Текст книги "Чудесный переплет. Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Оксана Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Я проснулась, как обычно, по звонку будильника. За окошком светало.
Солнышко пробудилось, но ещё не показалось из–за линии горизонта, не вышло на работу, по–видимому всё ещё нежась в тёплой небесной постели или попивая утренний кофе для подзарядки.
Сев на кровати, я потянулась, стряхивая остатки глубокого, спокойного сна. Моя нога ударилась обо что–то твёрдое и холодное, раздражённо задребезжавшее от столкновения. Тазик. Что он тут делает? И почему на мне джинсы… и футболка?
Собравшись с мыслями, я постаралась вспомнить всё, что произошло вчера. Постоянно находящаяся в боевой готовности память и на этот раз не подвела меня, охотно предоставив запротоколированные ею факты. Перед глазами одна за другой пронеслись красочные картинки перенасыщенного событиями вчерашнего дня и вечера: отдых на пляже, знакомство с интересным мужчиной со странным именем Телар, знакомство с Машенькой, спасение чуть было не утонувшей Машеньки, депрессия и откровения у костра. Хм… и всё же память дала небольшой сбой – воспоминания оборвались на моменте, когда, излив душу ребятам, я отключилась и полетела… полетела… лицом в тлеющие угли.
Холодея от ужаса, я бегло оглядела руки и, подскочив к висящему на стене небольшому круглому зеркалу, задержав дыхание, уставилась на своё помятое лицо в поисках следов от ожогов. Всё чисто. Ни ожогов, ни синяков, ни даже царапин, лишь несколько припухших красных точек – следов от комариных укусов. Из груди вырвался шумный выдох облегчения: либо я грохнулась рядом с костром – но тогда не понятно, почему с лицом полный порядок, – либо кто–то из ребят меня вовремя подхватил. В любом случае в раскалённых углях лицо точно не побывало – это факт.
Эх, мальчишки… спасибо вам огромное за то, что выслушали, и за то, что домой доставили в целости и сохранности, и… за тазик тоже спасибо, хотя он и не пригодился. Ох и пьяная же я вчера была… На миг мне стало стыдно за вчерашнее, но только на миг и ни мигом дольше. Да, вчера я позволила себе лишнего, но это было сделано намеренно – мне необходимо было снять стресс и по возможности выговориться. И то и другое удалось, причём под жёстким контролем с моей стороны, так что мне не в чем себя упрекнуть и не за что краснеть. Я больше чем уверена, что ребята меня поймут и не осудят… или я в них жестоко ошиблась, но… это невозможно.
Я скрупулёзно исследовала свои ощущения, словно лечащий врач – недавнего пациента, и всё больше и больше убеждалась в том, что от неизлечимой болезни не осталось и следа, если не считать слабых отголосков, от которых – и в этом я теперь была абсолютно убеждена – со временем не останется и воспоминаний. Только теперь я поняла, точнее, прочувствовала значение фразы «почувствовать себя обновлённой». Хотя… нет. Не то. Не обновлённой я себя ощутила, а… прежней, такой, какой привыкла себя ощущать до того дня, когда впервые услышала страшный диагноз. Ну и что, что я не смогу родить, как сказал Иван – это не помешает мне стать хорошей матерью для обездоленной крохи… или даже двух, и я добьюсь того, чтобы мои дети искренне считали меня мамой…
Улыбаясь своим мыслям, я подошла к окошку и раздвинула тюль – вид летней природы обычно усиливает положительные эмоции – и… так и замерла с разведёнными в стороны, согнутыми в локтях руками: на подоконнике, в трёхлитровой банке, стояли три распустившихся розовых лотоса.
Цветы… Боже, как приятно! Обворожительные лотосы, царственные цветы… Но кто их принёс, где взял? Они не растут в окрестностях, за ними нужно идти на моторной лодке – и достаточно далеко: ближайшее лотосовое поле не менее чем в десяти километрах от базы. Какой же ты умничка, незнакомец, спасибо тебе, огромное спасибо!
Кто придумал, что «женщины любят ушами»? Бред какой–то… Почему–то возникает чёткая ассоциация с лапшой, которую вешают на уши… Простите, но далеко не каждая женщина приветствует подобные украшения. Любые слова должны подкрепляться делом, а иногда достаточно просто одного дела. Вы можете сколько угодно твердить ей о том, что она – единственная и неповторимая, и нести прочую, соответствующую ситуации чушь, при этом забывая или не понимая, что для неё жизненно необходимо время от времени получать в подарок цветы, не приуроченные ни к какому празднику. И не должна она таскать из магазина тяжёлые сумки, дабы напитать вас, любимого… А слабо со словами: «Поспи, любимая» – самому собрать и отвести ребёнка в школу, дав ей поспать лишний часок? А самому помыть посуду, чтобы сохранить её нежные руки и маникюр? А нанять домработницу, дабы в свободное от работы время она получила возможность ходить в настоящий фитнес–клуб, а не лепить фигуру дома с поварёшкой и шваброй в руках? И сделать всё это не по её просьбе или требованию, а предложить самому?
Честно задайте себе вопрос: вы любите её – подругу или жену – как женщину, мать своих детей и просто хорошего человека, с которым приятно общаться, быть рядом, или любите в ней домработницу, которая тащит на себе все заботы по обустройству быта и создаёт вам вполне комфортную и удобную жизнь? Если первое, то не забывайте как словом, так и делом постоянно напоминать женщине об этом, чтобы горькие, безрадостные опасения с её стороны никогда не нащупали под ногами твёрдую почву. Вот в чём проявляется любовь – в вашей заботе о ней, в вашем внимании, и поменьше помпезных и высокопарных фраз – всё и так понятно.
Так кто же принёс эти цветы? Матвей? Иван? Хм… скорее всего, это подарок от них обоих.
Переполненная положительными эмоциями, я спешила жить наконец–то полной жизнью. Мне не терпелось созидать, куда–то двигаться, и, свободно вдохнув полной грудью, я для начала двинулась… в ванную комнату, чтобы уничтожить улики вчерашней пьянки. Приняв душ и наложив новый макияж, я уселась за стол и маленькой пилочкой принялась корректировать и без того идеальные ногти в ожидании пробуждения ребят.
А ребята всё дрыхли и дрыхли, как медведи в зимнюю спячку, и звонка будильника я почему–то не слышала. Отложив пилочку в сторону, я подошла к двери, ведущей в их комнату, и потихоньку её отворила. Дверь противно заскрипела, словно возмущалась: «Зачем потревожила?», заставив меня замереть на пороге в нерешительности. Хотя чего, собственно, бояться? Разбудить? А зачем тогда пришла? Хорош дрыхнуть, клёв проспим!
– Ребята, подъём, – тихо сказала я, с интересом рассматривая их спящие мордашки.
До чего же милыми и беззащитными выглядят все спящие! Хм… только некоторые из них лучше бы и не просыпались вовсе. К ребятам это не относится, они – милые всегда.
– Мальчишки, вставайте! – сказала я чуть громче, стараясь не испугать их спросонок.
Первым проснулся Матвей и уселся на кровати, протирая заспанные глаза кулаками, словно маленький ребёнок:
– Алён, ты что?
– Пора на рыбалку, клёв пропустим, – с улыбкой пояснила я, проходя вглубь комнаты и осторожно прикрывая за собой дверь.
– А ты в состоянии? – спросил Матвей и подозрительно на меня покосился – не предполагал он, что я так быстро оклемаюсь после вчерашнего.
– Не просто в состоянии, а полна сил, энергии и желания… ловить рыбу, – засмеялась я и одарила его благодарным взглядом. – И всё благодаря тебе и Ванечке.
Мне показалось, что Матвей расчувствовался: он вдруг засуетился – то одеяло поправит, то подушку, то прыщик какой–то на руке ковырять начнёт, тщательно пряча от меня глаза. В конце концов он снова взглянул на меня – его глаза лучились мягким, тёплым светом – и тихо сказал:
– Я так рад за тебя… Мы с Вано испереживались… – И, не желая показаться слабым и стараясь избежать ситуации, в которой эта слабость могла бы нечаянно проявиться, он повернулся в сторону мирно посапывавшего Ивана и нарочито громко скомандовал: – Вано, подъём! Труба зовёт! Рыба ждёт!
Иван открыл глаза и оторвал голову от подушки:
– А? Что? Какая рыба? Мы же выспаться хотели… – И его голова снова состыковалась с подушкой.
– Мы собирались выспаться, потому что думали, что Алёнка до обеда проспит, – пояснил Матвей не то Ивану, не то мне, – а она – вот она, здорова, свежа и… в полной боевой раскраске.
Последнюю фразу мужчина добавил, скользнув взглядом по моему неизменному каждодневному макияжу. Что делать, не могу без него… Мне кажется, даже на смертном одре перед прощанием с родными я затребую как минимум тушь и помаду, а уж в гроб заставлю полную косметичку положить… мало ли что…
– Я рад, что ты в порядке, – улыбнулся Иван, скользнув по моему светящемуся жизнью лицу проницательным взглядом, и… я поняла, что он хотел сказать этой фразой.
– Спасибо тебе, – дрогнувшим голосом сказала я и быстро перевела взгляд на окно, чувствуя, как к глазам начинают подступать слёзы. – А ещё… спасибо вам за цветы.
– Кстати… – начал Иван, найдя повод перевести разговор на другую тему, – когда мы с Мотом вчера убирались после нашего пикника, к нам Телар подходил.
– И что? – сразу же заинтересовалась я – слёзы тотчас отступили.
– Цветы от него.
Я почувствовала, как начала краснеть.
– И что он сказал?
– Он в больницу к Машеньке ездил, говорит, всё в полном порядке, её выписали, – охотно ответил Иван, как истинный мужчина не поняв моего вопроса.
– Слава богу… – облегчённо вздохнула я и, ощущая новый прилив сентиментальности и смущения, спешно подскочила к двери, выпалив на ходу: – Так, десять минут вам на сборы, жду в столовой. – И выпорхнула прочь из комнаты…
Праздник Нептуна…Мы вернулись на базу во втором часу, весьма довольные уловом. На самом деле половили бы и дольше, но Матвей, проглотивший непонятно где отрытый бутерброд, после полудня начал упорно жаловаться на проблемы с животом, и, не желая выступать в роли садистов, мы с Иваном скрепя сердце согласились вернуться раньше обычного.
– День–то какой замечательный, – с удовольствием отметила я, выбираясь из лодки, и, сладко потягиваясь, оглядела залитую солнцем территорию базы. – Ну что, в душ и лечить Матвея или наоборот?
Резко оживившийся после прибытия на базу Матвей смерил нас странным взглядом превосходства и, чрезвычайно довольный собой, сказал:
– А не нужно меня лечить, можно сразу в душ. Не бейте меня ногами по голове – я здоров как жеребец, и желудок мой в полном порядке. Всё, что мне нужно, – малость овса и молодую кобылку.
Мы с Иваном переглянулись и посмотрели на него с недоумением: мы тут, понимаете ли, плюём на потрясающий клёв, чтобы спасти больного друга, а он… здоров? Что за детские шалости?
Понимая, что нам необходимы объяснения, причём не абы какие, а такие, после которых рука не потянулась бы непроизвольно за веслом, желая восстановить справедливость, извиняющимся голосом Матвей честно пояснил:
– Вы ведь маньяки на всю голову и раньше четырёх–пяти вечера точно бы от своих удочек не оторвались, а у нас в 15:00 праздник Нептуна, забыли? Я подумал–подумал – и решил прикинуться больным, чтобы вы быстрее клюнули и согласились вернуться домой. Рыбачим мы каждый день, а вот праздник всего один, а душа требует развлечений.
Ну что с него взять – и разве поспоришь? Действительно не оторвались бы… Да ещё этот невинный взгляд из–под часто хлопающих длинных, пушистых ресниц… ну почему у меня нет таких же?
– Вот жук, можно было так не извращаться. Я голову сломала, придумывая, чем тебя лечить, – беззлобно упрекнула я Матвея. – Ладно, прощён, пойдём тебя сегодня выгуливать.
…Около трёх мы уже вышагивали по дороге через село к месту проведения мероприятия, обозначенному в пригласительных билетах. Поскольку на празднике предполагались угощения, плотно обедать мы не стали, лишь слегка перекусили бутербродами, выпили горячего чая да прихватили на дорожку по яблоку.
Нам не пришлось искать место проведения праздника – мы шли на звуки усиливающейся с каждым шагом музыки, следуя за наряженными, ведущими оживлённые беседы группами людей, двигающимися в одном и том же направлении – прямо. Вскоре дорога закончилась, и мы упёрлись в большую, вытянутую, покрытую травой поляну не поляну – иными словами, открытое пространство, чем–то напоминавшее площадку для мини–футбола, только без ворот. А может, их просто временно убрали? Поляна начиналась сразу же за последним домом в селе – справа – и старым вагончиком, переоборудованным в тир, – слева.
Чуть правее входа на поляну, обращённая в центр, красовалась выкрашенная в коричневый цвет деревянная сцена с двумя огромными чёрными динамиками по обеим сторонам помоста, празднично оформленная пёстрыми ленточками, гирляндами из разноцветных воздушных шаров и прочими, принятыми в таких случаях украшениями.
С дальнего края и слева поляну окружали деревья; по правому краю, отделённая от берега довольно протяжённым дощатым – как и везде – причалом, протекала широкая в этом месте матушка-Волга. Слева, в тени деревьев, выстроились в ряд крытые белыми одноразовыми скатертями столы с безалкогольными напитками, фруктами, источающими гипнотический аромат арбузами, пластиковой одноразовой посудой для напитков и обещанного позднее шашлыка из рыбы. Строй столов замыкали два небольших выездных ларька с пивом и разнообразными закусками – чипсами, сухариками, орешками и прочей невероятно вкусной, но далеко не всегда полезной мелочовкой.
По всему полю бродили гости праздника, примыкая то к одной, то к другой кучке приглашённых, чтобы поприветствовать знакомых да перекинуться парой–другой ничего не значащих фраз, которыми обычно обмениваются люди, находящиеся на отдыхе и предварительно очистившие сознание от всего, что может помешать приятному времяпрепровождению.
При входе на поле нас остановили мужчины с красными повязками на руках – не то контролёры, не то охрана. Мужчины проверили наши билеты и, вернув, предупредили, чтобы мы их не выбрасывали, поскольку они нам ещё для чего–то пригодятся. Потом контролёры почему–то отобрали мой билет, вручили мне взамен него жутковатого вида беджик с резинкой, на котором шариковой ручкой была выведена жирная цифра семь, и, пожелав нам хорошего отдыха, немедленно переключились на вновь прибывших. Я недоуменно взглянула на беджик и, решив, что планируется какая–нибудь лотерея, засунула его в карман джинсов…
– Телар! Телар! – вдруг громко закричала я, выхватывая взглядом в толпе знакомую фигуру.
Телар обернулся и, увидев меня, расплылся в приветливой улыбке. Мне показалось, что он очень обрадовался встрече с нами… или со мной… а вообще–то, ещё не известно, кто из нас обрадовался больше.
– Ты откуда здесь? – счастливо улыбнулась я.
– Да решил развлечься немного – ни разу не удосуживал своим присутствием подобное мероприятие.
– И мы тоже, – поддержала его я, наблюдая, как мужчины по очереди обмениваются своими любимыми рукопожатиями. По–моему, в щёчку прикольнее чмокнуться.
– А что тут будет–то? – спросил Иван. – Начало скоро?
– Уже должны начинать, – ответил Телар, покосившись на наручные часы. – Будут торжественные выборы Нептуна и его спутницы, символический банкет и танцы до упаду – так сказали устроители мероприятия.
– А почему праздник Нептуна – и вдруг в августе? Если мне не изменяет память, он отмечается в двадцатых числах июля, – снова спросил Иван.
– А кто его знает, – развёл руками Телар.
Внезапно музыка стихла, и гости праздника устремились к сцене, на которой какой–то невысокий парень в простой белой футболке, потёртых джинсах и видавших виды кроссовках ковырялся с закреплённым на стойке микрофоном.
– Раз–раз–раз… – раздались из микрофона привычные позывные, сигнализирующие о том, что начало не за горами.
Окружившие полукругом сцену гости перестали шуметь и затихли, устремив взгляды на сцену.
– Добрый день, дамы и господа! Добро пожаловать! Наш праздник начинается! – громко возвестил в микрофон парень – по всей видимости, ведущий.
Вновь заиграла музыка, в такт которой ведущий начал хлопать в ладоши, жестами предлагая зрителям присоединяться. Толпа не заставила себя долго упрашивать и охотно захлопала вместе с ним, подкрепляя аплодисменты свистом и неразборчивыми выкриками.
По мановению руки ведущего музыка стихла. Он поднёс микрофон к губам и, подождав, пока зрители успокоятся и замолкнут, продолжил:
– Сегодня по многолетней традиции мы отмечаем праздник Нептуна. Я вижу среди ваших лиц много знакомых, из чего заключаю, что наш ежегодный праздник, проводящийся уже в пятый раз, пользуется неизменной популярностью. Это отрадно. Но не только организаторы делают его интересным и незабываемым, но и вы, дорогие зрители и потенциальные участники состязаний. Без вашего активного участия и поддержки мы – ничто. Так давайте же объединим усилия и устроим мегапраздник, который запомнится нам на всю жизнь!
Под бравурные звуки в духе марша, рванувшие из динамиков, паренёк поднял руки над головой и захлопал в ладоши в такт музыке, мимикой лица и движениями головы подначивая зрителей присоединяться, а те, без лишних уговоров, также захлопали, создавая самим себе праздничное настроение и заряжая друг друга положительными эмоциями.
Музыка стихла, а вместе с ней – ведущий и, наконец, зрители.
– Сегодня на нашем мероприятии мы определим царя Нептуна, заметьте, определим, а не изберём или назначим, а также выберем для него верную спутницу. Любой мужчина может зарегистрироваться у меня – это чуть позже – и принять участие в трёх видах состязаний, по результатам которых и определится Нептун – самый достойный из конкурсантов. Затем вы, уважаемые гости, путём закрытого голосования выберете прекрасную мисс Нептуншу, а когда наша пара воссоединится – закатим пир на весь мир! В программе концерт, праздничный банкет из даров астраханских садов, полей и рек, а в заключение… – ведущий подбежал к краю сцены и протянул руку с микрофоном в сторону зрителей.
– …ДИСКОТЕКА! – хором закончила речь распорядителя толпа, криками, свистом, хлопками и топотом выражая всеобщее ликование.
– Правильно! – подтвердил ведущий и, внезапно замерев, вдруг начал кого–то или что–то высматривать в толпе, смешно двигая головой на вытянутой шее, словно пеликан на охоте. – Постойте, постойте… ба–а–а, кого я вижу! – воскликнул обрадованный ведущий, остановив свой взгляд на ком–то, находящемся довольно далеко от сцены. – Чета Нептунов прошлого созыва… ой, простите… Встречайте! Победители прошлогоднего конкурса – мистер Нептун и мисс Нептунша! Пройдите, пожалуйста, на сцену! Аплодируем, граждане, аплодируем, не забываем…
Раздались громогласные аплодисменты, зрители заволновались, задвигались на месте, озираясь по сторонам в поисках экс-Нептунов. Где–то сзади люди начали расступаться, освобождая довольно широкий проход, по которому к сцене, приветливо и одновременно торжественно улыбаясь, шествовала молодая пара, толкая впереди себя синюю коляску для новорождённых.
– Вот это да–а–а… – ошарашенно протянул ведущий, то ли забыв, то ли намеренно не отняв ото рта микрофон, и, словно баран на новые ворота вытаращив глаза на коляску, добавил: – А вы времени зря не теряли…
– Мы уже полгода как женаты, – едва ступив на помост, с гордостью сообщила всему свету экс-Нептунша – пухленькая, румяная, словно свежеиспечённый колобок, женщина лет двадцати с хвостиком. Её спутник – высокий лысый мужчина лет тридцати, с открытым добрым лицом и начавшим отрастать пивным животиком, – виновато улыбнулся толпе, как будто признавался в какой–то детской шалости, и, разведя руками, потупил глаза.
– Молодцы! Примите наши поздравления! – паренёк зажестикулировал руками, подбадривая зрителей к аплодисментам. – А это, как я полагаю, маленький Нептунчик? – шутливым тоном полюбопытствовал ведущий и, нагнувшись, пальцами руки сделал козу малышу, закрытому от посторонних глаз поднятым капюшоном коляски. – Крепыш растёт… ишь как соску дудонит. Сколько ему?
– Завтра три месяца исполнится, – поспешила ответить звездящая на всю поляну, светящаяся от счастья и гордости мамашка, упорно, но безуспешно таща из рук ведущего микрофон.
Паренёк застыл на мгновение, прищурив один глаз и скривив рот, что–то быстро прикидывая в уме, и, внезапно озарённый неким открытием, повернулся к смущённому экс-Нептуну, лукаво улыбаясь и причмокивая языком:
– Да вы шалунишка, батенька! Видно, как следует тогда отпраздновали с мисс Нептуншей свою победу.
Толпа неприлично загоготала.
Увидев, как смыкаются на переносице брови женщины, а в руке опасно сжимается пластиковая пол–литровая бутылка с минеральной водой, паренёк поспешно отскочил к краю сцены и торжественно произнёс в зрительскую аудиторию:
– Уважаемые гости! Вы видите, что происходит? Наш праздник помогает людям найти друг друга!
Ведущий исподтишка зыркнул на экс-Нептуншу и, с облегчением отметив про себя, что её брови находятся на пути к естественному – если не сказать больше – положению, а губы растягиваются в удовлетворённую улыбку, более уверенным голосом продолжил:
– Так поздравим же счастливую пару, образовавшуюся именно здесь ровно год назад, и пожелаем счастья и здоровья как молодым, так и их божественному творению – юному Нептунчику. Да здравствует наш праздник, дарящий незабываемые впечатления и соединяющий любящие сердца!
Когда очередная порция оваций утихла, а ненавязчиво спроваженные экс-Нептуны пристроились рядом со сценой внизу, из толпы раздался женский скептический возглас:
– Ага, одарил в прошлом году… меня… хреном по лбу и соединил любящие сердца моего кобеля мужа и вице–миски… до сих пор никак не разъединятся…
– Простите, вице – кого? – непонимающе переспросил ведущий, нащупав взглядом говорившую женщину.
– Вице–мисс нашей Нептунши, замшу, в общем… чтоб ей пусто было, – с вызовом пояснила женщина.
– М-да… – на миг растерялся паренёк, но профессионализм взял своё, и уже в следующее мгновение он сокрушался в микрофон: – Очень жаль, искренне сочувствую… Но жизнь не топчется на месте, она продолжается! Как знать, может, сегодня вы встретите свою настоящую, доселе плутавшую где–то в бесконечных лабиринтах судьбу.
– И я про то же подумала, потому и пришла, – деловитым тоном сказала женщина и, кокетливо хихикнув, добавила: – Вдруг удастся кого–нибудь занептунить?
Толпа взорвалась хохотом.
– Ну что же, нептуньте и нептуньтесь на здоровье, на то она и гулянка, – смеясь, сказал ведущий и, указав рукой на женщину, громко добавил: – Мужчины, обратите внимание – свободная касса!
Новый взрыв хохота потряс толпу, уже порядком разогретую пареньком. Мы с ребятами хохотали вместе со всеми, чувствуя сильный прилив самого настоящего праздничного настроения. Рослый Матвей без особого труда прошёлся блудливым взглядом по головам собравшихся и масленым голосом заметил:
– А я бы с удовольствием сегодня кого–нибудь отнепту…
– Матвей! – грозно осадила я мужчину, не дав договорить… на самом деле прилагая все возможные и невозможные внутренние усилия, чтобы не загоготать во весь голос.
– Всё, молчу, – нарочито примерным тоном кроткого ягнёнка покорился Матвей, словно стрелой пронзив меня выразительным хитрющим взглядом из–под пушистых ресниц, и быстро добавил: – Только не свободную кассу.
– Вот свинтус, – не сдержалась я, и мы снова расхохотались.
– А теперь – к нашим баранам, – деловитым тоном начал ведущий, окидывая толпу искрящимися смехом глазами. – Претенденты на титул царя Нептуна соревнуются в трёх состязаниях. В этом году жребий пал на следующие: первое – массовый заплыв на двести метров любым удобным для вас стилем плавания, второе – жим штанги весом шестьдесят килограммов из положения лёжа и третье – кто дольше всех продержится под водой без воздуха. Состязания начинаются через десять минут, прошу претендентов подойти ко мне и зарегистрироваться.
– Ой, какая прелесть! – я радостно захлопала в ладоши, едва удержавшись от того, чтобы, как маленькая, не запрыгать на одном месте, а ещё лучше – вокруг ребят. – Мальчики, миленькие, поучаствуйте в конкурсе, а? А я за вас болеть буду. Вдруг кто–нибудь из вас станет царём – я просто умру от гордости!
– Боюсь, я не готов стать причиной твоей скоропостижной смерти и… бараном, – извиняющимся тоном изрёк Иван.
– Только ради тебя, – широко улыбнулся Матвей и легонько коснулся пальцем кончика моего носа, потом, что–то быстро прикинув в уме, тихонько добавил: – Если мне не изменяет память – а я вроде как трезв, – царю по статусу царица положена…
– Это кем это положена? – шутливо возмутилась я. – Сказок про прекрасных принцесс начитался? Вот выдадут тебе образину какую–нибудь вместо девицы–красавицы…
В детстве я очень любила сказки и перечитала всё, что нашла в детской библиотеке. Ещё тогда меня возмущало поведение царя–батюшки, вечно норовящего за выполнение какой–нибудь очередной старческо–маразматической прихоти втюхать свою единственную дочь кому–нибудь в жёны, да ещё и полцарства в придачу подарить. Вот скажите, почему царь всегда пытается избавиться от дочери, словно от ненужного предмета домашнего обихода? Странно всё это… ходовой товар не залёживается. Она что, надоела ему хуже горькой редьки несносным характером? Почему он готов сбагрить её первому встречному?
А ещё любопытнее даже не это. Почему царь в придачу к дочери всегда даёт полцарства? Снова возникают подозрения: похоже, наследница не только обладает омерзительным характером, но, вдобавок ко всему, страшна как смертный грех, иначе какой здравомыслящий человек отказался бы породниться с самим царём, пусть даже без приданого? Ведь женятся же безродные богатеи невесть на ком, лишь бы заполучить титул или знатную фамилию, а тут нате вам – царская дочь! – куда уж знатнее…
И последний аргумент в пользу моих предположений по поводу характера и внешности царской дочки: вспомните, царь всегда отдаёт молодым вторую половину царства, сам при этом оставаясь в первой… Можно, конечно, оспорить этот последний довод, апеллируя к тому, что ни в одной сказке нет подробного описания этой второй половины царства – может, там одни пустыни, горы или чащобы непролазные, потому–то царь и сбагривает зятю всё это барахло, самому не нужное. Всё может быть. Но мне всё же кажется, что он просто не хочет пересекаться со страшной, зловредной дочкой…
– Я тоже готов поучаствовать, – прервав мои размышления, встрял Телар, с вызовом посмотрев на Матвея, и, переведя взгляд на меня, добавил: – Только не за так.
– Где–то у меня тут стольник завалялся… – Матвей демонстративно начал шарить по карманам.
Не обращая на него ни малейшего внимания, Телар серьёзно сказал, глядя на меня:
– В случае победы хочу поцелуй прекрасной дамы, как в старые добрые времена. Иначе у меня не будет стимула бороться.
– Да не вопрос, подберём мы тебе даму – и не од… – начал было Матвей, отрываясь от карманов, и осёкся, получив локтем в бок от Ивана.
– Вот оно что–о–о… – протянул Матвей и присвистнул, перехватив обращённый на меня взгляд Телара.
– В старые добрые времена рыцарям хватало и платка прекрасной дамы, – лукаво улыбнувшись, ответила я Телару, немного смутившись.
– Спасибо, но я не страдаю насморком. И боюсь, это было в совсем старые времена, – усмехнулся в ответ Телар. – Меня могут простимулировать лишь мягкие, нежные, тёплые губы, а не клочок бездушной тряпки… и губы эти должны быть твоими…
В растерянности я застыла с открытым ртом, не представляя, как реагировать: слова Телара откровенно выбили меня из колеи. Почему он всегда говорит и действует так, что при всём моём внутреннем возмущении не оставляет мне выбора, заставляя подчиниться? Внезапно лёгкий, полушутливый трёп о поцелуйчиках материализовался в реальный, осязаемый мной настоящий поцелуй, который я должна буду подарить ему в случае победы. И не то чтобы я не хотела с ним целоваться… откровенно говоря, как раз наоборот: то, как он его описал, и ожидание поцелуя непременно от меня, готовность бороться за поцелуй именно от меня – всё во мне всколыхнуло, заставив страстно возжелать этого поцелуя…
– Так как, согласна? – напомнил о своём существовании Телар, вопросительно глядя на меня без тени иронии.
– Хорошо… – опомнилась от замешательства я и, кротко взглянув на него, почему–то опустила глаза.
– А меня поцеловать в случае победы? – возмутился Матвей, всё это время с интересом наблюдавший за нами на пару с Иваном.
– И тебя поцелую, – быстро сказала я, лишь бы отбрыкаться: перспектива целоваться с Матвеем не вызвала во мне предшествующей бури страстей и желаний.
– У тебя нет шансов, – спокойно сказал Телар, обращаясь к Матвею. – Выиграю я.
– Посмотрим, – с вызовом ответил Матвей, задрав кверху подбородок. – Пошли регистрироваться.
– Пойду–ка и я с вами, прогуляюсь, – многозначительно сказал Иван, выдвигаясь вслед за мужчинами, и, обернувшись, бросил мне на ходу: – Алён, встретимся на причале, я скоро.
Я коротко кивнула и послушно зашагала к причалу, откуда должны были стартовать участники заплыва и куда отовсюду начали постепенно стекаться как зрители, так и сами участники. Мозг не давал мне ни расслабиться, ни переключиться, напряжённо анализируя происшедшее. Что произошло? Да по большому счёту – ничего. Вероятно, большинство женщин лишь порадовались бы тому, что из–за них соперничают мужчины, и на этом счастливо успокоились бы… но только не я. Меня заинтересовали причины, к этому соперничеству приведшие, и именно в них я пыталась разобраться.
Матвей. Несомненно, я ему нравлюсь… впрочем, как и любая другая привлекательная особь женского пола. Его завела не возможность побороться за меня, а вызов, брошенный Теларом, не сомневавшимся в своей победе. Поставь Телар на кон кого–то ещё – и Матвей не задумываясь снова принял бы вызов. Что касается поцелуя – реакция Матвея была вызвана обыкновенной ревностью, но не мужчины к женщине, а, скорее, брата к сестре, к которой с недавних пор начал похаживать некий кавалер. А вот Телар… Слова, поведение – всё говорило за то, что его интерес был избирательным, он хотел именно меня, и только меня, и готов был за меня бороться. Выходило, что я действительно ему очень нравлюсь, а такое открытие, согласитесь, не может оставить равнодушной ни одну женщину. А теперь представьте, что женщина и сама проявляла к этому мужчине интерес, который сразу же усилился в разы после того, как она поняла, что интерес взаимен. Вот так взаимная симпатия часто со временем и трансформируется в более глубокие чувства… Есть над чем задуматься…
– Не рухни в воду, – раздался сбоку знакомый голос Ивана, и чья–то рука – по всей видимости, Ивана – меня остановила.
Очнувшись от раздумий, я с удивлением обнаружила себя стоящей практически на краю причала, с которого вскоре должны были стартовать претенденты Нептуны. Рядом замер Иван, крепко держа меня за руку. И как мне удалось, двигаясь на автопилоте, продраться сквозь плотную толпу зрителей и занять самое выгодное для наблюдения место?
