Текст книги "Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Оксана Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Ещё давай, – с мольбой в голосе попросил Матвей, поудобней устраиваясь на полке, морально подготавливаясь к новой порции лечебного юмора.

– Ну слушай. Только случился этот забавный эпизод не со мной, а с моей коллегой по работе, Ириной. Работала она в молодости гидом–переводчиком, ездила по разным музеям и галереям с группами англоговорящих туристов и последовательно переводила с русского на английский рассказы наших музейных работников. Понятное дело, даже самый лучший переводчик не может знать всего, поэтому зачастую, не зная точного эквивалента слову, мы заменяем его синонимом или поясняем значение другими словами – это нормально.

Но не всегда есть возможность выкрутиться подобным образом. Например, иногда слово «берёза» – если не знаешь, как это звучит по–английски, – можно заменить знакомым словом «дерево», если подобная замена не принципиальна при передаче содержания. Но если вам необходимо перевести, что данный конкретный старинный сундук выполнен из берёзы, то в этом случае замена невозможна. В подобной затруднительной ситуации и оказалась моя знакомая: служащая музея поясняла, что некий ценный туалетный столик 18‑го века был изготовлен из редкого материала – самшита, а переводчица, впервые в жизни слышавшая это слово по–русски, хоть убейте, не знала, как оно переводится на английский. А говорить что–то нужно было, и, уповая на удачу и понадеявшись, что такое сложное слово, скорее всего, по–английски звучит примерно так же, она ляпнула: «Ит из мэйд оф самшит…»

Истеричный хохот Ивана потряс стены нашего купе, испуганный Баксик нырнул под мою полку и затих.

– А что, что тут смешного–то? А? Что это значит–то, а? – приставал к нам ничего не понявший Матвей, искренне расстроенный своими никудышными познаниями в английском языке.

– Произносимое на русском «самшит» для англичан созвучно с «some shit», – захлёбываясь от смеха, начал пояснять Иван. – Уж что такое «шит», ты наверняка знаешь…

– Конечно, знаю… «дерьмо» это… И что?

– Блин, Мот, не тупи, даже с твоими знаниями английского можно понять. Переведи всю фразу про столик с учётом «дерьма».

– Он… сделан из… какого–то дерь… – напрягшись, начал выдавливать из себя Матвей и, не закончив фразы, завалился спиной на Ивана, конвульсивно дёргаясь от раздиравшего его смеха.

Купе потрясли новые взрывы хохота – теперь уже и я присоединилась к Ивану, вновь захохотавшему, на этот раз – над гоготавшим Матвеем.

Немного успокоившись, Матвей быстро освежил стаканы, и мы выпили за сложную и опасную работу переводчиков, ежедневно рискующих как минимум стать всенародным посмешищем и как максимум – нечаянно развязать третью мировую войну…

Вагон раскачивался в такт стуку колёс, за окном совсем стемнело, а мы всё болтали и пили, болтали и пили. Постепенно я перестала участвовать в разговоре, молча, с улыбкой на губах, кивала, краем уха улавливая, о чём щебетали разгорячённые алкоголем парни, и постепенно погружалась в невесёлые мысли.

Как у них всё здорово выходит – закадычные друзья, всегда и везде вместе, радости и невзгоды – пополам, прям как в песне… Как–то так получилось, что я росла довольно сдержанным и независимым ребёнком, вся в себе. У меня не было старших братьев и сестёр, и не с кем было поделиться своими переживаниями, радостями или печалями, спросить совета. Не знаю почему, но я не умела довериться родителям, впрочем, и никому не умела довериться, поэтому научилась и привыкла надеяться только на себя. «Волк–одиночка» – так меня однажды охарактеризовала учительница. Я никогда не умела заводить друзей и подруг, знакомые – были, конечно, но не друзья, а после расставания с Женей я и вовсе перестала общаться практически со всеми…

Необходимость принимать решения самостоятельно вынудила меня много заниматься собственным развитием, учиться наблюдать и анализировать, аккумулировать информацию, которая могла бы в будущем пригодиться. Я шла по жизни одна и не терпела какого бы то ни было вмешательства извне… отчасти потому, что не могла найти того или тех, кому поверила бы как себе. А так иногда хотелось бы… Возможно, я задавала для потенциальных друзей слишком высокую планку по уму, характеру, личностным качествам, но как быть, если иначе не получалось? Уж слишком глубоко и прочно я засела в своей раковине…

Единственным верным другом, никогда меня не подводившим и которому я безоговорочно доверяла, была интуиция и как её составляющая – внутренний голос. Как часто, используя термин «интуиция» по отношению к какому–то человеку, мы подразумеваем наличие у последнего некоего дара предугадывать события, предвидеть единственно правильное решение. Что же это на самом деле? Значительная часть выводов и умозаключений делается человеком при его непосредственном осознанном участии: то есть он размышляет, скажем, над задачей, анализирует её, рассматривает варианты решения и приходит к какому–то заключению, которое и озвучивает. Это – стандартная, понятная ситуация. Что касается интуиции, то механизм её проявления значительно туманнее. Интуиция – это знания и незнания, находящиеся в пассиве, зарытые в глубине нашего мозга, в нужный момент извлекаемые, обрабатываемые и выдаваемые нам в виде готового решения нашим подсознанием, при этом непосредственно в момент принятия или озвучивания решения мы абсолютно не можем объяснить логики, приведшей к его принятию. Э–э–э… смахивает на «непереводимый итальянский фольклор»? Тогда простой для восприятия пример: вы собираете в лесу грибы и в какой–то момент начинаете ощущать лёгкое непонятное беспокойство, которое со временем усиливается, внезапно вы осознаёте, что пора домой.

Если проанализировать причины, натолкнувшие вас на мысль о том, что пора собираться домой, то обнаружится: вы довольно сильно углубились в лес и не представляете, где шоссе, а шума машин уже не слышно; солнце окончательно ушло за тучи, и вы не можете больше по нему ориентироваться, а другие способы ориентирования на местности вам не знакомы; судя по часам, до наступления темноты осталось не более двух часов. Все эти факты собрал и проанализировал за вас на уровне подсознания ваш мозг и, повинуясь инстинкту самосохранения, начал настойчиво подталкивать вас к принятию соответствующего решения. Другими словами, в основе интуиции лежат прежде всего обширные знания плюс некоторые особые мыслительные способности нашего мозга. Ничего сверхъестественного в ней нет, она объяснима.

Интуицию часто путают со способностью предчувствовать, предугадывать события. Вот это действительно дар, и далеко не каждый человек им обладает. Одно дело, когда вы можете предвосхищать события на основе знаний или незнаний, обработанных вашим подсознанием, другое – когда ваше подсознание не работает, но включается некое шестое чувство, которое безошибочно указывает на реализацию какого–то риска, всегда приводящую к серьёзным последствиям. Как правило, это шестое чувство срабатывает в отношении близких вам людей. Никогда не забуду, как спокойным летним вечером, возвращаясь в пригороде Москвы с озера на дачу пешком, я поравнялась с высоким забором, окружавшим один из домов дачного посёлка, и в тот же миг услышала громкий, пронзительный вой собаки. Если вы когда–нибудь имели дело с собаками, то поймёте, что я имею в виду, говоря, что лай и вой бывают разными: они – индикаторы настроения собаки, заменители слов и мимики. В них можно услышать и радость, и боль, и нетерпение, и агрессию, и многое–многое другое – иными словами, практически весь спектр эмоций, подвластных человеку.

Вой, который слышала я, был скорбным, рвущим душу, пронизанным отчаянием от безысходности и неотвратимости того, что произошло или вскоре должно было произойти. У меня всё тело покрылось мурашками, возникло ощущение, что собака пыталась сказать мне о какой–то очень серьёзной беде. Я не находила себе места от охватившего меня гнетущего беспокойства, мысленно перебирая в памяти всех родных и близких. Где они сейчас, что делают? Может ли кто–нибудь из них оказаться в ситуации, в которой подвергнет свою жизнь серьёзной опасности? Очень тяжело чувствовать, что что–то случилось или вот–вот случится, и не знать, что именно и с кем из дорогих твоему сердцу людей… На другой день я узнала, что умерла моя бабушка…

В следующий раз подобное повторилось двумя годами позже по дороге с загородной дачи в Москву. Я не могла понять, почему ощущала беспокойство и волнение, почему не находила себе места. Пришлось припарковаться у обочины и успокоиться, поскольку в таком состоянии я запросто могла спровоцировать аварию. У меня не было сомнений в том, что надвигалось или случилось что–то нехорошее, но насколько нехорошее – не могла определить. По правде говоря, мне в голову даже пришла мысль о том, что это что–то должно было случиться со мной. Вскоре тревожное ощущение прошло так же внезапно, как и появилось, и я догадалась, что всё самое плохое позади. Позднее выяснилось, что именно во время моего беспокойства у дедушки случился инсульт. Слава Богу, он был не один, и, слава Богу, бригада скорой помощи приехала быстро, и дедушку удалось спасти…

– Алёнк, ты заснула, что ли? – зазвучал в моих ушах настойчивый голос Матвея, выводя меня из размышлений.

– А? Да нет, не сплю, просто задумалась, – улыбнулась я и отхлебнула из стакана маленький глоток.

– Если не спишь, тогда рассуди наш спор как женщина – кто прав, я или Иван? – потребовал пьяненький Матвей.

Эка его развезло… А Иван в полном порядке, молодец.

– Извини, я прослушала, о чём спор?

– Мы сошлись во мнении, что на первом свидании женщину нужно удивить, чем–то огорошить. Только Иван говорит, что не всем можно горошить, нужно хорошо обдумать тактику поведения, а я говорю, что плевать, что говорить, лишь бы её шокировать. Тогда она тобой заинтересуется, поскольку ты покажешься ей неординарной личностью.

Ба–а–а… последняя стадия… на баб перешли…

– Помню, был у меня подобный опыт, – с ноткой сарказма в голосе начала я рассказ вместо однозначного ответа. – Познакомилась я как–то на первом курсе – мне тогда семнадцать было, совсем ещё девочка – со студентом последнего курса ветеринарной академии. Пригласил он меня на свидание, и я согласилась. Не то чтобы он мне особо понравился, но подумала и решила сходить, развеяться. А парень хоть и хороший был, но простоватый, из села, да ещё и профессия будущая на него, похоже, свой специфический отпечаток наложила. Короче, уж не знаю, хотел ли он меня, как ты говоришь, шокировать или просто не умел с девушками общаться, да только началось всё с того, что вместо цветов подарил он мне при встрече прополис – страшный буро–зелёный липковатый шар величиной с куриное яйцо, напоминавший состарившуюся и умершую естественной смертью оконную замазку, а когда я, превозмогая брезгливость, взяла непонятную штуку двумя пальчиками и поинтересовалась, что это такое, – спокойно пояснил, что это – пчелиные какашки, которые нужно отщипывать маленькими кусочками, растворять в воде или спирте и пить. Они, мол, от целого вороха жутких болезней помогают.

Не скрою, я действительно была шокирована. Будучи здоровой как конь от природы и ещё не успев к своим семнадцати годам обзавестись упомянутым ворохом жутких болезней, на излечение от которых понадобится такой громадный кусок прополиса, я недоумевала, по каким таким внешним признакам он определил, что мне совсем хана, и, расчувствовавшись, приволок в подарок запас пчелиного дерьма на всю мою оставшуюся жизнь? Видать, совсем хреново я выглядела… Дальше: это какими же такими болезнями нужно болеть, чтобы в принципе покуситься на дерьмо, пусть даже и пчелиное? В общем, огорошил он меня – дальше некуда. Я, разумеется, виду не подала и сердечно поблагодарила парня за столь ценный и актуальный для меня подарок, а сама долго ещё потом приходила в себя. В течение часа после торжественной презентации прополиса мы пытались наладить общение, но разговор не клеился – мне никак не удавалось нащупать пересекающихся тем, которые дали бы пищу для обсуждения обоим. И вдруг без всякой предварительной подготовки парень перешёл на рассказ о своей работе. Я встрепенулась – круто! – теперь точно удастся его разговорить, да и любопытно послушать, как он кошечек и собачек на практике лечит, уколы им делает…

А он, подсев на любимую волну, вместо кошечек и собачек начал увлечённо и в подробностях объяснять мне, невинной девочке, чем отличается хряк от борова и как производятся некие манипуляции с хряком, чтобы превратить его в борова, и почему у хряка мясо дурно пахнет… как и у козла–производителя, хотя я не просила его об этом рассказывать! Хочу спокойно есть мясо и не думать о том, кого поглощаю – евнуха или бабника, и уж тем более не хочу слушать о том, как этими евнухами становятся!

Недолго продлилось наше свидание – я вдруг вспомнила, что к семинару не подготовилась, и засобиралась домой. Заметив краем глаза, что парень замыслил попытаться поцеловать меня на прощание, я с содроганием представила, как он шарахает перед свиданием рюмашку–другую разведённых пчелиных какашек… В общем, я тут же вспомнила, что ещё и утюг забыла выключить, и опрометью бросилась наутёк. Когда через несколько дней как ни в чём не бывало он снова позвал меня на свидание, я отказалась. Возвращаясь к вашему спору, я, пожалуй, поддержу Ивана.

Иван уже давно дико хохотал, завалившись в угол.

– А чем отличается хряк от борова? – задумчиво спросил Матвей непонятно кого.

– Один – производитель, а другой – кастрированный, – закатываясь от смеха, пояснил Иван.

– Какой идиот, нашёл о чём девушке рассказывать, – сокрушённо вздохнул Матвей и вытряхнул себе в стакан остатки виски.

Ага, бутылка пуста. Пожалуй, пора подводить итоги эксперимента по воздействию алкоголя на моих, я надеюсь, новых друзей.

Иван. Пил умеренно, выглядит пристойно, способность соображать и рассуждать логически не утратил, на провокации не реагирует и агрессию не проявляет, свою норму знает и количество потребления алкоголя явно контролирует. В общем, всё тот же спокойный и рассудительный Иван, как и прежде. Безоговорочный зачёт.

Матвей. Пил значительно больше Ивана, как мне показалось, две трети бутылки – на его совести. Выглядит косеньким, координация движений нарушена, но не критично. Чуть заторможенная реакция, но соображает приемлемо. Стал менее разговорчив, меньше шутит, но при этом проявляет склонность к философствованию и откровениям. На мои намеренные подколки и провокации реагирует нормально – не раздражается, агрессии также не проявляет. Пару раз порывался пойти познакомиться с хорошенькой проводницей, но, вспоминая не без нашей помощи, что это – фрекен Бок, тотчас замолкал, глупо улыбаясь. Норму либо не чувствует, либо решил сегодня расслабиться. Пить ему больше нельзя: ещё немного – и, боюсь, свалится под стол… хотя с точки зрения проверки это не критично: этим он не нанесёт вреда окружающим, разве что собственному лбу. В общем, тоже зачёт, но на бойфренда ввиду чрезмерной падкости на женщин он, к сожалению, не тянет.

Пожалуй, я пошла бы с ними в разведку, но больше половины бутылки крепкого напитка пить Матвею не позволила бы – выболтает, на фиг, всю военную тайну или увяжется за первой же женской юбкой, на ком бы она ни сидела.

Тем временем Матвей крутил в руках новую, непочатую бутылку виски. Так, пора с пьянкой заканчивать – мне жалко его лоб.

– Мот, харэ квасить, – строго сказал Иван, словно прочитав мои мысли, и укоризненно посмотрел на друга.

– Да брось ты, «хорошо сидим», – глупо улыбаясь, пробормотал Матвей, борясь с крышкой.

– А не пора ли нам спать? – сладко зевнула я и демонстративно потянулась. – Умираю – спать хочу.

– Алёнк, ты ложись, а мы с Вано ещё чуток посидим. Мы тебе мешать не будем, – ласково пробемекал Матвей, справившись наконец с крышкой.

– Ну, как хотите, – пожала плечами я и, прихватив с полки туалетные принадлежности, вышла из купе.

Вернувшись назад, я застала Матвея с безграничным энтузиазмом доказывающим задремавшему в углу Ивану, что летающие тарелки существуют. Если он выпьет ещё немного, то, боюсь, для пущей убедительности сам начнёт изображать из себя инопланетянина… хорошо ещё, если только в нашем купе, а вдруг ему захочется попорхать по коридору и засвидетельствовать своё инопланетное почтение проводнице или другим пассажирам? И потом, я не знаю, каким он себе этого инопланетянина представляет… вдруг голым? Так, всё, пора с этим кончать. Если женщина сказала: «Хватит пить», значит, так тому и быть, и лучше не спорить, а сразу сдаться, поскольку выигравшая сторона априори очевидна. Только действовать нужно не нахрапом, а со свойственной женщине мудростью.

– Мальчики, вы не могли бы выключить свет? Я не могу спать при свете, – невинно хлопая глазками, сказала я, укладываясь в постель на спину и натягивая на себе простыню.

– Конечно, – Иван тут же выключил везде свет, оставив включённым лишь ночник над своей полкой.

Полежав немного на спине с закрытыми глазами, я со вздохом повернулась на другой бок, стараясь сделать как можно больше движений, чтобы моя передислокация не осталась незамеченной. Через некоторое время я так же шумно перевернулась на живот, повернувшись лицом к ребятам, и сквозь неплотно сомкнутые веки с удовлетворением узрела, что старания не напрасны. Вот и славненько. Второй тайм.

– Мальчики, вы не могли бы немного потише разговаривать? Никак не могу уснуть… И свет мешает, и разговоры… Если я сейчас сон перебью, то потом полночи не смогу уснуть, а наутро злая проснусь и начну на всех кидаться вместо Баксика, – извиняющимся тоном сказала я и, тяжко вздыхая, повернулась на другой бок, водружая на голову подушку. А подушка–то неплотно прилегает, и ухо навострено.

– Мот, давай заканчивать, мы человеку спать мешаем, – тихо сказал другу Иван.

Умничка, Ванечка, правильно реагируешь.

– Да уснёт она, не сцы, – шлёпнул друга по плечу Матвей.

Я те ща дам «не сцы»! Сказано – спать, значит – спать!

Сильно вздрогнув, я перевернулась на живот, демонстративно поправив на голове подушку.

– Вано, а чё она дёргается–то? – промычал Матвей.

– Да спать мы ей не даём – будим, ёрш твою медь! – зло прошипел Иван.

Ага! Тык-с, поклёвка уверенная, ещё чуток поднажать.

Я снова дёрнулась и, слабо застонав, шумно перевернулась на бок, рукой впечатав подушку в ухо, словно мне никак не удавалось создать достаточной тишины для того, чтобы уснуть.

– Нутром чую, что она не утром, а сейчас на нас вместо Баксика кидаться начнёт, – глупо захихикал Матвей.

– И что ты хихикаешь, придур идиотский? – снова зашипел Иван. – Всё, спать. Отдай сюда пузырь.

До моего навострённого уха донеслись слабые звуки борьбы, впрочем довольно скоротечной и явно закончившейся в пользу Ивана.

– Вот чего ты буянишь? Знаешь же, что я редко перебираю, а сегодня просто душа просила, вот и позволил себе лишнего, – обиженно промямлил Матвей.

Опа! Ценная информация и обнадёживающая.

– Дуй давай в тубзик и – на полку, – скомандовал Иван. – Может, внизу ляжешь? Не дай бог, на Алёну ночью рухнешь.

– Не сцы, не рухну, – смешно икнул Матвей, и я услышала звук открывающейся двери купе.

Не прошло и нескольких минут, как последний светильник погас и ребята, как сказал бы Карлсон, «свив себе уютное гнёздышко» на полках, затихли, уносясь в далёкую и прекрасную страну снов под равномерное, убаюкивающее постукивание колёс вагона.

С чувством выполненного долга я вернула подушку под голову, хорошенько её взбила и, с удовольствием настроившись на крепкий, сладкий сон, теперь уже ничуть не притворяясь и не играя, поуютнее пристроила на ней голову и сомкнула веки…

Аккомпанемент

С верхней полки раздался громкий размеренный храп, заглушающий стук колёс. О нет, только не это! В общем–то я спокойно отношусь к мужскому храпу, поскольку сплю очень крепко до самого утра и просыпаюсь лишь от звонка будильника. Но это работает только в том случае, когда я засыпаю раньше, чем начинается храп. Обычно так и бывает, но… «Вот дьявол, я сейчас ему в рот огурец засуну», – недобро подумала я и заворочалась на полке, пытаясь спрятаться куда–нибудь от раздражающего звука. Не вышло. Похоже, придётся разбудить Матвея, чтобы он перевернулся на другой бок, говорят, помогает.

Я поднялась с постели, нащупала ногами тапки, встала и посмотрела на мужчину. Матвей крепко спал, полуоткрыв рот, сложив вместе ладони рук и примостив их под левую щёку; согнутые колени ног почти касались локтей. Как трогательно… такая махина – и свернулась клубочком. Только бы он с полки не свалился, а то точно меня пришибёт. А он очень симпатичный, немного грубоватый, но как–то по–доброму грубоватый.

Я протянула руку и осторожно потрясла мужчину за плечо:

– Матвей, проснись, Матвей!

Никакой реакции.

– Матвей! – чуть громче позвала я и потрясла его сильнее.

Вдруг Матвей резко сел – инстинктивно я даже несколько отпрянула назад – и ничего не понимающими сонными глазами окинул купе. Его взгляд остановился на мне.

– Алек, я понял твой намёк, ща спущусь, – как в бреду пробормотал он и, следуя скорее автоматическим рефлексам, чем действуя осознанно, стал спускаться.

Вот балда–то пьяная! От неожиданности я на мгновение потеряла дар речи, но быстро справилась с замешательством, и продлившийся не более пары секунд ступор сменился на с трудом сдерживаемое желание прыснуть со смеху.

Я удержала его рукой на полке:

– Матвей! Подожди! – Меня душил смех, но, похоже, мужчина этого не замечал, поскольку темнота надёжно скрывала выражение моего лица. – Матвей, повернись, пожалуйста, на другой бок: ты храпишь, как ядерный реактор.

– А? Да… конечно, – похоже, он так и не проснулся. Мужчина послушно улёгся на место, повернулся на другой бок и моментально уснул.

Ну слава богу! Облегчённо вздохнув, я легла, поудобнее пристроила голову на подушке, закуталась в простыню – люблю, когда только один нос выглядывает, – и закрыла глаза. Как же я устала… Мозг, не замолкая, уже не требовал, а кричал о необходимости хорошенько выспаться. Я уже погрузилась в сладкую полудрёму, как вдруг со второй полки раздался молодецкий храп: по всей видимости, Матвей снова перевернулся на другой бок. О не–е–е-ет! Опять! Мне кажется, теперь он храпит в два раза громче. Ну что ты будешь делать, не могу же я его всю ночь переворачивать.

Раздражённая, я повернулась лицом к стене, засунула голову под подушку и прижала её поплотнее к уху рукой. Эх, придётся засыпать так… Пару десятков раз я перевернулась с одного бока на другой, кого только ни считала в уме – одних баранов стада три пересчитала, не меньше; рисовала в воображении море и пенные волны, мягко накатывающие на берег, но сон всё никак не шёл. В конце концов я совсем обессилела бороться с бессонницей и…