Текст книги "Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Оксана Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Глава 3. В ПУТЬ!
Дедулька и Ко– Просьба пассажирам занять свои места, поезд отправляется! Провожающим просьба покинуть вагон! – громким голосом объявила проводница и скрылась в вагоне, чтобы самолично выдворить засидевшихся провожающих.
«Ур–р–ра! В путь, в путь!» – возликовала я и, шагнув на подножку, в последний раз огляделась по сторонам: перрон практически опустел, лишь единичные пассажиры спешили внутрь своих вагонов, поторапливаемые проводниками, да Матвей продолжал расхаживать вдоль вагона, разговаривая по телефону.
Вдруг вдалеке я заметила невысокую, сутулую фигуру пожилого, бородатого человека с тяжёлым рюкзаком за плечами, почти бегом продвигавшегося вдоль вагонов. Он бы побежал, да мешала больная нога – старик заметно прихрамывал. Человек был одет в старенький, но опрятный тёмный костюм. Пиджак, из–под которого выглядывала светлая водолазка с высоким горлом, как положено, застёгнут на все пуговицы.
Но не столько старик привлекал к себе внимание, сколько его спутники: слева от него семенил чёрно–рыжий, довольно упитанный щенок, походивший не то на немецкую овчарку, не то на дворнягу. Щенок послушно бежал рядом сам по себе, без поводка, не доставляя старику никаких проблем и хлопот, чего нельзя было сказать о втором спутнике деда – поросёнке. Необузданный свинский отпрыск, в шлейке и на поводке, метался из стороны в сторону, норовя запутать поводком деда, и никак не хотел подчиняться его увещеваниям. Понимая, что время на уговоры прошло и, если не предпринять решительных мер, им ни за что не успеть на поезд, старик прикрикнул на поросёнка и, взяв поводок покороче, грубо потащил бестолковое животное за собой. Не желая сдаваться, поросёнок, слепо повинуясь каким–то своим свинским инстинктам, раздражённо похрюкивая и повизгивая, упорно потащил старика в противоположном направлении.
Дед уже поравнялся с концом десятого вагона, ещё минута – и он доберётся до нашей, пока ещё открытой, в отличие от соседних, двери. Не успела я об этом подумать, как состав дёрнулся и плавно тронулся с места. Я напряглась: если бы старик смог побежать и если бы противный поросёнок не тащил его в обратном направлении, то он бы наверняка успел, но в сложившейся ситуации у деда не было ни единого шанса.
Похоже, Матвей пришёл к такому же неутешительному выводу: он не спешил запрыгивать на подножку поезда, а медленно шёл рядом с вагоном по перрону, держась рукой за поручень двери, напряжённо наблюдая за тщетными усилиями старика доковылять до заветной открытой двери.
– Пассажиры, немедленно пройдите в вагон, мне нужно закрыть дверь! – прозвучал за моей спиной раздражённый голос проводницы.
– Подождите минутку, там пожилой человек опаздывает, он уже почти добежал, – попросил Матвей, не отрывая напряжённого взгляда от дедульки и его компании.
– Да вы что?! У меня инструкция! Поезд тронулся – входная дверь должна быть закрыта! – возмутилась проводница и попыталась рукой отодвинуть меня в сторону, чтобы добраться до двери и выполнить свои должностные обязанности.
У меня внутри всё закипело от злости. Ах, инструкция?! А как же человеческое отношение? Мы люди или звери?! Но даже звери иногда способны вести себя по–человечески, к сожалению, на большее им мозгов не хватает, а мы, люди, просто обязаны поступать по совести, и моя совесть подсказывала, что нужно помочь старику.
Я быстро посмотрела на Матвея. Не знаю почему, но мне показалось, что он думает о том же и разделяет моё мнение.
– Помоги ему, я подстрахую, – прошептала я мужчине.
Он посмотрел на меня оценивающим взглядом, как будто прикидывая, можно мне доверять или нет, потом хитро прищурился и еле заметно кивнул головой.
Я резко развернулась к проводнице, блокируя проход к двери, и зло прошипела:
– Инструкция, говорите?! А вот в соответствии с моей инструкцией Љ 25/3, пункт 4, параграф 2, я могу привлечь вас к административной ответственности за неоказание содействия правоохранительным органам при исполнении ИХ должностных обязанностей. Или вы забыли, где я работаю?
Проводница на миг опешила и отпрыгнула на шаг назад. На её лице отобразился сложнейший мыслительный процесс, явно дававшийся ей с трудом, в результате которого родился вопрос, который проводница и задала уже более спокойным, но очень подозрительным голосом:
– А что это за должностные обязанности?
– Моя первоочередная обязанность – помогать нашим тайным агентам, возвращающимся с выполнения особо опасного задания, – твёрдым, уверенным голосом отрапортовала я, глядя на неё в упор.
Мама дорогая, что я несу… Только ребёнок и поверит в эту глупость. Но это было первое, что пришло мне в голову.
Проводница перегнулась через меня, старательно вытянула шею – и что там вытягивать? короткая ведь, как не знаю что, – выглянула на улицу и удивлённо уставилась на старика, щенка и поросёнка.
– Это – тайный агент? Который из них? – недоверчиво спросила она и, подумав немного, ещё более недоверчиво добавила: – А откуда вы знаете, что это агент?
Правда, откуда? Эх, заливать так заливать! Я поманила пальцем проводницу, выглянула из вагона и указала на старика:
– Видите у него на правом локте заплатку? Это – секретный знак агента, по нему мы и узнаём наших, – таинственно прошептала я и быстро добавила жёстким голосом: – И если вы хоть одной живой душе об этом разболтаете, я привлеку вас теперь уже к уголовной ответственности за разглашение государственной тайны в соответствии с внутренней инструкцией Љ 523, пункт 1. Вам всё понятно?
Испуганная проводница громко сглотнула и утвердительно мотнула головой, потом осторожно попятилась назад и прижалась к двери, ведущей в соседний вагон.
Уф–ф–ф… это оказалось совсем не сложно, вот только не люблю я врать.
Пока я отвлекала проводницу, Матвей со всех ног припустил к старику, крича на ходу:
– Дедуля! Вы в Гену с Чебурашкой давно играли?
– Что, милок? – переспросил не расслышавший слов дедок, изо всех сил ковылявший к спасительной открытой двери.
– Помните, Чебурашка предлагал крокодилу Гене: «Гена, давай я чемодан понесу, а ты меня понесёшь»? – И, не дожидаясь ответа, практически добежав до старика, добавил: – Хватайте быстрее ваших животных на руки, а я вас подхвачу – иначе не успеете!
Дедок не стал долго размышлять над словами Матвея. Он схватил под мышку левой руки визжащего и яростно выворачивавшегося поросёнка, а под мышку правой – щенка, который словно понимал, что происходит, и, в отличие от свинского сопротивления поросёнка, казалось, пытался оказать содействие своему хозяину и буквально сам прыгнул к нему под руку. В тот же миг Матвей очутился рядом с дедом. Ни секунды не мешкая, он сгрёб его вместе со всей живностью в охапку и, как будто не замечая веса, быстро побежал обратно.
К этому моменту я как раз завершила укрощение проводницы и высунулась из вагона. Увидев сорвавшуюся с места пирамиду, состоявшую из бегущего Матвея, державшего, как невесту на руках, дедульку, который, в свою очередь, крепко сжимал под мышками крупного щенка и не менее крупного, вырывающегося, визжащего поросёнка, не говоря уже о набитом рюкзаке, свисавшем со спины старика и всё время норовившем шваркнуть Матвея по коленкам, – я чуть не вывалилась от смеха из вагона.
Смех смехом, но мой мозг работал на опережение: хорошо, Матвей подхватил старика и очень скоро добежит до двери, но поезд–то движется, пусть всё ещё медленно, но движется. Чтобы запрыгнуть на подножку – нам ещё повезло, что перрон высокий и подножка была вровень с ним по высоте, – Матвею необходима хотя бы одна свободная рука, чтобы ухватиться за поручень и совершить прыжок, но свободной руки не было. Что делать? Если прыгать на ходу, не страхуясь поручнем, легко можно оступиться и упасть или, что ещё страшнее, провалиться ногой в щель между составом и перроном. Помимо использования стоп–крана, с которым я решила повременить до самого последнего момента, мне на ум приходил лишь один выход.
– Матвей! – закричала я мужчине. – Когда поравняешься с дверью, не пытайся запрыгнуть, это очень рискованно, поскольку у тебя руки заняты, а тебе необходимо хвататься за поручень, чтобы не упасть!
– Я рискну! – крикнул в ответ запыхавшийся мужчина.
– Нет, не нужно, пожалуйста! Как поравняешься, забрасывай дедулю внутрь, а я подстрахую, чтобы он не упал, а потом прыгай сам, так точно получится! Давай быстрее, скоро перрон закончится!
Матвей ничего не ответил и лишь прибавил прыти, а через несколько секунд он уже бежал рядом с дверью, выбирая момент для прыжка. Состав двигался всё быстрее и быстрее, с каждым мгновением сокращая расстояние до конца перрона. Похоже, Матвей наконец осознал, что с дедулей на руках ему никак не запрыгнуть и что предложенный мной вариант, с учётом обстоятельств, был единственно правильным и выполнимым, поскольку вскоре раздался его запыхавшийся голос:
– Алёна, принимай! На счёт «три»!
Я быстро отскочила на несколько шагов назад, вынудив проводницу, с вытаращенными глазами созерцавшую наши действия и шокированную осознанием того, что мы собирались предпринять, вжаться в дверь, у которой она стояла.
– Раз, два, три! – на счёт «три» Матвей на бегу перевернул старика из горизонтального положения в вертикальное и со словами: «Держитесь, дедуля!» – с силой оттолкнул его от себя.
Испуганный старик, подобно пуле, выпущенной из ружья, влетел в тамбур вагона и, как заправский эквилибрист, приземлился чётко на обе ноги. Я уже была наготове. Заняв позицию у входа в проход, я согнула одну ногу в колене, отставила другую далеко назад и выставила обе руки вперёд, ладонями к старику, готовая противостоять законам физики, согласно которым по инерции дедок и его компания должны были либо впечататься в стену, либо влететь в проход, ведущий к купе, и снова впечататься, но уже в другую стену. Почувствовав касание тела старика, я стала сгибать руки в локтях, с одной стороны, давя на старика и замедляя инерцию, с другой – смягчая удар, и в самом конце приняла остатки давления на своё тело, крепко упёршись ногами в пол. Сработало! Остановка произошла относительно мягко как для дедули, так и для меня. Мне повезло, что он был таким маленьким и худеньким, вот если бы пришлось тормозить Матвея…
– Ну вы, дедуля, даёте, – немного отдышавшись, протянул Матвей, без проблем запрыгнувший на подножку сразу же за дедом. – Что же вы так поздно из дома выходите?
– Да не рассчитал, сынок, не рассчитал, думал, что успею, да заплутал в метро, – ответил тяжело дышавший старик, опустив на пол щенка и прислоняясь спиной к стене.
Испуганный поросёнок громко визжал и извивался под мышкой деда, которому ничего не оставалось, как поспешно опустить на пол и его, не выпуская из руки поводка.
– Вы на метро ехали? – изумился мужчина. – Да как же вас с животными пропустили?
– Я их в сумке пронёс, – довольно хихикнул дед, гордый своей сообразительностью.
– Ай, молодец! – похвалил его Матвей, и мы рассмеялись.
– Да что мы в тамбуре–то стоим? Пойдёмте в вагон. Какое у вас место? – обратилась я к старичку.
– Э–э–э… вагон десять, место двадцать, – прочитал он, достав из кармана старого, залатанного, но опрятного пиджака билет.
Я замерла на месте. Мать моя женщина… это же… наше купе! Выходит, весь этот зверинец будет размещаться в моём купе?! Нет, дедушку, разумеется, я не причисляла к зверинцу и ничего против него лично не имела, но вот его спутники… Мои размышления внезапно были прерваны истошным воплем проводницы, которая от начала и до конца молча наблюдала за водружением в вагон дедульки и его мохнато–щетинистой братвы, не в силах побороть напавший на неё от изумления столбняк. Теперь она прочухалась и громко возвестила о своём существовании.
– Это что же тут происходит, а? Что же вы творите, а? А если бы вы под поезд попали – кому отвечать?! Мне?! Хулиганы, я сейчас полицию вызову! – возмущённо орала фрекен Бок, всё сильнее и сильнее распаляясь.
Дед и Матвей неуверенно переминались с ноги на ногу, чувствуя себя виноватыми. Щенок спокойно сидел в сторонке, внимательно наблюдая за происходящим. Поросёнок, давно учуявший свободу, но не имевший возможности ею насладиться из–за шлейки, сдерживающей все его попытки вырваться, яростно дёргал поводок, требовательно визжа.
– Не нужно полиции, – спокойно обратилась я к фрекен Бок и смерила её уничтожающим взглядом. – Вы забыли, я уже здесь.
Проводница поперхнулась, откашлялась, потом пораскинула немного мозгами и сконцентрировала свой гнев исключительно на дедуле, который сразу же сжался в комок под напором агрессивной тётки.
– Вы что, не знаете, что животных нужно перевозить в багажном отделении или в специальных клетках? – грозно нависала фрекен Бок над вконец растерявшимся дедом.
– Да откуда же мне знать, дочка? – развёл руками дед. – Я, почитай, впервые скотинку на поезде везу.
– Как их зовут? – встряла в разговор я, с улыбкой на губах разглядывая поросёнка и щенка.
– Баксик и Бобрик, – улыбнулся в ответ старик.
В этот момент в дверях появился Иван и с изумлением на лице уставился на нашу компанию.
– Я тебе потом всё объясню, – обратился Матвей к Ивану.
Что это? Они знакомы? Вот это да! Я удивлённо перевела взгляд с Матвея на Ивана, пытаясь понять. А что тут, собственно, понимать? Если они знакомы, то та здоровая красная олимпийка и электробритва принадлежат Матвею! Теперь понятно, почему в купе не было второго попутчика, ведь он – Матвей, а Матвей всё время находился на улице. Йес! Мне положительно везёт сегодня на попутчиков!
– Незнание законов и инструкций не освобождает от ответственности! – продолжала громыхать проводница. – А почему они без намордника, а?
Дед на мгновение застыл, изумлённо вскинув брови, и тихо прошептал:
– А куды же им намордники цеплять… у них же, почитай, ещё и морды–то нету…
– Они же мне весь вагон загадят! – не унималась проводница.
– Ни–ни, и даже не боись, дочка, не загадят, я их из купе ни на секунду не выпущу, – быстро затараторил дедулька, стараясь звучать максимально убедительно.
Я ушам своим не поверила. Класс, просто класс… То есть получается, что вся эта четвероногая братия на протяжении долгого путешествия – а это почти сутки – будет радостно гадить в моём купе? Прелесть какая. М-да… в хлеву мне ещё никогда не доводилось путешествовать, и, честно говоря, подобная перспектива не внушала мне особого оптимизма.
И вдруг с интервалом в доли секунды произошло сразу несколько событий. Вагон внезапно сильно дёрнулся; чтобы не упасть, проводница отставила в сторону правую ногу; и без того напуганный поросёнок резко изменил траекторию направления прорыва и рванул в противоположную сторону. Дико визжа, свин пролетел между ног проводницы, не рассчитав тормозного пути, он не успел вовремя остановиться и с разгону врезался в стену головой. Контуженый поросёнок начал в панике метаться по всему тамбуру, всё больше и больше запутывая ногу фрекен Бок поводком.
Женщина раздражённо заверещала, начала топтаться на месте, трясти и взбрыкивать ногой как нервнобольная, стараясь избавиться от поводка, и в один прекрасный момент от души топнула ногой по хвосту невозмутимого щенка, сидевшего неподалёку и на удивление спокойно созерцавшего происходящее. От неожиданности и боли щенок громко взвизгнул и высоко подпрыгнул на месте. Он бы, наверное, стерпел обиду и проигнорировал непреднамеренное оскорбление со стороны фрекен Бок, но в тот самый момент, когда пёс снова приземлился на пол, перед его носом просвистела брыкавшаяся нога проводницы, и щенок, не сдержавшись, изо всех сил вцепился в неё зубами. Фрекен Бок взревела от страха и боли, как раненый бизон, настигнутый прайдом львиц; полуживой от страха визжащий поросёнок, по всей видимости, решил, что настал его смертный час, и из последних сил рванул в проход. С диким грохотом и воплем потерявшая равновесие проводница рухнула на пол. «Мама дорогая, сейчас что–то будет», – едва сдерживая хохот, подумала я, по стеночке пробралась в коридор вагона и юркнула внутрь, притворив за собой дверь.
Тут и там раздавался шум открывающихся дверей купе, из–за которых выглядывали взволнованные пассажиры. По вагону прошёл ропот испуганных голосов:
– Что, что происходит?
– Это был взрыв, вы не слышали?
– Кого–то убили?
– Вы тоже слышали вопли или мне лечиться пора?
М-да… Не хватало ещё весь вагон на уши поставить. Нужно что–то предпринять.
Я изобразила на лице озабоченный вид и громко сказала, обращаясь к высыпавшим пассажирам, которые всё же не решались отойти от своих купе и выглянуть в тамбур, в котором, как они подозревали, явно что–то происходило:
– Товарищи! Спокойствие! К нам в вагон ввалился пьяный бомж, и мы помогаем проводнице его вытурить, только пока безуспешно. Он такой грязный и вонючий, а ещё его тошнит, фу–у–у… – я с отвращением скривилась, передёрнула плечами и закончила фразу с самым невинным выражением лица: – Кто–нибудь хочет нам помочь?
Не успела я договорить, как послышался шум закрывающихся одна за другой дверей, и не прошло и нескольких мгновений, как коридор очистился от пассажиров и снова стал девственно необитаем. Я довольно ухмыльнулась и поспешила обратно в тамбур.
– Идите отсюда, да побыстрее, я всё улажу, – не успела я войти, как наткнулась на Матвея, выпроваживающего всех вон из тамбура.
Мы дружно ввалились в вагон и захлопнули за собой дверь, предоставив Матвею урегулировать конфликт.
– Ох, ссадють нас с вами с поезда, как пить дать ссадють, – сокрушался старик, скорбно глядя на своих зверей.
– Не волнуйтесь, Матвей что–нибудь придумает, – заверил его Иван. – У него дар очаровывать женщин, причём чем старше и страшнее женщина, тем эффективнее этот дар срабатывает.
Я усмехнулась про себя и с интересом прислушалась к тому, что происходило в тамбуре. Разобрать слова не представлялось возможным, но по интонациям было очевидно, что вначале проводница ругалась и сыпала угрозами, потом ворчала, затем причитала и плакалась и, наконец, захихикала. Миролюбивое окончание разговора не оставляло сомнений в том, что конфликт практически исчерпан.
– Какие смешные имена у зверей – Баксик и Бобрик, интересно, кто из них кто? – я вопросительно посмотрела на Ивана.
– Хм… Баксик – это точно поросёнок, – не задумываясь ответил он.
– Любопытно, почему? – заинтересовалась я.
– Очень просто. Дедок вырастит этого поросёнка в здорового кабана, забьёт, продаст на рынке и заработает деньги, отсюда и Баксик… можно было и Рубликом назвать, – улыбаясь, выдвинул свою версию Иван, практически не раздумывая.
Мы оба рассмеялись. Ну что же, звучит логично, только вот дед каким–то корыстным получился.
А дедуля тем временем разными ухищрениями пытался приманить всё же вырвавшегося и теперь носившегося по вагону поросёнка:
– Бобрик, Бобрик, да иди же сюды, ирод! Нас же с тобой сейчас с поезда сымут, и пойдём пешком, как горемыки какие.
Я снова рассмеялась.
– Ага, – ехидно сказала я, обращаясь к Ивану. – Неувязочка вышла: Баксик–то – щенок!
Я вопросительно посмотрела на мужчину. Интересно, как он выкрутится?
– Конечно, щенок, – невозмутимо ответил Иван, почёсывая подбородок, которому явно не хотелось чесаться. – Всё ещё проще: дедок откормит этого милого щенка в здоровенного кобеля, продаст в корейский ресторан и заработает баксы!
Мы переглянулись и снова расхохотались. Молодец! Люблю людей с хорошим чувством юмора – легко с ними очень и уютно.
А тем временем дверь в вагон распахнулась настежь, и на пороге появилась раскрасневшаяся от удовольствия, сияющая, словно полуночная звезда в безоблачную ночь, проводница, поддерживаемая под руку галантным Матвеем. Сопроводив даму до двери служебного купе, он ненавязчиво затолкнул её внутрь, шепча ей на ухо что–то, от чего она глупо захихикала, и, поцеловав напоследок охотно протянутую пухлую лапку, закрыл дверь купе, подводя тем самым жирную черту и объявляя конец сеанса.
– Уф–ф–ф… – закатил глаза Матвей, приблизившись к нам с Иваном. – Пришлось попотеть…
– Э–э–э… а–а–а… у–у–у… – я удивлённо уставилась на мужчину, не будучи уверенной в том, что поняла его правильно. Уж лучше бы неправильно.
– Уговоры на старое чучело плохо действовали, зато пятьдесят баксов тут же переменили ход сражения, и противник полностью и безоговорочно капитулировал, набиваясь при этом в плен, – с готовностью пояснил Матвей и, усмехнувшись, спросил: – А ты что подумала?
– Ну и слава богу, – облегчённо вздохнула я, проигнорировав его вопрос, чтобы не выглядеть идиоткой. – Пойдёмте быстрее к себе от греха подальше.
Старик уже сидел на нижней полке в купе и что–то перебирал в своём рюкзаке. Щенка не было видно – наверное, уснул под лавкой. Умаявшийся поросёнок, всё ещё находясь в депрессивном состоянии, развалился посередине купе на коврике и раздражённо похрюкивал, наверняка проклиная дорогу и двуногих, мечтая об уютном хлеве с мягким земляным полом, устланным свежим пахучим сеном.
– Давайте знакомиться? – предложила я, усаживаясь напротив старика. – Меня Алёна зовут, это – Иван, а ваш спаситель – Матвей.
– А я дед Силантий, – улыбнулся дедушка и поочерёдно пожал протянутые руки ребят.
– Дедуль, а зачем вы в Москву ездили? – поинтересовалась я.
– Дочку решил навестить, давно не видел, соскучился очень, – улыбнулся он. – Как замуж вышла, почитай, с тех пор и не виделись.
Старик помолчал немного, задумавшись, и с грустью в голосе продолжил:
– Почему дочки не остаются с родителями? Эх–х–х… был бы у меня парень – привёл бы молодую хозяйку в наш дом, и нам со старухой всё веселее было бы…
– Не расстраивайтесь, дед Силантий, – мягко сказала я и слегка коснулась его руки. – Будете в гости друг к другу приезжать, как сейчас, а потом внуки пойдут, станут каникулы у вас проводить.
Дед слабо улыбнулся, слегка приободрённый моими словами.
– А внуки начнут из рогаток в кошек палить да у соседа яблоки из сада тырить, так что не соскучитесь! – подхватил Матвей, и мы рассмеялись.
– Да нет соседей–то, – снова загрустил Силантий. – Почитай, одни мы с бабкой во всей деревне и остались…
Мы с ребятами переглянулись.
– Как же это получилось? – тихо спросил Иван.
– Да как получилось? Так и получилось, – печально протянул дед и развёл руками. – В Воронежской области мы живём. Деревня–то у нас большая была и старинная, старики говаривали – лет триста стояла. Только вот добираться к нам далече больно, на отшибе мы, до ближайшего города, почитай, километров сто будет, а дорог никаких… Так и живём, отрезанные от всех удобств цивилизации: до сих пор лучину жжём и печку дровами топим, из колодца воду носим да стираем на речке. Старики все померли давно, а молодёжь в город подалась. Так и остались мы со старухой одни–одинёшеньки… Да ещё дочка в Москву учиться поехала, отучилась, нашла работу, вскоре вышла замуж, да так домой и не вернулась… Мы с бабкой не в обиде, она молодая, ей жить по–человечески нужно, а мы уж как–нибудь свой век докоротаем…
Старик шумно вздохнул и погрузился в свои мысли.
Ну что же, понятно. Ничто не стоит на месте, «всё течёт, всё изменяется», и то, что когда–то казалось в порядке вещей, со временем перестало удовлетворять людей. Естественное человеческое стремление к лучшей жизни сыграло злую шутку со многими русскими деревнями. Сердце сжимается при виде полусгнивших, полуразвалившихся, грубо заколоченных досками изб, сохранивших жалкие остатки былого великолепия. А вы помните, как их строили? Как говорили в старину – «всем миром», то есть всей деревней, да и жители соседних помогали, поскольку родственники были повсюду.
Как гласит поговорка, «чужой кусок пирога слаще», вот и шли парни в близлежащие поселения в поисках суженой. Так мой дедушка познакомился со своей будущей женой – моей бабушкой: ходил в гости к родственникам в соседнюю деревню за несколько вёрст и на каком–то празднике приметил бойкую голубоглазую чернявую девчонку. Стали они встречаться – ходили за ручку по дороге вдоль деревни туда–обратно, туда–обратно, да сидели на лавочке под окнами дома девчушки. Сидят бочок к бочку, семечки лузгают, а мама девчонки из–за занавески выглядывает, контролирует. Потом свадьбу сыграли, и увёз дедушка бабушку в свою деревню. Поначалу с его родителями жили, а потом «всем миром» собственную избу поставили. Дедушка своим мастерством на всю округу славился – и столяр, и маляр, и печник, и плотник, много сил и умений вложил он в обустройство жилища, зато какая красотища получилась! Уровень жизни в деревнях примерно одинаковым был, а выделиться хотелось, так что поневоле приходилось умельцами становиться. Выдумывали мудрёные заборы с резными воротами; ставни и наличники расписывали, украшали причудливой резьбой, узор которой ни у кого не повторялся.
А сейчас что? Замки и дворцы–то стоят, да только глаз не радуют, а лишь озлобление у окружающих вызывают, поскольку нет больше соперничества между хозяевами в мастерстве и умении, а налицо лишь соперничество хозяйских кошельков. Грустно всё это…
– А что же вы кушаете? – прервав мои размышления, спросил Иван.
– К нам автомагазин раз в месяц приезжает – это ежели дороги позволяют, а как не позволяют, так и сидим, горемыки, на старых запасах кукуем. Почитай, всё сами делать научились: держим скотину и птицу, работаем на огороде, запасаемся на зиму… даже хлеб сами печём, – гордо улыбнулся старик. – Вот и Бобрика на племя прикупил, – кивнул старик на дремлющего на прикроватном коврике и наконец–то успокоившегося поросёнка. – Старый–то кабан совсем никудышный стал, немощный, пришла пора менять. А Бобрик породистый, хороший производитель будет.
Старик удовлетворённо крякнул.
– А щенка тоже на племя прикупили? – хохотнул Матвей и подмигнул нам.
– Да нет, не прикупил, – ответил дед, немного сникнув. – Я его дочке вёз в подарок. Моя Альма ощенилась на старости лет, всего одного щенка принесла, вот и решил я подарить его дочке. Привёз, а ейный муж в позу встал: не хочу, говорит, чтобы в квартире нашей с дорогим паркетом собака жила, она, дескать, весь этот дорогущий паркет шерстью завалит и когтями покоцает. Так и не взяли Баксика, вот и везу обратно домой.
Мы переглянулись – Матвей уже явно пожалел о том, что нечаянно затронул неприятную для Силантия тему.
– А давайте–ка я вас, ребятки, своим, домашним угощу, а? У меня тут припасено немного на дорожку, – вдруг засуетился старик и полез в потрёпанный рюкзак, откуда, порывшись немного, начал извлекать и раскладывать на столе разные вкусности, быстро наполнившие купе потрясающей гаммой ароматов. На стол поочерёдно легли солёное сало, копчёный окорок, варёные яйца, огурцы, помидоры и мёд – всё домашнее, натуральное, своё. Как же заманчиво пахло! Я и не предполагала, что так сильно проголодалась.
Реакция ребят на всё это великолепие – отдельная история, поскольку мужчины есть мужчины: жадными глазами они, казалось, уже уничтожали харчи, отдавая безоговорочное предпочтение салу и окороку. Добавив к праздничному столу буханку чёрного хлеба, старик быстро потёр руки, удовлетворённо крякнул и с радушием гостеприимного хозяина произнёс:
– Кушайте, ребятки, на здоровье, не стесняйтесь! Чем богаты, тем и рады.
Мы благодарно улыбнулись и потянулись к еде. До чего же всё–таки милый этот дедушка, необычайно добрый, простой и бесхитростный. Жаль, что такие люди не часто встречаются. А эта противная фрекен Бок хотела забыть его на перроне… Замечательные у меня попутчики, просто замечательные! Никогда ещё мне так не везло в поездке.
С улыбкой на губах я бессознательно рассматривала поросячий хвостик, дёргающийся под столом, – проснувшийся свинтус, похоже, что–то там нарыл. Я заглянула под стол и… остолбенела.
– Брысь, хрюн! – рявкнула я и поспешно выхватила из–под пятачка возбуждённого охотой поросёнка драгоценную коробку с червями.
Почему драгоценную? Мне сказали, что на Волге земляных червей днём с огнём не сыщешь, вот и прихватила с собой, пол–огорода у родителей перекопала, зато набрала самых больших и толстых. В коробке компостная земля, так что им там уютно, как дома. Куда бы их положить, чтобы свинтус не унюхал и снова до них не добрался? Поразмыслив немного, я встала на нижнюю полку и аккуратно поставила пластмассовую коробку наверх, в багажный отсек над дверью, рядом со своими спиннингами, предварительно приоткрыв немного крышку, чтобы обеспечить червям достаточный приток воздуха.
– Ай да дедуля, ай да закусон! – протянувший было к окороку руку Матвей внезапно передумал и, наклонившись под стол, запустил руку в свою сумку с продуктами. – Под потрясный закусон мы поставим выпивон, – скаламбурил он, торжественно водружая на стол бутылку дорогого виски, и рассмеялся, как счастливый ребёнок, предъявивший ошалевшим от неожиданности родителям дневник с пятёркой вместо обещанной привычной двойки.
– О–о–о! – протянули мы с Иваном, а дедок нацепил на нос очки и начал пристально разглядывать этикетку.
– Это что это такое–то, а, сынок? – спросил он немного погодя. – По–ненашему всё написано… Одеколон, что ли, какой?
Мы беззлобно прыснули со смеху, потешаясь над наивной неосведомлённостью старика, а старик, смекнув, что сморозил какую–то глупость, без колебаний присоединился к нам, разнообразив наш смешок звонким заливистым подхихикиванием, от звуков которого мы теперь уже расхохотались.
– Мы не пьём одеколон, дед Силантий. Это виски, что–то типа настойки на травах, – всё ещё смеясь, отозвался Иван. – Пили когда–нибудь?
– Какие такие «виски»? – сконфуженно произнёс старик. – Что за слово такое нерусское…
Мы переглянулись и улыбнулись.
– Так товар же не русский, а заграничный, вот и название нерусское, – терпеливо пояснил Иван. – Дед Силантий, вы лучше попробуйте, а не расспрашивайте, – широко улыбнулся Иван и протянул старику один из наполненных Матвеем маленьких стаканчиков.
– Ну что же, попробуем, что это за заграничная штука–дрюка, – сказал дедуля. Он поднёс стаканчик к носу, долго принюхивался, а потом залпом опрокинул содержимое в рот. – Ух–х–х, хорошо! – крякнул дед и причмокнул языком. – Только наше российское – оно завсегда лучше, – подмигнул нам старик и полез в рюкзак, из которого мигом вытащил небольшую плоскую коньячную бутылку, заполненную жидкостью цветом чуть темнее коньяка.
– Что это – коньяк? – с любопытством спросил Матвей.
– Коньяк, – хитро улыбаясь, подтвердил дед и пояснил: – Доморощенный коньяк.
– Самогон, что ли?
– Не угадал. Это водка, настоянная на дубовой коре, да ещё травки кое–какие целебные туда добавлены. Такого вы нигде не попробуете, мне рецепт по наследству достался, из поколения в поколение передавался, – улыбнулся дед и разлил настойку в чистые стаканчики. Разлил совсем понемногу, как лекарство.
