли дождя, клюнули горячую кожу, потекли, жаля мелкие раны. Из самой большой, разошедшегося рубца поперёк живота жгучим жаром хлестала боль пополам с кровью.

Максимов обморочно покачнулся. Меч едва не выскользнул из ослабевших пальцев

Он качнул себя вперёд и переступил через тело, распростёртое у ног.

От той, что звала себя Лилит, осталась только оболочка. Чёрная душа её улетела прочь, туда, где ещё играли всполохи молний и клубились непроницаемо-черные тучи, пологом накрывшие город.

Максимов, опираясь на меч, добрел до стола. Вцепился в телефонную трубку. Показалось, что она весит сотню килограммов и намертво припаяна к аппарату. Скрипнув зубами от натуги, оторвал трубку от рычагов, по памяти набрал номер.

* * *

Экстренная связь

Незащищённый канал

Навигатору

Объект обезврежен. Дублирующий блок подрыва находится в ремонтном доке Северного речного вокзала, судно «Сириус».

Срочно вышлите группу зачистки в адрес…

Он, как сквозь вату, услышал голос из трубки:

– Мы засекли, откуда идёт звонок. Продержись десять минут, Странник.

Максимов слабо улыбнулся.

Он знал, что сил ему хватит только выйти из залитой кровью квартиры, спуститься на лифте вниз, выйти из подъезда и сделать семь шагов по траве, исхлёстанной ночным ливнем.

В ту секунду он был абсолютно уверен, что до капли прожил последнюю из отпущенных ему жизней…

* * *

«Д» – 1

17:08 (в.м.)

Странник

Хартман прочитал пришедшую sms-ку. Сразу же стёр.

– Твоя группа вышла из Питера без потерь. Поздравляю.

Максимов пожал плечами.

– Это было не так уж трудно.

– Что именно: Гошу завалить или поминки испортить?

– Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Но и то, и другое получилось практически без проблем. Никакой контрразведки в стране. Спецслужб, частных и государственных, как собак нерезаных… А бардак ещё хуже, чем был.

– То-то и оно, – вздохнул Хартман.

Максимов, почувствовав чужака, бросил взгляд через плечо. Смутный силуэт человеческой фигуры шарахнулся за дерево.

– Ваш? – спросил Максимов.

– Наш, – с улыбкой ответил Хартман. – Тебе было приказано, отработав в Питере, легализоваться в Москве. Что-то успел сделать?

– Начал ещё в Питере, восстановил кое-какие старые связи. Сегодня позвонил деду, отрапортовал, что прибыл из командировки. Забросил вещи к себе домой, пообщался с соседкой. Осталось нанести пару визитов, и пойдёт слух, что я вернулся.

Хартман покачал головой.

– Визиты придётся отменить. Есть работа. Специально для тебя.

Он достал из кармана монетку. Протянул Максимову.

Двуглавый орёл был перекрещён грубо выбитым крестом.

Связной, предъявив условный знак, превращался в непосредственного командира.

«Нечто подобное и следовало ожидать. Вариант гораздо приятнее, могли бы просто завалить, «зачищая» питерский след. Но нефиг радоваться. Как говорят умные люди, чем больше на тебе висит, тем быстрее хрустнет шея. Ладно, до вечера поживём, а там видно будет».

Максимов щелчком подбросил монетку. Поймал на внешнюю сторону ладони. Она легла перекрещённым орлом к верху.

– Я готов.

Он послал монетку Хартману. Тот, не пошевелив телом, выбросил руку вперёд и ловко поймал монетку кончиками пальцев.

«Не дурно», – отметил Максимов.

Хартман убрал монетку в карман.

– Махди считает, что ты способен совершать невозможное.

Максимов промолчал. Спокойно выдержал изучающий взгляд.

Он третий год выполнял приказы, отданные от имени Махди, но ни разу не видел его в лицо.

Хартман встал, оправил плащ.

– Хочу убедиться в этом сам. Поехали, по дороге расскажу, что и как ты должен сделать.

– Если с Останкинской башни без парашюта прыгнуть и остаться живым, то, боюсь, не получится.

Хартман едва заметно прищурил глаза. Потом усмехнулся.

– Обойдёмся без крайностей. Надо просто войти в один дом и выйти из него живым и невредимым. Человек, с которым ты встретишься, должен быть уничтожен. Тотально. Раз и навсегда.

«Неприятно, но понятно. Кто же берет в дело, не помазав кровью, – подумал Максимов. – Сколько живу, все одно и то же. Хоть бы раз кто-то что-то новое придумал».

– У меня нет оружия, – напомнил он.

– Оружием будешь ты сам. Пошли!

Максимов развернулся, пропуская Хартмана вперёд.

Они, не обменявшись больше ни словом, прошли к воротам кладбища.

Хартман, смазав взглядом окрестности, направился к автобусу с плотными черными шторками на окнах. Подержанный автобус с эмблемой бюро ритуальных услуг предупредительно распахнул гармошку передней двери.

Хартман первым поднялся по ступенькам в салон. Сел на боковое креслице у двигателя. Максимов вошёл следом.

В салоне сидели девять молодых мужчин в темных куртках. Плечистые, хорошо тренированные. Стрижки по-военному короткие. Лица у них были странно неживыми, глаза отсвечивали мутным стеклом.

Мужчины едва слышно тянули носом какую-то мелодию. Тягучий, нудный звук буравчиком вошёл в солнечное сплетение Максимову.

Он вопросительно посмотрел на Хартмана.

– Они закрывают нас от чужого взгляда, – коротко пояснил Хартман.

Максимов сел на ближайшее сиденье, спиной к мычащими истуканам и полозкам для гроба.

«Круто, – отметил он. – Господин Махди даже возможность дистантного считывания информации учёл. Либо глубоко и искренне верующий человек, либо осведомлён о кое-каких прорывных методиках шпионажа».

Хартман из плоского канцелярского планшета достал пластиковую папочку, бросил на колени Максимову.

– Почитай, пока есть время.

Максимов через пластик взглянул на первую страничку.

«Секретно. ЛС-13/67. Коркин Николай Сергеевич. Комплексный психологический портрет».

* * *

Оперативная обстановка

Аналитическая записка

…Несмотря на значительные достижения зарубежных и отечественных учёных в области психотехники, следует признать, что все без исключения технические устройства лишь примитивно, фрагментарно и весьма не стабильно воспроизводят малую часть сверхсложного комплекса полевых биоэнергетических взаимодействий в живой природе.

Удачные лабораторные эксперименты и попытки их реализации на уровне научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ зачастую блокируются мощной агрессией окружающей среды, выражающейся в отказе и выходе из строя оборудования, повышением травматизма, психопатологическим аффектам в коллективе, вплоть до его полного распада, снижением жизненного потенциала, росту заболеваний и психических отклонений у членов коллектива, вплоть до скоротечных летальных исходов.

По убеждению возглавляемой мною научно-исследовательской группы, в настоящее время и в обозримом будущем человек является и будет оставаться самым мощным генератором биологической энергии и оператором воздействия на полевые биоэнергетические взаимодействия в природе. Никакие технические устройства не в состоянии даже приблизиться к природным возможностям человека. А будучи созданы, легко могут быть заблокированы или выведены из строя человеком – оператором биоэнергетического воздействия.

Наша лаборатория сконцентрировалась на способах выявления и активизации биоэнергетических возможностей человека, применительно к задачам социального контроля и управления…

Из всех изученных способов активизации природных операторских способностей у человека наиболее эффективными (с точки зрения качества и глубины изменений индивидуальной псиматрицы и биологического механизма) и перспективными (с точки зрения возможностей создания технических устройств, использующих выявленные нами психофизиологические закономерности) признаны звуковые колебания – т. н. «мантры».

Мантра – букв. «истинные слова» (санскрит) встречаются в религиозных и магических практиках буквально всех народов, что позволяет считать её универсальным способом воздействия, базирующимся на глубинных зонах человеческого сознания и подсознания, заложенных на ранних этапах био-социальной эволюции человека.

…Индуизм даёт наиболее развёрнутое перечисление условий, необходимых для эффективности мантры. К ним относятся: апелляция к главенствующему божеству, знание «первого получателя» мантры (риши), метрический размер (чхандас), энергию, наиболее выраженную в одном из звуков мантры (шакти), стержневой звук мантры, на которую «нанизаны» остальные звуки (килаку).

В современных технических терминах «работу с мантрой» можно описать как:

1. Настройка на источник сигнала

2. Калибровка

3. Усиление сигнала

4. Генерация рабочей и несущей частот.

5. Направление сигнала на объект воздействия.

В ходе проведённых исследований нами установлено, что воздействие мантрой не экранируется, распространяется в любой среде и практически на любые расстояния со скоростью света, аккумулируется объектом воздействия до возникновения явления резонанса с рабочей частотой, после прекращения «облучения мантрой» наблюдаются явные признаки остаточных явлений, которые при поддерживающих периодических «облучениях мантрой» могут сохраняться бесконечно долго.

Наибольший интерес представляют выявленные методами современной медицины явления полной перестройки всего комплекса психофизиологических и биологических процессов в живом организме, ставшим объектом воздействия мантры.

Нами выявлены психофизиологические закономерности, позволяющие сузить коридор поиска эффективных мантр для отдельных социальных групп, созданных на основе единого психического, культурного, лексико-семантического поля.

Показательно, что эффективность воздействия убывает от значительных социальных страт к микрогруппам и слабо проявляется на уровне отдельного индивидуума. Вопреки нашим ожиданиям, базирующимся на современных исследованиях в области дистантного контроля и управления социальным поведением, индивидуальная «психоматрица» оказалась наиболее защищённой от воздействия извне.

Как вывод следует, что мантрические (звуковые) способы воздействия относятся к наиболее ранним этапам генезиса и эволюции человеческого сообщества. Доступ к глубинным пластам психики на индивидуально уровне заблокирован как способ обезопасить себя от безусловного и безоговорочного подчинения, разрушение данной блокировки вызывает паническое состояние и агрессивное сопротивление суггестии.