Текст книги "Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Оксана Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
– Конечно, пиши телефон, – так же робко согласилась я.
– У меня память хорошая, запомню.
Я продиктовала свой номер и снова замолчала.
– Приходи к нам в гости, посидим, шашлычок приготовим, – вдруг брякнула я, понимая, что страшно хочу увидеть его хотя бы ещё разок до отъезда. Но как увидеться без повода?
– А ты долго здесь пробудешь? – встрепенулся он, и в его глазах загорелась искорка какой–то надежды.
– Да, ещё целых четыре дня.
Искорка потухла.
– Жаль, но не смогу – у меня дела, сегодня ночью уезжаю, а вернусь не раньше пятницы… – с нескрываемым огорчением сказал Телар. – Но я тебе обязательно позвоню.
– Значит, уезжаешь… – настала моя очередь расстраиваться.
Я вдруг почувствовала себя безмерно несчастной… Почему, почему всегда так бывает? Стоит познакомиться с кем–то стоящим – и зловредная судьба непременно вас разведёт. Это несправедливо! Зачем тогда сводила?! Поберегла бы энергию для мирных целей! Надеяться на то, что Телар позвонит мне… мне же не пятнадцать лет… как пить дать не позвонит – замотается, забудет телефон, встретит кого–то ещё… И вообще, я ровным счётом ничего про него не знаю. А что, если он женат? От этих мыслей меня прошиб холодный пот. Нет, не может быть: кольца обручального на пальце нет и – а это самое главное доказательство моих предположений – на пальце нет незагоревшей полоски от кольца, всё коричневое, значит, точно не женат. Уже лучше.
– Мне пора, – грустно сказал Телар и поднялся.
– Я провожу, – поспешно сказала я и, даже не набросив на плечи кофту, вышла вслед за ним на улицу.
И вот мы снова медленно бредём к воротам базы… в метре друг от друга, как малолетки. Скорее всего, мы больше не встретимся, так почему же он не пользуется моментом? Почему мужчины иногда бывают такими тупоголовыми? Это же наше прощание, прощание после того, как всё так здорово завертелось… Неужели ему не хочется сохранить тёплые воспоминания о встрече, не хочется… поцеловать меня? Я с ума схожу от желания, но не могу же я сама на нём повиснуть, честное слово… Вот мы уже за воротами, останавливаемся.
– Пока, я обязательно позвоню, – сказал Телар, задержавшись на моих глазах долгим, серьёзным взглядом, и, не спеша развернувшись, сделал шаг прочь, в темноту.
– Постой, – вдруг решительно сказала я – а катись они лесом, все эти предрассудки! – и, лукаво улыбнувшись, тихо сказала: – Я должна тебе поцелуй.
«Тьфу ты!..» – в сердцах выругался внутренний голос.
«Да пошёл ты», – жёстко парировала я.
Телар как будто ждал, что я первая проявлю инициативу: он резко развернулся и в буквальном смысле слова набросился на меня. Я лишь успела разглядеть, как его лицо преобразила торжествующая улыбка. В следующий момент я уже задыхалась от его рук, обхвативших меня и вминавших моё тело в его. Губы Телара скользили по моим волосам, шее, щекам, лбу, обдавая трепещущую кожу частым, жарким дыханием. От неожиданности я сначала впала в ступор – уж слишком активно он начал, – но очень скоро сознание разобралось, что к чему, и я заполыхала ответным огнём, огнём неуёмной, безумной страсти. Теперь мне уже не казалось, что он слишком сильно прижимает меня к себе, я хотела большего.
«И это СКРОМНЫЙ поцелуй?!» – заверещал возмущённо внутренний голос. «По–моему, я уже сказала, куда тебе идти», – спокойно подумала я. «Ну ладно… я‑то пойду, но ежели что – вернусь, так и знай!» – прошипел внутренний голос. «Вали, вали давай», – усмехнулась я.
Мои дрожащие от возбуждения руки забрались под футболку Телара и вцепились в спину – мне так давно хотелось коснуться его обнажённого тела. Бедный, он непроизвольно вскрикнул, когда ногти вонзились в его кожу… вот только я не поняла, от боли вскрикнул или от наслаждения? Кому–то ведь нравится и пожёстче… А я продолжала изучать руками его богатырскую спину, трепеща от нескончаемых поцелуев, в свою очередь, в невероятном экстазе ощупывая губами напрягшиеся мышцы его рук. Ммммм… сказочно… Ещё… ещё… больше… сильнее… крепче… Ещё немного – и… «Держись! Мать твою разэдак!» – истошно завопил внутренний голос, понимая, что я съезжаю с катушек. «Всё под контролем!» – неуверенно заверила его я и неимоверным усилием воли постаралась взять себя в руки.
Губы… хочу его губы… пухлые, мягкие, манящие… Почему он до сих пор не поцеловал меня в губы? По–моему, именно на такой поцелуй мы договаривались, а не на всё это безобразие…
Телар скользил руками по моей спине, плавно переходя к шее и затылку, затем снова опускаясь вниз до условно определённой точки окончания приличий, и… возвращался обратно. Я всё ждала, когда он начнёт действовать более решительно, и, не скрою, боялась этого, опасаясь последствий. Не понимаю, как ему удавалось сдерживаться и вести себя по–джентельменски. Его скромность возбуждала меня сильнее, чем самые откровенные ласки. Этот мужчина мне определённо нравился, и я понимала, что нужно заканчивать, иначе… я за себя не отвечаю, а это неправильно. Чую, что сейчас – неправильно.
– Мы… договаривались… только… на… один… поцелуй, – пытаясь восстановить дыхание, отрывочно прошептала я, с трудом отстраняясь от его губ, целовавших мою шею и подбородок так, что кружилась голова.
Телар рассеянно взглянул на меня, не задумываясь, автоматически промямлил: «Что?» – и снова припал губами к моей шее, как будто я ничего не говорила, а он ничего не переспрашивал. С неохотой оторвавшись от его спины, я взяла его голову обеими руками и, оторвав от себя и приподняв вверх, повернула его лицо к своему. Телар посмотрел на меня телячьим взглядом, с трудом осознавая, что происходит, но не отвёл глаз, стараясь сфокусироваться на моих глазах.
Ничего больше не говоря, я потянулась губами к его губам, одновременно приближая его голову к себе руками. Мгновенно уловив мой настрой и поняв, что от него требуется – инстинкты соображают значительно быстрее нас, смертных, – Телар запустил обе руки в волосы на моём затылке, резким движением рук на себя сократил расстояние между нашими лицами и накрыл мой рот своими горячими губами… Утопая в омуте сладострастного безумья, я прижалась к нему всем телом и, возобновляя прерванное путешествие по его могучей обнажённой спине, не помышляла о спасении, и лишь благодарила Бога за то, что мы стоим у ворот базы, а не находимся в пустующем и таком манящем домике. Казалось, никакая сила в мире не сможет остановить, прервать наш долгий поцелуй, но… такая сила нашлась.
Сумрачную тишину позднего летнего вечера, нарушаемую лишь стрекотанием цикад, вдруг разрезал крик совы. В тот же миг Телар резко отпрянул от меня, как будто чего–то испугался. Его руки всё ещё продолжали перебирать волосы на моём затылке, словно старались зарыться в них поглубже, но его глаза, вмиг протрезвевшие, вглядывались в мои, терпеливо ожидая, когда и в них появятся проблески сознания.
– Это… всего лишь… сова, – прошептала я, с трудом приходя в себя и медленно выравнивая дыхание.
– Мне пора, – твёрдым голосом сказал Телар и, проведя напоследок рукой по моим волосам, развернулся и, не оборачиваясь, начал быстро удаляться прочь, прокричав на ходу: – Я позвоню!
Растерянная и подавленная, я продолжала стоять у ворот, провожая взглядом его практически растворившийся в темноте силуэт. Дело даже не в том, что как–то странно оборвался наш поцелуй – как если бы Телар решил, что ему достаточно, он нацеловался, а подобные мысли, согласитесь, не могли не всколыхнуть в душе неприятных эмоций. По всем правилам приличия именно я должна была оборвать поцелуй, а не он. Но больше всего меня угнетала его прощальная фраза: «Я позвоню», казалось бы, такая обычная и понятная и в то же время многогранная. Если поразмыслить и провести параллели, то эта фраза сродни другой, моей любимой, о забытом дома включённом утюге…
Как часто мы произносим эти два слова лишь для того, чтобы закончить общение и навсегда попрощаться с человеком, которому и не собираемся звонить. Мы старательно запоминаем длинный номер, записываем его на первом подвернувшемся под руку клочке бумаги, жертвуем строчкой в записной книжке или памяти телефона, чтобы… никогда тот номер не набрать… И всё же, несмотря ни на что, каждый из нас убеждает себя и свято верит в то, что он или она обязательно сдержит обещание и позвонит, с замиранием сердца отвечая на звонок каждого незнакомого или не определённого мобильным телефоном номера. Мы без устали гипнотизируем телефон: «Ну звони, звони же!» – но, к сожалению, он не умеет звонить по собственному желанию, его задача – выполнять чьи–то распоряжения, а если распоряжений нет, то и…
Эх–х–х… ну почему я не записала его номер? Почему эта умная мысль не пришла своевременно в мою тупую башку? Тогда я смогла бы сама ему позвонить, первая, наплевав на все условные приличия, почему–то никогда не дающие мне расслабиться и постоянно напоминающие о своём существовании… в моей голове. Но его номера у меня нет, а раз так – придётся вздрагивать от каждого звонка и надеяться, что Телар всё же позвонит… хотя бы один разочек! Тогда, если посчастливится, его номер определится, и я сохраню его в памяти телефона, а память телефона – это самый надёжный вариант. Мама дорогая, какую чушь я несу… Как можно бездумно доверять технике? А если какой–нибудь мерзкий вирус уничтожит память телефона? В конце концов, можно просто потерять трубку. Нет, помимо телефона, я запомню номер Телара на компьютере – на работе и дома, нацарапаю на обоях в спальне, запишу в блокноте и на обложке любимой книги; я зафиксирую его ещё в десятке разных мест, чтобы… никогда и ни при каких обстоятельствах не потерять связь с этим человеком…
Так я мечтала и мечтала, счастливо улыбаясь разгулявшимся фантазиям, в сладкой полудрёме шлёпая по дорожке, ведущей к домику. И вдруг… словно ведро ледяной воды опрокинулось на мою разгорячённую голову… Вот я дура несчастная… Зачем размечталась о том, где сохраню его номер? У меня же… нет его…
Снова подавленная, я прошмыгнула в ванную комнату и вскоре, положив трубку рядом с подушкой, уже натягивала на подбородок мягкое одеяло, спеша уснуть до прихода Ивана, чтобы не дать ему ни малейшего повода предположить, что подаренные им полтора часа уединения с Теларом были использованы по назначению. Ванька – балда.
Я уже начала погружаться в полузабытье, когда мобильный телефон вдруг проснулся и заиграл знакомую мелодию. Сонная, не открывая глаз, я нащупала его в темноте рукой и поднесла к уху.
– Алло… – нехотя протянула я в трубку, не представляя, кому пришло в голову звонить в столь поздний час.
– Алён, это ты? – раздался в трубке насторожённый голос, заставивший меня тотчас же проснуться и усесться на кровати. – Это… Телар.
«Йес! Йес! Йес! – заголосил от счастья внутренний голос, едва не выпрыгивая из меня наружу от восторга. – Глянь, нет, ты только глянь – номер определился!!!»
Прилагая неимоверные усилия, чтобы сдержать радостную дрожь в голосе, я не придумала ничего лучшего, чем спросить:
– Что случилось?
– Э–э–э… – казалось, мой вопрос застал его врасплох. Он промычал ещё что–то невразумительное, шумно вдохнул, выдохнул и наконец с улыбкой – я это чувствовала – смущённо произнёс: – Ты не спросила номер моего телефона, вот я и подумал… в общем, решил проверить, тот ли номер ты мне дала.
– Тот? – нежно улыбнулась я в ответ.
– А-га, – протянул довольный голос. – Э–э–э… спокойной ночи.
– И тебе тоже, пока, – ласково промурлыкала я в ответ и закончила разговор. Йес. Я закончила разговор первой.
Ощущая на душе не передаваемую словами лёгкость и прилив жизненной энергии, напрочь разогнавшие остатки сна, я ещё долго потом лежала с открытыми глазами, повторяя вновь и вновь каждое слово нашего короткого телефонного разговора и осмысливая услышанное. Надо же, я переживала, что он не позвонит, а он переживал, что я могла обмануть его с номером… Просто анекдот какой–то… Он волновался и перезвонил, чтобы проверить, значит, Телар действительно ко мне неравнодушен, и, значит, он на самом деле не собирался меня кидать. Как здорово, что я сдержалась и не заорала радостно в трубку, как безмерно счастлива слышать его голос, поскольку предполагала, что Телар больше никогда не объявится, и что теперь у меня есть его номер, поэтому он от меня никуда не денется и так просто не отделается. Вот. Всё это промелькнуло у меня в голове, а запросто могло бы выплеснуться в словах. Но я сдержалась и сумела соблюсти приличия. Умница.
Вернувшись к приятным размышлениям о том, где, как, когда и каким тиражом сохраню желанный номер, я незаметно для себя уснула…
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. Таинственный водоворот…Близился полдень, и клёв практически прекратился. Изнывая от жары и скуки, мы лежали в лодке и рассказывали анекдоты, постепенно засыпая.
– Матвейка, а почему ты всё молчишь да молчишь и про свои ночные похождения не рассказываешь? – вдруг встрепенулась я и, словно хитрая лиса к волку, начала подкатывать к Матвею. – Во сколько вернулся–то?
Матвей как–то сразу сник, всем своим видом давая понять, что этот разговор ему крайне неприятен. Ха, неужели облом? Кто посмел отказать нашему красавчику?
Иван переводил хитрый, нетерпеливый взгляд с друга на меня и обратно; его распирало от желания поделиться со мной информацией, но он тактично предоставлял это право Матвею. Матвей угрюмо взглянул на Ивана и, придя к правильным выводам, решил рассказать сам – всё равно ведь сдаст.
– В три часа я пришёл, – без особого энтузиазма в голосе сказал Матвей, рассматривая свои ладони, по непонятной причине вдруг ставшие объектом пристального внимания с его стороны. – А встречался я с Хоридой.
Мои брови поползли вверх от удивления: вот это да, вот это молодец, снял–таки королеву красоты! Только почему его голос прозвучал так безрадостно? Он же мечтал с ней пофлиртовать, и его мечта осуществилась. Наверное, бедолага рассчитывал на нечто большее, но получил от ворот поворот, потому и расстроился, потому и не хочет распространяться о своём поражении. Нужно его поддержать, объяснить женскую логику – я же сама женщина и также регулярно динамлю мужчин – это они так выражаются, но лично я так не считаю.
– Матвей, не расстраивайся, – сочувственно сказала я, пересаживаясь к нему поближе, и начала ласково поглаживать его по спине. – Но для восстановления гормонального баланса тебе нужно было познакомиться с кем–нибудь попроще. Не мог же ты искренне полагать, что такая красотка прыгнет к тебе в постель в первый же вечер знакомства? – мой вопрос прозвучал риторически.
Откровенно веселящийся Иван едва сдерживался от хохота, закрывая рот руками. Матвей отстранился от моей руки и испуганно на меня зыркнул:
– Да в том–то и дело, что прыгнула, да ещё как.
Я переводила ничего не понимающий взгляд с Ивана на Матвея и обратно, неприлично открыв рот. Ой… мама дорогая… я поняла… Меня прошиб холодный пот, а зубы непроизвольно щёлкнули, едва не прищемив язык, когда страшная догадка замаячила на горизонте сознания.
– Матвейка, милый, только не говори, что ты не предохранялся и… и… и подцепил какую–то заразу… – проникнувшись ужасом его положения, выдавила из себя я и, прикрыв рот ладонью, посмотрела на него, как на прокажённого.
Иван стучал ногами по дну лодки, кусал ладони рук и издавал звуки, подобные поросячьему визгу, изо всех сил сдавливая рот руками, чтобы не расхохотаться. Странный он, что в этом смешного? Хм, может, поэтому он и пытается сдержаться.
– Алён, ты что, совсем с ума сошла? – вдруг вспыхнул Матвей. – Конечно же предохранялся! Дело не в этом!
– Тогда скажи, наконец, в чём твоя проблема, – у меня гадальные ромашки заканчиваются! – начала злиться я.
– Да отнептунила она его, отнептунила! – загоготал Иван, приподнявшийся было за бутылкой с водой и снова грохнувшийся на дно лодки, давая волю прорвавшимся эмоциям.
– То есть… как это? – опять не поняла я.
– А вот так это, – нехотя пробурчал Матвей. – Я чувствовал себя резиновой женщиной из секс–шопа.
– Рассказывай, что случилось, – приказным тоном сказала я и замерла в ожидании.
Матвей скривился и какое–то время раздумывал, рассказывать о своих похождениях или нет, но, вероятно почувствовав, что я не собираюсь над ним надсмехаться, а искренне хочу помочь, или опасаясь, что Иван всё едино проболтается, неторопливо начал:
– Когда вы с Теларом ушли, я решил, что и мне пора сваливать. Не успел я выбраться из толпы танцующих, выискивая глазами массажистку, как почувствовал чью–то руку на своей руке. Каково же было моё изумление, когда я увидел рядом с собой Хориду. Она улыбнулась и потащила меня за руку, но не к выходу, а к противоположному концу поля, тупиковому. О» кей, подумал я, наверное, хочет, чтобы я купил ей что–то в ларьке. Деньги у меня с собой были, так что переживать не о чем было.
Иду я за ней, а сам в уме тактику соблазна разрабатываю – женщины ведь все разные, и для каждой своя приманка нужна. Честно говоря, не рассчитывал я особо на то, что удастся её завалить, – уж слишком серьёзный объект для обработки, а времени мало, но попытаться, безусловно, хотел. А Хорида топает себе и топает, тащит меня за руку, не останавливаясь, прошла мимо ларьков, гляжу, а мы уже с поля на какую–то едва заметную тропинку сходим. Идём по тропинке, а там травища по пояс и кусты кругом, но я молчу, и она молчит. Вот это да, думаю, неужели подфартило? А зачем ещё ей в кусты меня тащить? Шлёпаю я за ней, разглядываю её соблазнительные формы и потихоньку начинаю возбуждаться в предвкушении. Фантазирую себе, как мы присядем где–нибудь под деревом и начну я ей про звёзды петь, да про луну, да про то, что её красота не сравнится с ними; представляю себе, как она от моих слов начинает таять, и вот мы уже целуемся и… ну и так далее. Прошли мы метров сто и вышли на небольшую полянку под раскидистым дубом.
– В Астрахани дубы есть? – моментально отреагировала я.
Хм… ни одного не видела.
– Ага… есть… всего один – и тот Матвей, – сквозь слёзы смеха выдавил из себя Иван и шлёпнул себе на лицо спасательный жилет, пытаясь заглушить новый взрыв хохота.
– Вано, если ты сейчас же не закроешь свою пасть, я тебе помогу, – прорычал Матвей и сжал ладони в кулаки с такой силой, что на его бицепсах проступили вены.
Продолжая поскуливать под спасательным жилетом, Иван поднял вверх руки, показывая, что сдаётся.
– Так вот, – продолжал Матвей. – Подтащила она меня к этому дубу и говорит, мол, раздевайся, и начинает быстро снимать с себя одежду. У меня аж челюсть до колен отвисла, э–э–э… да и не только она.
– Почему? – искренне удивилась я. – Разве ты не этого от неё хотел?
– Так–то оно так, – сокрушённо ответил Матвей, глядя себе под ноги, – но только не так. Я же не робот, мне эмоциональный настрой необходим, романтика, если хочешь… Всё должно произойти постепенно, после артобстрела, и я должен чувствовать себя победителем, а не побеждённым. В общем, разделась она быстрее меня, потом помогла мне, причём проделала всё это как–то машинально, без чувства. Я не ощущал с её стороны никакого желания, как будто она выполняла свою работу. В буквальном смысле слова уложила она меня на траву, ни слова не говоря, потом привела меня в боевую готовность – до сих пор не понимаю, как ей это удалось, я думал, что ничего не выйдет, а потом сама всё за меня сделала. В общем, Вано правильно сказал: отнептунила она меня по полной программе. Такого секса у меня никогда в жизни не было – и, не дай бог, повторится когда–нибудь. Я почувствовал себя халявной проституткой.
Хотела я ему едко заметить, что многим мужчинам свойственно точно так же вести себя по отношению к женщинам, но, оценив его несчастный и подавленный вид, передумала – вряд ли подобная ремарка Матвея утешит, а он нуждался в утешении. Я пододвинулась к мужчине вплотную и, разглаживая руками несуществующие складки на его футболке, начала обработку:
– Зайчик, не расстраивайся так. Возможно, это её нормальная манера поведения. Посмотри на неё – она очень молода и, вероятно, неопытна. А может, до сих пор ей попадались грубые, неотёсанные мужланы, которые привили ей дурной вкус.
– А может, она из мест не столь отдалённых только что освободилась, оголодала совсем, – едва сдерживаясь, чтобы вновь не расхохотаться, продолжил мои рассуждения Иван, осторожно выглядывая из–под спасательного жилета, выглянул – и снова спрятался.
– Посмотри на случившееся с другой стороны, – продолжала я, больно куснув губу, чтобы не рассмеяться над репликой Ивана. – Каковы бы ни были предпочтения Хориды в сексе, она выбрала тебя. По всей видимости, ты победил её ещё до того, как решил предпринять попытку штурма, – во время состязаний. Скорее всего, она тогда ещё обратила на тебя внимание и весь вечер разжигала в себе страсть, и настолько разгорячилась, что не смогла удержаться и набросилась на тебя. Вот такой ты у нас неотразимый красавчик.
Матвей задумался, переваривая смысл услышанного. Уж не знаю, что он там себе надумал, но вскоре напряжённость на его лице трансформировалась в довольную улыбку.
– А фиг с ней, – примирительным тоном сказал он. – В любом случае факт остаётся фактом: я с ней переспал.
– Правильно! Вот и молодец! – от души поддержала я его вывод, искренне радуясь, что наш маленький ребёнок Матвейка успокоился.
Нельзя мужчину в сексуальные комплексы вгонять – чревато, да и девки не простят.
– Хочешь узнать, что потом было?
– Хочу, если ты сам хочешь об этом рассказать.
– Потом она развалилась на траве рядом со мной, закурила сигарету и начала расспрашивать про тебя.
– А я‑то здесь при чём? – удивилась я.
– Вот уж не знаю, – беззаботно продолжал Матвей. – Всё про тебя выспросила: кто ты, откуда, как давно мы с тобой знакомы, в каких отношениях состоим, каковы наши планы на ближайшие дни, что у тебя с Теларом и когда мы домой, в Москву, возвращаемся.
– А ты что?
– А что я? Лежал, придурок, ошалело уставившись на звёзды, и давал показания, как свидетель в суде.
– Надеюсь, ничего лишнего не наговорил? – как–то мне не по себе стало.
– Да нет, только всю правду выложил.
Хм… неприятно всё это. Хотя мне тоже любопытно было бы про неё побольше узнать.
– А про себя она что рассказала?
– А ничего. Докурила сигарету, сказала: «Пока», оделась и ушла, а я остался лежать под дубом, как оплёванный носок.
Фу–у–у, она даже некоторых мужчин по хамству за пояс заткнула, а каким кротким ягнёночком пыталась себя выставить!
– Не переживай, постираем, – деловито сказала я.
– Может, прямо сейчас и начнём? – усмехнулся Иван. – А не искупаться ли нам?
И то правда, сколько можно жариться. Я машинально проверила застёжку браслета, драгоценные камни которого переливались на солнце всеми цветами радуги. И зачем только я его надела? Вдруг в воде соскочит? А всё Баксик – притащил его перед самым выходом и не отвязался до тех пор, пока браслет не защёлкнулся на моём запястье. Чудной.
– Двести метров туда и обратно! – с готовностью откликнулся Матвей.
Он быстро обнажился до плавок и нырнул.
Мы с Иваном не заставили себя долго ждать и, побросав кое–как стянутую с себя одежду, по очереди попрыгали с лодки, едва её не перевернув. Мы плыли от камышей, у которых стояла на якоре наша лодка, в сторону обширного участка чистой воды, лишённого водной растительности, полагая, что там глубина: кому же нравится барахтаться среди водорослей, противно скользящих по голому телу? Матвей, разумеется, быстро обогнал нас с Иваном и, проплыв на скорость ещё метров сто, повернул назад, к тому месту, где мы с Иваном дурачились, топя друг друга.
– Поиграем в салочки? – предложил Матвей, присоединяясь к нам.
– Давайте! – охотно подхватила я. – Чур, водит Иван!
– А почему сразу я? – возмутился Иван.
– Так у меня есть хоть какая–то возможность удрать и поплавать подольше, – звонко рассмеялась я и послала в него ладонью струю воды…
Внезапно я ощутила непонятное внутреннее волнение, усиливавшееся с каждым мигом, голову сильно сжало, а перед глазами поплыла рябь. В то же самое время я почувствовала, как меня с постоянно возрастающим ускорением начинает вращать по кругу, словно на детской карусели–вращалке. Потирая руками виски, я в недоумении огляделась по сторонам и с ужасом обнаружила, что каким–то непостижимым образом мы оказались в гигантском водовороте не менее семи метров в диаметре. Господи, откуда он взялся на ровной глади и вообще, откуда здесь такие водовороты?! Моё горло пересохло от страха, руки и ноги онемели. Взглянув на ребят, я прочитала на их лицах те же эмоции, которые отнюдь не прибавили мне смелости. Мы вращались по краю огромной воронки, неумолимо приближаясь к её жерлу, увлекающему всё, что в него попало, в мрачную пучину вод.
– Что делать – знаете? – крикнул Матвей, стараясь контролировать дрожащий от волнения голос.
– Да! Нет! – одновременно крикнули в ответ я и Иван.
– Есть единственный способ выбраться из водоворота, правда, я сам никогда не пробовал. Рваться наружу бесполезно – снова затянет, только силы даром потратим, уж слишком велика воронка. Даём воде увлечь нас к центру, затем набираем в лёгкие побольше воздуха и ныряем вглубь. Воронка значительно сужается по мере достижения дна. Водоворот быстро затянет нас на дно. Как только касаемся твёрдой поверхности, нужно постараться сгруппироваться и с силой оттолкнуться ногами от дна в сторону, параллельно дну, работая изо всех сил руками и ногами, и вырваться из завихрения. Потом плывём параллельно дну, пока хватает запаса воздуха в лёгких, затем поднимаемся на поверхность, если получится, то не вертикально, а под углом, чтобы снова не угодить в воронку. Это наш единственный шанс на спасение. Всё понятно? Действуем!
Всё, о чём поведал Матвей, мне было знакомо ещё с детства, с тех пор, когда папа учил меня плавать. Маленькая и глупая, я представляла тогда, как однажды попаду в водоворот и вырвусь из него, а может, ещё и спасу кого–нибудь заодно. Но вот детские фантазии реализовались, и я действительно оказалась в гигантской воронке… растерянная и полуживая от страха. Как же далеки оказались мои нынешние ощущения от тех радужных, детских… Стихия – это жёсткий, несгибаемый партнёр, которого нельзя обольстить, подкупить, убедить логически выстроенной цепочкой аргументов и с которым невозможно о чём–то договориться, если только он сам того не пожелает. В нашем положении мы могли лишь уповать на Господа да рассчитывать на свои собственные силы и огромное желание выжить…
Я почувствовала, как с каждым новым витком, неуклонно приближающим нас к центру воронки, меня всё больше и больше охватывала проклятая паника – уж очень велика была вероятность того, что я не справлюсь с поставленной задачей… Как же мне хотелось закричать во всё горло, чтобы нас кто–то услышал, заметил, помог; хотелось рваться прочь из дьявольской карусели, ведь всего в нескольких метрах от нас вода была абсолютно спокойной, как будто она не имела никакого отношения к происходящему. Но вокруг на многие километры не было ни единой живой души, так что кричи не кричи – результат один: помощи ждать неоткуда… Что было внизу – мы не знали. А что, если там яма в несколько десятков метров? В этом случае наши шансы на успех равны нулю или даже уходят в минус… Лучше не думать об этом… Меня трясло от страха и подташнивало от кружения, расширенные от ужаса глаза не отрывались от центра воронки. Ещё десяток–другой секунд – и мы его достигнем…
И вот настал момент, когда мы, возможно, в последний раз посмотрели друг другу в глаза, которые не выражали ничего, кроме животного страха и отчаяния, – какой смысл изображать из себя храбрецов перед лицом смертельной опасности? Первым ушёл под воду Матвей, напоследок попытавшийся выжать из себя подобие ободряющей улыбки. Только вот не ободряющая она получилась, к сожалению, а кривая, уродливо–пугающая… Моё сердце ещё сильнее сжалось от панического ужаса. Вторым, напряжённо всматриваясь в поглощающую его ненасытную пучину, нырнул Иван. Настала моя очередь, ещё несколько секунд – и я уйду в неизвестность, которая, вдоволь наигравшись, либо отпустит меня, либо оставит у себя… третьего не дано… В последний раз взглянув на солнышко, такое родное, беспечное и абсолютно безучастное ко всему происходящему, я начала лихорадочно дышать, словно старалась надышаться на всю оставшуюся жизнь… оставшуюся… жизнь… «Господи, помоги–и–и!!!» – в отчаянии мысленно взмолилась я, когда беспощадный водный вихрь сомкнулся над моей головой…
То, что я переживала потом, не сравнится ни с одним ночным кошмаром, ни с одним испытанием, через которые мне доводилось пройти за свою сравнительно короткую жизнь. Вихрь водоворота стремительно вращал меня, на дух не переносившую качели–карусели, вокруг своей оси, неотвратимо увлекая в глубину. В первые секунды погружения я не могла думать ни о чём, кроме омерзительной тошноты, подступающей к горлу. Но на смену тошноте пришла резкая, раскалывающая напополам череп, боль во лбу и ушах. Она обычно появлялась, когда, ныряя в море за ракушкой или морской звездой, я погружалась глубже чем на три метра… три метра… уже больше трёх метров… яма… Я не могла позволить себе «продуть уши», чтобы снизить давление, боясь израсходовать хоть граммулечку драгоценного воздуха. Бог с ним… можно жить и глухой, но всё же… жить… А боль всё усиливалась и усиливалась, тело всё крепче сковывал обжигающий холод, и я уходила всё глубже и глубже, не в силах противостоять беспощадной стихии.
Это конец. Мы в яме, и шансов выбраться нет. Ещё чуть–чуть – и драгоценный запас воздуха иссякнет, и, повинуясь тупому инстинкту самосохранения, мой рот, невзирая на все противоборствующие усилия воли, откроется, и в лёгкие хлынет вода. Никогда не предполагала, что приму смерть от своей любимой стихии – воды… Странно, но вместе с осознанием неотвратимости гибели пришло непонятное спокойствие. Я как будто взяла тайм–аут, чтобы подготовиться к переходу в иной, незнакомый, таинственный и пугающий мир, из которого никто никогда не возвращался…
И вдруг я почувствовала, как чьи–то сильные руки схватили меня за талию и я, словно торпеда, полетела в сторону, вырвавшись из вихря. Мгновенно сориентировавшись и сконцентрировавшись, я вытянула перед собой руки, словно для прыжка рыбкой, чтобы уменьшить сопротивление тела и облегчить задачу нежданному спасателю. Только бы хватило запаса воздуха… которого уже совсем не осталось… Внезапно я почувствовала, что больше не в состоянии сдерживаться, и, охваченная паникой, забилась в истерике, словно попавшая в сети рыба, понимая, что сейчас рот откроется и в него хлынет вода… Только бы мой спасатель знал, как оказывать первую помощь утонувшему… Но в тот самый момент, когда рот начал открываться, мою голову крепко сжали чьи–то руки, а рот накрыло что–то мягкое и тёплое, и не вода пошла в измученные лёгкие, а долгожданный воздух – не много, но достаточно для того, чтобы побороть отчаяние и взять себя в руки, получив шанс на спасение…
